Текст книги "Байки офицерского кафе"

Автор книги: Сергей Козлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

На замке ли граница?

Утверждение о непроходимости государственной границы СССР было истиной для всех граждан Союза Республик свободных, кроме разведчиков специального назначения. Им частенько приходилось противодействовать пограничникам на учениях по прорыву или переходу госграницы.

Нельзя сказать, что задача эта была пустяковой. Некоторые группы попадались в полном составе, но не при пересечении контрольно-следовой полосы, где, как показывали советские фильмы, под каждой коровьей лепешкой сидел пограничник и звонил на заставу по телефону. Даже применение собак не всегда помогало.

На одном из самых первых учений, по реальному переходу государственной границы с Польшей, против разведгруппы, которой командовал старший лейтенант Рыжик, действовали польские пограничники. Идя по следу разведчиков, они пустили двух собак. Действуя не совсем так, как положено, Рыжик остался прикрывать отход группы. Обладая феноменальной физической силой, он в считанные секунды зарезал первую овчарку, бросившуюся на него. Вторую он удавил поводком и повесил на дереве. Сам же спокойно ушел догонять подчиненных.

Поляки были потрясены, найдя трупы их лучших овчарок и попросили им показать людей, которые это смогли сделать. Руководители учениями сказали союзникам, что это сделал один человек. Поляки в это верить отказались. Тогда им представили Рыжика. Внешний вид его и слова: «Пускайте еще двух, если не жалко. Покажу, как это делается», убедили союзников, которые потом ходили вокруг спецназовца, как вокруг инопланетянина.

Вообще вид Рыжик имел очень внушительный. Рассказывали, что как-то Белорусская бригада выехала на прыжки. В части остался только суточный наряд. Дежурным по части заступил майор Рыжик. Внезапно в часть приехал Командующий Округом и никого, кроме дежурного, не застав в части, уехал на площадку приземления. Там он поделился своими впечатлениями с комбригом: «Приезжаю к тебе в часть, а там – никого. Один майор перед штабом с лопатой стоит…». Комбриг решил, что Рыжик зачем-то решил лично что-то окопать лопатой, но далее из разговора стало ясно, что «лопатой» Командующий назвал ладонь Рыжика, которой тот отдавал честь.

Труднее всего было работать в приграничном районе, где местные жители прекрасно знали друг друга и пограничников заставы. И без того бдительные, они активизировались в период учений, когда за достоверную информацию о разведчиках «условного противника» они получали вполне безусловную премию от трех до пяти рублей. Особые трудности создавали юные друзья пограничников. Но и люди постарше не теряли бдительность.

На границе с Китаем проходили совместные учения бригады специального назначения ЗабВО, территориальных органов КГБ и погранвойск округа. Группа под командованием лейтенанта Иннокентия Пака, корейца по национальности, выполнила задачу и решала вопрос эвакуации. Не хотелось попадаться в самом конце учений. Форма одежды у спецназовцев была стилизована под форму военнослужащих США. Однако она имела определенное сходство и с формой китайских военных. Отношения в те годы с Китаем были очень натянутые. Группа расположилась на короткий привал у тропинки, ведущей в деревню. Кеша достал карту и стал прикидывать, как бы им лучше обойти посты «погранцов». В это время на дороге появилась старушка. Черт дернул Пака высунуть из кустов свою корейскую физиономию и, тыча пальцем в карту, спросить, изображая характерный акцент: «Бабуска, эта Советский Союз?». Бабка, ни слова не говоря, присела и рванула на полусогнутых так, что только ее и видели. От души посмеявшись, разведчики забыли, что хорошо смеется тот, кто смеется последним. Но, в то же время, последним смеется тот, до кого хуже доходит. Не прошло и десяти минут, как наблюдатель доложил, что со стороны деревни в их направлении движется толпа местных, ведомая объектом розыгрыша. По полю в их направлении мчались трактора… Еще около шести часов группа уходила от преследования местных жителей и пограничников, объединивших свои усилия.

Если кому-то доводилось видеть на груди спецназовца знак «Отличник погранвойск», знайте – это награда за успешные действия на совместных учениях с «зелеными фуражками».

Гребец

Огромные Вооруженные Силы Советского Союза обеспечивали безопасность нашей Родины своим присутствием в различных, порой вообще непригодных для жизни людей местах. Одним из Военных Округов, изобилующих такими «замечательными» местами службы, был Забайкальский. ЗабВО остряки расшифровывали, как Забудь Вернуться Обратно. В этой грустной шутке заложен немалый смысл. Есть такое понятие – заменяемый и незаменяемый район. В не-заменяемом районе считается, что условия вполне сносные и служить там можно хоть всю жизнь. Поэтому офицер, угодивший после окончания военного училища в такое «сладкое» место, мог здесь запросто прослужить всю жизнь, несмотря на то, что часть на самом деле стоит в «жуткой дыре». Если бы попросить того московского щелкопера, определявшего степень пригодности для службы этого гарнизона, послужить там хотя бы год, боюсь, что его окоченевший труп нашли бы раскачивающимся на сквозняке дощатого сортира не позднее чем спустя месяц-два после наступления холодов.

Можете себе представить, как замечательно жилось офицерам и членам их семей в заменяемых районах, где по мнению гуманистов из Минобороны, семейный человек способен нормально прожить пять лет, а холостяк три года. Служившим в заменяемых районах, тем не менее, завидовали те, кто служил в незаменяемых. Логика проста: из заменяемого района все же есть надежда уехать в приличное место, очень часто в Группу Войск. Из незаменяемого можно не выбраться до «дембеля».

Бригада специального назначения Забайкальского военного округа находилась в непередаваемо «чудесном» месте, с поэтическим названием Ясная. На самом деле так называлась железнодорожная станция, находящаяся от военного городка в 30 километрах. Жизнь и боевая подготовка здесь протекала только в теплые месяцы. В остальное время офицеры и их подчиненные занимались обогревом трубы, по которой подавались тепло в казармы и дома офицерского состава. Для этой ответственной задачи на сутки назначался один из отрядов спецназ. Чтобы труба не замерзла, люди палили костры, грели ее паяльными лампами, поджигали мазут… «Гвозди бы делать из этих людей», как сказал В.В.Маяковский. Но жены офицеров, видимо, не желали пополнять ассортимент хозяйственных магазинов. Жалея и себя, и своих детей, они, как птицы на зиму, улетали в теплые края, к мамам. Что оставалось делать их мужьям в свободное от обогрева трубы время? В «Оловяшке» даже «налево» сходить, пользуясь отсутствием дражайшей супруги, было проблематично. До ближайшего городка ракетчиков было километров шестьдесят, не говоря уже о других населенных пунктах. Естественно, что офицеры пили горькую. Причем пили ее до беспамятства, поскольку, по меткому замечанию кого-то очень неглупого, «мужики без женщин скотинеют». Законченных алкашей, «заливающих шар» в одиночку, в бригаде было немного, поэтому практически все «осиротевшие» офицеры собирались в холостяцком общежитии.

Здесь образовалось некое подобие клуба по интересам. Собственно, интересов было всего два. Приверженцы первого собирались, чтобы «выпить с хорошими людьми» и поговорить о… службе, конечно. Пьяные офицеры ни о чем другом не говорят. Сторонники другого направления в отдыхе делали все то же самое, но «расписывая пулю».

Утром от дыхания личного состава над строем бригады поднимался пар, конденсат которого какой-нибудь Кулибин легко бы смог перегнать в «сорокаградусную». Конечно, командование, а в особенности политический отдел элитного и самого передового соединения округа, не могло на это смотреть сквозь пальцы.

Для борьбы с разложением офицерского состава и прапорщиков периодически в общежитие холостяков направлялись офицеры политотдела. Однако это имело слабый эффект, поскольку и в политотделе служат живые люди, имеющие такие же человеческие слабости. Может, немного поговнистее, но все же люди. Поэтому однажды комбриг, поддавшись на уговоры начальника политотдела, вместе с ним решил проверить быт своих подчиненных. Делал он это скорее для галочки, чтобы въедливый и чересчур инициативный комиссар, недавно прибывший по замене из Германии, не «гундел» после общего построения части о том, что здороваться на утреннем разводе со строем соединения без соленого огурца невозможно. Комбриг, всю жизнь прослуживший в спецназе, в сущности, прекрасно понимал своих офицеров, которым после службы было просто нечем заняться.

Часы показывали двадцать один пятьдесят, когда, зайдя в первую попавшуюся комнату офицерского общежития, они обнаружили теплую компанию, уже изрядно принявшую «на грудь» и закусывающую сухим пайком из «тревожного» ранца. Отругав подчиненных, они направились в следующую комнату, где их ждала аналогичная картина. Наверное, понятно, что путь их был непростым.

Спустя часа полтора, разогнав и пьяниц, и картежников, комбриг и начальник ПО уже собирались покинуть стены «общаги». Но вдруг их внимание привлек странный звук, доносящийся из одной комнаты, которую командование сначала обделило своим вниманием, поскольку свет там не горел, да и пьяных воплей оттуда не доносилось.

– Что это? – спросил комбриг у своего заместителя, когда странный скребущий звук повторился.

– Понятия не имею, – ответил комиссар и покосился на приоткрытую дверь. За ней была темнота.

Оба уже собирались уйти, но через определенный интервал звук повторился. Комбриг решительно распахнул дверь, а проскользнувший в комнату начальник политотдела зашарил по стене в поисках выключателя. В это время звук скребанул снова.

Неизвестность порождает страх. НачПО судорожно засучил по стене руками с удвоенной энергией, и его старания, наконец, были вознаграждены – в комнате вспыхнул свет.

Картина, представшая перед отцами-командира-ми, повергла их в шок. В центре полупустой комнаты в надутой резиновой лодке сидел «в доску» пьяный офицер бригады, одетый лишь в трусы и майку. Блаженно улыбаясь, он греб с закрытыми глазами. Трудно сказать, куда он «плыл». Может быть, домой из этого дурдома.

После пережитого потрясения начальник политотдела зарекся ходить «в этот гадюшник». Кто знает, может, он боялся увидеть что-нибудь еще более впечатляющее, а может быть, наконец, и до него дошли проблемы его подчиненных.

Тигры в неволе

Служба в отдаленных гарнизонах Забайкальского Военного Округа сопряжена с рядом местных особенностей. Короткое лето и длинная, суровая зима, в ходе которой все силы маленькой части специального назначения брошены на выживание. От части до ближайшего жилья до ста километров по степи. Семьи в эту лютую пору, как птицы, подавались в теплые края, у их кормильцев начиналась суровая мужская жизнь. Джек Лондон со своим Юконом отдыхает.

Долгими зимними вечерами, переходящими в еще более длинную ночь, офицерам, уже охреневшим от службы Родине и своего «горячо любимого личного состава», делать было нечего. Из развлечений – водка и карты. И то, за водкой приходилось мотаться в «даль светлую», умыкнув из части под каким-нибудь благовидным предлогом дежурную машину.

В конце концов, просто «квасить сливу» скучно, поэтому особо одаренные здоровьем играли в широко распространенную в Забайкалье азартную игру – «Тигр». Играть может одновременно сколько угодно человек, лишь бы стола хватило. Для игры требовалось соответствующее количеству игроков количество водки на одно пьющее лицо. Это оговаривалось заранее. Далее оговаривалась сумма, на которую играли. Также оговаривались такие условия, как разрешенное минимальное количество закуски и запивки на каждого игрока. И назначался судья, который должен был руководить игрой и минимально участвовать в употреблении спиртных напитков.

В условленное время участники собирались у кого-нибудь дома. По команде судьи все наливали себе по стакану водки и также по команде выпивали ее. Далее следовала команда: «Тигр пришел!». Услышав ее, все прятались под столом. Спустя некоторое время судья командовал: «Тигр ушел!». Все вылезали и накатывали по второму стакану. И так далее. По мере уменьшения водки на столе все больше игроков не могли спрятаться от тигра и «погибали» за столом. У других не хватало сил, чтобы выйти и противостоять этому желто-полосатому коту, и они оставались под столом. Побеждал последний, кто смог подняться из-под стола. Ему доставались все деньги участников. Но в его обязанность входила покупка водки для следующего тура.

Игра, в которой участвовать отважится не каждый. Поэтому некоторые пили водку без экзотических излишеств, но тоже до потери памяти. Кстати сказать, рассказывали, что «тигр» воспитывал у участников своеобразное мировоззрение. Однажды в отпуске на берегу Черного моря группу молодых офицеров упорно атаковала такая же группа молодых барышень, явно в надежде выйти замуж. Но к вечеру «защитники отечества», получившие широкий доступ к недорогим напиткам, уже были «в образе». Завидев их на балконе, девчонки кричали снизу: «Ребята, пойдемте на танцы». На что следовал суровый и лаконичный ответ: «Тигры в неволе не размножаются!».

Отдельной группой стояли картежники. Эти собирались, чтобы под водочку расписать «пулечку» долгой забайкальской ночкой. Преферанс – профессиональная игра офицеров. Навык оттачивается еще в курсантскую пору и с получением лейтенантских погон достигает уровня, позволяющего вступить во взрослую, офицерскую жизнь. Уровень, позволявший не потерять лицо, расписывая обычную «сочинку». Настоящие «профи» «писали» классику. Игра, в которой невозможно достичь финала, поэтому определяется время ее окончания и подведения итогов. И все это под водочку с соленым огурчиком или грибком, да с шутками да подначками. А как приятно прицепить «замизерившему» товарищу паровоз штук из трех-четырех, любо-дорого! Но время идет, водка и сон берут свое. А из-за стола ты не выйдешь, если время игры не вышло.

Розыгрыш

Однажды, когда на часах уже было около четырех утра, один из офицеров задремал, склонившись над картами. Увидев это, напарники решили его разыграть.

Погасив свет, они толкнули его в бок:

– Петрович, ты че, блин, спишь? Давай ходи! Заход по червям.

Петрович сначала молча тер глаза, ничего не понимая:

– Что-то темно, мужики!

– Где темно-то? Лампочка горит! Давай ходи, хватит дурака валять!

Петрович на какое-то время притих, силясь понять происходящее. И вдруг тишину забайкальской ночи разрезал душераздирающий крик: «Ослеп! Ослеп, мужики!».

АФГАНСКИЕ

На фото: Леха Рожков в раздумии

Спецназом руководит Генштаб

В начале 1984 года наш отряд специального назначения прибыл в окрестности Кандагара для выполнения интернационального долга. В нашем распоряжении был месяц для того, чтобы пройти акклиматизацию на новом месте службы, а также для того, чтобы изучить особенности этой не совсем понятной войны. Мы с нашими бойцами честно трудились на оборудовании палаток, пытливо выспрашивали у пехотинцев и десантников, «как оно тут, на войне», учились у наших коллег из кабульской роты, специально прибывших для того, чтобы поделиться с нами своим опытом. Одним словом, все наши помыслы и чаяния были направлены на скорейшее овладение наукой побеждать в новых условиях.

В течение всего месяца нас одолевали проверяющие и всевозможные комиссии, которых мы поначалу побаивались. Но спустя некоторое время мы поняли, что они просто приезжают «намыть» чеков и поставить отметку в личном деле о факте причастности к выполнению вышеупомянутого долга. Осознав это, мы перестали обращать на них внимание. Что они могли нам сделать?

В наших условиях даже расхожая военная поговорка «Дальше Кушки не пошлют, меньше взвода не дадут» была верна лишь наполовину – Кандагар южнее Кушки верст на семьсот.

Вообще, после Афгана, видимо, от избытка комиссий, у меня даже тот страх начальства, который и был-то в зачаточном состоянии, пропал совсем. Служить это, конечно, не помогает, но помогает сохранить себя. Однако я отвлекся.

Месяц подошел к концу, и, как это водится в Красной Армии, на войну нас должны были допустить только через строевой смотр. После него должны были пройти контрольные занятия. Для проведения этого шоу прибыла действительно высокая комиссия во главе с целым генералом-лейтенантом. К сожалению, память не сохранила его фамилию, чтобы увековечить ее в истории Афганской войны. С ним прибыло человек двадцать полковников.

И вот строевой смотр. Жара +4 °C. На площадке для построения личного состава пыли по щиколотку. Мы в бронежилетах и касках с оружием и рюкзаками, уложенными на войну, построились в каре. За нами – наши боевые машины. В центре стоит комбат, всю жизнь прослуживший в спецназе. В руках у него флажки. Если кто-то забыл, напоминаю, что войска управляются «флажком, свистком и матом», и неотъемлемый атрибут любого пехотного офицера – флажки. В спецназе они, конечно, тоже встречаются, но только на строевых смотрах для того, чтобы предъявить проверяющему. Пользоваться ими нам не приходилось.

Именно поэтому командование отряда нас – а мы своих бойцов – перед смотром заинструктировали «до слез»: «Комбат флажки поднимет – все по машинам. Поднимет и опустит – все к машинам». Других команд с флажками ни мы, ни наш комбат не знали…

Кто бы знал, какая это мука – влезать в люк БМП в бронежилете и каске с РД-54 и с оружием, выполняя при этом временной норматив. Впрочем, вылезать еще хуже. Проделав это раза два или три и пролив первую кровь на афганской земле, ободравшись о броню, мы снова построились у машин.

Генерал удовлетворенно хмыкнул и решил перейти ко второй части шоу под общим названием «что у вас, ребята, в рюкзаках?».

Я был командиром второй группы первой роты и поэтому генерал подошел именно ко мне. Это такой хитрый финт проверяющих. Они, наверное, думают, что в первой группе служат лучшие из лучших и поэтому – бац! – и «внезапно» проверяют вторую. Мы выложили перед ним все, что лежало у нас в ранцах: по полтора боекомплекта патронов и гранат, сигнальные средства, средства связи, одним словом, все, что нормальный человек берет с собой, собираясь автономно выполнять боевую задачу в течение трех-четырех дней. Вопреки нашим ожиданиям, его внимание не привлекли ни патроны, ни гранаты.

Потоптавшись возле одного из бойцов, генерал вдруг изрек:

– Боеприпасы и все прочее, это хорошо. Вижу фляжку комбинированного котелка и еще две полиэтиленовые. А где же у вас, товарищ солдат, сам котелок с поддончиком? Из чего вы в засаде есть будете?.

Боец от этого вопроса впал в состояние, близкое к коматозному. Я решил вступиться за него:

– Товарищ генерал, у нас специальные сухие пайки, чтобы не нести лишнего, мы едим прямо из банок.

Генерал меня не дослушал:

– Какие сухие пайки, комбат? Вы что, в засаде горячего совсем есть не будете? Необходимо продумать вопрос обеспечения засады горячей пищей!

После этого предложения комбат, как и я, был в шоке, но моя физиономия, по которой блуждала идиотская улыбка, видимо, была выразительнее его. Поэтому, увидев ее, генерал вспылил:

– Вы чему улыбаетесь, товарищ лейтенант? – вопрос был излишним, так как генерал, видимо, читал мысли.

– Вы думаете, я не знаю, что такое СПЕЦНАЗ? – мне хотелось утвердительно кивнуть, но генерал опередил меня, снова продемонстрировав свои экстрасенсорные способности: – Знаю! Поиск, налет, засада, наблюдение.

Этим он нас окончательно сразил. Но и это было еще не все.

– А где у вас полотенце, мыло, зубная паста, зубная щетка? Вы что же, в засаде и умываться не будете? Не готовы! – бросил генерал и ушел.

Комбат стоял, как громом пораженный.

Мне захотелось вывести его из этого состояния. Я подошел и спросил:

– Геннадий Леогенович, а бирки какого размера делать?

– Какие бирки, – не понял он.

– Ну, как какие? – искренне изумился я. – «Пункт мойки котелков», «Пункт выдачи горячей пищи», «Засада. Хозяйство лейтенанта Козлова», «Осторожно! Мины!».

– Пошел ты!.. – вышел из оцепенения комбат, плюнул и ушел.

Нет, вы не думайте, на войну нас пустили.

И долг, кем-то занятый, наш отряд афганцам вернул сполна. Но с тех пор я ничему не удивляюсь, ибо знаю – спецназом руководит Генеральный Штаб.

– Не каждый дурак может учиться в Военной академии. а я ее кончил.

Ценные Указания и Еще Более Ценные Указания (ЦУ и ЕБЦУ)

Авторитетов я никогда не признавал. Для того чтобы я поверил начальнику, он должен доказать свой профессионализм, так же, как и я. Думаю, это – вполне разумно, а в нашей работе особенно. К сожалению, с этим постулатом согласны далеко не все и, в первую очередь, начальники. Об одном из таких, считающих, что с должностью приходят и профессионализм, и авторитет, я и хочу рассказать.

Заместитель начальника штаба сороковой армии полковник Симонов прибыл на эту должность из Союза, где, по слухам, из-за какого-то ЧП его «прокатили» с генеральским званием. Первая наша встреча состоялась, когда он прилетел в Кандагар для того, чтобы «разобраться» с командиром первой роты Серегой Габовым. Драть Серегу было за что. За три месяца его командования в роте случилось несколько серьезных происшествий, повлекших за собой травмы и, даже, гибель подчиненных. Причем все случилось в тот период, пока я, командир второй группы, был в отпуске. Ко всему прочему, сгорела казарма, которую нам, в период моего временного командования, удалось достроить. Но Симонову не повезло. Серега уехал в отпуск, а исполнять обязанности опять пришлось мне, недавно назначенному его заместителем. Мы с офицерами быстренько «закрутили гайки», и жизнь в роте снова потекла без каких-либо ЧП.

С приездом Симонова на самом деле больше всех не повезло мне, ибо ему на ком-то надо было отыграться. Что он и сделал. Но «казнить» меня за проступки ротного, совершенные в период, когда я даже его замом не был, глупо. Симонов думал иначе. Неудачно попытавшись придраться к порядку в роте, полковник решил выявить мародеров. По мнению штабных, в спецназе только такие и служат. Для осуществления замысла он сделал «коварный» ход – спросил у солдат, находящихся в палатке, который час. Боец сказал, что у него нет часов. Надеясь увидеть трофейные «Seiko», полковник повторил вопрос другому солдату и, не удержавшись, задрал ему рукав кителя, думая, что бойцы его обманывают. Но там тоже ничего не оказалось. Тогда медленно и угрожающе он повернулся ко мне. Я понял все и, улыбаясь во весь рот, показал ему «командирские» в золотом корпусе, которые мне подарили сослуживцы на день рождения. После этого Симонов, озверев, водил меня по всему батальону и «драл» за всяческие недостатки, будто бы я комбат. Напоминания о моей должности на него не действовали.

Второй раз мы с ним встретились, когда проявился в полной мере «полководческий талант» полковника Симонова. Мы проводили операцию по захвату укреп-района «Горы Хадигар». Комбат оставил меня на передовом КП руководить действиями наших групп, высадившихся на вершинах ущелья. Сам он уехал непосредственно в укрепрайон, который к этому моменту был уже взят. И тут в эфире возник знакомый голос Симонова, который зачем-то хотел, чтобы группа Лехи Рожкова переместилась на несколько километров южнее по хребту. Причем познания полковника в топографии, как оказалось, были минимальными. Потрясая весь эфир своей «одаренностью», он требовал: «Передайте командиру триста тридцать первой группы, пусть дойдет до названия, повернет направо и пройдет вдоль него четыре километра!».

Если перевести этот бред, то получится, что полковник требовал от Лехи, чтобы он дошел до названия «Горы Хадигар», напечатанного на карте и далее следовал вдоль него.

Не буду говорить, что для указания направления движения и конечного пункта существуют азимуты магнитные, а также полные и сокращенные прямоугольные координаты. Если уж забыл, как их снимать, то можно было воспользоваться для обозначения места методом так называемой «улитки». Названия же на картах разного масштаба написаны в разных местах. Я знал, что этот горе-полководец командует по пятидесятитысячной карте, а Леха работает по «сотке». Не желая восполнять пробелы образования в двух академиях, а также понимая, что, выполняя эту блажь, Лехе придется перебираться через глубокое ущелье, я включил на полную мощность «систему «Дурак». Делая вид, что у меня вдруг пропадает связь, я стал просить повторить указание несколько раз, а потом и вовсе перестал отзываться.

И Леха, и те, кто слышал этот «цирк в эфире», по достоинству оценили его. Оценил его и Симонов. Все представления к наградам и внеочередному воинскому званию на мое имя возвращались назад с его пометкой: «Представляемый уже достаточно отмечен наградами Родины».