Текст книги "Полуночный маскарад"
Автор книги: Ширли Басби
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 24 страниц)
– Как ты мог! Не прошло и двадцати четырех часов, как мы женаты, а ты уже!.. – Дыхание ее перехватило, и она молча яростно смотрела на него.
Доминик подсказал ей:
– А я уже распутничаю…
– Распутничаешь?! – чуть не взорвавшись от гнева. Мелисса почти шипела:
– Да! Именно так!
На его лице выразилась ирония:
– Но тебя это не трогает. Я предупредил, что есть много женщин, не считающих мои ухаживания неприятными. – Его глаза скользили по ее фигуре. – Или ты изменила свое мнение?
Не в силах больше все это переносить. Мелисса заявила:
– Убирайся! Я не желаю с тобой разговаривать!
Она была такой прелестной, когда сердилась, что Доминик подавил страстное желание перепрыгнуть через забор и обнять ее. Стараясь скрыть свои истинные чувства, он заботливо заметил:
– Ну хорошо, радость моя. Поскольку ты этого хочешь, я так и сделаю. Но помни: если передумаешь, то дай мне знать. А до тех пор я могу считать, что ты разрешила мне развлекаться, как я хочу?
Попавшись в свою же ловушку. Мелисса растерянно посмотрела на него, обдумывая про себя возможные варианты дальнейшего поведения: подавить гордость и сказать, что хочет быть с ним рядом на любых условиях… или продолжать изображать равнодушие.
Но ни тот, ни другой ее не устраивал. И тогда она тихо спросила:
– Я могу подумать?
Доминик никогда не видел Мелиссу такой покорной, но, вспомнив ее поведение за то короткое время, пока они были знакомы, решил не давать ей времени на обдумывание. Бог знает, что еще может подсказать ей ее переменчивая натура.
– Нет. Я думаю, мы должны решить это сейчас.
Возможно, если бы он выказал признаки вины или пошел ей навстречу, Мелисса дала бы ответ, который напрашивался сам собой, но его самоуверенные слова вызвали в ней новый прилив упрямства. Глаза ее засверкали, подбородок надменно вздернулся, и она решительно заявила:
– Мой ответ – да! – И, резко отвернувшись, снова с яростью принялась чистить Фолли. – Иди, развлекайся! Меня это не касается!
Доминик еще долго стоял и смотрел на нее со спины, борясь с сильным желанием выдрать свою молодую супругу, хотя совершенно не был склонен к насилию. Его голос стал хриплым:
– Ну что ж, хорошо, мадам. Поскольку такова твоя воля, вечером меня домой не жди!
Развернувшись на каблуках, Доминик пошел прочь, каждое его движение выдавало гнев, кипевший в душе.
Мелисса молча и тщетно боролась со слезами, и через несколько минут Захарий нашел сестру рыдающей на лоснящейся шее Фолли. Зак перепрыгнул через забор и обнял ее за нежные плечи:
– Что случилось, Лисса? Что произошло между вами? Я только что встретил Доминика, у него был такой вид, будто он готов вырвать у меня печень!
Мелисса застыла от прикосновения Захария, ей показалось, что это был Доминик, и, услышав голос брата, продолжала рыдать. Повернув к нему свое заплаканное лицо, она выпалила:
– Я ненавижу его! Он бесчувственное чудовище! Ни единой минуты я не буду больше с ним жить! Я разведусь!
Захарий испугался: слухи о том, что его сестра вышла замуж не по любви, начнут распространяться по округе. Ему слишком нравился Доминик, и, когда Мелисса согласилась выйти за него замуж, по молодости он решил, что все сразу будет замечательно. А теперь – теперь, увидев Доминика в ужасном расположении духа, а любимую сестру – в слезах, он запаниковал. Ведь если даже Доминик оказался таким чудовищем, как она говорит, развод – дело нелегкое, неслыханное. Это позор для обеих сторон. Особенно для сестры.
Захарий нежно прижал Мелиссу к груди, шепча ей слова успокоения, в то время как мозг его напряженно работал. В чем дело, почему сестра так несчастна? Чем она привела мужа в такую ярость? Может ли Захарий разрешить эту проблему? И вообще – разрешима ли она? И хотя Зак, как всегда, готов был поддержать сестру, он все же не был сейчас убежден, что виновата только одна сторона. Несмотря на всю серьезность положения, он попытался улыбнуться. Захарию был известен пылкий характер сестры и ее упрямство. Характер Доминика, похоже, тоже не из ангельских. Так что это – не самая лучшая комбинация для семейного счастья. Но… Но разве двадцать четыре часа достаточный срок для испытания прочности брака? И, глядя сверху вниз на Мелиссу, он сказал:
– По-моему, тебе стоит серьезно подумать над тем, что ты собираешься сделать. Те клятвы, которые вы дали вчера, не смогут быть так легко отброшены.
Воспоминание о том, как Доминик обнимал Дебору, молнией осветило сознание Мелиссы, и она выпалила:
– Да! Ты бы сказал об этом моему мужу! Захарий внимательно посмотрел на нее; она закусила губу и пожалела о сказанном, потому что никогда не впутывала других в свою личную жизнь. «Кроме того, Захарий мог поссориться с Домиником и даже, – подумала Мелисса, и сердце ее болезненно сжалось, – вызвать его на дуэль».
Решив, что ей надо отвлечь Захария, она вытерла слезы и улыбнулась дрожащими губами:
– О да. Ты знаешь мой проклятый язык и неуживчивость. И я боюсь, что вывела его из себя, не подумав о последствиях. Как ты считаешь, хоть чему-нибудь я с годами научусь?
Захарий не был в этом убежден. Несмотря на возраст, он был весьма проницательным молодым человеком. Подняв бровь, он спросил:
– Так что ты намерена делать? Помириться? Мелисса не собиралась мириться сейчас – ее гордость была слишком глубоко уязвлена. Но надо же было что-то ответить Захарию…
– Ну что ж, во-первых, я должна буду извиниться за свой дурной характер, и затем… – она пожала беззаботно плечами. – Ну, в общем, я что-нибудь придумаю!
Захарий насмешливо сказал:
– О, я уверен, ты придумаешь. И я надеюсь, что это не углубит трещину в ваших отношениях.
Упав духом. Мелисса отвернулась. Это ужасно – быть женой человека, который тебя не любит и который не хотел на тебе жениться… Будущее казалось ей весьма блеклым, неинтересным, и, стараясь скрыть разочарование, она отвернулась от брата и с деланной беззаботностью сказала:
– Не беспокойся, Зак. Это просто ссора между любящими.
И до тех пор пока она не произнесла это вслух, она не понимала, как отчаянно ей хотелось, чтобы их ссора и впрямь была такой. Мелисса быстро уехала из Уиллоуглена, не осмеливаясь остаться, боясь, что Захарий догадается о правде. Он не задавал вопросов, но сестра видела, что он сгорал от любопытства, почему она так странно одета для верховой езды. Глядя в топазовые глаза Мелиссы, он медленно проговорил:
– Ты выглядишь потрясающе в своем новом наряде, Лисса. Жаль, что теперь он весь в конских волосах.
Молодая женщина поморщилась, посмотрев на недавно безупречный наряд, но не ответила. Потом вывела лошадь и медленно поехала обратно. Что там ожидало ее, кроме пустых комнат, напрасных надежд и беспочвенных мечтаний? Но ей надо было вернуться, и, оставив лошадь конюху, без всякого желания Мелисса поднялась к себе. Ей было странно вспоминать, что утром она была полна надежд. Теперь ей казалось, что сердце вот-вот разорвется.
Равнодушно Мелисса разрешила Анне помочь ей с одеждой, не обратив никакого внимания на удивление той по поводу плачевного состояния столь дорогого наряда. Освежающая ванна, приготовленная горничной, помогла Мелиссе почувствовать некоторое облегчение, но душа ее терзалась болью. Несомненно, она была влюблена в мужа, хотела его – и на любых условиях.
«Но как, – с болью думала она, – привлечь его к себе, не говоря уж о том, чтобы заставить себя полюбить?» Если бы только она умнее действовала этой ночью!.. Если бы она так жестоко не выставила его… Изменило бы это что-нибудь? Мелисса отчаянно вздохнула.
Она бродила по своей красивой спальне, думая о муже. Доминик не любит ее, их брак не изменил его распутный образ жизни. И теперь она должна во что бы то ни стало найти способ изменить его характер, заставить Доминика влюбиться в нее, забыть о других женщинах.
Нахмурившись, она подумала: вот если бы у нее был большой опыт в делах с мужчинами или нашлись более опытные подруги, с кем она могла бы поговорить об этом… На какой-то миг лицо Леони Слэйд возникло перед ее мысленным взором. Но Мелисса покачала головой. Нет. Леони будет на стороне Доминика. Между ними полное взаимопонимание. И потом – это дело ее и мужа, только их.
Мелисса вздохнула. Возможно, ей надо смириться с судьбой и с тем, что она станет нелюбимой женой распутного мужа, который будет относиться к ней по-доброму. Она представила себе пустые длинные безрадостные годы, ожидавшие ее впереди.
Если бы найти способ и привлечь внимание мужа, заставить его посмотреть на нее другими глазами!
Размышляя, Мелисса прикидывала разные варианты, и ее настроение чуть-чуть улучшилось. «Даже самые недалекие жены умеют прибрать к рукам своих мужей. Что если попытаться заставить Доминика ревновать? Опасный путь и, возможно, глупый, – подумала Мелисса, – но другого выхода нет. Или покорно принять то, что есть, или бороться».
Итак, начал вырисовываться план. Мелисса с вежливым равнодушием отнесется к его похождениям, даст ему понять, что им обоим позволено жить своей жизнью. Если у него есть хоть искра чувства к ней, – он станет возражать! А если это так, может быть, она сумеет раздуть эту искру?
Мелисса подсознательно ощущала несовершенство своего плана, не слишком продуманного и весьма рискованного, но утреннее поведение Доминика не оставляло ей иного выхода. Она должна защитить свою любовь к нему. Женщина была смущена, страдала от ревности и обиды, злилась. Да, ее любви предстоит нелегкое испытание.
И вдруг искры озорства заблестели в ее глазах. Мелисса просияла. Нет, она больше не станет спорить с мужем, упрекать его. Она заставит его поверить, что решила следовать старой поговорке – «что хорошо для гусака, хорошо и для гусыни».
Глава 17
Мелисса почувствовала себя значительно увереннее. Теперь она знает, что делать и как. Она не из тех, кто опускает руки перед трудностями. Напротив – всегда прыгала в омут, а уж потом осматривалась, куда попала. Но для того чтобы выполнить свой план. Мелисса стала думать. – кто из знакомых джентльменов может подойти для его реализации, по так, чтобы все прошло гладко.
Сперва она вспомнила о кузене Ройсе. Да, он подходит, но Мелисса не собиралась рассказывать ему о своих намерениях. Ройс, решила она, печально вздохнув, сразу догадается, что она задумала, как только Мелисса начнет томно моргать ресницами или строить ему глазки. Она не посмеет выбрать и того, кто всерьез отнесется к ее флирту и впрямь подумает о ее амурных намерениях; в ее планы не входило дать повод кому-то из мужчин подумать, что действительно в него влюбилась. Она уже открыла для себя, как это больно – безответно любить, и не собиралась подвергать человека, втянутого в ее игру, столь малоприятному испытанию.
Мелисса перебрала всех знакомых мужчин, не исключая и недавнего своего вздыхателя Джона Ньюкомба. Наконец она остановилась на Джулиусе Латимере.
Латимер был достаточно опытен, искушен в легком флирте, и Мелисса подозревала, что, хотя он и намеревался заполучить ее себе в любовницы, но глубоких чувств к ней не испытывает. «Если он вообще способен на них», – подумала Мелисса с иронией.
Латимер написал ей покаянное письмо с извинениями, пытаясь загладить свое поведение, но молодая женщина не забыла его подлых намерений. Она не верила ему ни капли, но была не прочь использовать его при осуществлении задуманного: заставить мужа ревновать. Латимер сослужит ей службу, окончательно решила Мелисса, не без удовольствия думая о том, что заставит его заплатить за столь оскорбительное обращение с ней.
Да, конечно, ей было немного тревожно: сможет ли она держать Латимера на расстоянии, и понимала, что надо контролировать каждую мелочь. Если бы она могла найти для выполнения своего замысла кого-то другого, а не Латимера, то ни минуты бы не колебалась. Но такого человека не было. Стало быть, решила Мелисса со вздохом, именно Латимер явится объектом ее мнимых любовных притязаний. Она поморщилась, ей невыносимо хотелось просто кинуться Доминику на шею и умолять о любви. А вдруг он отвергнет ее чувства? Ну уж нет!
Шли томительные часы, рассвело, а Доминика не было. И Мелисса укрепилась в своем решении. К тому моменту, когда бой часов возвестил утро, она пришла к весьма неприятному выводу: ее мужа почти сутки нет дома и теперь у нее не остается выбора – она должна приступить к выполнению плана. С красными, опухшими веками, совершенно несчастная. Мелисса выбралась из такой просторной, но не согретой телом Доминика постели.
Доминик тоже беспокойно провел эту ночь, но не в постели – ни в своей, ни в чужой, а просто на куче чистой соломы на голой земле. Расставшись с Мелиссой, несколько часов он угрюмо блуждал по окрестностям, избегая встреч с кем-нибудь из знакомых. Так же, как и Мелисса, он не хотел вовлекать в семейную ссору посторонних и решил, что самое лучшее – исчезнуть с глаз долой. Разругавшись со своей сварливой женой, в этот вечер он не появился дома, а ему очень хотелось – соломенная постель была чертовски неудобна.
С тоской вспоминал он о мягкой перине и чистых льняных простынях, ворочался, пытаясь принять более удобную позу, чтобы заснуть. Но сон не шел, и наконец закинув руки за голову, Доминик открыл глаза и улегся на спину, уставившись на мерцающие в черном небе звезды.
Перебирая свою жизнь, он никак не мог понять, где ошибся, что сделал не так, почему
сейчас оказался в столь дурацком положении. Брак неудачный, брак с ведьмой, которая бесит и очаровывает его. Но коли он все же женат, то не собирается провести и вторую ночь на соломе на задворках собственной конюшни!
Чувство юмора, казалось, оставившее Доминика навсегда после утреннего заявления Мелиссы, вдруг вернулось к нему, и на его губах заиграла улыбка. Боже, как же Ройс и Морган станут издеваться над ним, если узнают о его семейных проблемах!
Доминик не мог обвинять Мелиссу за гнев, когда та застала их с Деборой, самокритично признавая, что он, оказавшись на ее месте, повел бы себя куда менее сдержанно. Мысль о том, что жена его ревнует, на минуту вернула Доминику хорошее настроение. Если ее хоть чуточку беспокоит его поведение, отношения с другими женщинами, может, она не так уж безразлична к нему? А уж он-то, увидев ее в объятиях другого, тотчас вызвал бы соперника на дуэль, а потом затащил бы блудливую жену домой и так бы занялся с ней любовью, что ей никогда больше не пришло бы в голову заглядываться на других.
К первым проблескам зари его мысли не стали яснее или определеннее, чем когда он ложился. Доминик со стоном сел на соломе, запустил руку в волосы. Ну что ж, надо возвращаться в дом. Мелисса, увидев его помятым, с небритым подбородком, с соломинками на одежде, подумает, что он провел ночь пьяный в стельку да еще в объятиях другой женщины.
Если слуги и удивились, что хозяин, он же новобрачный, вернулся в дом в таком разобранном виде, то новый дворецкий, открывший дверь, и бровью не повел, как и камердинер Доминика Бартоломью.
Бартоломью, англичанин, который служил у Слэйда уже несколько лет, без слов помог ему раздеться. Его удлиненное, желтоватое, абсолютно бесстрастное лицо дышало самой кротостью.
– Не хотите ли принять ванну, сэр? Доминик одарил его сухим взглядом. Бартоломью, несмотря на меланхолический облик, оказался весьма проницательным парнем и обладал сверхъестественным чутьем относительно того, в каком настроении пребывает хозяин… Удивительными были глаза Бартоломью, светившиеся сочувствием и юмором, когда он смотрел на Доминика, мучавшегося головной болью после ночной пьянки.
Камердинер потянул воздух своим длинным носом и заявил:
– Да, конечно, я чувствую по запаху, что вам нужна ванна, – после чего размеренной походкой удалился из комнаты, чтобы приготовить ванну своему господину.
Разувшись, Доминик повалился на кровать в ожидании обещанной ванны. Действительно, он погрузился в нее, но через несколько часов. Когда камердинер вернулся, он увидел, что его господин спит и, заметив темные круги под глазами, его осунувшиеся черты, осторожно закрыл за собой дверь.
Благодаря проявленной им чуткости, Доминик выспался за всю бессонную ночь, но стоило ему раскрыть глаза, как слуга вновь появился возле его кровати со словами:
– Ванна готова, сэр.
Когда Мелисса и Доминик столкнулись лицом к лицу, он чувствовал себя заново рожденным, чего нельзя было сказать о его супруге. В то время как он спал блаженным сном, она мерила шагами комнату, пытаясь собрать остатки мужества перед тем, как начать сражение за мужа и заявить ему, что не видит ничего плохого в том, что каждый из них будет искать удовольствий на стороне!
Она не была в восторге от своей идеи, но не видела другого выхода. У нее теплилась хрупкая надежда, что Доминик заметит ее интерес к другому мужчине, и это зажжет в нем искру любви к ней, но Мелисса колебалась. Она успела сделать так много ошибок в отношениях с мужем, что боялась окончательно его потерять, совершив непростительный промах. Если бы только она не выгнала его из своей постели! Ну что за дело, если он не любит ее! Гордость и уязвленное самолюбие не позволяли Мелиссе вновь разделить с ним постель. Она видела его с женщиной, и совершенно ясно, что для него безразлично, с кем развлекаться. Но Мелисса понимала, что сама усложнила отношения между ними. И теперь, похоже, оставался только один путь – полная капитуляция, но пойти по нему было выше ее сил.
От Анны Мелисса узнала, что муж вернулся и спит в своей комнате. Мелисса всерьез решила было пойти к нему и лечь рядом, позволить жаждущему молодому телу сказать ему то, чего не могут выговорить губы. Но потом она отвернулась от дверей, соединяющих комнаты. Насладившись прелестями Деборы, вряд ли Доминик захочет ее.
Волны ревности захлестнули Мелиссу при одной мысли – Доминик в постели Деборы! Ее растерянности как не бывало. О Небо! Она им покажет, что она не кроткий маленький мышонок, с которым можно шутить!
Глаза ее пылали яростью; Мелисса прошагала к шкафу, набитому прелестными нарядами, которые накупил ей Доминик. Он что себе думает – шелка и кружева окупят его супружескую неверность? Мелисса почти дымилась от злости. Он глуп, если полагает, будто вещи способны ее утешить. Дольше обычного Мелисса провела за туалетом, позволяя Анне суетиться вокруг нее. Она должна хорошо выглядеть, когда предстанет перед Домиником. Что сказать ему при встрече? И хотя она решила, что выполнит свой план, сомнения в его мудрости закрались в ее голову.
К тому времени, когда Доминик присоединился к ней в маленькой гостиной. Мелисса разрывалась между желанием выложить мужу все, что она думает о его поведении, и стремлением помириться с ним. К несчастью, Доминик, казалось, был намерен играть роль грешного, но отнюдь не раскаивающегося супруга. Он вальяжно вошел в гостиную и насмешливо сказал:
– А, это ты, дорогая. Я должен извиниться за то, что так много времени лишал тебя своего общества. Боюсь, что эта ночь отняла у меня слишком много сил.
Подобная попытка загладить свою вину чуть не вывела Мелиссу из себя.
– О, неважно! От этого в нашем браке ничего не меняется!
Это была совсем не та реакция, которой он ждал. Доминик понимал, что лучше бы ему пересечь расстояние, отделявшее их друг от друга, поцеловать ее так, чтобы никогда больше жена не была с ним столь равнодушна; он не мог не видеть, как чертовски она хороша!
Мелисса действительно выглядела прелестно. На ней было платье с завышенной талией из бледно-сиреневого шелка, отделанное атласной черной лентой, оно оттеняло каштановые волосы, придавало жемчужный блеск лицу с дрожащими черными ресницами над яркими топазовыми глазами. Локоны, украшенные черепаховым гребнем, спускались на плечи. Доминик знал, что под этим платьем скрыто влекущее его тело, и его взгляд скользнул по ее прелестным плечам в низкий вырез на груди. Широкая юбка едва позволяла угадывать линии стройных бедер, но Доминик прекрасно их помнил.
Неловкая пауза затянулась. Молодой супруг опомнился и решил проверить степень безразличия жены к нему. Он протянул:
– Как ты великодушна, милочка. Мало новобрачных, которые способны отнестись к шалостям мужа с таким пониманием. Мне приятно, что ты оказалась не ревнивой женой.
«Но я ревнива, – подумала про себя взбешенная Мелисса, – так ревнива, что выцарапала бы глаза Деборе! Я заставила бы тебя забыть всех женщин, кроме меня!» Скрывая неразбериху в своей душе. Мелисса повернулась к нему, изобразив нечто вроде улыбки, и запинаясь сказала:
– Я надеюсь, что ты тоже согласишься с моим правом…
Но она выглядела столь потерянно и несчастно, что Доминик, наблюдая за ней, тотчас заметил ревность, которую она пыталась скрыть. Ну, что ж, ему следует быть осторожней. Мелисса не так уж бесстрастна и равнодушна к тому, что он провел ночь с другой женщиной, как она думает, а смысл слов жены заставил его насторожиться. Лицо Доминика сохранило непроницаемость, но взгляд серых глаз потяжелел, и он уставился на нее.
– И что? – спросил он почти нежно. – Что ты имеешь в виду под этим?
Мелисса нервно проглотила слюну, думая, что сейчас самое время нанести ответный удар. Сдерживаясь, она пожала плечами и ответила:
– То, что ты слышал. Мы оба взрослые люди, и я не вижу причины притворяться, будто наш брак не таков, каким он нам представлялся. Поскольку он заключен по необходимости, то почему бы каждому не найти себе… партнера.
– Партнера?! – завопил Доминик. Его красивое лицо так исказилось, что Мелисса испытала смешанное чувство страха и удовлетворения. Он подошел к ней, схватил ее за плечи и как следует тряхнул.
– Ты – моя жена, маленькая дура. И если ты полагаешь, что я позволю наставлять мне рога, то глубоко ошибаешься.
Золотистый огонь ее топазовых глаз говорил сам за себя.
Мелисса подняла голову. Ее сердце быстро вилось от мощной волны надежды, что эти слова, сказанные глухим, гневным голосом, имеют глубокий смысл, и невинно проговорила:
– Но я поняла тебя так: ты можешь развлекаться в компании других женщин, а я – в компании других мужчин, или это не так?
Увидев открывшуюся перед ним бездну, Доминик прикусил язык. Маленькая ведьма! Как ловко она повернула его слова, поймав его в его же собственные сети! Признаться ей, что между ним и Деборой ничего не было, что он всю ночь провел в одиночестве на соломе, на задворках конюшни, или?..
Доминик колебался. Ему хотелось рассказать Мелиссе, что она свела его с ума, что даже мысль о другом мужчине, прикасающемся к ней, ему невыносима! Однако он боялся стать посмешищем в ее глазах… Никакой другой женщины он не хочет, он хочет только ее. И прямо сейчас…
Его пальцы легко и ласково коснулись ее шелковистых плеч. Тонкий запах духов щекотал ноздри Доминика, он мучительно осознал тепло и близость ее нежного тела. Воспоминание о их первой и единственной ночи зажгло огонь в его крови, затуманило разум, и он почувствовал, что весь охвачен желанием. Грустная улыбка коснулась его губ. Мелисса и впрямь ведьма, если так легко возбуждает его.
От улыбки Доминика, от его близости сердце Мелиссы оборвалось. Она молилась, чтобы муж отмел ее предложение, но секунда шла за секундой, а он молчал. Значит, он разрешает ей иметь других мужчин, подумала она горестно. Мелисса не хотела верить, что он настолько аморален, и почти ненавидела его в этот момент, боролась с собой, чтобы не ударить его по надменному лицу и не завопить во все горло, что она не собирается играть роль неразборчивой суки – даже если ее муж блудлив, как… как… Она не находила подходящего слова. Но, вдруг почувствовав перемену в прикосновениях Доминика, страстный блеск его серых глаз, Мелисса поняла, что он жаждет обладать ею. С отвращением она увернулась и саркастически спросила:
– А разве Дебора не удовлетворила твою похоть?
Доминик замер, теплый свет в его глазах погас.
– Прости, дорогая! – рявкнул он. – Я забыл, что тебя не трогают мои нежности. Жаль, что ты не была столь же разборчива той ночью в гостинице!
– Однако я не нарушала супружеской верности сразу после свадьбы!
Ее слова резанули его, как ножом, а блестящие в глазах жены слезы остудили гнев. Слова объяснения вертелись у него на языке, Доминик шагнул вперед, его руки протянулись к ней, но она выскользнула из его объятий.
– Не прикасайся ко мне! Я хочу, чтобы ты никогда больше ко мне не прикасался – особенно сразу после того, как оставишь объятия другой женщины!
Доминик внимательно рассматривал Мелиссу. Положение было не из легких, но он не смог подавить слабую улыбку, словно бесенок проказливо подтолкнул его…
– Уверяю тебя, дорогая, что я явился из объятий не женщины, а моего камердинера. Можешь его спросить.
Мелисса уставилась на мужа; для нее было очевидным, что он потешается над ней. Это только укрепило ее в самых мрачных подозрениях – он ничего не чувствует к ней. Она для него – ничто! Топазовые глаза вновь гневно блеснули, и она заявила, стиснув зубы:
– Я польщена, что тебя забавляет эта ситуация! Надеюсь, тебе будет так же весело, когда я проведу ночь в объятиях любовника!
Улыбка исчезла с лица Доминика, и он сказал:
– Только один любовник будет в твоей постели. И ты найдешь его сию же минуту…
– Что?! – негодующе взорвалась Мелисса, забыв о своем желании сказать ему, что он – единственный любовник, который был ей нужен.
Доминик был сейчас так хорош с темными, аккуратно причесанными волосами, вьющимися надо лбом, в прекрасно скроенном темно-голубом жакете, обтягивающем его широкие плечи, в черных бриджах, облегающих стройные, мускулистые бедра. Черты его лица были благородны, глаза улыбались, и все вместе могло свести молодую женщину с ума! «К несчастью, – горько подумала Мелисса, – под красивым обликом скрыто черное сердце».
– Ты высокомерен и отвратителен! Я не хочу больше тебя видеть! И ты еще смеешь во всем обвинять меня! – заявила она.
Густые темные брови Доминика взметнулись:
– Ты пришла ночью в мой гостиничный номер и отнюдь не отвергала моих домогательств… Но, кажется, твои желания переменились после свадьбы.
Мелисса не могла объяснить мужу свое появление в гостинице в тот фатальный вечер. Она лучше умрет, чем расскажет ему!
– Я вижу, мы все равно ни о чем не договоримся. Перед тем, как мы расстанемся, я хочу, чтобы ты знал: я не намерена сидеть и кротко наблюдать за твоими «шалостями»! С тех пор как ты ясно дал понять, что чувствуешь себя свободным, у меня лишь одно желание: иметь такую же свободу!
Доминик задумчиво окинул ее взглядом, пытаясь понять, что из того, что она сказала, – правда, а что – бравада. Действительно ли она хочет завести любовника? Или все это просто защитная маска?
Его голос был ровным и бесстрастным:
– Похоже, что ты много думала об этом. Есть ли у твоего кандидата в любовники имя?
Его спокойный тон окончательно вывел Мелиссу из себя, и прежде чем она сообразила, что делает, выпалила:
– Да! Джулиус Латимер!
