Текст книги "Любовь к мятежнику"
Автор книги: Ширл Хенке
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 26 страниц)
Глава девятая
– Ты выглядишь довольным собой, Эндрю. Что ты делал? – Серена Фаллоуфилд сидела в элегантной передней гостиной городского дома Эндрю, томно отхлебывая чай и наблюдая за своим кузеном прищуренными глазами.
Он снял сюртук и бросил его слуге, который подал ему бокал рома и торопливо покинул комнату.
– Дорогая моя, я только что был с визитом у кузины Мадлен. Бедное дитя. Квинтин такой грубиян, – сказал он наигранно. – Если он не участвует в лошадиных скачках, то пропадает в саваннском порту. А когда возвращается домой, то ужасно ревнует свою покинутую жену. – Он посмотрел на Серену оценивающим взглядом. – Возможно, это к лучшему, что тебе не удалось женить его на себе. Если он не доверяет такому невинному созданию, как Мадлен, представь, как бы он реагировал на твои выходки.
Серена со звоном поставила изящную стаффордширскую чашку и блюдце на чайный стол.
– Я завлекала Квинтина, чтобы спасти состояние нашей семьи, или ты забыл, в какое бедственное положение вовлек нас старик Аластер?
– Ты завлекла Квинтина именно туда, куда хотела завлечь, – в постель. Дав ему попробовать твоих порочных прелестей, ты обрекла всю затею на провал. Он бы никогда не женился на тебе. Тактический просчет, моя дорогая. Боюсь, его требования к жене неестественно высоки. – Эндрю сделал глоток рома и лениво растянулся на софе, обтянутой темно-бордовой парчой.
Серена встала, расправив корсаж своего голубого шелкового платья с глубоким декольте, и повернулась перед круглым зеркалом, висящим на стене.
– Просчет был не мой, а твой – в недооценке своего дяди Роберт скорее бы отдал меня на растерзание дикарям, чем позволил выйти замуж за его сына. Он устроил брак с этой жалкой малышкой-гугеноткой.
– И Квинтин согласился на него, хотя, похоже, раскаивается в этом последние несколько недель. – Он повелительно махнул стаканом, когда она попыталась продолжить спор. – Нам не удалось соединить нашу сторону семьи, находящуюся в плачевном финансовом состоянии, со стороной Квинтина, где сосредоточено все богатство.
– Если бы твой отец не женился на этой… этой индианке, – она выдавила это слово с ненавистью, – ничего бы этого не случилось. Он ушел с ней и жил среди них, пока не подхватил лихорадку и не умер, вместо того, чтобы вести дела здесь, в Саванне.
– Мой отец дурак, что женился на Чарити. Черт возьми, неужели ты думаешь, я не проклинаю его память за то, что он подкинул мне братца-полукровку? Те деньги, которые Аластер Блэкхорн не отдал этим чертовым индейцам, он проиграл. Этот дом, не говоря уже о плантации, давно заложен.
– Он заложил еще и плантацию своей сестры. Боже, как будто выйти замуж за Генри Фаллоуфилда было недостаточным наказанием, чтобы вдобавок еще и обнаружить, что от его наследства не осталось и следа уже через год после свадьбы!
– По крайней мере, у него достало такта умереть вскорости после этого, – сказал Эндрю. Его светло-карие глаза были сейчас снисходительно-насмешливыми. – Садись же, Серена. Выпей. Это успокоит твои нервы намного лучше, чем чай.
– Генри, может быть, и умер, чтобы соответствовать нашим планам, но я почему-то не думаю, что Квинтин настолько беззаботен или настолько глуп. И теперь, когда он женился на этой деревенщине, он очень скоро обеспечит себя наследником, попомни мое слово. Наследником всего богатства Роберта. Что тогда станет с нами, Эндрю? – Она продолжала мерить шагами комнату.
– Если бы что-нибудь случилось с Квинтином прежде, чем он обрюхатит свою маленькую гугенотку, я остался бы единственным наследником Роберта. Серена фыркнула.
– Квинтин слишком умен, чтобы попасться в твои западни, Эндрю. Он пережил осаду, несмотря на все твои попытки застрелить его с наших укреплений. Без французов и мятежников, штурмующих город, как ты планируешь устроить еще один несчастный случай? Или ты собираешься сам убить его?
Он ненадолго задумался, и взгляд его стал тяжелым.
– Он может быть моим братом, ты же знаешь. Если сплетни, которые ходят об Аластере и Анне правда… Но, с другой стороны, кто знает? – Он пожал плечами. – Нет, я не буду столь неосторожен, чтобы просто застрелить его. У меня есть идея получше. Мадлен одинока, изолирована на этой огромной плантации, где ее единственная компания – желчный старик и ревнивый молодой муж. Я, в некотором роде, э… обрабатываю ее.
Серена рассмеялась тем своим звонким смехом, который практиковала с самого раннего детства.
– Ты уведешь женщину у Квинтина Блэкхорна? Не смеши меня.
Его покрытое оспинами лицо побагровело. Он встал, и от его прежнего вялого спокойствия не осталось и следа.
– Не советую тебе оскорблять меня, Серена, – прошептал он, с силой сжав своей большой рукой тонкие косточки ее запястья. – В настоящее время ты живешь за счет моего милосердия. Будь добра хотя бы делать вид, что я тебе немного нравлюсь. Как бы там ни было, мне совсем не обязательно уложить девчонку в постель, мне надо лишь заставить бедного ревнивца Квинтина думать, что я сделал это. Тогда не будет никаких внуков для старика Роберта – только я!
Июль 1780 года
Недалеко от побережья Южной Джорджии
Леди Барбара Карузерс ощущала каждую волну шторма, который захлестывал корабль, швыряя ее измученное, все в синяках тело по маленькой, тесной каюте до тех пор, пока она не ухватилась за стойку кровати и не прильнула к ней со всей силой и отчаянием.
– Боже, как я ненавижу тебя, мама! Ты послала меня на смерть в эту проклятую глушь. Сначала умерла бедняжка Кати, оставив меня на милость этой шайки бандитов, а теперь еще этот ужасный шторм!
Вплоть до прошлой недели путешествие проходило вполне сносно, с единственным развлечением – смотреть на бесконечную гладь зелено-голубого океана. Но неожиданно ее служанка и компаньонка схватила лихорадку и через несколько дней умерла, равно как и половина команды, включая капитана. Первый помощник капитана, который принял на себя командование кораблем, чаще был пьян, чем трезв, и не прочь навязать свои нежелательные ухаживания одинокой, беззащитной даме.
Внезапно корабль получил мощный удар в бок, и из-под палубы послышался сильный треск и грохот.
– Пусть я утону, но только не в этой душной каюте. Барбара оторвалась от подпорки и попыталась добраться до двери каюты. К тому времени как она, цепляясь руками за поручни лестницы, выбралась на палубу, корабль накренился под острым углом. Две мачты были поломаны, а их жалкие остовы вызывающе устремлены в низкое серо-стальное небо. Несколько моряков лежали с переломанными костями, истекая кровью, запутавшись в веревках и снастях, в то время как другие кричали и изрыгали проклятия, пытаясь спустить пару жалких шлюпок на пенящиеся волны.
– Леди Барбара, идемте со мной, – крикнул один тощий моряк, пытаясь пробраться к ней. – Мы подготовили лодку.
Он взял ее за руку, чтобы помочь, но в этот момент судно сильно накренилось и начало погружаться в воду. Палуба опрокинулась, и Барбару оторвало от него. Она покатилась к краю палубы, где штормом уже снесло поручни, отчаянно пытаясь ухватиться за их обломки, но от них ничего не осталось, кроме щепок. Корабль еще больше накренился, и Барбару смыло в черную пенящуюся воду. Она даже не успела закричать.
Дождь хлестал, затемняя горизонт. Властные волны, казалось, тянули ее вниз, затем снова выбрасывали на поверхность. Барбара подскакивала на волнах, захлебывающаяся и задыхающаяся, отдавшись во власть капризного течения. Внезапно небо на мгновение прояснилось, а ее подбросило очередной волной. Милосердный боже, повсюду вокруг нее была земля – пустынная и болотистая, но тем не менее земля!
Девушка снова погрузилась в черноту океана, словно судьба лишь хотела помучить ее, посулив спасение, прежде чем окончательно сомкнуть над ней волны этой страшной могилы. Но Барбара снова вынырнула на поверхность, подпрыгивая теперь на чуть более спокойных водах канала. Похоже, она оказалась между двумя низкими островами, расположенными рядом с берегом.
Барбара крепко держалась за свои пышные юбки, которые, теперь она знала это точно, могли спасти ей жизнь. В нижнюю юбку был вставлен пробковый каркас для придания пышности платью. Пробка плавала, в отличие от Барбары Карузерс, которую никогда не обучали такому неподобающему леди спорту, как плавание.
Течение стало медленным, шторм постепенно стихал. Ее несло прямо к земле. Наконец, стуча зубами, истерзанная и измученная, она почувствовала под ногами песчаное дно. Тонкая полоска бледно-желтого света начала пробиваться сквозь пелену серых туч. Барбаре показалось, что впереди мелькнула какая-то фигура, но она не была уверена. В глазах у нее потемнело, она опустилась на колени на отмели и повалилась лицом в песок. Все вокруг стало черным, она провалилась в пустоту.
Барбара очнулась от шума прибоя, ревущего на расстоянии, и сквозь него прорезался голос мужчины. Он держал ее, пытаясь влить какую-то противную жидкость между ее посиневших губ. Она закашлялась и открыла глаза, изумленно заморгав при виде бронзового лица, обрамленного золотыми волосами. Он был так прекрасен, что Барбара испугалась, что, возможно, она умерла и по ошибке унесена каким-то древнескандинавским богом в Валгаллу. Она глядела на него с беспокойством, ибо его внешность была странной, несмотря на поразительную красоту.
Мужчина был одет в зеленый сюртук с красным воротником и манжетами и замшевые бриджи. Необычно выглядящие башмаки на его ногах были сделаны из мягкой кожи. Угрожающего вида нож висел на одном бедре, а пистолет на другом. Голова его была непокрыта, а волосы связаны сзади простой полоской кожи. О боже, неужели это один из тех ужасных мятежников?
Он улыбнулся, и от уголков его пляшущих карих глаз разбежались лучики морщинок.
– Я боялся, что вы никогда не придете в себя. Вот, выпейте. Это немного восстановит ваши силы.
Она потянула носом горький аромат бледно-золотистой жидкости и сделала маленький глоток, затем поморщилась.
– Кто вы?
– Капитан Девон Блэкхорн, королевский рейнджер, к вашим услугам, – ответил он, потом, нахмурившись, пробормотал: – Хотя время для этих услуг могло бы быть выбрано и получше.
Барбара облегченно вздохнула. Этот грубый колонист был по крайней мере один из офицеров его высочества! Затем она почувствовала на себе его взгляд. Кожу ее щипало от соленой воды, а платье Барбары, вернее, то, что осталось от когда-то чудесного каламянкового платья, a la Francaise, теперь представляло собой бесформенную массу мокрого грязного тряпья, разорванного до неузнаваемости. Тонкие обручи ее «куриного гнезда» поломались и острыми углами торчали из-под искромсанных остатков ее нижних юбок. Барбара поднесла руку к волосам, из которых вылетели шпильки, и они рассыпались по плечам мокрыми, спутанными локонами.
Девон наблюдал, как спасшаяся женщина осматривает свое стройное тело. Хотя она была грязной и оборванной, он уже заметил достаточно – тонкие лодыжки, красивую грудь и длинные, стройные ноги, – чтобы понять, что она была истинной красавицей. И, судя по ее когда-то роскошной одежде, возможно, из благородной семьи.
– Могу я полюбопытствовать, кто вы, и как оказались здесь, на пустынном берегу Джорджии?
Неожиданно Барбара осознала, что он разглядывает ее с веселой улыбкой, приподнявшей уголки его губ. Она попыталась встать, и он помог ей.
– Я леди Барбара Карузерс, направляюсь в Саванну, где мой брат, лорд Монтгомери Карузерс, ожидает меня. Он майор под командованием генерала Превоста. Как далеко находится это ужасное место от Саванны?
– День хорошей езды.
– Прекрасно. Значит, мы доберемся до Саванны еще до наступления темноты. – Она взглянула мимо него на двух лошадей на удивление прекрасной породы и двинулась к ним.
– Боюсь, что я не смогу сейчас сопровождать вас до Саванны.
Барбара повернулась и изумленно взглянула на него:
– Но не хотите же вы сказать, что оставите маня одну в этой дикой глуши?
Девон нахмурился, затем пожал плечами и беспомощно улыбнулся:
– Нет, полагаю, что дело обстоит не совсем так. Видите ли, ваша светлость, вокруг нас повсюду идет война, а я выполняю задание. Я не могу потерять два дня, которые мне потребуются, чтобы отвезти вас в город. Мне просто придется взять вас с собой, пока я не найду кого-нибудь надежного, кто благополучно доставит вас к месту назначения.
Глаза Барбары сузились, когда она уничтожающим взглядом изучала этого высокомерного болвана, по поводу чьей надежности у нее начали возникать сильные сомнения. Она бы стукнула его носком своей туфельки, если бы не потеряла свою обувь в океане.
– По-моему, вы не понимаете: мой брат – седьмой барон Рушкрофт. Генерал Превост будет очень недоволен вами, если вы не исполните мое требование немедленно.
Начав говорить сдержанно-терпеливым голосом, она закончила властным тоном, не допускающим возражений. А он просто стоял со скрещенными на груди руками и самодовольно ухмылялся.
– Это будет не впервые, когда я вызову недовольство старика Превоста, но, к счастью, я ему не подчиняюсь. Я отвечаю перед полковником Брауном и губернатором Тонином во Флориде, а они послали меня поймать вора. Теперь, если вы в состоянии сесть на лошадь, предлагаю отправиться в путь.
Барбара топнула босой ногой и была вознаграждена теплым хлюпаньем грязи между пальцев.
– Неотесанный болван, – прошипела она, затем крикнула в его удаляющуюся спину: – Я не сдвинусь и на дюйм, пока ты не согласишься доставить меня в Саванну.
– Должно быть, это слово непривычно для вашего слуха – нет. – Он даже не потрудился обернуться, а просто начал отвязывать седельную сумку на своем гнедом жеребце. Он бросил ей маленький мешочек, который ей пришлось поймать, иначе бы тот шлепнул ее прямо по лицу.
– Слушай, ты…
– Нет, это вы послушайте, ваша светлость. Вы теперь далеко от высшего общества. Вы сами решили приехать сюда, где повсюду идет война, и теперь расплачиваетесь за последствия. В мешке бисквиты и вяленое мясо Можете поесть по дороге Я и так уже потерял много времени.
Она швырнула мешок ему в голову, но промахнулась. Мешок перелетел через лошадь и шлепнулся в грязь.
– Я с удовольствием посмотрю, как тебя отдадут под трибунал и расстреляют за это, ты…
– Не голодны? Жаль, потому что следующий раз мы остановимся поесть только поздно вечером. – Он без усилий вскочил в седло и направил жеребца в ее сторону.
Барбара упрямо стояла со сжатыми от ярости кулаками.
– У тебя даже не хватило вежливости помочь леди сесть на лошадь, – прошипела она.
Неожиданно он наклонился и, подняв ее, брыкающуюся и визжащую, усадил перед собой.
– Удовлетворены? Я помог вам сесть на лошадь.
– Я имела в виду пегую кобылу, ты, болван, – сказала она сквозь сжатые зубы.
– Вы не поедете на пегой. Это лошадь моего товарища.
В этот момент, словно его позвали, высокий, меднокожий дикарь со свисающими с пояса локонами скальпа, увешанный множеством ярких украшений в виде бус, которые были единственной его одеждой до пояса, бесшумно появился из высокой болотной травы Его обнаженная грудь так же, как и щеки, была покрыта синей татуировкой. На нем был целый арсенал оружия, замшевые штаны и такие же странные кожаные башмаки.
– Кто это? – Она с трудом сдержалась, чтобы не завизжать при виде ужасного типа, который вскочил на лошадь и взглянул на Девона в ожидании распоряжений.
– Если я скажу вам его мускогское имя, вы не сможете произнести его Переводится как Кабаний Клык Он знаменит тем, что убивает диких кабанов копьем. О, он также мой кузен, – весело добавил Девон, пуская гнедого рысью.
Июль 1780 года
Блэкхорн-Хилл
– А я говорю тебе, тетя Агнес, она строит ему глазки, – раздраженно сказала Фоби Баршан.
Хорошенькая доярка капризно надула свои пухлые алые губки, бросая по сторонам настороженные взгляды, чтобы убедиться, что никто не слышит, что она„говорит о своей госпоже.
Госпожа Ошлви лишь кивнула, продолжая что-то записывать в гроссбух. У дочки ее распутной сестры Табаты были грубая речь и ужасные манеры, как у ее матери. И зачем только она предложила мастеру Роберту выкупить бумаги этой никудышной девчонки.
– Я согласна, что кузен молодого хозяина Эндрю проводит слишком много времени, навещая его жену. Ты видела что-нибудь еще?
– Ничего конкретного.
Госпожа Ошлви негодующе фыркнула.
– Я так и думала.
– Тебе она нравится не больше, чем мне.
– Возможно, но пока ты не предъявишь мне других доказательств, кроме того, что мастер Эндрю ухаживает за ней, нет смысла в твоей мелочной зависти. О, только не надо так на меня смотреть. Мне хорошо известно о твоей дешевой связи с молодым хозяином – твоей и половины глупых девиц, работающих в имении Если ты явишься ко мне с раздутым брюхом, я немедленно попрошу мистера Роберта продать твои бумаги!
– Можешь быть спокойна насчет этого, – сказала Фоби, надувшись. – С тех пор как он женился на ней, он даже не прикасался ко мне, как и ко всем остальным.
– Похвальная сдержанность с его стороны, но не с твоей, – строго ответила главная экономка – Но я бы хотела поставить под сомнение добродетель его жены, а не хозяина. Если у тебя больше ничего нет, кроме этих глупостей, ступай, возвращайся в коровник. У меня много работы со счетами.
– Хочешь не обидеть свой карман? – лукаво выпалила Фоби.
Одного взгляда холодных черных глаз тетки было достаточно, чтобы заставить ее выскочить из комнаты.
Когда Фоби ушла, Агнес Ошлви задумалась о свалившейся на ее голову проблеме с Мадлен Дево. Своевольная и высокообразованная девчонка может доставить ей неприятности. Старый Роберт и молодой Квинтин, хотя и с тщательной осторожностью вели свои дела, никогда не вмешивались в то, как она управляет домом, поскольку еда подавалась вовремя, слуги были послушны, а дом содержался в чистоте и порядке. Но с тех пор как Квинтин привел жену, которой ужасно хотелось чем-нибудь занять свое время, экономка была в постоянном страхе, что ее приходно-расходные книги однажды попадут под тщательную проверку Мадлен.
Она должна найти способ дискредитировать жену, а не мужа. Все, чем была озабочена эта дурочка Фоби, это отсутствие Квинтина в ее постели. Она поразмышляла над этим и решила, что это может оказаться хорошим знаком. Если хозяин даст своей жене ребенка, она, возможно, удовлетворится и оставит в покое управление домашним хозяйством.
– И все же, если подглядывания Фоби могут мне что-то дать, то стоит поощрять ее в этом, – размышляла она вслух.
Мало кто из слуг не привязался к Мадлен. Теми, кто не мог ее терпеть, были лишь заброшенные любовницы Квинтина. Тогда как все, кто работал в Блэкхорн-Хилле, ненавидели властную и высокомерную главную экономку.
Предмет мрачных размышлений госпожи Ошлви бродил по английскому парку рядом с домом, время от времени опускаясь на колени, чтобы подрезать розовый куст или выдернуть один из немногочисленных сорняков, дерзнувших вырасти на любовно ухоженной земле. Для этого существовал целый легион слуг. Фактически для любой работы на плантации их было предостаточно.
Мадлен печально улыбнулась. «Живя под крышей тети Клод, я жаловалась на то, что приходилось выполнять домашнюю работу. Теперь же я изнываю от безделья. Клянусь, я бы даже выбивала ковры, если бы госпожа Ошлви позволила мне».
Она засмеялась, представив себя в грязных лохмотьях, выбивающую роскошный турецкий ковер, в то время как Квинтин и экономка смотрят на нее ошеломленные. Ее задумчивость была прервана громким лаем Гулливера и какими-то странными мычащими звуками.
Поднявшись, она отряхнула юбки и пошла из парка по направлению к дороге, откуда доносился этот шум. Хорошенькая молодая женщина с длинными черными волосами била палкой одну из коров превосходной джерсейской породы.
– Ну, ты, чертов мешок с костями! Проклятая. Пошла! Я опоздаю на дойку, и все из-за тебя. – Фоби с силой ткнула корову в ребра, продолжая осыпать бедную скотину проклятиями. Затем она переключила внимание на собаку. Гулливер прыгал на нее и громко лаял. Она замахнулась на него своим оружием, но пес быстро отскочил – Пошел вон, ты, вонючее чудовище! Это не твое дело. – Она погрозила огромному псу, который не двигался с места, расставив лапы, ощетинившись и глухо рыча.
Мадлен при виде этой сцены крикнула:
– Гулливер, ко мне! А ты, девушка, прекрати мучить эту несчастную корову. – Она подобрала юбки и поспешила вниз по дороге к воротам загона.
Фоби обернулась и наблюдала, как жена Квинтина, одетая в запыленное коричневое платье из грубого миткаля, решительно шагала в ее сторону. Она еще крепче сжала в руке палку и стояла с вызывающим видом, свирепо глядя на собаку, которая перестала лаять и послушно трусила к Мадлен.
– Что все это значит, Фоби, кажется, так тебя зовут?
– Я Фоби Баршан, племянница госпожи Ошлви, – ответила она, намеренно не сделав реверанса.
– Зачем ты бьешь это животное? – Мадлен шагнула к служанке, ненавидя себя за свой маленький рост, который вынуждал ее смотреть на Фоби снизу вверх.
– Упрямая скотина не двигается с места, а время доить.
– Если ты будешь запугивать и избивать ее, то ничего этим не добьешься – Мадлен повернулась к корове, которая теперь стояла молча, опустив голову, но не делая попытки пощипать траву, растущую на обочине. Мадлен ласково похлопала ее, затем поглядела на ее ноги. Правая задняя нога попала во что-то, и корова махая хвостом, безуспешно пыталась выдернуть ее.
– Она застряла, возможно это нора какого-нибудь зверька. Давай, помоги мне освободить ее.
– Может, это змеиная нора. Я не подойду к ней, – упрямо сказала Фоби.
Мадлен встала на колени и попыталась вытащить ногу животного, которая накрепко застряла. После нескольких минут безрезультатной борьбы она взглянула на здоровую девицу и сердито сказала:
– Сейчас же помоги мне, или я поколочу тебя этой палкой!
– Вы не посмеете. Моя тетя пойдет к хозяину, и он заставит вас заниматься своим вышиванием и не лезть не в свое дело.
Правда о беспомощности ее положения и отказе Квинтина предоставить ей некоторые полномочия над слугами задела ее за живое. Мадлен поднялась и стала надвигаться на более крупную женщину с гневным огнем, пылающим в золотистых глазах. Она вырвала палку из рук Фоби и отшвырнула ее в высокую траву, затем схватила служанку за плечо, намереваясь силой заставить выполнять приказ.
Фоби отбросила руку Мадлен с грубым проклятием и вызывающе уперлась кулаками в бедра, подстрекая маленькую госпожу попробовать тронуть ее еще раз.
Все напряжение и унижение последних недель хлынуло из Мадлен, как через прорвавшуюся плотину. Она схватила Фоби за волосы, торчащие из-под чепца, и резко дернула, отчего та потеряла равновесие и подалась вперед.
– Я хозяйка Блэкхорн-Хилла, а ты всего лишь служанка. Ты будешь подчиняться мне!
– Черта с два! – Фоби ухватилась за вырез платья Мадлен и рванула его с плеча, затем попыталась лягнуть ее своим грубым башмаком, но пышные юбки несколько защищали Мадлен. Она сжала пальцы в кулак и ударила нахалку в живот. С развевающимися черными и красными волосами, брыкающиеся, колотящие друг друга кулаками, они упали на пыльную дорогу, катаясь в попытке подмять под себя другую. Гулливер прыгал вокруг, яростно лая, а виновница происшествия тихо стояла на обочине дороги, глядя на них круглыми, карими глазами.
– Что, черт возьми, тут происходит? – пробормотал Квинтин Домино, поднимаясь вверх по дороге. Он провел отвратительный день в торговом складе, руководя погрузкой товаров для мускогов, был вспотевшим, усталым и злым.
Сцена, представшая перед его глазами, поразила его: две визжащие женщины, лающая собака и неподвижная корова, которая издала тревожное мычание, когда борющиеся подкатились ей под ноги На шум скоро сбежится вся плантация. Поскольку одной из дерущихся была его жена, Квинтин должен был положить конец этому безобразию, пока этого не случилось. Мадлен и так причинила ему уже немало беспокойства. Он спешился и гневно зашагал к ним. Подойдя, наклонился и оттащил свою задыхающуюся, растрепанную Мадлен от распутной племянницы экономки.
– Вы хотите, чтобы все от Блэкхорн-Хилла до Саванны стали свидетелями вашего позора, мадам? – прошипел он брыкающейся в его руках супруге.
Услышав этот холодный, резкий голос, Мадлен застыла в ужасе, и вся ярость внезапно отхлынула от нее. Еще раз она и Фоби подтвердили убеждение Квинтина в том, что все женщины одинаковы по своей природе – будь то благородные дамы или дешевые проститутки.
– Я пыталась спасти животное от побоев. Она безжалостно била несчастное создание палкой.
– Я не вижу никакой палки, – сказал он, нахмурившись, переводя взгляд с коровы на Фоби. Хныканье служанки перешло в самодовольную ухмылку.
– Она набросилась на меня, мистер Квинтин, за то, что я всего лишь выполняла свою работу.
– Это ложь! Я выбросила палку в траву и приказала помочь мне освободить ногу коровы. Она отказалась.
Мадлен вырвалась из его рук и опустилась на колени перед коровой.
– Вот, смотри, она застряла.
Квинтин выругался и поднял Мадлен с колен. Он наклонился и обеими руками осторожно ощупал ногу коровы.
– Погладь ее и успокой, пока я освобожу ей ногу. Мадлен делала так, как он сказал, все это время не отрывая взгляда от его рук, этих смуглых, сильных рук, которые так умело ласкали ее, а теперь с такой же уверенностью нежно касались ноги животного. Он ловко освободил копыто, проверив, не повреждено ли оно, затем поднялся, отряхивая руки.
– Она в порядке, просто попала в заячью нору. – Он легонько хлопнул корову по спине, и та послушно потрусила в сторону коровника. – А тебе следует лучше выполнять свои обязанности, Фоби, – сказал он, прогоняя девчонку прежде, чем та успела запротестовать. – От таких, как она, я не ожидал ничего, кроме грубой драки, но от своей жены этого не потерплю. Взгляни на себя, полуобнаженную, грязную, растрепанную.
Весь гнев Мадлен вернулся к ней, забурлив, словно океанские волны.
– Она избила это несчастное животное, отказалась подчиниться мне, а потом набросилась на меня! Что я должна была делать, дать ей меня задушить? Возможно, это бы вас устроило. Тогда вы бы избавились от жены, которую никогда не хотели!
Мадлен повернулась и побежала вверх по дороге. Слезы слепили ее, пока она не споткнулась и не упала. Гулливер подбежал к ней, стоящей на коленях в пыли, совершенно несчастной, и стал лизать ее лицо.
Квинт видел, как поднималась и опускалась ее грудь в том месте, где сорочка и лиф платья были разорваны. Ее спутанные волосы рассыпались по плечам. Ему хотелось подхватить ее на руки и унести в высокую, сладко пахнущую луговую траву, где бы он снял с нее оставшуюся одежду и остановил слезы и протесты поцелуем, лаская руками… Поборов власть, которую она имела над ним, Квинт взял поводья Домино и повел его к тому месту, где сидели она и собака.
Он наклонился и протянул руку.
– Ты не можешь войти в дом через переднюю дверь в таком виде, Мадлен. Идем, я отвезу тебя к заднему крыльцу, – сказал он.
Странная нотка нежности в его голосе пробилась сквозь ее страдание, как луч солнечного света после бури. Это было похоже на извинение, которого она никогда еще не слышала от этого отчужденного, высокомерного мужчины. Она подала ему руку, позволив помочь ей подняться. Затем он вскочил на жеребца и усадил ее в седло перед собой. Обняв ее, он медленно поехал через пастбище, направляясь к заднему двору большого дома на вершине холма.
Никто из них не видел, как Фоби обернулась и наблюдала, как они уезжают. Ее черные глаза были полны ненависти.
