Текст книги "Пока ты спишь (ЛП)"

Автор книги: Шерили Грей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

– Эй, – сказал он, поглаживая мою спину. – Я в порядке.

– Почему ты не ответил на мое сообщение? Ты всегда отвечаешь на мои сообщения. – Я дрожала, и мне было ненавистно, что моя реакция была такой сильной. Кто-то со стороны мог бы сказать, что моя растущая привязанность к Киллиану была нездоровой, что я проецировала свои проблемы с испорченным папочкой и крайняя потребность быть желанной, поэтому находиться здесь с ним было опасно для моего психического здоровья, и они, вероятно, были бы правы – но я не могла запереть это чувство подальше.

– Каким-то образом мой телефон отключился. Я не видел твоих сообщений, пока не был почти дома, – сказал он и запрокинул мою голову назад. – Я не хотел тебя будить. – Он изучал мое лицо. – Ты расстроена.

Теперь я чувствовала себя идиоткой, но отказывалась краснеть или притворяться, что не чувствую того, что чувствовала на самом деле.

– Я волновалась.

– Мне следовало бы подумать, но у меня никогда не было никого…

– Если ты скажешь мне, что никто никогда не беспокоился о том, что ты поздно возвращаешься домой, я заплачу. Ты хочешь, чтобы я заплакала? – Я не лгала. Каким-то образом я привязалась к этому мужчине. Я не планировала этого, я пыталась бороться с этим, я пыталась продолжать ненавидеть его, но у меня просто больше не получалось.

Он вгляделся в мое лицо и покачал головой, затем его взгляд упал на пластырь на моем локте.

– Ты ранена.

– Я заснула у бассейна, со мной все в порядке.

Он издал грубый звук и схватил меня за руку, чтобы получше рассмотреть.

Я остановила его.

– Это просто ссадина. Ты снова пытаешься ухаживать за мной, как прошлой ночью.

Он не ответил, просто заправил мне волосы за ухо и заглянул в глаза так, что у меня перехватило дыхание. То, как мы оказались вместе, было безумием, но глава семьи О'Рурк, жестокий монстр Шеймуса, был ко мне исключительно добр. Может быть, не у всех есть такое определение этого слова, но постепенно узнавая Киллиана, я поняла, что была права. Ради меня он игнорировал холодную жестокость, привитую ему отцом, пренебрежение и относился ко мне с заботой и добротой.

Никто никогда не спрашивал его, все ли с ним в порядке, и никто никогда не заботился о нем так, как он заботился обо мне прошлой ночью.

Он отдавал людям, которыми себя окружал, и все, что просил взамен, – это их преданность.

Он ни о чем не просил меня.

Ни о чем.

Я соскользнула с его колена, и его пальцы на мгновение впились в мои бедра, как будто он собирался помешать мне слезть с него, но потом передумал. Он ожидал, что я уйду. Вместо этого я опустилась перед ним на колени. В его глазах было замешательство, пока я не потянулась к его ремню. Он ничего не сказал, просто смотрел, как я продеваю кожу в пряжку, расстегивая ее. Я посмотрела на него, расстегивая пуговицу на его брюках.

– У тебя был долгий день, – сказала я и медленно расстегнула молнию.

– У меня впереди много долгих дней, – пророкотал он.

– Я заметила.

Он не ответил, просто ждал, что я сделаю дальше.

Он не понимал этого, пока нет. Он думал, что я играю в какую-то игру, что, возможно, я хотела, чтобы он доставил мне удовольствие, что я дразнюсь. Он так много раз доставлял мне удовольствие с тех пор, как я приехала сюда. Но я никогда не отдавалась ему просто так, чтобы доставить ему удовольствие.

– Ты заботишься обо всех, Киллиан, и никогда ничего не просишь взамен, – сказала я.

Его мускулистое тело напряглось и полностью замерло.

Я ухватилась за верх его брюк и дернула. Он автоматически приподнял бедра, и я немного опустила их, чтобы у меня был лучший доступ.

– Ты знаешь, я никогда не делала этого раньше, ни с кем.

Его глаза вспыхнули.

– София, – сказал он грубо, но это было все. Только мое имя, но в его глазах было замешательство, конфликт.

– Я знаю, что для тебя это не впервые, не физический акт, но ты должен знать, что я ничего не хочу и не ожидаю взамен. Тебе не нужно заставлять меня кончать потом, мне не нужны подарки, кредитные карточки или мебель. – Он сидел передо мной как каменный, взгляд стал пустым, в его глазах появилось выражение отступления. У меня возникло ощущение, что прямо сейчас он был настолько не в своей тарелке, что не знал, что делать или говорить. Поэтому я проигнорировала этот взгляд в его глазах и обхватила пальцами его зверски твердую длину через ткань трусов. Он прошипел. – Ты заботился обо мне прошлой ночью, Киллиан. Ты заботился обо мне с тех пор, как испортил мою свадьбу, и теперь я хочу позаботиться о тебе.

Он крепко вцепился в подлокотники своего кресла, в его глазах была настороженность, которую я почувствовала в центре груди, как будто он ждал, когда упадет второй ботинок.

– И как ты собираешься это сделать, любимая?

– Смотри и увидишь, – прошептала я.

Глава восемнадцатая

Киллиан

София провела рукой вверх и вниз по моему члену, не сводя с меня своих широко раскрытых голубых глаз. Я, блядь, не мог отвести взгляд. Каким-то образом эта совершенная, невинная, милая девушка увидела меня так, как никто другой никогда не видел. Я не был уверен, что эта версия меня существовала где-либо еще, кроме как в ее глазах, но видеть, как она отражается во мне, было… завораживающе. Я хотел быть тем мужчиной, которого она видела, и я бы сделал все, чтобы она поверила, что это правда.

Ты убиваешь людей… а я… я все равно хочу тебя. Я хочу тебя, но не должна, не так ли?

С другой стороны, возможно, она видела во мне больше настоящего, чем я думал, и этот страх, это сомнение беспокоили меня.

Ее рука немного дрожала, когда она потянула вниз мои боксерские трусы спереди. Я помог ей, подоткнув ткань под свои яйца, с любопытством наблюдая, что она будет делать дальше. Уставившись на мой член, она облизнула губы, и, клянусь, я почувствовал это на уже набухшей головке.

– Ты прекрасен, Киллиан, везде, – сказала она тем гребаным мягким голосом, от которого по моим плечам и рукам побежали мурашки, в то время как она мило покраснела за меня. – Я никогда не думала, что… член может быть красивым, но твой красивый. Он такой длинный и толстый, а кожа такая… боже, такая мягкая.

У меня были женщины, которые пытались польстить мне, когда становились на колени, говоря, какой я большой. Я игнорировал это. Это был просто шум перед тем, как я кончал. Но это было по-другому, я чувствовал себя по-другому. Софи не пыталась польстить мне, не совсем, она пыталась быть искренней, честной, и мой член дернулся в ее руке. Я отчаянно ждал того, что будет дальше.

Моя спящая красавица, моя жена, держала меня в своем гребаном рабстве. Кто-нибудь может выстрелить из базуки в окна гостиной, и я, черт возьми, останусь здесь, на этом месте. Она буквально держала меня на ладони, во всех смыслах этого слова. Я резко втянул воздух, когда она перегнулась через мои колени и, наконец, втянула головку моего члена в свой горячий рот.

Я крепче сжал подлокотники кресла, едва удерживаясь от того, чтобы приподнять бедра и войти глубже.

– Черт. – Прикосновение ее рта ко мне было пыткой. Она не пыталась дразнить или играть со мной, но каждое робкое и необученное облизывание и посасывание заставляло меня бороться с желанием сжать ее волосы в кулак и трахнуть в лицо.

Она оторвала взгляд от того, что делала, и обвела языком головку, облизывая щель, как леденец на палочке, и мои глаза чуть не закатились обратно. Ее взгляд переместился на мой рот, наблюдая, как мое дыхание со свистом вырывается сквозь стиснутые зубы.

– Тебе приятно? – спросила она.

И трахни меня, – робкий, неуверенный тон, которым она спросила, был подобен гребаному удару копны сена в грудину.

– Да, любимая, это действительно чертовски приятно. – Ее глаза заблестели, и, черт возьми, последовал еще один из тех хуков правой в грудь.

– Скажи мне, что тебе нравится, Киллиан? – спросила она, ее голос немного окреп, уверенность возросла.

Я схватил ее волосы и накрутил их на кулак, отведя назад, чтобы мне было лучше видно, как моя невеста впервые сосет член.

– Обхвати руками основание и поглаживай, пока сосешь, – проинструктировал я, и в моем голосе не было скрытой резкости.

Она кивнула, улыбаясь мне, затем сделала то, что я сказал. Она обхватила мою длину обеими руками и начала поглаживать в такт со своим ртом, засасывая как можно больше моего члена. Она ударила себя по задней стенке горла и подавилась, а мои яйца туго сжались.

Я обхватил ее подбородок.

– Вот и все. Возьми это. Возьми мой член. Покажи мне, какая ты хорошая девочка. – Я крепче сжал в кулаке ее волосы, и она застонала рядом со мной. Я уже боролся с желанием не кончить. Ничто и никогда не было так приятно, как то, что моя идеальная жена впервые сосала мой член. Она сосала сильнее, и моя задница оторвалась от сиденья, проникая глубже в ее рот, прежде чем я понял, что делаю. Ее снова затошнило, но она не остановилась. Нет, она сделала это снова, посасывая меня еще сильнее, жадно.

Я запрокинул ее голову назад, наблюдая, как она отдает мне все, что может, пока слезы не потекли по ее лицу, рот широко не растянулся вокруг меня, а на подбородке не заблестела слюна. Она сидела на корточках и извивалась, заставляя меня двигаться быстрее.

– Тебе это нравится, не так ли, София? Тебе нравится сосать член своего мужа? Из киски сейчас течет, не так ли, милая? – Она мурлыкала вокруг меня, кивая, ее пальцы впивались в мои бедра. – Хотел бы я, чтобы ты видела, как идеально ты выглядишь. Такая растрепанная, такая чертовски красивая.

Она сказала, что все дело во мне, в заботе обо мне, и, глядя на нее сейчас, я знал, что она не шутила. Она, блядь, давилась моим членом, работая им так, словно ничто другое не имело значения. Как будто доставлять мне удовольствие было всем ее миром.

Никто никогда не дарил мне этого, по крайней мере так. Мои яйца пульсировали, а член, блядь, набух.

– Собираюсь кончить, любимая, – прохрипел я, проводя большим пальцем по ее щеке. Я не ожидал, что она проглотит, не в этот раз, я ожидал, что она отстранится и будет ласкать меня руками, пока я не закончу, но она этого не сделала, нет, она сжала меня крепче и застонала вокруг меня, лакая и высасывая сперму, которая теперь лилась постоянным потоком – затем она засосала меня так чертовски глубоко, что я знал, что она не отстанет.

Сжав ее волосы так сильно, что она не могла пошевелиться, даже если бы захотела сейчас, я удержал ее на месте и вонзился в ее рот. Она чертовски заворожила меня, когда торопливо сглотнула, даже не пытаясь отстраниться, когда я затопил ее рот спермой.

Когда она проглотила все до последней капли, она отпустила меня, тяжело дыша. Ее губы были опухшими и красными, щеки и подбородок блестели. Не говоря ни слова, я снова устроился поудобнее, затем подхватил ее под мышки, поднимая с пола, и встал, неся ее к дивану у стены. Она сказала, что ничего не ждет взамен, но не заставить ее кончить, не заставить ее выкрикивать мое имя после этого было гребаным святотатством. Доставляя ей удовольствие, я чувствовал себя лучше.

Я сел на диван, поставив ее перед собой, и сорвал трусики с ее ног.

– Киллиан, ты же не…

– Тихо, – сказал я, и в моем голосе были, черт возьми, настоящие эмоции. Я не был готов к тому, что она услышит, насколько они глубоки. Я все еще пытался примириться с этим чувством внутри себя. Каким-то образом, за такое короткое время, София вернула к жизни то, что, я был уверен, Шеймус разрушил навсегда. Я схватил ее трусики и вытер ими ее подбородок, затем поцеловал в припухшие красные губы, прежде чем лечь на спину, схватил ее за бедро и потянул вперед. – Сядь мне на лицо.

Ее сиськи тряслись от частого дыхания, бедра были скользкими от ее соков, она была так чертовски возбуждена от сосания моего члена, что я знал, что она жаждет.

– Сейчас, – сказал я.

Затем она двинулась, переходя к действиям, неспособная удержаться или сказать мне «нет», нуждаясь в том, что, как она знала, только я мог ей дать. Она забралась на меня, и я втащил ее наверх своим телом. Она посмотрела на меня сверху вниз, дрожа от желания.

– Я хочу, чтобы ты сжала в кулаке мои волосы и ласкала своей киской мой рот, пока не кончишь, поняла, любимая?

Она кивнула, облизывая свои пухлые губы, оседлав мое лицо и опустив свою скользкую киску.

Я приник к ней и застонал, когда ее вкус наполнил мой рот, но она все еще позволяла мне вести, и на этот раз я хотел, чтобы она взяла у меня. Поэтому я схватил ее руку и положил себе на голову, затем обхватил ее бедра и сильнее потянул вниз. Она вскрикнула, ее пальцы мгновенно вцепились в мои волосы, когда ее бедра задвигались, ища большего контакта.

Я продолжал держать ее за бедра, не давая ей места, и это было все, в чем она нуждалась. Минуту спустя София терлась о мой рот, чертовски крепко сжимая в кулаке мои волосы, полностью потерявшись в своей потребности кончить. Это было идеально. Она была у меня на лице, такая мокрая, что, должно быть, вот-вот кончит.

– З-засунь свой язык в меня, – сказала она, прижимаясь киской прямо к моему рту.

Трахни меня. Я снова был тверд, как скала, и ее требование было таким горячим, что мои бедра приподнялись. Я со стоном засунул свой язык внутрь нее, и она осталась прямо там, раскачиваясь и терзаясь об меня, вскрикивая, когда кончала мне в рот, содрогаясь.

Прежде чем она закончила, я снова поднял ее, встал и, подойдя к столу, положил на него. Быстро высвободив свой член, я вошел в нее, и она вскрикнула, кончая снова.

– Голодная гребаная киска, – прорычал я, входя в нее. – Не можешь насытиться членом своего мужа, не так ли, жена?

Она покачала головой и застонала.

– Сильнее.

– Я хочу этого, даже когда ты спишь. Ты все еще хочешь, чтобы я трахнул тебя наяву, детка? В следующий раз, когда тебе приснится один из твоих грязных снов? Я не мог перестать думать об этом.

– О, черт… Да, да, я хочу этого.

Господи. Она бы меня доконала. Я трахал ее так сильно, что стол трясся, насаживая ее на свой член снова и снова. Я схватил ее за горло и прижал к столу. Ее голова склонилась набок, лицо превратилось в маску абсолютного блаженства. Я не мог отвести взгляд. Я мог бы проводить каждый день, весь день, трахая эту женщину. Я засунул большой палец ей в рот.

– Соси. Сделай его влажным. – Она подчинилась, затем я просунул его между ее раздвинутых ягодиц, прижимая к ее тугой дырочке. Она напряглась. – Расслабься, – прорычал я, и невероятно, но она послушалась, доверяя мне свое тело, даже несмотря на то, что я говорил как дикое животное.

Я просунул свой большой палец внутрь ее задницы, когда трахал ее киску, и она взвыла, крепче обхватив меня ногами, пытаясь приподнять свою задницу, чтобы принять больше. Я прижимал ее к себе, трахая глубоко и жестко, все это время держа большой палец внутри нее.

– Я же говорил тебе, что собираюсь трахнуть эту маленькую упругую попку, детка, и тебе это понравится, ты будешь умолять меня об этом.

Затем она снова кончила, извиваясь и взбрыкивая подо мной, пока я трахал ее, потерявшись в ее взгляде. Я опустился на нее сверху, постанывая ей в ухо, наполняя ее снова и снова, кончая, пульсируя глубоко внутри нее.

Когда я, наконец, выскользнул, она лежала там, тяжело дыша, измученная, и я осторожно поднял ее и вынес из своего кабинета.

Поцеловав ее в лоб, я положил ее на нашу кровать и лег рядом, прижимая ее теплую и удовлетворенную к себе. Когда я впервые увидел ее, я знал, что она будет моей, теперь я знал, что нет ничего, чего бы я не сделал, чтобы удержать ее – чтобы сохранить это чувство внутри себя.

Я никогда в жизни не чувствовал себя более человечным – и более неуправляемым.

Глава Девятнадцатая

София

В животе у меня все сжалось, и мои ладони зачесались прикоснуться к нему, когда Киллиан вошел в спальню. Он был без рубашки, брюки все еще расстегнуты, волосы, мокрые после душа, зачесаны назад, и капли воды упали на его покрытые татуировками плечи и грудь. Его мускулы затанцевали, когда он откинул волосы назад.

Я вздрогнула, подумав о том, что произошло в его офисе прошлой ночью.

Я больше не имела ни малейшего представления, какого черта я делаю. Я была сплошным месивом необузданных эмоций. Как получилось, что человек, у которого самого почти ничего не было, смог заставить меня чувствовать себя так?

Он провел рукой по своей недавно подстриженной бороде, затем схватил рубашку и натянул ее, при этом мышцы его живота напряглись. У меня пересохло во рту. Он поднял глаза и поймал мой взгляд. Выражение его лица не изменилось, эти пронзительные зеленые глаза не отрывались от меня, и, боже, мое сердце забилось быстрее в груди.

Он был непроницаемым, опасным, но он никогда не причинил бы мне вреда. Я безоговорочно верила в это. Он хотел меня, возможно, даже испытывал ко мне привязанность, что бы это ни значило для него. Я знала, что он заботился о своем брате, о своих людях, но любовь? Я не была уверена, что Киллиан способен на эмоции в любой из их форм.

– Я подумала, что могла бы сегодня поискать картину для своего офиса, и подумала, не скажешь ли ты мне, кто выбирал твои картины?

– Я это делал.

Я моргнула, глядя на него, я определенно не ожидала этого.

– У тебя отличный вкус.

– Я ничего не смыслю в искусстве, – сказал он.

– Но картины в этом доме, они все такие красивые.

Он замер, всего на долю секунды, но я это заметила.

– У меня были определенные критерии.

– И что же это было?

– Они заставляют меня думать о моей спящей красавице, – сказал он.

– Что? – Мой голос прозвучал едва громче шепота.

– Вот почему они все яркие и красочные. Почему, когда смотришь на них издалека, мазки кисти кажутся преднамеренными, но когда подходишь ближе, видишь, что это совсем не так, они более дикие, бессистемные, свободные.

Спящая красавица.

Я в шоке уставилась на него. Неужели он действительно видел меня такой?

– Ты думаешь, я дикая и свободная? – Прошептала я.

– Я знаю, что это так. – Он заправил рубашку. – Ты просто не показываешь это многим людям.

Но он видел это, не так ли? Он сводил меня с ума, и, несмотря на ту жизнь, которую мне навязали, он давал мне почувствовать себя свободной. Я не знала, что сказать.

– У меня пара встреч, но я не должен опаздывать. – Он застегнул ремень, подтягивая его, все еще направляя всю свою напряженность в мою сторону – затем шагнул ко мне. Как это часто случалось, когда он вот так заставал меня врасплох, я как будто застывала. Он был просто таким… подавляющим.

Он остановился прямо передо мной.

– Когда я вернусь домой, ты сможешь выбрать, что у нас будет на ужин, хорошо?

– Л-ладно… – Я прочистила горло. – Хорошо, – сказала я снова, уже не так похожая на сумасшедшую жабу.

Он нахмурился.

– Все в порядке?

Я кивнула.

– Да, ты просто… очень, очень напряженный, а также очень, очень горячий, и иногда я забываю дышать, и у меня немного кружится голова, – сказала я, потому что, черт возьми, я ни хрена не скрывала от окружающих нас людей, и поскольку у моего нового мужа, казалось, были проблемы с чтением эмоций, он был в невыгодном положении. Было бы только справедливо, если бы я ввела его в курс дела.

Он моргнул, эти густые темные ресницы опустились на зеленые, как мох, глаза раз, другой, затем они обожгли меня – и он улыбнулся. Не просто легкий изгиб губ, это было глубже, с блеском белых зубов и, боже упаси меня, ямочкой. У Деклана была такая же, но на противоположной щеке.

– У тебя есть ямочки на щеках? – Спросила я.

– Да?

– Ты не знаешь, есть ли у тебя ямочки на щеках?

Он пожал плечами.

– Ты раньше не улыбался в зеркало? – Спросила я, затем усмехнулась. – Извини, я на мгновение забыла, с кем разговариваю. – Я покачала головой. – Ты понимаешь, что это большая часть того, что делает твоего брата таким милым, эта его порочная ухмылка. Если бы ты чуть больше подчеркивал эту ямочку на щеке, возможно, ты был бы немного более доступным.

– Я не хочу быть более доступным.

Я изучала его губы. Они были слишком хорошенькими для монстра О'Рурка, но добавьте сюда эту улыбку, эти белые зубы и ямочку, и все обретет смысл. Все это сработало.

– Ты считаешь моего брата милым? – спросил он со странным выражением лица.

– Ну, да, он в некотором роде милый. Твое лицо не должно все время оставаться таким суровым, отказываться улыбаться так, как ты это делаешь. Ты скрываешь основные части своего лица.

Он снова мигнул.

– Очевидно, нет, ты только что видела все мои… детали.

У него было такое озадаченное выражение лица. Боже милостивый, мне это нравилось. Было ли это подлостью, что мне нравилось так сильно сбивать его с толку? Вероятно. Но мне это чертовски понравилось.

– Когда ты в последний раз улыбался?

– Десять секунд назад.

Я со смехом толкнула его в грудь.

– Умник. До этого?

– Не так уж много поводов для улыбки, Софи. Я чувствую вещи не так, как другие люди. На самом деле никогда не улыбался. – Он нахмурился. – Или, по крайней мере, я так не думал.

– Что изменилось? – Спросила я, изучая его красивое лицо.

Он заправил мои волосы за ухо.

– Я женился на этой занудной, милой, чертовски сексуальной маленькой девственнице, которая говорит кучу странного дерьма, которого мне никто никогда не говорил, которая болтает без умолку весь ужин, так что почти каждый вечер она заканчивает тем, что ест его холодным, которая смотрит на меня так, словно хочет облизать меня с головы до ног, пока я одеваюсь после душа, и трахается так, будто никогда не может засунуть мой член достаточно глубоко, а потом спит, прижавшись ко мне всю ночь, как будто я ее любимый плюшевый мишка детства… Вот что изменилось. С тех пор, как ты здесь, мной овладевает желание улыбаться больше, чем за всю мою жизнь.

Теперь настала моя очередь моргать, уставившись на него в ошеломленном молчании.

Он собственнически сжал мой подбородок, останавливая то, что я собиралась выпалить, и поцеловал меня.

– Вернусь около восьми, – прошептал он мне в губы, затем повернулся и вышел.

Я смотрела ему вслед, пытаясь отдышаться.

Вошел Дэнни, неся пакеты с продуктами. В последнее время Конор часто проводил время с Киллианом, а Дэнни, казалось, чаще всего был беднягой, застрявшим со мной.

– Это последнее, – сказал он и поставил пакеты на прилавок.

– Спасибо. – Я все еще чувствовала себя странно, указывая парню вроде Дэнни, что делать, заставляя его возить меня и таскаться за мной по магазину. К счастью, он не казался напуганным или оскорбленным этим. Мой отец вышел бы из себя, если бы мама сказала ему, что делать. Селеста никогда этого не делала. Я не знала, было ли это потому, что она обращалась к папе только тогда, когда ей что-то было нужно, обычно его кредитная карточка, или она прошла трудный путь, как и все мы.

Он приподнял подбородок и ушел.

Пока я откладывала все в сторону, все, о чем я могла думать, было то, что Киллиан сказал мне ранее, что я каким-то образом изменила его или пробудила к жизни что-то внутри него, что было похоронено долгое время. Вся ситуация, этот брак, то, кем он был, было запутанным, но я ничего не могла поделать с тем, что чувствовала к нему. Я влюблялась в монстра О'Рурка, во всего его, и я ничего не могла сделать, чтобы остановить это.

Меня поразило осознание того, что я не хочу это останавливать.

Я не знаю, что это говорило обо мне, но я хотела продолжать проливать свет на тени внутри него. Я хотела продолжать возрождать те его части, которые так долго не могли отдышаться.

Я хотела заставить его улыбнуться.

Готовить для других было одним из моих любимых языков. Киллиан, похоже, часто делал заказы. Он никогда не просил меня готовить, но я хотела. Это была мелочь, но я хотела сделать для него что-нибудь приятное, показать ему, что ценю то, что он для меня сделал.

Как он был добр ко мне.

Я обыскала шкафы в поисках самой большой кастрюли, которую смогла найти.

Киллиан провел свое детство в Северной Ирландии, в Белфасте. Я родилась и выросла здесь, поэтому понятия не имела, что он считал вкусом дома. Мой папа любил тушеное мясо, которое его мама готовила для него, когда он был мальчиком. Моя мама готовила его для нас на протяжении многих лет, и я помогала ей. Это было восхитительно, так что это было в меню. Мне пришлось поискать в Google, что к нему подать. Мама всегда готовила картофельное пюре, но я приготовила гарнир из колканнона – картофельное пюре с капустой, перемешанной с ним, и ирландский черный хлеб.

Я начала с хлеба, замесила тесто и оставила его подниматься, затем нарезала баранину. Тушеному мясу потребуется несколько часов, чтобы приготовиться на медленном огне. Остаток дня я провела на кухне.

Стол был накрыт, и к восьми часам все было готово.

Но Киллиан так и не появился

Он не написал мне, чтобы сообщить, что задержится, и не ответил на мои сообщения, что после вчерашнего вечера, когда он знал, как это меня беспокоит, заставляло меня очень нервничать. Дэнни сказал, что его просто задержали, и он вернется домой, когда закончит, но это не помешало мне волноваться. Я посмотрела на свой стол, свечи почти догорели. Так глупо. Киллиан не был романтиком. Он боролся с эмоциями, черт возьми. Что я пыталась здесь сделать? Я задула свечи и отнесла свой бокал вина на диван.

Я смотрела телевизор, ожидая. Когда я снова посмотрела на время, было одиннадцать. Мне просто нужно идти спать. Вместо этого я закрыла глаза, просто чтобы дать им отдохнуть несколько минут.

Вздрогнув, я проснулась от звука тихих голосов. Киллиан разговаривал с Дэнни, говоря ему, что он может идти домой. Сев, я немедленно осмотрела его тело на предмет повреждений. И тут он заметил меня, сидящую в темной гостиной.

Он выглядел удивленным, затем нахмурился.

– Я думал, ты уже в постели.

– Я волновалась. Неужели ничего из того, что я сказала прошлой ночью, вообще не дошло до тебя?

Он нахмурился еще сильнее, его рот открылся, затем закрылся.

– Ты ждала меня?

Думаю, так и было.

– Похоже на то.

Он скинул куртку и шагнул ко мне.

Он был таким высоким, сильным и красивым.

Такой смертоносный, холодный и безжалостный – но не ко мне, больше нет.

Он присел передо мной на корточки.

– Я слышал тебя прошлой ночью, я просто… не подумал… – Он запустил пальцы в волосы. – Прости. Это больше не повторится. Я просто не привык, чтобы люди беспокоились…

Я прижала палец к его великолепным губам. Я не могла слышать, каким заброшенным он был всю свою жизнь, не сейчас.

– Теперь ты понимаешь, – сказала я, впуская его еще немного, позволяя ему узнать небольшую часть того, что я чувствовала.

Выражение его лица не изменилось, но кадык задвигался вверх и вниз по горлу.

– Я сейчас вернусь. Не двигайся.

Он зашагал прочь, но я не смогла удержаться и последовала за ним. Это было жалко. Я была жалкой, но я скучала по нему. Я волновалась за него. Я вошла в спальню как раз вовремя, чтобы увидеть, как он убирает пистолет обратно в сейф.

– Ты пользовался этим сегодня вечером? – Таких женщин, как я, воспитывали не задавать вопросов. В зависимости от мужчины, подобные вопросы могут привести к тому, что ты получишь тыльную сторону ладони и разбитую губу, гарантируя, что тебе никогда не придут в голову какие-нибудь глупые идеи и ты не сделаешь этого снова. Киллиан временами был холодным и пугающим, но он никогда не причинял мне такой боли. По крайней мере, физически и не нарочно.

Затем он достал из сапога зловещего вида нож и положил его в ящик стола перед собой, затем повернулся ко мне лицом.

– Ты действительно хочешь знать ответ на этот вопрос, милая?

– Да.

Его глаза прожигали меня насквозь.

– Да. – Он наблюдал за мной, ожидая, что я скажу, что сделаю.

Что тут было сказать? Он был тем, кем был. Он не собирался меняться. Это была его жизнь, то, как его воспитали, и это была моя жизнь тоже. Он изучал меня, и от моего молчания в нем что-то изменилось. Резкость его взгляда, то, как он сжал губы, даже то, как он стоял, – все изменилось, когда он отстранил Киллиана и позволил Дину скользнуть вперед. Он думал, что напугал меня. Он думал, что быть самим собой недостаточно. Боже, как больно было смотреть.

Я подошла к нему и прижала руки к его груди.

– Соф, – сказал он, весь такой довольный.

Я ненавидела это.

Он обхватил мое лицо ладонями, и я увидела каплю крови у него на рукаве.

Он тоже это увидел и попытался убрать руку, но я удержала его, перевернув ее и расстегнув запонку. Я проделала то же самое с другой, затем скользнула рукой вниз по его груди, расстегивая пуговицы. Он был совершенно спокоен, наблюдая за мной с такой интенсивностью, что у меня перехватило дыхание. Я встала у него за спиной и сняла с него рубашку, бросив ее в корзину для белья, затем снова встала перед ним и запрокинула голову, глядя прямо в его непроницаемые глаза.

Прямо тогда они были полны тлеющей интенсивности.

– Я не боюсь, Киллиан, – сказала я. – Тебе не нужен Дин. Он не нужен мне.

Его грудь расширилась от резкого вдоха.

– Ты что-нибудь чувствуешь? После того, как причинил кому-то боль? – Спросила я, желая узнать об этом человеке все, даже темные и уродливые стороны.

Он изучал меня несколько секунд.

– Нет.

Это должно было бы ужаснуть меня, но по какой-то причине этого не произошло. Я не испугалась.

– Шеймус говорил, что ты смотрел фильмы, читал книги по психологии, что тебе это нужно, чтобы понять, как взаимодействовать с другими, это правда?

Он замер.

– Да, – наконец сказал он. – Я смотрел фильмы и читал книги, чтобы помочь мне понять окружающих меня людей и понять, почему я такой, какой я есть.

Я кивнула. У меня не было права ужасаться. Я спросила, и он сказал мне правду, это было больше, чем я когда-либо получала от своего отца. Однако я не собиралась настаивать на большем, не сейчас.

– Ты голоден?

– Я мог бы поесть, – сказал он, его голос стал глубже, перекатываясь от смены темы, когда его взгляд скользнул по мне, пытаясь прочесть меня, мою реакцию на то, что он сказал.

Он имел в виду меня, но я проигнорировала и это, что было нелегко, и взяла его за руку.

– Пойдем. Я приготовила тебе ужин.

Он снова замер, и мне пришлось потянуть его за руку, чтобы заставить двигаться. Он последовал за мной с непроницаемым выражением лица. Я усадила его за стол и снова зажгла свечи. Он не отводил от меня взгляда, пока я разогревала ему ужин, затем принесла его и поставила на стол перед ним.

Он уставился на нее сверху вниз.

– Тушеное мясо, колканнон. – Я придвинула доску для выпечки. – И черный хлеб. Я подумала, что тебе может понравиться домашний вкус. Надеюсь, ты не против? Я не была уверена, что приготовить. Я посмотрела это в Интернете, – сказала я и усмехнулась, внезапно почувствовав себя неловко.

Он поднял на меня глаза.

– Моя мама не готовила, и мы питались чипсами и соусом карри, когда жили у сестры Шеймуса. – Он снова опустил взгляд. – Никто, кроме моей бабушки, никогда так для меня не готовил.