Текст книги "Долина Граумарк. Темные времена"
Автор книги: Штефан Руссбюльт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]
– А ты сделаешь себе красивую шапку из шкуры? – тут же выпалил Бонне.
– Посмотрим, – усмехнулась Рубиния. – Но вы наверняка пришли сюда не потому, что у вас закончилась одежда на зиму. Пойдемте-ка со мной на кухню, там согреетесь возле печки, перекусите и расскажете, что вас ко мне привело.
Это было на руку братьям и давало им еще какое-то время, чтобы придумать, как со всеми предосторожностями рассказать тетке о случившемся в Дуболистье.
После сердечных, но осторожных объятий они вместе пошли за все еще возбужденным туннельным карликом через мрачно обставленную прихожую Вороньей башни, а оттуда спустились в кухню по винтовой каменной лестнице. Отман обставил жилье обслуживающего персонала, а также рабочие комнаты и кладовые полностью во вкусе своей экономки. Не пожалел ни денег, ни труда, чтобы устроить все так, как казалось правильным и практичным Рубинии. Так простой, ограниченный до минимума очаг превратился в роскошную кухню, где можно было бы устроить праздник для всего Дуболистья. К великому сожалению Рубинии торжеств такого масштаба здесь никогда не устраивали. Точнее было бы сказать, что Бонне и Мило были самой многочисленной компанией, которую до сих пор видела Воронья башня. Время от времени приезжали одинокие путешественники или коллеги Отмана по цеху, просили приютить их, но это было и все. Волшебник не любил, чтобы вокруг него крутилось много людей, но всегда был со всеми приветлив и дружелюбен и, казалось, радовался завязывавшимся разговорам.
Бонне и Мило избавились от большей части своей одежды и теперь, закутавшись в одеяла, сидели в кухне перед роскошным камином на деревянных табуретах. Рубиния еще заканчивала подготовку к обеду, а карлик все еще вертелся вокруг нее. Однако с этим было быстро покончено, когда во время чистки корешка полурослик порезала палец и в ярости накинулась на него.
– Да что с тобой такое, Алый? Ты меня ужасно нервируешь!
Туннельный карлик замер на месте и поднял на Рубинию большие влажные глаза.
– Вот этот сказал, что я свихнул себя, если думаю, что они снова уйдут, – плаксивым голосом пролепетал он, показывая на Мило. – А я не могу найти место вывиха. Что, если рана воспалится и у меня начнется жар?
Рубиния улыбнулась маленькому слуге и, утешая, погладила по голове.
– Он просто пошутил, – сказала она, осознав ошибку. – С тобой все в порядке. Не переживай.
– Честно-честно? – несколько раз переспросил Алый, переводя взгляд с Мило на его тетку и обратно. Когда оба заверили карлика в том, что у него все в порядке, тот с облегчением улыбнулся.
– Тогда я схожу наверх и поднесу пару бревнышек в кабинет мейстера Отмана, – радостно заявил он, направляясь к лежавшим у камина нарубленным дровам. Взяв под мышку три поленца, он убежал. На миг замер на уровне головы Мило и бросил на полурослика упрямый взгляд.
– Такими вещами не шутят, – прошипел он и бросился прочь.
Когда он ушел, Рубиния присоединилась к своим племянникам, сидевшим у камина, дала каждому кусок яблочного штруделя и компот из черники.
– Не сердитесь на него, – попросила она. – Они не понимают большей части выражений. Они существа простые, им нужны четкие указания. Но работу свою по дому делают хорошо… да и в лесу тоже, – добавила она, ощупывая лоб. – А теперь рассказывайте, что вас к нам привело. Опять что-то натворили?
Мило и Бонне украдкой переглянулись. Они решили еще немного потянуть время, сунув в рот по большой ложке яблочного штруделя.
– Ну, давайте уже, ребята, – поторопила их Рубиния, – все не может быть настолько плохо, вы ведь никого не убивали.
У Бонне кусок в горле застрял, он закашлялся, изо рта полетели кусочки слоеного теста. Мило в ужасе уставился на тетку.
– Это же была просто шутка, – тут же поспешила заверить Рубиния. – Правда же?
Мило как раз решил попытаться все объяснить, когда его перебил глухой стук. Все трое полуросликов обернулись и уставились на лестницу.
– Мейстер Отман! – воскликнула Рубиния. – Зачем вы здесь, внизу? Что-то случилось?
На Отмане был кое-где пропаленный коричневый плащ из подбитого сукна и пара удобных на вид черных остроносых туфель. Судя по виду его длинных седых волос и бороды, с утра он забыл их расчесать.
– Это я вас хотел спросить, милая моя. Я услышал крики о вторжении, а на лестнице мне встретился туннельный карлик, который сказал мне, что вы серьезно ранены. Кроме того, он что-то бормотал про двух путешественников и ложный вывих. В ответ на мой вопросительный взгляд он попытался пояснить что-то еще, но либо я постепенно старею, либо мысли нашего маленького друга по дороге из головы к языку превращаются в сущую кашу.
Рубиния встала и бросилась к столу, быстро отрезала кусок штруделя, положила его на тарелку и вместе с ним направилась к Отману.
– Дело наверняка не в вашем возрасте, – успокоила она мага. – Просто он слегка растерялся от неожиданного визита моих племянников. Вы ведь еще помните Бонне и Мило, старших сыновей моего брата?
Бонне и Мило поднялись с табуретов. Тарелки пришлось поставить, чтобы не потерять одеяла, в которые они были закутаны. Ничто не может быть неприятнее, нежели предстать перед хозяином дома в исподнем.
– Добрый день, мейстер Отман, – хором прохрипели они.
– Приветствую вас обоих, – дружелюбно ответил волшебник. – Ну, что вы натворили на этот раз?
В этот миг оба с ужасом осознали, что истории об их постоянных выходках донеслись далеко за пределы Дуболистья.
– Не хочу даже надеяться, что состояние вашей тетки имеет к этому какое бы то ни было отношение, иначе я превращу вас в туннельных карликов, как и многих других торговцев и путешественников, которые не умели себя вести в Вороньей башне.
– Как это произошло, милая моя? – поинтересовался волшебник. – Выглядите не очень хорошо, возможно, нам стоит пригласить целителя?
– Нет, не нужно, – ответила полурослик. – Небольшое недоразумение с тремя рвачами. Но я смогла обратить их в бегство.
– Вы обменяли кристаллы, как я просил?
Рубиния кивнула.
– Как и каждый месяц, – подтвердила она.
– Это хорошо, – произнес Отман и, погрузившись в размышления, откусил поданный ему кусок штруделя.
Внезапно Отман снова обернулся к братьям:
– Вы как раз собирались рассказать, что вас сюда привело. Что нового в Дуболистье? Может быть, Ванилия Зеленолист нашла себе храброго жениха и хотела пригласить нас на свадьбу?
Взаимная неприязнь между владелицей магазина тканей и магом была известна всему Дуболистью. Ванилия любила очень немногих людей, а если они еще окружали себя загадочностью, как поступало большинство магов, чтобы избежать ее любопытства, это чувство многократно усиливалось. Но почему ее не любил мейстер Отман, Мило мог лишь гадать; возможно, все дело было в ее сварливости, любопытстве и высокомерной манере нервировать других. Отман никогда открыто не проявлял своей неприязни, но его сдержанность и скрытые намеки говорили сами за себя и были совершенно не в духе обычно такого любезного старого мага.
– Ванилия Зеленолист мертва, – вырвалось у Мило.
И пока Отман и Рубиния в недоумении таращились на него, он добавил:
– Равно как и мейстер Гиндавель и остальные члены совета Дуболистья.
Мгновение царила полная тишина, казалось даже, будто остановилось само время.
– Что произошло? – спросил маг, у которого, казалось, даже эти два слова застряли в горле.
Мило видел, что старый волшебник изо всех сил пытается сохранить самообладание. Многие десятилетия сдержанности и достоинства, постоянное излучение авторитета оставили свой след, и нужен был серьезный удар судьбы, чтобы заставить такого человека потерять самообладание.
Рубиния сидела молча. Она просто таращилась куда-то сквозь Мило. И только когда она опустилась на один из табуретов, Мило и Бонне начали свой рассказ о том, что произошло в зале совета Дуболистья. Мгновение Мило размышлял, не умолчать ли об истории с вишневой косточкой, но Бонне опередил его. Мило упомянул и о последних словах мейстера Гиндавеля, обращенных к своему воспитаннику, и подчеркнул, что ничто не заставит его отказаться от путешествия.
Когда оба полурослика закончили свой рассказ, снова воцарилось молчание. В конце концов его нарушил Отман.
– Я съезжу в Дуболистье и сам составлю свое мнение, – холодно произнес он. – А вам обоим тем временем лучше исчезнуть. Как ни жаль бы мне было это говорить, вам нужно уходить отсюда. Я попытаюсь замолвить за вас словечко, но если ваш отец и община решат, что вы в ответе за случившееся, я не стану с ними спорить. Ваша тетка тоже помочь не сможет. Если мы не будем знать, где вы, то нам не придется лгать по этому поводу. Я знаю, вы неплохие ребята, вы никогда и никому не желали зла, но на этот раз ваши шутки могут закончиться весьма плачевно. Хоть вы и утверждаете, что никак не могли повлиять на происшедшее. Я предпочел бы, чтобы вы исчезли из моего поля зрения и были предоставлены сами себе, нежели мне пришлось бы наблюдать, как ваш отец будет вынужден предать вас суду. Если все действительно так, как вы говорите, то вскоре ситуация прояснится, и вы сможете вернуться.
Мило и Бонне толком не знали, какой помощи можно ожидать от тети Рубинии или мейстера Отмана. Возможно, им уже предложили лучший из возможных планов, но на словах все звучало несколько удручающе.
– Мы сможем вернуться в Дуболистье? – сдавленным голосом спросил Бонне.
– Конечно, сможете, – подала голос Рубиния. – Все будет хорошо. Так было всегда. Я знаю, что вы порядочные ребята.
– Порядочные ребята в затруднительном положении, – добавил Отман. – Но я уверен, что за случившимся стоит нечто большее. Было бы глупо и рискованно обвинять неудачно брошенную вишневую косточку в смерти полудюжины порядочных граждан. Если существует объяснение этому злодеянию, мы найдем его, и все прояснится.
– Но сегодня ночью вы останетесь здесь, – решила Рубиния. – Вы отдохнете, дождетесь, пока высохнет ваша одежда. Завтра я набью ваши рюкзаки провиантом, а мейстер Отман посмотрит, может быть, у него найдется карта Серого порубежья. Тот, кто еще не знает, куда ему нужно, должен хотя бы представлять, где сейчас находится и откуда идет, так всегда говорил ваш дед. А что касается этой болтовни насчет вашей матери, то смею вас заверить, что она умерла. Я сидела у постели и держала ее за руку, когда она сделала последний вздох. Возможно, мейстер Гиндавель что-то напутал, с учетом того, насколько ему было больно. Очень благородно с твоей стороны воспринять его последние слова как последнюю волю, но, поверь мне, эти поиски ни к чему не приведут.
– Ваша тетка права, – проворчал Отман. – Мейстер Гиндавель был мудрым человеком. Но словам умирающего не всегда стоит доверять полностью. А теперь лучше поступите так, как велела вам тетушка, парни. Она существо суровое. Кроме того, вы ни в коем случае не должны пропустить ужин. Она сегодня готовит паштет из гусиной печени на капустно-тминной подложке. Если вы не поможете мне все съесть, она целыми днями будет смотреть на меня с этой своей грустью и упреком.
– Спасибо за все, – прошептал Мило.
– Я люблю гусиный паштет, – добавил Бонне.
8 Дорн и Сенета
Сенета стояла в небольшом проеме, ведущем на задний двор трактира. «У помещика» – так обзывалось заведение, в которое ходили в основном мужчины, пытавшиеся за небольшие деньги утопить в дешевом пойле свои повседневные заботы. Она сидела здесь уже полчаса, и пришлось отшить уже по меньшей мере с полдюжины приставал. Странно было лишь то, что уже накачавшиеся спиртным посетители с гордо поднятой головой проходили мимо нее, а еще трезвые, вновь прибывшие – все, как один, пытались хотя бы ущипнуть ее за зад.
Дорн занял позицию на другой стороне улицы. Казалось, он уже точно знает, что или, вернее сказать, кто привлекает эту толчею. Сенете постоянно приходилось его успокаивать, поскольку какие-то мужчины кричали ей вслед непристойности, пытались полапать или раздеть ее взглядом. У Дорна для всех нашелся бы подходящий ответ, причем ему не пришлось тратить бы много слов. Но Сенете снова и снова удавалось успокоить его и убедить в том, что все это просто игра, в которую играют только те мужчины, у которых нет возможности утвердиться в другом месте. Впрочем, Дорн был всегда готов предложить им помериться силами, чтобы им полегчало. Однако Сенета сомневалась, что кто-нибудь примет вызов, столкнувшись с наемником лицом к лицу. В конце концов, эти парни были просто наглыми, жизнь им отнюдь не надоела. Если бы Дорн занялся всеми ими, вскоре можно было бы решить, что в Рубежном оплоте началась эпидемия бубонной чумы.
Однако Дорн не отказывал себе в удовольствии проводить каждого сегодняшнего приставалу мрачным взглядом и швырнуть в него каштаном. Несмотря на то что он находился на расстоянии шагов двадцати от входа в таверну, соотношение между попаданиями и промахами было почти равным.
«Прекрасное времяпрепровождение», – решила про себя Сенета, но она пришла сюда не за этим.
У Рубенса Дира по прозвищу Длинный здесь неподалеку была лавка. Возможно, называть это лавкой было в некотором роде преувеличением. Высоченный мужчина со шрамом на лице, из-за которого постоянно казалось, что он усмехается, сидел в вонючей душной комнате, в которую почти не проникал дневной свет. Он заносчиво восседал за своим заставленным всякой всячиной письменным столом и взирал на предметы сомнительного происхождения. В зависимости от того, нравилось ему увиденное или нет, он посылал людей к черту или же в трактир по его выбору, где означенный предмет менял хозяина. Подобная мера предосторожности была нелишней, поскольку защищала его от плохо замаскированных и проявляющих излишнее рвение городских стражей. Рубенс Дир был известен в городе как драчун и убийца. На данный момент он оставил эти дела и, взяв себе кличку «Длинный», занялся сбытом контрабанды. Перечень предметов, которые ему приносили, не ограничивался столовым серебром или украшениями.
Войти в его лавку означало ввязаться в игру, правила которой большинство людей не понимали и с которыми не могли совладать. Маленькая зарешеченная деревянная дверца в царство Рубенса была тем первоочередным местом (бесспорно после зада Сенеты), к которому было приковано внимание жителей Рубежного оплота. Мерзавцы, головорезы, городская стража, наемники, а также сами обворованные, скорбящие по своим драгоценностям, были в числе людей, которые постоянно следили за ветхой деревянной дверью в надежде понять, что происходит за ней.
Вдобавок ко всему вот уже на протяжении нескольких недель в Рубежном оплоте было неспокойно. Время от времени местные священники начинали вещать пастве о том, что языческая вера несет страшную опасность. О каких языческих богах шла речь, или от каких горожан исходит эта самая опасность, или чем же они подрывают авторитет Регора, для большинства жителей города оставалось загадкой. Возможно, священники и сами этого не знали. Как бы там ни было, призывы святых отцов нашли отклик в среде легко возбудимых борцов за веру. Банда регориан рыскала по городу и хватала всех, кто, произнося имя Регора, при этом не закатывал глаза от переизбытка религиозных переживаний. Большинство арестованных отводили на допрос в храм, и в зависимости от ответов их либо бросали в темницу, либо облагали штрафом, либо отпускали на свободу – последнее, впрочем, почти никогда не случалось.
В шаге от цели Сенета и Дорн решили минимизировать риск – дождаться момента, когда Рубенс останется один, а значит, их визит будет скрыт от посторонних глаз.
Спустя десять минут, отогнав троих приставал и проделав два удачных попадания каштаном, Дорн решил, что подходящее время пришло. По улице как раз проходила вечерняя процессия во славу Регора. Одетые в черное священники, размахивавшие своими кадилами, привлекли к себе большую часть внимания менее религиозно настроенных людей, в то время как крепкие в вере люди останавливались и смиренно опускали взгляд. Сопровождала процессию дюжина регориан, раздраженно поглядывавших по сторонам. В последние несколько дней между священниками и возмущенными жителями случилось несколько стычек. После этого кардинал Ангот принял решение, что ни одна процессия не должна больше проходить по улицам Рубежного оплота без сопровождения.
Дорн подал Сенете знак, означавший, что все чисто, и на нее не будут смотреть с бóльшим раздражением, чем на любого другого человека, и что в лавке Длинного сейчас нет посетителей.
Молодая волшебница торопливо покинула свое укрытие, Дорн перешел к ней на другую сторону улицы. Они поспешно добрались до неприметной двери, за которой, как они надеялись, наконец-то удастся заключить выгодную сделку.
В тени Дорна Сенета скользнула в маленькую лавку. Воин еще раз оглядел улицу, а затем последовал за своей спутницей.
– Страх – предпосылка для осторожности, – провозгласил Рубенс Дир, увидев клиентов.
В маленькой комнате негодяй казался еще выше, чем был на самом деле. Он сидел, откинувшись на спинку стула. Прижав одно колено к столешнице, он слегка покачивал ногой. Длинный совершенно не удивился, увидев обоих в своей лавке. Его ставшая еще более широкой ухмылка обнажила два золотых клыка.
– Вы видите стоящего за моей спиной мужчину? – дерзко поинтересовалась Сенета.
Длинный слегка наклонился в сторону, хотя Дорна, конечно же, не заметить было невозможно. Неуверенно кивнул.
– Это мой спутник, Дорн, – заявила Сенета. – Как думаете, мне стоит бояться, если со мной такой мужчина?
Мерзавец снова откинулся на спинку стула.
– Не знаю, – признался он. – Возможно, достаточно того, что вы боитесь его. Наемники непредсказуемы и капризны. Если им надоедает сопровождать кого-нибудь, они избавляются от него довольно быстро. Так что учтите это, если он перестанет приглядывать за вами, дорогая.
– Мы пришли сюда не для того, чтобы выслушивать ваши добрые советы, избавьте нас от этого.
– Как пожелаете, но вы сами спросили, – резко заявил Длинный. – Так покажите мне то, из-за чего пришли, или убирайтесь.
Сенета опустила руку в карман плаща и выудила оттуда медальон на потускневшей цепочке, который два дня тому назад вынесла из склепа. Она положила украшение на письменный стол контрабандиста.
– И прошу вас, избавьте нас от глубоких раздумий на вашем лице и хорошо заученных причитаний, мол, «оно того не стоит», или «вряд ли еще кто-то это у вас купит», или «я плачý только в том случае, если могу нажиться хоть на пару монет». Это чистое золото и должно стоить свой вес в золотых монетах при любых обстоятельствах.
Длинный потянулся к лежавшему на стопке бумаг кинжалу. В тот же миг Сенета услышала, как рука Дорна сомкнулась на рукояти своего короткого меча. Контрабандист, судя по всему, тоже услышал знакомый звук.
– Спокойно, – произнес он. – Мне не нужны неприятности, а два мертвых воришки в моем магазине будут означать именно это.
Дорн взял кинжал и осторожно просунул острие в проушину под цепочку. Поднял им медальон, наблюдая за тем, как тот покачивается у него перед глазами. Некоторое время он рассматривал его со всех сторон, а затем небрежно швырнул на стол.
Что бы ни сказал контрабандист, по глазам его Сенета видела, что он хочет этот медальон и что ему ужасно хочется знать, откуда он взялся. Но подобный вопрос никогда не сорвался бы с его губ, поскольку так требовала его профессиональная этика.
– Миленький, – заявил Длинный. – Сколько вы за него хотите?
– Сто золотых, – потребовала Сенета.
– Пятьдесят.
– Сто, – повторила волшебница.
– Семьдесят пять, – уступил Длинный.
– Сто.
– Девяносто, – предложил Длинный.
– Сто, – стояла на своем Сенета.
– Вы красивы и, возможно, еще и умны, – заявил Длинный, – но, похоже, совершенно не умеете торговаться. Идея заключается в том, что люди медленно идут друг другу навстречу. Я немного уступаю, вы немного уступаете. В конце концов мы достигаем компромисса, выгодного для обеих сторон.
Длинный выжидающе смотрел на Сенету. Судя по всему, ждал, что она передумает и уступит в цене.
– Сто, – упрямо повторила Сенета.
– Ну ладно, сто, – согласился Длинный. – И поцелуй от вас на прощание.
Сенета скривилась и снова услышала шелест обернутой в кожу рукояти короткого меча.
– Мы возьмем сотню, но за поцелуи и прощания отвечает мой спутник.
Длинный рассмеялся в своей ужасающей наглой манере.
– Вы знаете, где находится кабак «У помещика». Ждите там моего посланника.
Он пододвинул к себе стопку бумаг и бросил их через лежащий на столе медальон.
– Не так быстро, – сказала Сенета, хватая украшение. В следующий миг оно исчезло в ее кармане. – Если посланник придет с деньгами, мы дадим ему медальон. А пока вам придется подождать, прежде чем вы сможете сомкнуть на нем свои жадные пальцы.
– Вы слишком недоверчивы, – простонал Длинный. – Это плохая основа для сотрудничества.
Дорн уже открыл дверь, и они оба собрались уходить. Но Сенета обернулась в дверях.
– Это не сотрудничество, это обычная сделка. Если вы ищете того, кому сможете доверять, то посмотрите в зеркало и поймете, насколько безнадежна эта затея.
Возможности подобрать достойный ответ Сенета Длинному не дала. В следующий миг они с Дорном уже снова стояли на улице.
– Это было довольно просто, – проворчал Дорн. – Надеюсь, он не заставит нас слишком долго ждать. У нас почти не осталось денег на то, чтобы выпить в «Помещике».
– Городская стража не прибежит на пьяную драку, – успокоила его Сенета. – А с жирным трактирщиком ты уж точно справишься.
Похоже, Дорну понравилась практичность его спутницы. Для него, неотесанного чурбана, который по внешности и манерам отлично чувствовал бы себя в землях варваров, молодая волшебница была чем-то вроде пропуска в цивилизованную жизнь. Без нее он наверняка не прошел бы дальше городских ворот, не устроив себе неприятностей.
Но и Сенета была в выигрыше благодаря присутствию Дорна. Молодая бездарная волшебница в таком городе, как Рубежный оплот, без защиты – на нее наверняка объявили бы сезон охоты большинство вояк. С Дорном же можно было быть уверенной, что сомнительные личности, которыми ей волей-неволей приходилось окружать себя, будут относиться к ней серьезно и слушать, вместо того чтобы просто таращиться в вырез платья. Кроме того, манера Дорна быстро удовлетворяться самыми простыми объяснениями, не переспрашивать по десять раз и не видеть во всем один только негатив казалась ей очень приятной.
– Сядем вот там, рядом с колодцем у стены, – сказала Сенета, указывая на свободный столик на заднем дворе «Помещика».
Дорн, как обычно, проворчал что-то одобрительное. Для такого воина и наемника, как он, любое место в стенах города было одинаково плохим. Прошли недели, прежде чем он привык к тесноте и огромному количеству людей в Рубежном оплоте. Раньше он вел жизнь свободного наемника или пехотинца, служил в войске какого-нибудь короля, поэтому общаться с людьми ему было тяжело. На поле битвы было лишь два вида людей: те, с которыми вечером сидишь на биваке, – это твои товарищи, и другие, которые пытаются убить тебя топором, молотом и мечом – это твои враги. А в Рубежном оплоте за ужином можно было сидеть с самыми разными людьми, но это не означало, что ночью они не попытаются всадить тебе нож под ребро.
Едва Сенета и Дорн уселись, тут же подбежал хозяин и поставил перед ними два простых деревянных кубка, которые по дороге взял с другого стола.
– Чего желаете? – поинтересовался он, стараясь избежать традиционной процедуры приветствия и обмена любезностями.
– Пива, – ответил Дорн, которому подобное обращение нравилось гораздо больше.
Сенета отставила в сторону свой посох волшебницы, прислонив его к стулу. Палка была слишком длинной, чтобы сидеть с ней за столом. Она ненавидела этот корешок в четыре фута высотой, но это было последнее, что осталось у нее от отца и единственное, что делало ее тем, кем ей хотелось быть, – магом. Смерть отца случилась слишком внезапно, чтобы он успел ей сказать, какой еще силой обладает посох. Сенета знала лишь то, что в нем таилась огромная волшебная сила, которой лучше было не пользоваться. Она могла бы испытать его в тех местах, где нет людей, но с ее точки зрения, это было недостойно волшебницы. Поэтому она продолжала пытаться учиться самостоятельно, чтобы когда-нибудь все же раскрыть эту тайну. Так несправедливо. В каком-то куске дерева магии больше, чем она, возможно, сумеет познать за всю свою жизнь.
Сенета слегка подалась вперед, чтобы заглянуть в свой кубок. От прошлого посетителя еще осталось на добрый палец какого-то мутного пойла. Сенета взяла кубок в руку и осторожно принюхалась.
– Можете снова наполнить этот белым вином. Тогда остатки не придется выливать, это же так расточительно, – слегка иронично заметила она, отчаянно надеясь смутить трактирщика.
– Хороший выбор, – засопел тот, великодушно проигнорировав намеки Сенеты. – Еда будет только после захода солнца, – проворчал он и побрел обратно за стойку.
– И тому наверняка есть причины, – прошептала Сенета.
В следующее мгновение трактирщик вернулся с двумя кувшинами и наполнил оба кубка пивом и вином, как заказывали.
– Четыре серебряных монеты, – потребовал он.
– Разве теперь не принято просить плату, когда клиенты уже уходят? – поинтересовалась Сенета.
– Только не у тех, кого я не знаю и кто похож на людей, которые плохо платят, зато отлично бегают.
Дорн выложил на стол четыре серебряных и пододвинул их к трактирщику.
– Все верно, – разочарованно протянул кабатчик и поспешил обратно за стойку.
Дорн быстро осушил свой бокал пива. А Сенете не настолько сильно хотелось пить, чтобы заставить себя прикоснуться к грязному кубку. Они молча сидели рядом и наблюдали за узким коридором, ведущим на улицу.
Все было как обычно. Торговцы таскали оставшиеся товары с рынка на склады у Восточных ворот. Молодые люди из ремесленных гильдий подыскивали место, где можно было бы что-нибудь выпить и одновременно привлечь к себе внимание противоположного пола. А девушки, одетые явно слишком легко для первых прохладных осенних вечеров, поглядывали на парней, которые могли бы позволить себе воспользоваться их услугами.
Однако Дорн, похоже, заметил что-то другое. Презрительно хрюкнув, он поднялся со стула и оглядел задний двор. Обнаружив то, что искал, он направился к столу с другой стороны колодца и заговорил с двумя сидящими там парнями. После короткого обмена фразами один из них встал и пошел вслед за Дорном к Сенете.
– Это Йонас, – представил молодого человека Дорн.
Йонас робко поклонился и выдавил из себя смущенную улыбку.
– Ты очень понравилась Йонасу, и он попросил меня познакомить вас, – заявил Дорн и обернулся к парню. – Йонас, это Сенета, моя сестра. Присаживайся.
Последние слова наемника прозвучали скорее не как просьба, а как приказ, которому парень тут же подчинился. По удивленному взгляду Сенеты было ясно, что она понятия не имеет, что все это значит. Дорн вернулся за стол, от которого привел парня, и молча уселся напротив товарища Йонаса, мрачно кивнув ему.
Сенета играла свою роль и играла ее хорошо, хотя и не понимала, что задумал Дорн. Молодой человек по имени Йонас пустил в ход все средства, чтобы расположить девушку к себе. Он ублажал ее сладкими речами о том, как красивы ее волосы, как чудесны ее зеленые глаза… все эти комплименты она пропускала мимо ушей. Сенета кивала и улыбалась, говорила «спасибо» и «пожалуйста», а сама время от времени поглядывала на Дорна, чтобы понять, не пора ли покончить с этим маскарадом.
– Кто это у нас тут? – поинтересовался грубый мужской голос.
Сенета вздрогнула. Она совершенно не заметила, как этот мужчина подошел к ним. Рядом с их столом возвышалось четверо одетых в темное фигур. Из-под черных плащей выглядывали доспехи и перевязи. Небритые, с длинными спутанными волосами, мрачными татуировками, шрамами на лицах, ладонях и предплечьях – они совершенно не вписывались в обычный городской пейзаж. Однако они были его частью, как червяк является частью яблока. Это были регориане.
– Нам не нужны неприятности, – пролепетала Сенета. Она произносила эту фразу наверняка уже добрую сотню раз, но она еще ни разу ей не помогла.
– Они у вас уже есть, – буркнул регорианин.
– Да я вообще не знаю эту женщину, – тут же пропищал Йонас. – Мы только что познакомились. Вообще я пришел сюда с другом.
Йонас попытался подняться, чтобы пролить некоторый свет на ситуацию и позвать на помощь друга. Но прежде чем он успел встать на ноги, сильная мужская рука надавила ему на плечо и заставила рухнуть обратно на стул.
– Сиди тихо, мальчонка, – произнес воин веры. – Я не хотел бы убивать тебя на глазах твоей любовницы.
– Да что мы сделали-то? – возмутилась Сенета.
– Вы пытались продать языческие символы.
Так вот оно что! Длинный сдал их регорианам. Можно было лишь предполагать, зачем он это сделал. Возможно, за каждый донос священники пообещали ему награду, многократно превышающую цену украшения. Если немного повезет, регориане еще и отдадут ему подвеску, если «вдруг» выяснится, что она не языческого происхождения. Так, вдобавок к медальону, у него будет целая куча золота – хорошая сделка для того, у кого напрочь отсутствует чувство чести.
– Это же смешно, – прошипела Сенета. – У вас есть какие-нибудь доказательства?
– Сладкая моя, разве мы похожи на городскую стражу? – рассмеялся регорианин. – Если бы нам нужны были доказательства, городские ученые по-прежнему спорили бы о том, действительно ли Бог существует. Мы здесь, вы здесь, больше никаких доказательств нам не нужно.
Тем временем из таверны убралась большая часть посетителей, остальные же, казалось, только и ждали подходящего момента для того, чтобы броситься наутек. Краем глаза Сенета увидела, что Дорн поднялся, а пальцы его сжались на спинке стула.
– Убирайтесь лучше и позаботьтесь о тех, кто пытается очернить честных граждан. Именно эти люди попирают законы Регора.
Единственной причиной того, что четверо парней еще не обнажили свои мечи, было, наверное, то, что они считали, что имеют дело всего лишь с запуганным молодым человеком и беззащитной женщиной.
Главарь схватил Йонаса за шиворот и с силой наклонил его, так что тот едва не ударился головой об стол.
– Тебе нравится лицо твоего приятеля? – хрюкнул он, обращаясь к Сенете. – Мы могли бы его слегка подправить.
В этот миг о спину регорианина сломался стул. Сила удара заставила мужчину рухнуть на колени. От стула осталась лишь горстка обломков, а в руках у Дорна красовались всего лишь две палки от спинки стула. Наемник не стал терять времени и обрушил их на следующих противников. Первому он нанес сильный удар по предплечью, после чего тот потерял равновесие, упал, увлекая за собой Йонаса вместе со стулом. Второму палка угодила прямо в лицо, превратив нос в окровавленный комок. Регорианин опрокинулся навзничь, как подрубленное дерево, и больше не шелохнулся.
