Текст книги "Любовница. Война сердец"
Автор книги: Шерил Сойер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)
Глава 28
София и обожала и ненавидела этот зал одновременно. Вся неистовая суматоха, творившаяся там, настолько совпадала с ее внутренним состоянием, кроме того, она постоянно ощущала все возрастающее волнение после разговора с подполковником Грантом. Если бы Жак был одним из той банды, одержимой идеей уничтожить Бонапарта, тогда он должен быть сейчас среди французского батальона, подбираясь все ближе и ближе к своей жертве, а возможно, находясь все еще рядом с ней, выслеживая британцев.
Все то, что поведал ей Грант, еще более убедило ее в собственных предчувствиях: Жак был совсем близко. Сначала это было похоже на обычную подготовку перед волнующей встречей, ведь он говорил ей, что не сможет спокойно жить, находясь вдали от нее. И она всегда верила ему безоговорочно. Между их телами существовала какая-то необъяснимая сильнейшая связь, которую невозможно было разорвать. София очень старалась выкинуть эту идею из головы, но та упиралась, сверкая в ее сознании как запретная радость, которая всегда так сладка. Любовь, которая в одно и то же время была и ее стыдом, пульсировала в венах, заполняя каждую секунду ее жизни, проведенную в одиночестве. Она была неразрывно связана с ним, ее тело вожделело его так, что теперь она не могла не принимать этого. Это стало столь же естественным, как и способность человека дышать. Неизбежным, как смерть. Она больше не могла отрицать эту страсть. И эта страсть, вместо того чтобы отнимать у нее силы, возрождала ее вновь и вновь, с каждым пробуждением, с каждым воспоминанием о его прикосновении, его голосе, всех таинствах их любви.
Софию пугало чувство нависшей опасности, которое ощущалось даже в самых незначительных переменах вокруг. Она мгновенно замечала малейшие изменения в лицах женщин, все нюансы того, что чувствовали сейчас мужчины. Никто не мог скрыть естественного напряжения, компенсированного присутствием чрезмерного количества вина. Некоторые из женщин умоляюще смотрели на герцога, охваченные благоговейным страхом. На молодых лицах все больше было выражение удивления, на пожилых – страдания. Они осознавали, через что им придется пройти и что вновь придется пережить.
И сквозь всю эту неразбериху к ней внезапно пришло четкое осознание того, что объектом Бонапарта был Брюссель. В тот момент, когда Себастьян сказал ей об этом, она уже знала, что вся власть – в руках императора. А еще более логичным было бы предположить то, что давала ему таковая ситуация. Если бы ему удалось разгромить объединенное королевство, следующим его шагом стала бы Бельгия, затем Нидерланды, которые обеспечат ему не только безопасный тыл с севера, но и линию портов, прилегающих к Англии, и плюс еще две сильнейших армии в его распоряжении.
Сейчас, когда она огляделась вокруг, пробежав глазами по залу, ей показалось, словно она увидела спокойный уверенный силуэт Бонапарта, выбирающего подходящий момент для того, чтобы властно поднять руку и одним жестом превратить всю толпу в разбросанные тела, валяющиеся по полу, как сломанные куклы.
София танцевала, делая вид, что примет любое предложение, открыто реагируя на любую тему, на которую только захочется поговорить джентльмену. Ничто не могло стать запретом для обсуждения во всей этой гнетуще-танцевальной атмосфере непонятного ожидания и ужаса. Единственным танцем, в котором она никогда не участвовала, был вальс. Когда она объяснила это офицеру, пригласившему ее на танец, он моментально принес ей бокал вина, и они удобно расположились на софе. Офицер сидел так непринужденно, разговаривая с ней, будто знал и обожал ее всю жизнь. Если бы вальс закончился пятью минутами позже, он бы обязательно снова предложил ей потанцевать. Потом к ней подошел следующий партнер, показавшийся ей таким обделенным, что она положила обе руки ему на плечи и поцеловала юношу в щеку, в тот момент они обменялись такими красноречивыми взглядами, которые она вспоминала потом всю жизнь. Это было словно прощание навсегда.
Затем наступил момент, когда ее охватило непреодолимое чувство страха. Как раз когда в залу вошел Веллингтон. Он вступил в беседу с офицером, который вдруг провозгласил, что уходит в отставку. Спустя некоторое время герцог произнес:
– Простите, думаю, мне уже пора идти спать.
Он быстро переговорил с принцем Оранским. Затем обменялся несколькими словами с хозяином дома, спросил, есть ли у него какие-то карты, к которым он мог бы прибегнуть, чтобы разработать свои дальнейшие маршруты. Наконец, он выскользнул в боковую комнату, постаравшись остаться незамеченным.
К тому моменту в зале осталось уже очень мало военных, большая часть оставшихся гостей были брюссельские граждане или просто посетители вроде Софии. Адмирал стоял на противоположной стороне залы, где разговаривал с Мэри и Августином Эллвудами. София старалась перехватить его взгляд. Внезапно Делия Гоулдинг подошла к ней и спросила:
– Вы собираетесь уходить? – голос у нее был напряженным.
София ответила:
– Да, скоро. Вас довезти до отеля «Нью-Йорк»?
– Спасибо, но я поеду с миссис Румбольд.
София пристально посмотрела на нее:
– Вам плохо? Может, присядете ненадолго?
– Да, а вы пойдете со мной? Вон там есть комната, сейчас она пустая, многие уже уехали. Есть нечто, что мне необходимо вам сообщить.
– Да, конечно.
Это была прямоугольная комната, с желтыми полосатыми обоями, из мебели был только диванчик, приставленный к стене. София удивилась, когда миссис Гоулдинг закрыла за ними дверь. Сама она села лицом к двери, чтобы видеть, если кто-то войдет. София присела рядом. Миссис Гоулдинг достала сложенные листы бумаги из своего ридикюля и положила к себе на колени, прикрыв их своими маленькими ладошками.
Ей уже не нужно было мужества, чтобы начать. Выглядела она усталой, но ее голос был твердым, а взгляд немигающим:
– Недавно я говорила о вас с людьми и наблюдала за вами весь вечер. Вы простите меня, но, судя по тому, что я слышала от вашего отца, леди Эллвуд и Себастьяна Кула, вывод может быть только один – он собирается жениться на вас.
София содрогнулась. Странно, но она почувствовала вину и какое-то замешательство. Что-то в этот вечер никак не давало миссис Гоулдинг держать себя в руках. Все это она могла говорить только из чувства негодования и ревности, которые тщательно скрывала до последнего момента. У Софии не нашлось, что ответить на эти ее слова, звучавшие как обвинение.
Миссис Гоулдинг словно прочитала ее мысли по выражению лица, и щеки ее зарделись от негодования:
– Все это я говорю ради вас же самой. Да, когда-то я любила его, теперь же он мне просто отвратителен.
София взглянула на нее. На лице отразились ужас и удивление.
– Леди Гамильтон, он – лжец и предатель. Он – шпион, работающий на ирландских республиканцев, он заодно с Бонапартом и именно он сдал вашего мужа французам. У меня есть веские доказательства, подтверждающие это.
София уставилась на нее:
– Как вы можете говорить такое?
– Я не хотела. Я терпеть не могу все эти признания. Но ради вашей же безопасности вы должны знать. – Глаза Делии Гоулдинг сверкали от негодования: – Когда я была с Себастьяном Кулом, он попросил меня об одолжении: отыскать у Гарри маленький ключик. Он сказал, что им можно открыть нечто важное в Бирлингдине.
София воскликнула:
– О Господи!
Она была слишком удивлена, чтобы злиться.
Миссис Гоулдинг продолжала:
– Себастьян казался очень взволнованным, и я поинтересовалась, что же он хочет отыскать. Я думала, ему нужны были какие-то документы, касающиеся наследства. Ему необходим Бирлингдин – вы это знаете. Гарри как наследник ему совсем ни к чему. Так что я решила заняться самостоятельными поисками. И вот что я нашла. – Она извлекла первый лист бумаги: – Именно эта бумага была спрятана в коробочке с драгоценностями в вашей спальне. Это для вас. От вашего мужа.
София взяла бумагу, и взгляд ее на мгновение задержался на потупившемся лице другой женщины. Услышанное заставило ее голос дрожать:
– Невероятно! Как долго вы хранили это?
– Прочтите! – миссис Гоулдинг встала с дивана и отступила на несколько шагов в сторону: – Я обещаю, что отвечу на все ваши вопросы. Но наберитесь терпения, пока не узнаете все до конца.
В руках у Софии была короткая записка, написанная почерком Эндрю:
Моя дорогая,
Последнее, что я хотел бы сказать тебе до отъезда. Несколько месяцев назад я встретил Себастьяна Кула в Лондоне, до того как он отправлялся в Индию, и я объяснил ему, в чем будет заключаться вся эта миссия, если однажды она провалится. Почему? Потому что он – доверенное лицо Гарри. Но я ошибся тогда – ты же мать Гарри и моя жена, ты в два раза больше имеешь право знать истину. И вот теперь я говорю тебе слово в слово то, что я сказал своему кузену: я поклялся убить Бонапарта! Я не признавался в этом ранее, потому что боялся, что мой секрет принизит меня в твоих глазах. Но теперь же я отправляюсь, чтобы осуществить свою клятву, и ты должна об этом знать. Если я не вернусь, у тебя будет, по меньшей мере, один человек, которому ты можешь полностью доверять – Себастьян. Он – отличный человек, и ты можешь всегда на него положиться.
Прости меня.
София ахнула:
– Господи, Себастьян знал об Эндрю все эти годы!
Делия Гоулдинг язвительно улыбнулась.
– Он не хотел, чтобы вы знали все это, потому что именно он выдал вашего мужа французам. Себастьян был информатором у Бонапарта еще со студенческой скамьи в Дублине, с того самого момента, как стал республиканцем. В одном из своих сообщений для Парижа он предупредил кого-то о заговоре.
– Откуда вы знаете все это? – вскричала София.
– Я ничего не знала, пока не обнаружила письмо. – Она достала лист бумаги: – Оно от одного из наиболее влиятельных людей во Франции. Себастьян не назван по имени, но я знаю, что оно было адресовано ему, я обнаружила это среди его вещей.
Письмо было написано очень аккуратно и благоухало.
Мой дорогой сэр,
Я снова пишу Вам для того, чтобы выразить, насколько я ценю всю ту информацию, которую Вы столь регулярно и своевременно высылали мне. Не могу не упомянуть всю важность того, что главнокомандующий присоединился к нашему альянсу с республиканцами Ирландии, а также все то желание, с которым он сотрудничает с такими, как Вы сами, принимая непосредственное активное участие в развитии всего дела. Сегодня он более одного раза обращался к Вам и Вашим приятелям как к помощникам и братьям.
Мне бы хотелось максимально адекватно выразить все те эмоции, с которыми он получил Ваше предупреждение о возможной опасности по отношению к его персоне. Порекомендовать ему эту схему заранее и описать ему так умело портрет притворного убийцы показывает с Вашей стороны все трепетное отношение к его безопасности, за которое я могу Вас поблагодарить. Именно по его требованию я пишу Вам это письмо. Ради Вашей безопасности я умышленно не упоминаю Вашего имени, но так как я посылаю это письмо при помощи доверенного курьера, я с удовольствием подпишу свое собственное имя, в знак глубочайшего уважения и благодарности и с множеством всех возможных благих чувств, которые, я надеюсь, Вы снисходительно примете от Вашего преданного друга Джозефа Понелла, герцога Оранского.
Софию начало знобить. Она взглянула на Делию Гоулдинг.
– Вы ведь знаете, кто этот человек?
– Конечно. В то время, когда ваш муж покинул Англию, Фуше был министром полиции Бонапарта, и он выдал секретную службу Франции. И вот теперь Бонапарт переменил позиции своего нападения.
София взглянула на оба письма и почувствовала, как волна печали и отвращения захлестнула ее.
– Себастьян выдал моего мужа Фуше задолго до того, как Эндрю отправился за Бонапартом.
Она подняла голову, и следующая мысль промелькнула у нее в голове:
«Значит, Себастьян все еще связан с Фуше!»
– Да. Иначе зачем бы он хранил это письмо? Это же отличная рекомендация для него, если он когда-либо захочет проскользнуть во Францию.
София взяла письмо.
– Как долго оно было у вас?
– Я обнаружила его во время моей последней ночи в Бирлингдине, после скачек, – она пыталась избежать взгляда Софии. – Все это было так ужасно, я возвращалась в повозке, думая обо всем случившемся. Я была с Себастьяном в конюшнях в Эпсоме. Он говорил с Гарри наедине. В тот раз он уделил ему намного больше внимания, чем обычно. Позднее он обвинил месье Десернея. Все это время я наблюдала за Себастьяном, и все, о чем я могла думать, было только то, что он и сам мог легко ошибиться.
Миссис Гоулдинг стала ходить по комнате взад-вперед, глядя в пол:
– Мне было необходимо еще раз взглянуть на бумаги Себастьяна. Но ключ я отдала ему, поэтому я не могла открыть ни одно из мест, которые обыскивала ранее. Но после ухода Румбольда я прокралась в библиотеку и проверила его рабочий стол.
Он не был заперт – он что-то записывал там, перед тем как лечь спать, но он слишком устал и, вероятно, забыл его запереть. Именно тогда я и нашла это письмо Фуше. В тот момент я точно знала, о чем оно, так как у меня уже было письмо вашего мужа.
– Так вы ничего не сказали полковнику Кулу?
– Как я могла? Неизвестно, что может прийти ему в голову.
– Он стал причиной смерти моего мужа, и вы же говорите, что он несет угрозу моему сыну! Вы просто были обязаны все рассказать мне!
– Я собиралась. Я вернулась в Брайтон с Румбольдами и весь следующий день только об этом и думала. Мне нужно было принять решение – что делать с этим письмом, и я решила поехать к вам, но мне сказали, что вы уехали из страны. Кроме того, Себастьян и сам уехал.
Делия взглянула на Софию, в глазах ее сверкнули слезы:
– Как вы узнали, что я остановилась в Брюсселе?
София была не в силах сидеть спокойно. Она встала и увидела, что женщина встает вместе с ней. Но к ней она не чувствовала никакого сострадания. Пока не чувствовала.
– Вы должны были рассказать об этом раньше. Вы лишь зря потеряли столько времени.
Делия Гоулдинг приподняла подбородок.
– А вы что же, никогда не обманывались в отношении мужчин? Я все время продолжала надеяться, что просто ошибаюсь на его счет. Я продолжала верить, что Себастьян просто играет с Францией. Я и думать не смела, что он может навредить вашему маленькому сыну. – Голос ее наполнился болью: – Я надеялась, что он оставит вас в покое, понимаете? Но сегодня вечером я все увидела иными глазами и поняла: он желает, чтобы все соответствовало его схеме – и вы в том числе. Я привезла с собой эти бумаги, молясь о том, что мне не придется все это говорить. Но когда я увидела его рядом с вами, я поняла – все кончено. Вот – теперь вы знаете все. Я предала его. Собственно, иного он и не заслуживает.
– За то, что предавал других. – София взглянула на решительное лицо Делии Гоулдинг и опустила глаза: – Не стану спрашивать, чего вам это стоило. Но я благодарна вам!
– Что вы намерены делать? – шепотом спросила Делия, сильно побледнев:
– Я не знаю пока. Вы готовы поклясться, что нашли письмо от Джозефа Фуше среди бумаг моего кузена?
– Если вы настаиваете… – голос женщины дрожал.
– Но сейчас он на нашей стороне, хочет он того или нет – он командует эскадроном против французов. Возможно, последние два года он вел двойную игру, но теперь единственным козырем в его руках выступают англичане. Он сейчас в Граммон, ожидает выезда на сражение. Подходящее ли это время для обвинений в его адрес?
– Не мне решать. – Миссис Гоулдинг прошла к двери и, обернувшись, сказала: – На сей раз решать вам!
– Но как я могу? – взорвалась София. – Все ошибки, которые вы когда-либо допускали, я повторила вдвойне. Мы еще поговорим об этом, если вы сами пожелаете.
Делия пробормотала:
– Спокойной ночи, – и выскользнула из комнаты.
Глава 29
Жак, опершись о стену того самого здания, которое выходило на Центральную улицу, пристально всматривался через боковую аллею на проезд, переполненный брюссельцами, грубо разбуженными тем утром. Там были офицеры в красивой форме на конях, вышагивающих танцующей поступью; множество конных наездников, которые встраивались в колонны вдоль дороги. Переполненные провизией повозки никак не могли пробраться из-за оживленного движения, кучера проклинали все на свете и орали во все горло. Артиллерия, которую тащили здоровенные лошади, постоянно сталкивалась на своем пути с крестьянскими повозками, выезжавшими из пригорода на утренний рынок. Кучеры были в красных ночных колпаках и голубых костюмах, выдававших в них настоящих горожан.
Голова Жака все еще раскалывалась после утомительной поездки, которую ему только что пришлось совершить, но он понимал, что отдохнуть ему не предложат: будет очень много срочных посланий, которые придется доставлять, раз уж герцог Веллингтон взялся донести до города все свои новости.
Пока он ждал, он смотрел на улицу, но все, о чем он мог думать, была София. Это имя он услышал впервые прошлой ночью, когда после захода солнца вошел с официальным донесением для полковника Гранта. Она была в городе и сама настаивала на встрече с Грантом, по словам хозяйки дома. Вначале женщина вопросительно взглянула на Жака, так как он был одет в грубый костюм бельгийского крестьянина, но пока он ожидал переговоров с Грантом, ему удалось разговорить ее.
Жак позабыл об использовании для прикрытия сильного сельского акцента, но она была слишком заинтригована, чтобы не пропустить его на кухню или во двор. Они разговаривали об опасности, угрожавшей Брюсселю, об ужасающем росте цен на продовольственные запасы, вечной боязни зажиточных граждан грабежа и английских мародеров. Многие англичане уже были на пути в Антверпен. Когда женщина упомянула имя Софии, сердце его готово было остановиться. Но она могла рассказать не более того, что он уже знал – София, адмирал и Гарри приехали сюда из Остенде и остановились в отеле «Д'Англетер».
Была ли она в зале? Возможно, в этот момент она танцевала в бриллиантовом свете свечей, всего в нескольких метрах от того места, где сейчас находился он сам.
Жак наблюдал за экипажами на Центральной улице, выискивая карету с гербом Гамильтона.
Внезапно дверь отворилась, и в проеме показался один из людей Гранта:
– Вас ждут. Герцог хотел бы переговорить с вами.
Жак спросил с кривой усмешкой:
– Что, они не верят мне?
– Дьявол, – пробормотал другой. – Давай пошевеливайся!
Они прошли по узким коридорам, по которым обычно перемещались слуги, оставляя позади кухню и мойку, в более освещенную часть здания. Там, на отполированных до блеска полах, лежали роскошные ковры, повсюду горели сотни свечей, откуда-то из соседнего зала лились звуки музыки и раздавались чьи-то веселые голоса.
Попасть из пронзительного одиночества ночи на этот праздник жизни, во всю эту странную атмосферу, было сродни прикосновению к лихорадочной мечте.
Дверь распахнулась, его впустили внутрь, и она снова закрылась за ним. Это была передняя, в которой кроме нескольких стульев и стола больше не было никакой мебели. В комнате находились двое слуг Гранта, они выглядели встревоженными, кроме них здесь был и Веллингтон. Герцог был одет в элегантный костюм, вероятно, он только что вышел из бального зала, но, похоже, приятная часть вечера для него уже закончилась.
Герцог изучал Жака, откровенно и прямо разглядывая его, ноздри его красивого носа раздувались, словно у коня.
Он обратился к Гранту:
– Вот во что превращаются твои люди в эти дни. Да?
– Этот особенный, сэр. Он похож на бельгийского крестьянина.
– Насколько близко вы подобрались к их линиям? – на сей раз вопрос был обращен к Жаку. Герцог повелительно кивнул на карту, разложенную на столе перед ним: – Я хочу, чтобы вы подтвердили все, что только что сообщили мне. Для начала покажите мне места дислокации войск Бонапарта. Вы ведь умеете читать, я полагаю?
Жак шагнул вперед и оказался совсем рядом с герцогом, вытянул руку и указал на Шарлеруа.
– Он отбил это у Пруссии сегодня днем.
– И вы утверждаете, что маршал Ней имеет намерения продвигаться дальше? – поинтересовался герцог.
Жак кивнул и указал на деревню Госсе:
– Сюда.
– С какими же силами?
– Более пяти сотен кавалерии и один батальон, мой генерал.
Герцог резко взглянул на Жака так, словно тот издевался над ним. Затем он вымолвил:
– Не имеет смысла атаковать с четырех флангов, – он выждал паузу, хмуро глядя на Жака. – Но именно туда они собираются, по вашему мнению, да?
– Да.
Герцог свернул карту и пробормотал:
– Обманщик.
По лицу Гранта Жак понял, что последнее слово тот тоже прекрасно расслышал.
– Правое крыло Бонапарта отправилось покорять пруссаков днем, мой генерал. Они были отброшены назад за линию укреплений. Последний раз я видел, как они направлялись на северо-восток.
– Генерал фон Блинчер осуществил перегруппировку. Мы еще до наступления рассвета получим от него вести, – герцог выпрямился, отступил в сторону от стола и с любопытством посмотрел Жаку прямо в глаза. Затем он внезапно проговорил по-французски:
– Ты такой же бельгиец, как и я, правда?
– Да.
– Как долго ты работал под английским флагом?
– С июня 1813-го, после Виктории. Подразделение британских стрелков.
– О! – воскликнул герцог. Кривая улыбка исказила его черты. – Господи, я и думать не мог, что мне когда-нибудь окажет такую неоценимую услугу один из ваших.
– Мне стоит принять это как благодарность, генерал?
– Принимай это как тебе угодно, – резко ответил герцог. – Ты оказал мне сегодня чертову услугу, устроив все это представление. И мне ничего больше не приходит на ум, как отдать тебя в распоряжение подполковника Гранта.
Грант серьезно взглянул на Жака и спокойно произнес:
– Спасибо, Десерней, вы свободны, отрапортуйте мне через час на Королевской улице.
Жак внимательно посмотрел в глаза герцогу. Между ними словно произошла короткая перестрелка взглядами, потом взгляд герцога снова стал отстраненным, и он слегка кивнул, как кивают джентльмену, который только что пожелал вам спокойной ночи.
Прежде чем Жак смог тронуться с места, герцог сказал Гранту:
– Идемте со мной. Есть неотложные дела, – и вышел из комнаты.
Оставшись один, Жак снова подошел к карте с отстраненным выражением лица и стал разглядывать ее. Затем он быстро вышел в коридор, остановился и на мгновение задумался, в какую сторону двигаться. Теперь уже слышалось меньше голосов, и музыка стала тише и меланхоличнее.
Внезапно из бокового хода появилась красивая леди, и фонтан бело-серебристого шелка бросился ему навстречу. Он успел различить прекрасное бледное лицо и распахнул объятья.
София бросилась ему на шею, и он крепко обхватил ее. Пальцы ее зарылись в его жакет, а лицо прижалось к его теплой коже на шее, где не было воротничка рубашки. Он обхватил ее одной рукой, а другой распахнул дверь и протолкнул ее в открытую комнату. Дверь за ними захлопнулась, поддавшись их удвоенному весу.
Они целовались так, словно это был первый и последний раз, который они были вдвоем, словно смерть кралась за ними и они бы точно погибли, если бы не укрылись друг в друге, и тела их таяли, сливаясь в одно.
В перерывах между поцелуями София заметила его взгляд, сверкнувший из-под темных бровей. Она сказала с болью в голосе:
– Я подозревала тебя.
– Знаю, ты говорила с Грантом. Что он тебе сказал?
– Он все рассказал мне про Эндрю. Ничего о тебе. Но я догадалась, что ты хотел совершить покушение на Наполеона. Ты мог объяснить!
– Никогда! Ты бы стала стыдиться своего мужа и избегать меня.
– И все равно ты мог бы рассказать мне!
Он взял ее лицо в свои руки:
– Ты бы попыталась отговорить меня от этого. Ты бы назвала это убийством. Но я не брошу это – слишком много людей уже ушли до меня. Я – последний, и я вынесу все до конца. – Он язвительно улыбнулся ей: – Все это время мне как-то удавалось скрывать это от тебя, а потом ты приехала в Брюссель и сама услышала все из уст Гранта! Но я прощаю его.
София снова заговорила, но он начал неистово целовать ее, пока она не почувствовала головокружение и у нее не перехватило дыхание.
Когда София вновь обрела дар речи, она положила обе руки ему на грудь и взглянула прямо в глаза:
– Я люблю тебя! Ты должен был мне все рассказать! Все!
Жак ничего не ответил, и она продолжала:
– Как долго ты был английским агентом?
– Это началось в Испании, когда я стал стрелком. Я зарекомендовал себя как скаут, и был майор, который доверял мне и постоянно меня использовал для определенных поручений. Потом его отозвали в Лондон, а я вернулся в войска. Мне хотелось служить, но я отказался от продвижения по службе, и армия стала настороженно относиться ко мне.
Жак взял ее за руку и заставил сесть рядом с ним на маленькую софу рядом с дверью.
– Худшим, что они сделали, было отправить меня в Новый Южный Уэльс. Я был в отчаянии – если бы пришло послание о Бонапарте, подумай только, сколько времени у меня занял бы путь назад!
– Но как ты мог ожидать получить его?
– Я использовал свой домашний адрес постоянно и сохранял связь с родителями. Они передавали мои письма, именно так я и в последний раз получил послание в то утро в Эпсоме. Так что я знал, что мне нужно уехать и позабыть тебя. Когда я вернулся, я думал, что вижу тебя в последний раз. Прости меня за все – я был безумен. Едва ли понимал, что я делаю.
София спрятала свои руки в его ладонь.
– Когда тебя перевели из Нового Южного Уэльса, война за независимость испанских колоний в Америке вроде бы завершилась. Почему ты вернулся в Лондон?
– К тебе.
Она поднялась на цыпочки и нежно коснулась своими губами его рта, потом отступила назад, прежде чем он успел отреагировать:
– И?
– Я собирался заключить контракт с майором, который нанял меня в Испании. Бонапарт был на Эльбе, поэтому я больше не думал, что со мной свяжутся. У меня больше не осталось целей, а мне они были нужны. Тогда меня арестовали, а когда освободили, я узнал, что майор погиб: незадолго до этого он был убит на одной из лондонских улиц каким-то неизвестным. Меня тогда волновал вопрос, было ли это шпионажем. Я не смог отыскать никого из тех, кто меня знал; у меня не осталось выхода, ни одного человека в армии, который бы верил мне. И поэтому я отправился в Сассекс, чтобы быть рядом с тобой. И ждать сигнала.
Она содрогнулась:
– Слава Богу, Себастьян Кул так никогда и не узнал о тебе!
Жак нахмурился:
– Что?
Она выпустила его руку, открыла ридикюль, висевший у нее на поясе, и достала оттуда письмо Фуше:
– Кул сдал Эндрю Бонапарту. Если бы он знал о тебе, он бы снова сделал то же самое. Или, может быть, еще хуже. – Она вложила письмо в его руку.
Жак взял его не глядя.
– Кул – шпион?
– Да. Для ирландских республиканцев. Читай и поймешь.
Проклиная все на свете, он открыл письмо и прочел.
– Прости меня. Мне следовало догадаться. У него были друзья в ирландских полках Бонапарта.
– Откуда ты мог знать? Ни его семья, ни мы не могли ни о чем догадаться. Мне пришлось использовать бедную ревнивую женщину, чтобы это заполучить. – София увидела, как изменилось при этих словах выражение его лица, и пояснила: – Делию Гоулдинг. Именно она нашла это письмо среди его бумаг.
Он опустил голову и глубоко задумался. Наконец, он проговорил мягко:
– Некий француз был в правительстве еще до меня. Не настолько приближенный к Бонапарту, как Фуше, но все-таки. Он разговаривал с этой змеей каждый день. У него не было шансов.
– И у тебя нет. Не пытайся подходить к Бонапарту сейчас. Прошу тебя, не делай этого! Ради меня.
Жак взглянул на нее, серые глаза стали темнее тучи. «Вот что я тебе скажу: сначала я разберусь с твоим ублюдком кузеном».
Он сложил письмо и спрятал его в карман.
– Нет! Просто передай это письмо Гранту.
– У меня еще есть незавершенные дела с полковником Кулом. Ты что, забыла?
Она собиралась сказать ему о той опасности, которая угрожала ей и Гарри, о посягательствах на их жизнь, которые учинил Себастьян Кул, обо всех сомнениях, из-за которых она винила самого Жака. Но это был неподходящий момент. Не сейчас, когда он стоял вот так, и в глазах его светилось одно слово: «убийство». Не тогда, когда он собирался добавить еще одну личную вендетту к первой.
Но как только первые мысли промелькнули у нее в голове, Жак словно прочел их на ее лице, и его собственное лицо переменилось. Он прошипел в ярости:
– Погоня в тумане – было делом рук Кула. Мальчик в стойле с Юпитером в Эпсоме – тоже его рук дело. А я был настолько одержим! Я позволил всему этому случиться.
София вздрогнула:
– Ему конец. Он на фронте, теперь я знаю о нем все.
– Где ты остановилась?
– В отеле «Д'Англетер».
– Это небезопасно, забирай сына и уезжай.
Она встала и подошла к нему.
– Любовь моя, мой дорогой, – она нежно обняла его. – Ты приехал сюда прямо из Хастингса?
Он крепко обнял ее и произнес сдержанно:
– Да. Я нутром чувствовал, что собирался сделать Бонапарт, и хотел предложить свои услуги местной разведке. – Он убрал пряди волос с ее лба. – Так, чтобы я мог находиться рядом с тобой и с ним. Я потребовал встречи с Грантом. Он был шпионом Веллингтона в 1812 году, прежде чем французская армия избавилась от него. Ему удалось скрыться, и он присоединился к герцогу в прошлом году.
– Когда ты увидишь его снова?
– Сегодня вечером. Я знаю, что он скажет мне – он хочет, чтобы я выяснил, куда направилось правое крыло Бонапарта.
София подошла к нему.
– Отдай ему это письмо. Скажи ему, что Делия Гоулдинг готова дать показания под присягой, что нашла его в бумагах Себастьяна Кула. Оставь это Гранту. Следуй его указаниям и снова стань стрелком. А не… – она не могла выговорить слова «убийцей».
Жак ничего не ответил, только еще крепче обнял ее.
Она воскликнула:
– Выполни свой долг, если ты должен, и возвращайся ко мне домой. Достаточно и того, что ты уже принимаешь участие в этом сражении. Умоляю тебя не продолжать.
Он обнял ее за плечи и заглянул ей в лицо:
– Как Аристид?
– Хорошо. Скучает по тебе. Вспоминает часто.
– Скажи ему, когда все это кончится, мы будем вместе до конца наших дней! – он пристально посмотрел ей в глаза. – Я все что угодно тебе пообещаю, ради его благополучия.
– Пообещай мне, не езди за ними! – ее пальцы впились в его жакет.
Жак взял ее за руки, положил их на свою грудь:
– Слишком поздно. – Он увидел смятение на ее лице и проговорил: – Есть два человека, которым я обязан отомстить. Это дело чести, любовь моя. Кого из них ты бы хотела, чтобы я отпустил?
Она тихо сказала:
– Ты знаешь, кого. Твоя солдатская честь должна тебе подсказать.
– Я люблю тебя, – прошептал он и стал страстно целовать ее, пока она не обмякла в его объятиях. – До конца своих дней…
Затем он простился с ней, распахнул дверь и вышел.
