Текст книги "Тропа орка (СИ)"

Автор книги: Сергей Кузнец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

–Твоюгосподабогадушуматьвгробзаконполторытысячиикон, малая что, плавать не умеет? – хотя я кого я спрашиваю, махнул рукой и прицелился как сподручнее пурнать. По воде уже пошли пузыри. Ээх, морские мурзики, речные котики. Где там ОСВОД, где моя медаль? Ну, встречай страна хероя. Вода прозрачная, акваторию выучил уже хорошо, где там моя русалка зелёная? А вот и она, лежит на дне речном, глазки закрыли, пузырики уже не пускаем, ну точно в русалки собралась. Не, родная, мне девчонки с ногами больше по душе, а посему иди ко мне, спасать тебя буду. Это хорошо, что ты, бессознательное тело, не хочу ещё с тобой и под водой бороться, не в настроении, голова у меня болит. Вышел я с утопленницей на берег, смотрю, а у пожилой пациентки лицо посерело, как увидела она что у дитятки ручонки с ноженьками безвольно болтаются. Ну а мне пока не до неё, мне комплекс спасательных мероприятий проводить нужно. Вытряхнул я из своей русалки воду, слушаю, а ведь не дышит паразитка. Э нет, я сегодня злой орк, и никого на тот свет не отпускаю. Как там, в объявлениях пишут – делаю искусственное дыхание рот в рот и непрямой массаж сердца, интим не предлагать. Что удивительно ни мои клыки, ни её клычата не мешали.

Через пару вдохов – выдохов – ожила утопленница. Я на радостях улыбнулся во всю пасть. Но несостоявшаяся русалка видно приняла мою, несомненно, добрую и открытую (прям лучезарную) улыбку, за зверский оскал. И видимо решив, что я уже начал её пробовать, не вставая, спиной вперёд, рванула под бочок своей старшей товарки. Пусть я шовинист и мужлан, но женщины они и у орков женщины. За свою кочевую жизнь я многих встречал, но ни одна мне не запала в душу, а эта чем то зацепила. Вот только что, дырок пыталась во мне наковырять, моей же рогатиной, глазки мои себе на память вынуть собиралась. Потом решила по быстрому переобуться в русалки. А теперь, изображая змею, уползла в ужасе и что-то родственнице, или старшей подруге так экспрессивно шепчет. Только разве что пальцами в меня не тычет. А та наоборот смотрит на меня как на родного сына, правда не улыбается. А потом вообще шокировала меня, завернув барышню за косу и установив её в коленно – локтевую позицию, отходила её по тому месту, где спина теряет своё благородное название. Да так звонко, что жаворонки с перепугу петь перестали. Видать у тётки рука тяжёлая. Лупит и приговариваривает: опять глупая Ласка дел наворотила, и как она вообще смогла поднять оружие на орка который их обоих спас, а некоторых неблагодарных щенков, вообще дважды. И отдаст она её, мне кровожадному, для того чтоб я выбросил глупую зверушку туда откуда достал, потому что она сама пока не в состоянии. Чтоб выше названная зверушка больше не позорила её двухсотлетние клыки. А Ласка (я так понял, что это имя девушки) в промежутках между поскуливаниями и шлепками всё твердила – Ма, он же пустой!– Но что интересно, экзекуцию терпела и не сопротивлялась, хотя было видно, что для неё лучше обратно в реку, чем вот так. А главное я их понимал, не дословно, с пятого на десятое, как русский понимает украинца или белоруса, но было ясно, что это язык мне если и не родной, то очень близкий.

Ну, наконец, закончилось избиение младенцев. Ну как закончилось, пришлось рявкнуть на них. Рявкнул на языке, которым с гиеном общался, но не в смысле командно-матерном. А вот реакция превзошла все мои ожидания. Женщина, которую Ласка называла Ма, так и застыла с поднятой рукой и открытым ртом, а Ласка взвилась было как кобра, но тут же увяла, под строгим взглядом своей Ма и уселась за её спиной. Время от времени зыркая из-за её головы.

– Короче барышни, разборки потом, у меня голова болит и не только от ваших криков, а ещё я есть хочу, как медведь бороться, как олень е..., ну ладно, там жаркое остыло давно. Так что садитесь жрать пожалуйста, кушать подано. Ели молча, только Ласка изредка зыркала на меня, подвинув к себе лук и стрелы. Я же просто наслаждался своей порцией сурчатины. Со своей пайкой я разобрался довольно быстро. Что такое для молодых орочьих клыков три кила мяса? Так червячка заморить. Ну да ладно, пора налаживать контакт.

– Как ноги, как голова? – Обратился я к пожилой женщине.

– Уже хорошо, ты очень неплохо обработал раны. А для головы, подай мне мою сумку, там мазь есть, она поможет.

– Держи, скажи мне пожалуйста, может, стоит кому то сообщить о вас девочкой. Ведь наверняка вас уже ищут.

В глазах обоих женщин появилась тень печали. Ой, чует моё сердце, что то здесь не то. Моя собеседница взяла паузу, обрабатывая раны сначала девчонке, а потом и себе, взглянула на мою голову, а потом тяжело вздохнув сказала:

– Нас никто не будет искать, кроме эльфийских охотников, мы с ней изгои.

– Ну с ушастиками я думаю, разберёмся, а что вы будете делать дальше?

– Если ты не против, побудем пока с тобой.

После её слов я наверное должен был бы обрадоваться, но пока всё не узнаю об этом мире и его обитателях, обожду танцевать от счастья, с моим цыганским счастьем, пойдёшь топиться – река пересохнет. Кто знает, чем это знакомство для меня выльется. Хотя пролетариату терять нечего, кроме своих цепей. В худшем случае жить будем не долго, но весело. А это в моём случае тоже нормально.

– Да нет, наверное даже наоборот, буду только рад, втроём веселей.

–Ты не сердись на Илику, она не со зла на тебя напала, после удара по голове у неё там всё перемешалось. Я думаю, она меня защитить хотела и не разобралась кто перед ней. Она больше не будет.

Старшая сказала это скорее для девчонки, чем для меня.

– Да ладно, на женщин обижаться не стоит, а ей с рогатиной стоит поучиться обращаться.

При этих моих словах в глазах у Илики в глазах вспыхнула сверхновая. Я мысленно улыбнулся и поставил себе галочку в напоминалку. Нехорошо провоцировать человека с первых минут знакомства, но не я первый начал. Ведь я не злопамятный – гадость сделал и забыл.

– Что такое "женщины"?

– Ты, она, – я указал на них, – вы женщины.

– Я орка, меня можеш называть Ма, она орчанка, её зови Илика.

Она ткнула пальцем в объёмную татуировку на своей правой руке, в виде плетеного браслета, у молодой орчанки такая отсутствовала. У моих новых знакомых татуировок было довольно много, разные, они сплетались в один узор как у маори. Илика была гордой обладательницей сложного узора шириной сантиметров пять обвивавшей половину правого предплечья, татуировки Ма от кистей обоих рук поднимались к шее и лицу, а от сложности узора, маори удавились бы от зависти. Я так понял, что татуировки в этом мире заменяют паспорт и автобиографию. А что, удобно, не потеряешь, и не украдут.

– Ясно, в моих местах вас бы назвали женщина и девушка. Меня можете звать ....

– Не неси в новую жизнь старое имя, твоя судьба изменилась, для тебя этот мир найдёт новое имя.

– Найдёт, так найдёт, скажи мне, Ма, а почему Илика называла меня пустым?

– Ты знаешь, это долгий разговор, ты ведь ничего не знаешь о нашей жизни, многое придётся тебе объяснить, показать, многому научить.

– А мы куда то спешим?

– Вам с Иликой нужно сходить на то место, откуда ты нас забрал, она поможет запутать следы. Илика была одним из лучших следопытов Ор-кайрин.

Кажется, Ма что то задумала, но в принципе я был только за её предложение. Тем более Илика меня как потенциального жениха не рассматривает, и это меня вполне устраивает, педофилией я не страдаю.

– Отличная идея, только, Ма, если я правильно услышал, тебе больше двухсот лет, я понимаю, что ты привыкла в каждый поступок, в каждое слово вкладывать двойной, тройной, а то и пятерной смысл. Только и мне уже давно за семьдесят лет.

Ма улыбнулась.

– Но ведь не хотим чтобы, как ты их назвал – ушастики, нас нашли. Правда, Илика?

*Ораш – самец гигантской гиены динокрокуты

Глава 5. Многия знания умножают печали.

Не сказать, что я не думал о том, что стоило бы сменить мою стоянку, но заявление Ма меня практически рассмешило. Не знаю, с какой целью она хотела отправить меня с девчонкой со стоянки, но как по мне, Илике ещё рано рассекать по степи, после такой контузии, вон глазюки свои кошачьи до сих пор в кучку собрать не может. Хотя чего кривить душой, покойного лучника мне стоило бы поблагодарить, если б не его стрела, то из меня сия бойкая барышня сделала бы жука на булавке. Спасло меня не моё мастерство, а её контузия. Да и мои тропы замаскировать не выйдет.

В моих скитаниях по миру, в прошлой жизни, приходилось встречать таких умельцев по следопытной части, что любые ухищрения зверья у них вызывали лишь лёгкое недоумение. Поэтому, если верить земным сказкам, ушастые в этом деле тоже не самые последние, быстро нас вычислят и нам стоит линять отсель пошустрее. А свои таланты Илика может проявить, маскируя мою стоянку и придавая ей максимально нежилой вид, пока я буду делать новый плот. Примерно в таком ключе я и высказал барышням своё мнение. И что самое интересное, особого отторжения моя идея не вызвала. Только Ма внесла несколько поправок, а так мой план был в общих чертах принят.

Что я вам скажу, работая бронзовым ножом, любезно одолженным мне Ма, моя работа ускорилась вдвое. Даже учитывая то, что его приходилось постоянно подтачивать. Илика взяла на себя обработку шкур, а Ма, чтоб не сидеть без дела, плела верёвки из волокон агавы, которых у меня скопилось хорошая такая куча. Время от времени ворча, Илика скребла и мяла шкуры, натирала их песком, смешанным с золой и солёной пылью, что я приволок утром.

Она таки узнала в бинтах свою одёжку, и я чуть опять не лишился глаз. Боюсь, что не простит она мне это платьишко, придётся отдариваться. А что здесь думать, пусть забирает себе шкуру мега-гиена, с черепушкой и когтистыми лапами, мне не жалко. Ей шкурка шибко нравится, вон, как мех гладит, когда думает, что я не вижу, клыки да когти перебирает. Всё равно эта шкура мне не подходит на одежду, сильно грубая и тяжёлая, а девочке нравится. Её бы в сале с воском выварить, бронька б вышла – загляденье, пулю ПМа удержит. Себе я ещё позавчера сделал что-то вроде килта из шкуры сайги, и не чё так вышло на мой вкус, по крайней мере, задницей не сверкаю на всю степь, как в первые дни. Правда, шкура не выделанная, но думаю, потом, когда всё устаканится, подкачу к моим попутчицам и попрошу их помочь мне одеться по местной моде. А пока и так похожу. Главное, чтоб подарок как сватовство не восприняла. Я, конечно, снова готов к подвигам на любовном фронте, ориентации я самой правильной, но вот воспринять Илику как объект вожделения пока не готов. Она для меня скорее как младшая сестрёнка – пацанка.

Даже с помощью нормального инструмента с заготовкой камыша провозился до вечера. За это время Ма выработала большую часть пряжи из агавы, получив порядочное количество тонкой, миллиметров с десять, но очень прочной верёвки. А Илика, закончив со шкурами, умотала в степь на охоту. Пока девчонки нет, я решил добыть хоть кроху информации об этом мире и всём, что в нём происходит. И первое, с чего я начал – это с вопроса, так и повисшего в воздухе – почему Илика назвала меня пустым?

Ответ не то чтобы сразил меня наповал, но заставил крепко задуматься. Глупо было бы ожидать сходства этого мира с земной, выхолощенной культурой, но попасть в заповедник, в котором эльфы содержат орков как доноров органов и не дают им подняться выше родоплеменного строя, это я скажу вам – перебор. Разговор оказался довольно длительным и во всём полезным для меня. Сказывается двухсотлетний опыт Ма. Не разжёвывая, но точно и доходчиво, она вкратце, насколько это возможно, объяснила мне кто я, где я, и где мои вещи.

Как оказалось, в родах и племенах орков юноши и девушки, в возрасте двенадцати лет проходят обряд инициации (как у индейцев, только без всякой мистики, а что, условия жизни то сходные) и получают свои взрослые имена, и первые татуировки. К обряду не допускаются только пустые – дети орков, которые в силу своего умственного развития не в состоянии вступить во взрослую жизнь и выжить без поддержки племени. До восемнадцати-двадцати лет они живут с племенем, помогая в тяжёлых и не требующих напряжения ума работах. Потом, тех из них, кто проявляет себя излишне агрессивно все племена, без исключения, выводят на суд степи, как прародительницы всех орочьих племён. Нужно говорить, сколько подсудимых выживает?

Кстати, орки между собой не сильно, но отличаются внешне, а в зависимости от места жительства и названия племён, обозначаются каждое по-своему. Ор – степняки, стройные высокие, как для орков, с кожей горчично-зелёного цвета, Кир – пещерники – худые, жилистые, низкорослые и серокожие, Ша – лесовики – тоже низкорослые, но более мускулистые, чем пещерники и самые зелёные среди орков, Коч – горцы – в росте нечто среднее между степняками и лесовиками, но массивнее всех перечисленных, и с кожей горчичного цвета , Шим – так сказать поморы, самые рослые и мускулистые, из всех орков, с кожей серо-зелёного цвета. К морским оркам, судя по моему внешнему виду, Ма с Иликой меня и причислили. И все племена орков ведут своих пустышей в степь. Среди 'избранных' оказался и я, точнее моё тело, а уж мне повезло вселиться в 'пустого'.

Пока мы с Ма мило беседовали, вернулась Илика, неся пятерых сурков! Вот что значит специалист. Три часа прогулки и гора мяса и шкур, Жаба протянула свои холодные и липкие лапы к моему горлу. Запинав земноводное куда подальше, я решил поговорить с Иликой. Хорошая болезнь склероз, ничего не болит, а каждый день новости! Про то, как отдать Илике шкуру мега-гиена, чтоб чего лишнего не подумала, я-то спросить запамятовал. Да и не дело общаться в одном коллективе, тем более в таком маленьком, через посредника. Извинившись перед Ма, я подошёл к девочке. – Илика, ты уж прости меня за твои вещи, мне срочно нужно было перевязать Ма ноги, а тут твоя одежда под руку попалась. Девчонка искоса взглянула на меня, и не отрываясь от разделки сурка ответила: – Не страшно, я и не обиделась, всё равно надевать её не перед кем. Да я и сама в таком случае её бы изорвала. Вот уж язва, всё-таки не удержалась, чтоб шпильку не вставить! Но я уже вышел из того возраста, чтоб реагировать на мелкие девчачьи уколы. – Илика, ещё одно дело. Ты не подумай чего лишнего, я случайно увидел, что большая шкура тебе понравилась, забирай её себе. Мне она всё равно ни кчему, а тебе пригодится.

Девчонка вскочила, сверкнула глазами и крепко сжала в руке обсидиановый нож, которым разделывала мясо. Опаньки, а таки я был прав, когда считал, что такой подарок просто так, не преподносят, ща будет третья серия нашей мелодрамы под названием 'Поножовщина'. Но тут подала голос Ма: – Бери, дочка, он не хотел тебя обидеть,а клыки и когти отдашь мне потом, я из них ему ожерелье сделаю, он его невесте подарит, а хвост отдай ему сейчас. Прости его, он наших обычаев ещё не знает, а многие из них снесёт не заметив, просто появившись в нашем мире. И, уже обращаясь ко мне, сказала: – У нас такие подарки делает только муж любимой жене. А ожерелье из клыков и когтей парни дарят девушке, с которой хотят связать свою жизнь. Трофеи же, со своей первой настоящей добычи, носят все воины и охотники орков. А такой трофей, как ораш, прятать настоящее преступление. А по нему, да ещё и с татуировкой, большинство степных орков поймёт, как тебя зовут. – Ну и как теперь меня зовут? – А так и зовут, Орраш, как и того, с кем ты дрался и победил. Устала я сегодня, придумывать какое-то другое имя лень, будешь Оррашем.

Тэээкс, братцы и сестрицы, пора тормозить эти маорийские настроения. – Да по мне хоть горшком зовите, только в печь не ставьте. Буду Оррашем, не привыкать имя менять. Но татуировок не нужно, мне без них больше нравится. Хватит и хвоста. Ма удивлённо взглянула на меня, но ничего не сказала ,а Илика не преминула вставить шпильку: – Ма, а Орраш по степи ходит хуже любого самого неуклюжего пещерника, как стадо оробов (носорогов), видно ничего не боится, такие дороги за собой оставляет! И голышом ходит. Может, назовём его кааном ( черепахой), и за хвостом далеко ходить не надо! – Ох и злая ты, не зря тебя лаской прозвали. Всё не шуми, я спать хочу, старая я стала, отдыхать теперь много буду. А за твой колючий язык завтра оборвёшь все листья кины (агавы) в округе и будешь из них пряжу делать себе на новую рубаху. Да и Оррашу одеться тоже надо.

Гневная тирада уже готова была сорваться из уст Илики, но Ма повернулась к нам спиной и замолчала. А я добавил свои пять копеек: – Я когда закончу завтра с плотом, я тебе помогу, действительно, пряжи нам много надо, а волокна перевозить лучше, чем листья, меньше места занимают. Мой пассаж достиг цели, Илика вот-вот готова была взорваться, но только фыркнула и молча продолжила заниматься мясом. Молодец девчонка, с такой и в разведку можно будет пойти, если ночью не прирежет. По крайней мере, представив себя на месте того сурка, которого орчанка так остервенело кромсала, я поёжился. Как говорил Армен Джигарханян в одном известном фильме: ' Кабаки и бабы доведут до цугундера'. Кабаков здесь нет, а баб аж две. Так что цугундер тебе, Владимир Станиславович (или уже орк Орраш?), обеспечен в любом раскладе. Хотя стоит, наверное, попридержать своё ехидство, не настолько мы близко знакомы, чтоб такое мне просто так с рук сходило. А разругаться с Иликой в самом начале знакомства как минимум глупо. Я присел возле неё, взял в руки рогатину и стал скоблить древко.

– Илика, не обращай на мои шутки внимания, это не со зла, я даже не знаю, как тебе объяснить, ещё семь дней назад, я был стариком, которому в его мире было всё ясно и понятно. Умирая, не ждал ничего, кроме небытия. И тут ... Новый, незнакомый мир, существа, которые у нас вымерли, либо живут только в легендах и фантазиях детворы. И вдруг я один из тех, о ком в моём мире только страшные сказки рассказывают. А те, кто в нашем мире олицетворяет свет и добро, для большинства детворы, с ваших слов оказываются выродками. И тут мне в голову пришла довольно бредовая мысль и, боясь её упустить, я замолчал, а Илика, слушавшая меня, прекратила терзать тушку, и сидела глядя на меня, ждала продолжения. В конце концов, она не выдержала и спросила: – А как это, умирать? – Ты знаешь, Илика, я даже понять не успел, что произошло. У нас говорят – 'Твоя пуля не свистит'. Пуля – это как стрела, только немного опаснее. Вот и моя не свистнула. Мгновение назад я убивал, а тут раз и всё, понимаю, что убили меня. А потом погас свет, а когда он зажегся – я уже здесь, в этом теле. Она на пару секунд задумалась. – Значит, и папа с мамой тоже сейчас где-то там ...

Мы немного помолчали, думая каждый о своём. Потом я её спросил: – А Ма тебе кто? И пока Илика рассказывала свою историю, я, слушая её вполуха, подбрасывал ей наводящие вопросы, продолжал обдумывать тот бред, который пришёл мне в голову. Все наши представления о эльфах и орках в основном идут от англосаксов и профессора Толкина, а также из голливудских штампов. То есть от ребят, умеющих мастерски убеждать весь мир в том, что чёрное это белое и наоборот. Хотя если взять этимологию слова орк, то получается довольно забавно. На Британские острова это слово пришло вместе с римскими легионами, дорогами, мостами и прочей цивилизацией. Orkus – бог смерти у древних римлян, парень весьма суровый, почитаемый всеми легионерами, наверняка остался в памяти племён, даже после ухода римлян, не зря потом гордые бриты и саксы называли орками разных датчан с норвегами.

Рассказ Илики удачно лёг в копилку сведений об этом мире. Стоит перепроверить мои выводы у Ма, но, может, не всё так плохо с этой РДГ ушастых, как мне вначале подумалось. Мы в самой глубине орочьих земель, поэтому кролики не могут здесь фланировать, как у себя дома. А значит немного времени у нас есть. От того места, где они решили побраконьерствовать, до их ближайшей заставы десяток дней ходу, для их единорогов. Плюс начальство должно накинуть им время на попетлять, а это значит, две недели у нас есть, железно, пока вышлют поисковиков. И те тоже не смогут действовать внагляк. Это ещё плюс семь – восемь дней запаса.

Средства дальней связи у ушастых только магические, а по словам Илики магичить и колдунствовать на орочьих землях могут только ааахриненно сильные кролики, да и то не долго и не сильно. Поэтому выбираются они сюда только в составе довольно сильных охотничьих партий и при охране закованных в броню дварфов. Значит, порядка трёх недель – месяца у нас на обрубание хвостов есть. А за это время либо падишах помрёт, либо ишак заговорит. То есть – либо мы смоемся из зоны досягаемости, либо степь сотрёт все следы. Тем более, что зачарованные эльфийские шмотки после смерти хозяев, или в чужих руках просто превращаются в труху, поэтому все свои трофеи я тащил абсолютно зря. А трупы местная живность уже растащила по норкам, да и убежавшие от меня единороги в степи без своих хозяев не жильцы. Они конечно бойцы сильные, но мои четвероногие тёзки уж очень сильно любят свежую единорожатину. Прям спать не могут, если узнают, что в их степи появилось магическое зверьё. Беспокойно им, бедным, понимаешь, пока не откушают пару-тройку кусочков волшебного мясца.

Но эти все плюсы перечёркивает один большущий минус – тот ушастый экстрасенс был не последний поц в своей песочнице, раз смог долго и успешно магичить. И будут его искать однозначно. А из этого вороха проблем выглядывает закономерный вопрос – что такой крутой перец делал в составе РДГ. На своём горьком опыте знаю, если в состав группы вводят стороннего спеца, значит, затевается что-то неординарное. А попасть в жернова большой игры мне, практически новорождённому в этом мире, совсем не улыбается. Прожуют ведь заразы, и не заметят. Так что нужно срочно делать ноги отсюда и чем быстрее, тем лучше.

Поговорили мы с Иликой содержательно и продуктивно, а заодно подкинули дровишек моей неразлучной парочке – шизе и паранойе. Как только Илика стала готовить ужин, проснулась Ма. Сев на своей импровизированной кровати, она сразу стала ворчать, что мало того, что молодёжь своей болтовнёй ей спать не даёт, так ещё и хозяин издевается над ней. Старую, больную орку, спать уложил на каких-то острых камнях. Мне тут же стало очень стыдно. Три ха-ха! Там, где у меня были совесть и стыд, ещё при Союзе хобот вырос. Я пошёл посмотреть, что там мешало выспаться нашей орке на горошине. Оказалось, я таки растяпа, постелил для Ма на тех осколках зелёного камня, который я посчитал нефритом. Большой кусок лежал у меня отдельно, а на кучку из пяти осколков я и постелил охапку травы для Ма. Когда я достал их из вороха травы, глаза Ма загорелись, как у тигрицы при виде одинокого поросёнка. Она тут же выхватила эти осколки камня у меня из рук и начала их разглядывать, обнюхивать, чуть ли не на зуб пробовать.

– Орраш, это твоё? – Ну да, забыл к большому камню убрать, когда тебе постель стелил, а что тебе очень надо? – К большому? – Ага, к вот этому.– Я принёс каменюку размером с мою голову. – Орраш, ты самый счастливый орк за последние полторы сотни лет, ты это знаешь? -Не, ну что-то подобное я подозревал, вон, сколько счастья привалило. – Я показал на неё и Илику. – Где ты взял эти камни? – В реке, порезался когда на берег выходил, думал нож и наконечник для рогатины из них сделать, а из того, что останется, топор сваять. – Орраш, в этих, как ты говоришь каменюках, и нож, и топор, и пара мечей, и кольчуга, которую не всякий зачарованный меч пробьёт. – Так это что, какая-то руда? Тут подала голос Илика, до сих пор молча слушавшая наш разговор. – Ма, что это за камни? – Это, девочка моя орихалк, и пусть сюда заявятся хоть все эльфы со своими сявками – дварфами, я с места не сдвинусь, пока Орраш не достанет весь орихалк, какой сможет! Мы с Иликой переглянулись, оба так ни хрена и не поняли, кроме того что бедному-несчастному мне придётся жабры отращивать ради какой-то очень ценной и давно забытой руды.

А Ма уже ничего, кроме камней, не интересовало. Она прикладывала отбитые куски к большому камню, а потом сказала: – Не хватает ещё полвины большого куска. И посмотрела на меня. – Орраш, найди её, пожалуйста. – Я так понял, это очень дорогая руда, но нам-то она зачем?

Ма тяжело вздохнула. – Когда-то давно, когда только открылись врата в этот мир, для наших предков, все воина носили доспехи из орихалка. И ни зачарованные эльфийские бронебойные стрелы, ни железные топоры дварфов не могли пробить их. А орихалковые мечи наших воинов рубили тяжёлые щиты дварфийских хирдов, как будто те сделаны из прелых кож. Сегодня осталось всего два орихалковых топора и одна кольчуга. И хранятся они у горных племён. Даже нож из орихалка откроет для тебя, Орраш, двери любого длинного дома в степи. А более верных воинов, чем степные орки, ты не найдёшь. А я чувствую, тебе скоро понадобится очень много воинов. Гроза собирается над степью. И если она смоет её, то и горы не устоят. – Ладно, большую политику оставим на потом, не готов я ногами открывать все длинные дома в степи, да и воинов вербовать мне пока рановато. Ты мне лучше об орихалке расскажи, надо же знать, ради чего мне Ихтиандром становиться. – Ты говоришь очень много странных и непривычных слов, но я тебя поняла.

Ма явно села на любимого конька. Хотя, что кривить душой, тема металлургии и кузнечного дела и для меня не чужая, до шестнадцати лет, каждое лето я буквально жил в деревенской кузне. Пока был жив мой дед. Он не безуспешно пытался вбить мне в голову семейные секреты мастерства. Только после его смерти молот и клещи были поменяны на погоны и автомат. Как я понял – орихалк это металл золотисто-красного цвета, тяжелее железа, но легче бронзы. Легко куётся, но после закалки с ним практически ничего сделать нельзя. Только правильно откованная и закалённая поющая сталь лучше, чем орихалк. Но секрет поющих сталей потерян. А с обработкой орихалка справится любой мало-мальски толковый кузнец.

А вот с поющими сталями я вас, ребята, смогу удивить, мне бы добраться до нормальной кузни. Может, это и не то, но поющими сталями в своё время звали булат и дамаск. А как их варить, дед мне в голову крепко вбил. И что самое приятное, эти самые стали здесь напрочь игнорируют все колдунские защиты. И ушастые их боятся как огня, чё-то там у них с душой происходит, если в кролике таким ножиком дырочку проковырять.

Даже те ребята, которые дёргают за ниточки всю эльфятню и зовутся валары, и даже вроде как бессмертны, и те мрут, как тараканы под тапком, от таких мечей. Но без половника дёгтю не обошлось. Как только прознают эти самые валары, что в мире появилась такая сталь, читай булат, то погонят вне графика всех эльфов и гномов вместе с жёнами и детишками в бой на орков, дабы извести потенциальную угрозу своему долголетию. И шо теперь делать? Чую я, что налезу на кукан со своей непосидючей натурой.

Пока я раздумывал над тем, что этот мир мне готовит и стоит ли влазить в большую драку, лекция по истории металлургии и сопромату закончилась и Ма вопросительно смотрела на меня. – Да полезу я в воду, полезу. Вот прямо с утра и начну нырять, заодно раков наловлю на завтрак. Ты только, Ма, объясни мне тупому, нахуя козе баян, она и так весёлая. Где ты это добро обрабатывать будешь? У тебя, кроме молота и пары клещей, ничего нет, тут горн нужен, тигли и до хрена ещё чего. -Знаю, Орраш, знаю, но я доверилась предкам, когда шла сюда и они не подвели меня, не подведут и теперь. Будет всё: и кузня, и плавильня, и орихалковые топоры, и мечи из поющей стали. Даже я понимаю, что этот мир ждут великие потрясения. Хша ещё украсит свою грудь ожерельями из черепов эльфов, и понесут коротышки Букану уголь для горна и руду на поломанных спинах. Будет Букан калить в крови наших врагов мечи и топоры для героев, а Хша полировать эти клинки об их шкуры.

От этих слов у меня под кожей промаршировал табун мурашек. Складывалось впечатление, что Ма выросла как минимум на голову, а глаза её заполыхали демоническим огнём. – Так, стопэ, сатурну больше не наливать. Ма, вернись в семью, мне тут только безумных пророков не хватает. Вон посмотри, девчонку как напугала. Тоже мне нашла потрясателя вселенных, бля, тут бы с вами разобраться, да самому живу остаться. После этих слов и Ма как будто стержень выдернули. Она поникла, только огонь в глубине кошачьих зрачков продолжал гореть. – Всё, девочки, ужинаем и баиньки, не знаю кому там что, а мне завтра, с утра, подводный бульдозер изображать, а ещё раков наловить, плот связать. Короче, работы непочатый край. Илика засмеялась. – Кто о чём, а Орраш о своём брюхе, настоящий ораш!

Впервые за долгие годы мне снился сон. Я, как в юности, махал на кузне пудовым чудильником, а напротив здоровенный орк, похожий на моего деда, трёхкилограммовой мартышкой оббивал ритм на раскалённой булатной шашке. И высокая, статная орка, вылитая бабушка, подносила нам, время от времени, корчагу с холодным квасом. И искры, летевшие из-под молотов, прожигали моё тело до костей, а дед смеялся, и приговаривал – 'Терпи, внучек, авось душа разогреется, весь мир зажечь сумеешь'. А бабушка плещет на раны холодным квасом, говоря – 'смотри, дед, а душа-то калится'. Утром проснулся уставший и разбитый, как будто на мне танковая дивизия разворачивалась. Вашу мать, с такими вечерними разговорами и с такими ночными снами.

Пока женщины спали, решил понырять, авось чё найду, а не найду, так раками разживусь. Сначала целенаправленно искал камень, разрывал каждый перспективный бугорок на дне, но после десяти минут ныряний, полутора десятков упущенных раков, и поднятой тучи ила решил бросить это грязное дело, и наловить рекопродуктов. Отошёл вверх по течению и омары местного значения пошли косяком, за пять минут надрал два с лихом десятка, а вот крайний, здоровенный, решил удрать в нору. Только куда ж, ты милый, от голодного орка скроешься. Сунул руку за ним, и понял, что сделал я это совершенно напрасно, рука, как у той жадной мартышки с кувшином, оказалась в капкане. Эта панцирная сволочь рванула вперёд и заклинила мою драгоценную конечность в норе, по локоть, и теперь ни туда ни сюда. Подёргался я, а рука ещё крепче застряла. И воздуха уже не хватает. Разрыл ил над камнем, и помогая себе свободной рукой вывернул булыжник. А этого ракообразного монстра я всё-таки поймал. И заодно выволок на берег и камень, который, что меня кстати совсем не удивило, и оказался искомой частью орихалковой глыбы.

– Илика, я тебе говорила, что он найдёт его? Вы представляете, я там чуть не утоп, а эти ... сидя на берегу, наблюдали, как я пузыри пускаю. Ну что за несправедливость такая! Ведь если что, то и помочь мне некому, одна плавать не умеет, другая ходить. Отдал я эту грёбанную каменюку Ма, а сам сел у костра отогреться, и улов испечь. Организм молодой, растущий, жрать хочет постоянно, и что противно – жрать ему надо регулярно и вкусно.