Текст книги "Неодолимая страсть"

Автор книги: Сильвия Дэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

Глава 6

– Вот и все, – сказала Амелия, вертя в руке чайную ложку.

Граф Уэр прекратил нервные движения своей невесты, накрыв ладонью ее руку.

– Не надо так волноваться, – тихо сказал он, перебирая в уме все, что она ему рассказала.

– Вы не сердитесь? – Ее зеленые глаза смотрели на него удивленно и настороженно.

– Я недоволен, но не сержусь. – Он грустно улыбнулся и удобнее уселся в кресле.

Они сидели на террасе в доме Сент-Джона и пили чай, как обычно перед традиционной конной прогулкой по парку. В ожидании разговора с Амелией Уэр провел несколько тревожных часов. Он знал, как выглядит женщина после жаркого свидания, и поскольку признание Амелии подтверждало его подозрения, то его огорчило это.

– Я не знаю, что делать. – В ее голосе звучала безысходность. – Боюсь, я в полной растерянности.

– А я боюсь, что не смогу вам помочь, – признался он. – Мы друзья, дорогая, но я, прежде всего мужчина. Мне не очень приятно слышать о ваших чувствах к этому незнакомцу, о чувствах, которых вы не испытываете ко мне.

Она сжала его руку и покраснела.

– Сейчас я сама себе не очень нравлюсь. Вы дороги мне, У эр. Всегда были дороги, вы не заслужили, чтобы я с вами так поступила. Я молю Бога, чтобы ваше доброе сердце простило меня.

Он задумчиво смотрел на дальний сад. Едва ли можно было так назвать пустое пространство вокруг дома Сент-Джона. Только низкие бордюры цветов смягчали суровую пустоту огромной лужайки.

– Я прощаю вас, – сказал Уэр. – И восхищаюсь вашей честностью. Будь я на вашем месте, сомневаюсь, что у меня хватило бы мужества рассказать все. Однако я не могу допустить, чтобы моя невеста вела себя подобным образом на глазах у других.

Она кивнула, как провинившаяся школьница. Как бы ни было необходимо осудить ее поступок, Уэру это не доставляло удовольствия.

– Вам придется решать, Амелия, раз и навсегда, хотите вы выйти за меня замуж или нет. Если вы предпочтете продолжать наши отношения, вы должны вести себя прилично. – Уэр встал и повел плечами, снимая с них напряжение. – Черт побери, мне не нравится, что вас словно принуждают выйти за меня замуж.

Амелия тоже встала, ее юбки с цветочным узором упали красивыми складками.

– Вы сердитесь. – Она подняла руку, предупреждая его ответ. – Нет. Я понимаю. Вы имеете на это право. Если бы так поступили вы, я бы ужасно рассердилась.

Высказавшись, она подошла к мраморной балюстраде. Он шагнул и встал рядом с Амелией, спиной к лужайке.

Как всегда, Амелия была очень хороша. Ее темные волосы были свободно уложены в напудренные локоны, падавшие на плечи. Кожа белая, как молоко, глаза – зеленые, как нефрит, губы – красные, как густое вино. Однажды он пошутил, что она единственная женщина, о которой он думал в поэтической прозе, и она смеялась вместе с ним над тем, что назвала его «фантазиями». Это он говорил только ей.

– Если мы поженимся, – тихо спросила она, – вы не будете изменять мне?

– Это зависит от вас. – Он внимательно посмотрел на нее. – Если вы будете лежать в моей постели и просить поскорее покончить с этим, вероятно, буду. Я люблю ласки, Амелия. Я жажду их. Я не откажусь от чувственного удовольствия даже ради жены.

– О. – Она со вздохом отвела глаза. Налетевший ветерок прижал туго завитой локон к ее нежной обнаженной коже между шеей и плечом. Она дрожала, но не от холода, а от овладевшего ею чувства. Уэр заметил это, как всегда замечал все, что касалось ее. Амелия была чувственным созданием, не лишенным воображения. Он ценил в ней это и был осторожен, стараясь не злоупотреблять этими ее качествами, в ожидании дня, когда она будет принадлежать ему и он научит ее проявлять чувственность. Проявлять только с ним одним.

Теперь ему придется о многом подумать.

– Я верю, что мы сможем доставить удовольствие друг другу, – сказал он, играя ее пальцами, лежавшими на парапете. – Думаю, наша с вами близость может быть больше, чем будничная обязанность, но это только если вы полностью раскроетесь передо мной. Никакой стыдливости, никакой сдержанности. Если наша супружеская постель станет желанным местом, я не стану искать другого. Я не стремлюсь одерживать победы. Я просто хочу получать от этого удовольствие. Если я могу получать его с одной женщиной, тем лучше. Меньше труда.

Грубая откровенность, как он заметил, неприятно поразила Амелию, но эти слова правильно определяли его любовь к чувственным удовольствиям, и хорошо, что она узнает об этом сейчас. Тогда не надо будет шарить руками, ворча в темноте. Тогда будет светящаяся, порозовевшая, покрытая потом кожа и долгие часы.

– Значит, такова страсть в спальне? – спросила она, проявляя, кажется, искреннее любопытство. – Инстинкту животного дается воля? И больше ничего не присутствует в этом процессе?

Он не сразу понял ее вопрос:

– Вы имеете в виду взгляды, которыми ваша сестра обменивается с Сент-Джоном? Или то, как Уэстфилды смотрят друг на друга?

– Да. Они ведут себя неприлично, и все же в этом есть романтика.

– Не вы одна видите такие нежные чувства и защищаете их. – Любопытство в ее глазах вызвало у него улыбку.

– А вы?

Уэр пожал плечами и, прислонившись к балюстраде, скрестил на груди руки.

– Временами. Но я не жалею и не страдаю от их отсутствия. А вот вы, думаю, страдаете.

Будучи честной, она кивнула.

– Я вижу, что мои откровенные старания добиться вас были напрасными, – размышлял он вслух. – Я полагал, несчастный конец вашей первой любви заставит вас оценить более… земные отношения. Но вы хотите совсем другого, не так ли?

Она отошла от него и стала в волнении расхаживать по террасе. В такие минуты она напоминала ему посаженную в клетку кошку, метавшуюся от тоски.

– Я не знаю, чего хочу, в этом-то все и дело. – Взгляд, брошенный на него, приковал Уэра к месту.

– Я удовлетворен. Не объясняйте ничего.

– Вы действительно удовлетворены? – с сомнением спросила она. – Или просто считаете, что в вашем положении больше не на что надеяться, кроме дружбы?

– Мой ответ вам известен.

– На ком бы вы женились, если бы не было меня?

– Понятия не имею, да и не задумываюсь над этим. А вы предлагаете найти вам замену?

Резко остановившись, Амелия издала звук, напомнивший ему милое рычание котенка.

– Я хочу сходить с ума по вас! Почему я не имею на это права?

– Может быть, у вас дурной вкус? – Она показала ему язык, и он рассмеялся. Затем, понизив голос, посмотрел в ее глаза:

– Если эта маска так возбуждает вас, я могу надевать ее в постели. Такие игры весьма забавны.

Ее глаза стали большими, как блюдца, и он подмигнул.

Рассердившись, она подбоченилась и склонила голову набок.

– Возможно, таинственность так увлекает меня?

Вы это хотите сказать, милорд?

– Есть такое предположение. – Улыбка исчезла с его лица. – Я намерен навести справки о вашем поклоннике. Посмотрим, не сможем ли мы снять с него маску.

– Зачем?

– Затем, что он не для вас, Амелия. Граф – иностранец? Вы всегда хотели иметь семью. Вы не расстанетесь с вашей сестрой теперь, когда вы, наконец, вместе, так какое будущее ожидает вас с этим человеком? И не будем забывать, что он, возможно, хочет через вас навредить мне.

Она снова заходила по террасе, и он с восхищением смотрел на ее непринужденно грациозные движения и очаровательное колыхание юбок вокруг длинных ног.

– Кажется, все думают, что Монтойю интересую не я как личность, а только люди, связанные со мной. Признаюсь, мне оскорбительно слышать это от тех, кто любит меня. Они не могут поверить, что мужчина интересуется мною ради меня самой.

– Я могу не только поверить, Амелия. Я чувствую это. Не сочтите мою учтивость отсутствием страсти.

Тяжело вздохнув, она сказала:

– Сент-Джон тоже пытается найти его.

Это не удивило Уэра.

– Если этот человек прячется в каких-нибудь притонах, Сент-Джон может поймать его. Но вы сказали, что граф хорошо одет и воспитан. Похоже, что он принадлежит к людям моего круга, а не к пиратам. Мои поиски могут оказаться более удачными.

Амелия помолчала.

– А что вы будете делать, если найдете его? – В ее голосе была немалая доля подозрительности.

– Вы спрашиваете, не причиню ли я ему вреда? – Вопрос не был пустым, поскольку Уэр славился неплохим фехтовальщиком. – Мог бы. Ее прекрасное лицо исказилось.

– Мне не следовало говорить вам об этом.

Выпрямившись, Уэр направился к ней.

– Мне приятно, что вы говорите правду. Наши отношения непоправимо изменились бы, если бы вы солгали, скрывая свою вину. – Подойдя, он глубоко вдохнул, вбирая в себя свежий аромат жимолости. Он давно понял, что тело Амелии напоминает цветок, благоухающий и сладкий как мед, когда он прикасался к нему губами.

Он взял в ладони ее лицо и заставил поднять глаза. Что-то новое было в глубине ее изумрудных глаз, и он чувствовал, как погружается в них.

– Но это не меняет главного: этот человек знал, что вы принадлежите мне, и тем не менее позволил себе некоторые вольности. Для меня это серьезное оскорбление, милая. Я могу простить вас, но не могу простить его.

– Уэр… – Ее раскрывшиеся губы блестели в мягком полуденном свете.

Он наклонился. У нее перехватило дыхание, когда она поняла, что он собирается сделать.

– Добрый день, милорд.

Они отскочили друг от друга, ибо на террасу вышла ее сестра в сопровождении мужа и следовавшей за ними горничной с подносом свежеприготовленного чая.

– Прекрасный день, – сказал пират своим звучным хрипловатым голосом. – Мы подумали, что неплохо посидеть с вами, на солнышке.

Уэр понял, что это предостережение. С легким поклоном он отошел в сторону. Бывшая леди Уинтер улыбнулась, ценя его понятливость. Так улыбаются в спальне любовники после великолепно проведенной ночи. Миссис Сент-Джон обладала лишь такой улыбкой, и это было важной частью ее обаяния.

– Мы будем рады посидеть с вами, – сказал Уэр и повел Амелию к их столу.

Остаток дня Уэр провел, обмениваясь пустыми замечаниями с Сент-Джоном, а потом с теми, мимо кого они с Амелией проезжали во время прогулки в парке. Но голова была занята планами, касавшимися как благосклонности Амелии, так и поисками человека в маске, пытавшегося отнять ее у него.

– Вы уверены, что этого человека зовут Саймон?

– Ага, – сказал хозяин ставя пинту на стойку бара.

– Куинн?

– Ага, – сказал хозяин кабачка, ставя еще одну.

– Спасибо. – Колин взял эль и пересел за столик, находившийся в углу. Сообщение о человеке, разыскивающем его, вызывало тревогу еще и потому, что в расспросах упоминалось имя Куинна. Это мог быть Картленд или один из его людей, хотя хозяин кабачка был совершенно уверен, что у человека не было французского акцента.

Колину оставалось только затаиться и ждать, прибегая к умению скрываться, им хорошо освоенному. Человек его роста никогда не мог по-настоящему спрятаться, но мог сделаться менее заметным, например, сидя, развалившись и опустив плечи, так что рост и широкие плечи не бросались в глаза. Колин намеренно не причесался, и волосы делали его еще невзрачнее.

Само заведение давало возможность затеряться в толпе. Освещение было намеренно слабым, чтобы сделать запущенность и грязь менее заметными. Покрытая пятнами мебель орехового дерева – круглые столы и стулья с высокими спинками делали помещение еще темнее. Воздух был пропитан запахами эля и кипящего жира, доносившимися из кухни. Посетители то входили, то выходили. Было несколько завсегдатаев, с которыми Колин уже поговорил.

Когда-то, в его прошлой жизни, он часто посещал такие места вместе со своим дядей Пьетро. В эти неторопливо проводимые дни отдыха Колин слушал этого хорошего и достойного человека, делившегося с ним своей мудростью. Колин скучал по дяде, часто вспоминал о нем и думал о том, как он сейчас живет. Пьетро воспитал в нем сильный характер и веру в честь, что сослужило ему хорошую службу за эти годы.

Колин сжал в кулак лежавшую на столе руку.

Когда-нибудь они снова будут вместе, и он покажет дяде, как пригодились эти давние уроки. Он избавит Пьетро от службы и устроит ему обеспеченную жизнь в удобстве и покое. Жизнь слишком коротка, и ему хотелось, чтобы любимый дядя порадовался жизни, насколько это возможно.

– Добрый вечер… – раздался рядом чей-то голос и оторвал Колина от размышлений.

Около него стоял пожилой джентльмен, проводивший почти всю свою жизнь в кабачках на этой улице и предлагавший составить компанию тем, кто был готов купить ему выпивку или какую-нибудь еду. Иногда этому человеку удавалось подслушать что-то стоящее денег, и Колин охотно платил, зная об этом.

– Садитесь, – ответил Колин, указывая на стул напротив себя.

Прошли часы. За это время он опросил тех, кто знал его еще с предыдущих приездов сюда. Многие надеялись получить пару монет за передачу нужных сведений. К сожалению, он не узнал ничего интересного о Картленде, зато покупал пинту любому, кто говорил с ним, и использовал их общество для собственного прикрытия.

А потом произошло чудо: в тяжелом черном развевающемся плаще появился человек, которого Колин так надеялся увидеть. Саймон Куинн остановился у бара и обменялся несколькими словами с хозяином, затем обернулся и с удивлением увидел Колина, махавшего ему из угла рукой.

– Господи, – сказал Куинн, направляясь к нему и расстегивая у горла пряжку-лягушку, украшенную драгоценными камнями. – Я обыскал весь Лондон, умирая с голода, а ты все время находился здесь, в моем доме?

– Ну, – улыбнулся Колин, – последние несколько часов, не меньше.

Куинн выругался себе под нос и тяжело опустился на стул напротив Колина. Принесли пинту эля, затем блюдо с едой. Куинн наконец насытился и сказал:

– Я принес две новости, хорошую и плохую.

– Меня это почему-то не удивляет, – сухо ответил Колин.

– Меня во Франции предали.

Колин поморщился:

– Картленд выдал все имена?

– Видимо, да. Полагаю, именно так он смог доказать свою верность.

– Человек никому не верен, только самому себе.

– Совершенно правильно. – Куинн вонзил вилку в кусок мяса, поднес ко рту и сердито начал жевать.

– Значит, такова плохая новость. А какова же хорошая?

– Я сумел добиться обещания помиловать нас всех, включая тебя.

– Разве это возможно, если они охотятся и за тобой?

Улыбка Куинна была невеселой.

– Генеральный агент высоко ценил Леруа, настолько, что поимка его убийцы важнее бунта английских шпионов. Меня отпустили за обещание вернуться с убийцей, кем бы он ни был. В качестве гарантии моего возвращения они задержали всех остальных, кого предал Картленд.

Колин выпрямился.

– Боже… значит, мы должны действовать быстро.

– Да. – Куинн допил свою пинту. – И дело еще усложняют поставленные условия. Первое, я должен убедить лорда Эддингтона отпустить французского шпиона, которого он арестовал. Второе, мы должны уговорить члена группы Картленда, некоего Депардье, сделать заявление, что Картленд сознался в преступлении.

Первое казалось маловероятным, а второе – крайне трудным, но Колин воспользовался бы любыми предоставленными ему средствами, и с большой радостью.

«Я хочу узнать тебя», – сказала Амелия. Если бы только у него появился шанс свершить это.

– Ты, кажется, не имея на это никакого основания, доволен, – заметил Куинн, не переставая жевать. – Не так уж это хорошо.

– Я видел Амелию, – признался Колин. – Обнимал ее, касался, целовал.

Куинн застыл, не донеся вилку до рта.

– И?..

– Все очень сложно, но надежда есть.

Положив вилку, Куинн жестом потребовал еще эля.

– Как она отнеслась к твоему возвращению из могилы?

Колин грустно улыбнулся и объяснил.

– Маска? – переспросил Куинн, когда Колин закончил свой рассказ. – Из всех образов, которые ты умеешь принимать, ты выбрал маску?

– Первоначально она была уместна на маскараде. Потом Амелия увидела ее на Жаке, и маска привлекла ее внимание. Мне показалось, что при данных обстоятельствах ее удобнее надеть и в третий раз.

– Она больше, чем я думал, похожа на сестру. – Губы Куинна тронула легкая улыбка, которая появлялась на его лице каждый раз, когда речь шла о Марии. – Но я не вижу в этой ситуации никакой надежды. Амелия понятия не имеет, кто ты.

– Это в какой-то степени сложность, – согласился Колин.

– В какой-то степени? Друг мой, ты мастер недооценивать вещи. Поверь мне, ей не понравится такая новость. Она истолкует это как отсутствие чувства. Когда она узнает, что ты все это время не отличался целомудрием и не тосковал о ней, это послужит доказательством, что ты не любишь ее.

У Колина вырвался раздраженный вздох.

– Это был твой план! Ты сказал, чтобы сделать ее счастливой, я должен стать состоятельным человеком.

– И чтобы тебя сделать счастливым. Ты всегда будешь сомневаться, стоишь ли ее, если придешь, ничего собой не представляя. – Куинн улыбнулся служанке, принесшей ему новую пинту, затем откинулся на спинку стула и долго смотрел на Колина. – Я слышал, она помолвлена с графом Уэром.

– Пока еще нет.

– Она может стать маркизой, несмотря на скандальную историю ее отца и репутацию сестры. Огромное достижение.

Оглядывая комнату, Колин на мгновение останавливал взгляд на каждом посетителе.

– Да, но она его не любит. Она все еще любит меня. Или, вернее, того мальчика, каким я когда-то был.

С лестницы, ведущей наверх, в спальни, спустилась хорошенькая блондинка. В пурпурно-красном платье, с черной лентой и камеей на шее, она показалась Колину похожей на куклу. Тонкие черты лица и хрупкая фигурка вызывали желание защитить ее, а глаза под тяжелыми веками и полные красные губы пробуждали похотливые мысли.

Она повернула голову и посмотрела ему в глаза, он поднял бровь. Улыбка незнакомки смутила его, и он поспешил нахмуриться, но с любопытством наблюдал, как она приближается, а когда она остановилась позади Куинна, Колин вскочил на ноги. Она положила руки на широкие плечи ирландца. – Ты должен был сообщить мне, что вернулся, mon amour, – сказала она с не вызывающим сомнений французским акцентом.

Взгляд Куинна, брошенный на Колина, был загадочным и раздраженным. Он не встал, а лишь схватил блондинку за руку и потянул ее к стулу, который подтолкнул к ней ногой. Любовь Куинна к женщинам была известна всем, и его явное равнодушие к такой красавице было более чем удивительно. Вблизи она выглядела восхитительно. Светло-голубые глаза обрамляли длинные густые ресницы, темные, цвета шоколада, а брови были изящно изогнуты.

– Это он? – спросила она, окидывая Колина оценивающим взглядом.

Куинн что-то прорычал. Она широко улыбнулась, обнажив ровные белые зубы. Протянув руку, она сказала:

– Я Лизетта Руссо. А вы месье Митчелл, oui?

Колин посмотрел на Куинна, который, тихо выругавшись, снова принялся за еду.

– Возможно, – осторожно ответил он.

– Отлично. Если возникнет необходимость убить вас, теперь это будет проще, я запомнила вашу внешность.

Растерявшись, он спросил:

– Что вы, черт побери, сказали?

– Наглая девка, – пробормотал Куинн. – Он не виновен.

– Они все так говорят, – сладким голосом заметила она.

– На этот раз это правда, – возразил Куинн.

– И так они все говорят.

– Простите меня. – Колин переводил взгляд с одного на другого. – О чем вы?

Куинн небрежно указал вилкой на Лизетту:

– Она дополнение к моей гарантии. Она должна вернуться во Францию или с Картлендом, или с тобой, или со мной.

– Или с признанием, – ласково произнесла она. – Достаточно будет признания любого из вас. Видите? Мне не так уж трудно угодить.

– Господи. – Колин снова сел и внимательно посмотрел на француженку. Только теперь он заметил жесткость в ее глазах и резкие линии рта, которых не заметил раньше.

– Где ты находишь этих роковых женщин, Куинн?

– Это они находят меня, – проворчал Куинн, хватаясь за картошку с жадностью, вызванной раздражением.

– Вы видите только плохую сторону, – сказала Лизетта, подзывая жестом служанку. – Вот мы трое сидим за этим столом, всем нам нужно одно и то же. Я здесь для того, чтобы помочь вам.

Куинн вскипел.

– Если думаешь, что, держа меч над моей головой, ты вызываешь у меня добрые чувства, то глубоко заблуждаешься.

Колин не был так ловок, чтобы отделаться от нее.

– А как вы можете помочь?

– Есть много способов. – Блондинка на минуту отвлеклась, заказывая вино. – Подумайте о тех местах, куда я могу пойти, а вы не можете. Обо всех людях, которые будут говорить со мной и не будут говорить с вами. Об уловках, которые я могу использовать, будучи женщиной, и которые не можете использовать вы, будучи мужчиной. Да возможностей не пересчитать! – Она дотронулась изящной ручкой до камеи на шее, и Колин поймал себя на мысли, что не может даже представить Лизетту убийцей.

– Ваше участие связано с Депардье? – спросил Колин.

Ее лицо помрачнело.

– Если он согласится, это избавит меня от хлопот.

– Генерал твердо решил не полагаться на случай, – объяснил Куинн. – Депардье следит за Картлендом. Лизетта следит за мной. Они делают одно и то же. Она – дополнительная… гарантия.

Колин поморщился и взглянул на Лизетту, удивляясь, чем ее привлекает такая сделка.

– Почему вы участвуете в этом?

– У меня есть личные причины. Небольшой совет, – она пристально посмотрела на него, – вы можете мне не верить, но одно истинная правда: я хочу, чтобы убийца Леруа предстал перед судом.

Прерывисто дыша, Колин постукивал пальцами по столу.

– Мне это не нравится. Картленд охотится за мной, а среди нас завелась змея.

Куинн одобрительно кивнул. Лизетта обиженно взяла заказанный ранее бокал вина.

– Я бы предпочла быть Евой, а не змеей.

– Ева была обольстительной, – возразил Куинн. Колин поперхнулся, он никогда раньше не слышал, чтобы ирландец грубил женщине.

– Чего вы достигли на данный момент? – спросила она, не обращая внимания на грубость Куинна и обращаясь к Колину.

– В дневное время я избегаю встреч с Картлендом и любым человеком, похожим на француза, а ночью занимаюсь его поисками.

– Это самое невероятное поведение из всех, о которых я слышала, – насмешливо заметила она.

– А что, по-вашему, я должен делать? – с вызовом спросил он. – Я ничего не знаю.

– Значит, должны узнать. – Лизетта деликатно сделала глоточек красного как кровь вина и облизнула губы. Она сидела прямо, с гордо поднятым подбородком, что указывало на хорошее происхождение и воспитание. – Вы ничего не сделаете, если будете прятаться и дальше, именно этого от вас ожидает Картленд. Почему вы не свяжетесь с человеком, на которого оба работаете? Наверняка у него есть возможность помочь вам поскорее закончить это дело.

– Его цель не в этом, – возразил Куинн. – Мы отвечаем за выполнение наших заданий. Если нас поймают, то мы за это и заплатим. Полагаю, ты в таком же положении.

На мгновение показалось, что лицо француженки омрачилось, но затем выражение изменилось, и на губах появилась сладкая, беспечная улыбка.

Колин размышлял, насколько Лизетта опасна. Она кажется такой хрупкой и женственной, но он, по рассказам сестры Амелии, знал, как обманчива бывает внешность.

– У вас есть другие предложения, мадемуазель? Может быть, вы думаете, что мне следует заниматься поисками средь бела дня?

– В маске? – спросил Куинн, наконец, отодвигая от себя тарелку.

– Зачем она ему? – Лизетта оглядела Колина с макушки до вытянутых длинных ног обутых в сапоги. – Жаль скрывать такую красоту. – Ее губы соблазнительно изогнулись. – Хотела бы я увидеть вас обнаженным.

Куинн фыркнул:

– Вот видишь, милая. Вот почему ты не Ева. У тебя не хватает чутья, необходимого для покорения мужчины.

– Вы можете завязать глаза, – подмигнув, предложила она Колину, – и называть меня любым именем, которое вам нравится.

Впервые за долгое время Колин рассмеялся.

– Осторожнее с ней, – предостерег Куинн.

– Я предоставлю эту задачу тебе. Утром я уеду в Бристоль. Прошлое Картленда может быть связано с настоящим. Я надеюсь, что-то там обнаружится, и это даст мне некоторое преимущество.

– Хорошая мысль. – Куинн задумчиво поджал губы. – Мы с Лизеттой останемся и разузнаем что-нибудь здесь.

– Меня беспокоит, что он отправится один, – сказала она, и в ее голосе послышалась стальная нотка.

– Ты к этому привыкнешь. – Куинн раскинулся на стуле с небрежной грацией, закинув руки за высокую спинку и широко расставив ноги.

– Как бы хорош ты ни был, – презрительно заметила Лизетта, – иногда ты мне страшно не нравишься.

Куинн усмехнулся:

– Значит, мы договорились. Митчелл ищет в Бристоле. Мы с тобой работаем в городе.

– Возможно, мне лучше поехать с ним, – сказала Лизетта с улыбкой на губах, но не в красивых глазах.

– О, ты этого хочешь? – Наигранная радость Куинна заставила Колина снова рассмеяться. – Чудесно. Если не для Митчелла, то для меня. Прости, приятель. – Он передернул плечом и положил руку на стол.

Прежде чем они оба поняли, что произошло, Лизетта уже стояла у стола и забытый Куинном нож аккуратно вонзился в стол точно между его небрежно раздвинутыми пальцами.

Куинн окаменел при мысли, что чуть не лишился одного или двух пальцев.

– Проклятие.

Она наклонилась к нему:

– Не смейся надо мной. Неразумно злить и недооценивать меня, mon amour.

Колин встал.

– Благодарю вас за любезное предложение сопровождать меня, – торопливо сказал он, – но я с полным к вам уважением должен отклонить его.

Лизетта, прищурившись, посмотрела на него.

– Вы мне совсем не доверяете, – сказал он, – но заверяю вас: у меня есть важные причины вернуть свое доброе имя и нет никаких причин, чтобы сбежать.

С минуту она молчала. Затем уголок ее рта чуть заметно приподнялся:

– Здесь ваша женщина.

Колин ничего не сказал, но ответ и так был ясен. Она грациозным движением руки отмахнулась от него:

– Далеко вы не уйдете. Удачи вам.

Колин быстрым движением опустил руку в карман и бросил на стол несколько монет.

– Я буду молиться за тебя, – сказал он Куинну и сжал плечо друга.

Куинн ответил яростным ругательством.