Текст книги "Любовница. Леди и дезертир"
Автор книги: Шерил Сойер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)
София обратила внимание на джентльмена, отошедшего от супругов Монтегю. Он прошел в другой конец залы. Окинув острым взглядом всю компанию, он заметил Софию. Ответив на его взгляд, она ахнула про себя. Она знала его: глубоко посаженные серые глаза, которые сияли из-под темных бровей, волосы цвета спелой пшеницы, более короткие, чем когда она видела его в последний раз, и модно остриженные, но по-прежнему непокорно падавшие на лоб. Это был он.
Это действительно был он, тем не менее казалось невозможным то, что он мог свободно пересекать великолепную танцевальную залу Монтегю, двигаясь по направлению к Софии. Не было ничего неуместного в его внешности: фрак из темно-синей дорогой материи, белый галстук, черные брюки… Но ей виделось лишь его мускулистое сильное тело. Тем временем, пока он шагал по направлению к ней, он удерживал ее взгляд, передавая содержащееся в нем послание через всю залу.
Это было двойное потрясение: видеть его и обнаружить, что сама она неспособна скрыть свое волнение.
Когда он подошел к ней, она вся дрожала.
Глава 9
Десерней отвесил Софии безукоризненный поклон, и она постаралась правильно присесть в реверансе.
– Леди Гамильтон, вы удивлены?
– Не то слово.
– Я надеюсь, что нашел вас в добром здравии?
Она пристально посмотрела на него:
– А вы, месье? – Она вспомнила его, чуть не упавшего в обморок у нее на руках, ощущение его кожи, страх за его жизнь. – Вы вполне поправились?
На его губах появилась еле уловимая улыбка, и он не ответил. В ней был задор, как будто он знал заранее, что она не станет задавать вопросы, которые действительно имели значение: «Что случилось с тобой после той ужасной ночи? Что, скажи на милость, ты делаешь здесь?»
София оторвала взгляд от него и заметила, что Онория смотрит на него с нескрываемым любопытством. Нужно их представить, пока ситуация не стала абсолютно ненормальной.
– Возможно, вы незнакомы со старшей дочерью хозяев дома? Мисс Монтегю, позвольте представить вам месье Жака Десернея.
В тишине, которая последовала за поклоном и обменом любезностями с обеих сторон, Онория сказала:
– Добро пожаловать, месье. Вы впервые в Брайтоне?
– Да.
– Вы здесь надолго?
– На несколько дней. Я приехал вместе с месье и мадам де Вийер, – он кивнул в сторону французской пары, стоявшей неподалеку.
– Маркиз! – воскликнула Онория. – Он большой друг моего отца. Да, они принадлежат к одному и тому же клубу в городе. Удивительно, что мы не имели чести познакомиться с вами ранее.
– Я только недавно приехал в страну.
Его голос был мягким и волнующим в контрасте с его крупной фигурой. Это было похоже на другие их встречи – она вспомнила то, как он говорил, как стоял, как смотрел на нее. София знала, что он изучал ее, делая каждое слово испытанием, он хотел вовлечь ее в разговор.
«Кто ты?»
Тот, кто стоял перед ней, был вовсе не осужденный Десерней; звание солдата было сброшено вместе с его изорванным в лохмотья мундиром. Его новая маска сидела на нем как влитая, словно он носил великолепно скроенную одежду и вращался среди таких людей, как маркиз всю свою жизнь. Тем не менее этот образ тоже, скорее всего, был поддельным. Она смотрела на него из-под прикрытых ресниц и узнавала его прямой, ищущий взгляд из тех их первых встреч. Он ждал, пока она сделает движение, скажет что-нибудь, но София совершенно не имела понятия, к кому она будет обращаться.
Она заставила себе произнести:
– Вы надолго приехали в Брайтон, месье?
Онория удивленно посмотрела на нее: она ведь сама пару минут назад задавала этот же вопрос, а в глазах Десернея мелькнула лукавая искорка. София поспешила продолжить:
– Я хотела сказать, вы здесь с какой-либо определенной целью?
– Да, чтобы увидеть вас.
Глаза Онории расширились еще больше, когда она переводила взгляд с одного на другого.
Сердце Софии бешено забилось.
– Вы думаете, – начала она гневно, затем постаралась смягчить свой тон, – что наше незначительное знакомство оправдывает такое заявление?
Его интонация была ровной.
– Все, что я знаю, это то, что я счел невозможным отказаться от приглашения на сегодняшний вечер. – Он повернулся к Онории и пояснил ей с приятной улыбкой: – Понимаете, мадемуазель, мы с леди Гамильтон уже встречались, больше, чем однажды.
Онория уставилась на него, совершенно растерянная, но очарованная, жаждущая услышать признание, которое он, казалось, собирался сделать.
София не могла выносить того, что он обсуждает их секреты с третьим лицом. Она неуверенно улыбнулась Онории и быстро проговорила:
– Да, дважды в Новом Южном Уэльсе и один раз в Лондоне. Месье Десерней недавно служил в вооруженных силах ее величества. Мы немного знакомы друг с другом через моего отца.
София увидела, как его лицо напряглось, и он посмотрел на нее с таким выражением, которое она могла интерпретировать с поразительной легкостью: упрек с оттенком презрения.
Голос Онории был восхищенным:
– Вы сражались за Англию? В каких войсках, месье?
– «Британские стрелки».
Онория, по всей видимости, не слышала этого названия прежде, ей это было не интересно. Ее щеки порозовели оттого, что она оказалась в гуще таинственных отношений между этим джентльменом и ее подругой, но она не была обязана разделять враждебность Софии.
Жак подарил ей очаровательную улыбку, которая предназначалась и Софии.
– Вы позволите мне представить вам своих друзей? – Он поклонился и пошел по направлению к французской паре, прежде чем одна из них могла что-либо ответить.
Онория сразу же повернулась к Софии, ее глаза сияли. Девушка спросила прерывающимся шепотом:
– Пожалуйста, скажи мне, кто… кто он?
– Я практически ничего не знаю о нем, – ответила София. – И понятия не имею, почему он хочет представить нам своих друзей. Я видела их однажды, хотя мы не знакомы, а ты должна была приветствовать их у двери, я полагаю?
Онория покачала головой.
– Я разговаривала с дядей Филиппом, когда они прибыли. Он должен стоять рядом со мной в начале бала, ты же знаешь. Я бы с огромным удовольствием предпочла кое-кого другого, но так как папа…
Ее голос умолк, когда вернулся Десерней с месье и мадам де Вийер.
Они выглядели элегантно, дорого и изысканно одетые, поэтому было так трудно оценить их возраст. Может быть, около пятидесяти, а может, и больше. Маркиз был на несколько дюймов выше своей жены, высок, строен, с тонким и умным лицом. Маркиза стояла рядом со своим супругом, положив руку на его рукав таким образом, что это предполагало близкие взаимоотношения. София, глядя ей в глаза, могла видеть полное отсутствие знания о том, в чем Десерней только что чуть не признался Онории.
После того как Жак представил их друг другу, София присоединилась к обмену репликами.
– Вы живете в Сассексе, я права? – поинтересовалась маркиза.
– Да. – У Софии возникло предчувствие по поводу названия имени своего дома или его расположения, в то время как Десерней смотрел на нее так пристально. – Я родилась и выросла в Сассексе.
– О, – тон маркизы потеплел. – Я всегда чувствовала то же самое по отношению к Нормандии. Фактически все еще чувствую. Мы с маркизом планируем поехать туда в июне, но кто знает, будет ли разумно так поступить?
Музыка в этот момент стихла, и щебечущие голоса гостей перекрыл низкий бас сэра Вальтера, который произнес приветственную речь и призвал гостей присоединиться к его дочери и его брату для первого танца.
София посмотрела по направлению к двери и увидела, что Мэри и Август Эллвуд наконец приехали. Однако у нее не было другой возможности поприветствовать их, кроме как кивнуть и улыбнуться им, так как в этот момент Филипп Монтегю шел через залу, чтобы пригласить Онорию на танец, а другие пары, включая де Вийеров, начали двигаться по направлению к центру залы, когда музыканты вновь заиграли.
– Мадам, могу я иметь честь танцевать с вами этот танец?
София подняла глаза. Перед ней стоял Жак Десерней.
Он проговорил быстро:
– Вы не откажете мне?
Она кивнула головой в знак согласия и опустила глаза.
Он издал вздох облегчения. Затем он помог снять Софии палантин из тончайшей прозрачной ткани, который был у нее на плечах, и легким движением опустил его на спинку стула, на котором она сидела. После этого он освободил ее запястье от ридикюля – София почувствовала легчайшее прикосновение сквозь перчатку, когда он отвязал шелковую ленту.
Наконец он взял ее за руку.
Они пошли неторопливым скользящим шагом, согласно предписаниям, на расстоянии вытянутой руки, ее затянутые в перчатку пальцы покоились на его руке. София никогда прежде не испытывала такого волнения. Она чувствовала себя так, будто одной рукой он обнимает все ее тело целиком. Ей казалось, что пламя страсти, исходившее от него, проникает в ее собственное тело. За то время, которое понадобилось, чтобы пересечь танцевальную залу, она забыла о том, что они чужие друг другу; вместо этого их скрепленные руки говорили о другом.
Они подошли к центру залы и заняли свои места. София не знала людей, находящихся вокруг, и вовсе не испытывала желания знакомиться с ними. Заговорить даже с мужчиной напротив, значит разрушить очарование.
Все ее чувства обострились, поэтому, когда началась музыка, она влилась в нее вместе с воздухом, которым дышала. Прекрасно освещенная зала раскрылась как сцена из спектакля, в котором танцоры обеспечивали красочный фон для единственной фигуры, приковавшей ее взгляд.
Десерней двигался грациозно и умело, и у нее было теперь время рассмотреть, как прекрасно сидел на нем фрак. В нем была не выраженная до конца элегантность, которая свидетельствовала о лучшем английском вкусе, с одним лишь индивидуальным оттенком – необычной булавкой в его галстуке в виде перевернутой подковы, окруженной бриллиантами.
Она молчала в напряженном ожидании. В любой момент связь между телом этого человека и ее собственным может разорваться, возбуждение от соприкосновения рук, встретившихся в танце, исчезнет. Физический магнетизм, который он излучал, был всепоглощающим, но он, конечно же, будет отвергнут ею, когда танец закончится.
Однако Жак решил заговорить, когда они, после того как музыка умолкла, отошли в сторону. Его слова, хотя их довольно четко могли слышать люди со всех сторон, прозвучали больше как ласка, чем как вопрос.
– Вы танцуете вальс, леди Гамильтон?
София, наконец, встретила напрямую его взгляд. В серой глубине его глаз мерцал свет изумления, как солнечные блики на холодных волнах. Она отрицательно покачала головой.
– Какая жалость, – сказал он. – Вы изумительно танцуете.
Если бы София сказала ему, что, по ее мнению, танцевать вальс неуместно, он бы только засмеялся. Поэтому она промолчала, удерживая его взгляд, и поняла, что она желала его так же настойчиво, как и в тот жаркий день, когда они встретились впервые, так же глубоко, как и тогда, когда он пришел к ней после полуночи во время уличных беспорядков. В следующую секунду он сможет посмотреть сквозь нее и будет знать, как сильно она его хочет.
Единственной маскировкой был разговор.
– Леди Беатрис вряд ли позволит вальс. Ее дочери очень любят шотландский быстрый рил, как вы вскоре в этом убедитесь.
– А что любите вы, леди Гамильтон?
Смущенная, она сказала наобум:
– У меня нет особых предпочтений.
Начался следующий танец, и они задвигались под музыку вместе с другими парами. Оказавшись совсем близко к Софии, Десерней пробормотал:
– Вы никогда не говорите, о чем действительно думаете. Почему так?
Смутившись, она произнесла:
– Дискуссия во время экосеза не является английской традицией.
Его глаза расширились:
– Так вы бы спорили со мной, если бы хороший тон этого не запрещал? Мадам, я француз: вы можете возражать мне, жестоко критиковать меня, дразнить меня. Я буду с наслаждением воспринимать каждое слово.
София выполнила поворот в сторону от него, и почувствовала, как ее щеки становятся горячими от волнения. Чего он ожидал от нее? Потока подшучиваний для удовольствия пар, танцующих вокруг них? Неужели он воображал, что она захочет флиртовать с ним в легкой, остроумной манере, к которой он, должно быть, привык? Это была постыдная мысль.
Она не должна пытаться узнать о нем больше, чем он сказал. Он француз. Представитель нации, которая убила ее мужа.
Когда она снова соединилась с ним в танце, Жак, должно быть, увидел предупреждение в ее взгляде, так как искра юмора в его глазах исчезла. Контролируя свой голос, София сказала:
– Очень хорошо. Вы однажды сказали мне: «Если бы вы только знали… Как мне вас жаль». Что вы имели в виду?
Десерней сжал губы.
– Боюсь, я не помню.
София воспрянула духом: она уже заставила его отступить. Теперь можно было задать и следующий вопрос, но его произнести ей было труднее. Она спросила очень тихо, чтобы кто-либо еще не мог услышать.
– Вы также сказали, что вам жаль меня. Почему?
Секундой позже ряды леди и джентльменов снова аккуратно выстроились, оркестр сыграл заключительный туш, пары поклонились друг другу, и танец был окончен.
Как и прежде, Десерней взял ее руку. Как и прежде, они пересекли залу, не сказав ни единого слова. Жак повел ее к месту у стены, где их никто не мог слышать. Он остановился перед Софией, отгородив ее от всех. Яркий свет свечей освещал его лицо, очерчивая прямой нос, темные дуги бровей и яркий нимб волос.
– Я выразился отвратительно. Простите меня. – Он нахмурился, глядя на нее. – Я только хотел, чтобы мы могли свободно разговаривать друг с другом. Жизнь так коротка. Зачем растрачивать ее впустую? Я не могу сказать вам ничего, только правду. Подарите мне то же самое.
Он все еще удерживал ее пальцы, и София едва совладала с собой, чтобы не накрыть его руку своей ладонью, не притянуть к себе поближе. Такое поведение было абсолютно невозможно, но не чувство вины удерживало ее от того, чтобы поддаться ему, а понимание того, что он только что избежал ответа на оба ее вопроса. Медленно она высвободила свою руку, опустила глаза и сделала маленький шаг назад. Это было все равно, что перерезать нить в тонко сотканном гобелене, распустив тем самым чарующую сцену.
– Я бы хотела, чтобы вы мне сказали, почему вам жаль меня.
Он тяжело вздохнул:
– Я думал о вашей ситуации. Это трагично, что вы потеряли мужа…
Жак замолчал, когда она подняла на него глаза. Он снова отступал. Но София продолжала настаивать:
– Вы имели в виду нечто большее, чем это.
Она увидела борьбу, происходившую в нем. Наконец Жак сказал:
– Ну, мне жаль, что эта война заставила вас страдать, когда одному Богу известно, на поле боя было и так уже достаточно страданий. Мне жаль, что не было похорон вашего мужа, что вы даже не смогли узнать то место, где он пал. Это тяжело.
София прикусила губу:
– Откуда вы все это знаете?
Жак произнес низким голосом:
– С того дня, как я встретил вас, я спрашивал про вас по всему Сиднею.
Она покачала головой.
– Нет, я никогда не обсуждала этого ни с кем, точно так же, как и мой отец, потому что я попросила его не делать этого. Это моя личная жизнь, в которую вы вторгаетесь.
Он бросил на нее умоляющий взгляд.
– Прошу вас, выслушайте меня. Вы действительно говорили кое с кем, с принцем-регентом, помните? Маркиз и маркиза де Вийер были тогда у принца в гостях, и они слышали, что вы сказали ему. Когда я узнал об этом, я заставил их рассказать мне все о вас, как вы выглядели и говорили, все до мельчайших подробностей. Так я и узнал.
При этих словах София сделала еще один шаг назад. Ее голос был ровным и холодным:
– Вы пришли на Бедфордскую площадь прямо из тюрьмы. Эти сведения о моем разговоре с принцем вы могли узнать только позже. Вы сказали, что вы предпочитаете искренность. Но если таково ваше понимание искренности, месье, то я его не разделяю.
Когда она отвернулась, Жак сказал что-то, но она не расслышала слов. К ним как раз подошел Август Эллвуд с дружелюбной улыбкой и выражением ожидания на лице. Не обращая внимания на Десернея, он поклонился Софии и произнес:
– Леди Гамильтон, не окажете ли вы мне честь быть вашим партнером в буланжери? Я не имел удовольствия танцевать с вами на Курзон-стрит, умоляю, не откажите мне теперь.
Она улыбнулась:
– Конечно.
Он протянул ей руку, и София положила свою ладонь на его запястье, надеясь, что он не почувствует, как она дрожит, и они плавной походкой направились в центр залы. Она не оглянулась на Десернея.
Прежде чем они заняли свои места, Эллвуд сказал ей тихо:
– Надеюсь, я вторгся вовремя. Мэри отправила меня, чтобы пресечь то, что показалось нам очень решительным преследованием со стороны этого джентльмена. Я ошибся?
– Я вам очень обязана.
– Так я и думал.
Он занял свою позицию и ожидая, когда заиграет музыка, продолжил:
– Мы провели некоторые опросы наших гостей. Вы знаете, что этот джентльмен – близкий друг де Вийеров?
– Да.
– Я считаю это удивительным, принимая во внимание его ранг в отряде «Британских стрелков». Но это кажется не столь уж удивительным, если принять во внимание его происхождение. Десерней на самом деле выходец из старого нормандского семейства. Хотите верьте, хотите нет, но он носит титул виконта де Сернея…
Глава 10
София избегала его с замечательной легкостью. Она никогда не оказывалась без партнера, и между танцами она заботилась о том, чтобы находиться на противоположной стороне залы. Жак развлекал себя тем, что танцевал со всеми тремя дочерьми Монтегю по очереди, вовлекая их в разговор и внутренне сравнивая их очарование с далекой сверкающей красотой леди Гамильтон.
Когда ему наскучило это, он удалился в комнату для игры в карты, чтобы сыграть в вист. В паре с маркизом они выиграли значительную сумму у одного из офицеров, который играл вместе с сэром Вальтером Монтегю. Тот, в свою очередь, поклялся взять у них реванш за столами клуба «Уайтс» в следующем месяце. Похоже, что офицер не знал о позорном суде над рядовым Десернеем, так как молва еще не распространилась по городу.
Жак знал интуитивно, что леди Гамильтон не стала бы никому об этом рассказывать, но если информация все же просочится, он надеялся, что к тому моменту он будет хорошо известен в армии в Брайтоне. Никто из тех, кого он встречал в тех кругах, не будет проявлять интерес к этому делу, чтобы бросить эту историю ему в лицо.
Жак решил снова подойти к Софии непосредственно перед ужином, но его плану не суждено было осуществиться. Монтегю были старомодными людьми, чтившими традиции дома, и поэтому, когда Жак вошел в залу для ужина под руку с мисс Полиной Монтегю, он, к своему разочарованию, увидел, что мужчины и женщины сидят по разные стороны стола.
Он видел перед собой множество красивых лиц, но обращал внимание только на одно, которое ни разу не повернулось в его сторону. София сидела рядом с маркизой де Вийер, слишком далеко, чтобы он мог слышать, о чем они говорили, но достаточно близко, чтобы видеть каждое движение и выражение ее лица и предполагать оттенки ее чувств. София пыталась скрыть свою реакцию на слова маркизы под густыми черными ресницами, но Жак заметил искорки любопытства в ее глазах, и они проникли прямо в его сознание.
Вспоминая ее слова: «Это моя личная жизнь!», он скрежетал зубами. Единственной страстью, которую она по своей воле продемонстрировала ему до настоящего времени, был гнев. Он поступил глупо, упоминая ее мужа. И то, что он впутал сюда де Вийеров, прозвучало так, будто они были его личными шпионами. Он много отдал бы за то, чтобы узнать, о чем маркиза говорила ей в настоящий момент, так как отлично понимал, что любое благоприятное высказывание о нем может иметь противоположный эффект.
Спустя некоторое время девушки наконец получили то, чего они так хотели – заиграла шотландская музыка, и все молодые люди присоединились к ним, чтобы станцевать несколько энергичных рилов подряд. Леди Гамильтон уговорили принять участие в первом танце, после чего она оставалась в стороне, разговаривая с очаровательной пожилой леди. София избегала смотреть в сторону Десернея, и ее лицо было мрачным. Она стояла безучастно в спокойной сдержанной манере, которая так гармонировала с ее классической красотой, но Жак видел гораздо больше – слегка опущенные уголки ее губ, завуалированное разочарование в глазах, румянец, который то появлялся, то пропадал на ее высоких скулах.
Он знал фамилию нерасположенной к нему пары. Это были Эллвуды с Бедфордской площади, которых не было дома в ту ночь беспорядков. Почтенный Август Эллвуд был вигом, членом парламента и занимал высокую должность в Министерстве иностранных дел. Все это Жак узнал из тех расспросов, которые он сделал прежде, чем отправился искать Софию после своего освобождения. До настоящего времени Жак не придавал какого-то особого значения фигуре Августа Эллвуда. Но теперь он был уверен, что за его недавним вмешательством скрывалось нечто большее, чем обычная грубость. Он был достоин пристального внимания. Точно так же, как и его жена, которая в этот момент как раз собиралась попрощаться с хозяевами дома. Прежде чем уйти, леди Эллвуд бросила на Десернея пристальный взгляд через комнату, на который Жак ответил своим, красноречиво сообщавшим: «Да, мадам, вы можете быть уверены, я останусь здесь дольше вас».
Когда она отвернулась, Жак увидел намек на нечто, что заинтриговало его. Это был страх.
София задержалась до тех пор, пока Полину и Элизабет уговорили отправиться спать, и осталось всего несколько гостей. Мужчины заканчивали роббер за карточными столами, остальные в зале для ужина пили кофе. Она задержалась ради Онории и ради себя самой. София знала, что Десерней подойдет к ней в конце бала, и эта мысль весь вечер не оставляла ее. Оставались вопросы, на которые нужно было получить ответы.
София подумала, что Онория могла бы присутствовать при разговоре. Десерней произвел на нее неизгладимое впечатление на этом ее первом балу, она была совершенно очарована этим французом. Но Онория выполняла свои обязанности у кофейного столика, где один из младших офицеров настойчиво добивался ее внимания. Десерней принял свою чашку от Онории с улыбкой, сказал ей несколько приятных слов, затем направился в тот угол, где на диванчике в одиночестве сидела София.
– Могу я присоединиться к вам? – в его голосе вновь послышались ласкающие интонации.
– Если вы желаете.
Она держала чашку с кофе в руке, а ее перчатки, палантин и ридикюль лежали рядом с ней на бархатном сиденье. Жак поставил свой стул рядом с диванчиком так, чтобы самому сидеть лицом к комнате, в то время как лицо Софии, обращенное к нему, было скрыто от испытующих взглядов остальных. Он поступил деликатно и предусмотрительно, что вызывало недоумение, так как его манеры так часто были вызывающе откровенными. Но буквально через секунду он вернулся к своему обычному стилю поведения.
– Вы сердитесь на меня за то, что я узнал о вас так много за столь короткий промежуток времени. Простите меня, но вы так прекрасны, что любой мужчина хочет узнать о вас все и сразу. А ведь прошло не так уж мало времени, я впервые встретил вас больше года назад.
На это у Софии не нашлось возможного ответа, но, к счастью, он, кажется, и не ожидал его. Десерней продолжил:
– С тех пор я был по другую сторону океана. Если я сказал что-либо, что шокировало вас, припишите это моему нетерпению увидеть вас снова.
София опустила глаза. Последовала длительная пауза. Затем он спросил:
– Неужели вы не скажете мне, хотя бы на сей раз, о чем вы думаете?
Она посмотрела на него с изумлением. После такой речи, как эта? Он едва ли мог выбрать что-нибудь более подходящее, чтобы заставить ее молчать! На долю секунды она пожалела, что она не была такой же, как находчивые француженки, к которым он, должно быть, привык, кто мог принимать такие комплименты остроумно, с ясной головой и равнодушным сердцем; кто мог смотреть в эти глаза и не допустить того, чтобы они проникли в самую душу.
Она наклонилась, чтобы поставить свою чашку на маленький столик, стоящий рядом.
– Что бы вы ни думали, месье, я знаю о вас очень мало. Вы когда-нибудь собираетесь просветить меня?
Пыл любого другого мужчины мог бы быть охлажден ее тоном, но Жак спокойно посмотрел на нее и откинулся на спинку стула, скрещивая свои длинные ноги и прихлебывая кофе, не переставая смотреть на нее.
– Маркиза де Вийер ничего не рассказала вам?
Он был уверен, что она спрашивала о нем! Но, конечно же, она спрашивала. София ответила холодно:
– Очевидно, вы – виконт де Серией. Вы…
– Поправка. Я был им. Мой отец отрекся от семейного титула в 1792 году по республиканским принципам.
Она удивленно посмотрела на него.
– А вы?
Жак выдержал ее взгляд, и она медленно продолжала:
– Вы республиканец? Не роялист?
Он только спросил:
– Что еще вам рассказали?
– Вы присоединились к французской армии под руководством Наполеона Бонапарта. Вы сражались в Австрии, Пруссии, затем в России.
Он окинул ее острым взглядом, но промолчал, и София продолжала:
– Далее вы служили на Пиренейском полуострове, где были ранены и ненадолго попали в плен в 1813 году. После этого вы стали стрелком. Вы участвовали в битве при Сан-Себастьяне. Больше я ничего не знаю. Возможно, вы дополните?
Он кивнул.
– Вы прекрасно информированы.
– Но есть некоторые моменты, которые могли бы мне объяснить только вы. – Она сделала быстрый вдох. – Мой муж тоже участвовал в битве при Сан-Себастьяне. Вы знали об этом?
Он снова кивнул.
– Вы когда-либо встречали его?
– Девятый полк атаковал с другой стороны береговой полосы, затопляемой приливом. Они находились в двух милях от нас. Я не мог встретиться с вашим мужем у Сан-Себастьяна.
Его проницательные глаза уловили ее реакцию, и он решительно продолжил:
– Нет, леди Гамильтон, я не могу вам сообщить, как он погиб. И если хотите мой совет… – Он помедлил, будто сожалея, о своих словах, затем заставил себя говорить дальше: – Вы не должны позволять этому мучить вас. – Он наклонился прямо к ней, поставив кофейную чашку на столик рядом с ее, и кладя одну руку на бархатное сиденье рядом с ее перчатками. – Не ищите того, чего вы никогда не сможете найти. Такая одержимость является одним из худших наследий смерти. Поверьте мне, мы не можем вернуться обратно и исправить то, что было отнято у нас; мы можем только идти вперед.
Он говорил очень искренне. София не могла обидеться на него за то, что он осмелился дать ей совет, потому что в его голосе она уловила печаль и страдание, так похожие на ее собственные.
– Вы потеряли кого-то, кто вам дорог?
– Да.
Она осторожно спросила:
– И вы всегда следуете своим собственным советам?
Он издал горький смешок:
– Нет. Я ничего не забываю и не прощаю. – Он покачал головой, и густые волосы снова упали ему на лоб. – Никогда.
– Значит, и я буду делать так, как я хочу.
– Вы не понимаете. У меня мужское дело.
– Точно так же и у меня. Но если по воле случая этим делом приходиться заниматься женщине, так тому и быть. Полковник Белтон разместился в Брайтоне. Он был командующим офицером в полку моего мужа в Сан-Себастьяне. Я не думаю, что он откажется выслушать меня.
Жак был поражен:
– Вы собираетесь встретиться с ним?
– Месье, я собираюсь делать именно то, что считаю нужным.
– Не… – начал он. Затем он посмотрел позади нее и раздраженно откинулся на спинку стула.
Удивившись, София молча посмотрела на него, потом боковым зрением она заметила, что к ним подошли сэр Вальтер и Онория.
Сэр Вальтер сердечно сказал:
– Я наконец-то уговорил свою дочь откланяться. Она хочет пожелать нашим гостям спокойной ночи.
Десерней сразу же поднялся.
– Значит, и мне пришло время уходить. – Он улыбнулся одной из самых своих очаровательных улыбок и посмотрел на Онорию. – Какой чудесный вечер вы нам подарили! Благодарю вас. Если бы я не смог прийти, я сожалел бы об этом всю свою жизнь.
Когда София тоже поднялась, ее сразу же осенило, как очень по-французски звучала его речь: «Если бы я не смог прийти, я сожалел бы об этом всю свою жизнь», но в то же время сказал он это абсолютно искренне. Она увидела, какой эффект произвели его слова на Онорию, и чтобы скрыть смятение девушки и свое собственное, она наклонилась вперед и поцеловала ее в щеку.
– Это был замечательный бал. Ты счастлива?
Глаза девушки сияли.
Сэр Вальтер повернулся, чтобы идти, но Десерней продолжал что-то говорить Онории. София повернулась к дивану, чтобы взять свои вещи, больше не слушая.
Затем он оказался рядом с ней, и когда она взяла перчатки, он успел схватить ее палантин. Они оба выпрямились в одно и то же время, и София отметила, что сэр Вальтер и Онория остановились в нескольких шагах, ожидая, чтобы всем вместе выйти в холл.
София опустила глаза, избегая взглядов наблюдавших за нею. Пока она натягивала перчатки, Десерней поправлял палантин на ее плечах. Он стоял слишком близко, но ей хотелось, чтобы он был еще ближе. Когда тончайшая ткань укрыла ее спину, он приобнял ее за плечи и слегка сжал. Это было слишком фамильярно, но, вместо того чтобы возмутиться, София почувствовала прилив возбуждения и даже не могла сдвинуться с места. Ей хотелось просто стоять в этом пространстве, которое он создал вокруг нее, и чтобы он продолжал обнимать ее.
Наконец ей удалось выйти из оцепенения, чтобы последовать за всеми остальными через залу, по широкому коридору, а затем спуститься в холл по главной лестнице. Десерней молча сопровождал ее.
В холле леди Монтегю прощалась с гостями. Когда лакей начал провожать гостей ко входу, София поняла, что Жак Десерней уйдет последним. Ей безумно хотелось, чтобы он остался, и она сожалела о том, что не может задержать его и спросить о том, что сейчас было заперто внутри ее сознания.
Десерней стоял в холле, и его глаза были прикованы к ней. София не смогла произнести ни слова; она чувствовала комок в горле, который не давал ей ни дышать, ни говорить. Его взгляд приковывал ее к себе. Жак улыбнулся и поклонился ей.
– Спокойной ночи, леди Гамильтон. До скорого свидания.
До скорого. Он сказал: «До скорого».
