Текст книги "История руссов. Держава Владимира Великого"

Автор книги: Сергей Парамонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

К другим ошибкам Тихомирова мы надеемся еще вернуться в дальнейших очерках попутно, при обсуждении разных вопросов о Древней Руси. Книга Тихомирова – полезная книга, но она еще «сырая» и нуждается в весьма существенной обработке и поправках.

4. Сообщение Феофана о руссах VIII в.

Византийский историк Феофан, описывая события царствования Константина V Копронима, приводит интересное указание, которое одними историками признается за упоминание руссов еще в VIII в., а другими совершенно отрицается.

Ниже мы увидим, что ни те ни другие правильно текста не понимают и указание Феофана не может считаться окончательно выясненным.

Известный норманист профессор Томсен, приводя греческий текст, к разбору которого мы еще вернемся, передает его содержание следующим образом:

«Он (Феофан Исаакиос, † 817) сообщает, что греческий император Константин Копроним в 773 г. объявил войну болгарам, которые жили возле Дуная. Он прежде всего отправил большую армию на 2000 кораблей, а затем сам поплыл на борту некоторых других, которые называются “ta rousia chelandia”».

Спор заключается в том, что одни переводят слово «rousia» – «русский», другие (в том числе и Томсен) – «красный».

Томсен старается разными путями доказать, что в греческом тексте употреблено слово «красный», а не «русский» и что, мол, этот отрывок Феофана ничего общего с Русью и русскими не имеет. Почему Томсен так старается – ясно: если руссы были на Дунае или в Византии в 773 г., то от норманнской теории ничего не остается, ибо она признает появление норманнов только в 852 (вернее, 860) г.

Томсен настаивает, что слово «русиос» с грамматической точки зрения никак не может быть переведено словом «русский». Ни Томсен, ни пишущий эти строки не являются специалистами греческого языка. Посмотрим поэтому, как перевел это место профессор классических языков К. С. Masterman из университета в Канберре, намеренно не извещенный нами о споре и его сути. Он перевел это слово как «русский». Значит, вышеупомянутое утверждение Томсена неверно.

Обращает на себя внимание то, что Томсен не дает перевода отрывка из Феофана, а излагает его собственными словами, причем, когда дело доходит до спорного места, он его не переводит, а пишет – «ta rousia chelandia». А между тем именно требуется точный перевод, и в первую очередь переводит ли он «хеландиа» в единственном или во множественном числе[26]26
  Греческий артикль τὰ однозначно указывает на множественное число. – Примеч. ред.


[Закрыть].

Далее, из изложения им отрывка явствует, что греческое выражение: «ta rousia chelandia» переводится им самим без достаточной уверенности, ибо он говорит: «And then himself sailed off on board some other galleys which are called “ta rousia chelandia”», т. е. «а сам отплыл на борту некоторых других галер, которые называются ta rousia chelandia». В греческом тексте вовсе нет слов «которые называются». Употребляя их, Томсен не переводит этого места, а объясняет это место так, как ему нравится.

Главное доказательство своей мысли Томсен видит в том, что в те времена императоры ездили на красном корабле. Этому охотно можно поверить: флагманский корабль с особой императора, будучи окрашен в красную краску, был виден всем издали, и флот в мирное ли время или в бою следовал за движением императорского корабля, оберегая вместе с тем его.

Но совершенно невероятно, что в случае присутствия императора весь флот, его сопровождавший, перекрашивался в красный цвет. А если император оставлял флот, значит ли, что весь флот опять перекрашивался в другой цвет? Нелепость очевидна. Наконец, если флот весь был красного цвета, как узнавали императорский корабль? Ведь смысл окрашивания в выделении цветом императорского корабля.

Значит, мы можем принять, что в красный цвет окрашивался только тот корабль, на котором император ехал.

Но тут мы наталкиваемся на нелепость другого рода: если «хеландиа» означает единственное число, то не мог император отправляться в военную морскую экспедицию на одном корабле; нелепость этого Томсен понимает и пишет «на борту некоторых галер», но тут другая нелепость: не мог император ехать на борту нескольких кораблей, ведь он был один и способностью к автотомии[27]27
  Греч. «саморасчленение». – Примеч. ред.


[Закрыть] не обладал наверное.

Наконец, где-же логика? Неужели историк, описывая события, должен ни с того ни с сего упоминать цвет корабля[28]28
  Пурпурный цвет, знак императорского достоинства, как раз упоминался в связи с официальными событиями – и в Риме, и в Византии. – Примеч. ред.


[Закрыть] императора? Ведь никто не скажет, что император Наполеон, объявив войну России, отправился на белом коне в Москву. Указание на цвет совершенно неуместно, как и указание на цвет корабля Константина V. Красный цвет в дискуссии всплыл потому, что кому-то не понравилось указание на присутствие руссов на Черном море еще в 773 г.

Томсен далее указывает, что не мог Константин V направляться против кораблей (chelandia) руссов, ибо у руссов кораблей не было, и ссылается на указание Лиудпранда, что, мол, корабли (naves) руссов, благодаря незначительности, проходили там, где большие греческие chelandia пройти не могли.

И этот довод ничего не доказывает: Лиудпранд называет средства передвижения руссов все же «кораблями» (naves), а не лодками.

Что у руссов не было тяжелых боевых кораблей, как у греков, вещь бесспорная, но что их лодки[29]29
  Точнее, «лóдьи» – надежные, легкие и маневренные. – Примеч. ред.


[Закрыть] были значительными, видно хотя бы из договора Олега с греками, из которого следует, что в «лодке» помещалось 40 гребцов. Так как в лодках помещались также запасы пищи, питья, одежды, оружие, снасти и имелось место для добычи, то «лодки» руссов были весьма значительны. Не без значения также то, что очень крупная рыбачья лодка в Черном море называется «шаланда», т. е. вариант греческого «хеландиа». Если бы слово «хеландиа» употреблялось только в отношении тяжелых кораблей, такое перенесение названия не могло иметь места.

Единственный сильный довод Томсена – это указание на Анастасия. Последний перевел во второй половине IX в. «Хронографию» Феофана на латинский язык («Historia Ecclesiastica ex Theophane»). Интересующий нас отрывок гласит: «Et ingressus ipse in rubea chelandia motus est ad intrandum Danubium amnem» («Theophanis Chronographia», vol. II, Bonnae, 1841. Р. 243), т. е. «а сам взошел на красный корабль и двинулся к входу в Дунайское устье»[30]30
  У Анастасия: «на красные корабли» (in rubea chelandia, винительный падеж множественного числа среднего рода). Анастасий явно имел в виду корабль императора и сопровождающий кортеж, окрашенный в пурпурный императорский цвет (разумеется, не весь флот). Томсен же полностью следует Анастасию, не учитывая, как мы увидим далее, другой вариант перевода. В данной интерпретации текста, византийский правитель, отправляясь в поход против славян, естественно, вряд ли мог «взойти на русские корабли». – Примеч. ред.


[Закрыть].

Таким образом, Анастасий перевел слово «rousia» как «красный». Однако важно знать не только значение слова, но и понимать, что оно значит в контексте. Этого-то и нет: отправив морем армию для высадки в месте, где Болгария не была защищена горными проходами, Константин отправился с частью флота к устью Дуная. Допустим, что он ехал на «красном» корабле, но зачем ему было ехать к устью Дуная? В понимании Томсена это совершенно непонятно.

Зато другой перевод обладает всеми чертами строгой логичности. У Asseman’a (Kalendaria Ecclesiae Universae etc. tome VI, р. 6. 1755. Romae) мы находим следующий отрывок: «Primum Russorum mentio (quod sciam) apud Bizantinos scriptores ad annum Constantini Copronymi XXXIII, Christi, 774, Theophanes: «Hoc anno, mense Majo, ind. XII. Constantinus classem chelandiarum bis millium in Bulgaria instruxit; ipse adversus Russorum chelandia, in Danubium adytum sibi paraturus movit»[31]31
  Лат.: «Первое упоминание о руссах (которое мне известно) византийскими авторами – на 33-й год царствования Константина Копронима, 774-й от Рождества Христова, у Феофана Исповедника: “В тот год, в мае, 12-го индикта, Константин направил в Болгарию флот из двух тысяч судов; сам же приготовился выступить к устью Дуная против русских челнов”». – Примеч. ред.


[Закрыть].

Таким образом, самым ранним известием о руссах, которое знает Asseman (primum… quod sciam)[32]32
  Лат. «первое… которое мне известно». – Примеч. ред.


[Закрыть], является 774 г., под которым Феофан рассказывает о походе Константина Копронима. Именно в мае 774 г. 12-го индикта он направил против болгар 2000 судов, сам же направился против русских судов к Дунаю.

При таком переводе все понятно: Константин отправил армию против болгар, а сам же двинулся с судами в устье Дуная против русских судов, которые, очевидно, были в союзе с Болгарией в борьбе с Византией. Загородив устье Дуная, Константин отрезал болгар от помощи руссов.

К сожалению, этот перевод не соответствует греческому оригиналу, – слова «против» (русских судов) там нет. Ввиду трудностей печатания мы лишены возможности дать отрывок греческого оригинала и вынуждены отослать интересующегося читателя к с. 691, Theophanis Chronographia, ex recensione Jo. Classeni. Vol. I. Bonnae, 1839.

Следует отметить, что Ассеман так понимал греческий текст 200 лет назад, когда спора о Руси не было и он переводил «не мудрствуя лукаво». Возможно, что разные понимания текста Феофана основываются на разных списках, но это в достаточной степени не выяснено.

Таким образом, до окончательного выяснения текстологии источника нельзя основываться ни на одной из версий. Однако узнать из других мест, что значило в устах Феофана слово «rousia» не представляет труда. Не составляет особенного труда найти, какое слово употреблял Феофан для понятия «красный», уже выяснение этого было бы значительным шагом вперед. Остается надеяться, что кто-нибудь этим серьезно займется и в самом недалеком будущем[33]33
  К этой главе приходится писать уже не краткое примечание, а пространное послесловие. Дело в том, что многие вопросы, поставленные в конце главы (увы, одной из самых недоработанных в этой книге), решает обращение к той самой странице греческого оригинала, которую так аккуратно указал Сергей Лесной (а также к другим страницам и другим изданиям «Хронографии» Феофана Исповедника). К сожалению, С. Лесной сам не мог ответить на эти вопросы, поскольку не владел древнегреческим языком (в чем не раз честно признается в этой книге, да и оригинал этого места в «Хронографии» может быть истолкован по-разному). Вероятно, ограничен был и круг печатных источников, «физически» доступных русскому эмигранту середины ХХ в., писавшему в Австралии и публиковавшемуся во Франции. В силу названных причин он не только не доказал свою точку зрения, оставив это в удел будущим исследователям, но и допустил в этой главе неточности библиографического характера, попытался критиковать чужие переводы с древнегреческого, не имея достаточного представления о переводе этих текстов (грамматический строй другой, и перевод слово-в-слово невозможен, приходится вводить придаточные предложения, которых «как бы нет» в оригинале, и т. д.). Кое-что С. Лесной просто перепутал (явно не имея под рукой необходимых справочных изданий).
  Но результат этого нагромождения неточностей, как вы увидите, оказался неожиданным. Автор, фактически признавший свою беспомощность и предоставивший решать вопросы самим читателям, как ни парадоксально, с очень большой долей вероятности оказался прав в своих главных выводах: об упоминании Феофаном русских челнов на Черном море уже в VIII в.! Более того, это упоминание относится даже к еще более раннему времени, чем указывает С. Лесной. Разница лишь в десяток лет, но в данном случае и это важно. Все эти вопросы требуют более подробного объяснения, чем позволяет объем примечания, поэтому их рассмотрение вынесено в приложение (№ 2). – Примеч. ред.


[Закрыть].

5. Краткий конспект истории Древней Руси

Работа наша, как это, очевидно, ясно для читателя, не представляет собой итогов многолетней работы, где все приведено в порядок и систематизировано. Нам приходится печатать, так сказать, на ходу, не дожидаясь подчас необходимой шлифовки, ибо лучше дать хоть нечто, чем ничего не дать. Обстоятельства не позволяют опубликовать труд в такой форме, как это хотелось бы («против рожна не попреши»).

Публикуемые нами очерки-главы не следуют порядку, а степени готовности к публикации.

Опубликовано, однако, уже порядочно, поэтому мы считаем необходимым подвести некоторые итоги уже в систематизированном виде, – отсюда предлагаемый конспект. Разумеется, в этом конспекте подчеркивается главным образом все новое, что исправляет, дополняет и разъясняет наши обычные представления.

1. Начало истории Древней Руси уходит в глубокую древность. Уже с первых веков нашей эры мы находим на землях, занятых восточными славянами, последовательный и связный ряд материальных культур, переходящих почти без перерывов в культуру Руси, уже записанную историей.

Если и имеются некоторые лакуны в археологических данных, то они быстро исчезают, и общая тенденция в накапливании материала именно в этом направлении совершенно ясна.

Можно спорить о последовательности, времени, взаимоотношениях этих культур, но что в первые века нашей эры, по крайней мере, на Среднем Днепре и верховьях Днестра и Буга сидели славяне, спорить не приходится.

2. Начало писаной истории Руси до́лжно относить к концу VIII в. С этого момента история дает связный ряд событий без больших пропусков, называя имена, места, рассказывая о событиях и (косвенно) давая даты. Самое раннее точное известие о «русинах» относится к 477 г. (нападение их на город Юваву, ныне Зальцбург).

3. Указать хотя бы приблизительно дату начала Руси не представляется возможным потому, что было две «Руси»: южная, Киевская, в области Днепра и Днестра, и северная, Новгородская, в области Ладоги и Ильменя. Их первоначальные истории были различными, изолированными, и следы их писаных историй имеются в различной степени сохранности. Правильнее поэтому будет рассматривать обе истории отдельно до момента, когда они слились при Олеге в один общий поток.

4. Писаную историю и Новгородской, и Киевской доолеговой Руси можно проследить вглубь до конца VIII в., однако и в предшествующие века имеются, так сказать, изолированные островки их истории, связать которые с непрерывной историей пока еще не представляется возможным. Однако не утеряна надежда, что найдутся промежуточные звенья и начало этих историй будет сдвинуто еще далее вглубь.

В сущности, этого еще никто не делал[34]34
  Это не совсем так. Достаточно упомянуть некоторые поздние летописи, выстраивающие (пусть в мифологизированной и полулегендарной форме) предысторию Руси за несколько тысячелетий (!), или работы М. В. Ломоносова. Заслуга С. Лесного в том, что он предпринимает такую попытку с учетом максимального количества современных исследований. – Примеч. ред.


[Закрыть], ибо только с опубликованием этой работы могут быть начаты вполне обоснованные и осмысленные поиски. Не искали уже потому, что были убеждены в том, что нечего искать.

5. Совершенно новую страницу доаскольдовой Руси открывает недавно найденная «Влесова книга» («дощечки Изенбека»), летопись, написанная на дощечках, почти наверное, языческими жрецами. Текст, однако, до сих пор еще полностью не опубликован, не прочтен и сам источник, не исследован в отношении его достоверности. «Влесова книга» говорит о событиях, по крайней мере, лет за 300–400 до Аскольда, есть даже даты, но как их перевести на наше времясчисление – не выяснено. Ввиду всего этого мы этот период пока не разбираем.

6. Уже первые проблески писаной истории застают обе Руси в виде вполне сформировавшихся государств, с их собственными династиями (в новгородском отмечено восемь поколений до Буривоя), они заключали наступательные и оборонительные союзы, различные договоры, воевали, мирились и т. д.

Перед нами в обоих случаях далеко ушедшие в сформировании классового общества государства, с довольно высоким состоянием материальной культуры, с собственными, достаточно развитыми ремеслами, с международной торговлей и т. д. Восьмой век, по-видимому, мало отличается в этом отношении от девятого, когда мы застаем обе Руси в уже достаточно феодализированном виде.

Представления Шлёцера и других, что восточные славяне VIII и IX вв. были дикарями, в своем образе жизни подобными зверям и птицам, с точки зрения современной науки могут быть названы просто дикими, исключительно невежественными.

7. История захватывает Новгородскую Русь в конце VIII в. отстаивающей в лице князя Буривоя свою самостоятельность от варягов, по-видимому, скандинавов. После длительной борьбы варяги все же захватили Новгород, и Буривой бежал в отдаленную часть своих владений вне досягаемости варягов. Вот этот-то момент платежа дани варягам новгородцами и отмечен, надо полагать, первым русским летописцем.

Новгородцы, однако, недолго терпели гнет скандинавов, выпросив у Буривоя его сына Гостомысла, они подняли восстание и прогнали варягов (это летописью и отмечено). Началось долгое и славное княжение Гостомысла.

8. Нестор совершенно умолчал об этом княжении (упомянув только самый факт, глухо), и можно понять почему: он писал историю южной, Киевской Руси и история северной его не интересовала, к тому же это уводило его вглубь от его непосредственных задач. Что это было так, видно из того непреложного факта, что первым князем на Руси он считал Олега, Рюрика он русским князем не считает, ибо Новгород тогда русским государством не считался, а считался «словенским». Возможно, что Нестор и вовсе не упомянул бы Рюрика, если бы не сын его Игорь, о котором нельзя было не сказать, кто был его отцом. К концу жизни Гостомысл потерял всех четверых сыновей, и перед ним встал тяжелый вопрос о престолонаследии. Выбор его пал на Рюрика, внука от средней дочери его Умилы, бывшей замужем за одним из заморских князей. Желание его (в завуалированной форме – в виде сна-предвещения) стало известно всем и было встречено благожелательно.

По смерти Гостомысла начались, однако, неурядицы, кончившиеся соглашением северных племен о выборе общего князя. Колебались между следующими предложениями: 1) избрать князя из своей среды; 2) пригласить от дунайских славян; 3) из Киева, от полян; 4) пригласить из хазар; 5) избрать князя из заморских варягов. Одержало верх последнее предложение: выполнялось желание Гостомысла, и восстанавливалась старая славянская династия, но по женской линии.

10. При современном состоянии наших знаний теперь уже нельзя сомневаться в следующем: 1) призвание варягов – безусловно исторический факт, подтверждаемый тремя независимыми источниками – русскими типа Нестора, Иоакимовской летописью, мекленбургским преданием (см. ниже)[35]35
  О записанном французским ученым Ксавьером Мармье мекленбургском предании (о происхождении Рюрика из балтийских славян) говорилось и в более ранних выпусках этой книги С. Лесного. – Примеч. ред.


[Закрыть]; 2) «варягами» летописец называл не только скандинавов, но и вообще жителей западной части Балтийского побережья, в число их входили и западные славяне (что посылали за князем не к шведам, не к норвежцам и не к готландцам, явствует из летописи совершенно ясно): в данном случае речь могла идти только о западных славянах; 3) имена Рюрик, Синеус, как мы показали, славянские имена, а что мать Рюрика была славянка, дочь Гостомысла, ясно показано Иоакимовской летописью; 4) в 1840 г. француз Marmier записал при исследовании Мекленбурга местное предание, что у князя славянского племени ободричей Годлава три сына, Рюрик, Синеус и Трувор, отправились на Русь, прогнали других варягов и стали там княжить. Это свидетельство француза, не имеющего никакого отношения к спору о призвании варягов, показывает, что и по отцу Рюрик был славянин. Оказывается, «призвание варягов» отмечено с двух сторон: в русской летописи, т. е. в стране, куда пришел Рюрик, и народным преданием в Мекленбурге, т. е. в стране, откуда пришел Рюрик. Норманнская теория не имеет под собой решительно никаких оснований, – напомним, что ни один источник, письменный или сохраненный народной памятью среди народов германского корня на Западе, о призвании варягов ничего не знает, и это понятно: призвание касалось славянских, а не германских племен. Отстаивать норманнскую теорию может теперь только полный обскурант.

11. За 17 лет своего княжения (сначала в Ладоге четыре года, потом в Новгороде) Рюрику удалось консолидировать племена Северной Руси, но в Новгороде пришлось применить и силу: Вадим Храбрый, вожак, и другие были убиты, другие же новгородцы бежали в Киев, подальше от режима Рюрика, показавшегося им рабством (совершенно естественно, что Рюрик принес с собой и методы управления, усвоенные им при менее демократическом государственном строе[36]36
  Жесткость правления у балтийских славян в эту эпоху во многом была связана с постоянной военной конфронтацией с германцами и скандинавами. – Примеч. ред.


[Закрыть]).

Рюрику удалось также помочь Киевской Руси в освобождении от ига хазар, – он послал им на помощь Аскольда, но слияния Новгородского и Киевского государств не произошло.

12. Смерть захватила Рюрика в момент, когда его сын Игорь был еще мальчиком, носимым на руках. Регентом Северной Руси стал Олег, норвежец, дядя Игоря по матери, которая была норвежской княжной. Так как Олег был воеводой у Рюрика и вместе с тем осуществлял фактически княжение в государстве, разные летописи называют его то воеводой, то князем.

Получив известие, что киевляне недовольны Аскольдом (из-за его христианских симпатий, надо полагать), Олег отправился в поход на юг, захватив с собой малолетнего Игоря как материальное доказательство своих прав на княжение. Аскольд был предан киевлянами, убит, а Олег без боя занял Киев.

Затем Олегом был совершен шаг огромного значения, – он перенес столицу объединенного восточнославянского государства в Киев. С этого момента Северная Русь начала постепенно принимать на себя имя «Русь» («от варяг бо прозвашася Русь»), этот момент и по сути, и формально и есть начало той Руси, которую мы знаем по нашей летописи. Основателем этого объединенного государства оказался совершенно случайно норвежец Олег из-за малолетства Игоря. Вот единственное зерно истины во всей норманнской теории, но не надо забывать, что пребывание на троне инокровного князя не означает, что страна, откуда происходит этот князь, определяет ход развития, культуру, организацию и т. д. данного государства, – русская культура, русское государство создалось своими, восточнославянскими или, по более простой терминологии, русскими руками.

13. Самое слово «Русь», «русин» пришло с юга и затем распространилось до Белого моря[37]37
  С. Лесной, с его «южными» приоритетами, обходит молчанием другие этимологические гипотезы имени руссов, связанные с Северной Русью, с Великим Новгородом (см., например, работы Аполлона Григорьевича Кузьмина), хотя не исключено, что в эпоху Киевской Руси произошло фонетическое сближение и слияние схожих по звучанию этнонимических «линий» различного происхождения (от Причерноморья и Карпат до Балтики и Русского Севера). – Примеч. ред.


[Закрыть]. Есть все основания думать, что оно появилось на Среднем Днепре уже в исторические времена откуда-то с юга. Во всяком случае, в 477 г. известный Одоакр, властитель Рима, был в то же время и «rex ruthenorum». Память об этом сохранялась в народе еще во времена Богдана Хмельницкого, ибо он, обращаясь к народу с призывом подняться против Польши, считает Одоакра прямым предком казаков.

Принимая во внимание существование среди среднеевропейских и южных славян предания о Чехе, Лехе и Русе, мы можем предположить с известной вероятностью, что Русь, как имя государства, заимствовано от имени предводителя наподобие Итала (Италия), Эллада (Древняя Греция, отсюда «эллины»), Пелопса (Пелопоннес) и т. д., чему мы имеем сотни примеров в истории вплоть хотя бы до Америго Веспуччи, давшего имя Америке. Самое же имя Рус, вероятно, является просто кличкой – он был рус, т. е. обладал русыми волосами[38]38
  Это лишь одна из возможных этимологий. – Примеч. ред.


[Закрыть].

14. Объединив силы Новгородской и Киевской Руси, Олег быстро подчинил себе почти все остальные племена восточных славян и близких угро-финских и, собрав огромное войско, совершил в 907 г. удачный поход на Византию. Договором 907 г. были восстановлены мирные отношения и определены условия дальнейшего существования. Однако в 911 г. был заключен весьма обстоятельный договор, на этот раз уже исключительно касавшийся мирных отношений и регулирующий их по всем сторонам их взаимоотношений.

Все это время Игорь оставался в Киеве. В 911 г. Олег устроил брак Игоря с псковичкой Ольгой из рода Гостомысла, его родственницей. Славянское имя ее было Прекраса.

Олег умер, по-видимому, во время поездки своей на старости лет на родину.

15. История Киевской доолеговой Руси протекала совершенно иначе и изолированно от скандинавов. Прежде всего, она была гораздо более бурной, нежели история Северной Руси. На севере политическая ситуация была гораздо проще: соседи Руси находились на весьма низком уровне культуры (охотничье хозяйство главным образом) и серьезной опасности для новгородских «словен» не представляли.

Единственным фактором, могущим играть некоторую роль, были скандинавы, но роль их была временной, незначительной и поверхностной.

Совсем другое положение было на юге. Русь в течение веков была здесь под экономическим и культурным влиянием Византии и отчасти Рима. Кроме того, почти каждое столетие новая волна пришельцев с востока резко изменяла положение в Причерноморье и косвенно влияла на Русь.

Если государственность и зародилась на юге ранее, чем на севере, линия ее развития была гораздо более прерывистой. Русь (так скажем) создавалась здесь и распадалась множество раз, ибо волны пришельцев бывали подчас огромной силы. Отсюда и отсутствие сплошной линии развития государства на юге.

Мы не можем сейчас уточнить когда, но Киевская Русь, по-видимому, стала называться Русью здесь не искони, а по какому-то племени русинов[39]39
  Исторически и этнографически славяне-русины тесно связаны с Карпатским регионом. – Примеч. ред.


[Закрыть], подошедшему с юга и захватившему полян с Киевом. Мы имеем свидетельства, что уже в первой половине VII в. Южная Русь распространяла свое влияние даже на далекий Каспий. Властитель Дербента Шахриар уже в 644 г. определенно говорил, что русы и хазары – два главных его врага и что русы «враги всему миру» (подразумевается арабскому).

Если сообщение Феофана[40]40
  В упомянутой выше «Хронографии» Феофана Исповедника. – Примеч. ред.


[Закрыть] истолковано верно, а это, по-видимому, так, то мы застаем в 774 г. Русь уже в известных отношениях с Византией.

Наконец, в первой половине IX в. (839 г.) мы застаем Русь, заключающей договор с Византией о дружбе, причем послы ее принимаются с большой предупредительностью (этот факт в русские летописи не попал, но упомянут западноевропейскими хрониками).

Когда Южная Русь попала под политическое господство хазар – не уточнено. По всей видимости, оно было не очень долгим и в значительной степени номинальным (все сводилось главным образом к платежу дани). По крайней мере, есть данные, указывающие, что Южная Русь обладала достаточной автономией: воевала и заключала мирные договоры, вовсе не вовлекая в них Хазарию. Вернее всего, Русь просто откупалась от своего соседа, т. е. делала то, что делали Византия и Рим.

В 860 г. Русь предприняла карательную экспедицию на Царьград за нарушение греками договора, убийство нескольких руссов и т. д. Отместка была ужасна. Руссы возвратились домой, досыта насытившись местью и с огромным количеством награбленного. В русские летописи это событие попало из греческих хроник, но в искаженном виде и с хронологической ошибкой (поход был не в 852 г., а в 860-м).

Вскоре, однако, мирные отношения были восстановлены, и к 867 г. состоялось событие огромного культурного значения: Русь получила из Византии епископа и частично приняла христианство, через несколько лет на Руси уже было архиепископство.

Поход 874 г. Аскольда на Византию был неудачен, и можно думать, что это облегчило Олегу захват Киева.

16. После Олега, первого князя объединенной Руси, норвежца, княжившего только по малолетству его племянника, законного наследника, Игоря, княжил последний. Отец Игоря Рюрик – славянин, мать – норвежская княжна, родился Игорь на Руси и женат был на псковичке Ольге, славянке из рода Гостомысла. Княжение его не было весьма удачным. Хотя он и удержал в подчинении племена, объединенные Олегом, поход его на Византию окончился неудачей. Второй поход, хотя и обошелся без пролития крови и принес контрибуцию со стороны греков, все же был завершен договором менее выгодным, чем договор Олега с греками. Убийство его древлянами привело к регентству Ольги и войне ее с древлянами, ибо сын ее Светослав был еще маленьким мальчиком.

Следует отметить, что убийство Игоря произошло из-за его жадности, – получивши от древлян дань, он стал требовать ее вторично: это уже вызвало возмущение древлян. Интересно, что русские летописи умалчивают о причине смерти Игоря, византийские же источники говорят об этом подробнее: Игорь был схвачен древлянами, привязан к двум елям, пригнутым вниз, затем ели были отпущены, и Игорь разорван.

Предания летописи о мести Ольги отражают ее гнев по поводу столь бесчеловечной расправы с ее мужем.

17. Ольга была чистокровной славянкой, псковичкой, сани, на которых она ездила, хранились еще долго в Пскове, что отметила даже летопись. Отмстив древлянам за смерть мужа, она сумела удержать все остальные племена в подчинении, навела порядок внутри государства и внешними войнами не занималась. Государство под разумным управлением Ольги крепло и шло по пути процветания.

Крещение Ольги состоялось, по-видимому, в 955 г. в Царьграде. Обращение ее в христианство имело приватный и, по-видимому, секретный характер. Христианство при ней заметных успехов не имело, не удалось ей обратить в христианство и сына своего Светослава, несмотря на все свои старания. Народ в массе стоял еще на стороне язычества.

18. Незадолго до ее смерти на престол вступил Светослав, чистый славянин по крови, шедший твердо в одной линии с народом в своем язычестве. Сильный телом и духом, Светослав был типичным завоевателем, действительные интересы народа для которого были чужды. В борьбе, в добыче, взятой в войне, он видел цель жизни и пренебрегал интересами государства.

Напрасно современные советские историки видят в его поступках шаги разумного, полезного государственного деятеля, – Светослав был авантюристом вроде Ричарда Львиное Сердце, все устремления которого были к тому, чтобы подраться.

Дела Новгорода его вовсе не интересовали, о Киеве он прямо заявлял, что ему там жить «нелюбо». История давным-давно уже вынесла о нем свой верный приговор устами киевлян-современников. «Княже, – говорили они, – ты ищешь чужой земли, а своего пренебрегаешь».

Положительным в его попытке было то, что он присоединил крепче некоторые восточнославянские племена и совершенно разгромил хазар. При нем границы Руси приближались к ее этнографическим границам.

Честолюбивые мечты приводили Светослава к мысли даже о захвате Царьграда, но война с Византией в Болгарии окончилась неудачей, и по пути в Киев он был убит печенегами в засаде на Днепре.

19. Ярополк был сыном Светослава, по-видимому, от венгерской княжны. Вероятно, под влиянием своей бабушки Ольги он имел большое расположение к христианам, это вызывало большое недовольство народа Ярополком, которого летописи изображают человеком мягким и справедливым. Христианином он не был, но его очевидные симпатии к христианству дали повод к тому, что кости его и его брата Олега были впоследствии крещены.

Мы не знаем, что вызвало столкновение его с братом Олегом, но в результате Олег погиб во время бегства, будучи сброшен вместе с конем в ров на узком мосту.

В смерти Олега Владимир, средний брат Ярополка, но от другой матери, увидел опасность и для себя и бежал из Новгорода за море за военной помощью варягов.

Вернувшись с варягами (кто они были по национальности, в сущности, неизвестно), Владимир занял Новгород. В Полоцке во время столкновения с полоцким князем Рогволодом он захватил дочь последнего, отказавшую ему в сватовстве и уже засватанную за Ярополка, сделал ее насильно своей женой и тем усугубил рознь с братом.

Благодаря подкупу воевод Ярополка Добрыней, дядей Владимира по матери, в битве одержал верх Владимир. Из дальнейших событий ясно, что Владимир обещал воеводам Ярополка твердый курс на язычество. Когда Ярополк был предательски убит (не следует забывать, что Владимир был братоубийцей), Владимир сел окончательно в Киеве и начал воздвигать кумиры, исполняя обещанное.

20. Владимир был незаконным сыном Светослава и Малуши, девки-ключницы у княгини Ольги.

Превращение славянки Малуши норманистами в скандинавку Малфред является примером беспардонной научной лжи: отец ее был Малко из города Любеча – явный славянин, брат ее был Добрыня, имя которого явно говорит о его национальности, сама она была Малушей, местной дворовой девкой, и недаром гордая полоцкая княжна Рогнеда отказалась выйти замуж за Владимира, сына рабы («не хочу розути робичича»), но приняла предложение Ярополка, сына от того же отца, но от благородной матери.

21. Владимир был истым сыном русского народа и по происхождению, и по своей политике. Ведя многочисленные войны, он объединил все восточнославянские племена, в том числе и Червоной Руси (Галиции) и распространил границы своего государства до этнографических границ.

В противоположность отцу он захватнических войн не вел и, доведя границы государства до этнографических пределов, целиком занялся консолидацией сил государства.

Женитьбой своей на византийской царевне, первой невесте всей Европы, в руке которой было отказано сыну германского императора, Владимир покрыл свое полуплебейское происхождение и поставил династию в уровень с наиболее знатными династиями Европы.

Есть данные, позволяющие думать, что он добился от Византии и большего ранга в лестнице владетельной иерархии. По крайней мере, на монетах он изображался в короне и царском облачении.

22. Огромную роль в жизни Руси сыграло принятие Владимиром христианства как государственной религии. Шаг этот был сделан после долгих взвешиваний, испытаний различных вер и был исключительно политическим шагом, выдвинувшим Русь в ряды первостепенных государств Европы.

Крещение Владимира состоялось в Корсуни (в Крыму) поздней осенью 989 г. или ранней весной 990 г.

Крещение Руси в Киеве состоялось в 990 г. (а не 988!). Расхождение в датах и месте крещения Владимира в разных источниках объясняется тем, что религиозные источники стремились скрыть факт, что Владимир принял христианство не из моральных, а из государственных соображений. Эти источники стремились для канонизации Владимира изобразить дело так, что крещение было личным желанием Владимира, в этом случае они видели основу для канонизации, в котором Византия отказывала и отказала. Поэтому они называли годом крещения 988-й, а местом – Русь.