Текст книги "Торквемада"

Автор книги: Сергей Нечаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

Кодекс инквизиции

В октябре 1484 года Торквемада назначил в Севилье общий съезд всех членов испанских инквизиционных трибуналов. Там же, в Севилье, был в конечном итоге выработан кодекс, регулировавший весь инквизиционный процесс. В его подготовке участвовали виднейшие богословы того времени, а также Торквемада и лично королева Изабелла с королем Фердинандом.

Двадцать девятого октября первый кодекс инквизиции был обнародован специальной хунтой, состоявшей из четырех инквизиторов, утвержденных Супремой, двух помощников Торквемады, а также королевских советников.

Сначала кодекс включал в себя 28 статей.

Первая статья определяла способ, которым учреждение трибунала будет оповещено в том месте, где он устанавливался.

Вторая статья предписывала обнародование в местной церкви указа, сопровождаемого угрозой церковных кар тем, кто, совершив преступление ереси или вероотступничества, добровольно не донесет сам на себя до истечения дарованного льготного срока, а также тем, кто воспротивится выполнению мероприятий, предписанных трибуналом.

Третьей статьей была определена продолжительность так называемого «льготного срока» в один месяц. Это срок, данный еретикам для объявления самих себя, чтобы предупредить этим конфискацию их имущества (однако это не исключало денежного штрафа, к которому они могли быть приговорены).

В четвертой статье было сказано, чтобы добровольные признания, совершаемые во время месячного льготного срока, делались письменно, в присутствии инквизиторов и секретаря, да еще так, чтобы виновные давали ответы на все вопросы, обращенные к ним. Согласно этой статье, прежде всего виновный должен был назвать своих соучастников и тех, о вероотступничестве которых он знает.

Пятая статья запрещала давать тайно отпущение тому, кто сделает добровольное признание, за исключением единственного случая, когда никто не знает о его преступлении и следует опасаться его огласки.

Шестая статья устанавливала, что часть епитимьи того, кто примирится с Церковью, должна состоять в лишении его возможности занимать почетные должности, а также использовать золото, серебро, жемчуг, шелк и тонкое полотно.

Седьмая статья налагала денежные штрафы на всех, кто сделал добровольное признание.

Восьмая статья гласила, что добровольно кающийся, который явится со своим признанием уже после истечения льготного срока, не может быть избавлен от конфискации своего имущества.

В девятой статье было сказано, что если лица моложе двадцати лет явятся, чтобы сознаться, по собственному желанию, но после истечения льготного срока, и если будет доказано, что они вовлечены в заблуждение своими родителями, то достаточно наложить на них легкую епитимью (публичное ношение в течение года или двух лет санбенито и т. п.).

Десятая статья налагала на инквизиторов обязанность объявлять в их акте примирения время, когда примиренный впал в ересь, чтобы знать, какая часть его имущества принадлежит конфискации.

Одиннадцатая статья гласила, что если содержащийся в секретной тюрьме трибунала еретик, движимый истинным раскаянием, попросит отпущения, то ему можно его даровать, наложив на него в виде епитимьи кару пожизненного заключения.

Двенадцатой статьей утверждалось, что, если инквизиторы подумают, что в случае, указанном в предыдущей статье, признание кающегося притворно, они должны отказать ему в отпущении и объявить его лжекающимся.

Тринадцатой статьей было постановлено, что, если человек, получивший отпущение после своего добровольного сознания, будет хвастать, что скрыл разные преступления, или из собранных сведений станет ясно, что он совершил их большее количество, чем то, в котором он покаялся, его следует арестовать и судить как лжекающегося.

Четырнадцатая статья гласила, что если уличенный обвиняемый упорствует в своих отрицаниях даже после оглашения свидетельских показаний, то он должен быть осужден как нераскаявшийся.

На основании пятнадцатой статьи, когда против отрицающего свое преступление обвиняемого существовала полуулика, он должен был подвергнуться пытке. Если во время пытки он признает себя виновным и затем подтвердит свое признание, то его наказывали как уличенного; если он отказывался от подтверждения, его подвергали вторично той же пытке или присуждали к чрезвычайному наказанию.

Шестнадцатой статьей было запрещено показывать обвиняемым полную копию свидетельских показаний; можно было только давать им понятие о том, что на них было донесено, оставляя их в неведении об обстоятельствах, которые могли бы им помочь узнать свидетелей.

Семнадцатая статья предписывала инквизиторам лично допрашивать свидетелей, когда это для них не невозможно (эта статья была трудновыполнима, так как свидетели и судьи почти всегда находились в разных местах государства).

Восемнадцатая статья велела одному или двум инквизиторам присутствовать при пытке, которой должен подвергнуться подсудимый, кроме случая, когда, будучи заняты в другом месте, они должны обращаться к комиссару для получения показаний, если пытка все-таки должна быть применена.

На основании девятнадцатой статьи, если после вызова в суд согласно предписанным формам обвиняемый не явится, он должен быть осужден как уличенный еретик.

Двадцатая статья гласила, что, если доказано книгами или поведением умершего человека, что он был еретиком, он должен быть судим и осужден как таковой; его труп должен быть вырыт из земли, все его имущество конфисковано в пользу государства, в ущерб его законным наследникам.

Двадцать первой статьей инквизиторам было приказано распространить свою юрисдикцию на сеньориальных вассалов. Если сеньоры откажутся ее признать, то к ним следовало применить церковные кары и другие наказания.

В двадцать второй статье было сказано, что если человек, присужденный к выдаче в руки светского суда, оставляет несовершеннолетних детей, то им даруется государством, в виде милостыни, небольшая часть конфискованного имущества их отца и что инквизиторы обязаны доверить надежным лицам заботу о их воспитании и христианском просвещении.

На основании двадцать третьей статьи, если еретик, примиренный в течение льготного срока, без конфискации имущества, имел собственность, происходящую от лица, которое было присуждено к этой каре, то эта собственность не должна была включаться в закон прощения.

Двадцать четвертая статья обязывала давать свободу христианским рабам примиренного, когда не было конфискации, ввиду того, что король даровал свою милость только на этом условии.

Двадцать пятой статьей запрещалось инквизиторам и другим лицам, причастным к трибуналу, получать подарки под страхом верховного отлучения и лишения должности, присуждения к возврату и к штрафу в размере двойной стоимости полученных вещей.

Двадцать шестая статья предлагала должностным лицам инквизиции жить друг с другом в мире, без стремления к превосходству, даже со стороны того, кто облечен властью епархиального епископа; в случае какого-либо раздора главному инквизитору поручалось прекращать его без огласки.

Двадцать седьмой статьей инквизиторам было рекомендовано старательно следить за своими подчиненными, чтобы они были точными в исполнении своих обязанностей.

Двадцать восьмая статья предоставляла мудрости инквизиторов рассмотрение и обсуждение всех пунктов, не предусмотренных в основных законах.

М. В. Барро в своем очерке о Торквемаде характеризует кодекс инквизиции следующим образом: «Первые три пункта говорили об устройстве трибуналов, о публикации приговоров против еретиков и отступников и назначали „отсрочку милосердия“ для желающих сознаться и обратиться. Шесть последних установили порядок чинопочитания среди инквизиторов, остальные девятнадцать охватили все случаи инквизиционного процесса. Кто сознается до срока, тот мог рассчитывать на помилование, если выдавал других еретиков. Начиная с одиннадцатого пункта, инструкция говорила о еретиках упорных. Если такой еретик сознавался после долгого сидения в тюрьме, то его осуждали на вечное заключение».

О так называемой «отсрочке милосердия» (месячном сроке еретикам для добровольного объявления самих себя) И. Р. Григулевич в своей книге «Инквизиция» пишет следующее: «Всем „новым христианам“, повинным в отступничестве, за добровольную явку в священный трибунал, сознание и отречение было обещано прощение и сохранение имущества. Те, кто попадался на эту удочку, должны были купить свое спасение ценой гнусного предательства, сообщая своим палачам имена, положение, местожительство и прочие приметы всех известных им „вероотступников“ или подозреваемых в вероотступничестве лиц. Эти показания, в конечном итоге, не спасали малодушных от костра, так как, расправившись с упорствующими вероотступниками, инквизиция расправлялась также с этими своими пособниками».

На самом деле инквизиция действовала следующим образом. Инквизитор со своей свитой приезжал в тот или иной город или селение. Там он созывал всех жителей и местное духовенство и читал им проповедь о цели своего визита. Затем он приглашал откликнуться всех, кто желал покаяться в ереси. При этом еретикам давалось «льготное время» (тридцать дней), чтобы сознаться в грехе. Если они совершали это в указанный срок, их обычно принимали обратно в лоно Церкви, не накладывая более сурового наказания, чем епитимья.

При этом «принятый обратно» обязан был назвать имена и дать подробную информацию обо всех других известных ему еретиках. Как видим, инквизиция в конечном итоге вполне готова была быть снисходительной по отношению к одному грешнику при условии, что он выдаст ей других.

По мнению противников Торквемады, основные положения кодекса инквизиции, который принято называть кодексом Торквемады (а он потом неоднократно дополнялся и корректировался), сводились к следующему: инквизиция объявлялась «тайным судилищем, первой и последней инстанцией, рассматривавшей дела еретиков».

Например, уже цитировавшийся нами Манюэль де Малиани называет этот документ «кровавым кодексом», Бо-Лапорт в своей «Популярной истории протестантизма» – «ужасным кодексом», а Хосе Амадор де лос Риос в своей книге «Исторические, политические и литературные исследования о евреях в Испании» – «кодексом террора».

Решения инквизиции считались окончательными и пересмотру не подлежали. Лица, обвиненные ею в ереси и не признавшие себя виновными, подлежали отлучению от Церкви и передаче светским властям для принятия решения о сожжении. Обвиняемый в ереси мог спасти себя от смерти только путем полного признания своей вины, выдачи всех своих сообщников, отречения от еретических воззрений и беспрекословного подчинения воле трибунала.

Принято считать, что кодекс Торквемады не устанавливал какого-либо срока для проведения следствия и суда над обвиняемым. Инквизиция была властна держать свои жертвы в предварительном заключении неограниченное время. В результате имели место случаи, когда узники томились в застенках инквизиции десятки лет до вынесения им приговора.

С другой стороны, нельзя не заметить, что кодекс серьезно ограничил произвол инквизиторов на местах и расширил права подследственных. Например, под страхом лишения должности «инквизиторам и другим лицам, причастным к трибуналу», воспрещалось принимать от обвиняемых или их родственников любые подарки. Это означает, что Торквемада самым серьезным образом боролся со взяточничеством в подконтрольной ему организации.

Постановления об аресте и пытке, а также обвинительные заключения могли выноситься только коллегиально. Инквизиторы обязаны были «старательно следить за своими подчиненными, чтобы они были точными в исполнении своих обязанностей».

Если оказывалось, что обвиняемый знаком с инквизитором и ему казалось, что арест связан с какими-то личными мотивами, дело немедленно передавалось в вышестоящую инстанцию.

Для свидетелей, давших ложные показания, предусматривалось суровое наказание, а любое решение суда могло быть обжаловано в Ватикане.

Двадцать вторая статья кодекса вообще выглядит очень гуманно, так как делает обязательным попечительство о несовершеннолетних детях осужденных (выдача им части конфискованного имущества, забота об их воспитании и христианском просвещении).

Кстати сказать, вопреки расхожему мнению, инквизиция и не старалась обязательно доводить дела еретиков до костра, не опробовав в течение долгого времени все остальные средства. Кодекс Торквемады предписывал инквизиторам побуждать родных и друзей обвиняемого, а также духовных лиц и всех граждан, известных своей образованностью и благочестием, посещать его в тюрьме для беседы. Сами епископы и инквизиторы неоднократно убеждали заключенного принести покаяние и вернуться в лоно Церкви. Хотя некоторые «идейные» узники считали себя мучениками и сами желали как можно скорее взойти на костер, инквизиторы на это обычно не соглашались. Наоборот, трибунал старался переубедить узника и уверить его в том, что, раскаявшись, он избегнет смерти, если только повторно не впадет в ересь.

Или взять, например, тринадцатую статью кодекса, в которой говорится о наказании того, кто, получив отпущение, начнет хвастаться, «что скрыл разные преступления». Гневный обличитель инквизиции Хуан Антонио Льоренте, служащий основным «источником» для многих последующих исследователей, считает, что эта статья «носит очевидный характер жестокости, потому что вполне возможно, что обвиняемый просто забыл многие из своих прегрешений». Подобный довод звучит уже просто смехотворно: всегда и везде, если преступник что-то «просто забывал», это не избавляло, не избавляет и не будет избавлять его от ответственности.

Согласно кодексу Торквемады, генеральный инквизитор руководил деятельностью всех трибуналов. В распоряжение Супремы поступали все штрафы и конфискованное имущество. Потом треть уходила в казну государства, а все остальное составляло бюджет инквизиции.

Все служители инквизиции должны были обладать «чистой кровью». Была разработана подробнейшая иерархия должностей и ответственных лиц.

В отличие от «старой» инквизиции инквизиция Торквемады зависела от королевской власти в гораздо большей степени, чем от римского папы. По этой причине она получила широчайшие полномочия главного защитника христианской веры на подвластной ей территории.

По кодексу Торквемады, тот, кто сообщал информацию о еретиках, получал награду. С одной стороны, это породило волну доносов, подавляющее большинство которых было основано на вымыслах или нелепых подозрениях. С другой стороны, в Австрии раскрываемость преступлений сейчас составляет 95 процентов, в Канаде – 80 процентов, в США – 75 процентов. Преступления здесь так хорошо раскрываются потому, что, если кто-то что-то видел, он обязательно позвонит в полицию. Что это, донос или гражданский долг честного человека?

Но при Торквемаде самым ценным, самым желанным способом выявления еретика считалось не обнаружение его с помощью «доброжелателей», а обеспечение добровольной явки в инквизицию для покаяния, отречения от своих заблуждений и осуждения их.

Конечно, раскаяние не исключало наказания. Но в качестве наказания применялся не только и не столько костер, но и, например, паломничество в святые места или публичное покаяние, а это уже не имеет отношения к пресловутым аутодафе, не внушающим ничего, кроме ужаса.

Историк Жан Севиллья, сообщая о пытках, констатирует: «Говоря об этом, повторимся, не нужно реагировать с менталитетом XXI века: в ту эпоху люди не оспаривали принцип пытки, которую любое гражданское правосудие в Европе считало нормальным способом проведения расследования. Испанская инквизиция использовала ее скупо. До 1500 года в трехстах процессах, которые были проведены трибуналом в Толедо, было зафиксировано всего пять или шесть случаев применения пытки; с 1480 по 1530 год в двух тысячах процессов в Валенсии – всего двенадцать случаев.

Те, кто признавал себя виновным, получали небольшие наказания: штрафы, наложения ареста на имущество или, гораздо чаще, религиозные покаяния… Более серьезная вина влекла за собой тюремное заключение. Но инквизиционные трибуналы не везде имели камеры, поэтому приговоренные часто отбывали заключение в своих домах, особенно это касалось бедных и больных. В тюрьме, согласно инструкциям Торквемады, заключенные имели возможность заниматься своей профессиональной деятельностью. В субботу они могли выходить, чтобы проходить процедуру покаяния, а в воскресенье – чтобы участвовать в мессе. Самые большие сроки заключения никогда не превышали трех лет.

В еще более серьезных случаях практиковались галеры или смертные приговоры».

Что касается аутодафе, то у Жана Севиллья мы читаем: «В противоположность французскому смыслу этого слова по-испански аутодафе – это был не костер. Это мероприятие проходило раз в год, и это был большой религиозный и народный праздник, который включал в себя молитву, мессу, проповедь, демонстрацию веры собравшихся, оглашение вынесенных приговоров, выражение раскаяния приговоренных. Лишь в конце самые упрямые передавались в руки светской власти, которая отправляла их на костер».

Хуан Антонио Льоренте по поводу кодекса Торквемады пишет: «Будем ли мы рассматривать в отдельности двадцать восемь статей кодекса инквизиции или возьмем их в целом, мы видим, что судебные решения и приговоры зависят от способа, каким велось следствие, и отличного взгляда судей, высказывающихся за ересь или правоверие обвиняемого на основании выводов, аналогий и результатов, извлеченных из отдельных фактов или разговоров, переданных часто с большим или меньшим преувеличением и неверностью. Что можно было ожидать от таких людей, ставших распорядителями жизни и смерти себе подобных, видя их полное ослепление предубеждением против беззащитных обвиняемых? Бесхитростный человек должен был погибнуть, торжествовал только лицемер».

В свою очередь, И. Р. Григулевич в книге «Инквизиция» констатирует: «Торквемада был не только организатором террора, он являлся к тому же и его „теоретиком“. Под его руководством был составлен кодекс инквизиции, включавший 28 статей („инструкций“)… В этом документе, датированном 1484 годом, были суммированы директивы папского престола по преследованию еретиков и прошлый опыт инквизиционных трибуналов в Испании и других странах».

На основании этих и подобных им заявлений и складывалось мнение о том, что повсеместное введение кодекса инквизиции быстро превратило Пиренейский полуостров в «настоящее царство террора».

С этим можно соглашаться или не соглашаться, но факт остается фактом – генеральный инквизитор рассчитывал на то, что жители объединенного королевства, смирившиеся с деятельностью Супремы, безропотно примут новый кодекс инквизиции, однако события стали развиваться по совершенно иному сценарию. Злоупотребления (а как же без них) ставленников Торквемады вызвали стихийные выступления в Арагонском королевстве. Несмотря на неорганизованность сопротивления, его масштабы были таковы, что оно вскоре приняло чуть ли не общенациональный характер. Опираясь на светскую власть, инквизиторы жестоко подавляли любое выступление против Супремы, нередко репрессируя целые поселения.

Только за первые годы введения нового кодекса сотни несчастных были преданы огню. Аутодафе было поставлено на поток. Костры инквизиции запылали практически по всей территории нынешней Испании. Современники говорили, что, если бы собрать все костры вместе, не понадобилось бы солнце. Конечно, это всего лишь метафора, но она не была безосновательной. Малейшее подозрение в ереси считалось неоспоримым доказательством вины. Не будучи в силах выдержать изощренные пытки, обвиняемые были готовы не только признать любые обвинения в свой адрес, но и оговорить своих близких, лишь бы положить конец своим мучениям. Массовая истерия, доносительство и всеобщая подозрительность, словно тяжелый смог, нависли над королевством Изабеллы и Фердинанда. Как принято говорить, «произвол религиозных фанатиков задел практически все пласты средневекового испанского общества, от бедных крестьян и городских ремесленников до старейших грандов, составлявших фундамент испанской аристократии».

В результате сотни арагонцев лишились своего имущества или сгинули в тайных тюрьмах инквизиции. Еще больше людей потеряли свои права, превратившись в подобие живых теней, жалкое существование которых сводилось к бесконечным покаяниям якобы в совершенных тяжких грехах.

О том, как реагировал на это Ватикан, рассказывает в своей книге «Инквизиция» И. Р. Григулевич. Он пишет: «В 1484 году папа Сикст IV в личном послании Торквемаде, передавая похвалу в его адрес кардинала Борджиа (будущего Александра VI), присовокуплял от себя: „Мы слышали этот отзыв с большой радостью, и мы в восторге, что вы, обогащенные познаниями и облеченные властью, направили свое усердие на предметы, возвеличивающие имя Господне и полезные истинной вере. Мы испрашиваем на вас Божье благословение и побуждаем вас, дорогой сын, продолжать с прежней энергией и неутомимостью способствовать укреплению и упрочению основ религии, и в этом деле вы всегда можете рассчитывать на нашу особую милость“.

Двойная игра папства по отношению к судьбе „новых христиан“ продолжалась до начала XVI века, когда папа Александр VI Борджиа, сам испанец по происхождению, получивший немалую долю от награбленных испанскими конкистадорами сокровищ аборигенов, окончательно прекратил „вмешательство“ Рима в дела испанской инквизиции и запретил ее жертвам обращаться к нему с жалобами на нее. Благодаря этому решению испанская инквизиция получила право расправляться с кем угодно и какими угодно средствами».

Пока же до папы Александра VI было еще далеко.

В августе 1484 года умер папа Сикст IV и его место занял папа Иннокентий VIII (в миру – Джованни Баттиста Чибо). А уже 5 ноября 1484 года Иннокентий VIII издал буллу «Summis Desiderantis» (первые слова этой буллы), положившую начало «охоте на ведьм». В ней говорилось, что «многие лица обоего пола» впали «в плотский грех с демонами».

Набиравшие обороты приговоры инквизиции были весьма выгодны королю и королеве, и поэтому они требовали дальнейшего усиления репрессий. В ответ начались жалобы папе. Поначалу Сикст IV потребовал присутствия на судах епископов, чтобы убедиться, действительно ли там судят еретиков, но вскоре он отказался от этого требования. Более того, он лично похвалил Торквемаду за то, что тот «направлял свое рвение на дела, способствующие восхвалению Бога».

Перед Торквемадой при назначении на должность поставили определенную задачу: привести все трибуналы инквизиции к единому виду, организовать их совместную работу, дать единообразное оформление всем этапам инквизиционного процесса и выстроить четкую иерархическую структуру. Задача эта, если разобраться, была чисто менеджерская. Но те, кто назначил Торквемаду, знали, кого назначать. Торквемада с поставленной задачей справился блестяще.

В результате машина новой инквизиции заработала с пугающей эффективностью.

А разгадка этой успешности была проста: Торквемада сам никогда не брал взяток и другим не позволял. И склонности к чинопочитанию он был лишен начисто. Титул, статус, должность преступника для него не имели ни малейшего значения. Перед лицом закона для него все были равны.

Таким образом, Торквемада не придумывал новых законов. Он всего лишь заставил работать старые.