Текст книги "Татарский удар"

Автор книги: Шамиль Идиатуллин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 28 страниц)

5

Отец валялся в углу. Вдруг он приподнялся на локте, прислушался, наклонив голову набок, и говорит едва слышно:

– Топ-топ-топ – это мертвецы… топ-топ-топ… они за мной идут, только я-то с ними не пойду…

Марк Твен

КАЗАНЬ. 7 ИЮНЯ

Летфуллин позвонил Гильфанову в семь вечера, когда тот выслушивал отчет за день Рамиля Курамшина. Рамиль имел подпольную кличку Воевода, потому что отвечал за матобеспечение военной стороны проекта. Эта сторона была отдаленной и неуловимой, как обратная сторона ленты Мебиуса. Потому остальные представители группы, находясь в нормальном состоянии, встречали Рамиля остроумными сообщениями о крепости нашей брони. Ближе к вечеру, когда все выматывались до холодных висков, сообщения теряли остроту, становясь тупыми и занудными. Гильфанов такой подход в душе приветствовал. Во-первых, если даже офицеры, находившиеся на острие атаки, темными предчувствиями не терзались, значит, к обострению ситуации не был готов никто – значит, усилия Гильфанова и Курамшина со товарищи оставались незамеченными мировой общественностью. Во-вторых, нервная обстановка совместных совещаний дала Ильдару законный повод встречаться с Воеводой наедине – и остальные ребята с таким объяснением легко согласились. А ведь могли обидеться, что Гильфанов завел себе любимчика и что-то скрывает от остальных членов команды.

Звонок оборвал Воеводу, когда тот сообщил, что состав из Полтавы благополучно пересек российскую границу, миновал таможню, не заинтересовавшуюся оборудованием для нефтедобычи (так был документирован груз), и пару часов назад вполз на территорию Татарстана.

Это была очень хорошая новость, поэтому Гильфанов ответил на звонок с широкой улыбкой – так, что усы дыбом встали.

Чудовищное зрелище, машинально отметил Воевода.

Улыбка довольно быстро сменилась обычным для Гильфанова вежливым вниманием. Он слушал минут пять, лишь изредка вставляя в журчание собеседника короткие реплики и уточняющие вопросы – но и по ним Курамшин догадался, что дело кислое, поэтому не стал отворачиваться, а принялся внимательно следить за начальством.

Начальство, заметив это, оторвалось на секунду от трубки и, прикрыв микрофон, шепнуло:

– Данияла сюда, быстро!

Даниял, возглавлявший группу немедленного реагирования, приставленную к гильфановцам, появился как раз к завершению беседы. Ильдар, попрощавшись, отложил телефон и сказал:

– Спасибо, Рамиль. Даниял, фигня, значит, такая. Звонил наш журналист. К нему только что… так, двадцать минут назад приходил человечек от московских бандюков. Говорит, что от самого Расуля. Знаешь ведь Расуля?

Даниял знал Расуля. Расуль был неизвестным широкой публике, но очень уважаемым узким, если не элитным кругом предпринимателем и меценатом. Он возглавлял советы директоров десятка московских компаний, в свою очередь контролировавших пару банков и несколько торговых и развлекательных сетей. Еще ему принадлежал охранный холдинг, объединявший полтысячи прекрасно подготовленных и вполне официально вооруженных бойцов во главе с тремя отставными полковниками спецназа ГРУ и ФСБ. А еще Расуль был человеком, сумевшим не только подняться от простого казанского гопника до авторитетного столичного предпринимателя, но и чуть ли не впервые в истории объединить и подмять под себя две трети казанских, челнинских и альметьевских ОПГ. Большая их часть платила в расулевский общак, прочие координировали свои действия с московским земляком. Прочая треть вырезалась – медленно, но верно и с весьма убедительной динамикой.

– Если верить Летфуллину, и если верить этому чувачку, – продолжил Гильфанов, – Расулю наша политика совсем не нравится. Просит прекратить.

– А что он с этим в газету, а не к нам пришел? – спросил Даниял.

Гильфанов пожал плечами:

– Может, осведомленность показывал. Типа, мы знаем, кто у вас чем занимается. И начнем с пропагандистов. Контрпропаганда, так сказать.

– Как выглядел-то?

– Быкан тупой, Летфуллин говорит. Но вежливый.

– Это страшно, – согласился Даниял, который вообще-то не боялся никого, кроме жены – была она маленькая и суровая. – А что требовал-то?

– Да ничего не требовал. Заканчивайте, говорит. Договаривайтесь с Москвой. Неделя вам сроку. Так и передай.

– Значит, неделю будут подляну готовить. Если не соврут – для убедительности.

– Это запросто, – согласился Гильфанов.

– И что делаем?

– Ну, для начала свяжись с танчиковскими. Пусть охрану усилят и все такое. Потом, надо с нашими пацанами поговорить. Кто там против Расуля давится – Гарей с Хрипом, так? Может, им помощь какая нужна. А главное, пусти кого из своих прямо сейчас Айрата успокоить. С работы встретить, до дома проводить. И чтобы у подъезда подежурил. Этот толстый адрес летфуллинский назвал и номер школы, в которую сын ходит.

– Вот падла.

– Ну да. В общем, успокоить надо. Ага?

– Без вопросов, – сказал Даниял и побежал выполнять.

– Продолжай, Рамиль, – предложил Ильдар.

– Да все, кажется. Не в тему только: вам-то охрану усилить не надо?

– О господи. Да кому я на фиг нужен? – удивился Гильфанов.

– Блин, точно, – сказал Воевода. – А кроме шуток?

– Рамиль, держи себя в руках. Надо прикрывать задницы по мере их нагноения. Мне что, в трубку пыхтели, что ли? Или в квартире поджидают?

…Гильфанова поджидали в подъезде. Едва Ильдар вошел в лифт, следом втиснулись два молодых амбала, взявшиеся неизвестно откуда. Учитывая их габариты, трюк следовало признать достойным пивной книги рекордов. Но Ильдару было не до восторгов – ребята, не сделав ни единого угрожающего жеста и ограничившись полудесятком слов, замечательно объяснили собеседнику, что надо молчать, не делать резких движений, слушаться – и тогда все будет хорошо.

Спорить в этой ситуации было глупо. Гильфанов и не спорил. Он послушно вышел на пятом этаже, в сопровождении незваных попутчиков подошел к собственной двери, аккуратно, под их внимательными взглядами, достал ключи и принялся открывать.

Когда мягко щелкнул второй замок, число провожатых удвоилось – с четвертого и шестого этажей подоспела еще одна пара – один такой же, второй нормального сложения – видимо, главный. Он вошел в квартиру последним и аккуратно прикрыл дверь. Потом вместе с одним из амбалов остался при Гильфанове, пристроенном в прихожей. А боевая двойка, вытащив пистолеты, отправилась по комнатам.

Пистолеты были без глушителей, что немного успокаивало. Поймав себя на этой мысли, Ильдар удивился и приказал себе не психовать. Сказали же дяди, все будет хорошо.

Однако тут же возник новый повод для психоза. Один из быков, осмотрев кухню и ванную с туалетом, вернулся к застывшей в прихожей троице – уже без пистолета. Второй, осматривавший жилые комнаты, как и следовало ожидать, в спальне задержался, вышел со слегка изменившимся лицом и пригласил товарищей ознакомиться с местными достопримечательностями. Из открытой двери спальни доносился неровный храп. Трое остальных бандитов по очереди сходили посмотреть на источник звука и вернулись тоже малость растерянными.

Гильфанов стоял не шелохнувшись возле тумбочки с телефоном. Он давно выучил наизусть благословленный веками интерьер спальни: несколько секций гэдээровской стенки с побитой полировкой, у стенки незастеленный диван, у дивана табурет, на табурете пустая бутылка с дешевой водкой (точнее, из-под дешевой водки), граненый стакан и пара тарелок – с хлебными крошками и причудливо скрученными колбасными кожурками. А на диване, уткнувшись лицом в щель между спинкой и сиденьем, храпит плешивый тощий старик в клетчатой рубашке и красных спортивных штанах.

Амбал, вышедший из комнаты последним, небрежно кивнул на дверь:

– Сосед, что ли? – Гильфанов промолчал.

– Айда его разбудим, – предложил бандит, снова вытаскивая пистолет и показывая, как будет будить. – Он такой вскочит, обосрется… По приколу.

– Уйди оттуда, – сказал Гильфанов.

– Оба-на! – весело воскликнул бандит. – Пацанский базар пошел.

– Радик, тише, – вмешался главный. – Видишь, как все. Папа ваш, Ильдар Саматович?

– Пошли в комнату, – помолчав, сказал Ильдар.

– С удовольствием. Только посмотрим, что у вас есть, чтобы без сюрпризов. Не возражаете?

Один из безымянных бандитов не слишком умело, но тщательно обыскал Гильфанова и передал главному оба сотовых под Радиково бормотание вполголоса «Такой папа и такие мобилы крутые».

– Радик, останешься. Только давай без этого, – скомандовал главный и любезно пригласил Гильфанова в его собственную комнату.

Грянул телефон на тумбочке. Все вздрогнули одновременно и застыли. Телефон продолжал звонить.

Гильфанов поморщился и спросил главного:

– Отвечу, что ли?

– Хорошо. Но не дай бог. Понял?

Гильфанов вздохнул и поднял трубку. К ней с наружной стороны немедленно приник и один из быков.

– Алло, – сказал Гильфанов. – Нет здесь таких. Какой номер набираете? Ну, вы даете. Почти весь неправильно набрали. Ничего, все нормально. Удачи.

Он аккуратно положил трубку. Амбал успокаивающе кивнул главарю. И все, кроме Радика, направились в комнату.

Там Гильфанов без спросу сел в офисное кресло возле рабочего стола, положил ногу на ногу и немножко покрутился, устраиваясь поудобнее. Быки разошлись в противоположные углы комнаты, а главный остановился у стеллажей и, уставившись в корешки книг, спросил:

– Вы поняли, кто мы, да?

– В общем, да. Но если представитесь, будет лучше.

– А что, журналист ваш не звонил?

– Мне всегда очень нравилась привычка отвечать вопросом на вопрос.

Бык за спиной хмыкнул. Главный отвернулся от стеллажей, неприятно посмотрел на Ильдара и посоветовал:

– Буреть не надо. Мы же по-хорошему пока.

– «Пока» – это мне нравится, – сказал Гильфанов и без особой суеты добавил: – Журналист мне звонил. Очень испуганный. Сказал, приходили от Расуля. То есть я должен понять, что вы тоже от Расуля?

– Да, мы от Наиля Фатыховича. Меня зовут Айдар, еще иногда Дарон называют. Не слыхали такого?

Гильфанов слегка пожал плечами.

– Настоящий полковник, – отметил бык у двери.

– Точно, – согласился Дарон. – Феникс Дзержинский.

За стенкой что-то тихо хлопнуло.

Дарон дернулся и сунул руку за отворот пиджака. Бык у двери, уже с пистолетом в руке, выскочил из комнаты.

Из коридора немедленно донеслась матерная ругань вполголоса.

Через полминуты бык вернулся и зло объяснил, убирая пистолет:

– Радик пиво в холодильнике нашел. Скучно ему.

– Бар-ран, – с чувством сказал Дарон.

Гильфанов воздержался от комментариев, но потом все-таки решил помочь гостям перемахнуть глуповатую паузу:

– И вы, значит, все из Москвы ко мне приехали?..

– Ну, все не все – не важно. Но да, приехали. С большой нечеловеческой просьбой. Мы все очень уважаем товарища Магдиева. Мы все – ну, не все, на самом деле, но многие – татары. И мы на первых порах с удовольствием все эти прыжки воспринимали. И всегда друг друга понимали, так ведь? Тем более что лавэ капало.

– Не понял, – сказал Гильфанов, машинально отметив – геморрой у товарища, что ли, не садится, и все тут. – Это мы с вами друг друга понимали, что ли?

– Ну да. Не всегда впрямую, конечно, но были моменты. Вы Москву разводили, мы из Москвы вопросы решали некоторые. По зверькам, по финансированию, по квотам тем же. А по остальному – мирное сосуществование. Не мешали, по крайней мере. Теперь эта история кончилась, и все по беспределу пошло. То есть на первых порах это даже ничего смотрелось, я вот лично радовался, как Булкин Придорогина раком ставит. Вон, Саня докажет.

За спиной у Гильфанова доказательно буркнули:

– А потом нас за яйца взяли. По всем позициям. Бизнес, отдых, все остальное – со всех сторон. И менты, и ваши, и налоговая, и аренда кончается. И зверьки еще зашевелились, в открытую говорят: теперь татарам мандец, пора землю отвоевывать. Жопа полная. А общий смысл такой: пока Казань будет херней страдать, всем татарам будет полный anagyny seberim[14]14
  Мать отдеру (татарское ругательство).


[Закрыть]. Наилю Фатыховичу это прямо сказали.

– Кто?

– Люди, Ильдарик. Знающие люди. Они, честно говоря, и на тебя вывели. Они все это очень убедительно сказали, между прочим. А мне anagyny seberim не надо. И Расулю не надо. Мы, блин, не для того двадцать лет нормальную жизнь выстраивали, чтобы опять на войну идти. Хватит уже, навоевались. И главное, было бы из-за чего. Не из-за того же, что одному толстому черту моча в голову стукнула, правильно?

– Я понял, Айдар. У тебя какие-то конкретные предложения?

– Одно, блин, предложение. От которого, как говорится, нельзя отказаться. Разруливайте срочно ситуацию с Москвой.

– Как? – поинтересовался Гильфанов с искренним, как он надеялся, любопытством.

– Это обсудим, поможем. Я понимаю, на попятку идти впадлу. Но никто же не заставляет ручки поднимать. Можно же, чтобы и нашим, и вашим, как Бабай делал. Найдем вариант, без вопросов.

– Сколько нам Наиль Фатыхович времени дает?

– Ну, по уму-то надо было все вчера отыграть. На самом деле – пять дней.

Видимо, совсем Расуля сильно давят, подумал Гильфанов, – за несколько часов, прошедших с момента разговора неизвестного бандита с Летфуллиным, срок ультиматума подтаял на пару дней. Но рассуждать по этому поводу было некогда – общение грозило вылиться в затяжную паузу, которая, согласно расчетам Ильдара, на данной стадии совершенно не нужна. Поэтому он спросил то, чего от него ждали:

– А если мы отказываемся?

– Ну, тогда мы открываем второй фронт. Или, если угодно, пятую колонну. Я не говорю там об экономической и финансовой составляющей. Хотя, если мы это дело включим, мало не покажется. Ну, вы в курсе. Я вот только одну вещь сейчас скажу. Мы по криминалу все раскрутим. По улице. Представляешь, все бригады в беспредел уйдут? Стрельба там на проспектах, массовые грабежи… А еще пиздюков на улицы выпустим, с шарами, пиками и арматурой. Чтобы «казанский феномен» детским садиком показался. Это нормально будет, как считаешь?

– Ну да, – сказал Гильфанов, страшным усилием удерживая себя от срыва в расчеты вариантов, позволяющих предотвратить и схлопнуть нарисованные бандитом возможности, о которых Ильдар, к своему стыду, раньше просто не догадывался. – Но это все когда еще будет. Или ваши пацаны прямо сейчас в «Заводной апельсин» играть начнут?

– При чем тут апельсин? Ты чего паришь-то? – Дарон явно рассердился. – Умного дал, да? Пацаны – это тебе не страшно. А если мы твоего папу усталого сейчас разбудим, сюда приведем и начнем на куски резать, это как, страшно будет?

– Айдар, я все понял, – быстро сказал Гильфанов.

– Ничего ты не понял, Ильдар-абый. Серый, веди папу.

– Айдар, не надо, – картонным голосом сказал Гильфанов.

– Надо, Вася, надо, – с удовольствием сказал Дарон. – Иди, Серый.

Амбал у двери выскользнул в коридор. Гильфанов напряг ноги. Айдар засмеялся:

– О, какой хороший сын. Хоть и пьяный, да свой, да? А у меня вот папы не было никогда. И ничего, вырос, нормально все. Да ладно, не дергайся ты. Не будем ничего делать. Я же не зверь. Просто познакомиться хочу. Интересно же – сын такого великого человека.

В отцовской комнате завязался невнятный шум.

Дарон, немного послушав, прокомментировал:

– Во. Могучий старик. Щас он нам всем покажет. Ждем с нетерпе…

В эту секунду Гильфанов с силой толкнул ногами пол, намереваясь въехать вместе с креслом в уязвимые места дежурившего за спиной Сани.

Но Саня оказался не совсем там, где ожидал Гильфанов, – так что вместо того, чтобы повалить бандита с ног и грохнуться сверху, полковник лишь крутнул того на месте, а сам улетел к кушетке и повалился на нее через спинку выскользнувшего кресла. Так, лежа, он и наблюдал за тем, как в комнату врываются данияловские парни в черных спецкостюмах и сферических шлемах, валят с ног Дарона и послушно бросившего пистолет Саню, а потом заволакивают Серого, зачем-то зажимая ему рот, и расстилают его на полу.

Через полминуты суета улеглась, один из спецназовцев стащил шлем, показав голову Данияла. Голова была мокрой, а лицо озабоченным.

Даниял шагнул к кушетке и протянул руку.

Гильфанов, скорчив гримасу, медленно сел и спросил:

– Что батя?

– Спит, – вполголоса сказал Даниял. – На другой бок перевернулся, и дальше…

– Ага, – сказал Ильдар. Посоображал немного и вспомнил: – Где еще один?

– Там, – махнул рукой в сторону коридора Даниял. – Там все уже. Сразу. Губит людей пиво.

– Ага, – повторил Ильдар. – Чего долго так?

– Соседей наверху не было, а дверь стальная, «двойка». С крыши заходили. А там у вас гнилое все, блин. Потом, нашуметь боялись. А так – сразу выехали, как сигнала не получили, что вы в квартире, контрольку уже в пути сделали. Все нормуль ведь по итогам?

– Все отлично. Спасибо, Даниял. Извини за наезд – нервы.

– Нормально, Ильдар Саматович. А почему вы про почти весь номер сказали, а не про четыре цифры?

– Даниял, Лида не четыре же цифры неправильных назвала, а пять. А они мой номер могли знать.

– А. Ну ладно. Кто такие хоть?

– Ну, эти, с мясом, местные, по ходу, пацаны. Мелочь. А это вот Айдар Альбертович, если не ошибаюсь, Зарипов. Замдиректора такого московского ООО «Славянка» и то ли левая, то ли средняя рука товарища Минрасулова Эн Фэ. Дважды привлекался по подозрению в соучастии убийцам, еще раз за вымогательство, но до суда не дошел. Правильно я излагаю, Айдар Альбертович? – осведомился Гильфанов у Дарона, вжатого ухом и скулой в линолеум.

Дарон не ответил.

– Молчит, – удивился Гильфанов. – А такой ведь словоохотливый был, Даниял, ты не поверишь. Рассказал, как всю республику в крови утопит, а сначала папу моего на ремни порежет.

– Серьезно, что ли?!

– Абсолютно! Только есть у меня ощущение, что он на самом деле хочет не молчать, а рассказать нам все, что знает по поводу расулевских планов и расулевских сил на нашей многострадальной земле, да и в Москве дорогой нашей. Дай-ка мне нож, Даниял, и тащите-ка вы этого товарища на кухню. Там кафель, и дверь потолще…

Гильфанов оказался прав. Дарон все рассказал. Правда, уже после того, как наблюдавший за допросом лейтенант Корягин быстро ушел в туалет, а потом вернулся с мокрым, серым и безучастным лицом. Но до того, как Гильфанов, напоминавший скорее мясника, чем аналитика, со словами: «И последнее, Айдарик. Не желай другому того, что не желаешь себе» – всадил клинок в печень осипшему Дарону.

Гильфанов домывал руки, когда дверь в ванную задергали.

– Что там еще? – раздраженно спросил он, решив, что вернулся кто-нибудь из данияловских ребят, завершивших зачистку и уборку, в том числе собственную.

– Ты какого хрена там делаешь? Вылазь быстрее! – рявкнули за дверью.

Гильфанов на секунду поник, безнадежно глядя на облезлый полотенцесушитель. Дверь задергали еще сильнее.

– Сейчас, ati[15]15
  Папа.


[Закрыть], – он посмотрел на мокрые руки и живот (рубашка валялась за занавеской в ванне), убедился, что вполне чистыми выглядят даже коротко стриженные ногти, наскоро промокнулся полотенцем и откинул шпингалет.

Стоявший на пороге отец имел распухшее и помятое со сна лицо, был грозен и готов к обличениям.

– Значит, пить потихоньку начал, друзей приводить? А отца мы стыдимся, отец пусть лежит, мы без него raxatlanep[16]16
  Как следует.


[Закрыть] посидим, shulai meni?[17]17
  Не так ли?


[Закрыть] Вырастил сыночка благодарного, спасибо, ulym. Чего глаза отводишь, есть стыд все-таки, значит? К отцу в дом баб каких-то привел, визжать начали. Думаешь, я не слышал? Все слышал, весь бардак этот. Я вот Эльке скажу, устроит она тебе.

Отец, похоже, в очередной раз забыл, что квартира принадлежала Ильдару, а свою он давно и благополучно пропил. Эльвира же вместе с Эвелиной, дочкой, ушла, а потом и уехала к тетке в Березники семь лет назад.

– Ati, все хорошо. Ребята с работы приходили, кино мы посмотрели, боевичок. Пили б, я бы тебя позвал, без вопросов.

– А зачем пиво выжрали? Я его на пенсию купил, на последние деньги, две банки. От тебя же не дождешься. С работы, они, конечно, роднее отца. Давно бы меня в дом престарелых сдал и радовался. Мечтаешь, признайся?

– Ati, я куплю тебе пива. Четыре банки, прямо с утра.

– И водки, – немедленно потребовал отец, принимая еще более грозный вид. – Я не для себя, мне соседей еще подмазывать. Ты среди ночи фильм с дружками посмотрел и смылся, а мне с ними встречаться. В милицию заявят, что делать будешь? Две бутылки возьми, понял?

И отец, почти не пошатнувшись, развернулся и удалился в свою комнату, где не мешкая включил свою единственную и потому определенную на вечное поселение в древней «Сонате» кассету с концертом Розенбаума 1983 года. Вообще-то он тихий, но раз в пару недель любил одержать по какому-нибудь поводу убедительную победу над любимым, но совершенно непутевым сыном. И тогда обязательно включал Розенбаума. Соседи привыкли, а после того, как Ильдар денежкой или добрым словом подмаслил каждого из них, и смирились.

Гильфанов грустно улыбнулся и сел на край ванны. Следовало побыстрее сообразить, как потолковее распорядиться неожиданным подарком Дарона. Все-таки не каждый мог похвастаться тем, что засунул пятерню в мягкое подбрюшье казанской оргпреступности, и теперь может как угодно вертеть ручками и делать любые фигуры пальцами.