Текст книги "Zona Incognita"

Автор книги: Сергей Вольнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)

2

– Впервые за долгий срок я выбываю из гонки… Ха, вот Другой возьмёт и натворит что-то необратимое! Действие выпадет из поля моего зрения, останется недоступным анализу… Впрочем, если наступит конец этого света, я вряд ли узнаю. Меня просто не станет. Хотя… возможен и другой вариант, в буквальном смысле. Бытие изменится, трансформируется… э-э-э… мутирует, хе-хе, и превратится в нечто… гм… другое. Я останусь жив, но заметит ли моё сознание произошедшие изменения бытия? Может быть, я и так уже нахожусь в совершенно другой реальности, сформированной вовсе не из тех причин, которые я… э-э… по привычке считаю истинными. Просто перепутал различные миры, выпал из того, что считал своим, и барахтаюсь на чужой территории… Даже если этого не произошло, нет никаких гарантий, что не произойдёт. Человечество по мере развития прогресса мысли приняло концепцию виртуальных миров. Осталось пойти дальше и наконец принять, что любой виртуальный, который человек способен вообразить, – точно такой же реальный. Просто не здесь, не сейчас и не с тобой. И наоборот, происходящее с тобой здесь и сейчас… для кого-нибудь – абсолютно виртуально. Если ты играешь в компьютерные игры, то почему бы кому-то или чему-то не играть тобой и в тебя? Такая вот киберпанковская философия получается, стоит лишь задуматься о том, что одновременно существует множество миров и в любом из вариантов…

Штрих сделал паузу. Не выключая рекордер, грустно улыбнулся. Совсем грустно. Радоваться нечему, собственно. Ещё вчера у него имелась чёткая и ясная цель, и жить было просто, несмотря на неимоверные сложности, постоянно возникавшие на пути достижения. Сегодня она вдруг начала размываться, словно в глаз, смотрящий через оптику, попали слёзы или капли дождя, и очертания цели, накрытые перекрестием прицела, поплыли, раздвоились, растроились…

– Я утратил смысл. Больше не вижу его в стремлении догнать Несси, подстеречь и поразить в удобный для удара момент. И Луча я убивать не хочу. Раньше тоже не хотел, но допускал необходимость устранения. Сейчас не допускаю. Вообще, пока не разберусь, что к чему с этим бытием, я не имею права ничего допускать. А уж если разбираться, то с самого начала. С момента моего появления в Зоне. За точку отсчёта можно принять разговор в пещерке, когда я рассказывал Лучу о причинах, которые привели меня сюда, в эту Зону. О своих идеях насчёт существования прошлых Зон в других эпохах истории. О том, что либо эта – не первая аномальная сущность, либо – что она одна, но появляется на Земле не впервые.

И заброшенная чернобыльская зона отчуждения была просто очередной подходящей колыбелью, но вовсе не причиной возникновения здесь территории со свойствами, аномальными по отношению к остальной планете. Я тогда ещё не знал, где искать ответы, внутри неё или вне. Теперь понимаю, что важно не это. Важно, что ответы можно найти только тогда, когда правильно сформулированы вопросы. Пройдёшь мимо ответа и в упор его не заметишь, потому что не о том спрашивал… А потом вдруг растерянно поймёшь, что эта Зона, по которой гонялся за Несси, – реально другая. Не та, которая его госпожа, напарница или кто она ему. Мне бы побывать в ней, поговорить с ней, но откроется ли будущее для меня хоть когда-нибудь?..

Штрих опять замолчал. Не выключая рекордер, осмотрелся вокруг, в миллионный раз, наверное, вбирая в зрачки мрачные, знакомые до тошноты пейзажи Зоны, своей тюрьмы.

– Поэтому мне ничего другого не осталось, как развернуться и уйти в обратную сторону.

Больше добавлять было нечего, и хроносталкер отправил «Самсон» в небытие. Каждый раз, нажимая кнопку «выкл.», Штриху оставалось лишь надеяться, что не в бесповоротно-окончательное, что сделанная запись – не последняя.

3

– Я не говорила об этом любимому и очень боюсь ему говорить, но тебе скажу, реченька моя. Ох, надо мне выговориться, совсем невмоготу… Всё больше признаков того, что реальность Земли может победить. Факторы, которые влияют на меня извне, становятся всё сильней, и мне с ними уже не совладать… Одно меня утешает, что окружающее человечество, которому я вернула территории, прозванные Предзоньем, уже почти забыло обо мне. Исчез Периметр, люди не помнят о том, что когда-то реально существовал Чёрный Край, из памяти человечества это мрачное воспоминание почти стёрлось. Примерно так, например, спустя десятилетия стала мифом реальность СССР в восприятии потомков… Я прекратила через артефакты распространять своё влияние, чтобы добиться поставленной цели. Я хочу возникновения за пределами меня закрытой реальности, в которой люди проходят мимо и не видят. Я для них как бы заговорённая, а в те области, где было Предзонье, вернулась нормальная реальность. Может, не совсем такая, какою она могла бы быть, не случись Чёрный Край вообще… Но по крайней мере что-то похожее, имеющее вероятностное право на существование, с привычными для людей законами природы.

Она взмахнула рукой в сторону клубящегося на том берегу реки непроницаемого тумана.

– Там, на месте кладбища миллионов душ, которых я погубила, должна вновь расцвести жизнь! Ох-хо-хо, я так этого хотела, когда приняла решение оставить человечество в покое, лишив соблазна беспокоить меня… Но удалось ли задуманное? Я не знаю. В ответ на мой неожиданный демарш нормальная реальность тоже закрыла мне доступ в себя. Непроницаемость с обеих сторон. Крепость в осаде. Враг не проберётся внутрь, но и осаждённым не выбраться наружу. За пределы застывшего, оцепеневшего настоящего… и прошлого. Того прошлое, которое всё-таки можно как-то изменить. Этим и занимается напарник. Ради того, чтобы попытаться открыть будущее и узнать, состоялось ли искупление вины. В этом будущем больше всего на свете я хотела бы оказаться вместе с любимым. В реальном времени, в настоящей реальности. Но при любом раскладе, увы, это кажется невозможным. Земля стремится наказать меня по своим законам. Напомнить, что любовь – это иллюзия, рождённая людьми, и что удел живого существа – одиночество. И реальность материнской планеты почти одолела меня, своё уродливое, нежеланное дитя… Об этом я боюсь говорить любимому человеку. Ему и без того тяжко приходится, хуже некуда, ежесекундно доказывать, что и один в поле воин. Человеку надо обязательно верить, что в победе есть смысл, даже если он сражается за… иллюзию.

Глава двадцать третья
Новорождённый

1

Ход операции резко вырывается из-под контроля моего «поднадзорного», когда он в упор натыкается на «апокалиптика», приотставшего от основного отряда. И прежде чем едва слышный хлопок снайперки вольного сталкера гасит фанатику свет в очах, тот успевает дважды громыхнуть из своего помповика. Один заряд лупит в «молоко», но второй попадает если не «в десяточку», то уж край цели всё-таки задевает… Похититель тайны сектантов левой рукой сжимает бедро, из которого ручьём вытекает кровь. Это заметно даже с моей отдалённой позиции. Судя по всему, кость не задета. Сталкер не падает на землю. Сильно хромая, почти волоча ногу, он всё же скрывается в большом провале, что ведёт к подземным коллекторам. Решение, конечно, самое верное. Куда ему, раненному, дальше бежать… Но там, в тёмном лабиринте, я ему уже не помощник. Если не полезу в преисподнюю вслед за ним.

Мало того что сейчас на грохот выстрелов сбегутся все «апокалиптики», так ещё под поверхностью наверняка мутных тварей на целый зоопарк соберётся.

При любом раскладе пацан лишь ненадолго отсрочил свою смерть. На месте преследователей я бы забросал подземный лабиринт гранатами. Самый рациональный способ. Это отлично понимает и сталкер. Ему ничего иного не останется делать, как на свой страх и риск пробиваться через подземные коммуникации, а уж там, как ни крути, «бабка надвое сказала». Монетка жребия судьбы любую из сторон может показать.

Ух! Ну, наконец! Вот он, тот самый момент, когда необходимо моё вмешательство. Выждав, пока к провалу сбегается большинство стражей, я начинаю действовать. Вот два тела в хорошо защищённых комбезах выдернули чеки из мощных килограммовых УГ-1000… Но стоит им занести руки, чтобы метнуть, как из их шлемов брызжут тонкие струйки крови.

Иглы пронзают навылет. В этот раз вместо разрывных «спаек» я стреляю из «гаусса» высокоуглеродистыми стержнями. Всё-таки броня «Стражей Апокалипсиса» не из глины, а меня устроит лишь стопроцентный результат. Фанатики растеряны, некоторые, глянув на упавшие под их ноги супергранаты, отчаянно пытаются укрыться за чем-либо, а кое-кто из них, вскинув оружие, затравленно высматривает снайпера… остальные ещё только выбегают из руин и вообще ничего не понимают.

Всех их объединит смерть. Кого-то она встречает в фонтанах осколков после спаренного разрыва, кого-то иглой в голову, но спустя считаные мгновения все «апокалиптики» уже выстраиваются стройной шеренгой на «том берегу».

Паренёк тем временем попал в передрягу. Чувствую его боль. Пора.

Я врубаю диггерский фонарик и прыгаю в черноту подземелья. Сразу же слышу отчаянный крик, совсем рядом, и отрывистые выстрелы «беретты» молодого… Чудом успеваю. Под «тенью» я, и матёрый бюрер меня не чует, даже когда в упор высаживаю его мутантные мозги. Урод собирался обрушить на пацана вторую порцию ржавых труб. Куда большую, чем та куча обломков, из-под которых сейчас торчит часть туловища упавшего человека. Меньшая часть.

Хотя и этого ему хватило выше крыши. Сталкер хрипит и плюётся красным фаршем. Что оно такое, обед, смешанный с кровью, или действительно фарш из внутренних органов, неясно. Я опоздал! Столько пас его и банально опоздал на полминутки! Переполненный горечью этой мысли, подбегаю к нему и хватаю обломки труб, раскидываю их остервенело. На лице, чёрном от грязи, белеют глаза, выпяченные, округлившиеся от страданий и отчаяния. Окровавленные зубы скрежещут от боли.

– Держись, братан, держись, – заговариваю с ним, высвобождая его тело из-под пресса труб.

– Оставь меня! Дай подохнуть спокойно, бандюковая сука! – прекратив скрежетать, цедит он сквозь зубы. Соображалка у парня явно сошла с рельс, если, конечно, это не предсмертный бред уже. – Нет у меня ни хера, – не унимается он. – Весь хабар скинул, когда тикал!

На всякий случай я отбираю у него оружие и тащу на горбу в свой излюбленный схрон, координаты которого мне некогда сдал Шелест. Пацан мямлит ещё несколько невнятных фраз и вырубается. Так лучше. Таранить его в убежище под аккомпанемент проклятий – не радужная перспектива…

Очнулся он лишь трое суток спустя. Подлатал я его к этому времени хорошенько, всеми возможными средствами. Безусловно, не брезговал артефактами. Только вот один неприятный момент всплыл, черепушка у пацана оказалась проломленной. Долбаный карлик и его трубы! И хотя все раны уже затянулись под воздействием тех ништяков, которыми я молодого обложил, не факт, что мозг остался без повреждений.

С нетерпением жду, когда же он придёт в себя. И дожидаюсь.

– Хде… я-а? – слипшиеся губы ворочаются с неимоверным трудом.

Интересно, почему, когда человек приходит в себя, он задаёт именно этот вопрос? Словно в беспамятстве просто обязан залететь куда-нибудь за край света!

– На болотах, вестимо, братан. – Я улыбаюсь, заслышав вполне связную речь и увидев глаза, в которых светится искра разума.

– Хде-хде?.. – испуганно переспрашивает он и пытается подняться, но ремни, которыми я его притянул к обеденному столу, послужившему и операционным, не позволяют.

– На хрена… ты меня с-связ-зал… – уже со злостью в голосе цедит он сквозь зубы. Ничего, ничего, если злится, значит, будет жить. Эмоции – это хорошо, с головой всё в порядке. Хотя время покажет.

– Дёргался ты много, сильно мешал. А что, совсем ничего не помнишь? – Я улыбаюсь как могу лучезарно, чем немного его успокаиваю.

– Помню… конечно. – Он напрягается, пытаясь отделить недавние реальные события от последующего горячечного бреда. – Ты меня… вытащил из посёлка. – Память возвращается к нему. – Сектантов там было… как мошки. Как ты… мимо них прошёл?

– Не мимо них, а по ним, по ним, братан. – Я старательно отшучиваюсь.

– Не Братан я, – раздражённо огрызается он, – меня… Энержи зовут.

Невольно усмехаюсь. Ишь ты, как пафосно! Полоснув лезвием ножа по ремням, освобождаю сталкера. Тоже мне, Энержи.

– Мама моя дорогая… Это всё твоё? – Он узревает артефакты, которыми обложен.

– Теперь твоё, – я всё ещё улыбаюсь, но теперь загадочно, – честно заслужил.

– С чего бы… щедрость такая… постой, ты что, меня пас? И дал пацанам сгинуть? – Котелок его уже варит мыслишки, но явно не доваривает.

– Ну был там, ну видел, – я развожу руками, – помочь смог лишь тебе, братан.

– Я не… – Сталкер недовольно морщится от очередного «братана», но замолкает на полузвуке, когда я ему протягиваю пачку «Примы».

Он прикуривает и жадно затягивается сизым дымком. Выпущенное облако поднимается к потолку подвала, который выкопан под неприметным, заросшим камышом домиком.

– И всё-таки почему ты мне помог? Ведь мог бы преспокойно уйти. – Он прищуривается, глядя на меня. Совсем оклемался, болезный. Неудивительно, с такой-то подпиткой от ништяков made in Zona!

– Э-э, как тебе сказать. – Мне понадобится изложить подобие правды, потому как беспардонная ложь, далёкая от логики, имеет свойство рано или поздно всплывать на поверхность. – Вот сегодня, я помог тебе. Завтра ты кому-то поможешь. Послезавтра этот кто-то поможет ещё кому-то, кто когда-нибудь поможет мне. Я не сильно сложно объясняю? Всё в мире взаимосвязано, главное, не рвать связи.

– Не то чтобы сложно, а вообще ни хрена не понятно. – Он встряхивает головой, будто освобождаясь от паутины моих слов.

– Ладно, если коротко, как аукнется, так и откликнется, – цитирую я шикарную народную мудрость, – так оно тебе понятнее?

– Намного. – Он опять очень глубоко затягивается, будто хочет в пару затяжек выкурить всю сигарету.

– Вон там, – я указываю пальцем на разложенные вдоль стены зелёные и коричневые ящики, – разживёшься на пушку и петрушку. Лишнего не бери, место никому не сдавай. А мне пора. Засиделся я с тобой.

Подхватываю свой рюкзак и начинаю карабкаться по лестнице, что ведёт в хибарку над нами.

– Вот так и уйдёшь?! – наблюдая, как исчезают в люке подошвы моих ботинок, вопит мне вслед юный сталкер.

– Да! Вот так и уйду, – отвечаю я, но перед тем, как с низкого старта рвануть через болота, наклоняюсь, просовываю голову обратно в люк и спрашиваю: – Кстати, скажи ещё раз, как там тебя зовут, братан?

Пауза совсем небольшая.

– Братан! Братан меня зовут! – едва сдерживая смех, отвечает парень и добавляет тише, спокойней: – Хрен с тобой, пусть Братан. Новая жизнь – новое имя.

2

– Вот что значит правильно сформулировать вопросы!.. Самсон, ты мой единственный слушатель, кроме меня, ни единая живая душа об этом ещё не знает. Так что если вдруг сдохну, уж постарайся не сгинуть бесследно! Попадись кому-то на глаза, донеси к людям свою флэш-память, которую я заполнял информацией. У вещей тоже свои судьбы, и может быть, вы тоже как-то способны влиять на них? Я же нашёл тебя, спрятанного в пещере… и ты оказался очень ценной находкой.

Штрих погладил записывающее устройство, сделанное в Новосибирске по южнокорейской лицензии. В Зону этот российский «Самсон» модели 439САС прибыл на теле будущего патриарха ловчих и спустя много лет после явления репортёра Котомина оказался единственным уцелевшим исправным рекордером.

– Ладно, теперь серьёзно. Похоже, это самая важная запись из всех, сделанных мной. Триумфальный отчёт об удавшейся экспедиции. Теперь я совершенно уверен, что истинные желания исполняются обязательно, просто всему своё время. Я хотел избавиться от власти линейного течения времени и получил освобождение. Хотя сначала думал, что всего лишь перебрался из одной камеры в другую. Немудрено для пленника, запертого в замкнутом коридоре размером в пятьдесят лет и лишённого права на будущее. Но ведь на самом деле не этого я хотел, не будущее манило меня. Я с детства стремился исследовать прошлое. В конце концов, пусть с задержкой, желание археолога сбылось! Видимо, я не сразу заслужил исполнение в полном объёме… чем я его выслужил, стараюсь не думать, да и не об этом речь. Итак, я развернулся к будущему задом и, полный решимости по самую макушку, погрузился к самой ранней дате, доступной моему проникновению. Фактически минута в минуту с собственным рождением. Ни на секунду раньше я не проникал до этого… Никакими словами не передать моё ошеломление, когда ощущение даты, каким-то образом встроенное в моё сознание, вдруг наполнило меня убеждением, что я после разбега, набора скорости и прыжка выскочил РАНЬШЕ по времени! Понимаешь, Самсон, я неожиданно осознал, что нахожусь за пределами отмеренного пятидесятилетия. В одном из дней истинного прошлого, без всяких переносных смыслов, во времени, истёкшем ещё до моего рождения! Я прорвался сквозь роковую ограничительную дату и… и попал именно туда, куда страстно желал всю жизнь… даже сейчас не могу без волнения об этом говорить… Словно вдруг открылся запертый шлюз, моя лодка вошла в него и опустилась на другой участок русла реки.

Путешественник посмотрел на официантку, что в этот момент подошла к соседнему столику. Девушка, вся во внимании, застыла с блокнотиком и карандашиком в руках, готовая принять заказ. Клиентки и клиенты, три девицы в блестящих блузках из ацетатного шёлка и плиссированных мини-юбках, и два парня в цветастых рубахах с отложными воротниками и в брюках, ширине клёша которых позавидовали бы революционные матросы, громко смеялись и не менее громко разговаривали. Здесь и сейчас, в Ницце семидесятых годов двадцатого века, беззаботно веселящихся людей в подобных лёгких одеждах было не счесть.

На немолодого мужчину, что сидел в одиночестве неподалёку и говорил не то сам с собой, не то с какой-то странной крохотной коробочкой на незнакомом, кажется, славянском языке, компания не обращала внимания. В курортной столице французского Лазурного Берега кого только не встретишь! Отличный город для того, кто хочет затеряться в толпе.

– Погуляли бы они в таком виде по Агропрому или Свалке… Хе-хе, вот уж точно весело было, когда я со всеми своими сталкерскими причиндалами вывалился на киевскую улицу в конце девяностых годов. Хорошо хоть ночью. Первому Терминатору и то полегче было, он голый прибыл, а я… блин, увешанный оружием, как Терминатор после того, как обжился в прошлом. Но ничего, сориентировался. Тотальная маскировка – моё жизненное кредо.

Он невольно улыбнулся одной из голоногих курортниц, сидевшей за соседним столиком к нему лицом и на миг остановившей взгляд на нём, получил ответную улыбку, но подлинного интереса к нему это юное создание не проявило, понятное дело. Для этих изнеженных французишек он просто небогато одетый, малопривлекательный иностранец, наверняка скучный и ворчливый, как все старпёры… Этого впечатления он старательно добивался, выбирая в лавке маскировочную одежонку. Настоящий мущщина в представлении мадмазельки – этакий надутый хлыщ с волнистыми патлами, танцующий диско в вечера до утра. Который наверняка не знает, с какой стороны у штурмовой винтовки предохранитель и сколько секунд жизни осталось после того, как выдернута гранатная чека.

Какое счастье, что в истории человечества всё-таки случаются периоды, когда возможны целые поколения вот таких не знающих! Ради этого стоит вписывать своё имя в проклятые списки добровольных спасателей мира.

– Мои головокружительные приключения в глубинах истории я подробно опишу позже. Сейчас, будем считать, фиксируется вводная часть отчёта о происхождении… э-э-э… структурно весьма сложного, локального искривления пространства и времени, наделённого собственным сверхразумом, для краткости именуемого Зоной. Если эти записи кто-нибудь услышит в будущем, знайте, я доподлинно выяснил, что её никто из людей специально не зачинал и не порождал. В этом не замешаны никакие зловредные тайные ложи, жаждущие поработить человечество, и ни в коем случае не коварные завоеватели-инопланетяне. Возникает она по совокупности, сама Земля разжигает костёр её жизни, а люди подливают масла в огонь. Самозарождение происходит, когда совокупное ноосферное поле человечества резонирует с планетой определённым образом, реализуя накопившуюся потребность. Но всегда бывал какой-то последний толчок, фактор, благодаря которому начиналась цепная реакция и происходил сдвиг реальности. В этот раз возникновение сдвига произошло из-за взрыва Чернобыля и потом из ещё какого-то более позднего события, мне пока не известного. Таким образом, Земля и человечество могут считаться её коллективными родителями. Сама реальность способствует самозарождению аномальности. Зона – плоть от плоти нашей, дух от духа нашего, средоточение искажений наших разумов… Далеко не впервые нечто подобное появляется в истории человечества.

Он опять улыбнулся. В этот раз повернулся и посмотрел на него юноша, сидевший к нему спиной. Видимо, девушка тому что-то сказала о пожилом иностранце, болтающем с коробочкой. Молодой человек улыбкой не ответил. Нахмурился, отвернулся и что-то резко выговорил девице. Возможно, парень решил, что она слишком большое внимание уделила какому-то старикану. Ревность – не самое лучшее свойство разума, но такое человеческое…

– Да, не раз и не два вспухали на теле планеты. Разных масштабов, от совсем маленьких до Чёрного Края диаметром шестьсот кэмэ. Может, бывали и побольше, но я пока не знаю… И каждый раз нормальность сначала творила, а затем подавляла и уничтожала аномальность. На память оставались легенды о разных мифических существах, магии, волшебстве, всемогущих талисманах и непобедимых мечах, о драконах, вампирах, человекоподобных орках, гоблинах, троллях и тому подобной якобы небывальщине, но на самом деле очень даже… э-э… реальщине. Пространственно-временные аномальности исчезали, но оставляли о себе обрывки воспоминаний, внедряясь в память других живых разумов. При этом каждый раз вместе с ними исчезала адсорбированная, впитанная часть человечества. Быть сталкером не каждому дано, в Зону попадают личности определённого склада, которых мать-планета, похоже, считает слишком независимыми, и потому тщательно подчищает. Но главная функция, выполнявшаяся Зонами, – в нужный момент они смертельно пугали человечество, воочию демонстрируя, что будет, если отходить от реальности и в фантазиях стремиться к чему-то отличному от привычного мироздания. Земля не только живая, но и хитрая. И не такая уж безобидная, как её пытаются представить всяческие экологи, что шаманят о вреде, наносимом природе. Она позволяет венцу творения разгуляться, а потом случается жёсткий укорот. Атланты, видать, не слабо погуляли, раз она их безжалостно утопила. Интересно будет глянуть на сталкеров Атлантиды, но так глубоко в прошлое я ещё не могу нырять… На данный момент и не нужно. Я нашёл подтверждения своим догадкам. Я, можно сказать, торжествую, почти все мои гипотезы подтвердились. Но почивать на лаврах некогда. Теперь мне пора возвращаться в тюрьму. Хочу встретиться с другим узником. Отвык я от райского солнышка, как это ни парадоксально, мне в аду свободней дышится… К тому же одна гипотеза всё ещё ждёт своего подтверждения.