Текст книги "Песня теней (ЛП)"
Автор книги: Сильвия Мерседес
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)
Сильвия Мерседес
Песня теней
(Хроники Венатрикс – 0,5)
Перевод: Kuromiya Ren
ПРОЛОГ
Холлис никогда не забыла бы первый раз, когда увидела венатрикс.
Ей было не больше трех лет, она ходила за матерью как маленькая бледная тень. После утра на рыбном рынке они срезали путь домой по узкой извилистой улице за магазином башмачника и вышли у лавки столяра. Холлис сжимала край юбки матери, быстро перебирая ногами, чтобы успевать за ней.
Когда ее мать резко замерла, Холлис не была готова и врезалась в ее ногу. Ее мать отшатнулась и выпалила:
– Богиня, спаси нас!
В следующий миг она схватила Холлис за руку и потащила девочку за собой к ближайшей двери, прижала ее к стене ниши, накрыв своим телом, как щитом. Холлис недовольно пискнула, грубая поверхность корзинки с рыбой впилась в ее щеку. Она подвинулась, извиваясь, и смогла освободить руку и часть лица, заметила, что было дальше по улице.
Высокая фигура на лошади ехала к ним. Это не было странно – на этой дороге они часто встречали всадников и отходили к дверям домов, чтобы пропустить их. Тут не хватало места, чтобы люди могли двигаться в обе стороны, и человек на лошади точно был важнее скромной жены столяра и ее дочери с соломенными волосами. Но мама Холлис никогда еще не пыталась скрыть ее из виду, а Холлис еще не ощущала такой страх в теле матери.
Холлис уставилась на приближающегося коня и всадника, ее любопытство подавляло все чувства. Конь был высоким и темным с белой ногой и неровным пятном. Он приближался ровным шагом, бронзовые подковы стучали по брусчатке четкий ритм. Он вскинул голову недалеко от Холлис и ее матери и низко фыркнул.
А всадник молчал.
Холлис смотрела на фигуру, которая казалась великаном с такого угла. Она увидела много колчанов с дротиками на кожаном нагруднике на широкой груди и плечах. Ножны висели с широкого пояса, в них были белые, как кость, инструменты, выглядящие опасно, опаснее ножа, висящего рядом с ними.
Всадник был в кроваво-красном плаще, капюшон был опущен так низко, что лицо скрывали тени. Холлис вглядывалась туда, заметила сильную челюсть, кривой нос и мерцающие бледные глаза…
Ее мать схватила ее за волосы на макушке и потянула в укрытие, прижала к двери.
– Не смотри в глаза! – прошипела она. Ее голос был сдавлен от страха. Холлис с трудом его узнавала. – Никогда не смотри в глаза. Ты не знаешь, что выглянет оттуда!
Всадник и конь проехали без паузы, будто и не заметили испуганные фигуры у двери. Как только они уехали, мать Холлис отскочила на улицу и потянула Холлис за собой, почти побежав к дороге шире. Холлис оглянулась, успела заметить кровавый капюшон еще раз, и он пропал из виду.
Она уже видела такие капюшоны, но не так близко. Они часто появлялись в городе в эти дни, и она замечала их на другом конце рынка или в другой части улицы, а то и говорящими с кем-то у парома на берегу реки. Для маленькой Холлис они были огромными, но она не знала, почему боялась их. Они вызывали ужас у ее матери. Наверное, поэтому.
Ее старший брат, Хьюгон, был более любопытным.
– Я думал, они прибыли защитить нас от королевы-ведьмы, – сказал Хьюгон позже в тот же день, когда мама Холлис рассказала их отцу, как близко проехал Красный плащ. – Я думал, они – слуги богини.
– Так и есть, – сказал отец. Годы спустя она уже плохо помнила его лицо, но голос остался ясным в памяти. Он был столяром, крупным мужчиной с плечами шириной с дверной проем. Его голос хрипел как пила. Но он всегда умудрялся делать его нежным, притупить грубые края для своей мягкой жены. – Это венаторы – монахи Ордена святого Эвандера. Они верны богине, учились сражаться с захваченными тенью, заполонившими мир. Но для этого сами приняли в себя тени и научились использовать те силы.
– Одержимые, – прошипела мать Холлис. Она еще не оправилась от страха и сидела у камина, словно никак не могла согреться. – Они обрекают свои души, когда принимают этих проклятых духов в свои тела. Мерзость.
Холлис не знала, что означало последнее слово. Но он звучало изо рта матери страшнее, чем было лицо в тени под капюшоном. Она поежилась.
– Любимая, – отец взял жену за руку, большие пальцы окутали ее тонкие. – Мы должны быть благодарны за их жертву, за то, что они готовы рискнуть душами ради нас. Тень королевы-ведьмы за последние годы стала длиннее. С каждым днем захваченных тенью в этих краях все больше, и нам нужны эвандерианцы. Радуйся, что Орден отправил венаторов в наш город. Мы можем спать, зная, что они патрулируют улицы.
– Хотел бы я его увидеть, – вдруг сказал Хьюгон, с опаской взглянул на мать. Она не отреагировала, и он продолжил. – Я бы хотел увидеть венатора близко, увидеть его оружие. Может, даже… магию.
Мать Холлис поежилась, начертила святой знак, коснувшись лба, сердца и губ, и начала тихо петь молитвы.
– Ее, – тихо сказала Холлис.
– Что, кроха? – спросил ее отец. Он погладил ее голову, она сидела, скрестив ноги, у его ног. – Что ты сказала?
– Мы видели леди, – Холлис посмотрела на лицо отца, хмурясь. – Леди в красном плаще.
– Венатрикс, – сказал ее отец. – Охотниц зовут венатрикс.
– Венатрикс, – повторила Холлис. Слово было странным, но почему-то нравилось ей.
* * *
– Вставай! Вставай!
Холлис резко села на соломенном матрасе, моргая после сна. Она увидела перед собой лицо матери, что было странно. Мама никогда не поднималась по стремянке на маленький чердак, где спали Холлис и Хьюгон.
Но она стояла на прутьях лестницы, тянулась в чердак, грубо тряся детей. Серебряный свет проникал сквозь тонкую брешь в соломенной крыше, но этого не хватало, чтобы осветить лицо матери, свет только мерцал в ее больших испуганных глазах.
Холлис слабо вскрикнула, когда пальцы матери впились в ее руку и потащили из-под одеяла. Голова еще спала, но уши уловили вой рожков вдали. Священные рожки большого храма в центре города, но они гудели не для поклонения, а в предупреждении.
Страх пронзил ее сердце стрелой. Хьюгон возмутился, но Холлис слушалась мать тихо, спустилась по лестнице в дом. Ее мать грубо схватила ее и закинула на свою спину – она уже месяцами так не делала, ведь Холлис подросла. Холлис сжала узкие плечи матери, и та поясом привязала ребенка к месту.
Рожки все гудели. И теперь Холлис слышала крики в ночи.
– Что происходит, мама? – осведомился Хьюгон. Слезы в его голосе испугали Холлис. Хьюгон был большим и смелым. Он не мог плакать.
Их мать не ответила. Она схватила Хьюгона на улицу и повела его к двери, приоткрытой, чтобы было видно улицу. Холлис пыталась увидеть за ее плечом, понять, что за тени и вспышки огня там были. Ее почти оглушали крики, полные ужаса завывания рожков из храма, доносящиеся до них волной, готовой смыть их.
Большая фигура появилась перед ними. Сердце Холлис замерло, а потом забилось с облегчением, когда знакомый хриплый голос сказал:
– Они всюду. Они захватили город. Нам нужно к реке.
Отец схватил Хьюгона, словно он был не больше Холлис, хотя он был на три года старше. А потом Холлис уткнулась лицом между лопаток мамы, прячась под ее длинными светлыми волосами. Шаги шлепали по камням, тряся тело Холлис, но она пыталась заставить губы произносить молитвы. Получалось только:
– Богиня… богиня… богиня…
Ее мать вдруг остановилась.
– За меня! – прорычал ее отец.
Холлис выглянула из-под волос матери и заметила, как ее отец спустил Хьюгона на землю. Хьюгон схватил мать за руку и прижался к ней, а их отец встал перед ними, закрыв плечами, казалось, всю улицу. Он поднял большой деревянный молот в правой руке, взятый из своих инструментов.
Холлис видела под его рукой, как фигура двигалась к ним по улице. Она была неестественно худой, высокой, длинные волосы текли как реки серебра с ее плеч. Холлис не понимала, был это мужчина или женщина. Фигура была тонкой, даже хрупкой, по сравнению с ее крупным отцом. Но что-то в молчании фигуры и плавных движениях вызывало в ней необъяснимый страх.
На бледном лбу выделялась, как рана, черная татуировка.
– Отойди! – взревел ее отец. Он не смягчал теперь голос, и он отражался эхом от домов поблизости.
Фигура двигалась как призрак, ярко мерцающий в свете лены.
– Я предупреждаю! – ее отец поднял молот выше, агрессивно шагнул.
Вспыхнул нож, и Холлис потрясенно смотрела, как незнакомец поднял нож и пустую ладонь, провел клинком по ладони. Кровь потекла по призрачной коже.
Отец Холлис замер и отпрянул. Он закричал:
– Вниз! – и бросился, сбивая сына и жену на землю. Ее мать умудрилась перевернуться, чтобы не рухнуть на Холлис, но ударилась об камни плечом.
Холлис кричала, но не слышала свой голос, сверху раздался грохот. Здание справа задрожало, глина, дерево и камень сыпались вокруг них. Холлис слышала, как охнул ее отец, накрывая собой ее, Хьюгона и их мать, как щитом.
Грохот утих.
Ее отец встал. Холлис увидела кровь перед лицом, текущую из раны на плече матери. Ее мать поднялась, увлекая Хьюгона за собой, в его глазах был ужас. Холлис моргнула. Что-то, похожее на сосульку, торчало из камня перед ней – сосулька длиной с руку отца, острая и сияющая. Черная. Она ощущала отовсюду запах крови.
Тонкий голос, почти певучий, зазвучал в ночи:
– Новая богиня пришла в город Базина. Все преклонятся перед ней. Прими ее силу, не захваченный, прими ее милость, прими ее гнев. Жуткая Одиль среди вас, потрясающая и неотвратимая Одиль.
Ее отец вскочил, разбрасывая обломки, и сжал молот. Холлис смотрела из-за раненого плеча матери, как он побежал по узкой улице, отвел руку и швырнул оружие изо всех сил.
Лицо незнакомца сияло, как луна.
Молот врезался в череп с хрустом. Незнакомец рухнул на землю.
Холлис кричала и кричала, а ее мать встала, потянув Хьюгона за собой, пока ее отец подошел за молотом. Она знала, что монстр был мертв, что опасность миновала, но кричала, не могла остановиться, даже когда мама прорычала:
– Тихо, Холлис! Тихо!
– Скорее, – отец махнул жене и сыну. Они сделали пару шагов.
И застыли. Отпрянули.
Холлис еще кричала, глядя поверх плеча матери. Что-то происходило. То, что она не могла понять, но ощущала чем-то выше зрения, слуха и обоняния. Что-то злое и жестокое бушевало в воздухе вокруг ее отца. Он отшатнулся и упал на колени. Он откинул голову, открыв горло, выгнул под невозможным углом спину. Крик вырвался из него, из глубин души.
– Богиня, нет! – ее мать оттащила Хьюгона за себя.
Крики Холлис застряли в горле. Она сжимала раненое плечо матери, глядя на ужасное зрелище, глядя, как ее отец вдруг перестал выглядеть как отец. Его лицо не изменилось, как и тело. Но было что-то другое. Что-то, что она не могла назвать. Что-то невидимое и ужасное.
Он повернулся.
Он посмотрел на них.
– Бегите! – крикнула мама Холлис и повернула на дорогу, откуда они пришли, волоча Хюгона за собой. Но обломки были на пути, огромный камень отвалился от дома и был выше их голов. Мама Холлис подбежала к нему, цеплялась руками и ногами, пытаясь перелезть.
Холлис оглянулась. Она видела, как отец встал с колен. Он поднял две окровавленные ладони.
Незнакомый голос полился из его рта:
– Одиль невероятная. Одиль непревзойденная, – сила копилась в воздухе меж его ладоней, незаметная глазу, но опасная.
Вдруг красное мелькнуло в лунном свете с трепетом плаща.
Холлис моргнула, не веря глазам. Фигура словно спрыгнула из воздуха между ней и ее отцом – высокая фигура в кожаной броне и с красным капюшоном на голове.
Венатрикс подняла правую руку, свет луны сверкнул на металлических креплениях оружия на ее запястье. Механический щелчок, и дротик как по волшебству появился в горле ее отца.
Его тело удивленно содрогнулось. Странная энергия между его ладоней пропала, и он поднял палец, чтобы коснуться конца дротика, еще дрожащего от столкновения. Его лицо исказилось в жутком оскале. Он шагнул.
А потом рухнул на брусчатку, лежал, глядя на небо.
Венатрикс повернулась к матери Холлис и двум детям. Холлис не видела ее лица, даже блеска глаз под капюшоном. Но слышала бархатный голос в темноте:
– К реке.
С всхлипом мать Холлис схватила Хьюгона за руку. Они обошли тело отца и побежали по узкой улице, стремясь к свету факелов на берегу. Холлис оглянулась, вытягивая шею, надеясь увидеть, что ее отец встанет, будет собой, последует за ними, большой, невредимый и сильный.
Венатрикс стояла над его телом. Она прицелилась и выпустила дротик ему между глаз.
Холлис уткнулась лицом в волосы матери, слезы текли по щекам. Ее мать шумно дышала, ее ноги стучали по земле. Холлис стиснула зубы, чтобы не откусить язык. Всхлипы Хьюгона были громче, чем гудение рожков.
Рожки резко утихли.
Берег реки был полон ужаса. Люди толпились, терзали друг друга когтями. Факелы вспыхивали, и сильный поток реки Айга уносил переполненные паромы от берега.
Холлис прижалась головой к спине матери, слышала биение ее сердца и отчаянный голос:
– Прошу! Пропустите детей! Прошу, помогите нам!
Никто не слышал. Крики доносились от города, приближались, и когда Холлис посмотрела из-под волос матери, она увидела, как огонь лизал небо.
А потом они вышли в первый рад толпы. Холодный влажный ветер ударил Холлис по лицу, она уловила плеск весел в воде, паром подплывал ближе.
Мама Холлис присела, чтобы они с Холлис были на одном уровне с Хьюгоном. Она обхватила круглое заплаканное лицо сына и посмотрела в его глаза.
– Будь храбрым, сынок, – сказала она. – Будь храбрым как твой отец.
– Мама? Мама! – завопил Хьюгон.
Но в следующий миг Холлис уже не слышала его. Ее мать повернулась и прыгнула.
Воды Айги сомкнулись над ее головой. Они погрузились, и Холлис могла сжимать только плечи матери, задержав дыхание. Она была привязана к телу матери. Ее легкие горели, было темно и холодно.
Они всплыли, и Холлис закашлялась, вдохнула. Они снова оказались под водой, теперь дольше, но чудом всплыли, и она смогла сделать еще вдох.
Что-то большое пронеслось мимо них. Холлис протянула ладошки, но не могла достать, хотя пыталась выжить. Рука ее матери протянулась в тот же миг, и она смогла ухватиться за деревянный шест в воде перед ними, достающий до дна реки.
– Помогите! Прошу! – закричала она, давясь речной водой.
А потом была боль, голоса, вода во рту и немного воздуха. Холлис оказалась не на спине матери, а на досках плоского парома, глядела на небо над головой. Ее мать была рядом с ней, тыкала ее, рычала ей в лицо:
– Холлис, проснись! Холлис, живи! Холлис!
Мир темнел, но она, похоже, услышала голос Хьюгона, кричащего вдали:
– Мама! Мама!
* * *
Холлис мало помнила следующие дни. Ее разум был в тумане, дух пострадал от всего, что она видела и слышала. Она ушла в себя и едва могла сама двигаться – не ходила и не ела. Она сжимала мать, словно держалась за жизнь.
Ее разум очистился, наверное, через несколько недель после побега на пароме. Позже, вспоминая, она видела мир поверх плеча матери сквозь вуаль грязных волос. Она видела длинную одинокую тропу, что казалась бесконечной, но привела к большим вратам в каменной стене.
Высоко на стене стояли фигуры в красных плащах.
Мать Холлис подошла к вратам на дрожащих ногах, но выпрямилась, как могла. Она была невысокой, и путь сделал ее хрупкой. Но она крикнула сильным голосом:
– Я пришла по воле богини сделать подношение на Ее алтарь под взглядом святого Эвандера.
Никто сначала не ответил. Ее слова звенели, отражаясь от каменных стен. Но потом врата открылись, и вышла фигура в капюшоне – мужчина ростом с отца Холлис, но не такой широкий. Он отодвинул капюшон, стало видно повязку на глазу, отчасти скрывающую шрам на впавшей щеке. Его волосы были черными, как перья ворона, а кожа от этого казалась желтоватой.
– Я – Симон, венатор-доминус ду Ригунт, – сказал он. Его голос был добрым, по сравнению со шрамами. – Как тебя зовут, дочка?
– Мое имя не важно, – ответила мать Холлис. Она отвязала шарф и опустила Холлис на ноги перед мужчиной. – Это моя дочь, – сказала она, – Холлис ди Тельдри. Я пришла отдать ее в Орден святого Эвандера. Я умоляю взять ее в ученицы.
Слова звенели в ушах Холлис, она не понимала их. Она смотрела на темноволосого мужчину, один глаз глядел на нее с интересом.
– Обычно мы берем не младше пяти лет, – сказал мужчина. – Сколько ей?
– Ей три года.
– Очень юная, – сказал мужчина. – И маленькая для ее возраста.
– Она пережила атаку в Базине, – голос матери дрожал. – Она сильная.
Мужчина кивнул с пониманием. Он даже был впечатлен. Он посмотрел на Холлис, потом на ее мать.
– Вы понимаете, что станет с ней, если она преуспеет в обучении. Вы понимаете риск для ее жизни и души.
– Да.
– И вы принимаете, что, оставляя ее тут, вы отказываетесь от прав матери?
– Я готова клясться и молиться, как нужно.
Следующий час прошел для Холлис в тумане. Их с матерью отвели в дом с арками и колоннами, такой роскошный дом Холлис еще не видела. В тихой залитой солнцем комнате ее мать раздела ее, искупала в серебряной ванне и вытерла воду с ее кожи белым чистым полотенцем. А потом облачила ее в коричневое одеяние, от которого чесалась кожа, которое окружило ее лодыжки.
Холлис пошла босиком, держась за руку матери, из роскошного дома в просторный собор. Она прошла мимо рядов к круглому алтарю под святым стеклом и посмотрела на цветные картинки Триединой богини – головы, сердца и души богини.
Ее мать опустилась на колени перед алтарем, цветной свет падал из алтаря. Она начала петь песни-молитвы, которые Холлис не узнавала. Мужчина с повязкой на глазу появился справа, другая фигура в капюшоне – слева. Они полили голову Холлис маслом, и оно потекло по ее волосам и щекам, как золотые слезы.
А потом песня утихла под потолком, мать Холлис протянула руки.
– Ты будешь венатрикс, – сказала она, глядя в глаза Холлис. – Ты научишься образу жизни Ордена святого Эвандера. И ты станешь сильнее, опаснее всех ведьм и захваченных тенью, терзающих нашу землю. А потом, милая моя, ты отомстишь за отца и брата. Ты убьешь Королеву-ведьму.
Это были последние слова матери Холлис. Она сказала их, встала и прошла по собору, миновала порог. Больше Холлис ее не видела.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Слой инея покрывал мир. Хрупкий, красивый и по-своему опасный.
Холлис моргнула, ее замерзшие ресницы с трудом удалось разлепить. Она смотрела на кусочки льда на траве перед лицом. Ее щеки онемели, нос замерз, губы потрескались. Но ее телу было не так холодно, как могло быть. Это удивило ее, пока она лежала там, только проснувшись, пытаясь привести разум в чувство. Она облизнула губы. Зря. Так они замерзнут, как только она расслабит рот.
Она медленно вдохнула носом, вбирая все ароматы холодного утра – лед и костер, лошади, кожа, котелок овсянки, шерстяная одежда. Но был еще запах, который ее сонный мозг узнал не сразу. Пахло как… осень. И дождь.
Ее глаза расширились. Хотя тело протестовало, она села и отбросила плащ. Нет, два плаща. Ее и чей-то еще.
– Фендрель! – прорычала она.
Кольцо камней удерживало костер в трех футах от нее. Огонь догорел за ночь, но начал оживать стараниями юноши, сидящего с другой стороны кольца, осторожно добавляющего хворост. Свет огня озарял черты под красным капюшоном в предрассветной мгле, отмечая точеные скулы и гладко выбритую челюсть, поблескивая золотом в его волосах. Его светло-каштановые кудри отросли за три месяца их пути – еще не удавалось собрать их в косички, но они уже падали ему на глаза, скрывая отчасти от нее выражения его лица.
– Вот дурак, – Холлис скомкала верхний плащ и кинула поверх небольшого костра в лицо Фендреля. – Держи свою вонючую одежду при себе, тогда и не замерзнешь!
Он убрал шерстяную ткань с головы, скрыл эмоции на лице, но не успел сделать это так, чтобы она не заметила его редкую улыбку. Он поправил капюшон и укутался в плащ.
Холлис надвинула свой капюшон до лба, укрыла плащом плечи, придвинулась к огню. Вокруг нее их спутники уже готовились к отправлению. Лошади ели из мешков. Мужчины и женщины разминали замерзшие тела и ели горячую безвкусную кашу из деревянных мисок. Никто не будил их криком или звоном колокола. Все инстинктивно знали, когда вставать.
Все, кроме Холлис, которая проспала.
– Ты должен был меня разбудить, – буркнула она, подвигаясь как можно ближе к огню. Жар вызвал боль в замерзшем лице, но приятную. Она хмуро посмотрела на товарища.
Фендрель чуть привстал и передал ей пустую деревянную кружку. А потом, защищая ладонь краем плаща, он схватил медный чайник с углей и налил коричневую жидкость в ее чашку.
Приятный запах крепкого чая смешивался с другими запахами лагеря. Холлис глубоко вдохнула. Пар проник в ее ноздри, согревая ее голову изнутри, и пальцы оживали. Ситечко было бы ненужной роскошью, так что листья плавали в напитке, и Холлис смотрела, как темные точки кружатся, ожидая, пока они опустятся, чтобы сделать глоток. Только потом она посмотрела на Фендреля, он отставил уже пустую чашку. Она накренилась, и стало видно странный узор листьев на дне.
– Приберег для взгляда Пророка? – спросила она, приподняв бровь.
Фендрель взглянул на нее из-под капюшона.
– Я не очень-то верю их словам, – сказал он и налил воду из фляги в чашку. Покрутил ее и вылил, постучал об один из камней вокруг костра.
Холлис поежилась. Она перевела взгляд со своего спутника на остальных. Их было двадцать – самая большая группа эвандерианцев, с которой путешествовала Холлис. За два года после того, как она стала официально служить Ордену, она привыкла к одиноким миссиям. Или порой в обществе Фендреля, ее брата по охоте.
Членов группы лично выбрал совет в каструме Ярканд для этого важного задания: забраться на территорию врага и забрать ценное имущество из-под носа Королевы-ведьмы. Было честью оказаться на таком задании. Прошло всего шесть лет с ее Одержимости, и всего два года, как она произнесла клятвы и надела красный плащ, отмечающий ее как венатрикс Ордена святого Эвандера.
Ее взгляд скользил по разным фигурам в капюшонах вокруг костров. А потом, словно ее тянуло магнитом, взгляд упал на карету в виде коробки в центре их лагеря. Карету с одной дверцей и квадратным окошком с железными прутьями.
Дрожь еще раз сотрясла кости Холлис. Железо. Вся карета была в нем. Железо ужасно влияло на теней, и одержимые тенями страдали физически от контакта с ним. Холлис не нравилось даже проходить мимо. Но эта карета могла удержать в плену захваченного тенью. И не простого.
Холлис отвела взгляд и посмотрела на свой недопитый чай. Листья собрались на дне, и каждый глоток обволакивал язык. Ей было все равно. Напиток согревал ее сердце на пути к желудку.
Она старалась не думать о том, кто – или что – было в карете-тюрьме.
Три месяца в пути, и они возвращались по опасным горам Перрин после проникновения на территорию ведьмы, а Холлис не могла унять тревогу внутри. Они столкнулись с несколькими слабыми захваченными тенью, быстро расправились с ними. Было слишком просто.
Может, дело было в холоде, и он наполнил ее голову мрачными мыслями. Прошлой ночью ее назначили сторожить, вызвать свою тень и патрулировать периметр лагеря. Она с трудом уснула после своей смены в дозоре. Теперь ее ждал день езды верхом, а она замерзла и устала. Она не хотела после этого в ближайшее время ходить на такие задания.
Она взглянула на Фендреля у костра. Он вытащил мешок из рюкзака, но нахмурился, взвешивая его.
– Овес кончается? – угадала Холлис.
Он хмыкнул и стал высыпать остатки в медный чайник, уже полный простой кипящей воды.
– Я не голоден, – сказал он. – Поешь.
Холлис закатила глаза. Фендрель постоянно так себя вел. Чтобы не показывать слабость, он доводил себя до границ выносливости. И дальше. И как-то находил силы проходить еще милю или две. Было порой жутко находиться в паре с таким решительным братом по охоте.
– Не глупи, – Холлис опустила чашку, поднялась скованно на ноги и скривилась, стала переминаться, чтобы кровь прилила к онемевшим ногам. – Кто-нибудь поделится. Я поспрашиваю.
Фендрель не успел возразить, она отошла от их костра к остальным. Для двадцати путников горело восемь костров. Холлис и Фендрель были с самым маленьким, сидели за ним вдвоем. Как младшие члены отряда, они держались в стороне от старших венаторов и венатрикс. Охотники были одиночками, так что разговоры по ночам у костров не были оживленными. Холлис была уверена, что богиня не создавала их для путешествий отрядами, и она уже хотела, чтобы миссия закончилась, чтобы вернуться на свой пост и к своим одиноким заданиям.
Она подошла к костру и присела рядом с Альдой, венатрикс ди Ландин. Хотя женщина была не самой дружелюбной, они пару раз говорили за последние месяцы, и она могла помочь Холлис.
– Есть немного овса? – спросила она.
Белые пряди вились в двух темных толстых косах по бокам длинного лошадиного лица Альды. Она натянула капюшон на лоб, даже не оторвала взгляд от кипящего котелка.
– Нет.
Холлис посмотрела на открытый рюкзак венатрикс, там было еще много овса. Она открыла рот, желая возразить.
– Венатрикс ди Тельдри.
Холлис вздрогнула и оглянулась, оставшись на корточках. Она поймала строгий взгляд. Дорган, венатор ду Мареллус, стоял у кареты, готовый к пути. На его груди висели колчаны с ядовитыми дротиками, и он пристегнул скорпиону к щитку на правой руке, словно его ждала охота.
Холлис встала, обошла венатрикс Альду и поспешила к венатору. Он был старшим в их отряде, его знали и уважали за службу святому Эвандеру. За эти три месяца он сказал Холлис едва ли два слова. Она была так низко по рангу, что он не замечал ее, и она не верила, что он знал ее имя, пока он резко не произнес его.
Она выпрямилась и отсалютовала. Ее макушка едва доходила до его подбородка, но она шире расставила ноги, чтобы занимать больше места, чем позволяло ее худое тело.
– К вашим услугам, венатор ду Мареллус, – сказала она.
Он окинул ее взглядом.
– Венатрикс ди Тельдри, – сказал он, – сегодня ты поедешь с пленником.
Холлис вздрогнула. Она точно ослышалась.
– Простите, что вы сказали? – она поняла, как плохо звучали слова, когда выпалила их. Она попыталась исправиться, отсалютовала еще раз. – То есть, да, сэр, но… можете ли уточнить?
Она видела по раздувшимся ноздрям венатора, что он подавил вздох.
– Разведчик сообщил, что этот участок дороги может быть опасным. Она ощутила присутствие тени – не подавленной. Может, ничего такого, но мы должны проверить угрозу. Ведьма-королева уже должна была узнать о произошедшем, и она сделает все, чтобы помешать нам забрать это у нее. Пока что нам везло, но глупо было думать, что мы доберемся до каструма Ярканд без проблем. Мы поедем сегодня с не подавленными тенями, а вы, ди Тельдри, будете внутри кареты-тюрьмы с трофеем.
Внутри? С рожденным тенью? Холлис пыталась подавить протесты и вопросы, но одно слово вырвалось, несмотря на ее старания:
– Почему?
В этот раз венатор вздохнул.
– Вы будете вооружены Нежной смертью. Если наша защита будет пробита, и в карету пролезут, проследите, чтобы Ведьма-королева не получила свой трофей. Это понятно?
Холлис мутило. Она понимала. План был хорошим. Ей не нравилось признавать, но план был хорошим. Он подстраховывал на случай, если все обернется плохо.
А ей придется весь день трястись в неудобной карете, прыгающей по камням горной тропы. Сидя рядом с таким монстром… Она поежилась.
Но разве она могла перечить командиру?
– Заканчивайте приготовления, венатрикс, – сказал ду Мареллус. – Отбываем через час.
Холлис вернулась к костру на краю лагеря и рухнула напротив Фендреля. Он помешивал кашу. Она не смотрела на него, но знала, что он разглядывал ее. Но не спросил про овес, который она не смогла добыть.
– Чего хотел ду Мареллус? – спросил он, наполнил дно миски кашей и протянул ей. Холлис покачала головой. Она потеряла аппетит, а поездка в коробке точно доведет до тошноты. Зачем есть овес, если потом он вылетит? Фендрель пожал плечами, сел и зачерпнул кашу без вкуса в рот сухарем. – Снова поедешь впереди? – спросил он.
– Нет, – Холлис укуталась в плащ сильнее, зубы стучали, но уже не от холода. – Он заставил меня ехать с трофеем сегодня.
– Что? – Фендрель замер, не донеся кашу до рта. – Ты не сможешь призвать свою тень в том железном ящике. Ты будешь почти бесполезной.
– Спасибо за поддержку, венатор ду Рамнул, – Холлис недовольно посмотрела на него. – Меня вооружат Нежной смертью.
– О, ясно.
Она молчала. Фендрель сразу понял. Он был умным, а план был похож на то, что он сам мог придумать. Может, он поддерживал решение ду Мареллуса дать Холлис эту роль. Она была младше всех и менее опытной в отряде. Было логично оставить ее с трофеем, чтобы она не мешала под ногами. Даже ученик мог вонзить ядовитый дротик в шею беспомощного пленника, если нужно. А венатрикс низкого ранга, как Холлис, справилась бы и подавно.
Хмурясь, Холлис свернула и завязала подстилку для сна. Даже спиной к карете она ощущала волны зла оттуда, словно зуд добрался до ее разума.
– Тебе нужно сильнее подавить тень, – Фендрель плеснул воды в котелок, вылил ее из него, потушив огонь. – Ей не понравится железо. Если она окажется достаточно высоко, ты пострадаешь.
Она кивнула и вздохнула. Конечно, он был прав. И она не могла дальше тянуть. Она встала. В лагере было слишком много ушей и глаз, так что она отошла от костра, от лагеря в утренний туман. Она сошла с дороги, по которой они ехали, встала на выступе с видом на Перрины.
Они ехали по горам уже несколько дней, оставив поселения позади. Эти горы были с резкими склонами с жесткой травой и рощами темных сосен с глубокими трещинами. Почва была каменистой, булыжники торчали из земли через промежутки. Людей нигде не было видно, хотя она теневым зрением замечала вспышки маленьких душ – зайцев, оленей и рябчиков. Небо было тяжелым, словно готовым обрушиться на вершины.
Холлис взялась за одни из трех ножен на поясе, вытащила двуглавую флейту из костей зверя, одержимого тенью. Вокос – один из самых важных инструментов венатрикс, который передавался в Ордене поколениями.
Она раскрыла инструмент – в ранние годы в Ордене ей нужно было часами тренироваться с деревянной флейтой, похожей на эту, учиться играть усложняющиеся мелодии. Только после десяти лет такой учебы ее наставники в каструме позволили ей коснуться настоящего вокоса.
И только после Одержимости она узнала всю силу инструмента.
Холлис прижала флейту к губам и поставила пальцы на отверстия, а потом подула. Гул зазвучал в левой трубке. Звук был сначала слышен, но становился все ниже, уже не давался смертным ушам, ощущался только душой. Тяжелый и темный, как камень, как ночь.
Холлис стала двигать пальцами правой руки по второй трубке. Мелодия стала сплетаться с гулом, песня поднималась все выше, пока не ушла дальше, чем слышали люди. Если бы смертный наткнулся на нее тут, он принял бы ее за безумную – низкая тощая девчонка дула в свою флейту, но не издавала ею ни звука.
