Текст книги "Витязь в тигровой шкуре(изд.1969 года)"

Автор книги: Шота Руставели

ПРИБЫТИЕ АВТАНДИЛА К ФРИДОНУ ПОСЛЕ РАЗЛУКИ ЕГО С ТАРИЭЛОМ

 
Долго ехал юный витязь. Лишь на день семидесятый
Он корабль заметил в море, – странник, горестью объятый.
Корабельщики, причалив, вышли на берег покатый.
И спросил он: «Кто вы, люди? Чей он, этот край богатый?»
 
 
«О прекрасный чужестранец! – те сказали изумленно.—
Образ твой чарует душу, словно солнце небосклона!
Там – турецкая граница, здесь – владения Фридона.
Обо всем тебе расскажем, коль посмотришь благосклонно.
 
 
Нурадин-Фридон отважный правит в этой стороне,
Витязь щедрый и бесстрашный, горделивый на коне.
Никакой ему противник не опасен на войне.
Нам он с самого рожденья светит с солнцем наравне».
 
 
Автандил сказал им: «Братья, вы достойны уваженья!
Я ищу царя Фридона и терплю в пути лишенья.
Как проехать мне в столицу, если здесь его владенья?»
И они его решили проводить без промедленья.
 
 
«Этот путь, – они сказали, – приведет к Мульгазанзару.
Там живет наш царь, который одному тебе под пару.
Десять дней – и ты приедешь, уподобленный чинару!
Ах, зачем зажег ты в сердце пламя, равное пожару!»
 
 
«Отчего, – воскликнул витязь, – мною вы удивлены?
Коль зимой увяли розы, им не может быть цены.
Если б вы их увидали с наступлением весны,
В дни, когда на них дивится весь народ моей страны!»
 
 
Тот, чей стан стройней алоэ, чья десница крепче стали,
С мореходами простившись, поспешил в дорогу дале.
Он пустил коня галопом, позабыв свои печали,
Но нарциссы, как и прежде, слезы горькие роняли.
 
 
И пленял он чужестранцев, проезжая в диком поле,
И они чудесным гостем любовались поневоле,
И в минуту расставанья о его грустили доле,
И давали провожатых, – что им было делать боле!
 
 
Наконец к Мульгазанзару он приблизился и вдруг
Увидал перед собою окруженный цепью луг.
То стрелки пускали стрелы, быстро вскидывая лук.
Словно скошенные стебли, звери падали вокруг.
 
 
И к прохожему с вопросом поспешил он обратиться:
«Что за шум стоит на поле? Отчего народ толпится?»
Тот сказал: «Царю Фридону здесь угодно веселиться.
Здесь, на поле тростниковом, двор и вся его столица!»
 
 
И направился он к войску, позабыв свое страданье.
Я воспеть его не в силах, несмотря на все старанье!
Встреча с ним – пыланье солнца, а разлука – прозябанье,
Тростниковый стан героя заставлял терять сознанье!
 
 
Вдруг над самою охотой взмыл орел. Он, полный сил,
Тут прицелился из лука, птицу в воздухе скосил.
И упал орел и кровью луг зеленый оросил,
И ему подрезал крылья подоспевший Автандил.
 
 
Расступился круг широкий, люди луки опустили
И, сбежавшись отовсюду, незнакомца окружили,
И не знали, что подумать о прекрасном том светиле,
И за ним спешили следом, слова вымолвить не в силе.
 
 
Царь Фридон смотрел на поле с возвышения крутого.
Сорок ловчих окружали государя молодого.
Видя в поле беспорядок, государь спросил сурово:
«Отчего стрелки на поле разбежались бестолково?»
 
 
И раба послал немедля, осерчав на них, Фридон:
«Что они, ослепли, что ли, коль бегут со всех сторон?»
Но при виде незнакомца раб отпрянул, поражен,
И, забыв про все на свете, не промолвил слова он.
 
 
Автандил, остановившись пред слугою оробелым,
Приказал: «Скажи владыке, что приехал я за делом.
Брат названый Тариэла, к этим я пришел пределам,
Миновал чужие земли, ибо послан Тариэлом».
 
 
Возвратился раб к владыке и сказал ему с поклоном:
«Царь, подобный солнцу витязь на лугу стоит зеленом.
Он – загадка для премудрых, странно слышать речь его нам:
«Я пришел от Тариэла, чтоб увидеться с Фридоном».
 
 
Царь, как только это имя произнес его слуга,
Взволновался и на розы слез исторгнул жемчуга,
И, с ресниц его слетая, вдруг повеяла пурга.
Так сошлись они, два брата, недоступных для врага.
 
 
Царь Фридон с холма спустился и, увидев Автандила,
Вскрикнул: «Кто он, этот витязь, коль не дивное светило?
Описать его красоты невдомек посланцу было!»
Оба спешились, и радость их слезами окропила.
 
 
Обнялись, и, хоть впервые витязь был в Мульгазанзаре,
Царь души не чаял в госте, гость же – в юном государе.
Люди солнце разлюбили, присмотревшись к этой паре.
Ведь подобных им героев не увидишь на базаре!
 
 
Равных витязю Фридону средь людей на свете нет,
Но затмил его красою добродетельный спаспет.
В блеске утреннего солнца исчезает вид планет.
Лишь во тьме свеча сияет, днем ее невидим свет.
 
 
На коней они вскочили, во дворец помчались рядом.
Царь велел кончать охоту и домой идти отрядам.
Все собравшиеся гостя провожали долгим взглядом.
«Сам творец, – они твердили, – одарил нас этим чадом!»
 
 
И сказал Фридону витязь: «Ты спешишь услышать вести —
Кто я, еду я откуда. Все скажу, коль будем вместе,
Расскажу о Тариэле, о Нестан, его невесте…
Он мой друг, хоть я, по правде, недостоин этой чести.
 
 
Знатный витязь аравийский, полководец Автандил,
Я – любимец Ростевана и начальник ратных сил.
Из высокого я дома, царь меня усыновил,
Тех, кто мне сопротивлялся, я разбил и усмирил.
 
 
Раз, когда мы на охоте забавлялись с Ростеваном,
С неким плачущим скитальцем повстречались чужестранным.
На призыв он не явился, это нам казалось странным:
Мы цены еще не знали ни слезам его, ни ранам.
 
 
Царь велел схватить невежу и послал людей из свиты.
Но недолго думал витязь, где искать ему защиты.
Многих он перекалечил, были многие убиты.
Кто луну столкнуть сумеет с предначертанной орбиты?
 
 
Царь разгневался, увидев, что обидел витязь нас,
Сел в седло и, горделивый, поспешил за ним тотчас.
Биться с нами незнакомец не решился в этот раз,
Опустил он вдруг поводья и исчез из наших глаз.
 
 
След его не обнаружив, мы сочли его виденьем.
Царь, унынием объятый, охладел к увеселеньям.
Был и я смущен немало тем загадочным явленьем.
И на поиски пустился, весь охваченный томленьем.
 
 
Я искал его три года, исходив земные дали.
Наконец на незнакомца мне хатавы указали.
И нашел тогда я розу, чуть живую от печали,
И с тех пор мы друг для друга как родные братья стали.
 
 
Захватив пещеры дэвов, витязь с помощью Асмат
Жизнь влачит вдали от мира, лютым пламенем объят.
Он горит в огне разлуки, мой названый старший брат.
Всем, о нем скорбящим, нужно траурный надеть наряд.
 
 
Плачет девушка в пещере, опекаемая братом:
Витязь пищу ей приносит, словно лев любимым львятам,
Сам же мечется по свету с сердцем, горестью объятым.
Кроме этой юной девы, всех он гонит от себя там.
 
 
Незнакомец незнакомцу, рассказал он мне, рыдая,
Как навеки разлучилась с ним царевна молодая.
Описать его мученья не сумею никогда я,—
Вечно плачет он о милой, по урочищам блуждая.
 
 
Все он странствует, тот витязь, сходный с юною луной,
День и ночь скитальца носит конь, подаренный тобой.
Он людей, как зверь, боится, проезжая стороной…
Горе мне, его собрату! Горе деве молодой!
 
 
Пламя этого безумца и меня спалило вскоре.
Увидав, как он страдает, сам почувствовал я горе.
Для него прошел я сушу, для него объехал море,
И с царем по возвращенье оказался я в раздоре.
 
 
Я хотел вернуться к другу – отказал мне царь сурово.
Я ушел без разрешенья и покинул войско снова.
Снова я ищу лекарство для страдальца молодого
И опять кружусь по свету, не имея на ночь крова.
 
 
О братании с тобою рассказал мне тот беглец,
И тебя, о несравненный, разыскал я наконец.
Где, скажи, искать мне солнце и владычицу сердец.
Перед кем в восторге зрячий и в отчаянье слепец?»
 
 
Царь Фридон в ответ заплакал. И, томителен и строен,
Плач их был подобен песне и сочувствия достоин.
В рощах глаз кипели слезы, и, тоскуя, каждый воин
Заставлял их течь на розы из агатовых промоин.
 
 
Увидав царя в печали, стража громко зарыдала.
Те себя по лицам били, те швыряли покрывала.
Семилетнею разлукой огорчался царь немало:
«О коварный мир мгновенный! Тяжела твоя опала!
 
 
Для тебя, мой витязь дальний, и похвал достойных нет!
Солнце ты с пути низводишь, сам сияя, точно свет!
Не тобой ли каждый смертный осчастливлен и согрет,
О дыханье нашей жизни! О сияние планет!
 
 
С той поры, как мы расстались, стала жизнь невыносимой!
Пусть ты сам меня покинул, я стремлюсь к тебе, любимый!
Ты меня не замечаешь, я метусь, тоской томимый!
Жизнь пуста, и мир несносен для души моей гонимой!»
 
 
Наконец они умолкли и, не кончив разговора,
Поспешили по дороге и вошли в столицу скоро.
Автандил небесноликий был отрадою для взора:
Под шатром ресниц тяжелых он таил очей озера.
 
 
Скоро витязи вступили в изукрашенный чертог,
Где блюдут страну вельможи от раздоров и тревог.
В дорогих одеждах слуги охраняли там порог,
И любой из них приезжим любоваться ныне мог.
 
 
Вышли к гостю домочадцы, время трапезы приспело.
Сто вельможных царедворцев по бокам от них сидело.
Автандил сидел с Фридоном, вспоминая Тариэла.
Лал, кристалл, агат и роза – все цвело и пламенело.
 
 
Ели-пили, пировали, поднимали в кубках вина,
Автандила, словно свата, угощали благочинно,
Утварь дивная явилась по приказу Нурадина,
Но огнем души героя пламенела вся дружина.
 
 
Пир до вечера тянулся. Упивался тот, кто пил.
Утром после омовенья был наряжен Автандил.
Я в сто тысяч драхм, не меньше, тот наряд бы оценил.
Оценить же редкий пояс у меня не хватит сил.
 
 
И хотя остерегался юный витязь промедленья,
Он являлся на охоту, посещал увеселенья.
Много дичи пострелял он, показал свое уменье,—
Бил без промаха по зверю, всем стрелкам на посрамленье.
 
 
Наконец сказал он другу: «Царь, томит меня тревога!
Трудно мне с тобой расстаться, не сердись же, ради бога.
Не могу я больше медлить, слишком дней уходит много,
Предстоит мне труд великий и нелегкая дорога.
 
 
Кто, тебя покинув, плачет, тот не может быть неправ,
Но могу ль я не уехать, жаром сердца воспылав?
Хорошо ли, если путник тратит время для забав?
Покажи мне, где стоял ты, это солнце увидав!»
 
 
Царь Фридон ответил: «Знаю, бесполезен спор с судьбою:
Ты, иным копьем пронзенный, не останешься со мною.
Пусть же враг твой погибает! Отправляйся, бог с тобою!
Только, брошенный друзьями, чем я душу успокою?
 
 
В одиночестве отныне ты не должен находиться.
Дам тебе рабов я верных – помощь всюду пригодится.
Пусть везут твою поклажу конь проворный и ослица.
Ведь без них тебе в пустыне трудно будет обходиться».
 
 
Четырех рабов он выбрал, верных дому с давних пор,
Подарил вооруженье, полный панцирный убор,
Шестьдесят талантов злата и велел привесть во двор
Дорогого иноходца, изумляющего взор.
 
 
Привели затем ослицу и навьючили постелью.
Витязь в дальний путь собрался, не приученный к безделью.
В ожидании разлуки охладел Фридон к веселью,
Он твердил: «Исчезнет солнце, и придет зима с метелью!»
 
 
Люди в городе узнали об отъезде том заране.
Продавцы плодов и шелка взволновались на майдане.
 Голоса их раздавались, словно гром на поле брани:
«Исчезает наше солнце! Плачьте, плачьте, горожане!»
 
 
И когда на берег моря вышли путники, тотчас,
Как из озера страданий, слезы хлынули из глаз.
И поведал Автандилу царь печальный свой рассказ,
Как он видел здесь царевну, но, увы, ее не спас.
 
 
«Под охраной двух дозорных к нам явилась та девица,
Оба были словно сажа, только дева – светлолица.
Взял я меч, коня пришпорил, чтоб со стражами сразиться.
Но неведомая лодка скрылась в море, точно птица».
 
 
Братья обняли друг друга, испустили горький стон,
И огонь, томивший сердце, снова вспыхнул, распален,
И расстались побратимы, полководцы двух племен,
И остался одиноким опечаленный Фридон.
 

ОТЪЕЗД АВТАНДИЛА НА ПОИСКИ НЕСТАН-ДАРЕДЖАН

 
Автандил с рабами ехал вдоль по берегу морскому,
Он искал бальзам целебный побратиму молодому.
День и ночь носил он в сердце беспредельную истому,
Целый мир с его делами отметал он, как солому.
 
 
Много встречных за сто суток расспросил он по базарам,
Но о деве не услышал, лишь потратил время даром.
Раз увидел он верблюдов и на них тюки с товаром,
Караванщики у моря с вожаком стояли старым.
 
 
Автандил с холма крутого заприметил их вдали.
Лица были их печальны, одеяния в пыли.
Дальше ехать эти люди, очевидно, не могли.
И спросил у них скиталец, из какой они земли.
 
 
Предводитель каравана был Усам, старик почтенный.
На приветствие ответил похвалою он отменной.
Он сказал: «Светило наше, утешитель драгоценный,
Приклони свой слух сегодня к нашей повести смиренной».
 
 
И сказали незнакомцы, окружившие спаспета:
«Мы – торговцы из Багдада, люди веры Магомета.
Не берем мы в рот хмельного, помним правила запрета.
Царь морей торгует с нами, для него поклажа эта.
 
 
Здесь нашли мы человека, изнемогшего от ран,
Привели его в сознанье, из каких, спросили, стран.
И ответил нам бедняга, болью тела обуян:
«Горе вам, коль выйдет в море ваш торговый караван!
 
 
Я по морю из Египта направлялся к дальним странам,
Нагрузив корабль богатый дивным шелком чужестранным,
Но пираты наше судно протаранили тараном…
Не пойму, как я добрался к этим отмелям песчаным».
 
 
Сам ты видишь, лев и солнце: наше горе необъятно.
Разоримся мы до нитки, коль воротимся обратно.
Если ж двинемся мы в море, то погибнем безвозвратно,—
Нам с пиратами сражаться непривычно и накладно».
 
 
«Тот не прав, кто унывает, – Автандил сказал в ответ.—
Мы ниспосланных от бога не минуем в жизни бед.
Но залогом вашей крови буду я во цвете лет.
Горе тем, кто нам на море нанести захочет вред!»
 
 
Караванщики сказали, обнадежены героем:
«Если витязь не испуган столь неслыханным разбоем,
Нагрузим скорее судно, зря себя мы беспокоим!»
И поспешно вышли в море, огорченные простоем.
 
 
Шли они с попутным ветром, без особых затруднений.
Автандил, отважный витязь, вел их в нужном направленье.
Вдруг корабль с огромным флагом показался в отдаленье.
Был на нем отряд пиратов и таран для нападений.
 
 
Шли грабители навстречу, воя в трубы и крича.
Караванщики смутились, слыша голос трубача.
Витязь им сказал: «Не бойтесь! Иль умру от их меча,
Или все они погибнут, не дождавшись палача!
 
 
Провидение сильнее всех воителей вселенной,
Лишь когда настанет время, я покину мир мгновенный.
Ни друзья тогда, ни башни не спасут мне жизни бренной.
Тот, кто это понимает, тверд душою неизменной.
 
 
Вы, купцы, я вижу, трусы! Не сражались вы с врагами!
Чтобы вас не перебили, лучше спрячьтесь за дверями.
Посмотрите, как я буду драться львиными руками,
Как пролью потоки крови, если враг сразится с нами!»
 
 
Не имея в сердце страха, уподобившийся льву,
Облачился он в доспехи, шлем надвинул на главу
И над самою кормою смело поднял булаву…
Меч его грозил пиратам не во сне, а наяву.
 
 
Приближаясь с каждым мигом, громко хищники вопили
И бревно с железным бивнем прямо в судно устремили.
Витязь с тяжкой булавою укрепился на кормиле
И ударил по тарану, с львом соперничая в силе.
 
 
И таран переломился, и осталось судно целым,
И внезапно прыгнул витязь к супостатам оробелым,
И бежать им было поздно, и в сраженье этом смелом
Смерть, достойная злодеев, стала горьким их уделом.
 
 
Словно лев на козье стадо, витязь кинулся на них.
Он одних швырял в пучину, бил о палубу других.
Восьмерых схватив в охапку, он разил девятерых.
Укрывался в груде трупов, кто остался там в живых.
 
 
Одержал победу витязь, утолил свое желанье.
Богом хищники молили не карать за злодеянье.
Витязь раненых не тронул, обнаружил состраданье,
Ибо страх ведет к любови, как вещает нам Писанье.
 
 
Не гордитесь, люди, силой! Бросьте глупую забаву!
Людям сила бесполезна, если богу не по нраву.
Ведь довольно малой искры, чтоб большую сжечь дубраву.
И с дубьем, коль бог захочет, и с мечом добудешь славу.
 
 
Много редкостных сокровищ те разбойники везли.
Увидал добычу витязь, и сцепил он корабли,
И на зов его немедля караванщики пришли,
И Усам, воспрянув духом, славил витязя вдали.
 

 
Десять сотен уст потребно, чтоб прославить Автандила,
Красоту его измерить нет достойного мерила!
Караванщики вскричали: «Помогла нам божья сила,
Ночь прошла, настало утро, загорелся луч светила!»
 
 
Подошли они к герою, целовали руки-ноги,
Осыпали похвалами, спасены среди дороги.
Мудрецы, его увидев, стали б разумом убоги!
«Спас ты наше достоянье и избавил от тревоги!»
 
 
«Слава богу! – он ответил. – Стороной прошла беда!
Предначертанное богом исполняется всегда.
Бог землею правит втайне, въяве – только иногда.
Нужно нам, по слову мудрых, верить в лучшие года!
 
 
Вседержитель оказался нам защитою надежной.
Это он послал мне силы, без него я прах ничтожный!
Ныне я разбил пиратов, верен клятве непреложной.
Поделитесь их добычей и поклажею дорожной».
 
 
Счастлив доблестный воитель, победивший супостата!
Все сподвижники героя дружно чествуют собрата,
Перед ним, неустрашимым, их душа стыдом объята,
А герою даже рана – украшенье, не утрата!
 
 
В тот же день корабль пиратов мореходы обошли
И, сокровища увидев, сосчитать их не могли,
И собрали их немедля и к себе перенесли,
И корабль, разбитый в щепки, бросив в море, подожгли.
 
 
И вручил Усам герою от купцов уведомленье:
«Пристыженные тобою, мы спаслись от нападенья.
Ныне мы свои товары отдаем в твое владенье.
Поделись, коль хочешь, с нами. Это общее решенье».
 
 
Автандил ответил: «Братья, я сказал вам ясным слогом:
Бог заметил ваши слезы, спасены вы только богом.
Я всего лишь бедный странник и нуждаюсь не во многом:
Был бы сам да конь послушный, чтобы ездить по дорогам.
 
 
Если б я искал сокровищ, все имел бы, что хочу:
Драгоценные каменья, украшенья и парчу.
Для чего дары мне ваши? Я доверился мечу
И совсем не о богатстве, разъезжая, хлопочу.
 
 
Из бесчисленных сокровищ, нам ниспосланных судьбою,
Каждый пусть возьмет, что хочет, – ничего от вас не скрою.
Об одном прошу вас, братья: если вы довольны мною,
Дайте мне покуда скрыться под одеждою простою.
 
 
Кроме вас, никто не должен обо мне иметь понятья.
Притворившись старшиною, я надену ваше платье.
Как простой купец, отныне буду с вами торговать я.
Вы ж меня не выдавайте, ибо мы отныне братья!»
 
 
По душе пришлась торговцам эта просьба Автандила.
«Витязь, ты надежда наша! – так решенье их гласило. —
Умолять тебя об этом нам самим бы нужно было.
Будь же нашим старшиною ты, чей лик светлей светила!»
 
 
Путешествуя по морю, дальше двинулись они,
И была благоприятна им погода в эти дни,
И дарили Автандилу только перлы, и сродни
Были этим дивным перлам зубы витязя одни.
 

ПРИБЫТИЕ АВТАНДИЛА В ПРИМОРСКИЙ ГОРОД ГУЛАНШАРО

 
Автандил проехал море и окинул берег взглядом.
Перед ним открылся город, окруженный пышным садом.
Цветники оттенков разных в том саду цвели богатом.
Как тебе его представить, коль ты не был никогда там!
 
 
Привязав к причалам сада свой корабль тремя цепями,
Автандил, в торговом платье, сел на стул под деревами,
И пришли к нему торговцы с полновесными деньгами,
И, свое скрывая званье, занялся герой делами.
 
 
И пришел к нему садовник, надзиратель тех садов,
И, увидев лик героя, изумиться был готов,
Но спросил его приезжий: «Чей здесь город и каков?
Как зовется повелитель этих пышных берегов?
 
 
Расскажи мне без утайки, – он сказал, – какие ткани
Здесь в цене, какие сходят за бесценок на майдане?»
«О купец, – сказал садовник, – изливаешь ты сиянье!
Все скажу тебе правдиво, утолю твое желанье.
 
 
В год едва ли ты объедешь этот край благословенный.
Дивный город Гуланшаро полон роскоши отменной.
К нам ее сюда привозят корабли со всей вселенной.
Царь морей Мелик Сурхави – наш владыка несравненный.
 
 
Молодеют даже старцы, приезжая к нам сюда.
Здесь всегда пиры да пляски, пенье, музыка, еда.
Здесь цветы благоухают и не вянут никогда.
Даже те на нас дивятся, кто желает нам вреда!
 
 
Именитые торговцы здесь на дело тороваты:
Продают и покупают, наживаются трикраты.
Бедняки и те за месяц могут сделаться богаты,
Коль добра себе закупят без особенной затраты.
 
 
Я смотритель и садовник именитого Усена,
Он глава торговцев здешних, вся ему подвластна мена.
Чужестранцев он встречает здесь в саду обыкновенно,
Ибо видеть все товары он обязан непременно.
 
 
Все прибывшие Усену поднести спешат дары
И в другом не могут месте разбивать свои шатры.
Для царя он покупает ткани, золото, ковры.
И торгуют где угодно чужестранцы с той поры.
 
 
Для таких, как ты, почтенных мореходов и героев
Он велит отвесть покои содержателям покоев.
Но теперь Усен в отъезде. Все дела свои устроив,
Он тебя обязан встретить, высшей чести удостоив.
 
 
Здесь Фатьма-хатун при доме, госпожа, его супруга,
Весела она, любезна, любит гостя в час досуга.
Лишь скажу, она немедля пригласит тебя, как друга,
Во дворец ее богатый проведет тебя прислуга».
 
 
Автандил ему ответил: «Делай так, как ты сказал!»
И слуга, облившись потом, к госпоже своей вбежал.
«Госпожа моя, – он крикнул, – удостой меня похвал:
Некий витязь солнцеликий в нашей гавани пристал!
 
 
Он торговец именитый и хозяин каравана,
Словно месяц семидневный, он красивее платана.
Как идёт к его одежде цвет коралловый тюрбана!
Он справляется о ценах гуланшарского майдана».
 
 
Десять слуг Фатьма послала провести купца столицей,
В караван-сарай товары потянулись вереницей.
И вошел в ее покои лал-агат розоволицый,
И подобен льву и тигру был он шуйцей и десницей.
 
 
И народ, услышав новость, собрался со всех сторон.
Волновались, говорили: «Не покажется ли он?»
Этот был восторга полон, тот – до смерти поражен,
О мужьях забыли жены, и мужья корили жен.