Текст книги "101 биография русских знаменитостей, которых не было никогда"

Автор книги: Серж Люир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц)

Змей Горыныч

Змей Горыныч принадлежит к разряду змееподобных чудовищ русских былин и сказок – это огнедышащий дракон. Змей встречается в былинах про Добрыню Никитича и сказках про Ивана-царевича. Чаще всего Змей Горыныч предстает трехглавым, но в разных сказках количество его голов различается, варьируясь от 3 до 12, будучи кратным 3.

Поскольку былинный эпос принадлежит к историческому периоду, когда Древняя Русь уже приняла христианство, в образе Змея Горыныча без труда угадывается образ змея-искусителя из эдемских садов, где, по библейской легенде, проводили время Адам и Ева.

Змея в восточной философии – символ энергии, которая также может превращаться в злую силу духа, как щупальцами опутывающую тело человека и парализующую его волю. Поэтому Змей Горыныч – непременный персонаж сказок, в которых целью главного героя зачастую становится не только найти и освободить похищенную змеем красавицу-царевну, но и обрести силу жизни через победу над этим самым змеем, похитителем человеческого духа.

В былинном эпосе богатырь Добрыня Никитич сражается со змеем. Целиком символический образ богатыря в этом плане вступает в противоборство со злым духом в лице Змея Горыныча, который парализует человеческие силы и препятствует счастью родного края. Это препятствие появляется также на личном пути Ивана-царевича. Чтобы стать героем, ему нужно победить злой дух. Таким образом, Змей Горыныч предстает в этом ракурсе как абсолютно символический персонаж, своего рода шифр, сказочная интерпретация процессов, происходящих в жизни человека, который сталкивается с неизведанной природой духовных сил. Достаточно вспомнить изображение на христианских иконах архангела Михаила, протыкающего копьем дракона, чтобы понять, что разница между русской сказкой и библейской легендой невелика. В них действуют практически одни и те же персонажи.

Если с символикой змея все понятно, то вторая часть имени Змея Горыныча вызывает вопросы. «Горыныч» по версии одних исследователей происходит от слова «гора», другие же абсолютно уверены, что это производное от глагола «гореть». Головы Змея Горыныча извергают пламя. Он горит изнутри, что тоже символ внутренних процессов в теле человека, с которым случается беда, как болезнь, одержимость злом и другое.

Существует также предположение, согласно которому образ Змея Горыныча мог отражать тему борьбы славян с их лютыми врагами – степными кочевниками в конце I – начале II тысячелетия нашей эры. Дело в том, что как полагают некоторые исследователи, армия основного врага русичей татаро-монгол была оснащена метательными приборами и огнестрельным оружием с фейерверками, которое в сознании русских людей ассоциировалась с огнедышащим змеем.

У Змея Горыныча также «черная кровь», которая подолгу не впитывается в землю, потому что ее «не хочет принимать земля русская». А из неразорвавшихся снарядов и гранат с нефтью вытекала черная маслянистая жидкость, которая с трудом впитывалась в землю и могла восприниматься как кровь Змея. Змей Горыныч появляется всегда неожиданно, явление его в дыму и пламени контрастирует с подчеркнуто хорошей погодой. Возможно, это связано с тем, что обстрел пороховым оружием в дождливую погоду был невозможен, поскольку вода гасила подожженные снаряды и ракеты.

Возможно, «иноземная» тема и послужила обретению русским Змеем прозвища Горыныч, когда славяне столкнулись со страшным и непонятным оружием.

Соловей-разбойник

Соловей-разбойник является персонажем поздних славянских легенд и былин, в основном, киевского цикла. Этот персонаж сочетает в себе черты птицы, злого волшебника и одновременно богатыря, способного участвовать в сражении с силачами, представителями рода человеческого. Соловей-разбойник является также более поздним аналогом чудовищ змееподобной породы. Это человек-оборотень. По легенде, Соловей-разбойник жил в лесах под Черниговом около речки Смородины и в течение 30 лет сторожил дорогу в Киев, никого туда не пропуская, оглушая путешественников чудовищным свистом и ревом.

У Соловья-разбойника было гнездо на семи дубах. В легенде также говорится о том, что у него имелся терем и три дочери. Былинный герой Илья Муромец не испугался чудовища и вступил с ним в бой, во время которого свист Соловья-разбойника повалил весь лес в округе. Богатырь привез плененного злодея в Киев, где князь Владимир ради интереса попросил Соловья-разбойника посвистеть – чтобы проверить, правду ли говорит молва о суперспособностях этого злодея. Соловей, конечно же, свистнул, да так, что чуть не разрушил половину города. После этого Илья Муромец увез его в лес и отрубил голову. Соловей-разбойник в дальнейшем выступил помощником Ильи Муромца в бою.

Этот разбойник представляет собой сложный образ мифического князя-оборотня, в котором проявляются черты птицы и человека. Он свил себе на двенадцати дубах гнездо, залег на дороге в Киев и тридцать лет никого по ней не пропускал. Это событие имеет символический смысл. Оно непосредственным образом связано с историей взаимоотношения русских князей с соседями, в частности, с половцами. Они мешали северным князьям в торговле с южными рынками, нападали на караваны и грабили их. Поэтому в 1185 году князь новгород-северский Игорь Святославович предпринял поход на половцев. Его целью было овладение рекой Дон и городом Тмутаракань. Эта территория в конце XII века входила в состав Половецкой земли. В X–XIII веках эти прямоезжие дороги перехватывали не только половцы, но также печенеги, еще раньше хазары, а позднее с XIII по XVI века волжские или крымские татары. Очищение этих дорог от «соловьев-разбойников», в воображении составляющих былины, имело политическое значение, поэтому они поэтизировали героев-борцов с врагами, усиливая вражьи черты таким образом, что они представляли собой нереальных по мощи и внешнему виду персонажей.

В былине «Илья Муромец и Соловей-разбойник» борьбу Ильи Муромца с Соловьем-разбойником можно трактовать, как символическую борьбу неподкупного добра со злом. Когда жена Соловья-разбойника хотела подкупить Илью Муромца, поскакал он к Соловьиному гнезду, натянул тетиву и пустил стрелу, которая угодила Соловью в правый глаз и вылетела через левое ухо. Так раненого Соловья Илья связал ремнями сыромятными и подвязал к левому стремени. В тот же час разбойник понял, что попал в крепкие руки и что больше на свободе жить не будет.

Образ Соловья-разбойника напоминает мифологических героев, которые превращались в зверей, чаще всего в птиц. В былине разбойник принял вид соловья, который свистал по-соловьиному, рычал по-звериному, шипел по-змеиному. Ужасный звук парализовал и обессиливал противников. Богатырь, несмотря на опасность, сражается с разбойником. Мир, который изображен в былине «Илья Муромец и Соловей-разбойник», кажется сказочным, но при ее прочтении появляются различного рода исторические параллели. Миф и история переплетаются.

Некоторые современные исследователи трактуют образ Соловья-разбойника, как образ типичного уголовника из верхов общества, что по нынешним меркам, вероятно, сравнимо с высокопоставленным чиновником-коррупционером. На тот факт, что Соловей-разбойник, символизирующий собой определенного злодея, принадлежит к верхам общества, наводит обращение его дочерей к богатырю Илье Муромцу, как «мужичище-деревенщине». Сам Соловей-разбойник, похоже, деревенщиной себя отнюдь не считает. Но этот «деревенщина» и задает разбойнику в конце концов, вывозит в чисто поле и срубает голову, чтобы не бесчинствовал на дорогах, где добры люди ходят.

Сам по себе соловьиный свист может также ассоциироваться с соловьиными трелями, которые в переносном смысле означают увод человека от истины, заговаривание зубов, ложь. В этом вероятно и виделся авторам былинного и сказочного образа Соловья-разбойника настоящий разбой на дороге жизни. Потому что, если поведешься на эти трели, потеряешь иногда не только время жизни, но и самого себя. В этом образе также проскальзывают черты христианского лукавого, сатаны, сбивающего человека с истинного пути своими наваждениями, которые можно расценить как свист, от которого ничего в жизни не разберешь.

Глава 4
РУССКИЕ НАРОДНЫЕ СКАЗКИ

Сказками называются общенародные устные произведения, в которых изображаются приключения фантастических героев. В древности они назывались «баснями», «байками». Рассказчики сказок до сих пор называются в народе «баянами», «баюнами», «баутчиками» и «бахарями». Это – продукт творчества очень древних, по преимуществу, языческих, времен. Но оформляться в современную литературную форму сказки стали все более в XVI–XVII веках. Таким образом, сказочная эпоха предвосхитила появление замечательного русского поэта А. Пушкина, который сам писал сказки, считая их замечательным эталоном русского народного творчества.

Эти самые замечательные русские сказки на самом деле были замечательны по своему идейному и смысловому содержанию, которое во многом символично. В сказочных персонажах символически зашифровывалась стратегия человеческого поведения в тех или иных ситуациях. И в сказках также большое значение имело признание высших духовных сил, которые всегда помогали героям преодолевать препятствия на пути к своему сказочному счастью. Так, символ дурака в сказках оборачивался преклонением перед духом, который сам играл через незатейливого человека, образно говоря, на скрипке. В свою очередь, символ царевны-лягушки демонстрировал способность к внутреннему и внешнему преображению того, кто на первый взгляд неказист и незаметен.

Глубокая древняя мудрость зашифрована в сказках, которые были призваны позже обучать маленьких детей мудрости и знанию. Персонажи-символы оживали в сознании и продолжали существовать уже во взрослой жизни, когда человек сталкивался с той или иной жизненной ситуацией, разгадать которую ему могла помочь сказочная мудрость. Стоило только вспомнить Ивана-царевича и темный лес, в котором ему из помощь приходили все не обиженные им персонажи, как перед уже взрослым человеком вырисовывалась дорога к уважению и взаимопомощи ближнему, который так же, как доброму царевичу звери, не забывал отплатить добром за добро.

Дед Мороз и Снегурочка

История образа Деда Мороза насчитывает не одно столетие. Его главным прототипом считается реальный человек, архиепископ Николай, живший в IV веке в турецком городе Мира, который однажды спас бедствующее семейство, подбросив в окно узелки с золотом. После смерти Николая объявили святым. В память о святом в Средние века установился обычай 19 декабря, в Николин день, дарить детям подарки.

После введения нового календаря в России приход Святого Николая переместился на Рождество, а впоследствии и в Новый год.

Древними славянами Мороз представлялся в образе кузнеца – богатыря, который «железными морозами» сковывает воду. Он отождествлялся с холодным зимним ветром. В сказаниях Дед Мороз имеет прообраз в виде Позвизда – бога бурь и непогод. Стоило этому богу тряхнуть головой – на землю валил крупный град. Вместо плаща влачились за ним ветры, с полы его одежды падал хлопьями снег. Стремительно носился Позвизд по небесам, сопровождаемый свитой бурь и ураганов. Другим прообразом Деда Мороза является Зимник, представлявшийся стариком небольшого роста, с длинной седой бородой и белыми волосами, в белой одежде и с железной булавой в руках. Где он пройдет – там жди жестокой стужи. Стоит упомянуть и о Карачуне – злом духе, сокращающем жизнь и повелевавшем морозами.

Со временем образ Деда Мороза претерпел изменения, из сурового и грозного он превратился в доброго и дарящего детям подарки. Но произошло это гораздо позже, нежели зарождался русский фольклор. Впервые на рождество в России Дед Мороз появился в 1910 году.

Но тогда его образ не имел широкого распространения. В советские времена этот персонаж приобрел новый имидж, на который повлияли западные образцы, вроде Санта-Клауса. Дед Мороз уже являлся детям на Новый год и дарил подарки. Этот образ был поддержан советскими кинематографистами в 1930-х годах. В декабре 1935 года соратник Сталина, член Президиума ЦИК СССР Павел Постышев опубликовал в газете «Правда» статью, где предложил организовать для детей регулярное празднование Нового года, и впервые в Харькове был организован детский новогодний утренник. Так Дед Мороз вошел в советскую культурную традицию. А празднование Нового года заменило в советской традиции празднование Рождества.

Традиционный, привычный для нас костюм Деда Мороза обрел нынешний вид не сразу. Первоначально его изображали в плаще. Например, в XIX веке в Голландии его рисовали стройным мужчиной с трубкой во рту. Он занимался чисткой дымоходов, через которые и доставлял детям подарки. К концу XIX века у Деда Мороза появились борода и красная шуба, отороченная мехом.

Сегодня образ Деда Мороза предполагает наличие густых и длинных волос и бороды серебристого цвета. В обязательный костюм Деда Мороза входит длинная красная шуба, расшитая серебром, украшенная по подолу и обшлагам рукавов белым мехом, красная боярская шапка, отороченная также белым мехом, трехпалые белые варежки или перчатки, расшитые серебром, белый с красным орнаментом пояс, красные или серебряные сапоги с орнаментом или белые, шитые серебром валенки. Неизменный атрибут костюма Деда Мороза – хрустальный или серебряный посох, сверху которого расположено стилизованное изображение полумесяца.

У российского Деда Мороза есть помощница – внучка Снегурочка. Снегурочка начала фигурировать на равных с Дедом Морозом лишь в начале 1937 года, и по сюжету новогоднего праздника она появляется одновременно или почти одновременно с ним. В русских народных сказках есть образ девочки, слепленной из снега ее престарелыми родителями, у которых не было детей. Она называется там Снегурушка. Снегурочка как литературный и художественный образ появилась позднее благодаря пьесе А. Н. Островского «Снегурочка», написанной в 1873 году. К созданию внешнего облика Снегурочки имели отношение несколько русских художников: В. М. Васнецов, М. А. Врубель, Н. К. Рерих. Современный облик Снегурочки сформировался, вобрав в себя некоторые черты образа, созданного всеми тремя художниками. Современный костюм Снегурочки чаще всего соответствует историческому описанию. Это девушка, одетая только в белые одежды, сотканные из снега и пуха короткую шубку и шапочку либо восьмилучевой венец, шитый серебром и жемчугом.

Иван-дурак

Иван-дурак, или Иванушка-дурачок – один из главных персонажей русских сказок. По некоторым версиям имя «Иван-дурак» является именем-оберегом, предотвращающим сглаз. Оно воплощает особую сказочную стратегию, исходящую не из стандартных постулатов практического разума, опирающегося на поиск собственных решений, часто противоречащих здравому смыслу, но, в конечном счете, приносящих успех.

Иван-дурак символизирует своего рода антиум в мире лживого ума, и, не подчиняясь традиционным установкам, как надо поступать, он зачастую находит правильное решение в сложной ситуации, выходя, что называется, сухим из воды. В конечном счете, в своей «дурости» он сказывается далеко не в дураках. Его спасает нравственное начало, которое превозносилось русскими сказками выше ума. Иван-дурак, жалостливый по своей природе, готов прийти на помощь всем, кто у него об этом попросит. Эта оказанная им помощь впоследствии воздается ему сторицей, все, кому он помогал, помогают потом ему в осуществлении его сказочного пути.

Как правило, социальный статус Ивана-дурака низкий. Он – крестьянский сын или «сын старика со старухой». В семье часто являлся третьим, младшим сыном. Не женат. Мнимая ущербность Ивана-дурака – в лишенности разума, наконец, в том, что он последний, третий, самый младший брат, чаще всего устраненный от каких-либо дел. Целые дни он лежит на печи, ловит мух, плюет в потолок или сморкается, иногда он копается бесцельно в золе. Если Ивана-дурака призывают к полезной деятельности, то только для того, чтобы сбросить с себя собственные обязанности.

Обычная завязка сказок об Иване-дураке – поручение ему охранять ночью могилу умершего отца или поле гороховое от воров, или исполнять другие обязанности, как, к примеру, отнести братьям еду в поле. Иногда он выполняет эти поручения в соответствии с его «глупостью» крайне неудачно. Он кормит клецками свою собственную тень, выдирает глаза овцам, чтобы они не разбежались; выставляет стол на дорогу, чтобы он сам шел домой; надевает шапки на горшки, чтобы им не было холодно, солит реку, чтобы напоить лошадь, набирает мухоморов вместо хороших грибов.

В некоторых случаях он применяет правильные по своей сути знания в несоответствующей ситуации: танцует и радуется при виде похорон, плачет на свадьбе.

Но в других случаях Иван-дурак правильно выполняет порученное задание и за это получает вознаграждение. С помощью волшебных средств, особенно благодаря своему «не уму», Иван-дурак успешно проходит все испытания; он побеждает противника, женится на царской дочери, получает и богатство, и славу.

Иван-дурак загадывает и отгадывает загадки, он поэт и музыкант. В сказках подчеркивается его пение, его умение играть на чудесной дудочке или гуслях-самогудах. Этот персонаж – носитель особой речи, в которой много загадок, прибауток, шуток. Алогичность Ивана-дурака, его отказ от «ума», наличие у него особой «заумной» речи напоминает ведущие характеристики юродивых, явления, получившего особое развитие в русской духовной традиции. Через символику образа Ивана-дурака как бы преподносится концепция высших сип, готовых управлять ситуацией по собственному усмотрению, помогая человеку, который сам мало в чем смыслит, поскольку ум не дает ему права быть богом. Это в некотором роде ревность богов, отдающих предпочтение людям, лишенным ума.

Само слово «дурак» по своему происхождению означает другой, или другак. До принятия христианства на Руси, и долгое время после, существовала традиция не называть детей «взрослыми» именами, чтобы их не похитили «черти», пока они беспомощные. «Взрослое», «настоящее» имя ребенок получал на посвящении в 10–13 лет, а до этого носил ненастоящее, детское. Большое распространение имели детские имена, образованные от числительных: Первак, Вторак, Третьяк. А также и Другак, то есть «другой», следующий. Так как оно было самым популярным, обозначающим, в большинстве случаев, младшего ребенка, то в результате стало нарицательным и упростилось до «Дурак».

Имя «Дурак» встречается в церковных документах до XIV–XV веков. В документах XV–XVII веков слово «дурак» встречается в качестве имени. И именовались так отнюдь не холопы, а люди вполне солидные: князь Федор Семенович Дурак Кемский, князь Иван Иванович Бородатый Дурак Засекин, московский дьяк Дурак Мишурин.

И только с XVII века слово «дурак» начинает приобретать современное значение – глупый человек. Естественно, ведь самый младший – самый неопытный и несмышленый. Поэтому знаменитый Иван-дурак из русских сказок, которые формировались задолго до XVII века, вовсе не дурак, а просто младший из трех сыновей. Младший, потому и не обременен практическим умом, все практические вопросы в семье решают за него старшие братья. И, следовательно, он остается не задействованным в бытовой жизни и открытым к сказочным превращениям и открытию другого, стоящего над бытовой реальностью мира.

Емеля

Иронический образ русских сказок Емеля почти дублирует образ Ивана-дурака. Этот персонаж из сказки «По щучьему веленью» или «Про Емелю-дурака», так же как и Иванушка-дурачок, ничего путного в своей жизни не делает. В отличие от Ивана-дурака он еще похож на Илью Муромца, который до тридцати лет не вставал с постели, и на более позднего персонажа русского литературного творчества Обломова, которого так засосал пассивный стиль жизни, что он вынужден был отказаться от возможности быть счастливым с влюбившейся в него женщиной.

С Ильей Муромцем Емелю объединяет символическое присутствие в личной истории обоих персонажей невидимого духа, который управляет их судьбой. И оба героя до поры до времени пребывают практически в недвижимости, – правда, по разным причинам, – пока не встают и не совершают с подачи этой чудотворной невидимой силы определенные действия. В общем, в этом спящем состоянии духа, в котором пребывает Емеля, кроется отсутствие желания сознательных духовных сил участвовать в жизни человека. Но это не может быть вечно, как показано в сказке. И в какой-то момент человек благодаря участию в своей жизни духа все-таки встает с символической печи и совершает какие-то поступки. Они-то по большому счету и не зависят от желания главного героя, демонстрируя присутствие высших сил.

Емеля-дурак, младший брат в семье, практически не встает с этой самой печи. Он все время спит, пока его братья и их жены заняты бытовыми делами. И его никто особо не беспокоит. Сдвинуть ситуацию с места помогает символический отъезд старших братьев в город. Они обещают Емеле привезти из города красный кафтан, красную шапку и красную подпояску, если он будет слушаться их жен и немного поможет им по хозяйству. Емеля соглашается, потому что ему очень нравится красная одежда.

Ответом на вопрос, почему же Емеле так нравится красная одежда, может быть то, что красный цвет символизирует собой насыщение тела духовной силой. Это цвет солнца, дающего энергию жизни. Обещание привезти красную одежду символизирует собой посул наделения энергией жизни, перехода от пассивного состояния к активному. Такие перемены и нужны Емеле как человеку, поэтому ему так нравится красный цвет одежды. Емеля сонлив и пассивен, потому что ему не хватает жизненных сил. Недостаток внутренних сил клонит его ко сну. И подсознательно он жаждет пробуждения. Обрядиться в красную одежду для него значит обрести силу, сменив пребывание во сне на более энергичный стиль жизни. Но для этого он сам должен сделать первый шаг – для начала к проруби, чтобы набрать воды.

Вода – это очередной символ, символ жизни. Отправляясь за водой, по просьбе жен своих братьев, к проруби, главный герой сказки «По щучьему веленью» якобы случайно вылавливает там руками щуку. Рыба, похожая немного на змею, снова представляет собой символ энергии, в том числе и сексуальной. Словить энергию за хвост означает для Емели последующее преображение его жизни. Теперь эта чудо-рыба будет выполнять все его желания, поскольку он ее отпускает, и она начинает творить чудеса.

«По щучьему веленью, по моему хотенью», – волшебные слова русской народной сказки, которые приравниваются на символическом языке к словам «По божьему веленью и человеческому хотенью». Тот, кто дает, и совершает дальнейшую раскрутку событий в жизни главного героя. Теперь уже не до сна. Сила жизни начинает действовать. Впадающий периодически в сон Емеля вынужден просыпаться. И пробуждение это связано с проявлениями наивысшей мощи духа. Долгое время не задействованный в социальной жизни герой в качестве своего рода компенсации за недостаток духовных сил в его теле на протяжении многих лет теперь может развлечься, наблюдая, как волшебная сила гоняет то ведра пешком домой, то сани без коня в лес за дровами, то печку на прием к царю. Но все равно при этом он пребывает практически в полусонном состоянии, как и раньше не совершая никаких физических действий. Всю работу за него выполняет дух, или некая высшая сила.

Так символический язык русской сказки сообщает нам, что нет смысла кого-то упрекать в бездействии, поскольку тот, кто дает силу жизни, к сожалению, наделяет ей людей неравномерно. Но, если захочет, вполне может включиться и из мнимого дурака и лентяя сделать прекрасного царевича, как это происходит в сказке «По щучьему веленью». Неспроста по одной из версий в переводе с латыни имя Емельян означает «трудолюбивый». В использовании этого имени в русской сказке кроется не только ирония, но и глубокий смысл: лень, как и трудолюбие человека, понятия относительные. И в контексте божественном они лишены смысла.

Интересно, что даже влюбленность царевны в Емелю происходит без его участия. Он плохо одет и грязен, лицо его в саже, и держится он безалаберно. Казалось бы, что может привлечь в этом сельском увальне царскую дочь, привыкшую к внешнему изыску. Если мы задумаемся над символическим смыслом сказки, то поймем, что она чувствует ту же самую энергию духа, который творит и другие чудеса в жизни главного героя. Таким образом, влюбленная царевна реагирует не на Емелю как на мужчину, а на то, что происходит у нее внутри. И что же тогда любовь, как не дух у нас внутри, словно бы дает ответ сказка.

Примечательно, что Емеля даже не осознает, что такое любовь к царевне. Он на нее почти не смотрит, как и прежде пребывая в полусонном состоянии. Разозлившись на свою дочь, сделавшую по воле духа выбор Емели себе в мужья, царь обманом завлекает лежебоку к себе во дворец, сажает вместе с царевной в бочку и бросает в море. Емеля и в бочке спит, откликаясь только, когда царевна начинает плакать. Никакие эротические чувства в нем к ней не пробуждаются. Он реагирует только на слезы, вызывающие в нем жалость. Тогда Емеля приказывает щуке выбросить их на острове и построить там дворец, чтобы царевне было где спать. Самому же ему нужна только печка, об отсутствии которой Емеля откровенно скорбит.

Но дух делает так, чтобы Емеля все-таки обратил внимание на свой внешний вид. Это случается, когда он подходит к зеркалу. Емеля-дурак по божьему веленью и своему хотенью становится прекрасным царевичем, и всю семейку ждет счастливое свадебное торжество. Попав в роскошные апартаменты дворца и увидев прибранного молодого человека в царской одежде, царь все-таки признает его своим зятем и больше не злится на дочь. А Емеля едет в свое родное село и приглашает на свадьбу во дворец и своих добрых братьев, и их жен.

Единственное, что характеризует этот персонаж, помимо постоянной сонливости, – отзывчивость и расположение к своим ближним. Он отпускает щуку по ее просьбе; с помощью помогающего ему волшебства обеспечивает крышей над головой царевну и все-таки ценит своих близких, братьев и их жен. В остальном по ходу повествования он преимущественно отбивается от тех, кто рядом, чтобы они не мешали ему спать. Но, как говорится, до поры до времени. И в его жизни в один момент все меняется. Пробуждение Емели к жизни и свадебное торжество становятся концом его сказочной истории.