Текст книги "Бриллиант"
Автор книги: Шарон Сэйл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Шарон Сэйл
Бриллиант
Эта книга посвящается сестрам. Моей родной сестре Дайане, которая, мне очень хочется надеяться, сумеет дожить до того времени, когда воочию можно будет увидеть воплощение моей мечты. Моей духовной сестре Лоретте Бройлз Сойер, которую я считаю своей лучшей подругой еще с тех времен, когда мне было пять лет от роду.
И моим сестрам по писательскому цеху, которые являются членами Оклахомского отделения Общества американских писателей в жанре любовного романа. Особо хочу упомянуть таких писательниц, как Нэнси Борланд, Шар-лен Бергер, Ольга Баттон, Джун Келвин, Дебби Коуан, Элизабет Дью, Конни Федерсен, Дженис Риме Хадсон, Кэти Ишкамер, Пэтти Клингстед, Мерлин Лавлэйс, Кертис Энн Мэтлок, Пегги Морс, Джулия Мозинго, Линн Мэрфи, Сара Орвиг, Мэгги Прайс, Каррен Радко, Уэнди Рего, Эми Сэндрин, Виелла Шейлз, Пэт Шейвер, Мэри Джо Шпрингер и Рут Уэндер.
Пролог
В комнате стоял отвратительный запах. Пахло старой грязной одеждой, давно немытыми полами и стенами. Словом, не всякий солнечный луч спешил заглянуть в это место.
Двенадцатилетняя Куин Хьюстон посмотрела на пыльное узкое окно, расположенное рядом со столом директора, затем вновь перевела взгляд на сидевшую за столом женщину.
Младшая сестра Куин, Даймонд, увидела, что директриса слегка пошевелилась в кресле, и сжала руку старшей сестры.
Только их самую маленькую сестренку Лаки совершенно не волновала повисшая в комнате зловещая тишина. Это был их первый школьный год, хотя уже не первая за это время школа.
Куин и Ди уже имели немалый опыт общения со школьным начальством и знали, что без надобности лучше ничего не говорить. Они не улыбались и вообще не спешили раскрывать рот.
– Ну так вот, – начала миссис Уиллис, – вы, девочки, недавно переехали в Крэдл-Крик, так ведь? И стало быть, первым делом мы должны записать ваш адрес. Где вы живете?
– Франт-стрит, дом 403, – ответила Куин и заметила, как удивленно приподнялась бровь директрисы. Девочка отлично понимала, о чем сейчас думает эта дама. Она уже не раз видела такое выражение на лицах других людей.
– Франт-стрит, – повторила миссис Уиллис и аккуратно вписала название улицы в бланк, лежавший перед ней на столе.
Джедда Уиллис постаралась скрыть свои эмоции. В Крэдл-Крике, штат Теннесси, проживало немало людей, которые с трудом сводили концы с концами. Однако далеко не всякий бедняк имел дурную репутацию. Дом 403 по Франт-стрит находился по соседству с баром, работающим всю ночь; напротив же, через улицу, жила единственная на весь городок проститутка.
– Как зовут родителей? – раздался следующий вопрос.
– Джонни Хьюстон, – тотчас же ответила Куин, и опять миссис Уиллис обратила внимание, что отвечает только старшая из сестер. Остальные сидели, как в рот воды набрав.
Миссис Уиллис подняла голову, авторучка застыла над бумагой. Директриса подождала, но напрасно. Больше не было сказано ии слова. Она повторила вопрос, изменив формулировку:
– Мать как зовут?
У сидевшей слева худенькой светловолосой девочки слезы навернулись на глаза. Но больше она ничем не показала, что вопрос причинил ей боль.
– Моя умерла, – ответила Куин. Она убрала с лица прядь непокорных рыжих волос и сверкнула глазами, бесстрашно глядя на женщину за столом.
– А их? – спросила миссис Уиллис, указав на двух младших девочек.
Куин еще сильнее сжала руку Ди, одновременно помогая маленькой Лаки забраться себе на колени.
– Удрала. Года три назад, а то и больше. Не знаю, где она сейчас, да мне на это наплевать… Нам всем наплевать, правда, девочки?
Лаки с готовностью кивнула, при этом ее прямые темные волосы упали на лицо. Малышка практически не знала своей родной матери, матерью ей была Куини. Вообще из всех родственников она знала только Куини и Ди. Впрочем, что взять с семилетнего ребенка.
Лаки засунула большой палец в рот, прикрыла глаза и принялась тихо раскачиваться, касаясь спиной живота старшей сестры.
За свои пятьдесят девять лет Джедда Уиллис чего только не перевидала в жизни. Но в поведении этих девочек было столько откровенного вызова, что ей даже как-то нехорошо сделалось.
– Ну ладно, – продолжила она так, словно ответы были самые что ни на есть ординарные. – Так… что тут у нас следующее? Вот. Чем занимается отец?
Девочки замерли. Они едва заметно подались друг к другу, словно все втроем хотели в этот момент слиться воедино. Ответила опять Куин:
– Картежник, в карты играет.
Ответ был совершенно неожиданный. Джедда Уиллис в растерянности автоматически повторила:
– Картежник?
Старшая из девочек утвердительно кивнула, губы ее плотно сжались, отчего лицо приобрело злобное выражение. Однако это выражение не имело никакого отношения к только что заданному вопросу. Куин Хьюстон была не из тех, кто поддается минутным настроениям. Она понятия не имела о том, что такое общественное положение или чувство уважения: к себе или к окружающим – все равно. Она и сестры были всего-навсего дочерьми картежника.
На Джедду Уиллис в ожидании уставились три пары зеленых глаз. У нее сразу появилось желание извиниться, хотя она и сама не могла бы толком сказать, за что именно. Никаких извинений Джедда, разумеется, приносить не стала, а вместо этого поднялась со своего места.
– Ну ладно, девочки, пора в класс.
Они молча последовали за ней. Покорные своей судьбе.
Глава 1
Джонни Хьюстон был завзятым игроком. Он любил повторять, что, мол, конгресс должен принять особый закон, для того чтобы он оставил игру. Но в данном случае он ошибся. Хватило и Божьего промысла.
Внезапный порыв ветра растрепал густые, светлые волосы Даймонд. Переступив с ноги на ногу, она прищурилась от солнечного света.
Священник заметно вспотел. Даймонд едва удерживалась, чтобы не улыбнуться. Для такого легкомыслия время было совершенно неподходящее. Хотя, будь рядом Джонни, он первым бы рассмеялся. Лишь смерть сумела свести друг с другом Джонни и святого отца.
Слезы внезапно подступили к ее глазам, и все вокруг как бы слегка размылось. Даймонд заморгала, затем посмотрела на траву под ногами, стараясь не замечать глубокую яму справа от себя. Похороны были очень бедными, и эта могила представляла собой последний приют для ее отца, Джона Джакоба Хьюстона.
С выражением вызова на лице Куин не отрываясь смотрела сейчас на священника, позволившего себе проявить непочтительность, характеризуя жизненный путь ее отца. Куин было крайне неприятно слышать сейчас подобные слова. Уж если кто и имеет право судить, а тем более осуждать Джонни Хьюстона, то лишь она сама. Ну и Господь Бог, разумеется. Ей было двадцать девять лет, она была самой старшей из детей и, конечно, имела на это право.
Куин увидела, что Ди тоже плачет. Слезы сестры были так же привычны, как и ее широкая улыбка и удивительная красота. Сколько бы раз Джонни ни проигрывался в пух и прах, Даймонд всегда первой готова была его простить. По мнению Куин, у Ди было очень уж жалостливое сердце.
Лаки уставилась в глубокую, темную ямуч вырытую на склоне холма. Она пыталась представить, каково будет отцу, такому веселому и любящему пошутить, под шестифутовым слоем теннессийской земли… Тем более что он останется там навсегда. Девушка нервно передернула плечами и подавила готовое вырваться из груди рыдание.
Священник снова принялся читать «Отче наш». Пальцы Лаки свела нервная судорога. В этот момент обе сестры протянули к ней руки: получилось крепкое тройное пожатие. При этом Лаки не подняла головы. Не было никакой необходимости. Она чувствовала, что сестры стоят совсем близко.
Девушки стояли рядом, в изножье еще пустой отцовской могилы, объединенные кровными узами и рукопожатием. И еще их объединял отец и тот образ жизни, который он вел.
Отец Джозеф Четэм чуть заметно вздохнул, завершая траурную церемонию. С того мгновения, когда он ступил на этот холм, и до самого окончания службы он чувствовал, что три пары зеленых глаз прожигают его прямо-таки насквозь. Он понимал, что детям Джонни Хьюстона уже немало горя пришлось хлебнуть в Крэдл-Крике. Что ж, такова была их судьба. Однако за все время, что он служил священником, отцу Джозефу никогда не доводилось видеть таких поразительных женщин. Ему внезапно стало стыдно при мысли, что в такой печальный для семьи покойного момент он позволяет себе неуважение к этим женщинам.
По кивку священника могильщики принялись медленно опускать в могилу простой сосновый гроб.
Куин стиснула зубы и уставилась прямо перед собой, не желая показывать окружающим нахлынувшие на нее чувства. Лаки прикрыла глаза, одинокая слеза скатилась по щеке и капнула на рубашку. Даймонд нарушила скорбную тишину. Она сделала шаг вперед, подняла голову, посмотрела на солнце, затем глубоко вздохнула и – запела.
Приятно возвращаться домой, пусть всего только на ночь. И совершенно не важно, что Томми Томас, менеджер, чуть с ума не спятил, когда он объявил о своем намерении. Джесс давно уже отвык от фамильярности, которая царила в семье и школьной бейсбольной команде, которая знакома всем, кто занимается охотой и ходит на рыбалку. Ему недоставало простоты в отношениях с людьми, и на прошлой неделе он решил внести кое-какие изменения. Тем более что после того, как к нему пришел успех, ему полагались некоторые привилегии.
Джесс Игл из городка. Роки-Флэт, штат Кентукки, был одним из самых известных, если не самым известным певцом, исполнителем музыки в стиле кантри. Его музыкальная карьера началась пять лет назад и с тех пор продолжала набирать обороты.
Заметив впереди поворот узкой горной дороги, он снизил скорость. От резкого движения заболели мышцы плеч, и Джесс поморщился. Боль напомнила ему о том, как долго он уже сидит за рулем. Он попытался было вытянуть ноги, однако колени тотчас уперлись в рулевую стойку: в салоне спортивного автомобиля было не слишком много места.
Об этом автомобиле он мечтал многие годы, еще с тех времен, когда был мальчишкой. Хотя ему, худому и долговязому, куда удобнее было бы ездить в каком-нибудь длинном лимузине, а не в «мазерати».
На приборной доске замигал огонек, предупреждающий о том, что бензин на исходе. Джесс успел заметить небольшой щит с зеленой надписью, располагавшийся у обочины дороги. Три мили оставалось до какого-то Крэдл-Крика.
– Если мне повезет, – пробурчал он себе под нос, – там окажется бензозаправка. А если совсем повезет, то и какое-нибудь кафе отыщется.
Джесс посмотрел в зеркало заднего вида и посмеялся сам над собой. Едва ли не впервые за последние три года он получил возможность побыть в одиночестве. И вот – надо же! – разговаривает с собственным отражением в зеркале.
Городишко Крэдл-Крик оказался побольше, чем он предполагал. Вывеска закрытой шахты, расположенной на окраине городка, и еще один рекламный щит подтверждали, что тут раньше добывали уголь. Невдалеке дымились трубы, доказывая что город действительно знаком с этим видом топлива. Должно быть, когда шахта на городской окраине была выработана, начали рыть где-нибудь выше по горному склону.
От бьющего по капоту автомобиля солнечного света слепило глаза. Они начали болеть. При въезде в город Джессу попалась стайка неряшливо одетых юнцов, шедших с удочками в руках. Джесс вынужден был резко сбавить скорость. Один из парней, тот, что посмелее, успел на ходу шлепнуть по капоту машины. В ответ Джесс громко посигналил. В юности он тоже любил развлекаться таким; образом. Его приземистый шикарный автомобиль вернее всяких слов свидетельствовал о том, что у хозяина водятся деньжата. Джесс понимал, что ездить в подобном городке на такой машине – все равно что размахивать красной тряпкой перед разъяренным быком.
Покрытые жестью некрашеные домишки тянулись чередой по обеим сторонам дороги, которая проходила через весь Крэдл-Крик. У некоторых домов имелось крыльцо. Оно придавало домикам еще более жалкий вид, потому что совсем не вязалось с их общим видом. У других домов входная дверь выводила прямо на двор, что, наверное, особенно нравилось собакам, детям и цыплятам.
Внимание Джесса привлекла вывеска слева от дороги – «БЕНЗИН». Коротко и ясно. Джесс ухмыльнулся. В последние дни он часто улыбался. Впрочем, в этом не было ничего странного: причин для улыбок появлялось более чем достаточно.
Джесс свернул и остановился между двумя допотопными колонками, расположенными как раз перед небольшим магазинчиком. На одной из колонок висела картонка, сообщавшая всем заинтересованным лицам: «НЕ РАБОТАЕТ». Что до другой, тот, кто использовал ее последним, не потрудился даже вставить «пистолет» на положенное место. Джесс споткнулся о «пистолет» и осторожно вытащил его из грязи. Посмотрев на прилипшие к раструбу пыль и копоть, он поморщился и бросил взгляд на открытую дверь бензозаправочной будки. Ему вовсе не хотелось засовывать грязный «пистолет» в бензобак. Неужели нет никого, кто бы почистил…
Джесс надвинул свой стетсон на глаза, чтобы те отдохнули от ярких солнечных лучей. В машине, защищенный тонированными стеклами, он не так страдал от июльского зноя. У него было сейчас желание забраться в машину и отправиться в Нэшвилл, на ранчо в пригороде, то самое, которое он называл своим домом. И тут он услышал пение. Пела женщина.
– Полный налить? – спросил вышедший из будки парень.
Джесс не ответил. Его совершенно потряс чистый, какой-то даже прозрачный тембр голоса женщины. В песне слышалась такая невыразимая боль, что у Джесса мурашки побежали по спине. Он впервые почувствовал истинный смысл и силу «Потрясающей грации». На мгновение, когда женщина взяла очень высокую ноту, ему даже показалось, что он возносится в какие-то высшие сферы.
«…и это спасло неудачников вроде меня…»
– Кто это? – спросил Джесс, медленно обводя глазами окрестности и пытаясь обнаружить обладательницу удивительного голоса.
Парень подтянул штаны и сплюнул.
– Одна из девчонок старика Хьюстона, – с сильным акцентом произнес он. – Так доверху налить или как?
Джесс кивнул, продолжая меж тем высматривать ту, что только что пела.
– Не забудь только вытереть «пистолет», прежде чем совать его в бензобак, – быстро проговорил он.
Мужчина поспешно исполнил желание клиента. Не каждый день ему доводилось наливать по целому баку. Если к нему и заглядывали, то разве что подлить немного, а это приносило какие-то жалкие несколько долларов.
– Где она? – спросил Джесс, чувствуя себя так, словно за спиной вырастают крылья. Словно он начинает что-то постигать. Джесс понимал, что ему необходимо увидеть эту женщину. Пусть хотя бы для того, чтобы посмотреть: кого же именно Господь наградил таким потрясающим неземным голосом. Парень вновь сплюнул, стараясь попасть в собственный первый плевок. Если плевки окажутся близко друг к другу, подумал он, его ответ не будет иметь никакого значения.
– Во-он там. – Парень кивком головы указал на пологий склон где-то за бензозаправкой. – На кладбище.
Джесс удивленно уставился на парня. Тот сразу добавил, как бы угадав невысказанный вопрос:
– Ага, на кладбище. Они там хоронят… если, конечно, можно назвать похоронами то, что происходит при участии священника и троих членов семьи. – Он коротко хохотнул. – Да, я про могильщиков-то совсем забыл, черт. Стало быть, прибавь еще парочку. Но эти девки и этого не заслужили. Их гад папаша не раз надувал меня…
Джесс нахмурился. Он был уверен, что надувают только на скачках.
– Где? – спросил он, чувствуя, что волшебный голос притягивает его как магнит.
«…единожды сбившись с пути… я вновь обретаю… был слеп… но теперь…»
– Да, да, – прошептал Джесс, вспоминая следующие слова. – Понимаю. – Он не отдавал себе отчета в том, что говорит вслух.
– Раз понятно, так чего ты меня спрашиваешь, черт побери?! – недовольно буркнул парень. Но сразу поспешил улыбнуться: как бы клиент, чего доброго, не обиделся и не свалил прежде, чем бак будет наполнен.
Джесс зашагал прочь от своего автомобиля. Он торопливо шел в направлении деревьев, ограждавших кладбище, завороженный голосом невидимой певицы. Остановившись в тени худосочной ели, Джесс поднял голову и обратил внимание на то, что все иглы на ветках покрыты тонким слоем угольной пыли. В таком месте просто не могло вырасти ничего сильного и здорового, будь то растения или люди.
«…будучи здесь, десять тысяч лет тому назад…»
Джесс посмотрел в сторону покрытого травой склона холма и с удивлением увидел множество дешевых надгробий, занимавших большое пространство. Что ни говори, а шахтеры – странные люди. Всю свою жизнь работают под землей и туда же ложатся для вечного упокоения. Довольно нелогично.
И тут Джесс увидел их. Стоя рядом, они тем не менее не касались друг друга. Но в ту секунду, когда Джесс посмотрел на них, он испытал чувство, словно они представляют собой единое целое. Пела та из женщин, что стояла посередине. Ее выдавало плавное покачивание в такт музыке. Завороженная магией песни, она неторопливо раскачивалась, и профессиональному певцу не составляло труда заметить, как естественны ее движения. Джесс хорошо понимал охватившие ее эмоции… и ее боль. Он на мгновение задумался о том, может ли она исполнять любую песню так, как эту, чтобы слова шли из самого сердца. Если так…
«…и только лишь мы стали в первый раз…»
Внезапно песня оборвалась, выведя Джесса из задумчивости. Он долго, пристально смотрел на женщин, желая разглядеть их лица. Ему почему-то очень хотелось увидеть их поближе.
Все трое были одеты в линялые джинсы, казавшиеся не по размеру маленькими. Рубашки тоже тесно обтягивали грудь и талию. У одной были пышные формы и грива непокорных рыжих волос. Другая была стройной и худенькой, ее волосы, черные, как здешний уголь, густой волной ниспадали на спину.
Но женщина, стоявшая посередине, та, что пела, привлекала его особое внимание. По сложению она была средней между одной и другой сестрами. Её отличала от них копна густых, медового цвета волос, на которых переливалось горячее солнце. В какой-то момент она обернулась, и солнечный блеск в ее волосах ослепительно засверкал, похожий на лужицу топленого масла.
У Джесса перехватило дыхание. Он не ожидал, что девушка окажется не только обладательницей прекрасного голоса, но и настоящей красавицей.
– Боже правый… – пробормотал он себе под нос, прислоняясь к стволу дерева. Женщины стали спускаться с холма, двигаясь прямо в его сторону.
Ни одной слезинки на щеках, никаких эмоций на лицах. Они не смотрели друг на друга, даже не прикасались друг к другу. На Джесса они также не обратили внимания. Но он успел увидеть их глаза, ярко-зеленые, блестевшие от непролитой влаги. Он пожал плечами и понял, что мысли, посетившие его буквально несколько секунд тому назад, были дурацкими и бессмысленными.
Джесс провожал женщин глазами, пока те не завернули за угол какого-то дома и не исчезли из виду. Чувствуя себя так, словно у него отняли что-то очень дорогое, лишили того, что проняло его до глубины души, Джесс тихо выругался и вернулся к оставленной машине.
– Двадцать два с полтиной, – сказал мужчина и сразу прибавил: – Только никаких чеков и этих пластиковых штучек.
Джесс вытащил из бумажника и веером протянул ему купюры: двадцатку и три по доллару, сунул деньги в подставленную руку парня и плюхнулся на водительское сиденье, чувствуя, что ему не терпится скорее уехать отсюда.
– Спасибо, мистер, – сказал парень. – Кстати… давно хотел вам сказать. Лицо ваше что-то чересчур знакомое.
Джесс нахмурился. Он, в общем, и не надеялся остаться неузнанным.
Но парень не унимался:
– Слушайте, а вам, часом, никто никогда не говорил, что вы как две капли воды похожи на того певца, который исполняет кантри… как его там… Хоук? Или что-то в этом роде.
– Может, Игл?
– Во-во, точно! Вы вылитый Джесс Игл. Не знаю, говорил ли вам кто-нибудь об этом.
– Ни разу, – отрезал Джесс и, резко тронувшись с места, выехал на шоссе, оставляя позади Крэдл-Крик и тот дивный голос, так разбередивший ему душу.
– Вот дьявол, – пробормотал парень, разгоняя рукой поднятую протекторами пыль. – Не очень-то любезно с его стороны. – Затем он ощупал положенные в карман деньги и побрел в свою будку. Честно говоря, в глубине души он был уверен, что те, у кого водятся деньжата, могут позволить себе быть не слишком любезными с окружающими.
– И что же мы сейчас будем делать? – спросила Даймонд. – Я не хочу больше здесь оставаться. – Она прикрыла дверь отцовской комнаты, не в силах видеть его аккуратно застланную кровать, стоявшую у стены. – Я не могу тут больше оставаться. – Слова застревали у нее в горле.
Куин кивнула, соглашаясь с сестрой. Теперь никто и ничто не удерживали их в городе.
– Я тоже не желаю здесь оставаться, – сказала она. – Но куда нам податься? У нас ни денег, ни хотя бы одной ценной вещи. В доме шаром покати. Не говоря уже о наследстве, получив которое можно было бы двинуться по свету. – В голосе Куин, как обычно, звучал сарказм.
Она больше других сестер ненавидела отца и его проклятый образ жизни. Отец просто украл у Куин детство, связав ее двумя маленькими сестренками. Она до сих пор чувствовала материнскую ответственность за их судьбу. Сестры давно уже выросли и вполне были в состоянии позаботиться о себе сами, но она все равно продолжала беспокоиться за них.
Лаки тяжело вздохнула и опустилась на диван, постаравшись не сесть в середину, где он был продавлен и дал огромную трещину.
– Мортон Уайтлоу опять говорил, что готов купить этот дом, – мягко напомнила она.
Старшие сестры повернули головы и посмотрели на нее, явно шокированные этим известием.
– Когда это? – спросила Куин.
– Вчера, до того как вы вернулись от Аберкромби.
Даймонд нахмурила лоб. Она чувствовала себя так, словно ее предали. У нее не было ни малейшей симпатии к Мортону Уайтлоу, но, все же она работала на этого человека.
Уже в тот раз, когда Даймонд впервые вошла в бар и спросила, нет ли у них для нее какой-нибудь работы, она, будучи рослой, хорошо сложенной и выглядевшей старше своих восемнадцати лет, знала заранее, что ее обязательно возьмут. Мортон Уайтлоу был старше ее отца, но Даймонд заметила в его взгляде явное желание. Она спросила, не нужна ли им певица, но он нанял ее лишь в качестве официантки. Хотя в иные вечера за дополнительную плату она пела для посетителей, разумеется, с разрешения Мортона.
Она сразу поставила себя с ним очень жестко, И он никогда не пересекал эту невидимую границу между ними. Даймонд же целых семь лет работала на него без отдыха за смехотворно маленькую зарплату. Сейчас на нее накатила злость. Так вот чем он отплатил за ее терпение и трудолюбие.
Она стояла, привалившись к оконной раме, и смотрела на стремительно сгущавшиеся за окном сумерки. В горах ночь наступала быстро во всякое время года, даже летом.
– Да ладно тебе, Куини, – примирительно сказала Лаки. – Он ведь не впервые об этом заговаривает.
Куин нахмурилась. Во-первых, потому что ее назвали детским именем, которое она терпеть не могла, и только сестрам позволяла так к себе обращаться; во-вторых, потому что у Мортона Уайтлоу не хватило терпения и совести дождаться хотя бы, когда их отец сойдет в могилу.
Она вздохнула, уселась на другой край дивана и уставилась на пузыри обоев (в нескольких местах обои совсем порвались и висели клочьями), на вытертый линолеум, на выгоревшие шторы на окнах. Что могло означать его предложение? Хотя, если Мортон и вправду намерен приобрести их дом, надо благодарить за это небеса. Сестрам этот дом совершенно ни к чему.
Крэдл-Крик был одним из тех городков, где для женщин практически не было работы. Лаки – та вообще никогда в жизни не работала. Она с детства все время вертелась около отца и благодаря этому до тонкостей освоила искусство игры в карты. Ее трюки вызывали у сестер чувство невольной зависти и легкого благоговения. Лаки великолепно умела передергивать. Ее тонкие ловкие пальчики потрясающе тасовали карты, так что Лаки могла смело садиться за стол с самыми опытными картежниками. Только страсть к игре и азарт она не унаследовала от отца. Хотя подчас ее так и подмывало отправиться в какое-нибудь шикарное местечко, вроде Вегаса или Рено, и показать пижонам, которые там собираются, где раки зимуют. Только игре в карты она и научилась у Джонни Хьюстона. Ничего другого Лаки не знала и не умела.
Лаки поморщилась, припомнив бегающие глаза Уайтлоу и его нервные руки, которые он беспрерывно потирал, разговаривая с ней и пожирая взглядом ее груди. Если бы Джонни был жив, Уайтлоу не посмел бы так себя вести. Но увы, теперь отец мертв. У девушки задрожали губы. В голове ее мелькнуло страшное подозрение, что их и без того ужасная жизнь решительно и круто повернула в еще более ужасную сторону.
Продавать или не продавать. Это было камнем преткновения между семейством Хьюстон и владельцем соседнего бара. История тянулась уже более десяти лет. Уайтлоу хотел расширить свое дело. Джонни всегда со смехом отказывал.
Удивительно, но это было, пожалуй, единственное, в чем Джонни упорно стоял на своем. Всякий раз, когда Уайтлоу подъезжал со своим предложением, Джонни неизменно отвечал: «От меня отвернулась удача, но будь я проклят, если соглашусь потерять еще и крышу над головой». Это приводило Уайтлоу в бешенство, однако ему не оставалось ничего другого, как заткнуться и уйти.
Неудивительно поэтому, что известие, сообщенное Лаки, заставило Куин побледнеть. Было очевидно, что жадность возобладала над остальными чувствами Уайтлоу, потому он не смог даже дождаться похорон Джонни.
– Ну и сколько же он предложил? – спросила Куин, не ожидая услышать ничего нового, кроме того, о чем разговаривали уже десять лет подряд.
– Пять тысяч, – прошептала Лаки, понимая, какую реакцию вызовут ее слова.
И она не ошиблась. Куин в бешенстве соскочила с дивана, лицо у нее стало красным, руки сжались в кулаки. Даймонд мгновенно отпрыгнула от окна и успела схватить старшую сестру за руку, не дав той выбежать из комнаты.
– Успокойся, Куин, подожди, – твердо сказала она. – Это только все усложнит. Мортон ведь вообще ничем нам не обязан. Если захочет, он сможет просто дождаться времени, когда нам нужно будет платить налоги. Тогда он приобретет этот дом буквально за бесценок. И тебе это прекрасно известно.
Куин сразу как-то сжалась, плечи у нее опустились. Это был тот редкий случай, когда высказанная вслух правда подавила ее яростный порыв. К тому же она вспомнила, что сегодня похоронили отца. Воспоминания нахлынули на нее, лишив сил. Ди было уже двадцать шесть лет. Лаки исполнилось двадцать четыре. Казалось совершенно немыслимым, что так быстро пронеслось время.
Слезы, что бывало очень редко, хлынули у нее из глаз. Она приложила столько сил, чтобы семья жила вместе, а вот теперь они могут потерять и то малое, что у них еще оставалось.
– Вообще-то в прошлом месяце он давал вдвое больше, – пробормотала Лаки, стараясь держать себя в руках. Сказала – и подождала. Куин наверняка что-нибудь скажет. Она всегда что-нибудь говорила. Однако на этот раз в разговор решительно вмешалась Даймонд.
– Я поговорю с ним, – Заявила она. По тому, как блестели ее глаза, нетрудно было догадаться, что девушка вне себя от услышанного.
– Не знаю даже… – еще всхлипывая начала было Куцн.
– Не надо, – оборвала сестру Даймонд. – Оставь, я сама с ним разберусь. И все будет в порядке, если мне только не будут мешать. Договорились?
Ответом было общее молчание.
Джесс швырнул шляпу на стол, бросил дорожную сумку рядом с бюро. Затем повалился на постель и уставился в потолок. Было около полуночи, а до Нэшвилла оставалось еще часа два езды. Он чувствовал себя слишком измученным, чтобы продолжать эту сумасшедшую езду ночью, и потому завернул передохнуть в первый попавшийся мотель. Им оказался «Мотель-6». Написав фамилию в книге записи постояльцев, он поспешил отойти от регистрационной стойки, пока какой-нибудь поклонник не узнал его. Только теперь Джесс начал понимать, скольких отрицательных эмоций ему удавалось избегать с помощью менеджера.
В животе урчало от голода. Желудок напоминал, что с самого утра в него не попало ни крошки. Да, во время заправки нужно было купить хотя бы фруктовой воды и чипсов… Кстати, как назывался тот городок?.. Крэдл-какой-то… Да, Крик, точно! Крэдл-Крик! Джесс вообще-то собирался заглянуть в магазин, но женский голос спутал все его мысли.
А потом он увидел ее саму. После чего сбежал, как наложивший в штаны мальчишка. Что уж скрывать, он действительно испугался…
Джесс прикрыл рукой глаза и честно постарался не думать о той женщине. Но все было без толку. Последнюю сотню миль он мчался, видя перед собой на ветровом стекле ее лицо.
– Черт побери! – пробурчал он себе под нос, усаживаясь на постели и хватая телефонную трубку.
Джесс быстро набрал номер, и ему сразу ответил хрипловатый голос на другом конце провода. Как только Томми понял, с кем говорит, на Джесса обрушился поток ругательств и жалоб.
– Ну жив, черт возьми, жив я, все нормально, – крикнул он, перекрывая истеричный голос менеджера. – Нет, все нормально. Просто немного устал и решил переночевать в мотеле по дороге.
Из трубки опять понеслись какие-то нечленораздельные вопли, и впервые за весь день Джесс улыбнулся.
– Да, мамочка, я один в комнате, – не удержавшись, сострил он, отлично зная, что самым ужасным для его менеджера был и оставался групповой секс. – Погоди, Томми, угомонись. Я чертовски устал, но в остальном у меня все в полнейшем порядке. Визит домой стоил того, чтобы столько времени потратить на дорогу. – Он улегся на спину, прикрыл глаза, и на душе у него сразу стало как-то очень хорошо и покойно. Он вспомнил тот чарующий женский голос, вспомнил, как женщина самозабвенно пела. – Все прошло очень даже хорошо. Завтра мы с тобой непременно обо всём поговорим. Спокойной ночи, приятель, – мягко добавил он и повесил трубку.
На несколько секунд в комнате воцарилась звенящая тишина. Джесс наклонился и расшнуровал ботинки. И некоторое время в комнате звучали тихо капающая из крана вода и его собственный голос, который тихо напевал «All Shook Up»[1]1
Очень известная в Америке песня, написанная в 50-х годах и исполняемая многими популярными певцами. – Примеч. ред.
[Закрыть].
