Текст книги "Соколиная охота"

Автор книги: Сергей Шведов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Хирменгарда смущенно потупилась и впала в задумчивость, впрочем, ее молчание длилось недолго:

– Мне бы не хотелось остаться калекой, сир. Если вы сможете помочь, то помогите.

– Придется осмотреть ногу, – вздохнул Драгутин. – Вы позволите, сеньора?

Хирменгарда кивнула в ответ на этот в лоб заданный вопрос и заалела щечками. Драгутин ласково провел рукой по ее ноге до самого бедра. Видимо, материя сильно мешала лекарю определить характер повреждения, и он скосил глаза на страдалицу, испрашивая у нее разрешения.

– Я смущена, сир, но все-таки продолжайте.

– Вы позволите развязать вам пояс, сеньора? Это облегчит страдания.

С поясом у ярла Драгутина возникли проблемы, он довольно долго возился с узлом, расположенным внизу живота сеньоры, и даже вынужден был прибегнуть к помощи собственных зубов, к слову сказать, белых, как морская пена. Видимо, из сострадания к мучениям ярла Хирменгарда задышала чаще.

К счастью, Драгутину удалось справиться с возникшей проблемой и избавить страдающую сеньору не только от пояса, но и от блио, стеснявшего живот и грудь. Шоссы сползли с ног сеньоры как бы сами собой, открыв при этом довольно приличный синяк чуть выше колена.

– По-моему, вы ударились еще и бедром, сеньора.

– Очень может быть, – не стала спорить Хирменгарда.

– Вы позволите мне его осмотреть?

– Конечно, сир. Но вам бы следовало раздеться. В этой комнате невыносимо жарко.

Драгутин не заставил себя долго упрашивать и через мгновение уже лежал рядом с Хирменгардой на широком ложе.

– Мы будем и дальше продолжать осмотр, сеньора, или приступим сразу к лечению?

– Приступайте к лечению, сир, только не помните мне рубашку. Она стоит целое состояние.

– Вы очень бережливы, сеньора.

Во избежание крупных финансовых издержек Драгутин раздел прекрасную Хирменгарду донага и в восхищении цокнул языком:

– У вас самое прекрасное тело, сеньора, из тех, что мне приходилось лечить.

Хирменгарда попыталась засмеяться, но для смеха ей уже не хватило дыхания. Сам процесс лечения проходил настолько бурно, что служанки, заглянувшие было в комнату, тут же испуганно скрылись за дверью, хотя подозревать их в невинности не было оснований.

– Спасибо, сир, – со стоном произнесла Хирменгарда. – Вы самый искусный лекарь ойкумены.

– Вы мне льстите, сеньора. Тем не менее я должен заметить, что мы только в начале пути. До полного излечения вам еще очень далеко.

– Вы меня пугаете, сир Драгутин, но я подчиняюсь вашей воле.

Домой Хирменгарда вернулась только вечером. В храм, увы, она так и не попала, но очень надеялась, что Господь простит ей этот невольный грех, вызванный непредвиденными обстоятельствами. Ярл Драгутин был настолько любезен, что не только проводил пострадавшую сеньору до дома, но остался в ее спальне на ночь. Такая самоотверженность варяга польстила самой Хирменгарде и потрясла ее служанок, которым доселе еще не доводилось видеть столь пылкого и выносливого сеньора.

Утром Хирменгарда встала практически здоровой, хотя и слегка утомленной бурно прожитым днем и не менее бурно проведенной ночью. Драгутин еще спал, распластавшись по широкому ложу, что позволило Хирменгарде вдоволь налюбоваться его сильным телом. Бог Велес умело подбирает своих ближников, немудрено, что они пользуются вниманием Великой Матери всего сущего и ее преданных ведуний.

– Ты должен помочь мне, сир, – сказала Хирменгарда, когда варяг наконец открыл глаза.

– Проблемы со здоровьем? – усмехнулся Драгутин.

– Нет, – засмеялась Хирменгарда, разглядывая синяк над коленом. – К счастью, мое падение закончилось вполне благополучно. Но есть еще одна знатная сеньора, которая жаждет упасть.

– Ей тоже понадобится лекарь? – удивленно вскинул глаза варяг.

– Возможно. И имя этого лекаря Лихарь Урс.

Драгутин не удивился, хотя и призадумался. До сих пор он полагал, что просто понравился хитроумной сеньоре, которая воспользовалась счастливой случайностью, чтобы соблазнить заезжего варяга. И уж конечно, он был на нее за это не в обиде. Но одно – дело связь с женщиной, пусть и замужней, и совсем другое – местные политические дрязги, в которые радимичу вмешиваться не хотелось. Тем более он не собирался втравливать своего побратима Лихаря Урса в это дело, сомнительное по всем приметам.

Драгутин вовсе не был очарован Парижем, хотя и для огорчений поводов у него не было. Король Карл, надо отдать ему должное, щедро платил наемникам, но это вовсе не означало, что варяги согласятся быть игрушками в его руках. Воислав Рерик подрядился сохранить на голове Карла корону, но не более того. И боготур Драгутин, в силу взятых на себя обязательств, готов был ему помогать, но эта красивая женщина, кажется, ждала от него чего-то большего.

– У тебя на теле Макошины знаки, – задумчиво проговорил Драгутин. – А ты ведь христианка.

– И христианкам не возбраняется покланяться Великой Матери, – спокойно отозвалась Хирменгарда.

– Ваши аббаты и епископы думают так же? – насмешливо полюбопытствовал радимич.

– Допустим, нет, но что это меняет для тебя, боготур? Разве ты не обязан откликнуться на зов Великой Матери?

– А разве она меня зовет?

– Она зовет тебя моими устами, сир Драгутин. Она зовет Лихаря Урса устами королевы Тинберги. И горе тем, кто не откликнется на ее зов.

– Почему именно Лихарь Урс?

– В нем кровь Чернобога, и только он может зачать нового Меровея. Нового великого императора.

– Так вам нужен Шатун?

– Он нужен не только нам, но и небу. И ни один ближник Велеса-Нуда не вправе уклониться от пути, предначертанного ему свыше.

– Я не могу решать за Лихаря Урса, – хмуро бросил Драгутин, поднимаясь с ложа. – Но твои слова я ему передам.

– Ты что, обиделся? – удивилась Хирменгарда.

– Ну почему же, – усмехнулся боготур. – Я рад был оказать тебе услугу, сеньора. Тебе и твоей богине. Но мне пора.

Глава 7
Зимняя охота

Карл был страстным охотником, как, впрочем, и его отец Людовик Благочестивый. Конечно, он не смог отказать себе в удовольствии погонять кабанов, нагулявших за осень жира, по снегу, неожиданно обильному в этом году. Обстановка благоприятствовала беззаботному отдыху. Кое-кому надо было бы уж совсем потерять разум, чтобы двинуть огромное войско по заснеженным тропам на север империи. Но Лотарь дураком не был, к тому же недавние неудачи научили императора обуздывать страсти, и все окружающие Карла сеньоры сошлись во мнении, что если и следует ожидать неприятных известий, то ближе к лету. Того же мнения придерживался и епископ Драгон, вернувшийся наконец из Страсбурга, где ему удалось склонить хитрого и упрямого Людовика Тевтона к союзу с юным Карлом.

Побочный сын великого императора отличался не только умом, но и весьма крутым нравом, снискавшим ему славу одного из самых грозных сеньоров франкской империи. Этому человеку, сохранившему и в свои пятьдесят лет здоровье и мощь, не раз приходилось с оружием в руках доказывать свое право на пребывание в когорте сильных мира сего. Надо признать, что делал он это весьма успешно. Его кратковременная ссора с молодым тогда еще Людовиком вскоре сменилась долголетней дружбой, поэтому немудрено, что император, умирая, передал заботу о любимом сыне в руки единокровного брата.

Драгон, несмотря на любовь к нему народа и уважение знати, никак не мог быть помехой своим честолюбивым племянникам. Во-первых, он был бастардом, во-вторых, монахом. Любой из этих двух причин было вполне достаточно для того, чтобы закрыть путь к императорскому трону человеку, в чьих жилах текла кровь великого вождя франков. Епископ Драгон это понимал, а потому в императоры не рвался. Зато он близко к сердцу принял интересы своего племянника Карла и собирался сделать все от него зависящее, чтобы сохранить корону на его голове.

Такое редкое по нынешним временам благородство умиляло графа Септиманского, однако он, весьма склонный к цинизму, сразу заподозрил, что дело здесь не только в Карле, но и в Юдифи. У Бернарда были кое-какие основания полагать, что Драгон Парижский не равнодушен к жене старшего брата Людовика. Разумеется, пока был жив император, епископ из Меца скрывал свои чувства, да и после смерти Людовика сан и положение, которое он занимал, не позволяли ему открыто выказывать интерес к вдове императора. Однако имеющий глаза да увидит. Граф Септиманский принадлежал как раз к тем, кто имел не только глаза, но и уши, а потому он откровенно обрадовался возвращению епископа, поскольку увидел в нем очень ценного и влиятельного союзника.

Бернард поспешил к Драгону с визитом, как только веселая кавалькада охотников во главе с Карлом покинула Париж. Король собирался охотиться целую неделю, и в этом увлечении его поддержали и ярл Воислав Рерик с братьями, и капитан Гарольд Рюэрг, и викинг Драгутин, сын Торусы, тоже совсем недавно произведенный королем Карлом в капитаны невесть за какие заслуги. Впрочем, заслуги у язычника как раз были, но не перед Нейстрией и ее королем, а перед похотливой дочкой коннетабля Виллельма, о чем Бернард Септиманский не преминул намекнуть Драгону.

Епископ принял гостя в своей резиденции, обставленной с роскошью, подобающей светскому лицу, а уж никак не монаху. Но Бернард Септиманский был последним человеком, который стал бы кидать в епископа камни. Все знали, что Карл Великий не наделил своих побочных сыновей земельными угодьями, однако не обошел их в своем завещании златом и серебром, и этих сокровищ, оставленных даровитым отцом, Драгону вполне хватало, чтобы прослыть одним из самых богатых сеньоров не только Нейстрии, но и всей франкской империи.

– Но ведь этот варяг всего лишь язычник, – пожал широкими плечами Драгон в ответ на намеки графа Септиманского. – Без роду, без племени.

– Вряд ли потомка кагана Додона и Меровея Венделика можно назвать безродным, – вздохнул Бернард. – К тому же он может принять христианство, пусть даже и притворно. Мне кажется, что Карл слишком уж опрометчиво окружает себя Меровингами. Тем более такими, как братья Рюэрги или братья Рерики.

– Но ведь Рюэрги – христиане, – нахмурился епископ Драгон.

– По моим сведениям, Раймон Рюэрг попал под влияние одной особы, которую многие в Париже называют ведьмой. И, как мне кажется, не без причины. К сожалению, Раймон не нашел ничего лучше, как познакомить ворожею с императрицей Юдифью. На мой взгляд, подобные знакомства могут бросить тень на репутацию не только Юдифи, но и Карла. А этим не замедлят воспользоваться наши враги.

– Но мы не можем обойтись сейчас без услуг этого варяга, – поморщился епископ.

– Разумеется. Просто императрице Юдифи следует быть разборчивее в знакомствах.

– Хорошо, я поговорю с ней.

– На твоем месте, монсеньор, я бы поговорил и с Карлом. Он слишком часто смотрит в рот своей матери, а женщины далеко не всегда бывают мудрыми советчицами. Будет лучше и для нас, и для государя, если он станет более трезво воспринимать мир и людей, окружающих его особу.

– Думаю, ты прав, Бернард.

– Мне кажется, монсеньор, что именно ты должен стать тем мудрым наставником, который направит мысли юного Карла в нужное русло, поскольку на графа Вельпона и коннетабля Виллельма в данных обстоятельствах рассчитывать не приходится.

Заручившись поддержкой епископа Драгона, граф Бернард развил бурную деятельность. Ему с самого начала показалось подозрительным, что Раймон Рюэрг и Лихарь Урс отказались принять участие в королевской охоте. Первый сослался на недомогание жены, второй – на простуду. Но если в болезнь хрупкой Радегунды еще можно было поверить, то к краснощекому здоровяку Лихарю не смогла бы прилипнуть никакая хворь.

– А почему у него такое странное прозвище – Урс? – спросил граф у верного Гуго.

– Так ведь он из рода оборотней, – понизил голос почти до шепота центенарий. – Мне об этом сказал по секрету викинг Удо, который ходил в Хазарию вместе с ярлом Воиславом. И дед у Лихаря был оборотнем, и отец.

Граф Септиманский был поражен подобным откровением, но в словах викинга Удо все-таки усомнился. Мало ли что можно наплести за чаркой хмельного вина. А уж викинги и вовсе были большими мастерами рассказывать байки. Бернард не раз слышал от них о людях с собачьими головами, об огнедышащих драконах, живущих на краю ойкумены, и о прочих существах подобного рода. Так почему бы не появиться еще одной байке о шатунах-оборотнях. Тем не менее граф Бернард рассказ Гуго на ус намотал и собирался при случае поделиться им с епископом Драгоном.

– А о втором русалане викинги говорят, что он служит Волосатому.

– Какому еще Волосатому? – не понял центенария граф Бернард.

– Чернобогу.

О Чернобоге граф Бернард был наслышан. Ходили слухи, что именно от Велеса Меровинги получили магическую силу, вознесшую их на вершину власти, однако после принятия христианства сила эта была утеряна, что и послужило причиной падения потомков кагана Додона. И тут Септиманского осенило – а не задумали ли Меровинги вновь припасть к темному источнику и тем возвеличить свой утративший влияние род? И не явится ли это страшным ударом и по франкской империи, и по христианской церкви? С такими мыслями самое время было бежать к монсеньору Драгону, но граф Бернард не стал торопиться. В конце концов, если епископ разоблачит заговор язычников у себя под носом, то какая от этого будет польза графу Септиманскому? К тому же есть риск нажить таких могущественных врагов, с которыми справиться ему будет, пожалуй, не под силу. Уж если бить, то наверняка и с большой для себя пользой. Но для того, чтобы ударить точно, надо собрать в кулак все нити интриг, плетущихся вокруг юного Карла.

Жена Раймона Рюэрга, несмотря на недомогание, все-таки нашла в себе силы, чтобы навестить свою подругу, королеву Тинбергу. О чем говорили милые дамы, графу Септиманскому еще предстояло узнать от своих соглядатаев, но сейчас его больше интересовала сама Радегунда.

– Вы не уделите мне немного времени, сеньора, – склонился в поклоне перед супругой капитана Рюэрга граф Бернард. – Речь идет о вашем здоровье, и не только физическом, но и духовном.

Разговор этот Септиманский завязал прямо в коридоре королевского замка, чем несказанно удивил не только Радегунду, но и двух сопровождающих ее приживалок, которые немедленно навострили уши, к большому неудовольствию Бернарда.

– Я вас не понимаю, граф.

– Если позволите, я вас провожу, – он любезно подхватил под руку молодую женщину и грозно глянул на притихших приживалок, которые немедленно отстали, дабы не навлечь на себя гнев сеньора. – У меня есть сведения, что ваш муж попал под влияние очень скверной женщины.

Радегунда покраснела и нахмурилась:

– Почему бы вам в таком случае не поговорить с Раймоном?

– На вашего мужа навели порчу, сеньора, и от нас с вами потребуются очень серьезные усилия, чтобы избавить его от колдовских чар. Поймите меня правильно, Радегунда, я не враг вашего мужа, я его друг. А огласка в этом деле может повредить не только вам и капитану Рюэргу, но и вашему отцу, коннетаблю Виллельму.

– Чего вы хотите от меня?

– Я хочу лично убедиться, что не ошибаюсь в отношении этой женщины. Вы ведь знаете, о ком идет речь?

– Я догадываюсь, – тихо отозвалась Радегунда.

– Вы приходили, чтобы пригласить королеву Тинбергу в гости?

– Нет. Мне сказали, что она, прослышав о моем недомогании, решила меня навестить, но в этом нет никакой необходимости.

– Вы не хотите быть со мною откровенной, Радегунда, – сокрушенно покачал головой граф Бернард. – Вы, конечно, догадались, что Тинберге грозит серьезная опасность.

– Я ничего не знаю, сеньор, – запротестовала Радегунда.

– Я не настаиваю, сеньора, но если вам понадобится совет мудрого человека, то вы можете безбоязненно обратиться ко мне.

Граф Септиманский жестом подозвал приживалок и передал им из рук в руки испуганную голубицу. Он надеялся, что у младшей дочери коннетабля Виллельма достанет смелости, чтобы добыть столь нужные сведения. Граф был почти уверен в том, что грехопадение королевы Тинберги состоится сегодня ночью, именно с этой целью заманивает ее в свой дом коварный Раймон Рюэрг. Отстаивать честь прекрасной дамы Бернард не собирался, но ему нужны были достоверные сведения о шашнях Тинберги с Лихарем Урсом, и он готов был на очень большие издержки, чтобы эти сведения получить.

Радегунду намеки сеньора Септиманского напугали и насторожили. Речь шла уже не только о ее семейном счастье, но и о куда более серьезных вещах. Она не стала бы пенять мужу, если бы он завел распутную девку, ибо все мужчины одинаковы и всегда ищут на стороне то, что можно получить на семейном ложе. Капитан Рюэрг был в этом отношении не лучше и не хуже других. И пока он тискал служанок, Радегунда не обращала внимания на его мелкие прегрешения, но появление в их доме Сенегонды изменило все. Эта женщина была уже далеко не молода, но возраст не помешал ей завладеть телом и душой Раймона, который тут же сильно изменился. Он перестал обращать внимание на супругу, и причиной тому была не только ее беременность.

Радегунду насторожил случайно подслушанный сегодня поутру разговор, и она поспешила в королевский замок, чтобы предупредить Тинбергу. Увы, королева не захотела понять свою подругу, более того, высмеяла ее страхи, из чего Радегунда заключила, что она неравнодушна к человеку, которого Раймон сегодня поутру назвал оборотнем. Молодая женщина, возможно, утвердилась бы в мысли, что все ее страхи есть лишь следствие беременности, если бы не встреча на лестнице королевского замка с сеньором Септиманским. Граф Бернард достаточно ясно дал понять, что опасения несчастной Радегунды далеко не беспочвенны и что ее мужу и ее еще не родившемуся ребенку грозит серьезная опасность.

Ночь уже вступала в свои права, но Радегунда, устроившись на ложе и отослав прочь служанок, засыпать не собиралась. Она ждала приезда гостей и не ошиблась в своих ожиданиях. За окном послышался топот копыт. Радегунда скользнула с ложа и, путаясь в подоле рубашки, приникла к окну. Сквозь промасленную материю ничего практически не было видно, и ей пришлось чуть приоткрыть раму. С улицы потянуло холодом, и она невольно поежилась.

Всадников было двое. Сначала ей показалось, что это мужчины, но, присмотревшись, она узнала Тинбергу. Эта отчаянная девчонка все-таки рискнула покинуть королевский замок, несмотря на намеки и прямое предупреждение Радегунды. Что ж, тем хуже для нее. Человек, вышедший на крыльцо со светильником в руках, был, конечно, Раймон. Радегунде не пришлось долго присматриваться, чтобы его опознать.

Женщина какое-то время стояла у окна, ожидая еще одного участника предстоящей мистерии, но он так и не появился. Радегунда вернулась к сундуку, накинула на плечи черный плащ и неслышной тенью скользнула к выходу. Для нее в этом доме не было секретов. Раймон сам показал ей тайный ход, которым она могла воспользоваться в случае опасности. Сегодня опасность ей вроде бы не грозила, но она без колебаний потянула рычаг и ступила в пугающую темноту, образовавшуюся на месте стены, казавшейся несокрушимой. Она знала место, где Раймон принимает ночных гостей, но до сих пор не решалась потревожить его в ночных занятиях даже взглядом. Сегодня ей показалось, что настал час откровения.

Радегунда приникла к небольшому оконцу, проделанному, видимо, для того, чтобы в потайной ход попадал воздух. Она ожидала увидеть мужа в объятиях колдуньи, но Раймона в комнате не было. Зато перед камином стояли две обнаженные женщины. Та, что повыше, была Тинбергой, та, что пониже, – ненавистной Сенегондой. Когда-то эта женщина была няней в доме Виллельма, но младшей дочери коннетабля удалось избежать ее цепких лап. Уже тогда маленькая Радегунда ненавидела ее всей душой, теперь причин для ненависти у нее стало еще больше. Проклятая язычница проникла в ее семью и плела здесь свои паучьи сети. Радегунда испытала чувство неловкости, разглядывая обнаженные тела, освещенные огнем камина, но прервать наблюдение она не рискнула. В эту минуту ей казалось, что в комнате решается и ее судьба.

– Ты уверена, что огонь очистит меня от греха? – услышала Радегунда приглушенный голос Тинберги.

– Не сомневайся, сеньора, в этом мире нет силы, способной одолеть силу огня, – отозвалась колдунья.

– А что если он действительно демон? – в голосе Тинберге прорезался страх.

– Он служит Старому богу, в котором есть много силы, дарованной богом истинным, но взять ее могут только избранные. И только избранные могут пользоваться ею, не навредив при этом ни своей душе, ни душам своих близких.

– Что я должна для этого сделать?

– Ты должна пройти по огненной тропе, – спокойно сказала колдунья и взмахнула рукой.

Радегунда едва не вскрикнула от изумления, увидев на каменных плитах зала полосу алеющих угольков. Ведьма звала несчастную Тинбергу в ад и даже вымостила для нее дорогу.

– Но это невозможно! – ахнула грешница.

– Я же иду, – холодно сказала ведунья и первой ступила на горячие угли.

Тинберга содрогнулась всем телом, но Сенегонда как ни в чем не бывало двигалась по огненной тропе. Глаза ее, обращенные к жертве, горели столь же ярко, как раскаленные угли под ее босыми ногами.

– Иди за мной, сеньора. Велес жаждет. Там, впереди, нас ждет тот, в чьих жилах течет его горячая кровь. Иди же. Иди за мной и ничего не бойся.

Тинберга словно завороженная двинулась вслед за колдуньей по раскаленным углям к тому, кто уже поджидал ее. Страшное, заросшее шерстью существо с чудовищно оскаленной пастью вдруг появилось неведомо откуда в дальнем конце зала. Возможно, это был медведь, возможно, сам таинственный бог Велес, но так или иначе уже через мгновенье Тинберга упала в его объятия.

Наверное, Радегунда закричала бы или бросилась бы бежать подальше от страшного зрелища, но у нее разом отнялись и ноги, и язык. Словно парализованная она стояла подле своего оконца и, теряя остатки разума, смотрела, как монстр ласкает несчастную Тинбергу, чьи стоны стояли у нее в ушах. Кажется, Радегунда все-таки не выдержала ужасного зрелища и закрыла глаза, а когда вновь открыла их, то все уже было кончено. Его уже не было. Умиротворенная Тинберга сидела на скамье у камина, а за ее спиной медленно гасла огненная тропа.

Опомнилась Радегунда только на собственном ложе. Ее трясло от пережитого ужаса. А главное, она никак не могла понять, зачем Тинберге понадобилась эта жуткая предосудительная связь то ли с языческим богом, то ли со зверем, то ли с оборотнем. Счастье еще, что все для нее закончилось благополучно. Хотя закончилось ли? Возможно, она сохранила тело, но наверняка потеряла душу, отдав ее демону на растерзание. Сначала Радегунда собиралась рассказать обо всем сестре Хирменгарде, но в последний момент передумала, ибо Хирменгарда, скорее всего, тоже была во власти страшной женщины по имени Сенегонда.

Единственным человеком, который мог понять перепуганную Радегунду, был граф Септиманский. Именно к нему она и обратилась за поддержкой. Бернард был потрясен и не смог скрыть своего потрясения от растерянной женщины.

– А вы уверены, сеньора, что вам это не почудилось?

– Я не была уверена ни в чем до тех пор, пока не нашла вот это. – Радегунда протянула графу небольшой холщовый мешочек.

– Что это?

– Зола и шерсть. Утром я нашла их в том зале. Шерсть, по-моему, медвежья. Но вы охотник, вам лучше знать.

– Вы действительно видели, как она шла по горячим углям?

– Я это видела, граф Бернард. Я не умею лгать. Простите, мне пора.

У этой хрупкой на вид женщины было железное сердце. Бернард, пожалуй, не выдержал бы подобного зрелища. Но какое в таком случае должно быть сердце у дочери графа Герарда Вьенского, если она проводит ночи в объятиях монстров?

Дабы уточнить кое-какие детали, граф Септиманский призвал верного Гуго.

– Королева Тинберга и Лихарь Урс в эту ночь в замке не ночевали. Оба вернулись на рассвете, – сообщил тот.

– Вместе?

– Нет, порознь.

Последние сомнения графа Бернарда рассеялись. Он стал обладателем страшной тайны. Оставалось только распорядиться ею с умом. Он хотел было бежать к епископу Драгону и все ему рассказать. Дальнейшее легко угадывалось. Епископ назначит расследование. Радегунда расскажет все. Тинбергу в лучшем случае отправят в монастырь, в худшем – удушат, как не поддающуюся исправлению еретичку. И в том и в другом случае Карл останется свободным и сможет сочетаться браком с прекрасной Володрадой. Но, между прочим, этого и добивается хитроумный Раймон Рюэрг. Без особых хлопот, да еще и с помощью своих врагов, графа Бернарда Септиманского и епископа Драгона, он станет самым могущественным человеком в Нейстрии. А граф Бернард приобретет на свою седеющую голову могущественного врага в лице Герарда Вьенского, который в падение своей дочери, естественно, не поверит и обрушит весь свой гнев на доброхота, открывшего глаза служителям церкви.

Нет, торопиться с разоблачениями графу Бернарду не следует. Распутная и порочная Тинберга – совсем не та дичь, на которую он ведет охоту. Надо ждать и надеяться. Теперь он знает главное. Вдова мечника Изенбера – действительно ведьма, и ее присутствие подле императрицы Юдифи далеко не случайно.