Текст книги "Совершая ошибки (ЛП)"
Автор книги: Сигал Эрлих
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)
Глава 38
Слишком поздно
Обычный рабочий день пятницы хоть и вышел насыщенным, но при этом очень позитивным. Все, кажется, пребывают в хорошем настроении, особенно, когда Джош зовет весь отдел в бар провести весело обед. Я приятно удивлена тем фактом, что на протяжении всего времени, которое я провожу со своими коллегами, я не чувствую себя грустной или подавленной, даже когда сердитые мысли о Дэниеле спонтанно возникают в голове и заставляют меня снова злиться.
Только тогда, когда мы возвращаемся обратно в офис с обеда, и ко мне подходит женщина, спросив, реально ли я встречаюсь с Дэниелом Старком, я чувствую укол в сердце.
– Уже нет, – отвечаю я.
Эти слова звучат так небрежно, но я все равно ощущаю знакомый комок в горле, вспоминая пресловутую статью, которая появилась в интернете, вызывая слезы, покалывающие уголки глаз.
– Ой, извини, я не знала, – отвечает она, оценивая меня. Я изображаю фальшивую улыбку, качая головой.
– Не волнуйтесь, я выше этого, – вру я, оценивая тот факт, что она не задерживается на этой теме. Вместо этого она абсолютно спокойно начинает рассказывать мне о своем недавнем медовом месяце, как она и ее новый муж провели целый месяц, путешествуя по Южной Америке. Я цепляюсь за каждое слово, как если бы они были самыми глубокими тайнами Вселенной, лишь бы не останавливаться на бушующей ярости внутри меня.
***
К тому времени, как офис пустеет, я начинаю тоже собираться домой, довольная своими достижениями на этой неделе. Несмотря на свои чувства, и мое отсутствие в течение большей части недели, я сосредоточенно и упорно работала всю оставшуюся неделю, разобрав все срочные задачи. Когда я, наконец, выхожу из кабинета, чтобы пойти домой на выходные, чему очень рада, я встречаю Джоша.
– Какие-то особые планы на выходные? – спрашивает он, когда проходит мимо моего кабинета, прежде чем отправиться к выходу из офиса.
– Я думаю, мой грандиозный план заключается в наличии бесконечного отдыха, – говорю я, пожав плечами.
– Хороший план, особенно, если учесть, что ты плохо чувствовала себя на этой неделе! Ты должна отдохнуть.
Если бы ты только знал, как прав.
– А ты? – спрашиваю я, не заботясь особо, но пытаясь быть вежливой.
– Надо сделать несколько вещей за выходные, в основном, тоже отдых и пешие прогулки.
– Звучит здорово.
– Да. Что ж, хороших выходных.
Он дарит мне свою особую улыбку на прощание и уходит.
Несмотря на то, что я уже собрала вещи и готова двигаться домой, все равно жду пару минут, чтобы не попасть в еще одну светскую беседу. Я не в настроении.
***
Для того чтобы как-нибудь убить время и занять мысли, я решаю побаловать себя, начиная с теплой ванны и веселой музыки «Madness», надрывавшейся из моего плеера. То, что нужно, чтобы сдержать мой гнев. Я крашу ногти лаком. В здоровом теле – здоровый дух и что-то в этом роде. Затем запихиваю почти все имеющиеся на кухне фрукты и овощи в кухонный комбайн, включаю его и жду, наблюдая, как яркие, красочные ингредиенты превращаются в какую-то слизистую непривлекательную жижу. Внезапно эта идея уже не кажется мне столь же привлекательной, чем несколько секунд назад. Я слышу какой-то шум сквозь рев комбайна. Останавливаю его и различаю именно стук в дверь.
– Cекундочку, – кричу я и быстро иду по коридору, задаваясь вопросом, кто это может быть.
Мое сердце пропускает удар, когда я открываю дверь и вижу там Дэниела, стоящего в черной футболке и джинсах. Такой божественный. Он нерешительно улыбается мне. Он здесь, и теперь улыбается мне.
Мгновенно каждая часть моего тела замирает, не зная, что сказать или о чем подумать. С одной стороны, я очень рада видеть его здесь улыбающегося мне, но затем я вспоминаю, сколько боли он мне причинил и как легко оставил меня. Гнев, который бушевал во мне в течение последних нескольких дней, быстро преодолевает мое желание броситься на него.
– Привет, Хейлз.
Не называй меня так.
– Дэниел, – говорю я. Мой голос дрожит, что предательски выдает меня.
– Могу я войти?
– Зачем?
Я наношу ответный удар. Не обращая внимания на мой вопрос, он делает пару шагов навстречу мне, а я инстинктивно отступаю назад. Я не буду больше сдерживаться, даже если он находится так близко ко мне.
– Мы можем поговорить?
Его глаза с тревогой смотрят на меня.
Теперь? Просто так? Где ты был несколько дней назад?
– Дэниел, – говорю я. – Где ты был раньше? – это первое, что вырывается из моего рта. И прежде чем позволить ему что-то сказать, я добавляю: – Позволь сначала начну я.
Он кивает, не отрывая от меня взгляда. Дэниел выглядит усталым, но по-своему красивым.
После того, как я, наконец, открываю рот, все, что накопилось во мне, выплескивается наружу.
– Ты все это время молчал, с тех пор, как произошел весь этот бред, и ты знаешь, время заставило меня понять многое, потому что все, через что я прошла благодаря тебе, сопровождалось нестерпимой болью. К счастью, это все в прошлом, и теперь, когда я заглушила эту боль, моя безумная привязанность к тебе ослабла. Я поняла, что в произошедшем нет моей вины, потому что виноват здесь только ты. Ты сломал нас… – я вижу, как его передергивает от моих слов. – Это ты сделал этот выбор, даже не попытавшись понять меня. Ты не хочешь доверять мне, как и дать шанс понять меня. Услышать хотя бы. Нет моей вины в том, что твоя так тщательно скрываемая личная жизнь стала достоянием остального мира. Я могу еще раз заверить тебя – то, что я сказала тебе, это правда. Я никогда не чувствовала себя подобным образом с кем-нибудь раньше. Черт, я никогда не чувствовала даже что-то отдаленно близкое к тому, что чувствую к тебе. Никогда. Но ты решил, что я не достойна доверия, повернувшись ко мне спиной, повернувшись спиной к нам.
Я останавливаюсь, чтобы сделать необходимый глубокий вдох. Он смотрит на меня, не отрывая глаз, его челюсти сжаты. Он старательно терпит и молчит, ожидая, когда я закончу.
– Как я уже пыталась сказать тебе раньше, да, я действительно говорила все, что было написано в этой статье, но не так, как это расписано там, и не тому человеку, который написал статью, а главное то, что все это я рассказала моей лучшей подруге из-за любви к тебе, из-за моих переживаний о тебе. И да, мне жаль, что тупой репортер подслушал все это. Я действительно очень сожалею об этом. Это правда. Но если бы ты только попытался выслушать меня, ты бы понял, что мои невинные слова были вырваны из контекста самым жестоким образом. Нет, стоп, – говорю я, когда он пытается перебить меня. – Позволь мне закончить, пожалуйста! – он ждет. – А теперь ты пришел сюда сегодня вечером, после того, как позволил мне пройти через семь кругов ада. Когда ты решил уйти от меня, а затем обращался со мной, как с последним нужным тебе человеком на земле, я чувствовала холод. Ты меня сломал. Я не могу слушать тебя сейчас. Я не хочу, чтобы ты находился здесь, Дэниел.
– Посмотри на меня, пожалуйста, – говорит он спокойно и твердо.
Это слишком сложно, ты не получишь этого.
– Хейлз, я хочу, чтобы ты посмотрела на меня, – повторяет он. – Хейлз, открой глаза и посмотри на меня, черт побери.
Я наклоняю голову, чтобы посмотреть на него, и вижу боль в его глазах. На этот раз, он услышал меня.
– Я сожалею, что отказался от нас, когда ты никогда не сделала бы этого, но не сдавайся так быстро, Хейлз. Не будь похожей на меня. Ты гораздо лучше, чем я… – его голос наполнен искренностью. – Хейлз, я не могу больше жить как раньше. Ты нужна мне. Мне нужны мы. Я люблю тебя.
Я слышу эти последние три слова, мое сердце предательски трепещет, и я знаю, что если буду смотреть на него на минуту больше, я просто сломаюсь. Я не в силах сдержать себя. И не хочу этого, я не могу позволить ему снова причинить мне боль. Я не выживу во втором раунде.
– Я не могу сделать это, Дэниел. Я не могу.
– Хейлз, пожалуйста.
– Я не могу, извини, – бормочу я с горечью. Уловив серьезность моих слов, он делает неохотно несколько шагов назад, его умоляющий взгляд смотрит на меня. – Пожалуйста, уходи... – и я закрываю за ним дверь, но не прежде, чем увидеть пустоту в его глазах.
После того, как я закрыла дверь, немой крик сжигает меня изнутри, вызывая боль, опять же, эту невыносимую боль, которая пожирает мое тело уже несколько дней. Я скольжу по полу, опуская голову на руки, и мучительно осознаю, что он только что был здесь, несколько минут назад, с целью загладить свою вину.
***
Поворот дверной ручки вырывает меня из гипнотического состояния.
– Хейлз? – зовет меня Таша, когда пытается открыть дверь. Я стремглав встаю на ноги и отхожу в сторону, чтобы она могла войти. – К слову, ты так плохо выглядишь. Я так полагаю, это из-за Дэниела, который стоит на улице…
– Он все еще здесь? – спрашиваю я нерешительно; мои глаза опухшие, а руки дрожат.
Она утвердительно кивает.
– Он стоял, прислонившись лбом к двери. Похоже, что он тоже страдает, Хейлз.
Осознание этого разрывает меня изнутри. Я до сих пор охвачена гневом и тоской, разрываясь между любовью к нему и осознанием того, что мне нужно держаться подальше от него. Что я сделала?
Оценивая меня, она добавляет:
– Он просил передать тебе кое-что.
Ее зеленые глаза смягчаются.
– Что именно? – спрашиваю я почти неслышно, вытирая глаза тыльной стороной ладони.
– Он попросил меня сказать, что надеется, что ты не позволишь закончиться вашим отношениям, то, что ты сказала ему сегодня… – услышав это, мучительная боль расползается по моему животу.
– Я не могу терпеть больше эту боль, Таш… – я выдыхаю со всхлипом.
– Я согласна, ты и не должна ее терпеть, – говорит она, когда садится рядом со мной на пол. – Похоже, что ни один из вас не может, Хейлз, – добавляет она, ее голос тихий и осторожный. – Пожалуйста, расскажи мне все, чтобы я могла как-то помочь.
Она внимательно слушает, пока я рассказываю ей подробно о визите Дэниела.
– Я не собираюсь говорить тебе, что делать, потому что не имею права на это. Это не мое дело. Никто не в праве, Хейлз, только ты, – она убирает волосы за уши. – Какова была главная причина, по которой ты отпустила его? – спрашивает она.
Я обдумываю ее вопрос.
– Злость и страх, – отвечаю я, объясняя себе это тем, что так лучше для меня, для нас обоих... – Злость на то, как он относился ко мне, так холодно и обособленно, злость по поводу того, что он не доверял мне достаточно, чтобы даже выслушать меня, а просто принял самое худшее из того, что может быть. Я была единственная, кому он мог доверять по-настоящему… – мой голос дрожит, когда я говорю это. Я беру одну минуту, чтобы успокоиться, а затем продолжаю: – Страх за те сильные эмоции, которые я испытываю к нему, потому что он так легко причинил мне боль.
– Тогда, из всего сказанного, ты должна выбрать из двух зол меньшее – остаться с ним и продолжить страдать, зная, какой он непредсказуемый, и никто не может гарантировать, что он не причинит тебе боль в следующий раз. Или навсегда уйти от него, перестать о нем вспоминать и думать… – она потирает руки об свои вытянутые ноги.
– Затекли? – спрашиваю я ее.
– Затекли и болят.
– Ты разделяешь мои страдания. Как благородно с твоей стороны, Мисси, – я кривлю губы, пытаясь улыбнуться ей сквозь мои тяжелые страдания. Она обнимает меня.
– Мне нужно собираться, – говорю я, через некоторое время.
– Тебе помочь?
– Нет, спасибо, у меня не так много вещей, я просто уже упакую все, это недолго.
– Знаешь, Хейлз, я считаю, что нам следовало поговорить об этом уже в аэропорту, – она смотрит на меня с легкой улыбкой, потом дает мне руку, чтобы помочь встать на ноги.
***
Проводя по зубам специальной ниткой для чистки, я обдумываю слова Таши относительно аэропорта. Что-то есть такое в аэропортах, что успокаивает меня. На протяжении многих лет, что мы дружим, мне удалось передать этот фетиш Таше, ее вечно провожающие меня объятья стали такими родными. Мы сидели в течение бесчисленных часов в терминальных залах прилета, разговаривая по нескольку часов и в основном наблюдая за воссоединением людей.
***
Позже ночью, уже лежа под одеялом, я поворачиваюсь, чтобы обдумать события вечера и слова Таши. В моем сердце разгорается целый спор – мое сердце твердит, что я должна быть с Дэниелом любой ценой, а разум убеждает в том, что я умру в этой агонии. Дебаты в итоге зашли в тупик.
Глава 39
Дом, милый дом
Уже находясь в самолете, на пути к дому детства, я думаю о том, что должна взять себя в руки и вести себя адекватно ради моих же родителей. Я не хочу, чтобы они были в курсе боли в моем сердце. Я не должна расстраивать их этим.
У них хватает забот со Стивеном, который находится так далеко. Мне не стоит добавлять им еще одну заботу только потому, что я небрежно влюбилась в кого-то, несмотря на то, что моя интуиция предупреждала меня неоднократно держаться от него подальше. Они не должны знать про печаль, которая поглощает меня.
Именно так, Хейли. Все должно остаться в прошлом. Ты больше не одержима им. Ты приняла окончательное решение и теперь должна следовать ему. Ты будешь скоро дома со своими родными.
При виде моих двух любящих родителей, ожидающих меня, мое сердце затрепетало от волнения. Я ускоряю шаги на пути к ним.
– Хейли, детка.
Мама со слезами на глазах бежит ко мне и притягивает в свои теплые объятия. Ее пухлые руки окутывают меня, окружая утешительным и знакомым запахом ванили и дома. Когда она отпускает меня, мой отец своими большими руками почти отрывает меня от земли, крепко обнимая.
– Ты похудела, девочка.
Вот что происходит, когда вы живете только на десяти ложках чудо лекарства и кофеина от доктора Яна почти всю неделю.
– Позволь мне посмотреть на тебя, – он осторожно ставит меня обратно на землю. – Все в порядке, девочка? – спрашивает он, глядя обеспокоенно.
– Конечно, пап, – я излучаю фальшивую ободряющую улыбку, пытаясь добавить веселые нотки в мой тон.
– Оставь ее, Дерек, – моя мама меня защищает. Я смотрю на нее с нежностью и благодарностью.
– Были какие-нибудь новости от Стивена в последнее время? – спрашиваю я, наблюдая за ними с заднего сиденья. Моя мама в цветастом сарафане, ее мягкие, золотые завитки уложены красиво и элегантно, улыбка никогда не оставляла ее лицо. Мой отец сосредоточен на дороге впереди, удерживая руль мускулистыми руками, такой серьезный в зеленой рубашке поло и шортах цвета хаки.
Мама поворачивается, чтобы посмотреть на меня.
– Было небольшое письмо пару недель назад. Так похоже на него. Просто минимум слов: «Я все еще жив, пожалуйста, не волнуйтесь».
На моих губах появляется тонкая кривая улыбка. Да, это очень похоже на Стивена. Выражение своих чувств и написание писем никогда не были его хобби. Думая об этом, я понимаю, что не видела его целую вечность, и уже не могу дождаться, чтобы увидеть снова. Прошел почти год с тех пор, как он сел в военный самолет, который увез его в чужую, враждебную страну, далеко от нас.
– Лели, чем ты хочешь заниматься дома?
– Я предполагаю, серфингом и, возможно, встречусь с некоторыми знакомыми.
Она кивает с теплым, блестящим взглядом.
– Думаю, было бы неплохо. Я принесла твой гидрокостюм обратно из подвала. Он висит в твоем шкафу.
Это моя мама, всегда внимательная к моим потребностям. Мое сердце расширяется от нежности при мысли об этом.
– Спасибо, мама, – я улыбаюсь, когда разглядываю знакомый пригородный ландшафт.
– Ты голодна, дорогая?
– Не очень, – отвечаю я. И это мягко сказано. Я вообще безразлична к любой еде, мам. Ты знаешь, каково это, когда твое сердце разбито на миллион осколков.
– Я приготовила спагетти и фрикадельки.
Подходит. Я быстро отвожу взгляд, чтобы не встречаться с ней глазами. Иначе она заметит бушующий внутри меня шторм, когда я вспоминаю, где последний раз ела это блюдо. Не вспоминай об этом. Перестань думать. Перестань думать, прежде чем появятся снова слезы. Не здесь, не сейчас.
Я быстро начинаю болтать ни о чем и все для того, чтобы просто отвлечься от одной единственной мысли. Я без умолку рассказываю про свою новую работу, о Таше и даже о Яне. Моя мама не может скрыть свое удивление и волнение по поводу моей непрекращающейся болтовни.
Я рада, что мы, наконец, приехали. Я убежала от ненужных мне проблем.
***
Убедить мою маму, что я перекусила после небольшой поездки на озера – задача почти невыполнимая. Хотя в итоге она усмиряет свой пыл и не уговаривает меня больше поесть.
С самого раннего детства, еще, когда нас водили в ясли, она была одержима нашим питанием. Учитывая тот факт, что мы со Стивеном всегда были худыми, она почему-то воспринимала это как неудачу в своей жизни, что ее дети недоедают, как и будущие потомки, и при любом случае пыталась загладить свою вину, накормив нас до отвала.
– Хейлз, ты могла бы зайти ко мне перед уходом? – звонит мне мой папа из своего офиса домашней клиники, спасая меня от мамы, которая пытается засунуть мне еще что-нибудь в мое горло.
– Что случилось, папа?
Он сидит за столом, выглядя все также серьезным с широкими плечами во всю ширину его кожаном кресла. Из-под своих очков он изучает меня несколько секунд, прежде чем ответить.
– Что происходит на самом деле, девочка? – его нежно-карие глаза смотрят на меня с беспокойством.
– Что ты имеешь в виду? – я стараюсь смотреть удивленно настолько, насколько позволяет моя совесть. Как он может видеть меня насквозь?
– Моя дорогая, – вздыхает он. – Ты можешь лучезарно улыбаться, пытаясь скрыть что-то, но свои глаза ты не сможешь заставить обманывать окружающих тебя людей. Хейлз, я видел так много боли в этих прекрасных глазах. Неприятности с парнем?
Можно и не ходить к семейному врачу, который лечит людей уже второе десятилетие подряд, чтобы заглянуть в глубины моего сердца.
– Даже если я расскажу тебе, разве это излечит, пап? Я предпочла бы не копаться в этом.
Независимо от того, сколько времени прошло, я не думаю, что буду в состоянии выбросить его из своего сердца. Я даже не уверена, что когда-нибудь смогу посмотреть на кого-то также. Как может кто-нибудь быть даже отдаленно таким же, как он?
Мой папа тяжело вздыхает.
– Тогда я бы сказал, что буду уважать твою личную жизнь и твои желания, и хотел бы добавить, что всякий раз, когда ты захочешь поговорить, я буду ждать здесь с распростертыми объятиями... – он смотрит пристально в мои глаза. – И как квалифицированный врач, я бы сказал, что как раз разговоры и поддержка облегчат состояние раненного сердца.
Я смотрю на свои красные кроссовки, чтобы сдержать слезы, прежде чем посмотреть на него. Несмотря на то, что он догадывается обо всем, я все равно чувствую себя чертовски уязвимой.
– Лели, я думаю, что твой телефон разрядился.
До нас доносится голос мамы из кухни. На этот раз она спасает меня от внимательного взгляда папы.
– Я наверно забыла взять зарядное устройство с собой, – бормочу я раздраженно.
– Возможно, наши подойдут? – пытается она.
Я качаю головой, отлично зная, что мои родители не обновили свои старые мобильные устройства со времен правления Клинтона.
Глядя на две мигающие красные линии, я полагаю, что это может подождать по крайней мере до завтра, в любом случае, он не нужен мне сейчас.
***
Надев гидрокостюм и солнцезащитные очки, я выпиваю «Адвил» и иду на кухню, чтобы взять ключи от машины. Моя мама за кухонным столом режет овощи на деревянной разделочной доске. Ее кухня выглядит безупречно, как и остальная часть дома. Ромашки, стоящие в прозрачной вазе на обеденном столе, обогащают воздух своим свежим ароматом. Мама напевает мелодию, иногда добавляя почти невидимый взмах рукой. Душевное спокойствие – только это приходит мне на ум, когда я наблюдаю эту картину.
Среди отвратительной боли в моей груди, работы, Таши, постоянной гиперактивности Яна и без Дэниела, это лучшее место, где я могу быть прямо сейчас. Я спокойна. Повернувшись, как будто чувствуя, что я здесь, мама говорит:
– Папа уже закинул твою доску в машину, Лели.
Самое спокойное и утешительное место. Я улыбаюсь про себя. Хотя мне было бы более спокойно сейчас в объятиях Дэниела.
– Ты уверена, что это лучшая погода для серфинга? – спрашивает мама, скептически глядя в окно.
– Не волнуйся, я буду осторожна. Если море разбушуется, я вернусь обратно.
Она кивает, хотя и не верит мне, но ничего больше не говорит.
Глава 40
Беда не приходит одна
Ничто не может сильнее радовать мое нынешнее состояние, чем Великие озера, расстилающиеся передо мной со своими бушующими серыми водами. (Примеч. Вели́кие озера – система пресноводных озер в Северной Америке, на территории США и Канады. Включает ряд крупных и средних водоемов, соединенных реками и проливами). Мне нужно больше усилий, чтобы бороться с водой, гребя отчаянно, приближаясь к точке, где я могу поймать волну. Я потрясена буйством воды, когда из последних сил ловлю свою волну. Может быть, это реально не такая хорошая идея, чтобы серфить в такую погоду, в конце концов. Разве я желаю своей смерти среди этого шторма? Ну, в моем нынешнем состоянии... Когда я ловлю волну, меня бросает вперед. Я почти теряю равновесие, но быстро восстанавливаю его и подстраиваюсь под скорость, пока не достигаю мелководья. Я быстро устаю от борьбы с этими непогодными условиями и водой, и не могу остаться до тех пор, как запланировала. Возвращаясь назад к берегу, пытаясь противостоять сильному течению, меня злобно сносит с доски жестокая волна. Мою доску отбрасывает в сторону, теребя мой поводок, и рикошетом с силой кидает обратно в мою сторону. Мгновение, и я ощущаю резкую боль в области ребер, наверно, останется синяк. Я пытаюсь отдышаться от боли. Мне нужно выйти из воды. Оставаться здесь может быть очень опасно, особенно с этой резкой, пульсирующей болью, что заволакивает мой разум.
Я сижу на песке некоторое время, залечивая мои физические и эмоциональные раны. Глядя на бесконечные воды, я стараюсь сосредоточить свое внимание на движении и тенях, но пара карих глаз вторгается в мои мысли.
Я начинаю возрождать фрагменты из наших разговоров, начиная с идеального уик-энда в Бахе, когда он сказал мне в первый раз, что любит меня. Он прошептал слова, которые я так хотела услышать: «Я влюблен в тебя, Хейлз».
Когда мы пришли домой, он сказал мне, что не может даже вынести мысль о том, что будет находиться вдали от меня. Чем больше я думаю об этом, тем больше скучаю по нему, если это вообще возможно. Я всегда чувствовала себя в безопасности и спокойствии в его объятиях. От одной только мысли о его теле и невероятном запахе, мое сердцебиение ускоряется. Я думаю о том, как его вес идеально чувствовался на мне. Как он играл свою песню у костра. Нежность в его взгляде и мои чувства в этот момент.
И точно так же, вспоминая все хорошее, что было в этих отношениях, в мою голову проникают и все плохие моменты. Я никогда не смогу забыть его взгляд, когда он попросил меня прочитать эту ужасную колонку сплетен. Выражение разочарования, агонии и предательства, тот взгляд, когда он сказал, что между нами все кончено. Я до сих пор чувствую сильную острую боль, когда увидела его отношение, которое разрушило мою душу.
А потом, опять же, сладкие воспоминания вторгаются в мою боль. Воспоминания о том, как он пытался убедить меня переехать к нему.
«Таким образом, Хейлз, чтобы подвести итог, заявляю, что мое внутреннее чувство говорит мне, что я нашел свою единственную».
Слезы наворачиваются на глаза от невыносимой, колоссальной потери. Я просто не могу без него.
Нам было так хорошо. Я никогда не предполагала, что смогу вот так влюбиться. Я никогда не думала, что можно любить кого-то именно так. Я не могу понять, почему эта боль не утихает. Она началась с шока, превратилась в оцепенение и теперь горит ярким огнем во мне. С каждым вдохом я физически ощущаю ее. Я скучаю по нему больше, чем могу признаться даже самой себе.
***
– Пап, можешь посмотреть кое-что в кабинете для меня? – спрашиваю я, пытаясь замаскировать боль в моем голосе ради мамы, которая внимательно наблюдает за нами.
– Что? – спрашивает он, в то время как мы идем бок о бок в его кабинет. Глаза моей мамы продолжают расширяться, когда мы уходим.
– Я ударилась о доску.
– Покажи мне, – требует он терпеливо, войдя в образ моего врача. Его глаза сужаются, когда я поднимаю розовую рубашку вверх. Он разглядывает сине-фиолетовый синяк, расплывшийся на моих ребрах и качает головой с громким вдохом.
– Ой, – я дышу сквозь зубы, когда он нажимает на него.
– Не похоже, что перелом, но я хотел бы нанести мазь и заклеить его для перестраховки, – он поворачивается к своему шкафу из красного дерева и стекла с аптечкой, и говорит: – Это был какой-то адский удар, – и снова качает головой. – Подойди ближе, – я делаю два шага, чтобы встать рядом с ним. – Ты должна лучше заботиться о себе... – его взгляд мягкий, и я знаю, что это касается не только синяка.
Он поднимает мой подбородок рукой, чтобы я посмотрела на него.
– Обещаешь?
Я киваю в молчаливом согласии, когда он заканчивает с повязкой.
– Спасибо, папа, – я приподнимаюсь на цыпочках, чтобы поцеловать его в бородатую щеку. Он притягивает меня в свои объятия, тщательно избегая моего синяка.
– Принимай эти таблетки два раза в день в течение следующих нескольких дней. Это должно помочь от боли, – он протягивает мне маленький контейнер с обезболивающим. – Опять же, Хейлз, следуй предписанию врача. Ты. Должна. Заботиться. О себе… – он снова обнимает меня, прежде чем я ухожу из комнаты.
***
– Лели, мне разогреть еду сейчас? – мама приветствует меня, снова желая накормить чем-нибудь, когда я возвращаюсь на кухню. Я соглашаюсь, только чтобы не расстраивать ее, и в ответ ее лицо озаряется. Я смотрю на нее ласково. Такие простые мелочи доставляют ей удовольствие.
Звонит телефон.
– Мам, хочешь я отвечу? – спрашиваю я.
Она качает головой, когда кладет еду в микроволновую печь.
– Привет, – она отвечает спокойно. – Что, Аманда?
Я перевожу свой взгляд на нее, обеспокоенная тем изменением в ее тоне. Ее лицо осело и потеряло всю свою обычную жизненную силу и цвет.
– Когда вы узнали об этом? Как много ему известно? – она слушает, костяшки на ее правой руке побелели от того, как сильно он схватилась за угол стола. Холодная дрожь ползет по моему телу, начиная с нижней части моего позвоночника. Это может быть только что-то со Стивеном. Я уверена в этом. Она кладет трубку на рычаг, потом поворачивается, чтобы посмотреть на меня, на ее бледном лице паника.
– Это Стивен? – спрашиваю я, уже зная ответ, но все еще жду подтверждения моих опасений. Она смотрит на меня, потом ее взгляд ускользает; задумавшись, она смотрит невидимым взглядом позади меня.
– Это Стивен? – я в шоке от своего собственного громкого голоса, когда повторяю свой вопрос. Мои уже напряженные нервы выходят из-под контроля. Я не могу здраво мыслить или физически сдержать надвигающуюся агонию. Появление моего отца на кухне отвлекает нас, и мы обе поворачиваемся, чтобы посмотреть на него
– Что здесь происходит? – он смотрит на нас обеих, а потом на каждую из нас по отдельности. И, наконец, мама оправляется от шока и рассказывает нам про звонок.
– Помнишь Рона, сына Аманды? Тот, который служил в одном взводе со Стивеном, но вернулся в прошлом месяце из-за травмы?
Папа кивает утвердительно. Я смотрю на них во все глаза.
– Он смотрел новости о нападении на наших в Кабуле, и он сказал, точнее, утверждал, что это был взвод Стивена. Он узнал его по некоторым новостным кадрам, которые видел.
Я оседаю в ближайшем кресле. Это слишком тяжело воспринимать стоя.
– Они не знают наверняка, но говорят о каких-то пропавших без вести и погибших солдатах… – в конце предложения ее голос ломается.
Отец пытается успокоить нас с каменным лицом.
– Не стоит паниковать. Мы ничего не знаем наверняка. Давайте проверим новости... – он снимает очки и убирает их в карман своей рубашки. Положив их обратно, он протягивает твердую руку маме.
– Ты идешь, Лели? – его глаза умоляют меня пойти с ними.
– Я хочу сначала позвонить Таше... – я обнимаю себя, ощущая холодок внутри тела.
***
– Привет, Таш.
– Что случилось? – спрашивает она, услышав мой голос.
Я нервно царапаю свой большой палец указательным.
– Стивен... – мой голос дрожит.
– Стивен? Что такое, Хейлз? – ее голос тихий, и следом она продолжает: – Хейлз, черт, ты меня пугаешь. Что случилось?
Я рассказываю ей все, все, что знаю.
– Кто-нибудь может предоставить вам какую-то информацию? – спрашивает она.
– Нет, – я вздыхаю в отчаянии. Все, о чем я могу думать в данный момент, это Дэниел. Я хочу услышать его голос, но прогоняю эту мысль, прежде чем она усилится во мне. Мы говорим еще некоторое время, пока Ташу не позвали. Перед тем как повесить трубку, она предлагает прилететь к нам.
– В этом нет необходимости, Таш. Я возвращаюсь через полтора дня... – отвечаю я уставшим голосом.
***
Когда я делюсь новостями с Яном, его серьезный тон еще больше усиливает мое беспокойство. Я слышу тревогу в его голосе.
– Итак, что будем теперь делать, дорогая?
– Ничего, крепкая выпивка, йога и тяжелая артиллерия из лекарств не поможет.
Он смеется.
– Я рад знать, что ты еще в состоянии шутить.
Я хихикаю.
– Ты же знаешь, что можешь просто позвонить, и днем, и ночью, – говорит он, когда мы заканчиваем разговор.
Я останавливаю себя, прежде чем набрать последнюю цифру номера, я так хочу позвонить, но вместо этого иду в гостиную, чтобы присоединиться к своим родителям.
Мы сидим молча, наблюдая повторы новостей, несмотря на то, что в течение последних нескольких часов ничего нового не показывают. Мы сидим, приклеенные к экрану, вслушиваясь в каждое слово, чтобы не пропустить любую информацию, которая может дать нам надежду. Те же заголовки, те же образы, та же информация о «девяти жертвах в центре Кабуле сегодня, когда террорист-смертник взорвал автомобиль с военным конвоем». Говорится о четверых военнослужащих и пяти гражданских лицах, которые погибли в результате нападения.
Мои глаза горят, а голова болит. Меня подташнивает, я физически и эмоционально истощена.
– Я отправляюсь спать, – бормочу я апатично.
– Спокойной ночи, Лели... – мягкие голоса моих родителей сливаются в единое целое. Я обнимаю их обоих. Проходя мимо кухни, я хватаю свой телефон перед тем, как подняться в свою детскую комнату.
***
Все выглядит таким знакомым, и все же столь чужим: сиреневые обои, которые чуть-чуть стали пошарпанными и отклеились в левом углу, мягкая белая двуспальная кровать по-прежнему аккуратно застелена одеялом цвета лаванды, украшенным пернатыми белыми облаками. Благодаря моей маме все компакт-диски и книги на месте. Только несколько застывших пятен на ковре сливочного цвета в центре деревянного пола напоминают мне, что прошло много времени, когда эта комната была живой.
