Текст книги "Воплощение мечты"

Автор книги: Сидни Моултон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

7

Когда Мишель подъехала к торговому центру и поставила машину рядом с пикапом Конрада, вдруг поднялся сильный ветер.

– Быстрее! – крикнул Конрад в приспущенное окно, открывая дверцу со стороны пассажирского места.

Мишель в секунду взобралась на сиденье. Конрад взял у нее сумку, чтобы положить в карман за спинкой кресла. Лицо Мишель оказалось совсем рядом, и он с трудом удержался, чтобы не поцеловать ее в губы.

В следующее мгновение налетел вихрь, неся с собой песок, щепки и камешки. Вихрь был похож на небольшой торнадо, который налетал на стекла и бил по металлическому корпусу пикапа. Он исчез так же внезапно, как и появился, унеся с собой часть напряжения, которое создал.

– Поехали, – бросил Конрад, включая скорость. – У нас впереди долгая дорога.

До Мингмактока было примерно сто миль.

По дороге Мишель вспоминала время, когда они с Конрадом были неразлучны. Несколько раз он брал ее с собой, когда ездил навестить своего прадеда и бабушку Сару Мудрую Сову. Ее лачуга стояла недалеко от большого ущелья.

– Бабушка время от времени спрашивает о тебе, – неожиданно сказал Конрад, бросив на Мишель быстрый взгляд. – Если хочешь, мы можем заехать к ней в один из ближайших дней.

Мишель молча кивнула. Ей очень нравилась эта стройная худая индианка с прямыми седыми волосами и живыми темными глазами.

Они проехали еще несколько миль. Наконец Конрад, чтобы заполнить тишину, стоявшую в салоне автомобиля, включил радио.

До Мингмактока они добрались около четырех часов. Директор школы Сидни Робсон уже ожидал их в своем кабинете.

– Входите, входите! ~ Он расплылся в улыбке. – Мы всегда рады видеть вас, мистер Уэйн. Должен сказать, мы вам очень благодарны за спортивное оборудование, которое вы подарили в прошлом месяце, не говоря уже о книгах по математике и истории…

Прервав поток его благодарностей извиняющимся жестом, Конрад представил Мишель как «друга и коллегу».

– Насколько я понимаю, сестра Мэри объяснила вам цель нашего приезда, – сказал он, выдвинув стул для Мишель.

– Да-да, конечно. – Директор школы снял трубку телефона и что-то тихо сказал в нее. – Через минуту она будет здесь с Чаком Идлаутом, – сообщил он гостям. – Думаю, будет правильным предупредить вас, что мальчик отказался сообщить нам что-либо об этом инциденте.

Конрад и Мишель обменялись взглядами.

В следующую секунду открылась дверь и в кабинет вошли сестра Мэри и худой долговязый подросток с копной непослушных черных волос.

– Кто она? – спросил Чак, кивком указав на Мишель.

– Друг, который заинтересован в совершении правосудия, – ответил Конрад. – Я адвокат Джона Акана. Ты, наверное, знаешь, что его обвиняют в убийстве. У меня есть сведения, что ты можешь подтвердить слова Джона о том, чем он занимался в определенный промежуток времени, это очень важно для его алиби.

В глазах мальчишки сверкнул воинственный огонек.

– С какой стати я буду помогать ему?! – с вызовом осведомился он. – Моему дяде пришлось перегнать овец на плохое пастбище, потому что правительство отдало наши земли их селению. И вообще… я ничего не знаю.

Конрад пытался разговорить парня, объяснял, что если он не поможет, то невинный человек проведет много лет в тюрьме среди убийц и извращенцев, но Чак твердил одно и то же. Нет, он не обращался к Джону ни с какой просьбой, они с друзьями выкурили только несколько сигарет. Нет, он не назовет адвокату их имена, потому что это будет считаться доносом.

Сидни Робсон беспомощно развел руками.

– С прискорбием должен признать, что у некоторых из наших учеников отсутствует чувство христианского и гражданского долга, – печально произнес он.

Сестра Мэри, взглянув на директора школы, прошептала что-то на ухо Конраду.

– Сестра предлагает, чтобы мы с Чаком побеседовали с глазу на глаз, – объявил он. – Как мужчина с мужчиной.

Директор явно не верил, что из этого может выйти какой-нибудь толк, но тем не менее дал согласие.

Мишель наблюдала из окна кабинета, как Конрад и упрямый подросток пересекли двор и остановились в тенистом углу. Ей показалось, что мальчишка ведет себя уже не так вызывающе.

Минут через двадцать Конрад тепло пожал руку мальчику, очевидно выражая свою благодарность. Вернувшись в кабинет, он поблагодарил Сидни и сестру Мэри и, попрощавшись с ними, вместе с Мишель покинул школу.

– Насколько я поняла, он рассказал тебе все, что ты хотел узнать от него, – сказала Мишель, когда они уже сидели в пикапе. – Как тебе удалось расколоть его?

– Я рассказал ему о Колине и о том, что с ним случилось в тюрьме. Объяснил, что он избежал бы жестокой участи, если бы в свое время нашелся свидетель, который помог бы доказать его невиновность. Чак не выдержал борьбы со своей совестью и все рассказал. Он фактически подтвердил слова Джона. Парень, который отключился, близкий друг Чака. Он живет со своей бабушкой в отдаленном селении, я знаю это место. Там практически отсутствует дорога, я уж не говорю о телефоне. Так что мы не сможем предупредить их о нашем приезде.

Уже приближались сумерки, но Конрад надеялся, что Мишель согласится поехать с ним.

– Чего мы тогда ждем? – спросила она.

Конрад порывисто обнял ее одной рукой в знак признательности и включил зажигание. Это короткое объятие раздразнило Мишель, но она приказала себе быть разумной.

К тому времени, когда они достигли хижины, расположенной у подножия небольшого холма, было уже совсем темно. Машину сильно трясло на ухабистой дороге, они чувствовали себя побитыми и измотанными. Мишель удивлялась, почему Конрад не выходит из пикапа, чтобы постучать в хижину или окликнуть хозяев, предупредив их о появлении нежданных гостей.

– Когда живешь среди такой абсолютной тишины, то слышишь приближение визитеров за несколько миль, – объяснил он, отвечая на ее незаданный вопрос. – Кроме того, у индейцев не принято просить разрешения войти в чье-либо жилище. Это считается грубым и невежливым. Вупи Боаз знает, что мы здесь. Если она захочет встретиться с нами, то сама даст нам знать.

Мишель показалось, что они ждали минут десять, хотя на самом деле прошло не более трех минут, когда на пороге хижины, из которой вился дымок, появилась хрупкая женщина с заплетенными в косы седыми волосами и жестом пригласила их войти.

Конрад подал Мишель знак, чтобы она следовала за ним, и вылез из машины.

– Извините нас за беспокойство, миссис Боаз, – уважительно произнес он. – Я – Конрад Уэйн, адвокат Джона Акана, а это мой друг Мишель Паркер. Я не ошибаюсь, если думаю, что вы слышали об убийстве, которое произошло на фестивале народного танца?

Вупи Боаз качнула головой, подтверждая его слова, но ее морщинистое лицо осталось бесстрастным.

– Мой внук Дэвид находится в хижине, – сказала она. – Вы можете зайти и поговорить с ним.

Она все знает, подумала потрясенная Мишель, входя вслед за Конрадом в небольшое жилище, в середине которого в углублении горел огонь. Когда Конрад сел на стопку старых одеял, она опустилась рядом с ним, скрестив ноги.

Из темного угла хижины вышел мальчишка лет тринадцати. У него было расстроенное лицо – видимо, переживал, что не мог смыться от ночных гостей. Хотя бабушка не проронила ни слова, Дэвид прекрасно понимал, что она требует от него содействия. Парнишка, конечно, боялся, что его накажут за плохое поведение на фестивале, и кроме того не хотел ввязываться в историю с убийством. И в том, что он все-таки заговорил, решающую роль, совершенно очевидно, сыграло воспитанное с детства уважение к авторитету старой женщины. Дэвид, правда, попытался увильнуть от расспросов, но Вупи посмотрела на него таким взглядом, что слова сами стали слетать с его губ. Мишель вынула из кармана блокнот и начала записывать наиболее важные детали рассказа.

Все произошло, как и утверждал Джон Акана. Дэвид, Чак и еще несколько ребят нюхали клей для «балдежа», пока взрослые, с которыми они приехали на фестиваль, смотрели представление. Дэвиду вдруг стало плохо, и он потерял сознание, ударившись при падении головой о выступающий корень дерева. Когда он пришел в себя, то увидел склоненное над ним лицо Джона Акана.

– Он посоветовал тебе обратиться к врачу или подойти к дежурившей на фестивале карете «скорой помощи», чтобы тебя там проверили? – спросил Конрад.

Мальчик кивнул.

– Но ты не сделал этого?

– Я не хотел, чтобы у меня были неприятности.

– Ты не помнишь, сколько было времени, когда Джон…

– Не-а, у меня нет часов.

Не зная точного времени, они не могли выдвинуть свидетельство Дэвида в качестве полноценного доказательства невиновности Джона Акана. Отрезок времени, в который все произошло, был очень коротким, но все равно у Джона было достаточно времени, чтобы привести Дэвида в чувство, переодеться в национальный костюм, убить Тима Камайока и после этого появиться на сцене как ни в чем не бывало.

Часы показывали половину десятого. Они находились в сотне миль от Кингстона, в одном из самых удаленных и глухих мест индейской резервации.

– Здесь неподалеку живут мои дальние родственники, они могли бы накормить нас и дать ночлег, – сказал Конрад, вставив ключ в замок зажигания.

Мишель не хотела быть обязанной ни ему, ни его родным, а тем более ночевать у них. Но возвращаться сейчас, уставшими и голодными, в Кингстон было бы с их стороны безумием.

– Мне не хотелось бы беспокоить твоих родственников, – ответила Мишель, представив, с каким недовольством и раздражением отец отнесется к доказательствам, которые им удалось добыть сегодня. – Может, ты знаешь какое-нибудь место, где мы могли бы перекусить и снять пару комнат на ночь?

Конрад задумался, но по выражению его лица Мишель не могла понять, что какие мысли бродят в его голове.

– В милях сорока отсюда есть относительно приличный мотель, – ответил он наконец. – Когда я заглядывал туда в последний раз, рядом с ним было небольшое кафе. Если оно еще открыто, то мы можем рассчитывать на тарелку стручковой фасоли или на что-то в этом роде.

Им снова пришлось проделать жуткий путь по кочкам. Мишель вжалась в сиденье, чтобы ее меньше трясло. Забыв о том, что им удалось сегодня сделать для Джона Акана, а также о предстоящем объяснении с отцом, она позволила себе снова окунуться в прошлое.

Она была подавлена и опустошена, когда, вслед за осуждением Колина Акана, ее покинул Конрад, предоставив ее отцу рассказать Мишель об их сговоре. Если бы не гнев, что Конрад продал ее за десять тысяч долларов, и не ощущение, что ее предали, Мишель, возможно, сломалась бы и бросила учебу на юридическом факультете. Железная выдержка и почти маниакальная решимость доказать Конраду Уэйну, что она может прекрасно обойтись и без него, позволили Мишель окончить университет, причем настолько успешно, что ей сразу предложили работу в прокуратуре Торонто.

А теперь я снова имею с ним дело, подумала Мишель. И ради чего? Считать, что лишь для того, чтобы помочь Джону Акана добиться справедливого приговора, значит, обманывать себя. Я, конечно, могу мечтать о том, чтобы заняться с Конрадом любовью, но выйти за него замуж уже не соглашусь. И спать с ним тоже не буду. Пока он не объяснит, почему подло поступил со мной пять лет назад, я не смогу доверять ему.

Когда они наконец подъехали к мотелю, у Мишель в животе уже урчало. Рядом находились заправочная станция и небольшое кафе, о котором говорил Конрад. Увы, двери и окна кафе были плотно закрыты.

– Что же нам теперь делать? – жалобно проскулила Мишель. – Я умираю от голода.

Конрад ругал себя за то, что не захватил с собой никакой еды. Или ему надо было все же уговорить Мишель переночевать у его родственников. Но теперь сожалеть бесполезно. Быстрый взгляд на автомобили, стоявшие у мотеля, подсказал Конраду, что если они не поторопятся, то могут остаться еще и без ночлега.

– Думаю, нам надо снять номера, пока кто-нибудь не опередил нас, – сказал он. – После этого я попробую извлечь что-нибудь съестное из автомата на заправке.

Хоть что-нибудь, подумала Мишель, чувствуя легкое головокружение. Они вышли из пикапа и направились в мотель.

– Мы бы хотели снять две комнаты на одну ночь, если они у вас есть, – сказал Конрад хозяину мотеля, который со скучающим видом жевал бутерброд и смотрел бокс по дряхлому телевизору.

– У меня осталась только одна, – ответил тот. – С двумя кроватями. Двадцать долларов за ночь. Мой вам добрый совет: решайте быстрее.

Бросив взгляд на Мишель, которая выразила свое согласие слабым кивком головы, Конрад расписался в регистрационной книге и протянул руку за ключом.

Остро ощущая его близость и тот факт, что они проведут еще одну ночь вместе, Мишель ждала, когда он откроет дверь в их временное пристанище. Комната имела спартанский вид – ободранный стол и ветхий стул, древний телевизор с крошечным экраном и две старые кровати, стоящие друга от друга на расстоянии одного метра.

– Может, ты примешь душ, пока я сбегаю на заправочную станцию за едой? – предложил Конрад, пытаясь избавить Мишель от неловкости, которую она явно ощущала. – Оставь мне только одно полотенце, больше мне ничего не нужно.

Несмотря на убогость душевой кабины, кафельные стены которой потрескались от времени, Мишель получила огромное облегчение, смыв с себя всю грязь и пыль, которую собрала за долгий день. К счастью, в ее сумочке всегда лежала зубная щетка и тюбик пасты, так что она могла привести и зубы в порядок.

Но вот ночную сорочку она намеренно не положила в сумку, потому что не желала признавать, даже для самой себя, что им наверняка предстоит провести еще одну ночь вместе. Придется, наверное, спать в футболке и в трусиках, подумала Мишель, хорошо осознавая, что это все равно что спать без одежды. Может, мне удастся нырнуть под одеяло до того, как он вернется…

Конрад пришел, когда она еще находилась в душе и сушила волосы полотенцем. Голый по пояс, он сидел на кровати, стоявшей ближе к окну, и стаскивал с себя ковбойские сапоги. На его руках и на груди под смуглой кожей играли крепкие мускулы. Мишель с замиранием сердца любовалась его красивым сильным телом.

– Это все, что мне удалось извлечь из автомата. – Конрад небрежно махнул рукой на стол, где лежали чипсы, шоколадные батончики и бутылки с содовой.

Но его взгляд был прикован к Мишель, которая выглядела необычайно соблазнительной в кружевных трусиках и в тонкой хлопчатобумажной футболке. Глядя на два темных пятна, просвечивавших через футболку, Конрад вспомнил, как напрягались соски Мишель при прикосновении его пальцев. Он почувствовал, как к его бедрам прилила кровь, а сердце забилось в бешеном темпе.

Мишель взяла одну бутылку и батончик, но открывать их не стала. Она подошла к телефону, стоявшему на единственном ночном столике между кроватями, и сняла трубку.

– Нет гудка.

– Хочешь позвонить отцу и сообщить, где мы находимся? – спросил Конрад, вставая.

Он подошел к аппарату и перевернул его, пытаясь найти поломку. Они стояли, почти касаясь друг друга. Спонтанное желание позвонить отцу пропало – Мишель от природы обладала даром красноречия, однако сейчас не могла придумать ни одной убедительной причины, почему она оказалась с Конрадом ночью в каком-то мотеле в глухом районе индейской резервации.

– Нет, я передумала, – ответила Мишель. – Я взрослая женщина и не должна ни перед кем отчитываться.

При этих словах глаза Конрада словно подернулись дымкой.

– Ну, если ты действительно так считаешь… – растягивая слова, произнес он.

И в следующее мгновение притянул ее к себе. Мишель не противилась, она отдавалась во власть чисто женских инстинктов, все глубже и глубже погружаясь в эротическую нирвану страстного объятия Конрада.

8

Бог свидетель, так они целовались и раньше – страстно, безоглядно, слившись друг с другом с такой силой, которая преодолевала все опасения и возражения и разжигала в них огонь желания, острую необходимость соединиться в единое целое. И все же оба чувствовали, что в этот раз все по-другому. Их слияние было настолько поразительным по своей нестерпимой тоске и глубине, что вначале они ничего не поняли. Сила, которая бросила их в объятия друг друга, казалось, потрясла до основания старый мотель, и эти облезлые стены, и вытертый ковер…

Они были разлучены – невероятно! – слишком долго, барахтаясь в одном и том же море одиночества. За это время Мишель отдалась человеку, которого не любила. А Конрад работал дни и ночи, пытаясь убежать от пустыни, которая иссушала его душу.

Если бы он мог вернуть Мишель, убедить, что он будет ей хорошим мужем, уговорить ее простить ему грехи молодости…

– Мишель, голубка моя, мое сокровище, – прошептал Конрад у ее губ, опьяненный тем, что снова держит ее в своих объятиях.

Он теребил пальцами ее соски через тонкую футболку и прижимался к ее животу возбужденным естеством. Он скользил по ее рту губами так нежно и в то же время страстно, что Мишель ни о чем уже не могла думать.

– Мишель… я безумно хотел тебя. Пожалуйста, прости меня за то, что я ушел от тебя тогда, ничего не сказав, – умоляющим голосом произнес он.

Да… да, думала она, теряя голову от его слов. Что плохого, если я уступлю ему всего один раз? После этого я могла бы уйти удовлетворенной женщиной, которая познала наконец восторг настоящей любви.

Но мириться с предательством Мишель не собиралась.

Между ними, подобно позорным тридцати сребреникам, продолжали стоять десять тысяч долларов, которые Конрад принял от ее отца. Мишель поняла, что Конрад не собирается признаваться ей в этом или просить прощения. Судя по всему, он хочет решить проблему при помощи своих сексуальных чар.

Я тоже очень хочу его, но без его признания у нас ничего не получится, твердо сказала себе она.

Надежда мелькнула как быстрая молния и тут же погасла. Конрад почувствовал отчуждение Мишель раньше, чем она оттолкнула его от себя. Она снова воздвигла между ними стену. Он растерянно смотрел на Мишель и гадал, что спровоцировало столь резкую смену настроения.

Лицо Мишель исказила боль, и она быстро отвернулась. Но Конрад успел перехватить ее взгляд, по которому понял, что она страдает. Мишель села на кровать, обхватила колени руками и уставилась на черный экран неработающего телевизора, словно пыталась найти там ответ.

Конрад смотрел на ее длинные красивые ноги и представлял, как они обвиваются вокруг его бедер и с силой сжимают их.

– Что случилось? – тихо спросил он. – Почему мы не можем целоваться… думать о нашем будущем, если мы оба хотим этого?

– Не надо говорить за меня, что я хочу! – гневно выкрикнула Мишель и, чтобы задеть его побольнее, вытерла рот тыльной стороной ладони. – Ты не мог бы выключить свет? – светским тоном спросила она. – Я устала и хочу спать.

Мишель хочет избавиться от вкуса моих губ, от моего запаха, подумал Конрад, но будь я проклят, если допущу, чтобы все так скверно между нами закончилось после того, как мы снова встретились. Если она хочет, чтобы я покаялся в своих прошлых грехах, я готов. Я приму от нее любое наказание, в разумных пределах, конечно.

Конрад выключил свет, и комната погрузилась в темноту. Первые несколько секунд слышалось лишь их дыхание, затем звук расстегиваемой «молнии», когда он снимал джинсы, и шум проехавшего мимо мотеля грузовика. Жалобно скрипнула кровать под весом его тела.

– Да, я до сих пор не говорил об этом, но это еще не означает, что я не понимаю, насколько был не прав, расставшись с тобой без единого слова, – сказал Конрад, когда устроился на этом неудобном ложе. – Я хотел поговорить с тобой об этом с той самой минуты, когда узнал, что ты развелась и собираешься приехать в Кингстон, чтобы помогать своему отцу. Я хотел извиниться перед тобой за то, что сделал. Я только не знал, как к этому подступиться.

Мишель услышала в словах Конрада отзвук слабой надежды. Каждое его слово, каждое непреднамеренное действие свидетельствовало о его силе и преданности, о его внутреннем благородстве. Что, если он признается во всем и попросит у нее прощения? Сможет ли она простить его? Снова доверять ему? Без взаимного доверия они не смогут строить свое будущее.

Но Конрад должен сказать, что брал у отца Мишель деньги, может, даже вернуть их ему. Для Мишель это крайне важно, иначе она не смогла бы встречаться с ним дальше.

– Я каждый день раскаивался в том, что сделал, в течение всех пяти лет, – продолжал Конрад. – Я не оправдываю себя, а лишь пытаюсь объяснить: я был молод… задолжал огромную сумму за учебу в университете. У меня фактически не было ни цента за душой.

Несмотря на ту честь, которую, как считал твой отец, он оказал мне, индейцу, взяв к себе на работу, зарплата моя была мизерной. Я не мог… не был готов завести семью. Вначале я хотел встать на ноги, заработать репутацию и немного денег, чтобы обеспечить приличный уровень жизни.

– Ты, несомненно, добился своей цели, – с легким сарказмом отозвалась Мишель. – Самое интересное, что с твоими способностями ты мог бы достичь всего этого без особого напряжения. Почему ты не хочешь признать, что жена и ребенок просто мешали бы тебе вести определенный образ жизни? Ты хотел спать со мной без каких-либо обязательств с твоей стороны, не хотел ничем обременять себя и иметь возможность уйти в любое удобное для тебя время.

Это была ошибка молодости, грустно подумал Конрад, и я был наказан за это. Несмотря на то что я очень хотел Мишель, брак был мне не нужен. К сожалению, я слишком поздно понял, что заблуждался на этот счет.

– Ты права, – признал он. – Я был еще незрелым, эгоистичным, себялюбивым. В то время я, возможно, был таким, как ты говоришь. Когда твой отец пришел ко мне и сказал, что, если мы будем продолжать встречаться, ты не окончишь университет, мне казалось, что он нашел удачный выход для нас обоих. Я думал, что если уйду… и начну строить свою жизнь, как хотел, и дам тебе возможность делать то же самое, то мы, может, снова встретимся, когда настанет подходящее время для этого.

Аккуратно разложив все по полочкам, он бросил меня, даже не подумав о том, как я буду чувствовать себя после его внезапного ухода! – возмутилась Мишель. А теперь он хочет вернуться, словно ничего особенно не случилось и я не страдала все эти годы, безуспешно пытаясь залечить глубокую душевную рану, которую он нанес своей «ошибкой молодости».

– Ты, наверное, шутишь! – с горечью воскликнула Мишель. – После того как ты ушел, не сказав ни слова, и взял…

Она вовремя прикусила язык, но Конрад ухватился за конец ее фразы.

– Что? – сердито спросил он. – Что я взял?

– Мое сердце, – ответила Мишель первое, что пришло в голову.

Мишель злилась на себя за глупый ответ, благодаря которому выглядела жертвой.

– Каким это образом, интересно, если не прошло и года, как ты вышла замуж за другого? – ехидно осведомился Конрад. – Если ты любила меня, то эта любовь оказалось короткой.

И он еще обвиняет меня?! – оторопела Мишель.

– Если хочешь знать, я вышла за Роберта Паркера тебе назло, – заявила она. – Поэтому брак продлился недолго.

Этот мерзавец получил то, от чего я отказался… возможность сделать тебя счастливой, подумал Конрад. И он проворонил этот шанс.

– Послушай, – сказал он, – может, тебе станет легче, если я скажу, что для меня всегда существовала только ты. Мне постоянно не хватало тебя. Когда я позвонил тебе в общежитие за неделю до окончания тобой университета, я хотел извиниться и предложить тебе стать моей женой. Тебя не было, трубку сняла твоя соседка по комнате. Она сообщила мне, что ты выходишь замуж за другого. Я, наверное, мог попытаться остановить тебя, но я потерял право вмешиваться в твою жизнь после того, что сделал. Я собрал вещи и уехал в глухое место в резервации. Прожил там месяц. Питался сухарями, собирал ягоды, охотился…

Господи, если бы я только знала! – горестно подумала Мишель. Я никогда не вышла бы замуж за Роберта и не отправилась с ним в мучительное свадебное путешествие. А что бы я сделала? Вышла замуж за Конрада? Но между нами все равно стояли бы деньги, которые он взял у моего отца.

И сегодня они мешают нам быть вместе.

– Это уже не имеет никакого значения, – прошептала Мишель.

– Еще как имеет! – горячо возразил Конрад. – Мы все те же люди и живем в том же мире. И я так же сильно люблю тебя.

Его слова острым кинжалом вонзились в сердце Мишель, причинив ей мучительно-сладкую боль. По щекам Мишель на подушку ручьями потекли слезы.

– Я, как дурак, поверил твоему отцу, который убеждал меня, что, если я начну объясняться с тобой, ты не отпустишь меня… уйдешь из университета ради того, чтобы быть со мной, – признался Конрад. – Он сказал, что мы должны разойтись, не прощаясь, тогда ты сможешь закончить учебу, не оглядываясь назад. Сейчас я понимаю, что он, по-видимому, боялся, что я не уйду от тебя, если встречусь с тобой.

– Но ты все равно ушел бы, да?

– Может быть, и нет. Сейчас все представляется иначе. Как я смог бы, если бы ты обвила мою шею руками?

– Значит… это отец виноват во всем, – пробормотала Мишель.

– Я ругаю себя гораздо больше, чем его. Возможно, я не заслуживаю этого, крошка, но я хочу начать все сначала… сказать, насколько мне горько осознавать, что я причинил тебе такую боль. Клянусь, если ты простишь мне эгоизм молодости и отсутствие опыта, ты больше никогда не будешь страдать.

Слезы текли уже рекой по ее щекам, но Мишель ничего не могла поделать с собой. Мягко, с невероятной покорностью, гордый Конрад предлагал ей то, чего она жаждала больше всего на свете. В течение пяти лет – уже пошел шестой год – ее постоянно преследовала мысль, что она потеряла его навсегда. Если бы дело было только в свойственных молодости эгоизме и в недостатке опыта, она стрелой бросилась бы к нему в объятия.

– Этого недостаточно… – Мишель с трудом выговаривала слова.

Конрад многое отдал бы, чтобы узнать, о чем она думает. Почему она осталась в моем доме прошлой ночью и позволила себе уснуть у меня на руках? ~ спрашивал он себя. И что она делает сейчас со мной в резервации?

– Скажи, что мне предпринять, чтобы ты простила меня? – спросил он, находясь на грани отчаяния.

Мишель давала себе слово, что не будет помогать ему реабилитироваться, но сейчас не удержалась.

– Тебе надо признаться во всем.

– Боюсь, я не понимаю, что ты имеешь в виду, – озабоченно сказал Конрад. – У меня была пара связей после того, как мы расстались, но я очень сожалел об этом. Я думал, что с их помощью смогу забыть тебя, но только еще сильнее чувствовал свое одиночество. Больше я ничего не могу вспомнить. Если бы ты сказала, что тебя беспокоит… или хотя бы намекнула…

У Мишель упало сердце. Он не собирается признаваться в том, что взял деньги! Не говоря уже о том, чтобы извиниться за это. Он даже не подозревает, что я знаю об этом. Ему, наверное, и в голову не приходит, что отец мог сказать мне о том, что предложил ему деньги.

– Извини, – ответила Мишель твердо, – я хочу услышать об этом из твоих уст.

Конрад замолчал надолго. Мишель даже подумала, что он заснул, как вдруг услышала:

– Я перебрал все, крошка, но не смог найти вразумительного объяснения. Если ты не скажешь мне, в чем дело, я не смогу оправдаться перед тобой. Что же нам теперь делать?

Снова потеряв надежду и чувствуя в сердце острую боль, Мишель могла думать только о своей обиде.

– То же самое, что мы делали до сих пор. Каждый пойдет своей дорогой после того, как дело Джона Акана будет закрыто, – резко проговорила она, положив конец дальнейшим разговорам.

Мишель с трудом удалось заснуть, и вскоре ее разбудил слабый луч солнца, проникший в комнату через щель в занавесках. Кровать Конрада, аккуратно заправленная тонким покрывалом, пустовала. Его джинсы, рубашка и сапоги тоже исчезли.

Мишель заглянула в душ, но и там его не было. Она решила, что он уехал и оставил ее здесь одну. Молодая женщина в панике бросилась к окну, отодвинула в сторону занавеску и облегченно перевела дыхание, когда увидела Конрада около пикапа. Заметив ее в окне, он показал жестом, что сейчас придет.

Мишель быстро оделась и даже почти закончила макияж, когда Конрад вошел в комнату. Она посмотрела на его отражение в зеркале орлиные черты лица, прямые темные волосы до плеч, пронзительно-голубые глаза – и подумала, какой он все-таки красивый. Несмотря на то что сердце Мишель разрывалось от его предательства, интуиция говорила ей о том, что он глубоко порядочный, хороший человек.

Могла ли она так ошибаться в нем? Подумав немного, Мишель решила, что нет, не могла. Если она поверит, что Конрад не брал денег, то ее отец автоматически превращается в лгуна. А Томас Блейк – она это хорошо знала – не был способен на обман.

Мишель была рада, что Конрад не пошутил насчет того, что она рисует на лице маску войны, как не раз делал в прошлом. Или не сказал своим сексуальным баритоном, как очаровательно она выглядит. Он просто внимательно посмотрел ей в лицо, словно пытался понять, что она имела в виду, когда требовала от него признаться «во всем».

Не сумев найти ключ к разгадке, он сказал ровным голосом:

– Если ты готова, я отвезу тебя к твоей машине. Меня ждут дела.

Он поймал ее на слове – согласился, что ничего исправить нельзя, – и теперь все свое внимание направил на работу. Мишель даже показалось, что он торопится избавиться от нее. Хотя она сама фактически отвергла его прошлой ночью, изменившееся поведение Конрада сильно расстроило ее.

Я не хочу, чтобы между нами все так закончилось, призналась она себе, чувствуя, что ее охватывает беспокойство. Она схватила свою сумку и вышла из комнаты вслед за Конрадом. Но что делать, я не знаю. Если я спрошу его о деньгах и он будет все отрицать, к чему это приведет? Мне придется выбирать между ним и отцом. Несмотря на то что отец фактически подкупил Конрада, он оставался для Мишель самым честным человеком из всех, кого она знала.

Они молчали всю дорогу, пока Конрад вез ее к супермаркету, у которого Мишель оставила свою машину. Не выдержав гнетущей тишины, Конрад включил радио.

Скоро, Мишель показалось, что слишком скоро, они добрались до торгового центра.

– Ну вот и все, – сказал Конрад, когда Мишель взяла сумку и открыла дверцу, чтобы выйти из пикапа. – Увидимся в суде.

Она кивнула.

– До свидания.

Он подождал, пока она заведет двигатель своего автомобиля, после чего развернулся и уехал. Мишель направилась в Кингстон, на сердце у нее было тяжело. Она подумала, что Конрад, возможно, узнал о новом свидетеле, но по какой-то причине решил не говорить ей об этом. Однако они с отцом все равно скоро узнают о нем благодаря существующим правилам представления обеими сторонами собранных доказательств.

Поговорив накануне с мальчишками, подтвердившими слова Джона Акана, Мишель уже не сомневалась, что Генри Пауэл арестовал невиновного человека. В отличие от своего брата Колина Джон не был ни алкоголиком, ни умственно отсталым. Хотя мальчишки не могли назвать точное время, в которое они разговаривали с Джоном, его показания уже начали приобретать более четкий и достоверный характер.