Текст книги "Муж-незнакомец"

Автор книги: Сильвия Дэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

Глава 13

Изабелла застонала от огорчения, когда карета Грейсона въехала на запруженную подъездную аллею возле особняка Хэммонда. Одна из приглашенных дам повергла ее в ужас.

Восседавший напротив нее Грейсон вопросительно приподнял бровь, безмолвно интересуясь, в чем дело.

– Твоя мать, – беззвучно произнесла она одними губами, опасаясь разозлить лорда Спенсера, сидевшего рядом с ее мужем.

Грейсон с тяжким вздохом потер переносицу.

Радостное нетерпение, с которым Изабелла ожидала предстоящую поездку, внезапно улетучилось. Выходя с помощью Грейсона из кареты, она заставила себя улыбнуться, рассматривая собравшихся гостей. И содрогнулась, когда вдовствующая леди Грейсон заговорщически подмигнула ей. Нельзя было отрицать, что эта дама нравилась Изабелле гораздо больше, когда состояла с ней в ссоре.

– Белла!

При звуке этого голоса, раздавшегося сзади, Изабелла почувствовала неимоверное облегчение. Она обернулась и вцепилась в протянутые руки брата, как тонущий хватается за брошенный ему спасательный трос. Рис лучезарно улыбался из-под модной шляпы, прикрывавшей его красновато-каштановые волосы.

– Что ты здесь делаешь? – с изумлением спросила она, прекрасно зная, что он не жалует благопристойные загородные вылазки.

Он пожал плечами:

– Мне вдруг захотелось побыть в тесной приличной компании.

Она задумчиво прищурила глаза.

– Ты, случайно, не заболел?

Рис рассмеялся и покачал головой:

– Нет, хотя мне кажется, я начинаю впадать в меланхолию. И все же я уверен, что несколько дней на свежем деревенском воздухе помогут мне чудесным образом исцелиться.

– Меланхолия? – Стянув с руки перчатку, Изабелла приложила ладонь ко лбу брата.

Рис возвел глаза к небу:

– С каких это пор скверное настроение вызывает жар?

– У тебя никогда в жизни не было скверного настроения.

– Все когда-то случается в первый раз.

Крепкие руки, обхватившие талию Изабеллы, отвлекли ее внимание.

– Грейсон! – приветствовал ее брат, глядя ей через плечо.

– Трентон, – ответил Джерард. – Не рассчитывал встретить тебя здесь.

– Временный приступ умопомешательства.

– А-а-а… – Грейсон крепче прижал жену к себе. Она удивленно подняла на него взгляд. Между ними существовало молчаливое соглашение не прикасаться друг к другу на людях, потому что это вызывало бурную вспышку вожделения, которое ни один из них не был в состоянии контролировать. – Похоже, я страдаю от того же недуга.

– Грейсон. Изабелла. Как приятно встретить здесь вас обоих! – сказала, приблизившись к ним, вдовствующая маркиза.

Едва Изабелла открыла рот, чтобы ответить, как Грейсон ущипнул ее пониже спины. Она подпрыгнула от неожиданности, крайне поразив его мать. Заведя руку за спину, она шлепнула мужа по пальцам.

– Вам нездоровится? – спросила вдова, неодобрительно хмурясь. – Вам не следовало приезжать, если вы больны или неважно себя чувствуете.

– Она совершенно здорова, – учтиво произнес Грейсон. – Могу вас в этом заверить.

Изабелла с силой наступила ему на ногу, но ее старания не возымели действия. «Что он задумал?» Она не могла догадаться. Так открыто заигрывать с ней…

– Грубые выходки вульгарны, – упрекнула его мать. – И не к лицу мужчине твоего положения.

– Зато это так приятно, мама!

– Лорд и леди Грейсон! Как мило с вашей стороны, что вы согласились поехать!

Обернувшись, Изабелла увидела леди Хэммонд, спускавшуюся по парадной лестнице.

– Мы очень рады, что вы нас пригласили, – ответила она.

– Теперь, когда вы подъехали, – продолжала виконтесса, – мы можем отправляться. Какой удачный день для поездки, вы согласны?

– Да, конечно, – пробормотала Изабелла, стремясь поскорее вернуться в свою карету.

– Я еду с вами, Грейсон, – заявила вдова.

Изабелла вздрогнула, внезапно осознав, что длительная поездка грозит обернуться мучительной пыткой.

Джерард, стараясь успокоить жену, погладил ее по спине, но этого утешения хватило ненадолго. Остаток утра и весь день они провели в тесном пространстве своей дорожной кареты, выслушивая поучения его матери, неустанно отчитывавшей их всех за те или иные прегрешения. Изабелла могла только вообразить весь ужас совместной жизни с подобной женщиной, которая во всем находит одни только недостатки, и тайком сочувственно поглаживала Грейсона по бедру тыльной стороной ладони. Он всю поездку не раскрывал рта, оживляясь только, когда они останавливались, чтобы сменить лошадей и перекусить.

К концу дня они с огромным облегчением прибыли наконец в поместье Хэммонда. Как только карета остановилась, Грейсон спрыгнул на землю и помог жене выйти. В этот момент она заметила Харгрейвза и поняла, почему Грейсон так открыто демонстрировал собственнические чувства. Даже теперь, несмотря на скучающий вид, который он напустил на себя, она заметила его настороженность. Он старался держаться к ней поближе и исподтишка бросал время от времени сердитые взгляды через дорогу.

– Какое прекрасное имение! – воскликнула его мать, вызвав довольную улыбку на лице виконтессы.

Это и в самом деле была великолепная, заслуживающая всяческих похвал усадьба – роскошный дом, сложенный из золотистого кирпича, утопающий в цветах и увитый виноградными лозами. Неделя здесь при других обстоятельствах была бы счастьем. Но, принимая во внимание состав гостей, в том числе леди Стенхоп, которая в этот момент пожирала глазами Джерарда, что неимоверно раздражало Изабеллу, та сомневалась, что получит от поездки хоть малейшее удовольствие.

– Нужно было остаться в Лондоне, – пробормотала она.

– Тогда уедем? – предложил Джерард. – У меня поместье недалеко отсюда.

Она обернулась к нему, широко раскрыв удивленные глаза:

– Ты с ума сошел?

Но, заглянув в глубину его голубых глаз, Изабелла поняла, что он действительно не шутит. И хотя временами ей казалось, что от былого Грейсона, которого она знала когда-то, совершенно ничего не осталось, изредка все же давали о себе знать черты того, прежнего, которого она припоминала. Он приобрел внешний лоск, утратил былую веселость, но по-прежнему не считался с чувствами других.

– Нет. – Он вздохнул и предложил ей руку. – Я так и знал, что ты это скажешь. Надеюсь, ты не будешь возражать, если большую часть времени мы будем проводить в своих апартаментах?

– Мы можем проводить время в своих апартаментах у себя дома. Здесь это неприлично.

– Тебе следовало сказать об этом раньше и избавить нас от нудной поездки.

– Не пытайся свалить всю вину на меня, – прошептала Изабелла, чувствуя, как ее охватил легкий трепет, стоило ей положить ладонь на его руку и ощутить под пальцами мощные мускулы. – Это целиком твоих рук дело.

– Я просто хотел уехать подальше, – сухо сказал он, и по искоса брошенному на нее взгляду она поняла, что ему известно, как действуют на нее его прикосновения. – Хотел провести время с тобой и Спенсером. Я понятия не имел, что найду здесь сборище людей, которых мы обычно стараемся избегать.

– Изабелла!

Возглас Риса привлек их внимание. Двигаясь спиной вперед и устремив взгляд в противоположную сторону, брат Изабеллы едва не сбил ее с ног. Однако Грейсон успел спасти жену, заступив ему дорогу и приняв удар на себя.

– Прошу прощения, – поспешно пробормотал Рис, глядя на сестру с заметным волнением. – Ты, случайно, не знаешь, кто эта женщина, вон там?

Взглянув в указанном направлении, Изабелла увидела небольшую группу женщин, беседовавших с леди Хэммонд.

– Которая из них?

– Брюнетка справа от леди Стенхоп.

– О-о… Да, я ее знаю, хотя в данный момент не могу припомнить ее имени.

– Эбби? – подсказал он. – Эбигейл?

– Ах да! Эбигейл Стюарт, племянница лорда Хэммонда. Его сестра и ее американский муж-бизнесмен завещали ему заботиться о дочери, оставив ее сиротой. Хотя весьма состоятельной, как я слышала.

– Наследница, – тихо произнес Рис.

– Бедняжка, – сказала Изабелла, сочувственно покачивая головой. – В прошлом сезоне за ней напропалую охотились все бездельники и малоимущие женихи Англии. Я как-то раз немного поговорила с ней. Она очень умна и рассудительна. Немного резковата и прямолинейна, но очаровательна.

– Я никогда ее не замечал.

– А с чего бы тебе ее заметить? Она старательно скрывается, и вообще она не в твоем вкусе. Слишком уж умна для тебя, – поддразнила Изабелла брата.

– Да… Я уверен, что так оно и есть. – Нахмурившись, Рис зашагал прочь.

– Думаю, ты была права, – сказал Джерард низким, будоражащим ее чувства голосом. – Я уверен, что он заболел. Может, мы последуем его примеру? Сделаем вид, что плохо себя чувствуем, и заляжем в постель на неделю. Вместе. Обнаженные.

– Ты неисправим, – сказала, смеясь, Изабелла.

Спокойно и деловито всех гостей разместили по комнатам, чтобы они могли освежиться перед вечерней трапезой. Убедившись, что Изабелла хорошо устроена и с ней ее камеристка, Джерард, извинившись, спустился вниз, где собрались остальные джентльмены.

Несмотря на неудачный выбор гостей, он усмотрел в этом даже некоторое удобство. Странное сборище, включающее его мать и Харгрейвза, давало ему возможность развеять любые еще остававшиеся у них иллюзии относительно его брака с Пел. Никто не имел права вмешиваться в его дела. Глупо с их стороны забывать, как решительно он настроен. Так что невелик труд напомнить им об этом.

Вступив в нижнюю гостиную, Джерард осмотрел комнату с ее огромными окнами, обрамленными украшенными кистями темно-красными шторами, и многочисленными бордовыми кожаными креслами. Достойное пристанище мужчин. Самое подходящее место, чтобы высказать то, что он собирался сказать.

Он слегка кивнул Спенсеру, отказался от сигары, предложенной ему лордом Хэммондом, и стремительно двинулся по обюссонскому ковру к окну, возле которого стоял Харгрейвз, обозревая открывавшийся перед ним пейзаж. Приблизившись, Джерард оценил гордую осанку и безупречный костюм графа. Этот человек целых два года состоял в интимной связи с Пел и знал ее гораздо лучше, чем он сам.

Он вспомнил, какой она была с Маркемом, светящаяся уверенностью, с искрящимися глазами. Поразительный контраст с тем чисто чувственным, своекорыстным взглядом, которым она смотрела на него, и это его сильно беспокоило. Сердечная дружба, некогда связывавшая их, теперь омрачалась напряженностью. Он тосковал по той легкости, которую прежде ощущал в ее присутствии, и жаждал греться в лучах дружелюбного сочувствия, с которым она относилась к другим.

– Харгрейвз, – окликнул Джерард.

– Лорд Грейсон. – Граф обернулся и холодно взглянул на него. Они были почти одного роста, только Джерард был чуть повыше. – Прежде чем вы попытаетесь уличить меня в попытках снова добиваться внимания Изабеллы, позвольте заверить вас, что у меня таких намерений нет.

– В самом деле?

– Да, но если она сама придет ко мне я не стану закрывать перед ней дверь.

– Не считаясь с тем, что, совершая подобный поступок, вы сильно рискуете? – Джерард был человеком действия, а не пустых угроз. По легкому кивку, которым Харгрейвз оделил его, он понял, что его соперник знал об этом.

– Вы не можете держать взаперти такую женщину, как Изабелла, Грейсон. Она ценит свою свободу выше всего на свете. Я уверен, ей тяжело сознавать, что, выходя за вас, чтобы обрести свободу, она теперь оказалась в западне. – Харгрейвз пожал плечами. – Кроме того, рано или поздно она вам надоест или же вы ей и это желание, которое побуждает вас предъявлять свои жалкие притязания, исчезнет.

– Мои притязания, – сухо возразил Джерард, – нельзя назвать жалкими. Они абсолютно законны и скреплены печатями.

Харгрейвз покачал головой:

– Вы всегда желаете тех женщин, которые принадлежат кому-то другому.

– В данном случае женщина, которую я хочу, принадлежит мне.

– Да неужели? Правда? Странно, что вы вдруг обнаружили это после пяти лет полного пренебрежения. Я видел вас вместе после вашего возвращения, как и все остальные. По правде говоря, такое впечатление, что вы едва выносите друг друга.

Джерард холодно улыбнулся:

– Мы определенно более чем выносим друг друга.

Граф страшно покраснел.

– У меня нет времени просвещать вас в отношении женщин, Грейсон, недостаточно сказать, что оргазм далеко не все, что требуется женщине, чтобы она осталась довольна. Изабелла не хочет привязываться к вам, она вам не поддастся. И если бы даже сердце ее было открыто для возвышенных чувств, такой непостоянный человек, как вы, никогда не завладел бы ее вниманием. Вы очень похожи на Пелема, знаете ли. Он тоже не сумел разглядеть сокровище, которое получил. Не могу вам сказать, сколько раз Изабелла, бывало, рассказывала мне всякие смешные истории о ваших похождениях, добавляя в конце: «Ну совсем как Пелем в свое время».

Крепкий удар в солнечное сплетение не мог бы сразить Джерарда вернее. Внешне оставаясь невозмутимым, внутри он застыл, охваченный мрачным предчувствием. Маркем говорил ему то же самое. Нельзя было даже нарочно придумать ничего худшего в его положении, чем одним своим видом постоянно напоминать жене о ее прежнем муже. Если он не сумеет доказать Изабелле, что он по меньшей мере лучше Пелема, ему никогда не завоевать ее любовь.

Но она честно писала ему каждую неделю и упорно старалась сохранить их неощутимую связь. Разве в этом нельзя усмотреть хотя бы легкий проблеск надежды?

Проклятие! И почему он не придавал значения этим письмам?

– Вы говорите, что она не склонна испытывать глубокую привязанность, и все же полагаете, что она может вернуться к вам, хотя известно, что она никогда не возвращалась к прежнему любовнику, после того как порвала с ним.

– Мы друзья. Я знаю, какой чай она предпочитает, какие у нее любимые книги… – Харгрейвз расправил плечи. – Она была счастлива со мной, до того как вы вернулись…

– Нет, это не так. И вам это известно не хуже, чем мне.

Изабеллу невозможно было бы соблазнить, если бы Харгрейвз давал ей то, что ей нужно. Она не была ветреной женщиной. Она была женщиной, пострадавшей от жестоких душевных ран, и Джерард твердо вознамерился исцелить их. Граф надменно сжал челюсти.

– Думаю, мы понимаем друг друга, больше тут нечего добавить. Вы предупреждены о моей позиции. Ваши намерения мне также известны.

Джерард слегка наклонил голову в знак согласия:

– Вы действительно все осознали? Смею вас заверить, Харгрейвз, я легко выхожу из себя и, скажу откровенно, не хочу снова возвращаться к этому разговору. В следующий раз, когда у меня возникнет охота напомнить вам о своих супружеских правах, мне придется пояснять сложные моменты моей речи острием своей шпага.

– Джентльмены, не позволите ли развлечь вас рассказами об Индии? – вмешался лорд Хэммонд, беспокойно переводя взгляд с одного на другого. – Восхитительная страна, должен вам сказать.

– Благодарю вас, Хэммонд, – ответил Джерард. – Возможно, вечером, за бокалом портвейна.

Он отошел и направился в другой конец комнаты к Спенсеру, который при виде него в знак удивления поднял обе брови.

– Только ты, Грей, мог поступить так беззастенчиво и дерзко.

– Я научился ценить время. Не вижу смысла тянуть.

Спенсер рассмеялся.

– Должен признать, что смиренно готовился провести неделю в беспросветной тоске, и очень рад убедиться, что скучать, судя по всему, не придется.

– Конечно, нет. Я намерен занять тебя делом.

– Правда?

У Спенсера загорелись глаза, по яркости блеска соперничая с его лучезарной улыбкой. Джерард вновь осознал, как велико его влияние на младшего брата. Оставалось надеяться, что он сумеет воспользоваться этим в полной мере, чтобы добиться положительных результатов.

– Да. Здесь неподалеку, всего в часе езды, находится мое поместье. Завтра мы отправимся туда.

– Потрясающе!

Джерард улыбнулся:

– А теперь, надеюсь, ты извинишь меня…

– Не можешь долго находиться вдали от нее, так, что ли? – Спенсер покачал головой. – Ты слишком уж похотлив, мне за тобой не угнаться. Как мне ни больно это признать.

– Ты полагаешь, что когда мы одни, мы не вылезаем из постели?

Спенсер насмешливо фыркнул:

– Ты хочешь сказать, что я ошибаюсь?

– Я вообще не собираюсь это обсуждать.

Глубже погружаясь в остывающую ванну, Изабелла чувствовала, что пора уже вылезать, но у нее не хватало на это сил. Независимо от того, как часто она была в его постели, Грейсон продолжал испытывать к ней непреодолимое влечение. Сон стал для нее роскошью, которую она не всегда могла себе позволить, да и то урывками.

Ей бы хотелось иметь возможность пожаловаться, но для того, чтобы взять на себя этот труд, она чувствовала себя слишком удовлетворенной и насытившейся. Разве можно по-настоящему сердиться на мужчину, который всегда заботился о том, чтобы она несколько раз испытала экстаз, прежде чем позволить это себе самому? Но и себя он в этом отношении не обделял.

Он начал пользоваться «французскими подарочками», потому что уже не имел сил прерваться перед финалом. Снижение чувствительности для него выразилось в продолжительности акта. Это обстоятельство она прежде высоко ценила в любовниках, с которыми встречалась всего один или два раза в неделю. С ее любвеобильным супругом это происходило слишком часто. Ему нравилось, когда она извивалась под ним, моля о пощаде, и он продолжал эту сладкую пытку, пока она не начинала всхлипывать от удовольствия и отвечать ему с той же страстью.

Этот мужчина вел себя как животное, кусал ее зубами, оставлял на ее теле синяки от пальцев. И ей это нравилось. Страсть Грейсона была настоящей, а не заученной и привычной, как у Пелема.

Изабелла вздохнула. Против ее воли в памяти всплыли картины последней загородной поездки, в которой она приняла участие вместе со своим прежним мужем. Грудь ее болезненно сжалась, и давно знакомая дурнота подступила к горлу. Он тогда пустился во все тяжкие, волочась за всеми женщинами подряд. Устраивал свидания в альковах, ускользал по ночам из спальни. Две недели для нее обернулись адом. Изабелла постоянно гадала, которая из женщин, мирно пьющих с ней чай, ублажала ее мужа накануне ночью. К тому времени как все разъехались, она была убеждена, что все мало-мальски привлекательные особы женского пола побывали в его объятиях.

После того случая она отказалась принимать Пелема в своей постели, против чего у него хватило наглости протестовать, пока он не понял, что если будет настаивать, дело может кончиться для него телесными повреждениями. В конце концов, они вообще перестали выезжать вместе.

Дверь в смежную комнату отворилась, и послышался приятный голос Джерарда, отпускавшего ее камеристку. Его приближающиеся шаги звучали твердо и уверенно, как и всегда. В них слышался определенный ритм, какая-то особая властность. Грейсон считал само собой разумеющимся, что стоит ему войти в комнату, и он может там распоряжаться.

– Ты совсем продрогла, – заметил он. Голос прозвучал так близко к ее уху, что она догадалась, как низко ему пришлось нагнуться. – Позволь мне помочь тебе выбраться.

Открыв глаза, Изабелла увидела рядом его лицо, его протянутые руки, устремленный на нее взгляд. Этот взгляд, восторженное выражение его глаз всегда обезоруживали ее. Правда, она часто ловила себя на том, что смотрит на него точно так же.

Как стало случаться гораздо чаше, вид его пробудил в ней очень болезненное, пронизывающее собственническое чувство. Этого мужчину любая женщина с радостью бы прибрала к рукам, но она, единственная из всех, кто имел на это право, не могла. Не хотела.

Он уже разделся и был в одном только плотном шелковом халате. Непроизвольно, прежде чем успела остановить себя, Изабелла коснулась его плеча и увидела, как в его голубых глазах вспыхнул призывный огонь. Вот так всегда. Стоило ей прикоснуться к нему, улыбнуться, просто облизать губы – страсть его разгоралась в мгновение ока.

– Я очень устала, – предупредила она.

– Ты первая начинаешь, Пел. Каждый чертов раз. – Разгибаясь, он увлек ее за собой и вытащил из воды, обернув полотенцем.

– Ничего подобного!

Закутывая жену в мягкую ткань, Джерард поцеловал ее в чувствительное местечко на плече, рядом с шеей. Нежно прижался губами к ее телу, а не впился страстным поцелуем, как она привыкла.

– Нет, ты всегда это делаешь, Пел. Нарочно. Ты хочешь, чтобы я сгорал от страсти.

– От твоей страсти слишком много беспокойства.

– Я пришел к заключению, что это беспокойство тебе нравятся. Тебе приятно, когда я возбужден и страдаю по тебе, будь это на людях или когда мы одни. Тебе нравится, когда я схожу с ума от вожделения и готов овладеть тобой в любой момент, где угодно и перед кем угодно.

Изабелла насмешливо фыркнула, но задрожала, почувствовав его дыхание на своей влажной коже.

Неужели это правда? Неужели ей нравится провоцировать его?

– Ты постоянно сходишь с ума от вожделения, Грей. И всегда сходил.

– Нет. Сгорал от страсти, да, но никогда не терял рассудка. Иногда я действительно думаю, что мог бы овладеть тобой на людях, Изабелла, так сильна моя страсть. Откажи мне сейчас, и я могу согнуть тебя над обеденным столом и устроить вечернее представление. – Он куснул ее за мочку уха. Изабелла рассмеялась:

– Ты безнадежен, настоящее животное.

Джерард шутливо зарычал и уткнулся в нее носом.

– Ты знаешь, как меня укротить.

– В самом деле? – Повернувшись в кольце его рук к нему лицом, она с улыбкой провела кончиком пальца по его обнаженной коже, видневшейся между полами халата.

– Да, тебе это известно. – Джерард поймал ее руку и прижал к своему телу ниже, между бедер, чтобы она почувствовала, как он напряжен.

– Просто кошмар, как ты быстро возбуждаешься, – упрекнула она его, качая головой.

Он был так прямолинейно прост и необуздан в своей первобытной страсти. Да, он ее соблазнял, но при этом не был соблазнителем. Ему не приходилось прилагать ни малейших усилий. Возможно, дело было в его невероятной привлекательности, исключавшей всякую необходимость уговоров. Или в размерах его горячей плоти, пульсировавшей под ее ладонью. Все это действовало на нее удивительным образом.

Он потерся о ее руку и улыбнулся с озорной самонадеянностью.

Она улыбнулась ему в ответ, признаваясь себе, что ее вполне устраивает эта простота. Никаких игр, никакого лицемерия, никакого хождения вокруг да около.

– Ты не чувствуешь себя укрощенным.

Одним движением Изабелла сбросила с себя полотенце, и оно скользнуло на пол. Лаская ладонью его жаркую плоть, она облизнула пересохшие губы.

– Чаровница! – Джерард шагнул вперед, тесня ее назад, и подхватил под бедра, когда она пошатнулась от неожиданности. – Ты превратила меня в раба.

– Неправда.

– Я пришел сюда с единственной целью немного вздремнуть, а ты сделала все возможное, чтобы возбудить меня, и теперь требуется хотя бы слегка унять мое вожделение, чтобы я мог забыться.

Джерард повалил Изабеллу на кровать, сбросил халат и опустился на нее сверху.

Глядя снизу вверх, она вдруг поняла, что без ума от него – от его улыбки, от его сияющих глаз, от темных шелковистых волос, спускающихся на лоб. Как же он отличался от того угрюмого, мрачного человека, который совсем недавно стоял в ее гостиной! Неужели он так изменился благодаря ей? Неужели она обладает такой огромной властью над ним?

Ее взгляд переместился ниже.

– Вот этот самый взгляд, – сдержанно заметил он, и есть причина того, что мы столько времени проводим в данном положении.

– Какой взгляд? – Изабелла шаловливо захлопала ресницами, радуясь возобновлению шутливого подтрунивания, которого ей так недоставало. Все время казалось, что в их отношениях сохраняется определенная напряженность. Отсутствие ее доставило ей несказанное удовольствие.

Джерард опустил голову и, лизнув кончик ее носа, прильнул к ее губам.

– Взгляд, говорящий: «Возьми меня, Джерард. Раздвинь мне ноги, оседлай меня, заставь меня охрипнуть, изнывая от наслаждения».

– Силы небесные, – проворковала Изабелла. – Какое чудо, что мне удается ввернуть словечко при таких болтливых глазах!

– Хм-м… – Его голое понизился до тона, который, как она знала, был верным предвестником грядущего беспокойства. – Я определенно теряю дар речи, когда ты на меня так смотришь. Ты сводишь меня с ума.

– Может, тебе лучше тогда вообще на меня не смотреть? – предложила она, поглаживая его бедра.

– Ты никогда не дашь мне возможности не замечать тебя, Пел. Каждое твое движение распаляет мою страсть.

«Страсть». Она задрожала. Смог бы он полюбить ее? Хочет ли она этого?

– С чего бы мне это делать?

– А потому что ты не хочешь, чтобы мое внимание ускользнуло в другую сторону. – И он завладел ее ртом, прежде чем до нее дошел смысл его слов.

Изабелла лежала неподвижно, наслаждаясь поцелуем. Язык Джерарда встретился с ее языком, скользнул в глубину ее рта, пробуя ее на вкус, упиваясь ею, словно изысканным лакомством. Все это время в ее мозгу вертелись слова, которые он произнес. Неужели она действительно пытается привязать его к себе сексуальным домогательством?

Когда Грей наконец поднял голову, дышал он так же прерывисто, как и она.

– Ты не оставляешь мне даже полмгновения, чтобы подумать о другой женщине. – Он опустил ресницы, скрывая свои мысли. – Ты затаскиваешь меня в постель при каждом удобном случае. Ты истощаешь меня…

– Ха! Твой аппетит неистощим. – Но ее возражение, имевшее целью отвергнуть его обвинение, вместо этого показалось ей сомнительным и повлекло за собой вопрос: «Неужели она больше уже не хочет, чтобы он ушел, а хочет, чтобы он навсегда остался с ней?»

Одним грациозным, плавным движением Джерард перевернулся на спину и переместил ее на себя.

– Мне нужен такой же продолжительный сон, как любому другому смертному. – Он зажал ей пальцами рот, чтобы предотвратить возражения. – Я не так уж молод, чтобы совершенно отказаться от сна, так что оставь всякие попытки снова воспользоваться этим предлогом. Ты вовсе не стара для меня, а я не слишком молод для тебя.

Сжав его запястье, Изабелла оторвала его ладонь от своих губ.

– Ты мог бы спать отдельно от меня.

– Не сходи с ума. Ты ошибочно приняла мои наблюдения за жалобы, что совершенно не соответствует истине. – Джерард погладил ее по спине и крепче прижал к себе, так что груди ее теснее прильнули к его груди. – Возможно, раз или два у меня мелькнула мысль, что я должен сам управлять своим орудием, а не позволять ему руководить мной. Но потом я вспомнил, какие ощущения ты даришь мне в экстазе, когда твое лоно пульсирует, сжимая мою плоть, вспомнил, как ты выгибаешься подо мной, выкрикивая мое имя. И я приказал своему рассудку прекратить болтовню и оставить меня в покое.

Прислонившись лбом к его груди, Изабелла рассмеялась.

Он переместил ее, уложив рядом с собой.

– Если ты требуешь физического доказательства моих чувств в данный момент, я более чем готов сделать тебе одолжение. Нам не нужно, чтобы ты беспокоилась насчет угасания интереса и тому подобного. Чего бы тебе ни потребовалось, Пел, чтобы ты могла поверить в меня, я сделаю это. Думаю, мне следовало прямо заявить об этом гораздо раньше, чтобы не возникало никаких сомнений. Я не Пелем.

Взгляд его был полон любви, затмевающей вожделение, – взгляд мужчины, которому так же приятно просто обнимать ее, как и обладать ею.

У нее защипало глаза.

– Как тебе удалось понять эти неожиданные странности в моем поведении? – тихо спросила она. Тот Грейсон, за которого она выходила замуж, казалось, был лишен способности замечать подобные вещи.

– Я уже говорил тебе, что ты безраздельно владеешь моим вниманием. – Пальцы его погрузились в ее прическу, расстегивая и вынимая заколки, удерживавшие волосы в пучке, и бросая их на пол. – Нет никого на свете, с кем мне хотелось бы быть вместе больше, чем с тобой, будь то женщина или кто другой. Ты заставляешь меня смеяться, и так было всегда. Ты никогда не позволяешь мне замыкаться в себе самом. Ты замечаешь все мои недостатки и находишь большинство из них очаровательными. Мне не нужны никакие другие приятели и собеседники. В самом деле, давай останемся сегодня вечером в своей комнате.

– И кто же из нас сходит с ума? Если мы пропустим обед, все подумают, что мы здесь занимаемся любовью.

– И не погрешат против истины, – пробормотал Джерард, прижавшись губами к ее лбу. – У нас медовый месяц, ничего другого от нас и нельзя ожидать.

«Медовый месяц». Одних этих слов было достаточно, чтобы вернуть ее прежние мечты о страстном моногамном браке. Какие радужные надежды она в то время лелеяла! Какой наивной глупышкой была! Ей следовало, бы уже повзрослеть и не питать подобного рода упований на будущее. Следовало бы, но Изабелла вдруг начала осознавать, что все это может стать правдой.

– Но мы с тобой можем пообедать прямо здесь, вместе, – продолжал он, – и поиграть в шахматы. Я расскажу тебе о…

– Ты ненавидишь шахматы, – напомнила Изабелла, подавшись назад, чтобы взглянуть на него.

– На самом деле я научился получать удовольствие от этой игры. И я довольно хорошо играю. Готовься к проигрышу!

Изабелла удивленно смотрела на мужа. Уже столько раз она чувствовала, будто к ней вернулся совсем незнакомый человек. Мужчина, внешне очень похожий на того, за которого она вышла замуж, но совершенно другой. Насколько же он изменился! И как быстро эти изменения происходили! Даже сейчас, казалось, он отличался от того человека, который покинул ее комнату всего час назад.

– Кто ты? – прошептала она, касаясь пальцами его лица, обводя контур бровей. Вроде бы тот же самый, но вместе с тем совсем другой.

Его улыбка угасла.

– Я твой супруг, Изабелла.

– Нет, вовсе нет. – Она прижала его спиной к постели и снова взобралась на него. Красота его крепкого тела восхищала ее – твердые рельефные мускулы, островки темных волос на позолоченной солнцем коже.

– Как ты можешь такое говорить? – спросил он, голос его слегка охрип, когда она переместилась на него. – Мы стояли с тобой рядом перед алтарем. Ты произнесла брачные обеты и выслушала мои.

Склонив голову, Изабелла страстно поцеловала его в губы, ощутив внезапно сильный прилив желания. Не потому, что физически не моща устоять перед соблазном, а потому, что увидела в нем нечто, чего не замечала прежде, – надежность. Он был предан ей, хотел узнать ее и понять. Осознав это, она бросилась в его объятия, испытывая наслаждение от ощущения его сильных рук, обнимавших ее спину.

Джерард отвернул голову, избегая ее алчущего рта. Задыхаясь, он произнес:

– Перестань это делать!

– Перестать что? – Она погладила его грудь, обхватила бедра и передвинулась так, чтобы доставать ему между ног.

– Перестань говорить мне, что я тебе не муж, а после этого затыкать мне рот сексом. Давай наконец разберемся с этим, Пел. Больше никаких глупостей насчет любовниц и тому подобного.

Она уверенно ласкала его плоть твердой рукой. Если что и доказывало, как сильно изменился Джерард, так это его нежелание заняться любовью, пока между ними нет полного взаимопонимания. Несмотря на то что собственный здравый смысл твердил ей, что весь ее жизненный опыт свидетельствует о невозможности продолжительной супружеской любви, слабый тоненький голосок в ее душе убеждал поверить в обратное.