Текст книги "Сомнамбула. Книга 3. Бегство Сквозь Время"

Автор книги: Сергей Волков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Профессор‑ведущий все усложнял и усложнял вопросы. Отрыв пары лидеров увеличился. Арес набрал уже сто семьдесят пять очков, Фаэтон – на пять меньше. Трое остальных сошли с дистанции, по три раза ответив неправильно. По правилам игры это означало дисквалификацию.

– Предлагаю двум нашим оставшимся интеллектуалам сыграть в супер‑игру, – воздев костлявые руки, объявил профессор‑ведущий. – Я задам один‑единственный вопрос. Тот, кто первым правильно ответит на него, обретет сразу тридцать баллов, что будет означать автоматический выигрыш и получение главного приза нашей викторины – Большого интерактивного атласа Солнечной системы под редакцией академика Смирнова.

Стоило только ведущему произнести эти слова – «Большой интерактивный атлас Солнечной…», как у Максима вдруг сладко заныло под ложечкой. Он вспомнил, как хотел в детстве обладать этой волшебной штуковиной, позволяющей создать абсолютно реальную объемную модель Солсиса прямо у себя в комнате и затем путешествовать с планеты на планету, следить за орбитами комет, перемещениями астероидов, помогать конвоям судов добираться до поселений на спутниках Юпитера и Сатурна, отбивать атаки пиратов и экстремистов и выискивать их логова в недрах каменных глыб пояса астероидов…

Тем временем события на экране приближались к своей кульминации. Разумеется, оба подростка согласились участвовать в супер‑игре, и старичок в мантии, торжественно перечислив спонсоров викторины, перешел к вопросу.

Максиму стало интересно – сумеет ли он ответить на него раньше участников? И еще почему‑то ему показалось, что он знает, о чем будет вопрос.

Ведущий выдержал торжественную паузу и произнес, глядя на участников:

– Ответствуйте же, юноши: какой созданный руками человека аппарат, в каком году и в каком месте первым достиг поверхности Марса? Время!

Прозвучал гонг и часы в студии принялись отсчитывать секунды.

Первым на кнопку нажал узколицый.

– Есть ответ? – вскинул седые бровки ведущий. – Слушаем участника под ником Фаэтон.

– Первой поверхности Марса достигла межпланетная станция «Марс‑3», это произошло второго декабря тысяча девятьсот семьдесят первого года. Аппарат совершил посадку недалеко от северного края кратера Птолемей в Земле Сирен, – победоносно улыбаясь, сказал узколицый.

– Ответ неверный, – прошептал Максим.

– Ответ неверный! – воскликнул ведущий.

И тогда загорелась световая панель над Аресом.

– Вы готовы дать другой ответ? – на долю секунды раньше ведущего произнес Максим.

Ему было нехорошо. В голове возник неприятный туман, мгла, и он смотрел сквозь эту мглу как бы глазами парнишки, выступавшего под ником Арес.

А самое главное – он знал, знал, что произойдет в студии!

– Да, готов, – взволнованно кивнул Арес и торопливо, сбиваясь, заговорил, но Максим опередил его на полсекунды и парнишка повторил за ним слово в слово: – Первым на поверхность Марса опустился двадцать седьмого ноября тысяча девятьсот семьдесят первого года аппарат «Марс‑2». Он упал в долине Нанеди, это в земле Ксанфа, где сейчас заповедник. «Марс‑2» доставил на поверхность планеты металлический вымпел с надписью «СССР». Вымпел был найден в две тысячи сто сорок четвертом году и ныне находится в Музее Освоения.

– И‑и‑и… это правильный ответ! – возвестил ведущий.

Арес впервые за все время викторины улыбнулся, повернулся к камере и выкинул вверх сжатый кулак, как спортсмен после удачного удара, закончившегося голом.

– Участник под ником Фаэтон, а попросту ученик десятого класса Первой Лунной гимназии Геннадий Прусаков получает поощрительный приз – коллекцию редких минералов с астероида Орк из пояса Койпера! – продолжал верещать старичок. – А наш победитель, участник под ником Арес, в миру также ученик десятого класса той же Первой Лунной гимназии Матвей Гумилев становится счастливым обладателем Большого интерактивного атласа…

Максим закрыл глаза, чтобы не видеть довольную физиономию Ареса. Потому что это было его лицо. В четырнадцать он выглядел точно так же.

Отвернувшись к стене – выключить инфомонитор не было никакой возможности – Максим скрипнул зубами.

«Психообработка. Мне пытаются внушить, что я – Гумилев. Ну‑ну, давайте, – со злостью думал он, сжимая в руке фигурку льва, – попробуйте. Ничего у вас не выйдет. Я не сдамся».

В том, что он действительно ПОМНИЛ викторину, вопросы и ответы участников, Максим в те минуты не признался бы даже под пыткой.

– Степан Николаевич, голубчик, – академик Китаев, один из лучших в Солнечной системе специалистов по нейропатологиям, посмотрел на президента корпорации «Кольцо» и улыбнулся. – Как вы видите, наш пациент стойко сопротивляется попыткам достучаться до его истинной личности. Это, учитывая ту степень вмешательства в его мозг, которую я наблюдаю, вполне нормально. Он в настоящий момент – не ваш сын, а совсем другой человек…

– Но вы утверждали, господин Китаев, что ваши методики… – начал Гумилев.

– Именно что – методики! – кивнул Китаев, оглаживая ухоженную бороду. – Они разные, дорогой мой Степан Николаевич. Сейчас мы пытаемся провести дистанционную психокоррекцию. Нужно еще несколько сеансов, чтобы окончательно выяснить, насколько обширны области разрывов нейроканалов. Вот, посмотрите…

Академик включил голограф и вывел в пространство над рабочим столом Гумилева объемное изображение человеческого мозга. Укрупнив его, он принялся объяснять, водя световой пульт‑указкой.

– Эта зона, назовем ее условно зоной оперативной памяти и закрасим синим, отвечает за воспоминания, приобретенные в короткие периоды времени – день‑сутки. Посредством нейроканалов она связана вот с этими крупными узлами и находящимися за ними объемными долями мозга, где хранится долговременная информация. Сегмент, в котором живут воспоминания вашего сына, Матвея Гумилева, закрасим зеленым. Сегмент с памятью его нынешней личности, известной нам как Максим Верховцев – красным. Теперь вы хорошо видите, как происходит обмен информацией. Все приобретенные за день знания передаются из синей в красную зону и там накапливаются. За ночь, в процессе сна, синяя зона очищается, но проснувшись, пациент помнит о большинстве вчерашних событий, так как между красной и синей зонами имеется обратная связь.

Степан Николаевич, поморщившись при слове «пациент» – ему было неприятно, что так именуют его сына – спросил:

– Терентий Апполинариевич, а это что за желтые полоски?

– Голубчик, вы, как всегда, ухватили самую суть, – расплылся в довольной улыбке нейропатолог. – Эти, как вы изволили выразиться, полоски есть ключевой момент нашей проблемы. Как вы заметили, они присутствуют только на периферии зеленой зоны. Это заблокированные нейроканалы связи истинной личности пациента с зоной оперативной памяти, Степан Николаевич. Да, да, вы наблюдаете последствия вмешательства в мозг вашего сына, причем вмешательства дистанционного. И хотел бы я знать, черт возьми, кто располагает такими технологиями… Впрочем, сейчас не это главное. Нам необходимо разблокировать их, соединить зеленую зону с синей – тогда личность Матвея вернется.

– А личность этого… Максима Верховцева? – с тревогой в голосе поинтересовался Гумилев.

Академик замялся, увеличил голограмму.

– Увы, Степан Николаевич, когда имеешь дело с живым человеческим мозгом, стопроцентно уверенным нельзя быть ни в чем. Но мы попытаемся, конечно. Да, и я не упомянул об одной важной вещи: если мы станем продолжать стимулировать синюю зону, показывая пациенту разнообразные видеосюжеты, картинки, предметы, рассказывая ему о прошлом Матвея, вполне возможно, что удастся обойтись без оперативного вмешательства…

– Я уже отдал распоряжение привести Матвея, – кивнул Гумилев. – Поговорю с ним, напомню кое‑что… С памятными предметами, понятное дело, туго – большинство вещей на Луне, дома, хотя, скорее всего, и оттуда добыть их уже не получится, сами знаете, что сейчас творится в окрестностях Лунограда…

– Это ужасно, – вздохнул нейропатолог, прибывший на станцию «Амур» по приглашению корпорации «Кольцо» для участия в совместном проекте как раз за несколько дней до начала штурма Луны бойцами «Армии пробуждения».

– Но картинки, фотографии, видео – все это есть, – продолжил Гумилев. – Терентий Апполинариевич, я приложу все усилия, но уж и вы…

– Конечно, голубчик, конечно, – замахал руками академик. – Аппаратура у вас самая современная, мы вместе с вашими сотрудниками проводим постоянный мониторинг нейроактивности и глубокое сканирование мозга пациента…

Степан Николаевич вновь скривился, и это не укрылось от Китаева.

– Я вижу, вам неприятно это слово, – оборвав сам себя, произнес он участливо. – Извините старика, привычка. В общем, милейший Степан Николаевич, беседуйте с сыном, тормошите его, подсовывайте воспоминания, а я буду наблюдать. Как только обнаружится положительная динамика, сразу извещу. Ну, удачи!

– И вам, Терентий Апполинариевич, – через силу улыбнулся Гумилев.

Академик был ему неприятен. Не как человек, а скорее как некое абстрактное «оно», которое называет его сына «пациент» и копается в мозгах Матвея.

Первая беседа прошла с нулевым результатом. Матвей, убежденный, что он – вождь революции Максим Верховцев, на контакт не шел, вел себя дерзко и высокомерно. Он все время пытался узнать у Степана Николаевича, с какой целью его похитили и почему корпорация «Кольцо» до сих пор не озвучила своих требований.

– Да пойми же, Матюша… – в очередной раз начал объяснять Гумилев.

– Хватит! – рявкнул Верховцев и ударил кулаком по столу. – Я вам не Матюша! Вы объясните, наконец, что вам нужно? Зачем все это? Гумилев, я всегда думал, что вы – хитрый и хищный враг, опасный и коварный. Но сейчас вы производите впечатление круглого дурака.

– Вам знакома эта женщина? – не обращая внимания на оскорбление, Гумилев пододвинул Максиму фоторамку.

Скользнув глазами по приятной шатенке с добрыми глазами, Верховцев отрицательно покачал головой и подкрепил свой ответ словами:

– Впервые вижу.

– Посмотрите внимательнее, – не приказал, а попросил Гумилев.

Максим почувствовал, что и сам почему‑то хочет еще раз рассмотреть портрет. Он взял рамку в руки, вгляделся…

Женщина как женщина. Лет сорок пять, очень хорошо выглядит, одета стильно и модно. Сфотографирована на фоне цветущих яблонь где‑то в окрестностях Лунограда – вон слева сквозь дымку видны шпили Дворца Правосудия.

И тут он вновь, как и при просмотре викторины в камере, почувствовал, как голову заволакивает мгла. Рассматривая фотографию, Максим уже не мог понять, знакома ему эта женщина или нет. Память превратилась в кисельный сгусток, то и дело выталкивая на поверхность какие‑то странные образы и имена.

– Н‑нет, – с испугом отставив рамку, проговорил Максим. – Я ее н‑не знаю…

Гумилев выдержал паузу, во время которой он словно бы прислушивался к чему‑то, потом неожиданно улыбнулся.

– Ну, не знаете – так не знаете. Ступайте, отдыхайте, м‑м‑м… господин Верховцев. Вас сопроводят.

Эпизод 7 Кумкватное варенье

Станция «Амур», штаб‑квартира корпорации «Кольцо»

– Динамика явно положительная! – возбужденно потирал желтые ручки Китаев. – Еще несколько сеансов – и мы сломаем блокировку!

– А если нет? – мрачно спросил Гумилев.

Он оптимизма академика не разделял. Матвей не узнал собственную мать, которую буквально боготворил. Правда, Китаев продемонстрировал Степану Николаевичу запись с мониторов нейросканеров, на которой было видно, что желтые полосы в тот момент, когда Верховцев разглядывал фотографию, истончились. Нужны были еще более сильные эмоции, стимулирующие память. Но, откровенно говоря, Гумилев не мог придумать, что может всколыхнуть Матвея. Конечно, в другой ситуации они полетели бы на Луну, и там, дома…

Дома… Нет теперь никакого дома. Разграблен и сожжен. По окрестностям Лунограда бродят банды мародеров, на Ривьере пожары, в Светлогорске какой‑то придурок захватил пассажирский стратолайнер и требовал назначить его новым Оберпротектором, угрожая в противном случае взорвать всех людей на борту. Но поскольку полиция и спецслужбы накануне были распущены, переговоры с горе‑террористом вели… журналисты. Все новостные каналы передавали это в прямом эфире. Начавшись как трагедия, история с захватом завершилась фарсом – корреспондент «Вестника Колоний» Потап Самохин, уставший объяснять маловменяемому и явно нездоровому человеку, что к чему, торжественно, перед объективами множества камер, нарек его Оберпротектором и предложил это дело отметить.

Увидев бутылки с вином и коньяком, террорист очень оживился, сложил оружие и далее изумленные зрители в течение трех часов наблюдали в прямом эфире безобразную попойку с песнями и танцами, в которой приняли участие и съемочные группы, и пассажиры, и даже экипаж стратолайнера.

Мир определенно сошел с ума, но в данный момент Гумилева волновал не он, а собственный сын. Матвей в какой‑то степени тоже являлся сумасшедшим – и в то же время был абсолютно нормальным, вменяемым человеком.

Вот только – другим.

– Я вытащу тебя, Матюша, – прошептал Степан Николаевич, глядя на портрет жены. – Вытащу обязательно. Ты нам нужен. Ты нужен мне. Я не справляюсь один…

Прошли сутки. За это время Максима трижды водили на допросы к Гумилеву. Впрочем, сам глава «Кольца» именовал их беседами. Всякий раз общение развивалось по разным сценариям – Степан Николаевич то рассказывал сыну истории из его детства, то показывал видеозаписи, то приглашал в свой кабинет сотрудников «Кольца», которых Матвей знал в прошлом.

Результат по‑прежнему был нулевым. Желтые полоски не сдавались. Максим Верховцев то ругался, то смеялся, то откровенно издевался над Гумилевым. Академик Китаев разводил руками и заводил разговор о долговременной – полугодовой как минимум – программе работы с пациентом.

– У нас нет ни полгода, ни даже месяца, – сердито объяснял ему Степан Николаевич. – Вы же видите, что происходит в Солсисе!

– Вижу, дорогой вы мой, – печально тряс лысой головой академик. – Провинция Аркадия на Марсе объявила о суверенитете. На Ио взбунтовались заключенные и там теперь «Свободная республика Ио». Боже мой! Старый мир рухнул. Новый… Я не знаю, не знаю… Голубчик Степан Николаевич, если вам нужны немедленные результаты, остается только одно…

– Нет, – твердо сказал Гумилев. – Пока есть хоть малейшая надежда обойтись без нейрокоррекции – будем пробовать другие способы. Своими собственными руками превратить единственного сына в слюнявого идиота, в овощ…

– Ну, это происходит менее чем в тридцати процентов случаев, – начал Китаев, но заметив, как изменилось лицо Гумилева, поспешно закончил: – И я бы конечно не рекомендовал, да.

– Сегодня я попробую повысить градус эмоций, – усмехнулся Степан Николаевич, но тут на панели связи зажегся алый огонек экстренного вызова.

– Что случилось? – буркнул Гумилев в микрофон. – Я занят!

– Степан Николаевич, включите новости, – взволнованным голосом произнес дежурный офицер Службы безопасности корпорации. – Прямая трансляция из здания Генеральной Ассамблеи…

– Ваша карта бита, господин Гумилев, – усмехнулся Максим. – Те преференции для корпорации «Кольцо», на которые вы рассчитываете, объявив меня своим сыном – это мираж. Звездные борцы никогда не пойдут на сговор с олигархическим капиталом.

– Поверьте, – мягко ответил президент «Кольца», – вы ошибаетесь. Ни о каких преференциях речи не идет. Мне гораздо важнее, чтобы вы обрели свое истинное «я», стали тем, кем были рождены. Матвей… ты очень нужен мне, маме, всем нам. Ситуация критическая…

– Довольно! – Максим вскочил. – Это бред, бред, бред! И я устал его слушать. Ведите в камеру!

– Ты не владеешь информацией, – переходя на «ты», все так же спокойно произнес Гумилев. – Твои бывшие соратники уже отказались от тебя. Ты больше не товарищ Альфа и не глава Временного правительства…

– Ложь!

– Изволь посмотреть, – Гумилев кивнул на стену.

Большой стационарный инфомонитор немедленно засветился, по нему пошла заставка новостного канала «Первый Солнечный». Максим увидел товарища Бету в окружении лидеров «Армии пробуждения». Съемка производилась в Мраморном зале здания Генеральной Ассамблеи. Вожди революции занимали президиум, зал был набит битком журналистами, звездными борцами. Среди сидящих и стоящих в проходах почему‑то было много офицеров Космофлота, причем высших офицеров, и государственных чиновников. Все возбужденно переговаривались, слышались какие‑то выкрики, смех, хлопки.

Товарищ Дементьев на правах старшего встал с места, поднял руку, призывая к тишине. Максима несколько удивил костюм товарища Беты. Это был строгий темно‑синий двубортный мундир с воротником‑стойкой, серебряными пуговицами и серебряными эполетами в виде двух сияющих Лун. А вот привычной эмблемы «Армии пробуждения» на рукаве он не заметил.

Едва товарищ Дементьев поднялся, как сотни камер взмыли к потолку, нацелив на него объективы. Гул в зале стих. Наступила абсолютная, хрустальная тишина.

– Итак, – глядя прямо в зал, негромко произнес товарищ Дементьев, – я собрал здесь всю элиту Солнечной системы для того, чтобы сделать официальное заявление исторического характера. Заранее предупреждаю – после того, как я закончу, часы человечества начнут новый отсчет времени. В эпохальном плане новый. Итак…

Он сделал паузу, взял высокий стакан с водой, но пить не стал, лишь смочил губы. От Максима не укрылось, что в облике товарища Беты проскользнуло что‑то пугающее, злое. Обведя тяжелым взглядом собравшихся, он продолжил:

– Господа! Жители Солнечной системы! Я, Геннадий Васильевич Прусаков, волею самой судьбы обреченный стать спасителем человечества, объявляю о перезагрузке всей политической конструкции. Эта нелегкая ноша легла на мои плечи вследствие предательства, да, да, предательства, поразившего самую верхушку «Армии пробуждения». Коварный враг пробрался в святая святых звездных борцов, втерся в доверие к нашему горячо любимому товарищу Альфе Людвигу ван Астену – и погубил его! Более того – этот враг извратил саму суть нашего дела, по его приказу пролилась кровь невинных людей и, что самое ужасное, гражданского населения. Проведенное расследование выявило еще более вопиющие вещи. Речь идет о настоящем заговоре! И сейчас я готов назвать имена заказчиков и исполнителей…

Товарищ Дементьев прервался. Теперь он сделал полноценный глоток, не глядя отставил стакан и провел ладонью по лицу, давая понять, что волнуется.

Максим, развалившись в кресле, улыбался. Он прекрасно понимал, что запись – подделка, очередной этап психологической обработки. Правда, суть замысла подручных Гумилева от него ускользала – зачем все так сложно‑то?

С экрана вновь зазвучал голос товарища Дементьева.

– Человек, которого мы все знали как нового товарища Альфа и даже как Председателя Временного правительства, человек, убивший Оберпротектора Колоний Гая Руднева, человек, известный многим как Максим Верховцев – никто иной как родной сын президента корпорации «Кольцо» Степана Гумилева Матвей Гумилев. Посмотрите на экран…

Свет в зале потускнел. Огромный панорамный экран засветился, на нем промелькнула старая заставка пресс‑службы Генеральной Ассамблеи, а потом возникло два изображения. Слева был Максим Верховцев в полетном комбинезоне «Армии пробуждения», справа – Матвей Гумилев в парадной форме Космофлота с эмблемами «Беллоны».

– Что называется – найдите десять отличий, – саркастически рассмеялся товарищ Дементьев. – В распоряжении моих ближайших советников имеется множество записей, файлов и даже данных биосканеров, мы провели подробный анализ с привлечением ведущих специалистов, на основании которого сделали заключение: на снимках перед вами – один и тот же человек. Сын президента корпорации «Кольцо» Матвей Гумилев.

В зале поднялся шум, раздалось несколько выкриков с мест, но товарищ Дементьев, или, как он сам себя назвал, Геннадий Прусаков, уверенным жестом заставил всех замолчать.

– Это только начало, – вкрадчиво сообщил он. – Свет! Я продолжаю: итак, нами вскрыт заговор. Во главе его – корпорация «Кольцо». Цель заговора – разрушение существующих институтов государственности, дестабилизация обстановки в Солнечной системе, всеобщий хаос – и захват власти. И если бы не мы, простые звездные борцы, втянутые против своей воли в кровавую вакханалию, сейчас и Луна, и Марс уже лежали бы в дымящихся руинах!

– Бред! – фыркнул Максим, не сдержавшись. – Господин Гумилев, вам не надоело? Я не верю ни одному слову. Это монтаж, подделка. Кстати, зачем вы сделали ему разноцветные глаза?

– …Извратив гуманистическую, созидательную идею «Армии пробуждения», Матвей Гумилев превратил нашу организацию в политическую дубинку, с помощью которой он рассчитывал завоевать власть! – продолжал тем временем вещать бывший товарищ Бета. – И у него, как это ни прискорбно, нашлись подручные. Укрывшись за личинами соратников и даже друзей, они изнутри разваливали нашу организацию. Вот! – его палец Прусакова описал полукруг и неожиданно уткнулся в сидящего в президиуме товарища Гамму. – Вот этот человек, которого мы знали как крепкого хозяйственника и отважного звездного борца, за нашими спинами вонзал ядовитые зубы измены и пил нашу кровь!

– Я?! – товарищ Гамма поднялся во весь свой немаленький рост и побледнел. – Товарищ Дементьев, да я же…

– Я вам не товарищ! – отрезал Прусаков и кивнул кому‑то.

Тотчас в кадре появились несколько человек в тяжелых экзоскелетах с тщательно закрашенной эмблемой «Армии пробуждения». Заломив товарищу Гамме руки, они споро уволокли его прочь.

Зал снова загудел, но едва Прусаков заговорил, как наступила тишина.

– Все мы видим, к чему привела деятельность заговорщиков! – воздев руки, пафосно воскликнул он. – Наша Родина, наш мир, Солнечная система, погрузилась в анархию! Миллионы людей взывают о помощи! – и неожиданно снизив градус патетики, он спокойно продолжил: – Будем помогать. Впереди много работы. А посему я сейчас зачитаю несколько Указов, вступающих в законную силу с этого момента. Итак, Указ номер один: вся полнота власти в Солнечной системе переходит к Государственному Совету. Возглавляет Совет канцлер Геннадий Васильевич Прусаков, то есть я. Указы и распоряжения Совета являются приоритетными и требуют немедленного исполнения. Все прочие законы, действовавшие до сегодняшнего дня, отменяются.

Сделав еще один глоток воды, Прусаков продолжил:

– Указ номер два: в Солнечной системе объявляется военное положение. Нижеперечисленные организации: «Армия пробуждения», Космофлот, Пограничная служба, Министерство внутренних дел и Служба общественной безопасности – объявляются распущенными как скомпрометировавшие себя. На их основе создаются Военно‑Космические силы, Комитет охраны общественного порядка, Службы разведки и контрразведки. Далее…

– Забавно, – рассмеялся Максим. – У вас богатая фантазия, господин Гумилев. Но все не так уж и страшно, – он махнул на экран. – Революция всегда пожирает собственных детей. Можете выключать, мне надоело.

– Увы, – вздохнул Степан Николаевич. – Это не фальшивка. Речь Прусакова транслировалась по всем каналам и информ‑порталам. Кстати, еще он приказал сменить звания, и теперь все офицеры Военно‑Космических сил именуются, как в старину на морском флоте. Это правда, Матвей. Но не вся правда. Пока мы искали тебя, открылись куда более зловещие и ужасные вещи. Скажи, Матвей, кто стоит за «Армией пробуждения»?

– Справедливость, – резко ответил Максим.

– А без идеологической риторики? Кто помогает вам, делится технологиями, кто подсказывает и направляет?

Сжав в кармане льва, Максим нахмурился. Он почувствовал, что игры закончились – начинается настоящий допрос. А это значит, что задумка Гумилева и его подручных с психологическим давлением провалилась.

– Я не намерен отвечать на подобные вопросы, – заявил он.

– Гораздо важнее, что ты знаешь ответы, – вздохнул Гумилев. – Впрочем, речь сейчас не об этом. Матвей, мне тяжело решиться, но другого выхода нет. Я вынужден подвергнуть тебя процедуре нейрокоррекции…

– Что?! – Максим вскочил, покраснел и сжал кулаки. – Вы не посмеете!

Нейрокоррекцию или операцию по изменению памяти, уже много лет окружал ореол самых зловещих слухов. Человечество к двадцать пятому веку научилось делать много – изменять облик планет, летать на огромные расстояния, создавать роботов и искусственные интеллекты с невероятными возможностями, использовать законы природы на благо всех и каждого.

И только разум, простой человеческий разум, так и остался тайной за семью печатями. Впрочем, нет, одну печать удалось взломать в середине прошлого, двадцать четвертого века. В лаборатории профессора Терехова на научной станции «Сократ» были разработаны методики, позволяющие вмешиваться в распределение нейронных связей в долях головного мозга и контролировать проистекающие там процессы. Это и была нейрокоррекция.

Для ее проведения требовалась специальная установка, гравитрон с тонкой настройкой гравитационных пучков и мощным нейросканером. Смонтировать установку, прозванную в узких кругах медиков «мозголомом», было не сложно. Гораздо труднее оказалось добиться положительного результата – в среднем каждый третий пациент, прошедший «мозголом», терял память и в лучшем случае начинал жить с нуля. Но было немало тех, кто вообще терял разум, превращаясь в некое подобие зомби из древних легенд.

Однако в отдельных случаях нейрокоррекция творила настоящие чудеса, возвращая к полноценной жизни травмированных или безнадежно больных людей. Тем не менее массовое использование «мозголомов» было запрещено и только несколько закрытых исследовательских центров имели у себя такие установки.

Поскольку корпорация «Кольцо» занималась не только и не столько терраформированием – интересы Степана Гумилева простирались куда в более обширные области приложения человеческого разума и высоких технологий – в закрытой зоне станции «Амур», называемой еще «белой», в лаборатории Х‑18, стоял до поры законсервированный «мозголом» нового поколения.

Степан Николаевич предполагал использовать установку для реализации проекта «Телекинез», но этот сверхсекретный, закрытый даже от членов Совета директоров корпорации проект был очень далек от реализации.

А установка пригодилась…

– Я буду присутствовать, – не то попросил, не то поставил Китаева в известность Степан Николаевич.

Академик скептически хмыкнул, но возражать не посмел. Он прекрасно понимал – корпорация «Кольцо» в данный момент стала фактически его домом и единственным местом работы. То, что происходило на Луне, Марсе, на научных станциях Академии наук по всей Солнечной, можно было назвать одним коротким и емким словом: «развал».

Научно‑исследовательские институты закрывались один за другим, лаборатории и опытные производства подвергались налетам шаек мародеров. Буквально сегодня утром пришло сообщение, что разграблена исследовательская база на астероиде Софокл, занимавшаяся изучением редкопланетных элементов. Уникальное оборудование похищено, не менее уникальные установки взорваны, сотрудники базы частично убиты, частично захвачены нападавшими и увезены в неизвестном направлении.

А в марсианском Центре генетического моделирования, расположенном в лесах на равнине Исиды, произошел пожар, погибли сотрудники, был поврежден охранный периметр и сотни опытных экземпляров генноизмененных животных разбежались. Канал «Первый Солнечный» организовал круглосуточную трансляцию загонной охоты, предпринятой группой добровольцев из числа местных жителей. В итоге в прямом эфире показали, как трехметровый саблезубый тигр‑смилодон, восстановленный из генетического материала, обнаруженного в вечной мерзлоте Земли еще три века назад, растерзал двоих мужчин и был расстрелян из лучеметов товарищами убитых.

«Нет уж, – подумал Китаев, приступая к настройке аппарата, – возвращаться туда мне как‑то не хочется. Лучше я буду заниматься подпольными операциями по нейрокоррекции, терпеть выходки Гумилева и спасать его сына. Здесь, на «Амуре», по крайней мере, безопасно».

Откровенно говоря, пожилой академик несколько лукавил даже сам с собой – никаких «выходок» Степан Николаевич себе, конечно же, не позволял. Напротив, по его приказу Китаева окружили на «Амуре» максимальным комфортом, и ученый получал все необходимое по первому требованию. Просто Китаеву, как всякому рафинированному интеллигенту, было приятно осознавать себя не только жертвой обстоятельств, а еще и немного угнетенной личностью.

Степан Николаевич, стоя рядом с академиком, думал совсем о другом. Точнее, президент корпорации «Кольцо» в эти минуты вообще старался не думать. Он безотрывно смотрел на спящего сына, покоящегося в специальном саркофаге, опутанного датчиками, беззащитного, одинокого.

«То, что произошло с Матвеем – это не просто ужасно, это за гранью добра и зла, – подумал Гумилев. – Человек может ударить другого человека, нанести ему увечье, убить, в конце концов. Но обойтись с ним вот так, иезуитски заменив одну личность на другую… Ну ничего, ничего! Вот вернется Матвей, придет в себя, и мы всерьез возьмемся за это дело. Только бы дурацкий канцлер со своими наполеоновскими амбициями не помешал. Как он там выразился? «Нами вскрыт заговор. Во главе его – корпорация «Кольцо». Цель заговора – разрушение существующих институтов государственности, дестабилизация обстановки в Солнечной системе, всеобщий хаос – и захват власти», так, кажется. Ловко, ничего не скажешь. Кажется, Прусаков учился вместе с Матвеем. Когда Анна Петровская была похищена с «Юрия Речникова», эта фамилия вроде бы уже всплывала… надо будет поднять файлы за тот период. Но как он оказался в числе иерархов «Армии пробуждения», причем на хитровывернутой должности руководителя Отдела Особых действий? Что‑то тут не так. Что‑то не стыкуется. С нами, с людьми, играют втемную, стравливая друг с другом. И я теперь, кажется, знаю, кто сидит по ту сторону ломберного стола. Но от этого знания легче не становится, даже наоборот – лучше бы я и дальше находился в счастливом неведении…»

Степан Николаевич против воли тяжело вздохнул, вспоминая подробности секретного доклада, представленного ему одним из агентов Службы безопасности корпорации «Кольцо», внедренных в «Армию пробуждения». Этот агент, оперативная кличка «Сом», в числе прочих искал следы Матвея, а нашел…

Гумилев поежился, вспоминая снимки таинственных существ с прозрачными покровами, сквозь которые просвечивали синие жилы и кровеносные сосуды. Глаза без зрачков, ничего не выражающие лица… Но то, что за экстремистами, пытавшимися разрушить спокойную и счастливую жизнь человечества, стояли нелюди, было еще полбеды. Из доклада «Сома» косвенно вытекало, чего УЖЕ добились прозрачные. Это стало откровением для Гумилева.