Текст книги "Россия в 1917-2000 гг. Книга для всех, интересующихся отечественной историей"
Автор книги: Сергей Яров
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]
Большую распространенность приобретали «левые» направления в искусстве. Их видные представители – театральный деятель В. Мейерхольд и художник М. Шагал – занимали даже государственные должности в системе Наркомата просвещения. В числе наиболее значимых «левых» произведений – проект башни «Третий Интернационал»; созданный В. Татлиным и постановка В.Э. Мейерхольдом «Мистерии Буфф» В.В. Маяковского с декорациями К. Малевича. К «левым», футуристическим художественным действам могут быть отнесены постановки «мистерий» и праздничные спектакли, приуроченные к годовщинам революционных праздников. В некоторых из них принимали участие тысячи людей.
На первой государственной свободной выставке произведений искусства, демонстрировавшейся в Зимнем дворце в Петрограде в 1919 г., впервые было представлено большое число работ художника П. Филонова – одного из выдающихся творцов русского авангарда.
Продолжали развиваться и художественные течения, связанные с «серебряным веком» русской культуры. В январе 1918 г. в Академии художеств открылась очередная выставка объединения «Мир искусства», где были показаны новые произведения Б. Григорьева, Б. Кустодиева, М. Добужинского, К. Петрова-Водкина. Событием художественной жизни стали циклы иллюстраций Ю. Анненкова к поэме А. Блока «Двенадцать» и М. Добужинского – к рассказу Н. Лескова «Тупейный художник».
Удалось сохранить крупнейшие театры страны – Большой и Художественный в Москве, Александринский и Мариинский в Петрограде. Большой размах получила «монументальная пропаганда» – художественное оформление улиц и площадей, имевшее политическую направленность. Одной из наиболее заметных акций властей в области монументального искусства стало низвержение памятников «царям и их слугам» и установление новых монументов в честь революционеров, видных ученых и писателей.
Один из первых таких монументов – памятник А.Н. Радищеву – был поставлен в проломе решетки Зимнего дворца. Многие монументы, сделанные из гипса и других недолговечных материалов, вскоре разрушились. Некоторые из них (особенно созданные в русле футуристической эстетики) были сняты.
Вместе с тем провозглашалось и бережное отношение к памятникам искусства и старины. В 1918 г. все таковые, находившиеся во владении частных лиц, декретом Совнаркома были объявлены национальным достоянием и запрещены к вывозу за границу.
Часть III
Социализм в одной стране
(1921–1940)
Политика
1. Внутренняя политикаПрекращение войны поначалу слабо сказалось на политическом и экономическом курсе правящей партии. Простота и временный эффект военно-коммунистических приемов производства и распределения рождали иллюзии их вечности и неизменности. Все лишь чуть поправлялось и ретушировалось, но не менялось по своей сути. Посевные площади сокращались – с этим боролись путем создания надзирающих посевных комиссий. Рабочие не хотели работать за бесценок – издавались грозные указы, никого, впрочем, не пугавшие. Отменялась плата за услуги, и не обращалось внимания на то, что сами услуги становились ничтожными.
Экономической политике на рубеже 1920–1921 гг. был присущ дух охранения военно-коммунистического наследия. Государственный кризис 1921 г. означал крах военно-коммунистической утопии в том виде, в каком она представлялась большевистским теоретикам 1918–1920 гг.
Разверстка собиралась с трудом – войны уже не было, но за нее все еще заставляли платить. В эйфории побед 1920 г. пустили приостановленные ранее заводы – в одночасье кончилось топливо, остановилось и то, что еще могло работать. Снежные заносы усилили «транспортную разруху». Снижение пайка, очевидные экономические просчеты властей озлобляли рабочих. В феврале на многих предприятиях требовали свободы торговли и свободы труда – и вскоре вспомнили даже об Учредительном собрании и свободе слова. Массовые забастовки стали знамением времени. Они совпали с вооруженным крестьянским сопротивлением, основные очаги которого находились в Тамбовской губернии и Западной Сибири. Наконец, в марте 1921 г. восстали кронштадтские матросы. Их лозунги отразили и чаяния крестьян, и протесты рабочих, и ропот солдат. Недовольство всех недовольных всем – это могло быть прологом новой революции.
Большевики понимали опасность этих настроений, в свое время вознесших их на вершину власти. Можно было отмахнуться от меньшевистских публицистов, упоминавших о «нэповских» мерах еще в 1919 г. в программе «Что делать?», и от Л.Д. Троцкого, предложившего их ЦК РКП(б) в 1920 г. Но нельзя было не услышать грохота кронштадтских пушек. Под их дулами и принималось X съездом РКП(б) в марте 1921 г. решение о замене разверстки натуральным налогом. То, что задумывалось как половинчатая реформа, вскоре заметно переросло охранительные устремления его авторов. Создавался новый экономический порядок, мало чем напоминавший «военный коммунизм». Он не являлся классической рыночной системой, но широко использовал экономические приемы, близкие к рыночным.
Однако и речи не было о политической демократической реформе. X съезд РКП(б) запретил фракционные группировки в партии. Хотя дискуссии среди коммунистов не отменялись, они неизбежно обретали жесткие и все более узкие границы. Панические ожидания «капиталистической» реставрации обнаружились уже на ранней стадии НЭПа. Это резко усилило идеологическую непримиримость властей.
В 1922 г. был образован Главлит – ведомство советской цензуры. Начались чистки библиотек от «идеалистической» литературы. Изъятие церковных ценностей в связи с голодом в Поволжье в 1921–1922 гг. было использовано как повод для арестов и расстрелов многих священников. Расширилась сеть концентрационных лагерей, первые из которых появились еще в годы Гражданской войны. Широко применялись административные ссылки, прежде всего в отношении сохранивших свои убеждения представителей некоммунистических партий.
Условием упрочения правящего режима стало и образование Союза Советских Социалистических Республик (СССР) 30 декабря 1922 г. Во многих отношениях оно имело формальный характер. Тотальная «советизация» России и ее прежних национальных окраин сказалась в не меньшей степени, нежели общность их исторических судеб, на темпах объединения.
Созданию СССР предшествовали споры о принципах будущего Союза. Здесь столкнулись взгляды Ленина и Сталина. Ленин отстаивал равноправную федерацию республик. В определенных, достаточно широких рамках они могли самостоятельно определять свою политику и имели право свободного выхода из федерации. Эта точка зрения была близка к дореволюционным представлениям большевиков о праве наций на самоопределение. Проект Сталина, напротив, отдавал предпочтение жесткой централизации. Сталин предлагал принцип «автономизации», согласно которому республики присоединялись к России на основах автономии.
В тех условиях эта дискуссия имела несколько схоластический характер. Подлинное единство территорий бывшей империи обеспечивалось прежде всего общностью их политического курса. Предпочтение, оказанное проекту Ленина большинством ЦК РКП(б), отражало, впрочем, не только соотношение различных фигур в высшем партийном руководстве. Данный проект имел более весомые идеологические выгоды и ощутимую поддержку национал-коммунистов, не склонных поступаться своими привилегиями в пользу Центра.
Политической стабилизации начала 1920-х гг. сопутствовал резкий экономический скачок. Он был предопределен нэповским курсом.
К 1925 г. промышленность достигла по основным показателям довоенного уровня. Продовольственные карточки отменили, и сколь бы ни был мал заработок рабочего, голод ему уже не грозил. Повысился достаток крестьян, заметно (и без всяких посевных комиссий) увеличивших урожайность обрабатываемых ими земель. Быстрый рост частных издательств, заставший врасплох цензоров, помог оставить память о НЭПе как о времени относительной интеллектуальной свободы. Одобрение в 1924 г. первой союзной конституции оживило надежды на демократизацию страны. Умножение числа различных добровольных обществ оценивалось как символ расширения неполитических свобод. В 1925 г. были предприняты меры по «оживлению Советов»: расширялось число лиц, получивших избирательные права.
В 1921–1922 гг. не произошло существенных перемен в кремлевской политической элите. Ленин, Троцкий, Каменев, Зиновьев, Сталин – таковы были ключевые фигуры в политическом руководстве в это время. В стране фактически существовала однопартийная система: имевшие ранее сколь-нибудь реальный вес партии (в первую очередь меньшевики и эсеры) сошли с политической арены. Сращивание партии и государства, слабо маскируемое уже в 1917–1920 гг., после окончания войны стало почти официальным. Формально все важнейшие решения одобрял сначала съезд Российской коммунистической партии, а затем они становились «руководством к действию» государственных учреждений. Съезд избирал ЦК РКП(б), а тот в свою очередь Политбюро – политический центр партии. Фактически же принятие решений осуществлялось высшими партийными органами в порядке, обратном порядку их избрания. Основополагающие политические акты вначале обсуждало и одобряло Политбюро, затем их, как правило без особых споров, санкционировал ЦК РКП(б) и в конечном счете их принимал съезд. Свобода дискуссий на съездах не ограничивалась. Но уже с 1918 г. голосование делегатов съезда определялось негласными соглашениями ведущих партийных лидеров.
Обилие оппозиционных платформ в партии стало характерным явлением рубежа 1920–1921 гг. Во время общепартийной дискуссии о роли и значении профсоюзов в спорах решали вопрос о том, быть ли профсоюзам придатком государственного аппарата, милитаризованным и лишенным всякой инициативы (такая позиция приписывалась Троцкому, хотя он и считал подобные формулировки огрублением своих взглядов), либо «школой коммунизма», по выражению Зиновьева, привлекающей в свои ряды не только «передовых», но и «отсталых» рабочих и перевоспитывающей их, – об этом говорили «Тезисы Рудзутака», поддержанные Лениным.
Практического значения дискуссия не имела. Принятое после ее окончания постановление быстро устарело – НЭП кардинально изменил тактические приемы работы РКП(б) в профсоюзах. Но все же споры вышли за чисто профсоюзные рамки. Они касались проблем бюрократизации государственных и партийных органов и отмечали отсутствие демократии в партийной среде, пренебрежение к интересам рабочих, присвоение отдельными партийными группами власти в стране. Именно об этом настойчиво напоминали во время дискуссии документы двух оформившихся к X съезду РКП(б) фракций в партии – «рабочей оппозиции» во главе с А.Г. Шляпниковым и А .М .Коллонтай и «демократического централизма», главную роль в которой играл Н.Н. Осинский. Обе эти фракции были малочисленны и не воспринимались «вождями» как реальная угроза их власти. Тем не менее активные оппозиционеры с помощью закулисной машины голосования на съезде были потеснены из ЦК и других руководящих партийных органов и вскоре лишились своего былого политического влияния. По настоянию Ленина, особенно враждебно относившегося к любым фракциям внутри РКП(б), X съезд принял резолюцию «О единстве партии», запрещавшую партийные группировки и грозившую «организационными» карами за попытки партийного раскола.
Ленин с конца 1922 г. вынужден был отойти ввиду болезни от государственных дел. Последним его шагом стала диктовка серии статей и писем, в которых он раскрывал свое видение ряда проблем переходного времени. Позднее эти письма воспринимались как его политическое завещание.
Наибольшее внимание обычно привлекают три последних работы Ленина – «Письмо к съезду», «К вопросу о национальностях или об автономизации» и «О кооперации». «Письмо к съезду» известно, прежде всего, по тем оценкам, которые Ленин дает лицам из своего ближайшего окружения. Ни одна из них не является безусловно положительной. Это обстоятельство делало письмо важным инструментом в политической борьбе 1920-х гг., хотя само оно было опубликовано только в 1956 г. В письме было высказано и в целом утопическое предложение о предотвращении партийных расколов путем расширения состава ЦК РКП(б) за счет рабочих. Статья «О кооперации» отражает развитие прагматических идей Ленина о возможных экономических формах построения нового общества. Кооперацию, в которой Ленин видел ранее жалкий противовес социализму, он был склонен теперь оценивать как средство перехода от собственнической психологии к коммунистической. Это логично дополняло представления Ленина об использовании прежних экономических учреждений для достижения социалистических целей. Статья «К вопросу о национальностях или об автономизации» примечательна той крайней осторожностью, которую Ленин рекомендует сохранять при проведении национальной политики. Ее лейтмотив – лучше пойти на уступки ранее угнетенным нациям, чем дать им повод заподозрить большевиков в великорусском шовинизме.
Многомесячная агония Ленина сопровождалась сначала скрытой, а затем все более откровенной и ожесточенной борьбой за власть в высших партийных эшелонах. Здесь определились две противоборствующие группы. К одной из них принадлежал триумвират Каменева, Зиновьева и Сталина, фактически правивший страной во время болезни Ленина. Ей противостояла группа Троцкого. Основу ее составляли лица, тесно связанные с Троцким по совместной военной, партийной и хозяйственной работе, а также те из активных деятелей партии, которые все более оттеснялись от кормила государственной власти. Борьба с «бюрократизацией» партии, преодоление отрыва верхов от низов и участие последних в выработке политических решений – таковы основные требования, предъявленные в 1923 г. Троцким и его союзниками так называемому «большинству» Политбюро и ЦК РКП(б). Оппозиционная платформа излагалась в письме Троцкого, поддержанном видными государственными и партийными чиновниками, – «Письме 46-ти». Оно было направлено в ЦК партии в октябре 1923 г.
Резолюция Политбюро ЦК РКП(б) «О партстроительстве» (декабрь 1923 г.), учитывавшая требования оппозиции и выработанная при участии Сталина, Каменева и Троцкого, казалось, завершила спор. Однако спустя три дня после ее одобрения, 8 декабря 1923 г., Троцкий выступил в «Правде» со статьей «Новый курс», в которой дал собственную интерпретацию этого решения. Он утверждал (как следовало уже из заголовка статьи), что резолюция означала отход ЦК от своей прежней «бюрократической» политики, чем косвенно признавалась победа Троцкого. Это вызвало резкий отпор правящего триумвирата, и дискуссия возобновилась с новой силой. Используя подавляющий перевес в местных партийных организациях, группа Каменева, Зиновьева и Сталина добилась на XIII Всероссийской партконференции (январь 1924 г.) принятия резолюции «Об итогах дискуссии и о мелкобуржуазном уклоне в партии». Троцкому и тем, кто его поддерживал, был нанесен сокрушительный удар, ставший началом конца их политической карьеры.
Второй фазой «борьбы с троцкизмом» в 1920-х гг. явилась дискуссия о статье Троцкого «Уроки Октября», предпосланной в качестве предисловия к одному из томов его собрания сочинений, вышедшему в 1924 г. Это был достаточно откровенный, местами субъективно-пристрастный анализ революции, в котором еле замаскированные выпады против Каменева и Зиновьева сопровождались указанием на особую роль Троцкого в октябрьские дни и бо́льшую, чем у прочих «вождей», его близость к Ленину. Последовавшая затем полемика привела к почти безоговорочному осуждению Троцкого во всех парторганизациях. Спор был вызван не только желанием правящей верхушки защитить свою «революционную» репутацию, но и стремлением использовать литературный выпад Троцкого для его окончательного политического разгрома. В значительной мере это удалось и в начале 1925 г. Троцкий был смещен со всех своих военных постов.
Стремление Каменева и Зиновьева тогда же изгнать Троцкого из Политбюро натолкнулось на сопротивление Сталина. Сталин не желал усиления своих союзников и намеревался, в случае их чрезмерных претензий на власть, использовать в качестве противовеса им Троцкого. Предусмотрительность Сталина не оказалась излишней. Повергнув ниц общего политического врага и устранив грозившую всем им опасность, «триумвиры» с каждым днем все более расходились во взглядах. В возникших между ними уже весной 1925 г. спорах переплетались почти в неразрывном единстве как теоретические разногласия, так и стремление к главенству в партии.
Каменева и Зиновьева историки традиционно относили к «левому» крылу партии. Действительно, именно они поначалу одели на себя тогу ревнителей идеологической чистоты РКП(б). Это прежде всего выразилось в их рассуждениях о росте «кулацкой опасности» в стране, в протестах против «расширения НЭПа», а также в их выпадах против лозунга «построения социализма в одной, отдельно взятой стране». Последнее явилось их крупнейшим тактическим просчетом. Они немедленно были обвинены противниками в том, что не верят в победу социализма в СССР. Примечательно, что свою «левую» платформу Каменев и Зиновьев выдвинули год спустя после того, как они осудили «левизну» Троцкого.
Каменев и Зиновьев опирались в основном только на поддержку ленинградской парторганизации. Это и предопределило их поражение на XIV съезде ВКП(б) (декабрь 1925 г.). Из ключевых политических фигур их никто не поддержал, а Троцкий, одинаково неприязненно относившийся ко всем трем бывшим «триумвирам», в целом сохранял нейтралитет. Дискредитацию в 1925–1927 гг. группы Каменева и Зиновьева, получившей название «новой оппозиции», следует отнести к числу самых искуснейших политических маневров Сталина.
Прежде всего, оппозиционеры были удалены с постов, обеспечивавших им существенное политическое влияние. Так, Зиновьев буквально в одночасье, в январе-феврале 1926 г., лишился контроля над Ленинградской организацией ВКП(б), Каменев утратил ряд позиций в правительстве страны. Попытки Каменева и Зиновьева отстаивать свои взгляды стали оцениваться как продолжение осужденной XIV съездом их фракционной борьбы. Каждый новый документ, выпущенный ими, являлся основанием для очередного понижения их политического статуса. Сближение Каменева и Зиновьева с Троцким и объединение «троцкистской» и «новой» оппозиции в 1926 г. дали еще один козырь в руки Сталина и его окружения, подчеркнувших беспринципность политических деятелей, ранее враждовавших друг с другом, а затем соединившихся, несмотря на прежние споры. Поскольку сам Троцкий к середине 1920-х гг. был уже дискредитированной фигурой, то указание на близость к нему служило эффективным инструментом низвержения и других прежних авторитетов. Теперь любые «антипартийные акции», будь то критические выступления на частных собраниях или кулуарные антисталинские разговоры, прямо считались делом рук «объединенной оппозиции» и влекли за собой ответные меры. Наконец, стали выискивать крамолу в теоретических и даже философских работах бывших «вождей». Все это также служило одним из оснований для последовательного исключения Каменева, Зиновьева и Троцкого и их сторонников из Политбюро ЦК ВКП(б), из Центрального Комитета ВКП(б) и, в конце концов, в ноябре 1927 г., из рядов партии. Это случилось после разгрома оппозиционной демонстрации 7 ноября 1927 г. в Ленинграде.
В ходе внутрипартийной борьбы 1925–1927 гг. произошли существенные перемены в составе политического руководства страны. Оно являлось союзом двух фракций – Сталина и Бухарина, хотя окончательное оформление бухаринская группа обрела лишь в 1929 г. Бухарин в середине 1920-х гг. стал одним из ведущих идеологов партии, но уже в 1928 г. между ним и Сталиным наметились разногласия. Вряд ли Бухарин и его сообщники реально претендовали на власть. Их последующее лояльное поведение после опалы резко контрастировало с тактикой Каменева и Зиновьева. Но в тех условиях, когда теоретический спор обычно предварял политические схватки, формирование группы инакомыслящих в высших органах ВКП(б) могло рассматриваться только как элемент борьбы за власть. Встречи Бухарина с Каменевым летом 1928 г., о чем стало быстро известно, напоминали о приемах создания «объединенной оппозиции» в 1926 г., и это углубило подозрения Сталина.
Начавшись с мелких уколов, теоретический диспут между Сталиным и Бухариным скоро перерос в очередную общепартийную дискуссию «о правом уклоне в ВКП(б)». Ее особенностью, в отличие от предыдущих кампаний подобного рода, были анонимность взаимных упреков (ни Сталин, ни Бухарин прямо не назывались) и ограничение их узкими рамками пленумов ЦК ВКП(б). Основные разногласия между бухаринцами и сталинцами касались двух ключевых вопросов: отношения к крестьянству и судьбы новой экономической политики. В опубликованных в сентябре 1928 г. «Заметках экономиста» Бухарин хотя и осторожно, но четко высказался против чрезмерной эксплуатации крестьян ради достижения целей индустриализации и призвал к дальнейшему развитию рыночных механизмов, «включенных» НЭПом.
Кампания по разоблачению «правого уклона», развернутая Сталиным в 1928–1929 гг., долгое время не имела конкретного адресата, что сковывало действия его противников. Лишь обеспечив повсеместное осуждение «правого уклона» в местных партийных организациях, Сталин раскрыл карты. Он назвал имена главных «уклонистов». Среди них оказались, помимо Бухарина, председатель Совнаркома СССР А.И. Рыков и руководитель профсоюзов М.П. Томский. Используя послушную ему машину голосования на партийных собраниях всех уровней, Сталин добился вытеснения сторонников Бухарина из Политбюро и с занимаемых ими политических постов. До исключения из рядов партии тогда дело не дошло, но своего политического влияния «правые уклонисты» лишились навсегда.
Публичные дискуссии, как правило, предшествовали всем перетасовкам в высших органах партии. В них групповые интересы нередко маскировались стремлением сохранить чистоту партийных риз. Каждый из оппонентов именно себя считал наиболее верным хранителем заветов Ленина. Но исход борьбы определялся не тем, сколь часто и обычно всуе упоминалось это имя. Побеждали не ораторы, а те, кто сумел быстрее и прочнее овладеть «организационным» аппаратом всех звеньев управления.
