Текст книги "Странница"

Автор книги: Шарон Крич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

32. Бомпи и омут

Я даже во сне говорю на радиокоде. Мы видели китов, дельфинов, маленькую черную птичку.

Хотел бы я стать птицей или дельфином. Плыть по морю или лететь по воздуху.

Софи привязалась к Пичужке, заботится и беспокоится о ней. Я сказал:

– Смотри, не стань такой, как дядя Стю.

– Я не такая! – ответила Софи.

Каждый раз, когда дельфины или киты окружают нашу яхту, Софи не может оторваться от этого зрелища. Потом она начинает фантазировать, откуда они приплыли, куда направляются и почему они остаются возле нас, может быть, все они – одна большая семья?

Брайан опять ляпнул не вовремя о сиротах. Во-первых, он все время называл Пичужку птичкой-сироткой, а позднее, когда мы все любовались дельфинами, Брайан завел разговор о том, как детеныш подражает матери.

– Интересно, что будет, если дельфиненок останется сиротой, – брякнул он. – Как и чему он выучится?

– Думаю, они достаточно умны и могут сообразить все сами. Да у них, похоже, нет другого выхода, – отозвалась Софи.

– И ты так поступала, всему училась сама? Брайан порой невыносим.

– Смотрите! Смотрите на нее! Видели, как высоко она выпрыгнула из воды? – воскликнула Софи, а потом спустилась в каюту. Когда через несколько минут я спустился следом, Софи жонглировала пакетиками с кренделями. Она держится очень стойко.

– Покажи мне, как жонглировать четырьмя предметами, – тут же попросила она. – И еще научи, как можно «ненарочно» стукнуть кое-кого по башке и выбросить за борт.

Я догадался, что она говорит о Мистере Всезнайке, Браво-Ромео, Брайане.

Вечером она снова рассказала историю о Бомпи. Вот что мы услышали.

Когда Бомпи жил в деревне, неподалеку от его дома на реке была глубокая яма, где все купались. Река, изгибаясь, вымыла омут. С одной стороны омута высилась скала, там же торчали стволы деревьев, на них можно было взобраться, чтобы – плюх! – нырнуть в воду с высоты. Место было опасное, потому что в воде тоже скрывались камни и древесные стволы, часто незаметные сверху. Нырять было страшно, поэтому Бомпи строго-настрого запретили купаться в омуте.

Но однажды жарким-жарким днем Бомпи очень-очень сильно захотелось искупаться. Его так и тянуло прыгнуть в прохладную воду и плавать, пока кожа не покроется мурашками. И вот он пришел к омуту, забрался на один из камней и стал смотреть на прохладную воду, что манила снизу. О, как же было жарко! Жарко-жарко. А снизу от воды тянуло прохладой. И Бомпи нырнул.

Прикосновение холодной воды было так приятно, он опускался все ниже, ниже… как вдруг – бум! Он ударился головой обо что-то твердое – может, о камень? Или о дерево? И снова – бум! Он опять ударился о твердое. Бомпи уже погрузился довольно глубоко в холодную-холодную воду и – бум! Его голова уперлась в преграду.

Он принялся вертеться, переворачиваться и выкручиваться и ничего уже не видел в бурлящей ледяной воде. Наконец он кое-как вынырнул на поверхность, вскарабкался на берег и без сил распластался на земле, прислушиваясь к тому, как медленно утихает боль в сердце. Потом он побрел домой.

– И получил подзатыльник! – вскричал Брайан. – Правильно? Спорим, отец задал ему взбучку!

– Верно, – кивнула Софи. – А потом…

– Постой! – перебил Брайан. – Не подсказывай. Яблочный пирог, верно? Его мама дала ему кусок яблочного пирога.

– Нет, – хитро прищурилась Софи.

– Как? – Брайан был обескуражен. – Не дала яблочного пирога? Но разве она не захотела накормить его пирогом за то, что он остался жив? Не дала пирога?

– Нет, в тот раз пирог был черничный. Просто яблоки кончились.

Когда Софи закончила рассказ, Брайан подумал вслух:

– И почему, черт возьми, Бомпи вечно лезет в воду?

– Как? Что ты имеешь в виду? – насторожилась Софи.

– Если в воде с ним постоянно случаются несчастья, зачем он всегда суется в воду? Казалось бы, должен держаться как можно дальше от воды.

Софи сидела, плотно сжав губы, и внезапно показалась мне такой беззащитной, что я не выдержал:

– Может, именно поэтому Бомпи и стремится к воде…

Софи смотрела на меня полными слез глазами.

– Возможно, он и боится воды, но продолжает встречаться с ней, потому что должен… Он должен доказать…

– Что доказать? – поторопил меня Брайан.

– Не знаю. Но если ты думаешь, если борешься с тем, что тебя больше всего пугает, тогда, наверное, ты избавляешься от страха. Тебе не кажется?

– Ну, это глупо, – пожал плечами Брайан. – Если чего-то боишься, значит, на то есть причины, и лучше держаться от этого подальше. Я так думаю.

Софи не отвечала. Она отошла к леерному ограждению борта и стояла там, как обычно, глядя в морскую даль.

33. Жизнь

Утром я проснулась с неожиданной мыслью: я ненавижу море, и море ненавидит меня. Странная мысль. У меня вовсе нет ненависти к морю.

Дядя Стю возился на камбузе, когда я вошла, чтобы поесть. Мы с ним редко видимся. Когда он спит, я на вахте, а когда он на вахте, сплю я. Поэтому у нас прекрасные отношения.

Мне было страшновато остаться на камбузе вдвоем с ним. Не знаю, о чем с ним говорить. Поэтому я решилась спросить его о Розали.

– Вы когда-нибудь видели Розали? Ту Розали, о которой нам рассказывал дядя Док?

– Конечно, – кивнул Стю.

– Дядя Док сильно ее любил, правда?

– Мягко сказано.

Дядя Стю погрузился в свои списки, одно вычеркивая из них, другое добавляя.

– Значит, когда Розали вышла замуж за другого, он не мог не горевать, правда? Она разбила его сердце, да?

– Что-то в этом духе, – промычал дядя Стю.

– И как он поступил? Пытался забыть ее? Дядя Стю выпучил на меня глаза:

– Забыл о Розали? Ты шутишь? А зачем, ты думаешь, мы делали все эти остановки – и на острове Блок, и на Мартас-Винъярде, и на Грэнд-Мэнане?

– Зачем? Разве мы не навещали друзей дяди Дока? Разве не занимались ремонтом «Странницы»?

– Да, конечно. – Дядя Стю аккуратно сложил свои бумаги. – Послушай, я расскажу тебе кое-что, только не говори дяде Доку. Он очень чувствителен во всем, что касается Розали.

– Не скажу, – кивнула я.

– Дядя Док впервые встретил Розали не на острове Блок.

– Вот как?

– А помнишь Джои в Мартас-Винъярде? Так вот, Джои – брат Розали.

– Ее брат? Правда?

– От Джои Док и узнал, что, когда муж Розали умер…

– Так ее муж умер? Она больше не замужем? Становилось все интереснее.

– Да, это так, – подтвердил Стю. – Поэтому Док, узнав, что Розали поехала на Грэнд-Мэнан навестить Фрэнка и полюбоваться китами…

– Вы хотите сказать, к нашему Фрэнку?

– Вот именно.

– А Розали? Где она была, когда мы приплыли туда?

– Уехала.

– Ох, да где же она наконец?

– Угадай, – усмехнулся Стю.

Но тут вошел дядя Док, и дядя Стю нарочито углубился в бумаги, давая понять, что разговор окончен.

Позднее я снова попыталась расспросить дядю Стю, но он отмахнулся:

– Я и без того рассказал тебе слишком много. На сегодня вполне достаточно.

– Вам действительно многое известно о Розали. Наверное, никто мне не расскажет больше вас.

– Ха-ха-ха. Да, я знаю кое-что еще.

Я все время думала, где же сейчас Розали? Может, мы плывем вовсе не к Бомпи? Может, дядя Док привезет нас еще куда-нибудь в поисках Розали? Что, если она в Гренландии? Это как раз нам по пути. А может быть, она осталась в Соединенных Штатах и Док собирается повернуть назад и отправиться на встречу с Розали?

Прошлой ночью, во время нашей вахты, дядя Док меня встревожил. Я стояла у руля, а он на носовой части палубы вглядывался в горизонт. Он обернулся и, посмотрев на меня с минуту, спросил:

– Для чего все это, Софи? – и тяжело вздохнул.

– Что вы имеете в виду, дядя Док?

– Ты знаешь, о чем я. О жизни.

– Вы спрашиваете это у меня? – опешила я.

Он закусил нижнюю губу. Мне показалось, что он заплачет, и это было ужасно, ведь именно дядя Док всегда оставался самым стойким и спокойным. Невозможно было себе представить, что он мучается вопросом о смысле жизни. И уж точно никто не ожидает увидеть его плачущим ночью на яхте.

Потом он прошел на корму и стал перебирать какие-то канаты и больше ничего не сказал о жизни. Глядя на море, на небо, я испытала быструю смену чувств. Только что я погружалась в полный покой, словно находилась в самом мирном месте на земле, но вдруг умиротворенность сменилась острым чувством полного одиночества.

Тогда я вспомнила о страховании жизни, о том, как было бы славно, если бы продавали страховку на счастливую жизнь, и чтобы все, кого ты знаешь, жили счастливо, могли делать все, что пожелают. И чтобы отыскали всех, кого так хотят найти.

34. Ночные кошмары маленького ребенка

Почти не спал, потому что отец ко мне придирался, дядя Стю и Брайан со мной препирались, а дядя Док накричал за то, что я бросил свободный конец линя на палубе; и шел дождь, и висел туман, а море штормило так, что все вещи валились мне на голову.

Когда я наконец заснул, меня разбудила Софи, она кричала, потому что ей приснился кошмар, правда она не рассказала, что ей привиделось. Однажды она рассказывала мне про того маленького ребенка, ее знакомого.

Когда ребенку было примерно три года, он очутился на берегу океана. Может, с ним была его мать, но точно Софи сказать не могла. Ребенок лежал на полотенце (голубом таком, сказала Софи) и заснул.

И вот тут-то появилась волна, она накрыла ребенка словно черной стеной. Мать схватила ребенка за руку, но волна не отдавала его и затягивала, затягивала все дальше, он уже не мог видеть, не мог дышать.

Тогда мать вытолкнула ребенка на поверхность воды.

– Знаешь, все равно этому ребенку снится, что ужасная волна приближается к нему, – говорила Софи.

– То есть ребенок до сих пор боится воды? – уточнил я.

– Я этого не говорила. – Софи покачала головой. – Ему нравится вода, он любит море…

– Но почему же кошмар все время повторяется?

– Не знаю. Может быть, из-за того, что это произошло неожиданно. Ведь сначала ребенок был в безопасности, крепко спал в тепле и покое, а волна, словно коварная змея, подкралась, чтобы забрать его.

– Ого! Такое впечатление, что волна охотится на ребенка, и он боится, что волна выследит его и вернется…

– Может, так, – Софи отвернулась, – а может быть, и нет.

Весь день Софи вела себя странно. То подолгу смотрела на море, то быстро сбегала вниз в кубрик, потом выскакивала на палубу, словно внизу ей было душно. И так весь день вверх-вниз, вверх-вниз. Наверное, волновалась о маленьком ребенке.

35. «Синий плясун»

Мы плывем уже полторы недели, «Странница» проделала путь около двух тысяч километров. Мы находимся на полпути к Бомпи! Пересекли два часовых пояса, теперь наши будильники на два часа впереди тех, что остались в Кентукки. Впереди еще три часовых пояса. Каждый раз, переводя часы вперед, Коди радуется: «Пока-пока, часик! Куда эти часы уходят?»

Мы почти на тысячу миль восточнее Ньюфаундленда и немного меньше двух тысяч миль на юг от Гренландии. Я все еще боюсь услышать приказ дяди Дока: «Эй, давайте-ка остановимся в Гренландии!» или «Зайдем на Ньюфаундленд», и придется нам сделать остановку, а он бросится на поиски Розали. Но никто не заикается о возможных остановках.

Последние несколько дней стояли холода, и только при приближении к Гольфстриму потеплело. Дядя Стю говорит, что сочетание Лабрадорского течения (самого холодного в Атлантике, движущегося с севера на юг) и Гольфстрима (самого теплого, поднимающегося с юга) создает «весьма интересные погодные явления».

– Что это значит? – Я решила уточнить.

– Ну, знаешь, внезапные штормы, сильные бури…

Может быть, дядя Стю просто проверяет меня на смелость – сказал и посмотрел, испугаюсь ли я, заплачу ли. А может быть, он просто хочет подготовить меня к возможным испытаниям.

Я и виду не показала, что испугалась, и плакать не стала.

Вчера, когда гроза задела нас краем, мы попали в шквал, дядя Стю крикнул:

– Отключить электроприборы!

– Почему? – спросили мы с Коди.

– Хотите сгореть как спичка?

Тяжелые темные тучи надвигались на нас, резкий ветер словно кнутом ожег «Странницу». Дядя Стю проверял по списку:

– Радар?

– Выключательно!

– Спутниковая связь?

– Отключательно!

– Система дальней связи «Лоран»?

– Отмыкательно!

– Что за черт! – заорал дядя Стю. – Что ты несешь? Отключены системы или нет?

– Отключены! – доложил Коди.

Я не стала слушать, чем закончится их разговор, спешила на вахту. Мы неслись вперед, ветер хлестал как бешеный. Все надели штормовое обмундирование, поэтому не обращали внимания на потоки проливного дождя, обрушивающегося сверху, в то время как «Странница» пробивалась вперед по бурному морю. Казалось, откуда-то из-за кулис нашу борьбу со стихией сопровождает громоподобная драматическая симфония. Каждая клеточка моего тела напряженно трудилась, чтобы выжить. И яхта помогала нам в этом, а все мы помогали яхте, действуя как единый организм. О, какое мощное чувство движения!

Почти каждую ночь мы пытались установить контакт с цивилизацией, и Коди, на удивление всем, стал королем коротковолновой связи. Необходимо знать тьму кодов, уметь виртуозно пользоваться фонетическим алфавитом и жаргоном радиолюбителей. Нужно напрягать все мозги, чтобы уловить суть радиосообщений. Наши позывные – N1IQB Маритим Мобайл, а на языке коротковолновиков надо говорить так: Новембер-Один-Индия-Квебек-Браво Маритим Мобайл. Ужасно интересно слушать, как Коди разговаривает, словно на иностранном языке:

– Говорит Ноябрь-Один-Индия-Квебек-Браво Маритим Мобайл. Прием.

Дядя Мо научил нас еще нескольким кодам. Звучит как шифр: QSL – как слышишь меня, прием. 88 – обнимаем и целуем.

Вот как говорит Коди:

– Роджер, это Ноябрь-Один-Индия-Квебек-Браво Маритим Мобайл вызывает Виски-Браво-Два-Янки-Папа-Зулу, прием.

И слышит в ответ:

– Роджер, Ноябрь-Один-Индия-Квебек-Браво Маритим Мобайл, слышу вас хорошо, ваше сообщение переслал, прием.

Мы до сих пор не связались по радиопередатчику ни с кем из родных, поэтому приходится по радиосети разыскивать тех радиолюбителей в Коннектикуте, кто мог бы передать наше сообщение или позвонить по телефону нашим родственникам. Коди говорит, что большинство коротковолновиков на суше могут подключаться к телефонной сети. Они могут получать ответные телефонные звонки, тогда и мы смогли бы поговорить с родными по телефону.

Голоса искажаются, звучат нечетко, но, когда их слышишь, охватывает волшебное чувство, хоть это случается и нечасто. Мы пытались связаться с моим папой, но безуспешно.

Когда Коди сидит за радиопередатчиком, я так волнуюсь. Ужасно хочется услышать родной голос! Проходит время, связи нет или слышимость очень плохая. Меня охватывает разочарование. Я начинаю думать, что лучше было бы и не пытаться. И всегда появляется чувство, что мы немного жульничаем, выходя на связь с другими людьми.

Я поделилась этой мыслью с дядей Доком, и он очень удивился:

– Что? Ты действительно хочешь быть полностью отрезанной от людей? От всего мира?

– Я этого не говорила. Просто мы должны преодолеть все самостоятельно.

– Софи, нет ничего плохого в том, что мы связаны с другими людьми, – убедил меня дядя Док.

Я весь день думала об этом. Для меня очень важной кажется способность все делать самостоятельно, не полагаясь на других. Мне всегда именно так и хотелось жить, но дядя Док сказал, что это эгоистично. Не понимаю почему.

Сегодня редкий по везению обед: мы все собрались, никто не спит. Дядя Док спросил:

– А помните, как мы однажды нашли надувную резиновую лодку? Когда еще были детьми…

– Ага! Синюю такую, – сказал дядя Мо.

– Да, и я это помню! – сказал дядя Стю. – Ее выбросило на берег, верно? Мы решили, что она будет нашей.

– И назвали ее… помните как? – прищурился дядя Док.

Дядя Мо и дядя Стю долго вспоминали, потом Стю расплылся в улыбке, может быть, я впервые увидела, как он умеет улыбаться.

– Я помню! Мы назвали ее «Синий плясун»! Правильно?

– Точно! – засмеялся дядя Мо.

– А помните, мы так обрадовались, что залезли в нее, и оттолкнулись от берега, и смеялись как сумасшедшие.

– И так хохотали, что даже не заметили…

– Не заметили, что нас относит все дальше от берега…

Стю даже подавился от смеха:

– А когда мы опомнились…

– Оказалось, что весел-то у нас нет!

Теперь хохотали все трое. Сначала я тоже смеялась, и было очень забавно смотреть, как они дурачатся. Потом я подумала, что же тут смешного, если трое мальчиков остались без весел. У меня вся кожа покрылась мурашками. Бедных, беспомощных мальчишек относило в море!

– А дальше что? – Коди тоже взволновался. – Как вам удалось вернуться?

– Гм, точно не помню, – промычал дядя Мо.

– Как-то все же вернулись, – пожал плечами дядя Стю.

Понятно, что все закончилось благополучно, ведь все трое сидят рядом со мной. Но только после слов дяди Стю я почувствовала огромное облегчение.

– А потом Бомпи, о господи! – вспомнил дядя Док.

– Что? Задал вам взбучку? – спросил Коди.

– Бомпи? Да он сроду нас и пальцем не тронул, – покачал головой Стю.

– Точно, – кивнул Док.

– Что же сделал Бомпи, когда вы вернулись? – настаивал Коди.

– Он привел нас в сарай и сказал: «Видите вот эти деревянные штукенции? Их называют веслами. Может, в следующее свое океанское плавание вам захочется прихватить с собой парочку весел», – улыбаясь, поведал Стю.

Дядя Стю очень смешно изобразил эту сцену, мы долго смеялись. А я никак не могла прогнать из головы видение того, как они плывут по морю на лодке без весел. Мне даже пришлось спуститься в каюту.

Вчера я снова поднималась на мачту, на этот раз на самый верх! Линь лопнул и застрял в блоке на верхушке мачты. Поэтому я привязала новый линь к страховочному ремню, и Коди поднял меня наверх. Яхта резко ныряла вниз, мешали качка и порывистый ветер, и в таких условиях мне необходимо было справиться с заданием. Мы словно состязались с ветром, он как будто дразнил меня: «Ну что, Софи, сможешь? Спорим, что у тебя не получится!» А я будто бы ему отвечала: «Я справлюсь! Вот увидишь!» Трудные задания иногда даже раззадоривают, и чувствуешь себя отлично.

Еще мы обнаружили трещины на концах гиков, в месте присоединения. Эта задача посложнее. Дядя Док сказал, что он наложит специальное найтовое крепление, и, возможно, щели больше не будут увеличиваться.

Серьезную проблему подкинул нам водонагреватель, он тоже сломался. Никто не может понять, в чем причина поломки. Но как раз сегодня очередь Брайана принимать горячий душ, поэтому мы приложим все усилия, чтобы починить нагреватель. Кстати, о душе – от нас от всех уже давно пахнет океаном! И все вещи на яхте тоже пропахли.

Дядя Стю зовет меня, чтобы я помогла ему что-то починить, поэтому писать кончаю, до связи, это была Софи: Сьерра-Оскар. QSL. 88.

Часть V Ветер и волны

36. Качка

Качка то бортовая, то килевая.

Тошнит.

Позднее: тошнит.

Позднее: не тошнит.

37. Ветер

Море, море, море… Оно дышит, волнуется и бушует.

Ветры завывают от зари до зари. Мы выбились из сил, неся постоянную радиовахту, ловя все радиопередачи. При первом ударе ветра мы взяли грот на рифы, спустили его и закрепили парус так, чтобы сделать его меньше. Только мы начали зарифлять бизань-парус, как вдруг сломался грота-гик. Мы этого очень боялись.

Дядя Док и дядя Стю стянули сломанные концы гика линем, навернули поверх стальную трубу и принайтовили ее к гику. Надеемся, что выдержит.

Ветер гудит в парусах, он то налетает справа, то накреняет «Странницу» слева, сбивая нас с ног. Волны поднимаются все выше, обдавая нас хлопьями пены.

Не знаю, как судить о высоте волн, по-моему, они размером с двухэтажный дом, раньше я такого не могла себе представить. Волны даже нависают над нашими головами.

Мы шли, взяв оба паруса на двойной риф, дядя Док выкрикивал команды, как настоящий морской волк. Рада, что понимаю большую часть его приказов. Нет времени на обдумывание, где находится правый борт или люк или в чем разница между оттяжкой и фалом. Мы просто обязаны это знать. Хорошо, что я знаю «Странницу» от киля до клотика, чувствую, что приношу реальную пользу в нужный момент. Неважно, кто это делает – мальчик или девочка, главное – дело сделать.

Док зовет.

38. Рев ветра

Кругом только ветер и стены воды. Рев ветра и болтанка страшные. Наверное, мы утонем.

39. Удар, еще удар

Мы принайтовили и закрепили все предметы, имевшиеся на яхте, и так продвигались вперед почти шесть часов, а ветер все крепчал. Теперь он дует с юго-востока. Раньше качка напоминала катание на «русских горках» и даже забавляла, хоть и трудно держать курс, пытаясь встать носом к волне, чтобы яхту не перевернуло.

Вверх на волну, вниз с волны, вверх-вниз, вверх-вниз!

Теперь волны огромные, с пенными гребнями, они почти накрывают «Странницу» и похожи на нападающих чудовищ с хищным взором, плюющихся тяжелыми струями пены. Порой, когда большой водяной вал вздымается за кормой, в нем видны крупные рыбины.

Это нелегко видеть, трудно понимать и так тяжело превозмогать. Стоя на коленях на палубе, я закрепляла линь, когда, обернувшись, не увидела на палубе никого из наших. Хотя всего минуту назад рядом со мной стояли дядя Док, Коди и дядя Мо. Я позвала их, но ветер загнал возглас обратно в горло. Он шепотом отозвался у меня в голове.

– Давление на паруса слишком велико! – крикнул дядя Док, появившись из тумана. Он вглядывался в паруса: там, наверху, кольца-кренгельсы вылетали из обоих парусов, словно пробки! Верхняя часть грота порвалась.

Мы спустили грот и попытались поставить штормовой трисель, но еще на середине пути из него выбило ветром половину кренгельсов. Порывом ветра дядю Мо сбило с ног, он столкнулся со мной, и я упала на леерное ограждение.

– Линь на бизань-парусе лопнул! – крикнул Коди.

– Видишь? – пытаясь подняться, произнес дядя Мо. – Этот мальчишка не идиот. Кое-что знает.

Бизань тоже начало рвать ветром, и его пришлось спустить, но по дороге оторвался фал и застрял у макушки бизань-мачты.

Дядя Док уронил голову на поручни и простонал, глядя в море:

– О Розали!

С оголенными мачтами, измочаленная ветрами, бросаемая волнами словно скорлупка, наша «Странница» оказалась так далеко от земли, что и подумать страшно, и океан уносил ее все дальше в гибельный простор.