Текст книги "Историческая правда или политическая правда? Дело профессора Форрисона. Спор о газовых камерах"
Автор книги: Серж Тион
Жанр:
Публицистика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)
«Лига борьбы против антисемитизма (ЛИКА) объявляет антисемитом каждого, кто произносит слово „еврей“ (если это не делается в ритуальной обстановке в речи о мертвых). Отказывается ли эта Лига от любых публичных дебатов и оставляет ли она только за собой право решать без каких-либо объяснений, кто антисемит, а кто нет?»
(Жиль Делез, "Ле Монд", 18 февраля 1977 г.)
ЛИКА преследует Фориссона за фальсификацию истории. Нужно обладать очень высоким моральным авторитетом, чтобы претендовать на роль ревнивого стража истины. Я не очень хорошо знаю эту организацию. Приняв в 1963 году участие в создании комитета борьбы против апартеида, я потом на протяжении нескольких лет находился в «рабочих» отношениях с разными антирасистскими организациями. Не помню, чтобы я встречался тогда с людьми из ЛИКА. Но у нас были связи с МРАП (Движением против расизма и за дружбу между народами) и, насколько я понял, отношения между МРАП и ЛИКА были отнюдь не дружескими. Этим, возможно, объясняется неучастие ЛИКА в ряде публичных акций против апартеида. Я не знаю причину этих антагонизмов и не интересуюсь этим. А тем, кто хочет знать больше, достаточно прочесть несколько номеров ежемесячника ЛИКА «Ле Друа де вивр» («Право на жизнь»).
В его майском номере за 1979 г. я прочел рецензию на фильм М. Симино "Путешествие на край ада" и был поражен не тем, что критик принимает украинцев за поляков, а его отзывом: "Это более чем отличный фильм. Это памятник". С моей точки зрения, это памятник глупости и расизма. И вовсе не обязательно таскаться по вьетнамским расовым полям, чтобы это понять. От критика не ускользнуло, что азиаты показаны в фильме в карикатурном виде как "бесчеловечные желтые, превращенные в роботов". "М. Симино не стремится влезть в шкуру вьетнамцев. Что это – отсутствие интереса или расизм?" Прямого ответа на этот вопрос критик не дает. А вопрос очень важный. Пускай большая пресса довольствуется этим сплошным враньем, пускай возрождает старую идею о "желтой опасности", потому что желтые стали красными, – все это вполне нормально. Но меня удивляет, когда газета, самый смысл существования которой – антирасизм, не стыдится солидаризироваться с таким явным расизмом. Критик хотел бы, чтобы такой же фильм сняли о войне в Алжире. Можно заранее предвидеть драки на выходе из кино…
Второй сюрприз это присутствие в редакции "Друа де вивр" в качестве заведующего отделом литературной критики Поля Жиневского. Это ярый сионист, но, похоже, его взгляды соответствуют взглядам всей редакции. Он кормится книгами, доказывающими, что "антисемитизм имеет ту же субстанцию, что и идеология левых", делая анархистов предшественниками Гитлера и утверждая, вопреки очевидности, что "левые – антисионисты по природе" ("Друа де вивр", апрель 1979). Все это выражение как минимум консервативных политических взглядов. Но есть еще и другое. Я знаком с писаниями этого обличителя левых о Южной Африке и имел случай заклеймить одну из его книг за несколько перлов.*
*Примечание. В 1967 г. я писал: "Хотелось бы показать, чего стоит последний опус присяжного певца апартеида во Франции Поля Жиневского «Черная книга – белая книга» (Париж, 1966), которую представляют как «досье по Юго-Западной Африке». Некоторые книги веселят, потому что в них находишь все, что ожидаешь найти: демонстрацию невежества в области истории и антропологии и демонстрацию глупостей. Настоящие народы это «Избранные народы» (стр. 26); «нацизм так же забыт в Виндхуке, как и в Бонне» (стр. 46). Автор подчеркивает, что он не расист, а доказательства? Он протестует против расовых стереотипов и поясняет: «Широкий и плоский нос банту не более „безобразен“, чем прямой нос европейца: это орган, данный ему природой, чтобы он мог правильно дышать в болотах и влажных кустарниках, где жили его предки» (стр. 185). В недавней статье «Ответ еврея новым правым» («Ле Монд», 3 ноября 1979) Жиневский буквально повторил эту фразу, только через 13 лет «банту» стал «негром», а «природа» – «эволюцией».
Следует сказать, что защитников апартеида во Франции мало. В ту эпоху, кроме нескольких крайне правых, Жиневский был единственным пропагандистом Претории, задолго до Жака Сустеля. "Нужно помогать Южной Африке, а не нападать на нее" (цит. соч. стр. 131), потому что для нее апартеид это своего рода "принудительный сионизм" в виде возвращения "банту" в "национальные очаги", бантустаны, горячим приверженцем которых является Жиневский. Руководителей Южной Африки Сустель и Жиневский отказываются называть расистами. Но кто будет отрицать, что проводимая ими политика это законченное выражение современного расизма и что одним из своих корней она уходит в гитлеровскую политику? То, что антирасистская газета терпит в своей редакции писателя, который поставил свое перо на службу апартеиду, это парадокс, который выше моего понимания.
Но, если их антирасизм потускнел, то, может быть, люди из ЛИКА – кропотливые историки, строгие стражи объективности? Конечно, это не такая уж серьезная ошибка, когда они, говоря о падении Иди Амина ("Друа де вивр", май 1979), называют его "достойным подражателем нацистского расизма", но забывают упомянуть, что он пришел к власти при активной поддержке израильских спецслужб, которые и потом долго оказывали ему помощь. С Бокассой было то же самое. Но это, конечно, простая забывчивость. Однако, когда я вижу фотографию, изображающую нескольких арабов, которые сидят и беседуют, с подписью: "Несколько человек из 500 тысяч неевреев, живущих в Израиле в условиях полного гражданского равенства", я думаю, что здесь восторженное отношение к истине уступает место озабоченности. А когда я читаю в статье, сопровождающей эту фотографию ("Друа де вивр", март 1979): "Чтобы противопоставить сионизму политическую идею сходной природы, был выдуман миф панарабизма, основанный на мнимом единстве мешанины из самых разных стран", и далее, что "иллюзорное понятие арабского мира это расизм, скрытый или явный", я понимаю, что нахожусь в ведомстве сионистской пропаганды, которому наплевать на историческую правду. Можно понять сионистов, которым не нужна такая грубая пропаганда. Но, как и все доктринеры, люди из ЛИКА используют историю, если она их устраивает, а если нет, то грубо ее искажают. Курьезным образом газета, которая называется "Право на жизнь", пылает такой ненавистью к палестинцам, что становится ясным, что ее издатели выступают за право на жизнь только для своих.
В этой ненависти к врагам ЛИКА преступает границы закона. В том же "Друа де вивр" за март 1979 г. читаем: "Франсуа Бриньо вреден для цивилизованного общества. По экологическим соображениям его надо бы лишить права писать глупости". Названный Бриньо, который пишет в "Минют", получает полное право выражать такие же пожелания в отношении ЛИКА. "Друа де вивр" заходит и еще дальше: "Те, кто идет по стопам Даркье де Пельпуа, долго не проживут" (декабрь 1978 г.). ЛИКА присваивает себе право указывать, кто, по ее мнению, идет по стопам Даркье, и угрожать им смертью. По-моему, это подсудное дело.
Я считаю, что ЛИКА не имеет права претендовать на роль стража исторической истины. Она путает ее с политической пропагандой, а это очень неприятная смесь жанров.
Глава V. Ревизионизм за рубежом
Дело Фориссона имело отзвуки за рубежом. Но, чтобы оценить их значение, следует знать, что разные авторы выражают весьма различные точки зрения, на которые огулом наклеивается ярлык ревизионизма. Пока нет полного обзора этой литературы, отнюдь не равной по качеству, но есть возможность рассказать об условиях, в которых разворачиваются эти «дебаты» или эти «дела».
Особую остроту эти проблемы имеют в Германии. Там опубликованы некоторые ревизионистские книги, но у их авторов много неприятностей. У Тиса Кристоферсена подожгли дом. Вильгельму Штеглиху, судейскому чиновнику на пенсии, на пять лет уменьшили на 20 % пенсию. Книга Штеглиха, немецкий перевод книги Бутса и ряд других признаны "опасными для молодежи" и занесены в "Индекс запрещенных книг". Имеют место также запреты на профессии (случай Удо Валенди, профессора истории, и ряд других), судебные процессы и т. д. Эти репрессии обрушиваются на тех, кто высказывает особые мнения в настоящий момент, а не на тех, за кем числятся какие-то грехи в прошлом. Все это меня весьма удивило, поскольку я много читал о том, как в ФРГ обеляют бывших нацистов, предают их дела забвению, проявляют мягкость, когда судят нацистских преступников (пример – дело Лишки и его адъютанта Генрихсона). Здесь сосуществуют два аспекта. С какой стати ФРГ должна отказываться от услуг тех людей, которые составляли административный и экономический костяк гитлеровской Германии? Членство в НСДАП было обязательным условием для общественной деятельности. Современные государства вполне могут использовать услуги и опыт подобных людей. Так во Франции в руководящих сферах встречаются бывшие приверженцы Петэна, вроде нашего бывшего министра внутренних дел Марселлена. То же самое происходит с бывшими приверженцами Муссолини, Франко и Салазара. Их оставляют у власти при одном условии: они должны создавать видимость обращения в веру в благодетельность парламентской демократии. Нужно ли подробно рассказывать о фарсе "денацификации", проводившейся союзниками после войны?
Что сегодня преследуют в Германии, как справа, так и слева, так это идейные уклоны. Германия может смириться с тем, что бывшие нацисты и эсэсовцы собираются, чтобы выразить свою ностальгию старых бойцов, но она боится приподнять крышку того ведьмина котла, в котором варятся главные мифы современности. Несколько лет назад газета "Монд" писала, что нынешние немецкие болезни – следствие того факта, что Германия это страна с телом экономического гиганта и головкой политического карлика. Это устраивает другие европейские державы. Гордиев узел этого противоречия – вопрос о коллективной виновности немецкого народа. Я не буду сейчас вдаваться в детали этого вопроса, отмечу только, что он в Германии четко не обозначен и отнюдь не по соображениям морального порядка. Политическая ситуация, европейский военный баланс, экономическое развитие – вот факторы, которые превращают этот вопрос в музейный экспонат. Есть потребность в унижении Германии как центральной европейской державы, в определенной политической философии истории, которая это оправдывает.
Поэтому дискуссии пресекаются. Вот два примера. Английский историк Дэвид Ирвинг написал на немецком языке для берлинского издательства Шпрингер книгу под названием "Гитлер и его полководцы". Он корректировал гранки, но после выхода книги заметил, что его текст сильно сокращен и переделан. Надо сказать, что Ирвинг, который не ставит под сомнение тезис о Холокосте, а сосредоточил свое внимание на личности и действиях Гитлера, не нашел никаких доказательств того, что Гитлер несет ответственность за массовое уничтожение евреев. Об этом он и написал, добавив, что, поскольку массовое уничтожение имело место, должен быть и виновный в этом, и пришел к выводу, что это, несомненно, Гиммлер, который скрыл все это от своего фюрера. Вопрос в том, к какому выводу он придет, когда изучит более внимательно карьеру Гиммлера. Издатель, несомненно, счел, что Ирвинг выступает в роли апологета Гитлера, и взял на себя переделку текста. Автор заявил протест и потом опубликовал свою книгу на английском языке (Д. Ирвинг. Война Гитлера. Викинг Пресс, Нью-Йорк, 1977), с комментариями в своем предисловии насчет немецкого издательства Ульштейн:
"Руководители издательства сочли многие мои аргументы неприемлемыми и даже опасными. Не известив меня, они убрали их или совершенно видоизменили. В их печатном тексте Гитлер не говорит Гиммлеру, что ликвидации евреев быть не должно (30 ноября 1941 г.), а говорит, что нельзя публично употреблять слово "ликвидация" в связи с программой уничтожения евреев. Вот как фальсифицируют историю! На мое предложение опубликовать факсимиле записки Гиммлера ответа не последовало. Я запретил всякую новую перепечатку этой книги через два дня после ее выхода в Германии. Оправдывая свои действия, берлинские издатели заявили, будто в моей рукописи выражались взгляды, которые были бы вызовом установившемуся в их стране историческому мнению".
Гельмут Дивальд весьма известный в Германии историк, автор биографии Валленштейна, имевшей большой успех, редактор "Энциклопедии европейской истории" (1975), которая также была очень хорошо принята, и профессор университета в Эрлангене. В 1978 г. он опубликовал "Историю немцев". Первая реакция, в частности, канцлера Шмидта, была очень хорошей, но потом с яростными нападками на эту книгу выступил "Шпигель" и было за что. Автор отказался от "криминализации" немецкой истории. Признавая чудовищность гитлеровских преступлений, он констатировал, что тяжесть коллективной виновности сделала Германию больной, и что союзники несут тяжелую ответственность за то, что они расчленили Германию и оторвали ее от ее прошлого, чтобы усилить свое влияние. Тезисы явно спорные, типичные для правых. Полемика была бурной и до сих пор не вошла в нормальное русло. Были комментарии и во французской прессе. В "Фигаро Магазин" от 12 марта 1979 г. было упомянуто только второе издание. В "Монде" от 5 июля 1979 г. появился запоздалый, ядовитый и анонимный намек Альфреда Гроссера: "Вся совокупность неприглядных фактов показывает, что надо продолжать говорить о плохом прошлом, чтобы его оправданием не занимались не только те, кто помешан на антисемитизме, но и люди вроде того известного историка, который опубликовал скандальную историю Германии в одном известном немецком издательстве". У биологов подобные теории называются фиксизмом.
Давление было столь сильным, что берлинское издательство "Пропилеен" (также входящее в концерн Шпрингер) изъяло эту книгу из продажи и переиздало в феврале 1979 г. полностью изменив текст трех страниц, на которых шла речь об "окончательном решении" еврейского вопроса. Были выброшены, в частности, следующие фразы:
«После того, как было выдвинуто обвинение, согласно которому Гитлер через Гиммлера и Управление безопасности Рейха отдал СС приказ физически уничтожить европейских евреев, проблема Освенцима остается окруженной сплошным мраком, тем более что Освенцим выполнял еще одну важную функцию после капитуляции в 1945 г. в общем контексте морального унижения немцев (стр. 164). Об этих фактах (массовых депортациях евреев на Восток), об ужасном попрании человеческих прав, жертвами которого были евреи при III Рейхе, после 1945 г. было написано много, но многие утверждения не опирались ни на какие доказательства, а лишь цинично преувеличивали весь этот позор. Одно из самых ужасных событий современной эпохи эксплуатировалось с помощью обмана, мистификаций и умышленных преувеличений с целью полной дискредитации немецкого народа (стр. 164)».
Далее он вдается в некоторые детали истории Освенцима-Бжезинки, детали, которые также были убраны из текста, чтобы он звучал совсем по-иному. Правая пресса подняла крик о цензуре (см. статью «Почему профессор Дивальд не должен писать правду» в «Дойче Националь Цайтунг» от 2 марта 1979 г.) и имела на это полное право.
В новом издании был еще один фотоснимок: ряды трупов в концлагере Нордхаузен "в конце Второй мировой войны". Я нашел почти идентичный снимок на стр. 227 сборника "Депортация", изданного в 1968 г. Национальной федерацией депортированных, интернированных и патриотов Сопротивления. Под этим снимком была такая подпись: "В Нордхаузене, который 4 апреля был подвергнут бомбежке американской авиацией, куски трупов усеивали двор казармы Бельке (снимок был сделан американскими службами 15 апреля 1945 г.). Перед своим отходом эсэсовцы добили раненных". Таким образом, узники сначала стали жертвами американских бомб. В немецком издании могли быть помещены и другие ужасные снимки лагерей. Но следовало уточнить, что в данном случае многие узники стали жертвами войны. Но в немецком издании этого уточнения нет.
В своем интервью, которое профессор Дивальд дал газете "Ди Вельт" 20 ноября 1978 г., между двумя изданиями, он дал пояснения по многим темам ("криминализация истории народа как причина его болезни", вопрос о коллективной ответственности, Аденауэр и раздел Германии, немецкая самобытность). Представляется интересным процитировать один вопрос и ответ на него.
«Ди Вельт»: Считаете ли Вы сами, что важные проблемы современной истории отнюдь не освещены окончательно, как обычно думают? И о еврейском вопросе Вы пишете, что «несмотря на все обилие литературы остается еще несколько неясных моментов».
Дивальд: Нас не может удовлетворить многое из того, что до сих пор опубликовано, и то, каким образом все это подается. Целые темы нужно переписывать. Решающий вопрос это документация. Самая важная часть современных документов нам все еще недоступна, и нас ждет еще много сюрпризов. Русские еще не опубликовали ни одного документа, французы тоже держат свои архивы закрытыми, американцы дают нам документы выборочно, с большой осторожностью. Мы все еще остаемся под опекой.
Уходит Дивальд, входит Беннет. Действие переносится в Австралию. Джон Беннет – секретарь Совета по гражданским правам провинции Виктория с 1966 г., с момента его основания. Это своего рода лига прав человека, но более активная, более близкая к повседневной действительности, чем наша. Как известно, англо-саксы более чувствительны, чем мы, когда речь идет о защите прав личности, и Беннетт, адвокат, очень активен в этой области. На австралийской политической сцене он принадлежит к левым. В конце 1978 г. он распространил среди университетских профессоров и журналистов Мельбурна книгу Бутса, сопроводив ее меморандумом, который был сразу же опубликован в «Нэшнл Таймс» 10 февраля 1979 г.
1) Никого никогда не обвинили в убийстве хотя бы одного человека из двух, четырех или шести миллионов, якобы погибших в газовых камерах, т. е. никого не обвинили в том, что он открывал банки с газом Циклон Б.
2) Нет фотоснимков трупов в газовой камере, хотя говорят, будто в разных лагерях газовые камеры использовались 10000 раз.
3) "Газовые камеры" Освенцима невозможно исследовать, поскольку, как объяснил Рейтлингер, они были демонтированы, увезены в другой лагерь и "забыты".
4) Главные доказательства убийств в газовых камерах, представленные в Нюрнберге, это показания Гесса и Герштейна, столь же недостоверные, как и заявления обвиняемых на московских процессах 1936-38 гг.
5) Ватикан, Красный Крест, английские и немецкие разведслужбы (а Канарис и Остер были также английскими агентами), а также деятели немецкого сопротивления (люди из высшего общества) не слышали разговоров о газовых камерах или не верили им.
6) Никто не пытался ответить на аргументы Бутса.
7) Нет никаких сведений о газовых камерах ни в одном из захваченных немецких документов; хранилища союзников набиты нацистскими документами и фильмами, а мы должны полагаться на "признания" Гесса.
8) Он сказал в марте 1943 г., что два миллиона евреев уже убиты и еще четыре будут убиты. Это странно точное предсказание цифры 6 млн., названной в Нюрнберге.
9) Фотоснимки, использованные союзниками для доказательства убийств в газовых камерах, это снимки умерших от тифа и дистрофии в Дахау и Бельзене.
10) Циклон Б использовался немецкой армией и во всех концлагерях как дезинфицирующее средство, в частности, для борьбы с тифом. Нормальной процедурой для вновь прибывших во всех лагерях были душ и дезинфекция одежды. Много людей умерло в лагерях, и их трупы сожгли для предотвращения эпидемий.
11) Союзники не бомбили лагерь в Освенциме, потому что не верили, что это лагерь уничтожения. Союзники внимательно наблюдали за этим огромным промышленным комплексом, потому что это был самый передовой по технике центр изготовления синтетического каучука, в котором США очень нуждались после Перл Харбора.
12) Невозможно определить число евреев, погибших в результате нацистской политики, потому что Всемирный еврейский конгресс отказался провести после войны перепись евреев. Возможно, что от 700 тысяч до полутора миллионов евреев погибли от дурного обращения, дистрофии, тифа, уничтожения гетто, репрессий, произвольных убийств и "медицинских опытов".
13) Люди вроде Симона Визенталя преследуют ответственных за окончательное решение путем эвакуации на Восток (например, Эйхмана) и нацистских врачей (например, Менгеле), но не преследуют эсэсовцев, которые якобы убили газом Циклон Б в Освенциме от двух до шести миллионов человек.
Австралийцы (не им учить нас цивилизации!) возымели странную идею обсуждать этот вопрос в прессе. Полемические письма, возмущенные статьи были опубликованы в самых больших газетах. Никого не привлекли к суду за высказывание своих взглядов. Это доказывает, что родина кенгуру безнадежно отстала.
В Италии пресса много писала о деле Фориссона. 19 апреля 1979 г. телевидение итальянской Швейцарии в Лугано пригласило Робера Фориссона и Пьера Гийома на дискуссию с Энцо Коллотти (автором книги "Нацистская Германия"), Вольфгангом Шеффлером (сотрудником Института современной истории в Мюнхене, экспертом немецких судов), а также Рольфи и Тедески (узницами Равенсбрюка и Освенцима). Дебаты, рассчитанные на час, длились два часа 50 минут и нарушили все программы. В связи с интересом публики передача была повторена 6 мая. Итальянская пресса широко комментировала эту передачу (которую можно было принимать во многих районах Италии) примерно так же, как и французская. После этой передачи Антонио Питамиц, сотрудник журнала "Сториа иллюстрата", предложил Фориссону письменное интервью. Текст появился в августе и снова вызвал волну комментариев. Дебаты продолжались в нескольких номерах. Может быть, у итальянцев менее отягощенное сознание, чем у французов, и им легче обсуждать такого рода вопросы?
Наконец, в США в университетских кругах ходит петиция, требующая для Фориссона права беспрепятственно продолжать свои исследования. В числе прочих ее подписали Ноам Хомский и Альфред Лилиенталь. Всего на 31 октября 1979 г. под ней поставлено 500 подписей иностранцев.
Приводим оригинальный текст этой петиции:
"Д-р Робер Фориссон более четырех лет был уважаемым профессором французской литературы ХХ века и критики документов во 2-м Лионском университете во Франции. С 1974 года он провел обширное независимое историческое исследование по вопросу о т. н. Холокосте.
После того, как он начал публиковать результаты своих исследований, профессор Фориссон стал жертвой постыдной кампании запугивания, клеветы и физического насилия. Этими грубыми средствами его пытаются заставить замолчать. Запуганные чиновники даже пытаются помешать его дальнейшим исследованиям, закрывая ему доступ в публичные библиотеки и архивы.
Мы решительно протестуем против этих попыток лишить профессора Фориссона свободы слова и выражения своего мнения. И мы осуждаем постыдную кампанию, цель которой – заставить его замолчать.
Мы решительно поддерживаем право профессора Фориссона на академическую свободу и мы требуем, чтобы университетские и правительственные чиновники сделали все возможное, чтобы обеспечить его безопасность и его законные права".
