Текст книги "Россия в 1917-2000 гг. Книга для всех, интересующихся отечественной историей"
Автор книги: Сергей Яров
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]
В 1919 г. большевики смогли значительно расширить границы «советизированных» территорий. Они контролировали почти всю Европейскую часть России. На Северо-Западе красноармейцам удалось дважды – летом и осенью 1919 г. – отразить попытки войск генерала Н.Н. Юденича прорваться к Петрограду и, создав необходимый перевес сил, заставить их в декабре 1919 г. уйти в Эстонию. Эвакуация иностранного экспедиционного корпуса на Севере в октябре 1919 г. предопределила переход Беломорья под большевистский контроль. Это произошло в начале марта 1920 г.
На Дальнем Востоке продвижение Красной армии было приостановлено ранней весной 1920 г. Опасаясь столкновений с Японией, Советское правительство согласилось с образованием буферной Дальневосточной республики (ДВР). Она существовала до эвакуации японцев из России (1922 г.). В Средней Азии совместный удар национальных и русских коммунистических отрядов помог провозглашению Хорезмской и Бухарской народных советских республик. По единому образцу происходила советизация Армении в 1920 г. и Грузии в 1921 г. Здесь самозваные военно-революционные комитеты объявляли себя центральной властью и обращались к Красной армии «от имени трудящихся», прося оказать им военную помощь. Последняя немедленно предоставлялась, иногда даже без всяких просьб.
Драма Гражданской войны имела такое множество эпизодов, сцен и действий, что возникает искушение признать случайным их взаимосвязь и отрицать их закономерность. За пестротой лиц и событий можно, однако, угадать контуры того, что определило политические итоги российской междоусобицы 1918–1920 гг.
Большевики оказались решительнее и последовательнее своих противников. Они не стали препираться, как Деникин и Врангель со своими союзниками, о пределах «единой и неделимой» России. Они дали независимость всем, кому нельзя было не дать, сократив ряды выступавших против них, но не теряя при этом надежды при случае вернуть утраченное. Предпринятые ими попытки советизации национальных окраин империи – безуспешные, как в Польше и Финляндии, и удачные, как в Грузии и Армении – наглядное тому свидетельство.
Большевики широко использовали доходчивые, иногда примитивные идеологические формулы, которые имели более весомое агитационное значение, чем либерально-патриотические фразы, бывшие для многих речью «бар». Они не останавливались перед применением самых жестких и варварских мер для устрашения врагов и инакомыслящих. Они проявляли здесь бо́льшую безоглядность, чем многие из их противников – заботившиеся о сохранении либерального облика эсеры, кадеты, меньшевики и, наконец, даже восставшие в 1921 г. кронштадтские матросы. Они быстро и своевременно меняли свою тактику. Они не тратили время в бесконечных и бесплодных прениях, заключая, казалось бы, самые беспринципные политические союзы. Они часто шли на уступки, внимательно следя за настроением различных социальных слоев. Им не приходилось опасаться массовой оппозиции в их среде или парализующего их власть шквала отставок: залогом этого было централизованное, основанное на строгом подчинении устройство правящей партии, всеми способами сохранявшей свою монолитность. Прагматический дух большевиков, типичным представителем которого был Ленин, стал решающим условием их победы.
Большевики немедленно декларировали передачу земли крестьянам. В противовес этому многие белые правительства бесконечно долго пытались решать и перерешать этот вопрос, а принятые ими земельные законы имели компромиссный и расплывчатый характер и давали повод для многих толкований.
Противники большевиков настаивали на водворении порядка в стране, отличного от советской анархии. Но они мало сделали для того, чтобы данный лозунг не воспринимался как призыв к возвращению прежнего социального уклада, ненавистного массам. Они в большинстве своем отказались от употребления социалистических лозунгов. Послефевральские свободы оценивались ими как причина государственного разложения. Они не учли, однако, что за социалистов отдали свои голоса на выборах в Учредительное собрание четыре пятых избирателей. Они не приняли во внимание, что даже фикция народного представительства имела большее значение, чем его полное отсутствие. Они говорили на языке своей среды и редко употребляли язык тех масс людей, на которые пытались опереться.
2. ДипломатияПервой и главной внешнеполитической задачей большевистского правительства в 1917 г. был вывод России из войны. 8 ноября Наркомат иностранных дел (НКИД) обратился к странам Согласия с просьбой провести переговоры о перемирии. Оно было молчаливо отклонено. Это не остановило Советское правительство, начавшее самостоятельно, в одиночку, переговоры с Центральными державами. Они открылись 20 ноября 1917 г. в Брест-Литовске. 22 ноября было решено прекратить военные действия на 10 дней. Перемирие продлевалось еще несколько раз, вплоть до одностороннего выхода России из войны в феврале 1918 г.
Дипломатические переговоры с Центральными державами на рубеже 1917–1918 гг. были неудачными для советской стороны. Первоначально ей удалось добиться от Германии отказа от переброски войск на Западный фронт. Но это оказалось единственным ее успехом. 9 декабря стороны приступили к непосредственной выработке условий мира. Российская делегация выступила с декларацией, в которой предложила заключить мирный договор на следующих основаниях: отказ от насильственного присоединения захваченных во время войны земель и скорейший вывод оттуда войск; восстановление политической самостоятельности тех народов, которые были лишены ее в 1914–1917 гг.; свободное определение политического статуса наций, не имевших ранее своих государств; отказ от контрибуций.
12 декабря Центральные державы согласились с советской «формулой мира», однако оговаривалось, что она должна быть принята всеми воюющими сторонами, в том числе и бывшими союзниками России. Данную уловку и использовал германский статс-секретарь по иностранным делам Р. Кюльман в своем выступлении на мирных переговорах 27 декабря. Сославшись на отсутствие ответа стран Согласия, он заявил, что не считает в силу этого Германию и Австро-Венгрию связанными ранее данными ими обязательствами. Этим, собственно, и закончилось кратковременное «подыгрывание» Центральных держав заявлениям большевиков. Оно свелось, по меткому замечанию Троцкого, к тому, что пытались «миру, построенному на основе военной карты, придать видимость мира, построенного на каких-то принципах».
1 января 1918 г. пришла очередь российской делегации выслушать требования Германии и ее союзников. Они были жесткими. Никаких референдумов на захваченных ими территориях не допускалось. Считалось, что населяющие их народности уже выразили свои симпатии союзу с Центральными державами.
Германские войска имели право оставаться на занятых ими позициях и могли быть выведены оттуда лишь после заключения всеобщего мира. 5 января 1918 г. России была предъявлена карта, согласно которой территория бывшей империи урезывалась на 150 тыс. кв. верст. Она должна была отказаться от своего суверенитета над землями, населенными поляками, белорусами, литовцами, латышами, эстонцами. Формально это признавалось не аннексией, но только лишь реализацией права наций на самоопределение. Южные границы вообще не подлежали обсуждению с Россией. Центральные державы предпочитали определять их с представителем объявившей независимость Украины Центральной рады.
В этой ситуации советские делегаты прибегли к тактике затягивания переговоров, что и санкционировал ЦК большевистской партии 11 января 1918 г. Ставка на революцию в Германии, которой пытались оправдать данный ход, являлась в тот момент несомненно авантюристичной. Но иного выхода не было. Любые внешнеполитические комбинации покоились на принципе силы, но на него не могла опереться советская дипломатия. Миссию по затягиванию переговоров непосредственно взял на себя народный комиссар по иностранным делам Л.Д. Троцкий – признанный мастер словесных прений. Его полные угроз и обличений выступления менее всего походили на кропотливую дипломатическую работу. Они казались скорее главами его будущих пропагандистских книг. Тактика Троцкого не была лишена определенных оснований. Германия, усиленно искавшая мира на Западе, не могла публично обнажить свои замыслы. Они облекались либеральными фразами о защите прав народов и об отражении агрессии, иные из которых порой были неотличимы от заявлений советского наркома. Троцкий попытался тем самым «поймать на слове» Центральные державы – но это был очевидно слабый дипломатический козырь.
Германия вскоре прервала игру Троцкого двумя ударами. 27 января (9 февраля) 1918 г. Германия и Австро-Венгрия подписали сепаратный мирный договор с Украиной. Тогда же российской делегации был фактически предъявлен ультиматум: немедленно подписать договор на выдвинутых ранее условиях. В ответ 28 января (10 февраля) последовало знаменитое заявление Троцкого: Россия отказывается от заключения мира, односторонне «прекращает состояние войны и объявляет о полной демобилизации по всему фронту». Действия Троцкого, бесспорно, были его личной импровизацией. Он явно не желал брать на себя ответственность за унижение страны и не хотел оставлять о себе память как о «пораженце». Ленин не смог тогда публично опровергнуть своего соратника. Но впоследствии, в марте 1918 г. на VII съезде РКП(б), он приоткрыл замысел «брестской» тактики – затягивать переговоры только до предъявления ультиматума, после чего согласиться на любые условия.
После отъезда Троцкого из Брест-Литовска германское наступление возобновилось. Никакой ощутимой преграды оно не встречало и тем самым служило эффективным средством наращивания давления на Советское правительство. Ленин на заседании ЦК РКП(б) 18 февраля добился принятия германских условий, о чем незамедлительно известил Берлин. Ответ пришел через четыре дня. России предъявлялись еще более тяжкие условия, которые она должна была принять в течение сорока восьми часов и ратифицировать не позднее чем через две недели. Приостановка наступления не допускалась вплоть до подписания договора. Ленин, угрожая отставкой, вынудил ЦК РКП(б) 23 февраля 1918 г. принять и этот ультиматум. Советской делегации, немедленно выехавшей в Брест-Литовск, был предъявлен, впрочем, уже третий вариант германских требований, еще более ущемляющих интересы России, чем предыдущие. После ряда протестов 3 марта 1918 г. российские делегаты подписали мирный договор с Центральными державами без обсуждения его условий.
В соответствии с договором от России отторгались прибалтийские территории и значительная часть Белоруссии. Было объявлено, что «Германия и Австро-Венгрия намереваются определить будущую судьбу этих областей по снесении с их населением». Что касается других земель, захваченных у России, то они должны быть очищены от германских войск лишь после окончания войны и заключения всеобщего мира. Предполагалось также, что обязательным условием отхода германских войск будет полная демобилизация русской армии. России было предписано возвратить Турции округа Ардагана, Карса и Батума, вывести войска с Украины, Эстляндии, Лифляндии и Финляндии. Оговаривалось, что «Эстляндия и Лифляндия будут заняты германской полицейской властью до тех пор, пока общественная безопасность не будет там обеспечена собственными учреждениями страны и пока не будет там установлен государственный порядок». Контрибуций договор не предусматривал.
Разрыв с союзниками, унизительный мир с Центральными державами, шаткая внутриполитическая ситуация обусловили резкое падение дипломатического престижа России. Она была отодвинута на несколько лет и от европейских, и от мировых дел. Она не только не являлась, как раньше, одним из их арбитров, но с ней мало советовались и тогда, когда обсуждались чисто российские проблемы.
Важнейшей причиной международной изоляции России послужил ее отказ платить долги царского и Временного правительств. Одним из условий «исключения» ее из числа великих держав стала и экстремистская революционная пропаганда, призывающая к свержению правительств в зарубежных государствах. Публикация тайных документов из архивов МИДа, едва ли укрепившая внутриполитические позиции правящего режима, крайне сузила возможности его дипломатического маневрирования.
Советской внешней политике изначально был присущ дух «революционности», безудержной ломки старых дипломатических традиций и ритуалов, нарушения правил политических игр. Советское руководство использовало то экстремистские, то обычные политические средства, зачастую путая их. Так, например, попытки восстановить связи с западными державами в 1917–1918 гг. сопровождались арестами послов и консулов. Их обвиняли в подготовке свержения Советской власти либо объявляли заложниками за действия их правительств. Радикальная идеология диктовала радикальную дипломатию. Поэтому так трудно искать прагматический расчет в ряде вызывающих внешнеполитических акций Совнаркома в 1917–1918 гг.
Нормальные дипломатические связи Советская Россия в 1918 г. поддерживала только с Центральными державами. В мае 1918 г. возник первый «послебрестский» кризис в их отношениях. Германия потребовала перевести Черноморский флот из Новороссийска в захваченный ее войсками Севастополь. Это требование пришлось выполнить, поскольку германские войска начали наступать на Тамань. Часть флота была потоплена. В июле 1918 г., после убийства левыми эсерами германского посла графа Л. фон Мирбаха в Москве, советская сторона отвергла запрос о вводе для охраны посольства в столице батальона немецких солдат.
В августе 1918 г. был подписан так называемый русско-германский Добавочный договор. Германия обязалась четко обозначить разграничение нейтральных зон между русскими и немецкими войсками и тем самым признать их нерушимость – то, чем она пренебрегала в предыдущие месяцы. Она сделала и еще одну важную уступку: согласилась начать вывод своих солдат с оккупированных земель не после заключения всеобщего мира, как было условлено в Брест-Литовске, а в ближайшее время. Это было куплено русским золотом. Формально денежные и натуральные (в золотом исчислении) выплаты Германии объявлялись компенсацией материальных потерь ее граждан в России. Однако Добавочный договор устанавливал прямую зависимость между очередностью взносов России и последовательностью передачи ей оккупированных участков.
Ухудшение военно-политического положения Германии осенью 1918 г. сделало ее власти особенно восприимчивыми к любым шагам, которые могли бы ослабить способность страны к сопротивлению. Кипы «антикайзеровских» листовок, отправляемые в Берлин с советским посольским багажом, вызывали у немецкой стороны все большее раздражение. Инцидент на берлинском вокзале 4 ноября 1918 г., когда один из принадлежащих дипкурьеру чемоданов с коммунистическими листовками развалился, послужил поводом для разрыва советско-германских отношений. Посол РСФСР А.А. Иоффе и русские миссии немедленно были высланы из Берлина.
11 ноября 1918 г. Германия признала свое поражение в войне. Спустя два дня после подписания Компьенского перемирия на Западном фронте ВЦИК РСФСР разорвал Брест-Литовский договор.
Новое социал-демократическое правительство Германии уклонилось от предложенного ему союза с советской Россией и не захотело поддерживать революционные призывы большевиков. Оно отказалось принять поезда с хлебом из России и было озабочено не созданием «антиимпериалистического фронта», а выяснением обстоятельств смещения германских генеральных консулов в Петрограде и Москве в ноябре 1918 г.
Сложнее было установить нормальные дипломатические отношения с бывшими союзниками по антигерманской коалиции. Октябрьский переворот все они встретили отрицательно: для них не были секретом мирные устремления большевиков. Выразив протест против брест-литовских переговоров, Англия и Франция в первое время воздерживались от чрезмерных антибольшевистских выпадов. Разыгрывалась сложная политическая игра, целью которой было не дать оттолкнуть Россию от западных союзников и воспрепятствовать ее сближению с Германией. Такая политика была прервана весной 1918 г., когда сепаратный мир стал реальностью. В марте-апреле 1918 г. войска Антанты открыто вмешались во внутренние дела России: произошла высадка экспедиционного корпуса на Севере. Интервенция мотивировалась опасениями, что Германия легко может получить стратегически важные объекты на русской территории, в том числе и заготовленные ранее склады боеприпасов в портах. Первоначально преследуя ограниченные военные цели, интервенция вскоре превратилась в эффективное средство ликвидации Советской власти в тех местностях, которые она затронула.
В апреле 1918 г. во Владивостоке высадились английские и японские десанты. Эти действия обосновывались необходимостью защиты иностранных подданных от беспорядков, могущих возникнуть здесь в результате политической анархии. Советское правительство до лета 1918 г. старалось, несмотря на эти факты, не допустить разрыва с бывшими союзниками. Открытые дипломатические контакты с ними становились все более затрудненными, но неофициальные связи продолжали поддерживаться через различных посредников. Попытки использовать «межимпериалистические противоречия» в целом, однако, были безуспешными. Летом 1918 г. войска держав Согласия высадились в Архангельске и расширили сферу своих действий на Юге и в Закавказье. Осенью 1918 г. дипломатический корпус был эвакуирован.
В последние дни войны, когда поражение Германии стало очевидным, советская дипломатия предприняла ряд шагов с целью прекращения интервенции. Ее обращения к президенту США В. Вильсону 24 октября и странам Согласия 3 ноября 1918 г. остались без ответа. Этому отчасти способствовали тон и стиль советских дипломатических документов: они очень напоминали агитационные статьи и адресовывались не только правительствам, но и «народам», что являлось вмешательством во внутренние дела других государств. Не имело успеха и циркулярное письмо М.М. Литвинова, переданное в конце декабря 1918 г. представителям западных держав в Стокгольме. Несмотря на содержавшиеся в нем намеки на возможные экономические уступки, отклика на него не последовало. Идеологические и политические связи западных держав с антибольшевистскими правительствами в России являлись достаточно прочными, чтобы быть поколебленными нотами Наркоминдела. В той ожесточенной Гражданской войне, которая раздирала Россию, никто не знал, какой груз может поколебать чашу весов. Страны Антанты менее всего хотели, чтобы из-за их неосторожных дипломатических «авансов» она склонилась на сторону Ленина.
В этих условиях наиболее приемлемым для Запада ходом оставалось предложение посредничества противоборствующим силам в России. Его и выдвинул президент США В. Вильсон во второй половине января 1919 г. Он обратился ко всем воюющим русским группировкам с просьбой прекратить боевые действия и послать своих представителей на мирные переговоры. Их предполагалось открыть на Принцевых островах. Нота Вильсона была одобрена державами-победительницами 22 января 1919 г. Большевики немедленно поддержали это предложение. Даже не будучи официально приглашенными на конференцию, они всеми способами пытались дать знать Вильсону что они знают о его шаге и согласны с ним. Отказ белых правительств сесть за один стол с их противниками разрушил этот проект.
Но сама идея общественного «консенсуса» в России на основе статус-кво (сохранения существующего положения) не покидала будущих творцов Версальского мира. Они попытались воплотить ее в жизнь обходным путем. Предварительный зондаж советских позиций было поручено провести американскому дипломату У Буллиту прибывшему в Москву для неофициальных переговоров с Совнаркомом в марте 1919 г. Проект соглашения, выработанный после долгих споров с Буллитом и столкновений в самом ЦК РКП(б), предусматривал, что «все фактически существующие на территории бывшей Российской империи и Финляндии правительства сохраняют полную власть на территориях, занимаемых ими в момент вступления в силу перемирия… причем власть их сохранится до того момента, когда народы, населяющие территории, сами не решат сменить свои правительства». В ответ на ряд экономических и финансовых уступок советская сторона добилась включения в проект соглашения обязательства вывести все иностранные войска из России и прекратить оказание военной помощи белому движению. Возможно, здесь Буллит превысил данные ему полномочия: его согласие резко контрастировало с курсом западных держав в русских делах. Возвратившись из России, Буллит был дезавуирован английским премьер-министром Д. Ллойд-Джорджем, который заявил, что ничего не знает о его миссии. Обычно это связывают с успешным наступлением войск Колчака в марте 1919 г. Однако следует признать, что «московская» миссия Буллита была необычной и рискованной по меркам западной дипломатии. Попытка советской стороны воспользоваться «буллитовским» вариантом и направить в США неофициального представителя РСФСР Л.К. Мартенса летом 1919 г. потерпела крах. Никто из официальных лиц Мартенса не принял, и вскоре, в 1920 г., его выдворили из страны по подозрению в коммунистической пропаганде. Миссия Мартенса была частью обычной тогда тактики советской дипломатии. Понимая, что установить прямые политические контакты пока невозможно, она рассматривала упрочение экономических связей с Западом как важную ступеньку на пути к полному дипломатическому признанию РСФСР.
