Текст книги "Неодолимая страсть"
Автор книги: Сильвия Дэй
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)
Глава 11
В комнате было темно, догоравший камин освещал пространство не более фута. Трудно было что-либо разглядеть, но инстинкты Саймона подсказывали, что нельзя пренебрегать их предостережением.
Осторожно повернув голову, он обнаружил, что в постели рядом с ним никого нет. Он ровно дышал, изображая глубокий сон.
Что-то разбудило Саймона, и, поскольку он ночевал с женщиной, которая в случае необходимости могла убить его, было бы неразумно не обращать внимания на свое беспокойство.
Он взглянул в сторону окна и увидел отблески лунного света на золотистых волосах. Лизетта, раздвинув занавеси на один или два дюйма, смотрела в окно.
– Что ты делаешь? – шепотом спросил он, садясь в постели.
– Я слышала шум за окном.
– Что же ты видишь?
Занавеси закрылись.
– Я увидела трёх всадников. Один на короткое время вошел в дом, как я понимаю, разбудить хозяина гостиницы. Затем они поехали дальше.
Дрожа от холода, Саймон сбросил одеяла и подошел к камину.
– Сомневаюсь, что кто-нибудь стал бы среди ночи узнавать дорогу.
– Я тоже так думаю.
– Ты их слышала? Это были французы?
На мгновение блеснул свет, это она зажгла спичку; затем загорелся фитиль свечи.
– Думаю, это были англичане.
Саймон, нахмурившись, смотрел на мерцающий огонек.
– Может, следует разбудить Марию?
– Незачем. Они поехали вперед, а не назад. Что бы они ни искали, они этого еще не нашли.
Согревшись в тепле от камина, Саймон посмотрел на Лизетту. Вид у нее был усталый, резкая морщина на лбу портила ее красивое лицо. Лизетта накинула плащ на сорочку, но все равно дрожала от холода.
Саймон указал на кровать:
– Прекрасно. Давай поспим еще. У меня все болит от этой проклятой кареты, и я бы лучше полежал.
Лизетта устало кивнула и опустилась в кресло.
– Bonne nuit.
– Черт побери, – сердито спросил он, – ты спала?
Она удивленно взглянула на него.
– Oui.
– Точно?
– Oui.
Саймон запустил руку в волосы, стараясь не потерять терпение.
– Я не кусаюсь, не храплю, не бормочу во сне. Я не хотел оскорбить тебя, когда сказал, что ты меня не интересуешь. Постель совершенно безопасна.
– Постель-то может быть, – сказала она, равнодушно глядя на него, – но у меня есть сомнения относительно тебя.
Он открыл рот, чтобы возразить, затем поднял руки:
– Чушь! Ну и мучайся в кресле.
Замерзнув, Саймон поспешно забрался в постель и лег на уже остывшую простыню. Свернувшись калачиком, он с нетерпением ожидал, когда тепло от вновь разожженного камина доберется до кровати.
– Черт бы тебя побрал, – проворчал Куинн, глядя на Лизетту. – Было бы намного теплее, если бы мы были здесь вместе.
– У тебя больше причин желать, чтобы я была мертва, – слишком рассудительно заметила она.
– В эту минуту нельзя сказать вернее, – огрызнулся он. – Единственная причина, мешающая мне задушить тебя, в том, что убийство лишит меня тепла твоего тела!
Она чопорно поджала хорошенькие губки.
– Это просто смешно, Лизетта. – Он сел, слишком огорченный, чтобы попытаться уснуть. Упрямое желание корчиться в кресле после долгого путешествия было на нее так не похоже. Она была безупречно практичной, как и все, кто жил своим умом. – Зачем мне убивать тебя сейчас, когда я мог сделать это и раньше?
Она пожала плечами, но ее быстрый беспокойный взгляд не соответствовал этому небрежному жесту.
Издав тяжелый страдальческий вздох, Саймон снова отбросил одеяла и направился к ней. Он не удивился, когда она достала из-под складок плаща кинжал.
– Убери.
– Не подходи.
– Меня привлекаешь не ты. – Он медленно отступил. – А если бы даже и привлекала, у меня нет необходимости навязывать себя женщине, которая меня не хочет.
Лизетта с подозрением отнеслась к его словам:
– Мне хорошо и в кресле.
– Лжешь. У тебя измученный вид, и я не могу допустить, чтобы ты таскалась за мной все время, пока я пытаюсь восстановить доброе имя Митчелла. Ты должна нести собственное бремя. И не должна обременять меня.
Она возмутилась:
– Я не стану бременем.
– Будь я проклят, ты им станешь после бессонной ночи, проведенной в холоде. Ты заболеешь, и от тебя не будет никакой пользы.
Поднявшись, она сказала:
– Я могу позаботиться о себе сама. Ложись в постель и оставь меня в покое.
Саймон открыл рот, собираясь поспорить с ней, но передумал и покачал головой. Он снова забрался в постель и лег, повернувшись спиной к другой половине кровати. Спустя несколько минут свеча догорела. А еще через некоторое время он услышал деликатное похрапывание.
Столкнувшись со все усложнявшейся загадкой, Саймон не сразу смог заснуть.
Амелия смотрела на лежавшего рядом с ней мужчину в маске и думала, крепко ли он спит.
– Мы подождем рассвета и тогда снимем ее, – сказал перед этим Монтойя.
– А почему не сейчас? – возразила она, сгорая от нетерпения заглянуть под надоевшую ей маску. Ее сердце было в смятении, а тело потеряло невинность. Но то, что произошло между ними, могло быть не более, чем страстным увлечением, – оно не могло стать любовью, пока Амелия не видела его лица.
– Я хочу, чтобы ничто не омрачало этот вечер, – объяснил он, отрываясь от нее, и направился к стоявшему в углу за ширмой умывальнику. – Утром я покажусь тебе, воспоминания о блаженстве, которое я испытал в твоих объятиях этой ночью, придадут мне сил.
В конце концов, она неохотно согласилась подождать, не желая спорить из-за нескольких часов.
Монтойя оперся на спинку кровати, а Амелия свернулась у него под боком, и он попросил ее поделиться самыми приятными воспоминаниями о прошлом. Она выбрала рассказ о Колине и рассказала, как победила страх перед высотой, забравшись на дерево во время игры в прятки.
– Он прошел подо мной несколько раз, – говорила она, прижавшись щекой к его груди там, где было сердце. – Я надеялась, что он быстро найдет меня, потому что мне было страшно на этой ветке, но желание удивить его было слишком сильным, чтобы выдать себя.
Он слушал и поглаживал ее спину.
– Ты хотела победить, – засмеялся он тем низким звучным смехом, который восхищал ее с самой первой встречи.
– И это тоже. – Амелия улыбнулась. – Когда он, наконец, признал свое поражение, я была так довольна собой. Колин потратил все свои деньги на новую ленту, чтобы отметить мою победу над страхом.
Монтойя вздохнул:
– Должно быть, он очень любил тебя.
– И я так думаю, хотя он никогда не говорил мне об этом. Я бы отдала все, только бы услышать от него эти слова. – Она провела рукой по волоскам на его груди.
– Поступки говорят громче, чем слова.
– Я убеждала себя в этом. Я до сих пор храню эту ленту. Она одно из моих самых дорогих сокровищ.
– Какой ты представляла свою жизнь, если бы вы не расстались?
Подняв голову, Амелия встретила его вопрошающий взгляд.
– Я представляла ее в сотнях вариантов. Больше всего мне нравился один, в котором Сент-Джон брал Колина под свое крыло.
– Вы бы поженились?
– Я всегда на это надеялась. Но это зависело от него.
– Он бы попросил тебя выйти за него замуж, – убежденно сказал Монтойя.
Амелия улыбнулась:
– Почему ты так уверен?
– Он очень любил тебя. Я не сомневаюсь. В то время ты была слишком молода, и его положение не позволяло ему сделать тебе предложение. – Он провел пальцами по ее щеке. – Ты еще любишь его?
Амелия заколебалась, не зная, разумно ли признаваться в любви к одному человеку, находясь в постели другого.
– Всегда говори мне правду, – тихо подсказал он, – и ты никогда не ошибешься.
– Какая-то часть меня будет вечно любить его. Он помог мне стать такой, какая я есть. Он навсегда вошел в мою жизнь.
Тогда Монтойя нежно и благоговейно поцеловал ее. Взволнованная и влюбленная, она тоже попросила его рассказать о прошлом, ожидая, что он поведает о своей потерянной любви. Он не рассказал.
Он предпочел говорить о своей жизни и опасной работе, которую выполнял для английского королевства. Он рассказал, как объехал всю Европу, не имея ни настоящего дома, ни семьи, о том, как подал в отставку и оказался втянутым в интригу, угрожавшую его жизни.
– Вот почему я пытался держаться подальше от тебя, – сказал он. – Я не хотел испортить тебе жизнь совершенными мною ошибками.
– Вот отчего и появились эти шрамы на твоем лице? – спросила она, проводя пальцем по краю маски, соприкасавшемуся с его кожей.
Он застыл:
– Что ты сказала?
Мгновенно испугавшись, что огорчила его, Амелия поспешила сказать:
– Я понимаю твои опасения, но обезображенное лицо не изменит моих чувств к тебе.
– Амелия… – Казалось, он не находил слов.
Разговор замер, они просто прижались друг к другу, и Монтойя уснул. Она не спала, множество мыслей проносилось в ее голове. Она думала, что скажет Уэру и Марии, и в уме репетировала, как попросит помощи у Сент-Джона. Амелия разбиралась в своих болезненных ощущениях, вызванных тем, что она стала женщиной. Она раздумывала о том, как будут развиваться ее отношения с Монтойей, когда они освободятся от недосказанностей, которые мучили их. Она с удивлением думала о своем непристойном поведении на прошлой неделе.
Только Мария понимала, что лорд Уэлтон был чудовищем и что его кровь, бегущая в венах Амелии, временами делала ее злой. Внешне она явно была его созданием. Была ли она похожа на отца еще чем-то, чего не замечала? Страшно подумать, что все, что она сделала за последние несколько дней, было совершено из эгоистических побуждений. Она пренебрегла чувствами и заботой тех, кому была небезразлична – Уэра, Марии и Сент-Джона, – ради своего желания быть вместе с Монтойей. Неужели она действительно была истинной дочерью своего отца?
Амелия смотрела на языки пламени и думала о маске, размышляя о человеке, скрывавшемся за ней.
Она пыталась оправдаться, объясняя свои безрассудные поступки таинственностью этого человека, а не дурными чертами ее собственного характера.
Ну а если у Монтойи чуткий сон? Что, если он поймает ее и рассердится? Она боялась даже думать о том, как он придет в ярость и что скажет.
Может быть, она сможет каким-то образом проверить, крепко ли он спит?..
Она убрала руку с твердых мышц его живота и слегка погладила его бедро. Мускул дрогнул, но Монтойя не пошевелился.
У нее появилась надежда.
Подняв голову, она обвела восхищенным взглядом его словно высеченную скульптором красивую грудь. В комнате стало значительно светлее, после того как Монтойя развел в камине огонь, чтобы прогнать стоявший в ней холод, и шрам на его плече стал более заметным. Амелия с сочувствием разглядывала пулевую рану. Судя по ее размеру и отходящим от нее мелким шрамам, это была страшная рана.
Она поцеловала шрамы, чуть касаясь кожи. Ритм его дыхания изменился, и она со страхом увидела, как напрягаются его соски.
Каким непостижимо завораживающим было человеческое тело. В эту ночь она так много узнала о своем собственном. Неожиданно ей захотелось узнать все и о его теле.
Впечатление от его искусства любовника было еще свежо и живо в ее голове. Она дотронулась языком до крошечной капли на его смуглой коже. Она была соленой и плотнее, чем у нее.
Подражая тому, что он делал с ее грудью, Амелия взяла в губы его сосок и осторожно втянула его. Монтойя беспокойно пошевелился, но не так, как она ожидала.
Она положила согнутую в колене ногу на его бедро. Кровь медленно закипала в ее жилах, а рот наполнился слюной.
Из-под опущенных ресниц Амелия взглянула на его лицо. В темной глубине маски не было видно блеска глаз. Казалось, Монтойя спал.
Осмелится ли она и дальше рассматривать его?
Жгучее любопытство не позволило ей долго думать. Она соскользнула вниз, стягивая за собой одеяло.
– Ты играешь с огнем, любимая.
От его голоса Амелия вздрогнула. Она посмотрела на него и увидела, что он следит за ней горящими глазами.
– Ты давно не спишь? – спросила она.
– Я еще и не засыпал. – Он насмешливо улыбнулся, и она увидела эту ямочку.
– Почему же ты молчал?
– Я хотел посмотреть, как далеко ты зайдешь. – Он поднял руку и кончиками пальцев поправил выбившийся локон ее волос. – Любопытный котенок, – пробурчал он.
– Тебе не нравится?
– Совсем наоборот. Твои прикосновения драгоценны.
Посчитав, что это разрешение продолжать, она снова принялась изучать его тело. Она провела кончиком пальца по всей длине его члена и улыбнулась, когда он выпрямился от ее прикосновения.
Незабываемые ощущения, испытанные, когда она сжимала его внутри себя, лишали Колина голоса, чтобы ответить ей. Он был настолько возбужден, что только силой воли мог сдерживать себя. Когда она прикоснулась к нему, он подумал, что это произошло случайно. Когда же она, навеки приковав его к себе этим ощущением, прикоснулась губами к ране, это чуть не убило его. Много лет назад именно этот выстрел разлучил их. Эту рану он получил, пытаясь спасти ее.
Взгляд Амелии, скользнувший вниз по постели, остановился на уровне его паха. Одного взгляда на его тело было достаточно, чтобы возбудить ее.
Колин затаил дыхание от ее жадного взгляда. Хватит ли ей смелости?
В ту же минуту он получил ответ. Она высунула язык и слизнула капельку.
Колин хрипло выдохнул, задыхаясь от наслаждения, острого, как удар хлыста.
Она пристально смотрела на него чуть прищуренными глазами – взгляд, знакомый ему с тех далеких лет. Это был расчетливый взгляд, она смотрела так, когда решала, принять ли его вызов. Он улыбнулся, поняв, что она никогда не хотела показать свое превосходство над ним, она всего лишь хотела быть ему равной.
– Ты мне так и не ответил, – сказала она, лаская пальцем его член. – Рот женщины совсем по-другому устроен?
– Да.
– А как же?
– Он не сжимает, не обхватывает, не расширяется, рот женщины ласкает языком. Язык плотный и подвижный. Им можно гладить как пальцем, что возбуждает самое чувствительное место. – Он указал вниз. – Здесь.
– Ты предпочитаешь рот? – Она снова провела пальцем по его члену, заставляя Колина сжать зубы.
– И то и другое дает исключительное наслаждение.
– Это не ответ, – сказала она, продолжая ласкать.
– Трудно что-то соображать, когда ты ласкаешь меня.
Она остановилась и с нетерпением ждала, когда он соберется с мыслями.
– Мои предпочтения зависят от настроения. Будут случаи, когда я захочу раствориться в тебе. Мне захочется крепко прижать тебя и чувствовать твое тело под собой. Мне захочется сосать твои соски и упиваться твоим ртом. Мне захочется смотреть на твое лицо во время наслаждения и потом обнимать тебя.
Говоря все это, он чувствовал, как она, прижимаясь к его бедру, становится все возбужденнее и горячее.
– В другие моменты мне захочется, чтобы меня ублажали. Мне захочется отдаться наслаждению. Твоя покорность удовлетворит скрытого во мне первобытного самца, и я полностью буду в твоей власти. Я буду беспомощным и беззащитным.
Она лукаво улыбнулась:
– Мне бы это понравилось.
– Может быть, а может, и нет. Многим женщинам это не нравится. Они не видят в этом акте власти. Они чувствуют себя униженными и несчастными. Другим просто не нравится вкус мужского семени.
– Гм…
Он знал это «гм» и его смысл. Амелия хотела узнать к какому типу женщин относится она. К сожалению, их время истекло.
– Мы должны одеть тебя, ты должна благополучно вернуться в свою комнату, пока тебя никто не увидел. Когда наступит подходящее время и твоей репутации ничто не будет угрожать, мы встретимся, и тогда я раскрою перед тобой и лицо, и мои тайны.
– Я еще не готова расстаться с тобой, – пожаловалась она, соблазнительно надув губки и доведя его до предела вожделения.
– С исключительным удовольствием я бы предложил себя в жертву твоим чувственным экспериментам, любимая, – хрипло сказал он. – Но на такую игру требуется время. Сегодня мы не имеем этой роскоши:
– Ты с такой уверенностью говоришь о нашей дальнейшей связи, – сказала Амелия и, посмотрев на его член, вернулась к своему занятию.
Колин взял ее за руку и остановил:
– Я не могу думать иначе.
– Но ты ничего не сказал о своих намерениях.
Распаленный похотью и жаждой обладания, он пообещал:
– Мое намерение – разрушить все, что стоит между нами. Я хочу ухаживать за тобой, как положено, с большой помпой. Я хочу ослепить тебя экстравагантностью и положить весь мир к твоим ногам. – Он погладил ее руку. – Потом, когда каждый уголок твоего сердца будет полон любви ко мне, я на тебе женюсь.
Он любил ее. После этой ночи он не мог представить жизнь без нее. И все же не мог ничего обещать ей без риска заплатить за это своей головой.
У него не оставалось времени. Часы тикали. Колин смотрел в ее прелестное лицо и не мог догадаться, о чем она думает.
– Амелия?
Она положила голову на его бедро.
– Не жди, пока жизнь предоставит случай, живи одним днем, – прошептала она. – Я уже знаю, что утро иногда не приходит.
Ее печаль поразила его, и он со стоном наслаждения протянул к ней руки, почувствовав, как ее голое тело опустилось на него. Чувственное желание слилось с более сильным желанием прижаться к чему-то дорогому.
Занималась заря, но ни один из них не мог выпустить другого из своих объятий.
Глава 12
Ее разбудил стук в дверь. Толком не проснувшись, Мария сразу вспомнила, где находится. Затем события предыдущего дня и длинной ночи, проведенной без сна, потоком всплыли в ее памяти. Она мгновенно села, отбросила покрывала и бросилась к двери.
– Кристофер! – Она радостно обняла мужа, он прижал ее к себе и, приподняв ее, вошел в комнату.
– Как это ты так быстро нашел меня? – спросила она, когда он ногой закрыл за собой дверь.
– Я нашел бы тебя быстрее, если бы ты остановилась в одной из моих гостиниц, а не в этой лачуге. Какого черта, почему ты здесь?
– Саймон настаивал. – Она пыталась убедить его воспользоваться одним из многочисленных домов, принадлежавших Кристоферу, разбросанных вдоль и поперек страны. Это были небольшие домики, которые населяли люди, жившие на пенсию, выплачиваемую Сент-Джоном. Домики были надежными, удобными и обычно находились в тихих уголках, где не задают много вопросов и куда редко кто-либо приезжает. Так называемые гостиницы оказывали определенные услуги и, оставаясь незаметными, под прикрытием родового имени помогли спасти многие жизни.
– Черт бы его побрал! – сказал Кристофер и, наклонив голову, приник к ее губам.
Когда она ослабела и прерывисто задышала, он проворчал:
– Беспокойная девчонка. Почему тебе надо мучить меня, причиняя столько беспокойства?
– Это не моя вина! – возразила она, отбрасывая в сторону его шляпу.
– Будь я проклят, если не твоя. – Он отнес ее на кровать и посмотрел на нее, одетую лишь в одну рубашку, разгоравшимся взглядом. Снимая светло-коричневый камзол, Сент-Джон сказал:
– Если бы ты не потворствовала фантазиям Амелии, нам не пришлось бы гнаться за ней и мне не пришлось бы, скорчившись, провести ночь в карете.
– Я знаю, она уехала одна, – сказала Мария, забираясь под одеяло.
Кристофер разжег погасший камин. Затем снял жилет, сапоги и в рубашке и штанах забрался к ней в постель.
– Расскажи, как тебе удалось так быстро найти меня, – сказала она, устраиваясь у него под боком.
– Когда Сэм вернулся с известием о том, куда ты уехала, он упомянул Куинна. Я послал людей найти его, в его доме они застали слугу, собиравшего вещи. Я поехал вслед за слугой, и он привел меня сюда.
Мария свела брови.
– Странно. Мы не предполагали останавливаться в этом заведении, пока случайно не натолкнулись на него.
– Куинн, должно быть, знал. Его слуга и горничная его француженки приехали прямо сюда. Ты ведь сказала, что он настаивал на этом заведении.
– Он настаивал, что мы не должны удаляться от дороги. – Но теперь Мария вспомнила, что именно Саймон просил укрыться в первой же гостинице на подъезде к Ридингу. Ей не понравился жалкий вид этого дома, но Саймон жаловался, что устал и что у него урчит в желудке.
– Я не понимаю. – Мария села и взглянула на своего супруга. – Наша встреча в лавке была случайной, я в этом уверена. Если я ошибаюсь, то все равно Саймон не мог знать, что Амелия сбежала.
– Но если он знал, за кем гналась Амелия и куда мог направляться этот человек… – Кристофер замолчал, предоставляя ей сделать собственные выводы.
– Он сказал мне, что они направлялись на отдых, а ты сказал, что его слуга и вещи еще не были готовы для путешествия. Зачем этот обман? Зачем притворяться, что он помогает мне, когда у него имеются собственные причины ехать за ней?
– Мы зададим ему эти вопросы позднее, когда выспимся, через несколько часов.
– Через несколько часов?
Он зевнул и обнял ее.
– За его комнатой следят, и, пожалуй, сейчас еще рано. Я послал верховых вперед по следу. Нет никакой необходимости спешить, можно пока поспать. Если я не посплю сейчас, днем от меня не будет никакой пользы. Кроме того, ты тоже не выглядишь отдохнувшей.
Мария с некоторой неохотой позволила обнять себя. Она была из тех женщин, которые действуют быстро. Это поддерживало в ней жизнь.
– Я плохо сплю, когда тебя нет рядом, – призналась она.
Он еще крепче обнял ее и поцеловал в лоб.
– Приятно это слышать.
– Должно быть, я привыкла к твоему храпу.
– Я не храплю! – возмутился Кристофер.
– Откуда ты знаешь? Ты храпишь во сне.
– Кто-нибудь должен был сказать мне об этом раньше, – возразил он.
– Вероятно, эти твои «кто-нибудь» так устают, что спят без просыпу.
Ворча, он повернулся и навалился на нее. Она смотрела на него с насмешливой наивностью. Никто, кроме нее, не осмеливался шутить с грозным пиратом. Вызывать его гнев было волнующим соблазном, перед которым она не могла устоять, потому что чем больше она дразнила его, тем более он возбуждался.
– Если вам хочется усталости, мадам, – рассердился он, расстегивая штаны, – я вполне способен выполнить эту задачу.
– Ты же сказал, что от тебя не будет никакой пользы, пока ты не выспишься.
Он задрал подол ее рубашки. Мгновение, и она была готова принять его. Разгоряченная и влажная от желания. Он погладил ее, и Мария застонала, а он высокомерно улыбнулся, отклоняясь.
– Это кажется тебе бесполезным? – вкрадчиво спросил он, входя в нее.
– О, Кристофер… – Она вздохнула от наслаждения. После почти шести лет брака ее страсть нисколько не уменьшилась. – Я тебя так люблю. Пожалуйста, не засыпай, пока я не кончила…
– Ты за это заплатишь, – с удовлетворением сказал он.
Он был в этом уверен. И это было чудесно.
Колин споласкивал бритву, когда его внимание привлек посторонний шум. Он настороженно прислушался, нервы напряглись в ожидании предстоящего столкновения.
Амелия уже вернулась в свою комнату, но он сомневался, что она спит. Амелия по своей натуре была слишком любопытна, слишком нетерпелива. Хорошо зная ее, он представлял себе, как она ходит по комнате, постоянно поглядывая на часы, считая минуты до того момента, когда он откроет ей свою тайну.
Вот, опять. Уже различимый звук, как будто кто-то царапает дверь.
Положив бритву и схватив полотенце, Колин начал вытирать лицо, когда слуга открыл дверь. Жак мрачно шагнул в комнату.
– Мисс Бенбридж нашли, mon ami.
Колин оцепенел.
– Кто?
– Всадники сегодня утром. Они поговорили с великаном, который приехал с ней, а затем повернули обратно.
Глубоко вздохнув, Колин кивнул.
– Ты договорился об отдельной столовой, как я просил?
– Mais oui.
– Спасибо. Я спущусь через минуту.
Дверь с легким скрипом закрылась, и Колин закончил свой туалет. Он обещал Амелии все объяснить и собирался сделать это.
Кивнув слуге, он повернулся к нему спиной и надел камзол, выбранный для этого утра. Это был потрясающий камзол, напоминавший распущенный хвост павлина. Стоимость сложной вышивки говорила сама за себя. Колин Митчелл, о котором с такой любовью вспоминала Амелия, никогда бы не смог купить столь дорогую одежду. Теперь он носил ее как внешнее доказательство своего высокого положения в этом мире. Мечта стать человеком, который может позволить себе обладать Амелией, осуществилась, и он хотел, чтобы она прямо сейчас увидела его.
С уверенностью в себе Колин вышел из комнаты и направился в общий зал. Он сразу же увидел великана, сопровождавшего Амелию. Гигант сидел спиной к стене и наблюдал за окружающими. Когда Колин направился к нему, взгляд великана стал острым и пристальным.
– Доброе утро, – поздоровался Колин, остановившись перед столом.
– Доброе, – гулко прозвучал ответ.
– Я граф Монтойя.
– Я так и понял.
– Мне многое надо ей объяснить. Дадите время и возможность сделать это?
Великан поджал губы и откинулся на спинку стула.
– Что вы задумали?
– Я заказал отдельную столовую. Я оставлю дверь приоткрытой, но прошу вас не входить.
Великан встал, возвышаясь над Колином, обладавшим внушительным ростом.
– Это устраивает и меня, и мой кинжал.
Колин кивнул и шагнул в сторону. Уступая гиганту дорогу, Колин сказал:
– Передайте ей это.
Он протянул руку, передав великану какой-то предмет. Колин подождал, пока охранявший Амелию поднимется наверх, а затем прошел в отдельную столовую, готовясь к самому трудному в его жизни разговору.
В ту самую минуту, когда в общий зал гостиницы вошла Мария, Саймон понял, что попал в беду. Полная уверенность в этом пришла к нему, когда вслед за женой вошел Кристофер Сент-Джон.
– Какое милое начало дня, – усмехнулась Лизетта. Как ни была Саймону неприятна ее привычная склонность к драме, сегодня, после ее странного поведения этой ночью, он почувствовал облегчение.
Саймон, решившись, встал.
– Доброе утро, – сказал он, кланяясь этой поразительной паре. Сочетание золотистой внешности Сент-Джона с испанской смуглостью Марии очаровывало.
– Куинн, – сказал Сент-Джон.
– Саймон, – тихо сказала Мария. Она опустилась на стул, выдвинутый для нее мужем, и сложила перед собой руки. – Вы знаете, кто этот человек в маске? Кто он?
Садясь на место, Саймон ответил:
– Это граф Рейнальдо Монтойя. Он несколько лет служил у меня.
– Служил? – спросил пират. – А теперь? Саймон рассказал о событиях, связанных с Картлендом.
– Боже мой, – с расширенными от ужаса глазами ахнула Мария. – Когда Амелия сказала, что этому человеку грозит опасность, я и представить не могла, как велика эта опасность. Почему вы мне не рассказали? Зачем эта ложь?
– Это все сложно, Мария, – сказал он с отвращением к себе за то, что предал ее доверие, которое она так редко оказывала ему. – Я не могу разглашать тайны Монтойи. Он не раз спасал мне жизнь. Я обязан хотя бы хранить молчание.
– А как же моя сестра? – воскликнула она. – Вы знаете, как она мне дорога. Знать, какому риску она подвергается, и не предупредить меня… – У неё дрогнул голос. – Я верила вам.
Сент-Джон сжал руку жены. Этот успокаивающий жест больно ранил Саймона. Из всех существовавших на свете женщин Мария была дорога ему, как Никто.
– Я хотел помочь вам найти ее и отправить в безопасное место, – сказал Саймон, – а сам собирался остаться с Монтойей, чтобы закончить это дело.
Мария гневно прищурилась. Она пылала гневом, совсем не подходящим для ее девического образа, создаваемого изящным платьем в цветочек.
– Вы должны были сказать мне, Саймон. Если бы я знала, я бы вышла из этой ситуации совсем по-другому.
– Да, – согласился он. – Вы бы разослали на ее поиски дюжины людей, что насторожило бы Картленда, и подвергли ее еще большему риску.
– Вы этого не знаете! – возразила она.
– Я знаю Картленда. Он работал на меня. Я знаю, на что он способен. Поиски пропавших людей и вещей – его сильная сторона. Только простака могут не заинтересовать прислужники, рыскающие по деревням, а Картленд далеко не так прост.
Хрипловатый голос пирата нарушил затянувшееся напряженное молчание.
– А какова ваша роль, мадемуазель Руссо?
Лизетта небрежно помахала рукой.
– Я судья.
– И если надо, то и палач, – проворчал Саймон. Сент-Джон поднял бровь.
– Интересно.
Мария оттолкнула стул и встала. Встали и Саймон с Сент-Джоном.
– Я потеряла здесь много времени, – заявила она. – Я должна найти Амелию раньше, чем это сделают другие.
– Позвольте мне поехать с вами, – попросил Саймон. – Я могу помочь.
– Вы уже достаточно помогли, спасибо.
– Лизетта глубокой ночью видела трех всадников, обращавшихся с расспросами к хозяину, – мрачно сообщил Саймон. – Вам нужна любая помощь, какую вы только сможете найти. Благополучие Амелии – ваша забота, но Картленд и Монтойя – моя.
– И моя, – вставила Лизетта. – Я не понимаю, почему мы не свяжемся с человеком, на которого вы работали здесь, в Англии. Он, кажется, мог бы стать ценным беспристрастным информатором.
– У Сент-Джона наверняка есть более надежная сеть осведомителей, – возразил Саймон. – И ее быстрее можно привести в действие.
– Мария. – Сент-Джон обнял ее за талию. – Куинн знает Монтойю в лицо. А мы нет. Без него мы будем слепы.
Она снова посмотрела на Саймона:
– Почему Монтойя носит маску?
Стараясь сохранить равнодушное выражение, Саймон воспользовался объяснением, которое дал ему Колин.
– Он был в маске на маскараде. Потом надел ее, чтобы мисс Бенбридж было труднее выследить его. Граф не хотел подвергать ее опасности. Он беспокоится о ней.
– У нас есть еще одно затруднение, – сказал пират. Глаза всех присутствовавших устремились на него. – Вслед за нами может приехать лорд Уэр.
– Вы шутите! – воскликнула Мария.
– А кто этот лорд Уэр? – спросила Лизетта.
– Черт бы его побрал, – проворчал Саймон. – Нам только не хватало оскорбленного пэра.
– Он просил меня взять его с собой, – сердито сказал Сент-Джон. – Но отъезд слуги Куинна не оставлял нам времени для ожидания. Уэр спросил, в каком направлении мы поедем, и хотя у меня была слабая надежда, что он передумает, он упрямее, чем другие люди такого же высокого положения.
Мария решительно сказала:
– Тем более нам надо поскорее ехать дальше.
– Я отослал городскую карету в Лондон, – сказал пират. – Пьетро, пока мы здесь разговариваем, нагружает дорожную карету. Мы поедем быстрее.
Саймон, к сожалению, не поменял экипаж. И его покрытый синяками зад вынужден был снова страдать.
Рассвет освещал им дорогу, они спешили к Ридингу.
* * *
Как только раздался стук в дверь ее комнаты, Амелия бросилась открывать.
– Тим! – воскликнула она, не слишком обрадованная появлением великана. Наверное, он считал, что им пора ехать, значит, ей придется объяснить ему все о Монтойе и ее вчерашнем обмане.
Он лишь взглянул на ее растрепанные волосы и небрежно накинутую одежду и выругался с такой злобой, что она поморщилась.
– Вчера вы солгали мне! – упрекнул он, проталкиваясь в комнату.
Амелия растерялась. Как он узнал? Затем она увидела то, что он держал в руке, и ответ на вопрос стал излишним.
– Дай посмотреть, – сказала она с сильно бьющимся сердцем, не зная, как это понимать. Тим держал в руке маску. Как? Почему?
Тим долго и пристально посмотрел на нее, а затем протянул ей маску и записку.
«Любовь моя, маска у тебя. Когда мы увидимся в следующий раз, ты увидишь меня без маски. Твой покорный слуга. М.».
