Текст книги "Любовь к мятежнику"
Автор книги: Ширл Хенке
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц)
Глава пятая
Внизу Квинтин мерил шагами библиотеку, тоже не в силах уснуть. Выражение боли в этих больших золотистых глазах все еще преследовало его. Он выругался и налил себе полный бокал бренди. Она была прекрасна, черт ее побери! И обладала огромным чувством независимости и ревности. Когда она увидела его с Сереной, это расстроило ее. Почему? Девичья гордость? Собственнический инстинкт? Несмотря на неудачное начало знакомства и неудобство их путешествия из индейского лагеря в город, возможно, она влюбилась в него. Он перестал шагать и уставился в окно на маленький садик позади дома. «Не позволяй себе поверить в сказки».
В свои двадцать восемь лет Квинтин хорошо знал, что его внешность ослепляла женщин. Они липли к нему, как мухи на мед, и он с удовольствием пользовался благосклонностью шлюх в тавернах и благородных леди того же сорта. Но он всегда придерживался одного правила – никогда не спать с замужней женщиной. Хотя за эти годы многие из них делали ему авансы, он всегда решительно отвергал их. Какие вероломные существа эти женщины. Если бы только мужчина не нуждался в их нежной, мягкой плоти, если бы он мог только наслаждаться ею и не беспокоиться о том, чтобы иметь законного наследника…
Он немного завидовал Девону, который ничего не унаследует и может наслаждаться страстными девушками мускогов и никогда не заботиться о законном наследнике огромного имения.
– Но я должен выполнить свой долг… с ней, своенравной, прекрасной маленькой мегерой. Проклятье, почему она заставляет его чувствовать себя виноватым? Ведь это ее он застал кокетничающей с услужливыми молодыми офицерами, смеющимися над тем, как ее собака схватила лейтенанта за задницу. И она даже не покраснела, когда они подшучивали над ним! На ком он женится?
Когда он впервые встретил ее в Южной Каролине, Мадлен Дево показалась ему именно тем, что он хотел. Он планировал выполнить свой долг, спать с ней до тех пор, пока она не родит ему сына, даже если это не будет доставлять ему удовольствие. Но как произошло это перевоплощение? У него это было подобно удару ниже пояса. Во время поездки в Саванну, когда он помогал ей сесть на лошадь или спешиться, легкая дрожь пробегала по его рукам.
Он отпил глоток бренди и решил, что единственный способ уснуть – это напиться до беспамятства. Конечно, утром, когда они поедут в Блэкхорн-Хилл, у него будет раскалываться голова.
– Или бренди, или Мадлен Дево. – Пробормотав проклятье, он еще раз наполнил стакан и устроился в большом кожаном кресле перед окном.
Мадлен сжимала ярды и ярды тончайшего белого муслина, развевающегося вокруг нее, когда бесшумно спускалась в библиотеку Роберта. Вчера она видела там. «Фэнни-Хилл или Воспоминания Женщины Желания», на полке справа от стихов Драйдена. Друзья тети Изольды шептались и хихикали об этой скандальной книге. В эту душную, бессонную ночь она решила, что пришло время пополнить по крайней мере одну часть ее образования. Быть может, приключения знаменитой куртизанки прольют некоторый свет на то, чего мужчина ожидает от женщины и что именно происходит на брачном ложе ночью.
Она услышала, как стенные часы внизу пробили два, и была уверена, что к этому времени весь дом уснул, иначе она бы ни за что не осмелилась выйти из своей комнаты одетой в ночную сорочку и тонкий пеньюар. «Я только возьму книгу и быстро вернусь наверх».
Мадлен открыла дверь и проскользнула в темную комнату. Полная луна разливала желтый свет по ковру. Бесшумно она подошла к книжным полкам и подняла свечу так, чтобы прочитать названия. Вот она, между Драйденом и Монтескье. Легкая улыбка тронула ее губы, когда она подумала о неуместности скандальной книги мистера Клиленда между такими солидными и уважаемыми трудами. Роберту Блэкхорну явно нужен был кто-то, кто бы привел в порядок его библиотеку.
Когда она стала вытаскивать книгу, несколько больших, тяжелых томов были потревожены и с резким звуком шлепнулись на бок. Квинтин проснулся и выпрямился в кресле, почувствовав, что в комнате кто-то есть. Он встряхнул головой, чтобы прояснить ее и сообразить, где он находится. Затем он заметил мигающий огонек свечи в дальнем углу. Какое-то призрачное видение в белом двигалось вдоль книжных полок, направляясь к двери.
Он молча поднялся и прошел по ковру, настигая ускользающее привидение. Свет свечи озарил лицо.
– Мадлен!
Она резко повернулась, и свеча погасла. Подсвечник выпал из нервных пальцев и ударился о дубовый пол. Прижимая книгу к груди, она стояла, пойманная в ловушку Квинтином, который оказался между нею и выходом. Его лицо было жестким в лунном свете, словно черно-белый набросок. Он выглядел взбешенным.
– Что, черт возьми, ты делаешь здесь в ночном одеянии? – Его резкий голос рассек тишину и эхом отозвался в вышине потолка.
– Я… я не могла уснуть. Жара… Я вспомнила о книгах вашего отца и подумала, что могу взять одну почитать. – Она дерзко вздернула подбородок, когда он надвигался на нее. – Вы ведь не станете возражать. Вы хотели убедиться, что я образованная, прежде чем одобрить меня!
Он остановился в двух шагах перед ней и скрестил руки на своей широкой груди. Даже в тусклом свете она видела циничную улыбку, вспыхнувшую на его лице.
– Именно так. Дай мне посмотреть, что ты посчитала подходящим чтивом, которое помогло бы тебе уснуть в эту душную летнюю ночь. – Он протянул руку за книгой. Она отступила назад.
Пары бренди брали верх, когда он угрожающе надвигался на нее.
– Вы пили, сэр. Слишком много, я боюсь.
– Это мой бренди. Я могу себе позволить, если захочу. И эта книга тоже моя. Дай мне взглянуть на нее.
Она крепче прижала ее к себе. Силы небесные, что он подумает, когда увидит эту скандальную книгу?! Он не запугает ее своим свирепым видом.
– Она вас совсем не заинтересует. Это просто… руководство по ведению домашнего хозяйства.
Ноздри Квинтина были наполнены ее тонким ароматом. Она пахла жимолостью, стоя в окутывающем ее лунном свете, с этими блестящими волосами красного дерева, рассыпавшимися по плечам и ниспадающими на грудь. Он вновь тряхнул головой, чтобы прояснить затуманенное бренди сознание, и чуть не потерял равновесие, но удержался, схватив ее руками за плечи.
Мадлен запаниковала. Он был таким большим, таким грозным, сердясь на нее, прикасаясь к ней. Его длинные, тонкие пальцы вонзились в ее руки сквозь белый батист, обжигая ее. Его теплое дыхание окутывало ее. От него пахло бренди и еще чем-то неясным, мужским и неотразимым. Она толкнула его книгой, напрасно пытаясь увеличить расстояние между ними. Он выхватил том у нее из рук, затем поймал ее тонкое запястье. Она потеряла равновесие и упала на него, а ее длинные волосы и широкая одежда окутали их обоих.
Квинтин уронил книгу и прижал ее к себе. Его дыхание участилось, а все тело затвердело от желания. Он чувствовал, как она бьется в его руках и тихие протесты слетают с ее губ.
– Проклятье, на тебе что, ничего нет, кроме этой прозрачной материи? Это же тоньше, чем москитная сетка!
– Пустите меня. Вы пьяны! Я закричу и подниму на ноги весь дом, – выдохнула она.
Его объятие было таким крепким, что ей нечем было дышать.
– Ну, давай, кричи, чтобы прибежал мой отец и все слуги и увидели, как ты, полуголая, бродишь ночью по дому.
– Вы сошли с ума! Вначале вы оскорбляете меня и ясно даете понять, что не хотите жениться на мне, потом вы набрасываетесь на меня. Вы не джентльмен, сэр!
– А ты… кто ты, Мадлен?
Он изучал ее маленькое, прелестное лицо. Широко посаженные глаза сверкали, словно янтарь, а ее волосы, боже, ее волосы изумительно блестели в тусклом свете. Квинтин погрузил в них одну руку и притянул ее нежный, полуоткрытый рот ближе к своему. Когда Мадлен попыталась отвернуться, он сильнее потянул за волосы, делая ее голову неподвижной до тех пор, пока она совсем не затихла, глядя на него, словно кролик, пойманный в силки.
Мадлен смотрела, как эти скульптурные, прекрасные губы опускаются все ниже и ниже. «Он собирается поцеловать меня». Она попыталась расслабиться, но неожиданно страх сменился другим, еще более тревожащим чувством. Она осознала, что его рубашка была расстегнута, и ее пальцы погрузились в завитки черных волос на его груди. Каждый дюйм его великолепно сложенного тела был смуглым и твердым. «Боже, помоги мне, я хочу, чтобы он…»
Квинтин поцеловал ее, вначале медленно, пробуя на вкус сладостный Жар ее рта, ощущая его податливость, когда он захватывал его своими губами, двигаясь ртом сначала в одну сторону, затем в другую до тех пор, пока не почувствовал, что она отвечает на его поцелуй. Его язык нежно касался ее сжатых губ, пока они не раскрылись для него; затем он скользнул внутрь. Он терял над собой контроль, ибо все сдерживающие рефлексы подавлялись вином. Поцелуй углубился, став более властным, более несдержанным.
Мадлен растаяла при первом же легком касании их губ, взволнованная тем, как твердо его рот управлял ее ртом, двигаясь и руководя ее ответной реакцией. Когда она раскрыла губы, и его язык вторгся внутрь, переплетаясь с ее языком, горячая волна первобытного наслаждения разлилась по всему ее телу. Ее пальцы непроизвольно сжались на твердых мускулах его груди, но постепенно поцелуй, казалось, стал выходить из-под контроля. Он прижал ее к себе, держа одной рукой за ягодицу, в то время как его ласки становились все настойчивее. Встревоженная Мадлен безрезультатно попыталась оттолкнуться от железной стены его груди. Квинтин тяжело дышал и вдруг начал дрожать, притягивая ее вниз на ковер.
Когда он опустился на колено, она сделала последний, отчаянный рывок и изогнулась в его объятиях. Потеряв равновесие, Квинтин ослабил хватку, и она отскочила от него, тихо вскрикнув от боли, когда его пальцы вырвали прядь волос там, где запутались в них.
– Ты ублюдок!
Она в ужасе отпрянула назад, но Квинтин так и остался стоять, застыв на одном колене, глядя на нее сверкающими глазами.
– Больше, чем ты думаешь, – прошептал он. Мадлен потерла висок, который жгла острая боль в том месте, где были вырваны волосы, затем подобрала складки своего пеньюара и, словно видение, ускользнула от мужчины, стоящего на коленях в залитой лунным светом комнате.
Утро было туманным и хмурым, когда она, изнемогая от духоты, сидела на отведенном ей месте в двуколке Роберта, излюбленном средстве передвижения по ухабистым дорогам Джорджии. Легкий экипаж был быстрым, но достаточно стойким, чтобы преодолевать грязь, выбоины и глубокие колеи сельских дорог.
Мадлен бросила осторожный взгляд на профиль Роберта, который держал поводья в своих сильных, загорелых руках. Она почти не находила сходства между отцом и сыном. Лицо Роберта было резким и грубым, а, черты Квинтина были красивыми и правильными. Должно быть, он походил на свою мать.
Не было сказано ни слова о давно покойной леди Анне, английской дворянке, вышедшей замуж за Роберта после того, как его семья разбогатела торговлей. Мадлен отчаянно хотела понять эту странную семью, но боялась спросить сурового и непредсказуемого Роберта о чем-то личном. И все же казалось неестественным, что о женщине такого знатного происхождения, какою ее отец описывал Анну Карузерс, не сохранилось никаких воспоминаний, ничего, даже ни одного портрета в огромном городском доме, изобилующем портретами всех Блэкхорнов.
Возможно, когда они прибудут в имение, она узнает больше о матери Квинтина. «Я действительно хочу узнать о нем больше», – призналась она себе. После его пугающего и необъяснимого поведения в библиотеке она провела остаток ночи в странных, волнующих эротических снах.
Одно лишь воспоминание о том, что он – нет, честно призналась она себе, – они чуть не совершили, наполнило ее чувством унижения. Но ведь скоро он будет иметь право на ее тело. Что произойдет тогда? Он был так зол на нее прошлой ночью, чуть ли не обвинил ее в своей несдержанности. «Но ты же отвечала на его поцелуй», – язвительно прошептал ей внутренний голос.
Поднявшись этим утром, она страшилась и в то же время ожидала конфликта с ним, желая посмотреть его реакцию на то, что произошло ночью. Извинится ли он? Или останется холодным и отчужденным? Мадлен тщательно подготовила примирительную речь, твердо вознамерившись положить конец пропасти, лежащей между ними, и понять демонов, которые, казалось, властвуют над душой Квинтина Блэкхорна. Но, черт бы его побрал, он не появился за завтраком.
Роберт информировал ее, что она последует с ним в Блэкхорн-Хилл. У Квинтина были какие-то дела в городе, и он приедет немного позднее. Она получила немного удовольствия, думая о головной боли, которая должна была мучить его после такого количества выпитого спиртного.
По пути на плантацию Роберт большей частью был угрюм и молчалив. Наконец, после нескольких неудачных попыток завязать беседу, она втянула его в обсуждение различных деловых предприятий.
Он был безмерно горд богатством, накопленным им благодаря покупке и продаже земли и выращиванию крупного рогатого и другого домашнего скота, особенно великолепных породистых лошадей. Блэкхорн-Хилл также давал значительный урожай риса и был поистине самообеспечивающимся королевством, во владениях которого выращивались все основные продукты.
– Это место принадлежит нашей семье с тех пор, как мой отец купил первые участки у мистера Одлетхорла еще в тридцать пятом. Конечно, первый дом был деревянным и намного меньше, чем кирпичный. Расположен на крутом берегу реки. Я могу видеть свои поля и стада прямо с переднего крыльца. – В голосе Роберта звучали нотки гордости.
– Насколько я поняла, семья Блэкхорнов является также посредником его величества в торговле с крикской Конфедерацией. – Она не осмелилась прямо спросить о Девоне, но очень хотела узнать все о нем и об Эндрю.
– Мы торгуем с полдюжиной крикских поселений. Оленьи шкуры обмениваются на оружие, железные инструменты, ткани, ром и тому подобное. Это очень прибыльное занятие, – сказал он сдержанным тоном, как если бы это мало его интересовало.
– Разумно ли продавать ром индейцам? Я видела его разрушительное влияние на низшие классы белых людей.
Роберт негодующе фыркнул.
– Это держит их в узде. Дикари хлещут ром еще сильнее, чем белые, но они пьют у себя, за пределами колоний. Только мятежники, которые бродят по их земле, подвергаются риску попасться в лапы пьяных индейцев. Поделом им.
– Да, полагаю, это правда. Конечно, Бешеный Индюк и его воины были очень добры ко мне. Они торговцы. Они тоже привозят свои шкуры в Блэкхорн-Хилл?
– Не совсем так. Те, которые привозят нам товары, ведут дела в торговом складе на реке. Чаще наши люди сами отвозят партии товаров в их поселки.
– В этом заключается работа Девона? Жить с индейцами и регулировать товарообмен?
Его лицо потемнело, и он остановил на ней взгляд серо-голубых глаз, таких холодных, что они напомнили ей такие же ледяные, но только зеленые глаза Квинтина.
– Настоятельно советую ни с кем не обсуждать Девона, Мадлен. Он метис и негодяй. Он сам и его поведение позорят семью.
– Мне показалось, что Квинтин дружен с ним, – рискнула вставить Мадлен.
Лицо Роберта было холодным и жестким, когда он ответил:
– Они одного возраста и росли вместе, когда мой брат Аластер был еще жив. Я уверен, что Квинтин подружился с Девоном только для того, чтобы бросить мне вызов.
– Напротив, я думаю, они на самом деле близкие друзья.
Роберт повернулся и посмотрел на нее своим самым устрашающим взглядом.
– Квинтин был прав, вы самоуверенная и дерзкая девчонка. Боюсь, Тео ввел меня в заблуждение насчет вашей якобы кроткой натуры.
Мадлен ощетинилась, но сдержала свой гнев.
– Это едва ли удивительно. Мой отец видел меня не больше, чем несколько дней в году с тех пор, как умерла моя мама, когда мне было пять лет.
Громкий крик прервал их спор. Один из слуг, скачущий впереди, поднял руку и помахал.
– Вон за тем поворотом откроется вид на Блэкхорн-Хилл, – сказал Роберт в качестве объяснения.
Мадлен с волнением смотрела вперед, когда коляска повернула, следуя по узкой, ухабистой дороге, и выехала на широкое открытое пространство вдоль берегов реки Саванны. Река здесь была медленной и извилистой. Как раз в этом месте, где она делала резкий поворот, огромный отвесный утес величественно возвышался над равниной, простирающейся вдоль ее берегов. Загоны с лошадьми, коровами и свиньями располагались у северного края. Большая сыродельня, птичник и дубильный сарай распространяли свои острые запахи. Громкий звон кузнечного молота по наковальне прорывался сквозь шумы скотного двора. Прямо на берегу реки стоял большой деревянный дом на сваях, предохраняющих его от затопления во время разлива реки в сезон дождей.
– Это торговый склад? – спросила Мадлен, очарованная видами, звуками и запахами оживленной плантации.
– Да. Во время паводка торговые лодки могут подплывать прямо к переднему крыльцу, чтобы загружать и разгружать товары.
Несколько огромных, плоскодонных лодок, нагруженных товарами, покачивались на воде рядом с пристанью. Когда Мадлен разглядывала лодки, солнце неожиданно пробилось сквозь серую пелену туч, ослепительно отражаясь в грязной воде Саванны. Она прикрыла глаза и отвернулась, обратив взгляд на утес. Роберт улыбнулся, когда она ахнула от изумления.
– Впечатляющий вид, да?
– Я никогда не видела ничего подобного.
Она была награждена самым искренним выражением удовольствия, которое ей приходилось видеть на обычно грубом, сердитом лице Роберта.
Когда коляска поднялась по извилистой дороге утеса, Блэкхорн-Хилл предстал перед изумленным взором Мадлен во всем своем великолепии. Делянки со всевозможными видами овощей были аккуратно разбиты между яблоневыми, абрикосовыми и грушевыми садами. Ниже, на болотистой речной долине, лежали сотни акров рисовых полей. В двух больших кухонных постройках суетились повара, готовящие обед для армии слуг и рабов, а также особые деликатесы для членов семьи. Импозантный каретный двор и длинная, надежно выстроенная конюшня располагались возле дороги, где она пересекала вершину холма. Английские парки с самшитовыми изгородями, нежными запахами и неяркими цветами придавали всей этой сцене вид законченного совершенства. Но все это являлось лишь фоном для большого дома, расположенного в центре, словно страж, охраняющий все богатство Блэкхорн-Хилла.
Если Мадлен посчитала городской дом великолепным, то этот заслуживал отдельного описания. Он был в два раза больше, массивные кирпичные стены симметрично прерывались огромными окнами, открытыми для устойчивого ветра, который дул с вершины холма. Высокие дубы затеняли кровельную крышу, создавая прохладу.
Дюжины мужчин и женщин, черных и белых, все явно домашние слуги, выстроились в ровную линию вдоль подъездной дорожки, ведущей к переднему крыльцу. Когда они вышли из коляски, Мадлен заметила женщину, высокую и дородную, с грубыми, мужеподобными чертами и пронзительными черными глазами, которая стояла в стороне от остальных.
Она подобострастно присела перед Робертом, при этом ее накрахмаленные юбки шуршали при каждом движении. Мадлен подумала, что она, вероятно, относится к тому типу женщин, которые крахмалят даже нижнее белье. Простой белый чепец, покрывающий ее седые волосы, выглядел хрустящим и белоснежным в невыносимой полуденной жаре.
– Добро пожаловать домой, господин Роберт. Он кивнул, затем взял Мадлен за руку и представил ей штат слуг, начав со старшей экономки.
– Это госпожа Ошлви. Она весьма успешно управляет Блэкхорн-Хилл в течение тридцати лет.
Женщина слегка порозовела от его похвалы и жеманно улыбнулась Роберту, затем перевела враждебный, оценивающий взгляд на Мадлен, новую хозяйку, словно предупреждая не вторгаться в ее владения.
Мадлен выдавила милую улыбку и попыталась выглядеть свежей и представительной, насколько это было возможно в такой жаре. Роберт перешел к немыслимому для запоминания строю слуг, рабов и вольнонаемных работников, представляя ее как будущую хозяйку Блэкхорн-Хилла. Все, о чем она могла думать, это прохладительный напиток и освежающая ванна, но, тем не менее, мужественно удерживала улыбку на лице, отчаянно пытаясь соотнести имена с лицами слуг, которых ей представляли.
Какими бы ни были недостатки ее брака, ей будут предоставлены богатство и престиж намного выше того, что она когда-либо себе представляла. Блэкхорны являлись весьма состоятельными людьми в колонии. Но Мадлен обменяла бы все это на любовь мужчины, за которого должна была выйти замуж.
Когда пытка, наконец, закончилась, Роберт оставил Мадлен на попечение госпожи Ошлви, которая проводила ее наверх.
– Пока это будет ваша спальня, – сказала экономка, открывая тяжелую дубовую дверь в конце длинного коридора.
Мадлен последовала за ней в аккуратную комнату, заполненную мебелью в стиле королевы Анны. Покрывала на кровати с балдахином были темно-розового цвета, и этот же оттенок повторялся в большом темном ковре, лежащем в центре спальни. Хотя и оформленная с большим вкусом, комната показалась Мадлен холодной и безжизненной. Ее хорошенькая спальня у тети Изольды была намного проще обставлена, но создавала впечатление тепла и уюта. Даже стены в этой комнате были обиты дорогой шелковой тканью в тех же мрачных тонах, что и ковер.
– После свадьбы мистер Квинтин, возможно, захочет, чтобы вы перешли в спальню в начале коридора. – Глаза экономки были хитрыми и изучающими, словно она хотела усмотреть реакцию Мадлен на скрытый в ее замечании намек.
Не клюнув на приманку, Мадлен спросила:
– Не будете ли вы так добры приказать приготовить для меня ванну? И мне понадобится служанка, чтобы помочь переодеться.
Плотно сжав губы, экономка натянуто присела.
– Очень хорошо, госпожа Дево.
Она выплыла из комнаты, оставив Мадлен ждать служанку, которая поможет ей сбросить дорожную одежду. Корсет впивался ей в ребра, а тонкое батистовое белье, казалось, плавилось на ее коже.
Позже, лежа в ванне, Мадлен пересматривала свои первые впечатления о Блэкхорн-Хилле. Она чувствовала огромную тяжесть на сердце. Несмотря на все великолепие имения, в нем ощущалось какое-то бездушие. Комнаты на первом этаже были уставлены роскошной мебелью в стиле барокко. Ковры, канделябры, обои – все в доме было высшего европейского качества. Оформление было тщательно спланировано, как если бы это сделала женская рука, каждая комната была обставлена так, чтобы гармонировать с другими и удовлетворить человека с претензией на хороший вкус, человека, который любит щеголять своим богатством.
Быть может, это покойная Анна Карузерс подбирала здесь и тона, и севрский фарфор, и шеффилдское серебро – все, чтобы доставить удовольствие Роберту Блэкхорну? Тогда почему нет и следа женского тепла в этом величественном старинном доме? Каждая комната была тщательно вымыта и прибрана, и тем не менее в них не ощущалось никакого личностного оттенка, который бы говорил, что люди здесь живут, смеются и любят. Стены были увешаны старинными фамильными портретами, на самом последнем из которых был изображен Роберт, молодой офицер в начале кампании против Франции в 1757 году. Но не было ни одного портрета маленького Квинтина и таинственной Анны. Почему?
Услышав стук копыт по подъездной дорожке, Мадлен догадалась, что приехал Квинтин. Холодок ожидания и еще чего-то непонятного пробежал по ее влажной коже, несмотря на жару. Она быстро поднялась из ванны и начала вытираться полотенцем, ощущая странную ранимость в своей наготе.
Квинтин вошел в прохладу холла и направился к большому шкафу в столовой, где Делфина, главная повариха, всегда держала большой кувшин, наполненный резким холодным элем. Голова его раскалывалась от чрезмерного количества бренди, выпитого вчера вечером, и долгая поездка верхом на лошади явно не способствовала облегчению этой боли. Налив полную кружку пенящейся золотистой жидкости, он несколькими большими глотками выпил все, затем вытер рот тыльной стороной ладони и глубоко вздохнул.
Верный своей привычке, которая ужасно раздражала Роберта, Квинтин не надевал сюртук, путешествуя верхом, а лишь свободную рубашку из мягкой оленьей кожи, расстегнутую на голой груди. Он выглядел как дикарь, в чем Роберт всегда обвинял Девона. И, действительно, именно у Девона он научился довольствоваться нетрадиционной, но намного более практичной одеждой.
Квинтин сделал еще один глоток эля, затем бросил взгляд на запыленную кожаную сумку, которую привез из города. Язвительная улыбка заиграла на его губах. Он был вынужден купить для Мадлен свадебный подарок – безвкусный дорогой комплект из жемчуга, но вручение этого маленького подарка доставит ему намного больше удовольствия, чем то, что он подарит ей. Он открыл сумку, вытащил его и отправился наверх. Приняв ванну и переодевшись, он найдет ее и вручит это ей вместе с извинениями за свое поведение. Он выругался, вспомнив свое ночное фиаско. Он потерял над собой контроль и набросился на девушку, словно самец! Она производила на него чертовски сильное впечатление, и ему это не нравилось. Какое безумие заставило ее, полуобнаженную, вторгнуться в его владения в два часа ночи? Нехотя он признал, что должен сказать хотя бы несколько формальных слов сожаления о своих действиях, но в том, что произошло, была и ее вина. Это было совершенно очевидно. Лицо его загорелось, когда он вспомнил жгучее слово, которое она бросила в него. Как он ненавидел это слово. С раннего детства все его воспоминания были наполнены этим словом… Ублюдок…
Прогнав прочь старые кошмары, Квинтин зашагал по широкой винтовой лестнице, отдав распоряжение слуге приготовить ему ванну.
Мадлен стояла, словно приросшая к полу, наблюдая, как этот дикарь поднимается по лестнице. Милосердный боже, и это ее будущий муж?! Мужчина, который появился у тети Клод, одетый словно сказочный принц? Сейчас его волосы рассыпались по плечам, и на нем была рубашка из оленьей кожи, расстегнутая на груди, с неприлично выглядывающими оттуда черными завитками волос. Как хорошо она помнила эти жесткие волосы, эти твердые мускулы и биение его сердца у нее под рукой, когда он держал ее в объятиях!
Почесав грудь, Квинтин поднялся по лестнице и посмотрел на Мадлен. Она стояла всего в нескольких шагах от него. Он сдержанно кивнул, окидывая взглядом ее фигурку.
– Красивое платье. Вы выглядите освеженной после долгой поездки. Желтый цвет вам идет. Так же, как и облегающий мягкий муслин.
Он заставил себя сразу перейти к делу, игнорируя росистую свежесть ее кожи и то, как ее волосы блестели в дневном свете. Несколько непослушных прядей, все еще влажных после ванны, выбились из прически.
– Позвольте мне извиниться за вчерашнее. Я был пьян.
Мадлен сдержанно кивнула, вспомнив свое отвратительное падение до вульгарности, ужасное слово, которое вырвалось у нее прежде, чем она убежала.
– Будет лучше, если мы оба забудем об инциденте…
Выражение его лица не выдало его истинных чувств.
– Да, пожалуй. Этого бы не произошло, если бы вы воздержались от того, чтобы бродить по дому в ночной одежде, едва прикрывающей ваши прелести.
Мадлен почувствовала, как кровь прилила к ее лицу. Она оглядела его уничтожающим взглядом, от растрепанных ветром волос и небритого лица до кожаной рубашки с расстегнутым воротом. Горячая волна сомнительного происхождения обожгла низ ее живота. Застыв, она заставила себя ответить на его колкость.
– Это называется: горшок котел сажей корил. Я не могла предположить, что встречу кого-нибудь, когда решила выйти из комнаты в такой одежде. А вы, который ехал из Саванны, одетый в это, имеете дерзость отчитывать меня за мое поведение!
– У мужчин есть привилегии, оговоренные для их пола, госпожа. И сейчас, когда вы находитесь под моей крышей, советую вам внимать моим предупреждениям. – Выражение его лица было жестким, затем сменилось насмешливым, когда он протянул к ней одну руку, держа в ней книгу. – Полагаю, вы уронили это, в спешке убегая от меня.
У Мадлен перехватило дыхание. Силы небесные, это же «та книга»! Она совсем забыла, как потеряла свой трофей. А он подобрал ее, чтобы поиздеваться над ней.
– Как мило с вашей стороны, что вы привезли ее сюда. – Она протянула руку, стараясь не дрожать, когда его пальцы коснулись ее руки, берущей книгу.
– Большинство моих знакомых дам были бы шокированы признаниями скандально известной английской куртизанки. Определенно, это не тот вид духовной пищи, который бы одобрила ваша тетя Клод.
Она сжала книгу в руках, отказываясь опустить взгляд.
– Именно по этой причине я и выбрала ее.
– Ваше образование было настолько скудным, что вы чувствуете потребность в такого рода просвещении? – Он изогнул черную бровь, ожидая ее ответа. – Я думаю, вам лучше было бы не читать это. Я уверен, что смогу компетентно проинструктировать вас в нашу брачную ночь.
– Возможно, я хочу расширить свое образование на примере чужого опыта, чтобы сделать сравнение после нашей брачной ночи.
Что она сказала? Мадлен пристально наблюдала за его реакцией. Он шагнул к ней, затем резко остановился и сжал кулаки.
– Только смотрите, госпожа Дево, чтобы ваши познания ограничились чужим опытом в этой области. В противном случае, уверяю, вам придется пожалеть об этом!
