Текст книги "Тропа орка (СИ)"

Автор книги: Сергей Кузнец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Глава 1. Рояль в траве.

Глава закончена. Можете бросать тапки, табуретки и рацухи, но пожалуйста конструктивно. Случай на охоте, в конце главы, произошёл на самом деле с автором сего опуса, но охоту к охоте скорее подогорел.

==========

Глава 2. Изгои. ==========

– Ма*, почему ты ушла со мной?

– Я больше не нужна племени. У них есть своя Ма, а две Ма не должны жить в одном Длинном Доме*.

– Но ты ведь старше и мудрее всех Ма степных племён, ты помнишь даже времена Великой войны! Ты наверняка застала то время, когда нынешний вождь длинноухих ещё штанишки пачкал.

Старая орка* рассмеялась. Смеялась она долго и весело, и её молодой смех никак не вязался с внешностью пятисотлетней старухи. По крайней мере, все степные племена орков считали, что Ма, прожившая в племени Ор-кайрин последние двадцать лет и учившая всех Ма степных племён, прожила именно пятьсот лет и не днём меньше. Это было не совсем так. Хотя срок жизни орков мог и достигать ста пятидесяти-двухсот лет, но редко кто из них дотягивал до сотни: первобытная жизнь, хищники, войны между племенами – всё это сокращало срок жизни когда-то гордых и жестоких воинов. Только Ма племён, женщины-кузнецы и знахари проживали полный срок, отмеренный им предками. Но никто не знал, сколько лет могло бы быть Ма. Несмотря на старание Ма племён, а также их учениц и добровольных помощниц, оградивших племена от болезней и моровых поветрий, природа и топоры собратьев не давали плодовитым племенам заполнить степи, леса и горы юга огромного континента.

Но самую большую жатву среди орочьих племён собирали охоты эльфов и гномов. Раз в десятилетие приходило время Кровавой Охоты*, как звали её орки. Когда наступал сезон охоты, все самые старые воины и охотники всех степных и лесных племён, пожилые женщины, у которых не осталось никого в жизни – все, кроме вождей и наставников, собирались в ватаги и, забыв старую вражду, уходили на север. Встречать охотничьи экспедиции длинноухих коротышек, которые приходили за "зелёным мясом", как они называли орков. Алхимики коротышек у себя на севере из пленных орков делали вытяжки и зелья для магов и чародеев эльфов. Потому что хоть на орков и не действует никакая магия, но без их крови и органов магические зелья не имели и половины той силы. Старшие и умелые шли на смерть, чтобы дать племенам время уйти на юг, к горам, где на год их примут племена горных и пещерных орков. Возвращались единицы из многих и многих сотен.

За спасение и приют на год каждая десятая молодая и не замужняя орчанка* оставалась среди пещерников и горцев. А степные племена ежегодно десятой долей от добычи: солониной, шкурами и степными травами – помогали горцам. Горцы несли на торг кремнёвые и обсидиановые наконечники, ножи и топоры, пещерники – бронзовые и железные слитки, получая взамен рога туров и носорогов, бивни мамонтов.

И всех это устраивало, пока одна молодая степнячка из племени Ор-кайрин* не сбежала домой. Это и послужило толчкам для старой Ма уйти из племени. Пообещав вождю Ургашу увести соплячку в горы, собрав свой нехитрый скарб, нагрузив Илику (Ласку), так звали беглянку, молотом, клещами и кусками редкой руды, Ма отправилась к горам. В первые дни Илика пыталась сбежать, надеясь на то, что старуха её не поймает, но не тут-то было: старая Ма нашла её даже после того, как Илика пробежала всю ночь, путая, как лиса, свои следы. Мало того, она ещё и выпорола её. Порола, как несмышлёного орчёнка, задрав парку, мокрым прутом, да по голой заднице. Небольно, но очень обидно, приговаривая: "Не бегай от своего счастья, не позорь племя!" Илика от обиды чуть не заплакала. Кому-нибудь другому она ночью перегрызла бы глотку, но не Ма.

Она не плакала с тех пор, когда дальний охотничий разъезд длинноухих на её глазах поднял на копья отца, а дворфы, как зверя, увели на арканах мать. Как можно пороть лучшую охотницу среди однолеток, ту, которая смогла из детского лука уложить огромного урса* в пятнадцать лет? Правда, вождь Ургаш смеялся и говорил тогда, что урс ещё совсем медвежонок и вряд ли проспал в берлоге две зимы сам, без мамки. Но Дороб, ставший учителем воинов и охотников после того, как трижды вернулся с Кровавой Охоты, осмотрев урса, протянул ей лук из турьих рогов и попросил его натянуть. С трудом Илика растянула боевой лук. Дороб, улыбнувшись, сказал: "Трудно тебе будет найти мужа, девочка, с твоим характером, а лук оставь себе, пригодится". – И ушёл, оставив её разделывать добычу.

Шкура, клыки и когти урса через год ушли как приданое пещерникам, а лук остался с ней. Убегала Илика от злых старших жён вождя племени Кир-даши и тёмных пещер, взяв с собой только этот лук, три стрелы и плохонький кремнёвый нож. Она шла почти полную луну к родному дому, как ей хотелось верить. И ведь дошла. Только в племени никто не захотел её слушать. И теперь, та самая добрая Ма, которая заменила сироте мать и отца, никогда и ничего не запрещала, ведёт её обратно к пещерникам.

– Ма, какое счастье у пещерников меня ждёт? Просидеть год в девичей пещере, не видя света, под надзором старшей жены вождя, а потом выйти замуж за какого-нибудь камнееда и до конца дней рубить руду или стоять у плавильни, пока не выхаркаю лёгкие, рожать пещерникам каждый год мелких уродцев – это счастье? Они и так изгрызли Хребет Предков своими вонючими норами, как личинки оводов и гнуса лосиную шкуру, того, гляди, обвалится.

На Ма стало страшно смотреть. Перед молодой орчанкой стояла не старая, обрюзгшая орка. Илике в глаза смотрела не просто Ма степных племён, добрая и отзывчивая орка, и не лучший кузнец на равнине – девушка увидела перед сбой демоницу Хша, подручную и жену подземного кузнеца Букана. В её глазах пылало пламя преисподней, как тогда пятьдесят лет назад, когда она повела на прорыв к горам остатки племени Ор-кадар сквозь хирды коротышек под дождём эльфийских стрел, раздробив своим кузнечным молотом не один десяток бронированных дворфийских лбов. И они прорвались. До гор дошла лишь горстка женщин и детей. Все мужчины племени, все мальчишки, все кто смог поднять топор, нож или лук, остались в степи кормить грифов и гиен. А Ма принесла в горы с собой пять дыр в шкуре от эльфийских стрел. И если бы не молодой вождь кир-дашей и те, кто остался жив, по весне кормили бы собой горных тварей.

И сейчас в глазах у Ма полыхал огонь бездны. Только мудрость прожитых лет не позволила ей разорвать стоящую перед ней девчонку в клочья.

– Ты, мелкий, слепой щенок костогрыза*, который кусает кормящую руку! Как ты смеешь обсуждать то, что в твоей пустой башке должно было отложиться с самого детства! Ты своей выходкой представила наше племя бесчестными и неблагодарными жабами! Ургаш должен был отправить двух своих дочерей с твоей тупой башкой в котомке, чтобы пещерники простили наше племя и не лишали его убежища на время Кровавой Охоты. Кто, по-твоему, приносит оружие и металлы в племя? Благодаря кому наше племя не повторило судьбу Ор-кадар? У Ор-кадар тоже нашлась дурочка, для которой воздух степи стал дороже жизни всего племени. А так ненавидимые тобой старшие жены вождя кир-дашей и его дети – это всё, что осталось от Ор-кадар. И только благодаря моему обещанию жене Ургаша, твоя голова при тебе. Теперь дочери Ургаша идут к пещерникам, а его жена Ма племени Ор-кайрин. А мы с тобой должны исчезнуть из степи. Мы изгои.

Огонь в глазах старой орки потух, плечи опустились и она, тяжело опёршись на свой посох, побрела дальше к горам. А за ней побитой собачонкой плелась Илика, наконец-то осознав, что она натворила, из-за своей гордыни лишив великую Ма дома и опозорив племя. "Лучше бы ты меня убила", – думала юная орчанка. Имена всех исчезнувших на Кровавой Охоте родов и племён каждый орчёнок знал наизусть. И все в Ор-кайрин знали, что их Ма из уничтоженных ор-кадаров.

Лишь вечером, на стоянке, разводя костёр, Илика смогла посмотреть Ма в глаза. И не увидела в них ни грамма осуждения. Только добрая улыбка освещала лицо Ма и грела душу Илике. Решив, что гроза прошла, орчанка улыбнулась в ответ. И тут же поняла, как она ошиблась – перед глазами засверкали молнии, а голову взорвал гром! Старая орка с быстротой гадюки треснула Илику по лбу посохом. Тишины прорезал скрипучий старческий голос.

– Запомни, девочка: необдуманные слова ранят, а необдуманные поступки могут и убить. Глупость и поспешность под этим небом смертельны.

– Ма, ты на меня не сердишься?

– Нет, глупая Ласка: главное, чтобы ты поняла и осознала, что за твои ошибки пришлось заплатить другим. А наказывать себя ты будешь сама. Тем более, я знала, что так будет.

– Ма, ты разве видящая? Мы же орки, а не эльфы, мы не можем...

– Я не видящая, просто ко мне во сне пришла Ма из Прамира. Ко мне и к Шиане, старшей жене вождя кир-дашей. Поэтому, тебе, дурочке наивной, и дали сбежать.

– А я думала...

– Ты думала, что самая умная и хитрая? Слава предкам, что тебе хватило ума не убить вождя и его жену за придуманные обиды. Вижу, хотела, но подземный кузнец и его жена уберегли тебя от смерти. Или ты думаешь, что смогла бы войти в дом моей ученицы и убить её и орка, который пять раз ходил на Кровавую Охоту*?! Ха-ха-ха! Вижу, думала и хотела...

– Но как, Ма...

– Молчи. Поживи с моё, воспитай с сотню таких дурочек, как ты, тогда и поймёшь, как. А пока спи, дорога предстоит дальняя, а ещё мужа тебе искать, а мне помощника и ученика.

– Где мы найдём в степи столько молодых орков? Ма, может без мужа обойдёмся?

– Спи, глупая Ласка!

* * *

– Шиана, не зря ли мы отпустили девчонку? – спросил пожилой, но ещё крепкий орк, глядя в огонь горна. Его старшая жена, тоже не молодая, но ещё по-своему красивая и статная орка, которую не испортили годы работы в кузне и плавильне, поставила тигель с рудой в горн, отложила клещи на наковальню и уже вдохнула полной грудью, чтобы ответить мужу. Но он жестом прервал готовящуюся гневную фразу жены и продолжил: – Я знаю про Ма из Прамира, ты мне все уши прожужжала, я о другом. Девчонка не прижилась бы у нас, это понятно. Но, может, стоило подождать обменный караван и отправить её с ним?

– Нет, Кашнак, она и так слишком долго у нас задержалась. Теперь беда идёт за ней и Ма по пятам, и сделать с этим мы ничего не можем: мы просто не успеваем им помочь. Одна надежда на пришлого. – Шиана опустила плечи и тяжело вздохнула. Но тут же задорно улыбнулась. – Кашнак, ты не представляешь, как я устала разыгрывать перед ней ядовитую паучиху. Хорошо хоть она замкнулась в своей обиде на весь мир и ничего вокруг себя не видела, а иначе все мои старания пошли бы в шлак. И пришлось бы тебе пинком выставлять сироту из пещер.

Вождь рассмеялся.

– Слушай, паучиха, скажи мне лучше, что это за чужак явится из Прамира, нужен ли он нам? Конечно, хочется ушастым и коротышкам засыпать горящих углей по хвост, но какой ценой? И не будет ли лекарство от мора страшнее самого мора?

– Не знаю, мой вождь, не знаю... Но только если мы упустим наш шанс, пусть крохотный и опасный, все орки пожалеют, что появились в этом мире.

– И как мы его узнаем? У него будут рога, хвост, крылья или всё вместе?

– Перед ним откроется забытая долина. И ещё: пообещай мне сразу же забыть то, что я тебе сейчас скажу!

– Хорошо, обещаю, а то паучиха и сожрать может...

– Не смейся! С ним появится в нашем мире поющая сталь.

– Поющая сталь, сталь легенда, способная убивать бессмертных без чар и колдовства. У нас-то и простую сталь всего в паре родов не забыли, как варить. Хм...

* * *

Солнце только окрасило горизонт, а Илика уже была на ногах. Разведя огонь, приготовила им с Ма завтрак из подстреленного вчера годовалого телёнка сайги. Ласке очень понравились те три стрелы, которые она взяла у пещерников. Ма сказала, что они намного хуже, чем эльфийские, но Ласка знала, что лучше этих стрел на много дневных переходов не найти. Прямые, длинные с жёстким оперением и бронзовым наконечником – эти стрелы пели в полете, и, казалось, сами находили цель. Из-за вчерашней охоты Ма и догнала Илику: стрела пробила телёнка насквозь и улетела в траву; Ласка потратила слишком много времени, ползая на карачках в её поисках. И когда стрела была найдена, обрадованная Илика почувствовала, как кто-то поднимает её за пояс и кладёт себе на колено. А потом был мокрый прутик и битая задница. Ласка поёжилась, вспоминая это, а место, где заканчивается талия, но ноги ещё не начались, нестерпимо засвербело.

Ма закряхтела, и встала со шкуры, на которой спала.

– Завтрак... Это ты хорошо придумала, девочка. Поедим и пойдём, нам нужно быстрее попасть к Кир-даш, чует моё сердце – беда над нами летает. Пока мы не у пещерников, мне будет неспокойно.

От слов Ма про пещерников, у Илики настроение полностью пропало, а в горле застрял комок. Позавтракав и собрав котомки, они отправились в путь. В дороге Ласка всё больше отмалчивалась. Лишь когда солнце перевалило за полдень, она заметила, что они отклонились немного в сторону от основного направления.

– Ма, мы уходим в сторону.

– Да. – Ма была сосредоточена на дороге и взяла такой темп, что не каждому молодому орку под силу, не то что такой пожилой орке как Ма.

– Ма, ты загонишь себя, пожалей свои старые ноги.

Ма странно взглянула на Ласку, тяжело вздохнула и ответила:

– Потом их пожалеешь, а сейчас пойдём быстрее. Сегодня мы должны ночевать в дневном переходе от реки.

Лишь когда взошла луна, Ма остановилась. Усевшись лицом к ещё далёкой реке, она, глядя в никуда, произнесла:

– Ложись спать, Ласка, а я ещё немного посижу, подумаю.

Илика уснула быстро, но спала она плохо: всю ночь во сне она убегала от тех эльфов, которые убили её отца и увели мать. Под утро ей приснилось, что она опять маленькой девочкой спит в своём доме, а к её лежанке подходит отец и укутывает одеялом из мягких кротовых шкурок. Ласке впервые за много лет снова стало так уютно и безопасно, что она уснула, свернувшись калачиком, как у мамы на руках. Проснулась она на восходе солнца от того, что Ма, всю ночь просидевшая неподвижно, вдруг вскочила и уставилась в сторону зарева. Илика тоже вгляделась в ту сторону и увидела очень далеко от них странное белое свечение.

– Ма, что это?

– Это свет Ма из Прамира; там курганы первых вождей и там сегодня предки открыли на миг дверь в наш мир. Но кто в неё вошёл? Ласка, насколько ты хорошо читаешь следы в степи?

– Ха! Я лучшая среди всех в племени, кроме наставников, старых охотников и ещё пары орков, а так...

– Хватит хвастаться. Через сколько дней ты найдёшь в степи по следу пещерника?

– Через три дня, на четвёртый день про след не догадается уже никто, даже гиена... – замялась Ласка.

– Хорошо, тогда пойдём быстрее, нам нужно в сторону курганов. Ласка, пообещай мне: если я буду сильно отставать, ты уйдёшь вперёд, найдёшь этого орка, и вы дождётесь меня, а сейчас пойдём, время дорого, а беда дышит нам в спину.

– Обещаю, Ма.

Желание спорить с этой старой оркой у Ласки пропало ещё вчера; её терзало любопытство: кто этот орк, зачем он Ма, почему она так спешит и что за беда дышит им в спину. Но спрашивать Ма она пока не решалась: вчера она узнала свою Ма с другой стороны, как будто не было двенадцати лет, прожитых вместе. Только обещала Илика зря: отстанет старуха, как же, все четыре дня Ма только и делала, что подгоняла её. Хоть лицо Ма осунулось, но глаза горели весёлым огнём, а ноздри трепетали, как у волчицы, вставшей на горячий след.

Четыре дня гонки закончились для Ма плачевно. Сказался и возраст, и отсутствие нормального питания, ведь даже для двужильной Ласки есть надо было бы хоть раз в день, и отдых по три-четыре часа в сутки. Да и вода закончилась ещё утром прошлого дня. Ма пошутила тогда, что теперь они прибегут к реке быстрее, подгоняемые жаждой и без лишнего груза. На четвёртый вечер Ма свалилась без сил. Но, рыча сквозь клыки, как раненная волчица, она просипела:

– Утром ты побежишь, побежишь так, как никогда не бежала! Оставишь всё у меня и побежишь налегке. Беги, дочка, к реке, он там, найди его, кто бы он ни был, и приведи его ко мне. А я уже опоздала. Мои старые ноги уже отбегали своё...

Всё это Илика едва разобрала сквозь хрипы и сипение. Хотелось сказать Ма, что она ещё побегает, как-то её утешить, но сил говорить уже не было. И тут ветер принёс свежесть и запах реки. Старая орка вдохнула его, счастливо улыбнулась и уснула, как ребёнок.

А на восходе их догнала беда. Даже, можно сказать, они проспали её приближение. Если бы не усталость и изнеможение, ничего бы не случилось. Да и кто бы из орков мог себе представить верховых разведчиков длинноухих в самой глубине орочьих земель? В десяти переходах от горных убежищ.

Илику подбросил со шкуры дикий ужас; сквозь сон она услышала гул копыт боевых единорогов. Внезапно ночной кошмар обратился явью. С северо-востока к ней неслась клином пятёрка эльфов, а навстречу им, держа посох, как копьё, бежала Ма, крича: "Беги, дочка, беги!" Передний эльф опустил длинную пику, намереваясь ударить Ма в живот. Но старая орка с криком: "Барррааа!" – отбила пику посохом к земле и ударила единорога по коленям. Раздался тройной хруст. Первой сломалась пика, потом единорог, воткнувшись в землю рогом, свернул шею, а следом треснул череп главного ушатого. Два следующих за ним мечника взметнули мечи. Удар левого Ма отбила, а правый, увернувшись, подсёк клинком ей ноги. Рухнувшую орку добил пикой наезжающий следом за мечниками эльф. Илика завыла от бессилия, но, взяв себя в руки, перебросила лук со спины и, наложив стрелу на тетиву, закричала: "БАРРРААА!!!". Вложив в этот крик всю свою горечь и ненависть, прицелилась в ушастого, который, бросив пику, тоже схватился за лук. Уже отпустив тетиву, Ласка поняла, что не успела – эльф тоже выпустил стрелу. Что-то с молниеносной скоростью прилетело ей в голову, и солнце погасло.

* * *

* Ма – самая старшая женщина в племени или в роду у орков, самая умелая знахарка и травница, лучшая в кузнечном деле, обычно жена вождя племени.

* Длинный Дом – дом, в котором живёт вождь, его семья и Ма племени. В одной из половин Длинного Дома обычно устроена кузня, оружейная и бронная комнаты, а также склад, которыми заведует Ма. А вторая половина жилая. Поэтому дом и называется длинным.

* Орка – замужняя или вдова женщина-орк, родившая и воспитавшая детей. В переводе с орочьего языка – самка гигантской гиены динокрокуты, дальше – просто гиена.

* Кровавая Охота – проводится эльфами и гномами раз в десять лет; дата начала охоты совпадает со временем полного лунного затмения, когда луна окрашивается в кроваво-красный цвет. Цель охоты – добыча ингредиентов из животных, не подверженных магическому влиянию. Наиболее ценные ингредиенты добываются из крови, сердца, печени и половых желёз хищников, пришедших из Прамира. К наиболее ценной добыче относятся и орки, которых эльфы считают полуразумными хищниками.

* Названия племён и родов орков я привязал к месту обитания.

Ор – степь,

Кир – пещера,

Ша – лес,

Шим – большая вода (море, озеро),

Коч – горы.

Вторая часть названия привязано к обозначению тотемного

животного. Все термины плод фантазии автора. И вообще, я художник, и я так вижу!

* Орчанка – незамужняя девушка в племенах и родах орков. В переводе с орочьего: орча – щенок гигантской гиены.

* Урса или урос – гигантский короткомордый медведь (лат. Arctodus simus).

* Костогрыз – борофаги (костедробящие собаки), небольшие псовые, жившие рядом с орочьими городищами и питающиеся объедками ; щенков костогрызов часто подбирали орчата.

* Вождь Племени Кир-даш ходил на Кровавую Охоту будучи ещё молодым шахтёром, и лишь после пятого похода он стал вождём.

Комментарий к

Глава 2. Изгои.

На днях в ВК выложу илюстрации.

==========

Глава 3. Охота пуще неволи. ==========

Глава 3. Охота пуще неволи.

Взобравшись на крутой берег, я окинул взглядом равнину, которая раскинулась передо мной. Огромная, тянувшаяся до горизонта, степь, с пологими холмами, редкими деревьями и жидкими рощицами. С юга она упиралась в горную гряду, чем-то напоминавшую Уральский хребет. Вздохнув полной грудью чистейший степной воздух, я двинулся на северо-восток, постепенно уходя от реки. Осматривая местность перед собой, на сколько хватало взгляда, на предмет сурковых городков и троп всяких там травоядных коз – баранов, я прошагал примерно часа два.

Оглядываясь назад с небольших холмов, чётко видел свой след, так что если буду возвращаться засветло, то с пути не собьюсь. Да и в отличие от подавляющего большинства земных горожан я и в прошлой жизни не страдал топографическим кретинизмом, а в этом мире судьба преподнесла мне ещё один подарок – чувство направления было не просто впечатляющим, оно запросто могло поспорить с корабельным гирокомпасом. Ой, неспроста эти подарки судьбы, видать придётся отрабатывать, да и пёс ним, придётся – отработаем. За новую жизнь в молодом теле можно и ужом повертеться.

Несколько раз я спугнул довольно крупных птиц похожих на дрофу. После первого раза, я шёл уже со снаряжённой копьеметалкой. Но, сколько не метал дротик, эти недостраусы либо улетали, либо убегали в высокую траву, только шорох стоял. Только время потерял в поисках дротиков. Дважды набредал на норы каких-то крупных землеройных зверьков, но первый раз их самих даже не увидел, только свист услышал. На второй раз наконец-то заметил хозяина этих нор. Сурок, размером со среднюю собаку, сидел на куче земли у норы и оглядывал степь. Тихо подкравшись, метров на пятнадцать, я метнул дротик. Блядь, поторопился! Опять мимо. Сурок презрительно свистнул и скрылся в норе. Матерясь, про себя, я пошёл дальше, так как ждать его – абсолютная безнадёга. Один раз мимо меня пролетел табун каких-то антилоп. Их гнали пятеро здоровенных волков. Ни те, ни другие внимания на меня не обратили. Как говорится – ноль внимания, фунт призрения. В небе колокольчиками звенят жаворонки, в траве перекликаются перепёлки, в животе кишки марш играют, идиллия, бля! А жрать хочется всё больше.

Поднявшись на очередной холмик, я увидел в метрах пятидесяти подо мной мирно пасущуюся стайку сайгаков. Присев за высокий куст растения, похожего на земную агаву, я стал внимательно наблюдать за ними. Внизу шла еда! Правда, её нужно было ещё исхитриться добыть, но дорогу осилит идущий. Сайгаки мирно паслись, время от времени то одна, то другая поднимала голову, внимательно осматриваясь вокруг. Мне просто очень повезло, что мой силуэт слился с кустом агавы, ведь сайгаки довольно пугливые животные.

Тихонько отложив рогатину, я аккуратно достал полутораметровый дротик и, наложив его на копьеметалку, начал более тщательно выцеливать сайгу, отставшую метров на десять от стада. Понимая, что вряд ли удастся бросить второй дротик, остальные оставил за спиной. Плавный замах, шаг в сторону, бросок и понимаю – попал! Тяжёлый дротик пробил сайге ребра и вошёл в землю сантиметров на двадцать. Сайга, хрипя, уткнулась в землю, а стадо исчезло, как будто его здесь и не было. Хватаю рогатину и пулей вниз! Подбежав к сайге, увидел, что та уже мертва, копытцами не сучит, отмучилась, бедолага. Аккуратно перехватил сколом кремня глотку животине, чтоб по возможности спустить кровь. Выдернув дротик и обтерев его пучком травы, заложил его за спину, к другим.

И тут снова по спине продрало морозом, а в затылок ударило физическим ощущением опасности. Обернувшись, я увидел тварь похожую на тех гиен, которые провожали меня в первый день моего появления в этом мире. Только они перед этим монстром выглядели бледновато, как щенки чихуя-хуя по сравнению с матёрым, откормленным волчарой. Если те гиены были в холке мне по пояс, то этот монстр в холке доставал мне до подбородка, то есть росточком он, на мой взгляд, вымахал с деревенскую савраску. От тех гиен эта тварь отличалась более массивной головой и сравнительно короткой мордой. Как будто башку камчатского медведя приделали к телу лошади. Удрать от такой супергиены без вариантов, мускулистое тело хоть и не выдавало в ней хорошего бегуна, но на короткой дистанции я от неё не сдёрну в туман. Так что, как говорил Акела: "Мы принимаем бой!".

В крови забурлил адреналин, весь мир сжался в точку между глаз гиены. Плавно опускаю рогатину параллельно земле. Нож в правую руку, потом ни доставать, ни перебрасывать из руки в руку, времени не будет. И ждём. Когда тварь подойдёт метров на двадцать-тридцать, побегу, чтоб спровоцировать её на рывок. Главное, не поддаться панике и не рвануть со всех ног. Тогда мой рывок очень быстро и весьма трагично закончится.

Мега-гиена шла навстречу медленно и расслабленно. Всем своим видом говоря – "Никуда ты, мой зелёненький, не денешься. Ты, родной, только не дёргайся и будет всем счастье". Но на наше с ней общение я имел свои планы, хотя у этого монстра и на этот счёт явно было иное мнение, кардинально противоположное моему. Эта её расслабленная походочка напрягала, мой сюрприз может не удаться, а это чревато неприятностями для моей бренной тушки.Решено, надо провоцировать её. Я сделал шаг вперёд и зарычал. Из моего горла вырвался низкий горловой рык.

Монстр, по-моему, даже слегка опешил и приостановился. Я и сам не ожидал от себя такого. Видать, орки, в отличие от человека, прирождённого падальщика, произошли от чистых хищников. Но остановка гиены меня не устраивала. – Чё смотришь, мудило? Я сам с себя худею! Вали на хер мясо! Не то, я тебе, по-быстрому организую здесь филиал скотобойни, с тобой в главной роли.– Я сделал ещё шаг навстречу гиене. – Пшла, псина, это моя добыча! – Как ни удивительно, но после этих слов я стал смотреть на мега-гиену действительно как на кусок мяса. Большой, ещё живой, зубастый, но кусок мяса! – Жраааать!– заурчала моя утроба. Но монстр решил всё-таки показать, кто в доме хозяин. От его рёва ноги у меня стали ватными. В этот момент я точно узнал, какого цвета у меня адреналин и откуда он вытекает.

Гиена рванула с места как гаубичный снаряд, такая же здоровая, тупая и смертоносная. Ой, блин, а зря я решил, что из неё бегун плохой, ой зря. Пятьсот один, пятьсот два, пятьсот три – пошёл! Ну, ноги мои ноги – выручайте мою жопу! Оглядываюсь, бегит сволота. Поднажали, гиена уже миновала труп сайги – значит, пора и мне действовать. Как прыгун с шестом – пятку рогатины в землю. Как стриптизёрша – поворот вокруг шеста. Наконечник на уровень груди, ногой прижать основание рогатины к земле. И... Херак! Тварь со всего маху насадилась на рогатину, да так, что второй рог вошёл по самую развилку в грудину. Древко гнётся, вибрирует, но держит. Отличное деревце подобрал на древко, да такой рогатиной быков останавливать можно. Правда, и весу в тварюке, как у годовалого бычка. Из пасти мега-гиены летит кровавая пена, но не сдаётся скотинка, упёртый попался цуцик. Но я переупрямливать тебя не стану. Как говорил Владимир Ильич "А мы пойдём другим путём". Пятка рогатины уже пропахала метр степи, а это значит, пришла пора для второй части плана. Мы ведь с тобой не кубанские трактористы, правда, Тузик? Гиена давит на рогатину, пытаясь меня достать, движение вправо-лево ей мешают делать рога, засевшие в грудине и рвущие ливер. Вот он (уже видать, что это самец, или кобель? Как правильно-то?) и прёт прямо на рогатину. Перехватываю постепенно древко ближе к наконечнику. Ох и воняет у тебя из пасти. Бобик, ты что, животное, скотомогильник с общественным туалетом вместе сожрал? Бля... И как такого скунса есть? С маху бью гиена (а как назвать самца гиены?) в нос. Он, бедняга, аж всхрюкнул. Ну а что вы хотели, сначала в рёбра воткнули рогатую деревяшку по самое немогу, больно так, а потом как последнему поцу, в нос, да с размаху. Теперь не просто больно, ещё и обидно. И кто – зелёный, никчёмный червяк, и кому – ему, Мега-гиену, грозе всей степи, папе сотен мега-гиенят! Но мне в тот момент его переживания были до известного места. Бросаю древко рогатины, прыжок вперёд, хватаю отца всех местных гиен за роскошную гриву и запрыгиваю на него, как на донского жеребца. Неудобно у него на спине, но это стерпим. Двумя руками, из-за головы, вбиваю гиену в хребет, между лопатками свой костяной пыряльник. И нафиг, нафиг, с такой коняшки, да подальше!

Соскок со снаряда вышел классический. Стоя в трёх метрах от Зверя я охреневал от своей наглости. Ввязаться в драку лоб в лоб с заведомо превосходящим меня по силе противником, и выйти из боя без единой царапины – это по-нашему, по орчьи! – Бааарррааа!!! – Заорал я во всю мощь своей лужёной глотки. Откуда этот клич взялся – не знаю. Видать, память тела. Ох, и чего это тело ещё в себе скрывает, чем порадует, чем огорчит и куда его память меня втравит – не знаю. Да и шут с ним, проблемы будем решать по мере их поступления. А сейчас – работать, негры, солнце ещё высоко!

Нехрен расслабляться, нужно обезопасить свой мясокомбинат. А то мало кто здесь шляется, а я тут со спущенными штанами, жизни радуюсь. Крупных хищников Трезорка, скорее всего, разогнал, но "мелочь" вроде моих провожатых может на огонёк заглянуть. И всё: был орк – нет орка. Подобрав копьеметалку и наложив дротик, пошёл к гиену посмотреть, что там с остальным оружием. Ну что, кинжал однозначно в минус, а жаль, ладный был пыряльник, но его перемололо между позвонков во время посмертных судорог. Рогатину вырвал с обломком наконечника, но древко с рогулькой на удивление целое, ещё послужит. Тем паче оружие почти всё пришло в негодность: наконечник рогатины где-то в нутрях у Бобика, пыряльник сломался у него в хребте, целых дротиков всего три. Один разболтался после моих упражнений по дрофам и сурку, а второй растрепал сайгак.

Так, теперь поверить сухарку. Ага, сколы кремня на месте, это не может не радовать. Аккуратно вырезаю мочевой пузырь гиена. Отойдя от разделочного цеха метров на двести, брызгаю мочой на все маломальские высокие кусты травы, обходя по кругу свой мясокомбинат. Так сказать, территорию мечу. И как оказалось не зря, замыкая круг, увидел родичей моих недавних провожатых. По всей видимости шли за большим дядькой чтоб остатками его трапезы подхарчиться. Четыре гиены, размером чутка поболе земного дога, переминались в полусотне метров от моих меток. Не, друзья, ваши не пляшут. Подобрав булыжник, с мой кулак, обмотал его травой. Обильно облил его остатками из пузыря моей жертвы, добавил своей личной "росы" и прицельно зафитилил его с помощью копьеметалки в тесную группу "дорогих товарищей". Есть, одной гиене прилетело точно по горбу! Аж брызги моих меток в стороны полетели. Гиена от неожиданности цапнула рядом стоящую и вся стая с громким визгом понеслась прочь. Причём три гиены удирали от своей помеченной товарки, а та на бегу пыталась их укусить за филей. Блин, здорово получилось, надо этот приём взять на вооружение. А пузырь я засушу, разотру в порошок и сохраню, мало ли, пригодится.