Текст книги "Ришелье. Спаситель Франции или коварный интриган?"

Автор книги: Сергей Нечаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

Ничего не подозревавшая королева сообщала своим братьям, в том числе и Филиппу IV Испанскому, о заговоре и заверяла их в том, что война скоро закончится. Все письма Анны Австрийской направлялись в Брюссель на имя маркиза де Мирабеля, бывшего посла Испании в Париже. Наивная женщина и не подозревала, что некоторые из её самых доверенных слуг, которым она поручала доставку писем, были завербованы кардиналом де Ришелье.

Так, некоторые из писем королевы стали добычей кардинала. А потом, опасаясь, что Анна Австрийская успеет уничтожить остальные компрометирующие бумаги, он добился разрешения короля произвести обыск в её апартаментах. Обыск почти ничего не дал, но Людовик XIII приказал канцлеру Пьеру Сегье лично провести допрос королевы.

Первый допрос состоялся 14 августа 1637 года. И, надо сказать, Сегье с самого начала повёл дело весьма неумело, что дало возможность королеве всё начисто отрицать. Уже на следующий день Анна Австрийская обратилась с письмом к самому кардиналу де Ришелье. В нём она заверяла его в том, что её оговорили, что она в своих письмах к маркизу де Мирабелю лишь осведомлялась о состоянии здоровья членов испанской королевской семьи, что она никогда и не помышляла о какой бы то ни было антигосударственной деятельности.

С кардиналом подобные комедии никогда не проходили, и Анна Австрийская быстро поняла, что у него имеется достаточное количество неопровержимых доказательств её тайных связей с врагами Франции. Королева была явно смущена и решила пойти на примирение с ненавистным ей кардиналом. Она подумала, что лучше всего будет лично встретиться с ним, и пригласила его к себе. В своих "Мемуарах" он потом подробно описал эту встречу Увы, ого единственный источник информации, который невозможно перепроверить.

При встрече кардинал чётко дал понять Анне Австрийской, что ему известно всё, вплоть до мельчайших подробностей. Она попыталась выразить своё сомнение, и тогда он сообщил ей некоторые детали. В конечном итоге своими вопросами кардинал довёл королеву до полного изнурения, требуя называть фамилии, даты и т. д. И королева слалась, сообразив, что её теперь ожидает: в лучшем случае – заточение в монастырь, а то и постыдное судебное разбирательство с гораздо более жёсткими последствиями.

После этого, забыв о гордости, она упала на колени и попыталась целовать руки кардинала. Заливаясь слезами, она умоляла заступиться за неё перед супругом. Кардинал, по его собственному признанию, поспешил поднять её, а потом засвидетельствовал ей своё полное понимание и сочувствие. Затем он привёл её к Людовику XIII, заставил во всём признаться, а потом в два счёта доказал королю, что в данном случае семейные счёты должны отодвинуться на второй план, ибо интересы государства – превыше всего этого.

– Расторжение брака, – сказал он, – вызовет скандал во всей Европе, и, скорее всего, римский папа не санкционирует его. К тому же, сир, всё это крайне несвоевременно в условиях войны, и я считаю, что Ваше Величество поступит мудро, если простит королеву Ведь она раскаялась, а дальше, Бог даст, решится вопрос с наследником…

И тут возникает вполне резонный вопрос: а зачем кардиналу нужно было защищать интересы женщины, которая и не думала скрывать свою ненависть к нему? Ответ на него прост. Конечно же он не был влюблён в королеву, как это пытаются доказать некоторые авторы. И в этом деле он руководствовался исключительно государственными соображениями. Да, он не любил Анну Австрийскую, но ему необходимо было её сотрудничество.

И он своего добился. В конечном итоге ему удалось убедить Людовика XIII примириться с супругой. Но произошло это лишь после того, как Анна Австрийская под диктовку кардинала написала письменное раскаяние и обязательство в дальнейшем быть безупречно преданной королю и Франции и кардиналу.

Однако испытания, ожидавшие нашего героя в таком тяжёлом для него 1637 году, с возвращением мира в королевскую семью и не думали заканчиваться. Ему предстояло выдержать ещё одно сражение – на этот раз с духовником Людовика XIII отцом Николя Коссеном.

В конце года придворные стали свидетелями внезапного охлаждения короля к главному министру королевства, что было приписано влиянию девятнадцатилетней Луизы де Лафайетт, занявшей место в королевском сердце в 1636 году. А ещё раньше внимание короля привлекла другая фрейлина – Мария де Отфор, прозванная при дворе "божественной Авророй". Период фавора последней, как говорят, начался примерно в 1630 году, когда белокурой Марии было всего четырнадцать. Но она была вытеснена темноволосой красавицей Луизой, принадлежавшей к католической партии, питавшей антипатию к кардиналу де Ришелье.

Удивительно, но порекомендовал королю Луизу сам кардинал де Ришелье, который решил таким образом углубить размолвку, произошедшую между Людовиком и Марией де Отфор. При этом он говорил о том, что надо выбивать клин клином, и хорошенькая девица де Лафайетт для этого – наилучшее средство. Интрига эта, однако, чуть не привела к последствиям, прямо противоположным тому, что планировал кардинал. Кроткая и скромніш Луиза не стала кардинальской шпионкой. Напротив, она пришлась очень по вкусу Людовику XIII и сама почувствовала к нему сильное сердечное влечение. Болес того, она начала трогательно рассказывать королю о страданиях его народа и о его обязательствах по отношению к матери и жене. Людовик, похоже, тоже серьёзно увлёкся Луизой и задумал сделать её своей официальной любовницей, но та, будучи чрезвычайно религиозной и нравственной, испугалась такой перспективы и объявила о своём желании уйти в монастырь.

Подобное решение вполне устраивало кардинала де Ришелье, и он стал всячески поощрять принятие пострига. В результате 19 мая 1637 года Луиза присоединилась к сёстрам-визитандинкам[24]24
  Сёстры-визитандинки – монахини ордена, основанного святым Франциском Сальским и баронессой де Шанталь в 1610 году.


[Закрыть], монастырь которых располагался на улице Сент-Антуан. Говорят, что король рыдал, когда она уходила.

Впрочем, уже очень скоро он вновь переключился на Марию де Отфор. Кардинал де Ришелье, в свою очередь, опасаясь, что она обретёт слишком большое влияние на короля, посоветовал ему "ради спасения души" отправить очаровательную фрейлину недельки на две из Парижа. Король признал благоразумие подобного совета и, отдавая отчёт в собственной слабохарактерности, запретил допускать молодую женщину в свои апартаменты. Но ей тем не менее удалось туда проникнуть. Увидев декрет о своей высылке из Парижа, она спросила Людовика XIII:

– Неужели, Ваше Величество, вы сами подписали это?

Король принялся оправдываться, ссылаясь на необходимость временной разлуки.

– Боюсь, что разлука эта будет вечной, – возразила Мария де Отфор.

И действительно, она отправилась в замок де Ла-Флотт и с тех пор никогда уже не виделась с Людовиком XIII (вернуться ко двору ей доведётся лишь в 1653 году, то есть уже после его смерти).

После всего этого между королём и кардиналом де Ришелье всё чаще стали возникать разногласия по самым разным вопросам. Страшно огорчённый король порой даже не скрывал своих сомнений в правильности политической линии, проводимой кардиналом, возлагая на него ответственность за всё, включая военные неудачи и внутренние проблемы страны.

Противники и завистники нашего героя, учуяв смену настроений короля, резко активизировались, и им удалось провести на должность духовника Людовика XIII своего человека – отца Коссена. Этот монах, родившийся в 1583 году в Труа и слепо преданный идеалам католицизма, продолжил работу по очернению кардинала, искренне считая главной причиной всех неудач его гордыню и нежелание наконец прозреть. Король, казалось, с пониманием выслушивал разглагольствования своего духовника, позволяя себе в ряде случаев даже соглашаться с ним. И отец Косен, точнее, те, кто за ним стоял, решил, что настал момент для решительной атаки.

8 декабря 1637 года отец Коссен спровоцировал Людовика XIIЇ на откровенный разговор. Прежде всего, он осудил короля за союз с еретиками.

– Это вы призвали шведов в Германию! – обличал он. – И именно вы будете держать ответ перед Господом за все жестокости, насилия и беспорядки, которые они там учиняют!

Затем он воскликнул:

– Сир, на Страшном суде вы ответите за льющуюся повсюду кровь!

Набожный король в ужасе закивал головой (потом он, как утверждают очевидцы, провёл три ночи без сна, думая над тем, что его спасение может стать исключительно результатом отказа от всего личного, от королевских амбиций и тому подобных проявлений душевного эгоизма).

Поощрённый, как ему казалось, пониманием Людовика XIII, отец Коссен продолжил сыпать обвинениями. Он говорил о тяжёлой жизни народа и о неладах в королевской семье. Ведь именно кардинал де Ришелье, утверждал духовник, перессорил всех её членов – сына с матерью и братом, мужа с женой…

Понятно, что главной целью этой нотации было не положение французского народа и не отношения в королевской семье, а стремление подорвать доверие короля к политике кардинала, которого отец Коссен предлагал заменить герцогом Ангулемским.

Людовик XIII был подавлен всем услышанным и обещал подумать.

Понятно также, что не прошло и двух часов после того, как монах произнёс свою обвинительную речь, как кардинал де Ришелье уже дословно знал её содержание.

Отец Коссен думал, что победа уже одержана. Однако кардинал де Ришелье нанёс ответный удар. На следующее утро король, явно обеспокоенный речами своего духовника, сказал ему, что обедает с кардиналом в Рюэле и хочет, чтобы отец Коссен лично изложил ему свои мысли. Духовник прибыл первым, его проводили в приёмную, но там заставили ждать, не позволив увидеться с королём до тех пор, пока тот не переговорит со своим главным министром.

Естественно, при встрече с Людовиком XIII кардинал с убийственной логикой камня на камне не оставил от возведённых на него отцом Коссеном обвинений. Он, в частности, легко доказал, что война против Габсбургов – это справедливая война, завещанная королю Франции его великим отцом, что она ведётся во имя интересов Франции и всей Европы, изнемогающей под гнётом Австрийского дома. Затем кардинал сказал, что Людовик XIII всегда был исключительно лоялен по отношению к своей матери, младшему брату и жене и не его вина в том, что они постоянно попадают под дурное влияние тех или иных врагов Франции. Что же касается самого кардинала, то он позволил себе напомнить, что именно он всегда мирил короля с членами его беспокойного семейства, ставя его благополучие на один уровень с государственными интересами…

Короче говоря, уже через полчаса Людовик XIII находился целиком и полностью под гипнотическим влиянием своего главного министра, и подстрекатель Коссен был немедленно арестован, а 10 декабря его отправили в ссылку в провинциальный город Ренн.

Таким образом, очередная попытка устранить нашего героя потерпела неудачу.

Биограф кардинала Филипп Эрланже по этому поводу пишет:

"Ришелье боролся с первой державой мира и должен был остерегаться королевской семьи, фаворитов, духовников и заговорщиков, собранных в Седане, Брюсселе и Лондоне".

Слабый физически, он тем не менее уверенно правил государственным кораблём под названием "Франция", умело выбирая попутные ветра и обходя подводные рифы. И некому было послужить ему поддержкой в трудную минуту. Дело в том, что кардинал не очень-то доверял людям, поэтому и верных помощников у него было немного. Не говоря уж о друзьях – таковых, похоже, не было вообще. И в личной жизни он был удивительно одинок, впрочем, он любил одиночество. К тому же одиночество – это понятие относительное. Например, нахождение в толпе людей, которые тебя не понимают, – это ведь тоже одиночество. Да и вообще, это глупые люди ищут, как избавиться от одиночества, а умные умеют наслаждаться им…

Считается, что единственным человеком, которого кардинал по-настоящему любил, была его племянница Мария-Мадлен де Комбале – дочь его старшей сестры Франсуазы и Рене де Виньеро, сеньора де Понкурле (в некоторых источниках – Пон-де-Курле). История этой девушки стоит того, чтобы рассказать о ней особо.

Когда мадемуазель де Понкурле прибыла ко двору, она выглядела почти ребёнком. Выйдя в шестнадцать лет замуж за племянника герцога де Люиня, она стаза Марией-Мадлен де Комбале. Её муж, Антуан де Комбазе, что называется, звёзд с неба не хватал, но брак этот был нужен карднназу де Ришелье.

Жедеон Таллеман де Рео тогда не без иронии написал, что свадьба эта была устроена, "дабы скрепить дружбу между господами де Атонием и де Люсоном", а поэт и государственный советник Гийом Ботрю определил это так: "Пушки на стороне короля грохочут "Комбалс", а на стороне королевы-матери – "Пон-де-Курле".

Во всяком случае, брак этот был нужен до тех пор, пока герцог де Люинь был в фаворе у Людовика XIII. 15 декабря 1621 года, как мы уже говорили, герцога не стало.

Анри Форнерон, посвятивший личной жизни кардинала целую книгу, утверждает, что тот был "влюблён в свою племянницу сверх всякой меры". Соответственно, после смерти герцога де Люиня он сделал всё, чтобы разрушить её "политический" брак с человеком, которого презирал.

Со своей стороны Мария Медичи сделала мадам де Ком-бале своей придворной дамой, ведающей туалетом королевы, к огромной зависти мадам дю Фаржи, долгое время мечтавшей об этом месте. При этом королева-мать сказала:

– Мадам де Комбале явно заслуживает лучшего мужа. А с вашей стороны непростительно было сделать её жертвой ваших игр с герцогом де Люинем.

Потом она много раз говорила о том же самом и самой Марии-Мадлен, но та каждый раз отвечала, что маркиз де Комбале – её муж и она должна закрывать глаза на его недостатки. А Мария Медичи каждый раз говорила, что чем больше она его видит, тем меньше уважает. Молодая женщина при этом глубоко и печально вздыхала.

Так продолжалось до 1622 года, ибо именно в этом году, как уже говорилось, маркиз Антуан де Комбале был убит при осаде Монпелье. И проблема сама собой разрешилась…

После этого, как уверяет Анри Форнерон, кардинал де Ришелье стал регулярно появляться в доме своей племянницы, и она принимала его "в неглиже, полном великолепия и кокетства". А потом она и вовсе перебралась жить к своему дяде, во дворец на улице Вожирар, 17. И там ома открыла салон, быстро ставший знаменитым, ибо его посещали все, кто надеялся лично увидеть кардинала. Вывали там многие известные люди, в том числе драматург Пьер Корнель и математик-философ Блез Паскаль.

Говорят, что кардинал совсем потерял голову и начал писать своей племяннице любовные стихи, и некоторые из них даже попали в руки Марии Медичи. Королева-мать тогда спросила:

– Что это? Неужели господин кардинал завёл любовную интрижку? Посмотрите, вы узнаёте этот почерк? И кому, интересно, всё это адресовано?

Мадам де Комбале не растерялась и ответила:

– Это адресовано мне. Господин кардинал написал эту безделицу вчера, чтобы посмешить меня и поупражняться в поиске рифм. А сам он разве не рассказал Вашему Величеству об этом?

Как компрометирующие кардинала стихи оказались у королевы-матери? Это так и осталось неизвестным. Хотя почти наверняка тут не обошлось без мадам дю Фаржи, сделавшей попытку указать Марии Медичи на то, что между кардиналом и Марией-Мадлен складываются отношения, далёкие от обычной дружбы дяди и благодарной племянницы…

В тот раз скандала удалось избежать, и кардинал продолжил тайно встречаться со своей племянницей. Никто так ничего и не смог доказать, но примерно в 1630 году Мария Медичи упрекала кардинала в этой постыдной связи перед лицом Людовика XIII.

Что же касается мадам дю Фаржи, то её, как рассказывает Жедеон Таллеман де Рео, "прогнали из-за её интриг <…>.

Некоторое время она скрывалась в окрестностях Парижа, но вскоре её обнаружили, и ей пришлось уехать подальше"[25]25
  По требованию кардинала де Ришелье мадам дю Фаржи была приговорена к смерти в 1631 году за участие в заговоре Гастона Орлеанского, но бежала вместе с мужем, графом дю Фаржи, в Испанские Нидерланды. По тогдашнему обычаю, у позорного столба предали казни изображающее её чучело.


[Закрыть].

А ещё кардинал очень ценил отца Жозефа, но этого человека вряд ли можно было назвать его другом. По сути, единственными живыми существами, искренне привязанными к кардиналу де Ришелье, были многочисленные кошки, населявшие кардинальский дворец. Самой любимой была белоснежная кошка по имени Мириам. Ещё одной любимицей считалась Сумиз (Soumise), что в переводе означает «покорная» или «послушная». Трёхцветную кошку в честь своего детища – газеты с названием Gazette de France – кардинал так и назвал – Газетта. Людовиску кардиналу пристали в подарок из Польши. А ещё были Мими-Пайон, Фелимар, Приам, Тисба, Серполетта, Ракан, Перрюк (Парик) и Рюбис. Но, пожалуй, самым видным котом кардинала был чёрный, как смоль, Люцифер.

В целом 1637 год был для нашего героя годом серьёзных испытаний, потребовавших от него чудовищного напряжения физических и душевных сил. Тем не менее и на этот раз из всех проблемных ситуаций он вышел победителем. Король, пытаясь искупить свою вину перед кардиналом, в последний день уходившего 1637 года преподнёс ему подарок: его любимой племяннице Марии-Мадлен де Комбале, о которой злые языки трезвонили, что она якобы для него "больше чем племянница", были пожалованы владения в Эгийоне, принадлежавшие умершему в июле 1635 года сеньору де Пюилорану. Конечно же кардинал вынужден был приплатить за это некоторую сумму денег, но его племянница стала отныне именоваться герцогиней д’Эгийон.

В подавляющем большинстве ситуаций кардинал подчинял свои чувства рассудку, и это давало ему возможность крепко держать в своих руках бразды правления, с поразительной прозорливостью замечать грозившие ему опасности и устранять их последствия.

За время нахождения у власти он провёл ряд административных реформ, активно боролся с привилегиями знати, к которой сам же и принадлежал, реорганизовал почтовую службу королевства. Он активизировал строительство военно-морского флота, что укрепило положение Франции на море и способствовало колониальной экспансии (напомним, что в мае 1642 года, то есть при Ришелье, был основан город Монреаль). Он крепко держал в своих руках двор и французскую столицу. Он покончил с полномасштабной гражданской войной, шедшей по всей стране. Он содействовал развитию культуры, по его инициативе прошла реконструкция Сорбонны, а в 1635 году был подготовлен первый королевский эдикт о создании Французской академии, главной целью которой стала разработка французского языка (она была образована по указанию кардинала из кружка литераторов, читавших друг другу свои произведения). По его почину и при его поддержке с мая 1631 года начала издаваться упомянутая первая газета Gazette de France (она выходила еженедельно по пятницам, и среди её сотрудников состоял сам король).

По словам кардинала де Реца, "все его пороки были пороками, с лёгкостью заслонёнными его великой судьбой, поскольку они являлись пороками, которые могут лишь служить орудием великих добродетелей".

В своих "Мемуарах" Франсуа де Ларошфуко пишет о кардинале де Ришелье:

"У него был широкий и проницательный ум, нрав крутой и трудный; он был щедр и смел в своих замыслах".

Если вспомнить произведения Александра Дюма, то в них кардинал де Ришелье выглядит чуть ли не врагом короля. Конечно же наш герой им не был, и по большому счёту именно он сделал для блага французской короны гораздо больше, чем многие из официально провозглашённых монархов. Как видим, и здесь опять имеет место достаточно вольное обращение Дюма с историей, которую он называл гвоздём, на который он вешает свои романы.

Но кардинал был не только героем французского масштаба, он оказал сильнейшее влияние на ход всей европейской истории. Как пишет в своей "Всемирной истории" Оскар Егер, "Ришелье победил всех своих врагов, пользуясь для своих действий в Италии – враждой к испанскому преобладанию, в Германии – религиозными неурядицами, в Испании – стремлением областей к обособлению". Повсюду его идеи торжествовали, ничто не ускользало от его внимания, и всё покорялось его воле.

5

1638 год был ознаменован важнейшим для Франции событием: 5 сентября появился на свет долгожданный сын Людовика XIII. Он родился в 11 часов 30 минут, и его назвали «Людовиком, Богом данным». Как мы понимаем, это был будущий «король-солнце» Людовик XIV.

Данное событие означало, что отныне трону Людовика XIII ничего больше не угрожает и что позиции его младшего брата Гастона и тех, кто делал на него ставку, сразу же ослабли. Счастливый король тут же обратился к папе Урбану VIII с просьбой быть крестным отцом новорождённого. Папа согласился и направил в Париж для участия в обряде крещения дофина своего специального представителя. Это был Джулио Мазарини.

Анна Австрийская и юный Людовик XIV. Неизвестный художник

А 18 декабря 1638 года, как уже говорилось, умер от апоплексического удара отец Жозеф.

Кардинал де Ришелье, занятый борьбой с заговорами и активной дипломатической деятельностью, был совершенно убит горем. Известно, что после этого печального события он всегда такой сдержанный и даже холодный, вдруг расчувствовался и сказал:

– Я потерял единственное своё утешение, единственную свою поддержку, моего доверенного человека и мою опору.

Очевидцы прощания кардинала с отцом Жозефом рассказывают, что "железный Ришелье" не мог справиться с собой и рыдал над гробом монаха.

Известно также, что вскоре после смерти отца Жозефа фаворитом кардинала де Ришелье стал будущий кардинал Джулио Мазарини.

В целом можно сказать, что отец Жозеф стал при кардинале де Ришелье некоей символической фигурой, и понятие "серый кардинал" благодаря ему начало употребляться для обозначения лица, которое, оставаясь за кулисами, как кукольник за ширмой, заправляет важными делами.

Характеризуя же тандем "кардинал де Ришелье – отец Жозеф", следует отметить, что у каждого "серого кардинала" всё равно непременно должен быть свой "красный кардинал"[26]26
  Красный – это цвет кардинальской шёлковой сутаны и шапки.


[Закрыть], официально облечённый большой властью. И эти «красные кардиналы» всегда нуждаются в «серых», которым можно поручить самые неблаговидные дела и которых при необходимости можно дезавуировать, то есть обвинить в превышении полномочий, сохраняя своё собственное лицо. Кстати, кардинал де Ришелье, бывало, дезавуировал своих послов, при которых состоял отец Жозеф, но при этом доверия к последнему он никогда не утрачивал. Таким образом, можно утверждать, что отец Жозеф был, по сути, проводником французской политики и необходимым звеном организованной кардиналом системы абсолютной власти. Более того, он, наверное, был единственным если tie другом, то действительно близким человеком кардинала.

И всё же, несмотря на столь серьёзную потерю, можно констатировать, что к началу 1640 года кардиналу де Ришелье удалось укрепить позиции правительства и стабилизировать обстановку внутри страны.

Парадный портрет кардинала Ришелье. Художник Ф. де Шампань

Долгие годы, день за днём, этот удивительный человек, окружённый завистниками и врагами, желавшими его смерти, твёрдой рукой направлял государственный корабль Франции. И, пожалуй, только он один знает, сколько лет жизни отняла у него эта борьба.

6

Последней попыткой свергнуть кардинала де Ришелье был заговор Анри Куаффье де Рюзе, маркиза де Сен-Мара.

В своё время наш герой сам обратил внимание короля на этого молодого красавца, второго сына маршала Франции Антуана д’Эффиа, бывшего, кстати, близким другом кардинала, с которым они вместе осаждали Ла-Рошель. Маркиз де Сен-Мар в качестве доверенного лица короля сменил придворную даму Марию де Отфор, так как кардинал считал, что она плетёт интриги против него.

Жедеон Таллеман де Рео пишет об этой истории так:

"Он [кардинал. – Авт.] заметил, что король уже питает некоторую склонность к молодому сеньору, который был красив и хорошо сложен, и решил, что, будучи сыном его ставленника, тот станет послушнее ему, нежели кто-либо другой. Сен-Мар противился этому возвышению целых полтора года; он любил удовольствия и достаточно хорошо знал короля: в конце концов он покорился своей судьбе. Король никогда никого не любил так горячо. Король называл его "любезным другом". При осаде Арраса, когда Сен-Мар находился там с маршалом де л’Ониталем <…>, ему пришлось писать королю по два раза на дню; и однажды государь даже заплакал, долго не получая от него вестей. Кардиналу хотелось, чтобы Сен-Мар докладывал ему обо всём до самых мелочей".

Но новый фаворит, став главным шталмейстером короля, не захотел быть послушной марионеткой в руках кардинала де Ришелье, на что тот очень рассчитывал.

Дело в том, что молодой маркиз собирался жениться на княгине Луизе де Гонзаг-Невер, опытной, честолюбивой придворной кокетке, которая поставила ему условие – чтобы он получил титул герцога или коннетабля Франции. И конечно же де Сен-Мар обратился за помощью к кардиналу де Ришелье, но тот ледяным тоном ответил:

– Не забывайте, месье, что вы лишь простой дворянин, возвышенный милостью короля, и мне непонятно, как вы имели дерзость рассчитывать на такой брак. Я думаю, что княгиня не унизит себя столь незначительной партиен. А если она действительно думает о таком замужестве, то она ещё более безумна, чем вы.

Ничего не ответив, маркиз де Сен-Мар покинул кабинет кардинала. Он был взбешён и дал себе клятву отомстить могущественному правителю страны за подобные слова.

Опытные заговорщики Гастон Орлеанский и герцог Буйонский – с готовностью откликнулись на инициативу де Сен-Мара. Они вместе составили проект соглашения с Испанией; точнее, оба герцога с важным видом диктовали, а де Сен-Мар собственноручно писал этот крайне компрометировавший его документ. Согласно атому соглашению, король Испании Филипп IV Габсбург должен был выставить 12 000 человек пехоты и 15 000 кавалерии, а также обеспечить руководителей заговора деньгами. Гастон Орлеанский намеревался в случае удачи заговора заня ть престол, де Сен-Мар – место кардинала де Ришелье, а испанцы – получить выгодный мир, которого они давно и тщетно добивались, воюя с французами.

Одним из наиболее оборотистых участников заговора был друг де Сен-Мара Луи д'Астарак, виконт де Фонтрай. Это был калека с двумя горбами. Однажды он вместе с несколькими молодыми дворянами осмеял спектакль, поставленный, как потом выяснилось, по распоряжению кардинала де Ришелье. Кардинал не забывал подобных выходок. Встретив через несколько дней виконта в приёмном зале своего дворца в минуту, когда докладывали о прибытии иностранного посла, он громко произнёс:

– Посторонитесь, господин де Фонтрай. А лучше не показывайтесь вовсе. Посол прибыл во Францию не для того, чтобы рассматривать уродов.

После этого оскорблённый де Фонтрай стал смертельным врагом кардинала, превратившись в энергичного и инициативного участника заговора. В частности, именно он, переодетый монахом-капуцином, ездил в Мадрид для встречи с главой испанского правительства Гаспаром де Гузманом, графом Оливаресом. Этот человек, которого все называли "испанским Ришелье", долго тянул с подписанием бумаг и решился лишь после того, как узнал, что кардинал вместе с Людовиком XIII двинулся во главе сильной армии на юг, чтобы перенести военные действия на территорию Каталонии.

По-видимому, заговорщики не сумели сохранить свои замыслы в тайне. По крайней мере Луиза де Гонзаг-Невер, непримиримая противница кардинала де Ришелье и в недалёком прошлом любовница Гастона Орлеанского, писала де Сен-Мару, что о "его деле" много болтают в Париже. Молодой маркиз и в самом деле был окружён шпионами кардинала, и последнему было прекрасно известно о том, что заговорщики решили осуществить очередное покушение на него. Более того, кардинал даже получил от своих агентов копию соглашения, заключённого заговорщиками с Испанией, и настоял на аресте виновников.

Виконт де Фонтрай первым смекнул, что игра проиграна, и бежал за границу.

В романе Альфреда де Виньи о Сен-Маре утверждается, что тот решил умереть, узнав, что Луиза де Гонзаг-Невер обручилась с королём Польши Владиславом IV Ваза. Что он якобы отказался возглавить многотысячное войско, собранное заговорщиками, и сам благородно отдал свою шпагу Людовику XIII.

Действительность была много проще. Обручение Луизы де Гонзаг-Невер произошло в 1646 году, то есть уже после ареста де Сен-Мара. А тот не только не вручил шпагу королю, а ещё до подписания приказа об аресте пытался бежать. Его нашли скрывавшимся в бедной лачуге на одной из столичных окраин: городские ворота были закрыты, и беглец просто не имел возможности покинуть Париж.

После ареста первым, как обычно, предал своих сообщников Гастон Орлеанский. Он выдал всех просто за то, чтобы его избавили от утомительных очных ставок и допросов. Так же поступил вскоре и герцог Буйонский. Взамен они оба получили помилование.

Граф Суассонский, активно сотрудничавший с герцогом Буйонским, в июле 1641 года нал от руки неизвестного убийцы. Смерть его была какая-то странная, ведь он был окружён верными людьми. Некоторые даже утверждают, будто бы граф случайно застрелился сам, поднимая дулом пистолета забрало своего шлема. Якобы у него была такая привычка, и его не раз предупреждали, что это может быть опасно… В любом случае нуля, сразившая этого принца крови, нанесла смертельный удар по заговору.

Историк Антуан Жэ в связи с этим пишет:

"Победа открывала графу Суассонскому дорогу на Париж и давала ему возможность свергнуть Ришелье. Смерть этого принца была необходима министру, и почему бы не подумать, что именно он всё это и организовал?"

А вот несчастный маркиз де Сен-Мар 12 сентября 1642 года взошёл на эшафот. Ему было тогда всего двадцать два года.

Главным сподвижником де Сен-Мара в задуманном им предприятии по устранению "тирана-кардинала" был его лучший друг тридцатипятилетний Франсуа-Огюст де Ту, у которого тоже были свои сугубо личные мотивы для ненависти к Ришелье. Этот человек был обезглавлен в тот же день[27]27
  Отец Франсуа-Огюста де Ту был писателем-историком. Говорят, что кардиналу де Ришелье принадлежит следующая фраза: «Де Ту вставил моё имя в свою историю, а я вставляю имя его сына в свою».


[Закрыть].

Говорят, что, уже стоя перед палачом, господин де Ту спросил маркиза де Сен-Мара:

– Кто же из нас умрёт первым?

– Будет так, как вы сочтёте нужным, – последовал ответ.

И тут отец Малавалетт, исповедник де Сен-Мара, спросил, указав на господина де Ту:

– Вы – старший?

– Да, – ответил тот, а потом продолжил, обратившись к де Сен-Мару: – Но вы отважнее меня, так, может быть, вы и покажете мне путь к славе?

– Увы, я открыл вам путь в бездну, – вздохнул де Сен-Мар, – и я пойду первым.

По свидетельствам очевидцев, палач был настолько стар и неловок, что ему потребовалось двенадцать ударов, чтобы отрубить голову несчастного де Сен-Мара. Народ, наблюдавший за казнью, рыдал…