Текст книги "Везуха"

Автор книги: Сергей Чекмаев

– Мадам, доброе утро! Конечно, кофе в постель я подать не смогу, но, если хочешь, стюардесса принесет кофе в кресло.

Аллочка рассмеялась.

– Это необычно. Никогда такого не пробовала. И, между прочим, я мадемуазель!

Пока пили кофе, Андрей слегка подтрунивал над спутницей: все самое интересное, мол, проспала. Аллочка вяло отбивалась. А часа через три снова вспыхнуло табло «пристегнуть ремни», пол салона накренился вперед и заложило в ушах – самолет шел на посадку.

В зале прилета их ждали. Рыжеватая девушка и крепыш с каменным выражением лица вяло помахивали плакатиком: «Евротур – Москва». Старательно выписанные кириллические буквы умиляли.

Переговоры, к удовлетворению обеих сторон, прошли быстро (и, что самое главное, – плодотворно). Аллочка не преминула выбить из австралийцев массу бонусов, впрочем, они особенно и не сопротивлялись: после сентябрьских террактов у людей как-то поубавилось желания летать самолетами, а по-другому в Австралию и не доберешься. Плыть на Зеленый континент морем… гм… это занятие для очень богатых и очень бездельников.

Под конец организаторы тура предложили осмотреть трассу. Аллочка особым желанием не горела, ей ведь еще надо успеть и сувениров на всех накупить, но Андрей, намекнув, что неплохо бы побывать на месте, – мало ли что, вдруг не те трибуны подсунули – смог-таки ее уговорить.

Австралийская трасса изящно огибает берега удивительно чистого озера и считается одной из самых красивых во всем гоночном календаре. Особенно хорошо здесь в солнечную погоду: ярко-бирюзовое небо словно смотрится в безмятежную гладь озера, а вокруг шелестят кронами привычные российскому глазу сосны вперемешку с экзотическими пальмами.

Впрочем, так бывает не всегда. Не стоит забывать, что март в южном полушарии – начало осени, а от Мельбурна не так уж и далеко до ревущих пассатных широт. Так что проливные тропические дожди не самые редкие гости в Альберт-парке. Вот тогда гонка становится поистине непредсказуемой, впрочем, именно того и надо многочисленным фанатам «Формулы», съезжающимся в Австралию со всего света.

Сейчас трасса пустовала. Ноябрь по местным меркам – это самый конец весны, так что парк был переполнен, озеро пестрело прогулочными лодками и парусами маленьких яхточек, а вот трасса пустовала. Кроме сохранившейся еще кое-где «формульной» разметки да энного количества бродящих по трассе туристов, ничто здесь не напоминало о первом Гран-при сезона. Даже столь привычный всем, кто хоть раз видел трансляцию из Австралии, понтонный мост поперек озера на лето убрали, чтобы не мешать лодочному карнавалу.

В отличие от многих других трасс чемпионата, мельбурнский Альберт-парк используется по прямому назначению только раз в году, в марте. Причем, можно сказать, – в одиночку, без серьезных гонок сопровождения, вроде европейских «Формулы-3000» или «Суперкубка Порше». Местный «Кубок Пацифик» с ними, конечно, не сравнится. Все остальное время трасса стоит без дела, больше того – часть автодрома весь год «служит» Мельбурну обычной проезжей частью!

Для российского автолюбителя подобное с трудом укладывается в голове: качество обыкновенного дорожного покрытия позволяет проводить на нем же гонку для самых совершенных автомобилей мира! Забавно было бы посмотреть на Гран-при России где-нибудь в Мытищах, да пусть даже и в центре Москвы! Со всеми прелестями нашего колорита: люками, ямами, колдобинами… Получилась бы не «Формула-1», а скорей уж «гонки на выживание».

Пока Аллочка внимала сопровождающему с профессионально-скучающим видом – видали, мол, и не такое! – Андрей прошел на трассу. Когда еще доведется!

Над стартовой прямой нависают самые дорогие «представительские» трибуны. В Альберт-парке они называются по именам чемпионов прошлых лет: «Фанхио», «Мосс», «Джонс», «Сенна»… Именно здесь по результатам переговоров «Евротур» забронировал места будущим клиентам, а не на дешевом «Кларке» и безымянной трибуне в шикане Гольф.

На месте гибели маршала лежал поникший букетик незнакомых цветов. Больше ничего не напоминало о мартовской трагедии, никаких специальных отметок или уж тем более – экскурсий: в прессе, как всегда, многое переврали и преувеличили. Зато по всей трассе, у бордюров безопасности, расклеены угрожающие предупреждения: «Внимание! Вы предупреждены об опасности поражения разлетающимися частями болидов. Вы вступаете в зону на свой собственный риск!» Плакаты чуть выцвели от яростных зимних дождей, но к марту их, без сомнения, обновят – пренебрежение правилами безопасности обходится очень дорого.

Поздним вечером борт «Пасифик айрлайнз» лег на крыло над светящейся, чуть вспененной равниной Тихого океана, развернулся и взял курс на Сингапур.

8

Естественно, все выглядело именно так, как и предполагал Ромка. Даже хуже. Бедная Светка лежала загипсованная в коридоре приемного покоя, пропахшего несвежим бельем, хлоркой и специфическим «лекарственным» запахом. Что, кстати, было весьма странно, потому что самих лекарств в арсенале местных гиппократов оказалось – раз, два и обчелся. Перевозить Светку в таком состоянии врачи настойчиво не рекомендовали, пришлось обустраивать сносные условия прямо на месте.

Резаная бумага зеленого цвета как всегда оказала магическое действие. За один портрет президента Франклина на третьем этаже только что переполненной больницы неожиданно обнаружился одиночный бокс, пустой, прохладный и уютный, а за вдвое меньший по номиналу портрет генерала Гранта мужеподобная медсестра поклялась ежедневно менять Светке белье и помогать в отправлении естественных нужд.

Пока Димыч и Ромка возились с переездом – лифт в больнице, естественно, не работал, и каталку со Светкой пришлось тащить наверх на руках, – Андрей с Егором исколесили по окрестным проселкам с полсотни километров, отыскивая единственную в районе круглосуточную аптеку «36,6». Бедная Димкина «Октавия» мужественно ныряла в ямы и трещины, добивая непривычную к русским дорогам фольксвагеновскую подвеску. Пробираясь сквозь очередной кусок размозженного тракторами шоссе, Андрей с грустью вспоминал выглаженный асфальт мельбурнского автодрома. То есть даже не асфальт, а специальную асфальтовую мастику – «приксмат».

– Да, вам тут не «Формула»… – пробормотал он сквозь зубы, когда переднее колесо «Октавии» снова влетело в колдобину.

– Что? – Егор удивленно посмотрел на Андрея. – Какая формула? «Рексона Ультра Драй»? Рекламы насмотрелся?

– «Формула-1», умник. Я в Австралии все удивлялся: как это так – на обычной дороге гонки проводят? А ведь кроме Мельбурна, в Бельгии также, в Италии, а в Монако вообще трасса по улицам города проложена. Их бы… – Машина снова дернулась, подпрыгнула на очередном ухабе, Андрей чуть не прикусил язык, но все же упрямо закончил: – …к нам, сюда, пяти метров бы не проехали. Ты карту смотришь, где там эта чертова аптека?

Из больницы приехали только к утру. Осунувшийся и усталый Димыч почти сразу заснул, так что Ромке с Андреем пришлось убирать со стола вдвоем. То есть Егор, конечно, тоже рвался помогать, но пользы от него было немного – первым делом он перевернул брошенные в спешке карты и взялся комментировать, что у кого было на руках:

– О! Смотрите-ка, Димыч и правда бы на распасах не лажанулся! И не я, не ты, Ромка, ему бы ничего не сунули. Отбрехался бы наш Димыч только так, а вот Андрюха бы влип…

– Егорка, расслабься. Не до префа сейчас. Помог бы лучше.

– Счаз, погоди… – Он подтянул к себе разлинованный лист с записями. – Та-ак, что у нас получается… Неужели тебе не интересно?

Ромка распахнул окно, стараясь разогнать крепкий табачный аромат, сказал:

– Совершенно. Ты б лучше сходил, пепельницу вычистил.

– Ага, вы, значит, накурили, а я – окурки выбрасывай! Так, у меня – вистов на двести пять, у Андрюхи…

– Егор!

– Да иду я, иду! А знаешь, кто больше всех продул бы?

– Ты, кто же еще.

– А вот и нет! Андрюха. У него за пятьсот получается, да еще в прошлый раз в гору залез. Эх, надо было по десятке играть!

Егор подхватил пепельницу, пропел с соответствующими телодвижениями: «А я не проиграл!» и улизнул от осуждающего Ромкиного взгляда на кухню. Андрей возился у раковины, домывая фужеры.

– Попал ты, Андрюха! Ой, крупно попал! Мы сейчас с Ромкой карты посмотрели: ты бы на распасах такого нахватал…

– Делать вам больше нечего. – Андрей протер последний фужер, поставил в сушилку. – И не вопи так, Димку разбудишь. Пусть отдохнет.

– Да я и не воплю, радуюсь просто. Обычно я у вас, шулеров проклятых, проигравший, а тут хоть какая-то, – Егор прищелкнул пальцами и закончил уверенным тоном дающего интервью министра финансов, – положительная динамика наметилась…

– Какая уж теперь динамика… Расслабился Димыч без Светки, ничего не скажешь…

– Тебе зато свезло. А то, если б до конца доиграли – точно пришлось бы харакири делать.

Андрей взял из его рук пепельницу, вытряхнул в урну, сунул под горячую воду, надеясь, что Егор не заметил, как у него внезапно задрожали пальцы. Конечно, слов нет, Светкина авария и вся последующая суматоха спасли его от проигрыша, словно бы кто-то… Да нет! Чушь все! Чушь и глупости… Егор прав – не надо читать желтую прессу, спокойней спать будешь.

Вслух же он сказал о другом:

– Слушай, не повторяй всякий бред за телевизионщиками! «Харакири» – отнюдь не то, что ты думаешь. Где-то произошла маленькая неточность, ляпнул какой-нибудь комментатор с бодуна и – все! Пошло гулять по миру, проникло в энциклопедии и справочники и прочно там обосновалось. А на самом деле ритуальное самоубийство, единственная для японца с древними понятиями о чести возможность смыть с себя позор или бесчестие, называется «сеппуку», понял? Самурай специальным кинжалом вспарывает себе живот, а лучший, преданнейший друг, гордясь оказанной честью, в этот же момент сносит ему голову, чтобы не усугублять мучения. Действительно по-японски «хара» – живот, «кири» – резать, но словом «харакири» называют как раз таки неудачную попытку «сеппуку», вещь чрезвычайно позорную для любого японца. Такую, что даже и упоминать-то о ней лишний раз не хочется.

– Блин, Андрюха, какой же ты зануда, страх просто! Сказал бы «харакири» – ничто, жажда… то есть «сеппуку» это твое – все, я бы понял. А тебе только бы лекцию прочитать.

– А тебе – языком молоть. Скажешь тоже – «свезло»! Смотри, при Димыче что-нибудь подобное не сболтни!

– Чего я, совсем дурак, по-твоему?

Оставив беспокойно ворочающегося Димыча на попечение Ромки и взяв с него обещание «звонить, если что», Андрей поехал домой – отсыпаться после бессонной ночи. Прокатились они с Егором на славу: глаза до сих пор слезятся от бесчисленных вспышек «дальнего» света встречных машин, а руки дрожат, как у алкоголика. Именно – как. Коньяк выветрился еще по дороге в больницу, да и забыли про него в суматохе-то. Андрей только сейчас запоздало испугался по поводу того, что могло бы получиться, если бы их, не дай бог, тормознули гаишники.

А вообще, эти бесконечные «гонки на выживание» по подмосковным проселкам чем-то напомнили недавнюю поездку в Суздаль. До Владимира трасса была не так уж и плоха – «Синенькая» спокойно выдавала сто, не особенно-то уступая зализанным иностранкам. Могла бы и больше, но Андрей старался особенно не гнать. А вот с поворотом на Суздаль дорога, забитая бесконечной вереницей туристических «Неопланов» и «Сканий», заметно ухудшилась. Растрескавшийся асфальт без сопротивления покорялся двухэтажным громадам с затемненными окнами, но для изношенной «жигулевской» подвески явно был не по зубам. У самой городской черты автобусный беспредел заполонил всю дорогу, так что пришлось, пользуясь загодя прихваченной картой, рулить в объезд по раскатанной многотонными «Кировцами» грунтовке. Сбросив скорость, Андрей объезжал самые глубокие промоины, но «Синенькой» все равно доставалось. В багажнике со звоном перекатывались инструменты, а на спуске несчастная «шаха» поскрипывала и грохотала так, что Андрею оставалось только молиться. Не хватало только сломать что-нибудь в этих местах – проблем не оберешься! Никакой эвакуатор, понятно, сюда не приедет, придется чинить на месте, что тоже встанет в немалую копеечку.

Неожиданно резкий поворот заставил Андрея сильно вывернуть руль, машина дернулась и налетела передним колесом на прикопанную у обочины ржавую рессору. Наверно, ту самую – пресловутую, от трактора «Беларусь». Неизвестно, кто и когда обронил ее здесь, но вот «Синенькой» она явно не понравилась. «Шаха» подпрыгнула, заставив Андрея пожалеть о недавно съеденном завтраке, с глухим скрежетом рухнула обратно на дорогу и… спокойно покатила дальше, словно ничего и не случилось. Разве что прибавился к ровному шуму мотора какой-то подозрительный скрип, но стоило Андрею выбраться на суздальский асфальт, как машина пошла ровнее и звук бесследно пропал.

Припарковавшись на платной стоянке недалеко от Торговой площади, Андрей благодарно похлопал «Синенькую» по капоту: спасибо, мол, сдюжила, старушка.

Суздаль Андрея поразил. Город пахал на туристов весь целиком, до последнего человека. Местный народ трудился экскурсоводами, смотрителями многочисленных музеев, поварами и официантами посконно-русских ресторанов и закусочных с неизменным «ятем» в названии. Те же, кому повезло оказаться владельцами ценной недвижимости, расположенной на туристических маршрутах, открыли в собственных домах магазинчики в полчеловека размером. Или же просто, ничтоже сумняшеся, выставляли на мостовую столы и торговали какими-то поделками под русскую старину.

В небольшом, изящно отреставрированном особнячке одного из местных турагентств Андрей выкупил «стандартный», по выражению местных профессионалов, тур: Музей деревянного зодчества – Покровский и Спасский монастыри – Торговая площадь – остатки крепостного вала – Кремль. Неприятно поразила невразумительная скороговорка экскурсовода, явно бывшей учительницы истории: стремясь побыстрее разделаться с группой, гидша молотила заученные слова со скоростью пулемета. Да и от объекта к объекту она перебегала весьма резво, растеряв по дороге полгруппы, и снова заводила свой скорострельный монолог, не удосужившись подождать отставших туристов. Андрей решил, что ей все равно, сколько перед ней слушателей, – она с такой же невозмутимостью вещала бы и для двух-трех самых резвых, лишь бы побыстрее закончить программу и метнуться за новой группой. Рынок есть рынок. Сколько групп обслужишь, столько и заработаешь. Несколько дней спустя, дописывая итоговый отчет, Андрей категорически не рекомендовал родной конторе пользоваться услугами местных гидов.

Суздальские храмы и монастыри не производили впечатления запущенных, наоборот – чисто выбеленные, отреставрированные, блистающие на солнце золочеными куполами, они будили в сердце какую-то смутную гордость. Не зря же весь Владимиро-Суздальский ансамбль ЮНЕСКО включила в реестр мирового зодческого наследия! Значит, и тут, в вечно пьяной и лапотной, по представлениям западников, Руси, могли и могут строить свое, способное поражать воображение и привлекать взоры.

Внутри одного из монастырей Андрей, к собственному стыду вернувшийся от возвышенного к низменному (ничего не поделаешь – природа берет свое), обнаружил чистый и сверхтехнологичный, однако платный, сортир. Тьфу. Нет, дело тут, конечно, не во внезапно проснувшейся тяге к русской посконности, просто обидно, когда на сортир деньги находятся, а на косметический ремонт храмов и монастырей – не всегда: кое-где все-таки виднелись недоделки. Впрочем, среди туристов немало иностранцев, а для них, черт его знает – к сожалению или к счастью, качественный ватерклозет является не меньшей достопримечательностью, чем все древние стены и могучие бастионы. Так что не стоит рубить сплеча – как это ни смешно для нас, но вернувшийся из поездки по «крэйзи Раша» добропорядочный бюргер в первую очередь расскажет друзьям в пивной не о каких-то там храмах и монастырях, да и не поймут его, а о том, что «эти русские даже туалет нормальный построить не могут».

Но запомнилось не это. Возвращаясь после экскурсии к машине, Андрей наискось пересекал Торговую площадь. Повернул голову налево, запоминая ориентиры, да так и застыл на месте. Начищенной жестью шпиля высверкивала невозможным для глаз, ослепительным серебряным блеском невысокая колоколенка. А сзади сплошным фронтом застилали небо черные, свинцовые тучи, но белая, чистая как снег, с серебреной верхушкой звонница назло им ловила последние лучи отступающего солнца.

Всю обратную дорогу, пробиваясь сквозь мутную пелену мелкой дождевой взвеси, Андрей почти в полный голос немузыкально напевал «Деревянные церкви Руси» когда-то любимого «Черного кофе»:

 
Деревянные церкви Руси —
Перекошены древние стены.
Подойди и о многом спроси —
В этих срубах есть сердце и вены.
 
 
Заколочено накрест окно,
Молчаливо у Бога убранство,
Но зато старым стенам дано
Мерить душу с простым постоянством.
 
 
На холсте небольшая деталь —
Церковь старая на косогоре,
И видна необъятная даль
На былинно-бескрайнем просторе.
 
 
Старорусский народный обряд —
Неподкупная гордость людская.
Деревянные церкви стоят —
Это жизнь без конца и без края.
 

Часть вторая
ТОЧКИ ПЕРЕСЕЧЕНИЯ

Талант попадает в цель, в которую никто попасть не может.

Гений попадает в цель, которую никто не видит.

Артур Шопенгауэр

1

Утром в понедельник Андрей позвонил в «ВАЗ-хоум».

– Автосервис слушает.

– Добрый день. Девушка, скажите, Олег на месте?

– Да. Вас соединить?

Голос Олега показался Андрею чересчур бодрым, даже каким-то наигранным:

– А-а, Андрей, рад слышать! Хорошо, что в пятницу не позвонил, – работы оказалось чуть больше, чем я думал. Сегодня только закончили, минут двадцать назад. Сейчас еще на стенд поставлю для порядка – и завтра можешь забирать.

Андрей поблагодарил и отключился, но в душе осталось четкое ощущение, что до сего момента «Синенькой» никто не занимался, и только теперь, после его звонка, начнутся какие-то работы в авральным режиме. Вот тебе и довольный клиент!

Вопреки общеизвестной пословице, понедельник выдался спокойным. Никаких особенных авралов не случилось, шефу не стукнуло в голову затевать никаких совещаний и планерок. Он вообще прибыл в контору только к обеду, причем вид начальства оставлял желать лучшего. Маечка, секретарша, то и дело бегала в кабинет попеременно то с чашкой кофе, то с охлажденной бутылочкой минералки. Похоже, шеф вчера погудел на славу. К концу дня, когда шеф отбыл в родные пенаты, внутриконторский «телеграф слухов» донес до сведения всех интересующихся (а таковых набралось немало – народ у нас страсть как любопытен), что Март Викторович отмечал в воскресенье юбилей старого институтского товарища и потому «плохо себя чувствует».

Народ меж собой пошушукался, пожалел начальство, да и начал потихоньку разбредаться по домам, здраво рассудив, что раз уж начальство устроило себе маленький отгульчик, то всем остальным – сам бог велел. Андрей решил от коллектива не отставать и уже через тридцать минут выбирался из салона старенького «Пассата» на «своей» стороне Садового кольца. Мрачный водила пересчитал купюры и буркнул вслед:

– Удачи.

Андрей не ответил. Его занимала другая проблема – вчера он в магазин так и не пошел, лень было, а сейчас придется расплачиваться. Сигареты кончились, в холодильнике царит почти космическая пустота. Ну, разве что завалялась где-нибудь на полке пачка прогорклого маргарина или кусок зеленоватой плесени, бывшей когда-то вполне съедобным сыром.

Можно, конечно, потерпеть и без жратвы, «Доши-гастритом» каким-нибудь обойтись, но без сигарет – никуда.

Пришлось переться в супермаркет, хорошо еще, недалеко – всего-то Кольцо перейти.

Ветер нес по улице пыль и бензиновую гарь, приветливо швырял ее в лица людей. Люди матерились и, стиснув зубы, шагали дальше по важным своим делам. Москва, доверху переполненная автомобилями, задыхалась в них. Как всегда в это время железные кони, непрерывно гудя, бесконечными реками едва ползли по широченному проспекту Сахарова. Какого-то особого порядка в их движении заметно не было, несмотря на отчаянные па молодого регулировщика. Лицо его уже позеленело. Андрей пожалел беднягу. Если он на посту хотя бы с десяти… Легкие не вылечишь ни молоком, ни соком «за вредность».

В воздухе трудолюбивым шмелем прогудел вертолет. Частный, скорее всего, а может, и метеоконтроль. Из интереса Андрей посмотрел в небо и тут же опустил голову. Бр-р-р! Омерзительные темные тучи застыли над городом со вчерашнего вечера, безуспешно пытаясь разродиться дождем. Сегодня, похоже, все-таки соберутся. Надо бы поспешить – зонтик Андрей не взял, поверив прогнозу, а зря. Минут через сорок на улице будет очень мокро и неуютно.

Супермаркет Андрею нравился. Во-первых, не такой расфуфыренный, как многочисленные стеклянные коробки, несметными толпами расплодившиеся в последнее время на периферии, а во-вторых – супером он был только по названию. На самом деле какой-то предприимчивый делец еще в конце девяностых выкупил старое кафе, оборудовал стойками, кассами, холодильными установками, в общем – всем, чем надо, и превратил его в уютный магазинчик. Полки стояли впритык друг к другу, иногда мимо стеллажей приходилось протискиваться боком, зато, не в пример гигантским супермаркетам с окраин, в этом не потерялся бы и ребенок, а для того, чтобы купить, например, батон хлеба, не было нужды пробегать полукилометровый марафон.

В отделе готовых салатов работала знакомая продавщица с восточными чертами лица. То ли хозяин магазина пришел к выводу, что зверски острые, дабы прикрыть соевый привкус, «корейские» салаты будут лучше раскупать у подходящей по национальному колориту продавщицы, то ли действительно просто так совпало, одно можно сказать точно: хозяин не прогадал. Салаты разбирали влет, да плюс к тому опустошали стойку с минералкой, ненавязчиво подпиравшую правый бок салатного прилавка. Каждый, кто хоть раз пробовал в прямом смысле слова огнеопасные шедевры корейской народной кухни, знает, что без пары литров на каждую порцию не стоит даже и начинать. В противном случае существовала реальная опасность бегать по квартире с пожаром во рту и выпученными глазами золотой рыбки, выпавшей из аквариума.

При виде Андрея кореянка, как всегда, очень мило смутилась, улыбнулась и приветливо поздоровалась:

– Здравствуйте! Что же вы так давно к нам не заходили!

Этим магазин тоже нравился Андрею – продавцы здесь очень редко хамили, даже во время изматывающей ночной смены, и всегда были готовы помочь.

– Да вот все как-то не получалось. Зато сегодня я к вам надолго. Пицц нету, буду вашими салатиками закупаться!

Андрей как-то обмолвился, что он – холостяк, готовить не умеет, потому посещает в магазине только два отдела – пищи быстрого приготовления, вроде пицц и пельменей, и «корейский». Шутка с тех пор обросла изрядной бородой, но приесться она еще не успела, и Андрей, раз за разом, выдавал на эту тему все новые вариации.

За окнами солидно громыхнуло. Звук отразился от домов и асфальта, пошел гулять по дворам и закоулкам раскатами затухающего эха. На разные лады взвыли сигнализации минимум десятка автомобилей.

Продавщица вздрогнула.

– Ой! Там что – дождь собирается?

– Вроде того. А я без зонта.

– Вы промокнете…

– Ничего. Зато одежду постираю бесплатно, большое подспорье в холостяцкой жизни. Пустячок, а приятно.

Из магазина Андрей вышел только минут через двадцать – как назло в очереди в кассу перед ним стояла весьма импозантная дама бальзаковского возраста с доверху забитой тележкой. Кассирша аж взмокла пробивать все набранные продукты. Заплатив, дама бдительно проследила, как ее покупки уложили в десяток фирменных пакетов, после чего весьма выразительно посмотрела на магазинного охранника. Тот вздрогнул, подскочил к прилавку, взял покупки в охапку и рысью побежал к выходу. За ним, покручивая на пальце ключи, вальяжно прошествовала дама.

– Постоянная покупательница, – как бы извиняясь, объяснила Андрею кассирша.

Он пожал плечами, промолчал, подумав про себя, что он, в общем, тоже не в первый раз заглянул, однако за него почему-то сумки никто не таскает.

По стеклам уже побежали первые дождевые дорожки. Громыхнуло еще раз, судя по звуку – значительно ближе. Машины верещали, не переставая. Мелькнул за окном похожий на вагон джип, выкатился на проезжую часть, развернулся и, презирая всякие правила, унесся вниз по улице. Охранник вернулся мокрый и взъерошенный – Андрей столкнулся с ним на выходе.

Он почти успел: бегом промчался по переходу, выскочил наверх, не обращая внимания на редкие капли… и тут дождь пошел стеной. Кто-то наверху решил открыть все дренажные отверстия. Тротуар моментально превратился в бурную полноводную реку, косые хлесткие струи снизили видимость практически до нуля.

Ничего не оставалось делать – Андрей юркнул на остановку, поставил на землю пакет, отряхнул намокшие волосы.

Сзади кто-то жалобно всхлипнул.

Андрей обернулся. О-па! Да, староват становишься, братец, раз такую картинку первым делом не приметил!

На остановке, прижавшись друг другу, сидели две совсем молодые девчонки, лет по пятнадцати, не больше. Сильно чем-то испуганные, вон та, с длинными русыми волосами совсем расклеилась – низко опустила голову, то и дело всхлипывает. Вторая – черноволосая, с короткой, почти мальчишеской стрижкой – пытается крепиться, делать вид, что ей все нипочем, даже обняла подругу за плечи, стараясь утешить, но заметно, что и ей несладко. Обе опасливо косились на Андрея, молчали. У ног девушек стояли изрядно потертый чемодан и солидных размеров спортивная сумка.

Приезжие.

Что-то у девчонок было не так, что-то очень не так, весь их вид просто-таки кричал о помощи. Андрей поразмышлял с минуту, оглянулся – дождь не собирался кончаться – и спросил:

– Девушки, у вас что-то случилось?

Они вскинулись так, словно их одновременно ужалили, и уставились на Андрея. В глазах стояли такое неприкрытое отчаяние и такой страх, что его даже передернуло.

Девушки молчали.

Андрей повторил попытку:

– Я могу чем-то помочь?

Снова молчание. Андрей зашел с другого бока:

– Девушки, я понимаю, что кажусь вам плохим парнем, опасным и подозрительным типом, но, может, все-таки расскажете в чем дело?

Лишь через несколько невыносимо томительных секунд черноволосая почти неслышно произнесла:

– Спасибо, у нас все в порядке.

Выговор у нее был «окающий», мягкий. И в самом деле – приезжие.

– Слушайте, девушки, у вас все очень не в порядке, я же вижу! Расскажите – вдруг я смогу помочь!

– Не сможете.

Андрей крепко пожалел, что он не психолог и не психоаналитик. Вот уж кто умеет вызывать доверие к себе. А так… Прибежал мокрый, всклокоченный мужик, стал приставать с расспросами. Так кто угодно в себе замкнется, не то что шарахающиеся от всего на свете молодые провинциальные девчонки.

И все-таки он решил предпринять последнюю попытку:

– Может, у вас денег нет? На проезд? Или, – тут его неожиданно осенило: ну, конечно! – ночевать негде?

«Так есть хочется, что и переночевать негде…»

– У нас… все есть, – сказала черноволосая и всхлипнула. – Отстаньте… пожалуйста.

Андрей несколько мгновений помедлил, потом все-таки пожал плечами: хозяин – барин, была бы честь предложена! – и отвернулся. Достал пачку «ЭлЭма», сорвал обертку, затянулся первой, а потому особенно приятной «послерабочей» сигаретой. Девушки за спиной шушукались о чем-то своем, Андрей старался в их сторону больше не смотреть – они по виду и так запуганы дальше некуда.

Скорей бы уж дождь кончился!

В этот момент рядом с остановкой затормозила японо-корейская иномарка облизанных форм. То ли «Мазда», то ли «Тойота», кто их там разберет! Цветом машина походила на детскую погремушку. Из затемненного нутра появилась коротко стриженная голова и с характерными интонациями и распальцовкой спросила:

– Эй, девчонки! Вы, чисто, почем сегодня?

Понятное дело, от подобного вопроса девушки впали в ступор, испуганно опустили глаза, стараясь не встречаться взглядом с бритоголовым крепышом. Через минуту упорного молчания до него дошло, что имеют место быть какие-то непонятки. Браток заметно расстроился.

– Ну, – набычившись, рявкнул он. – Че за дела? Язык в … спрятался?! Сколько за раз? Если понравитесь – возьму на ночь.

Андрей понял, что пора вмешаться. Даже если браток сообразит, что принял девчонок не за тех, его распаленный гормонами мозг может подтолкнуть хозяина на неадекватные действия.

Как бы его потактичнее услать?

– Эй, братан! – Андрей отбросил недокуренную сигарету, шагнул вперед. – Че к девочкам пристал? Не видишь – ментяр ждем, из районного. Спецобслуживание сегодня, уж извини. Завтра к вечеру подъезжай, все будет на мази.

Крепыш пару секунд постоял неподвижно, соображая, потом кивнул и убрался в теплые объятия климат-контроля. Выматерился на прощание неразборчиво и поднял стекло. С местными ментами связываться ему не хотелось, их Андрей очень кстати приплел, а на сутенера орать – какой толк? Сам, небось, не рад, что вынужден хорошему клиенту отказывать.

«Тойота» на мгновение будто присела на задние колеса, рявкнула форсируемым мотором и выстрелила вперед, через перекресток, прямо под желтый сигнал светофора. Раздраженно прогудели несколько машин из перпендикулярного потока, а «Тойота», разбрызгивая лужи, ракетой проскочила площадь, обогнула застопорившийся на Садовом поток и вырулила на встречную.

Андрей посмотрел вслед стремительно удаляющейся иномарке. Вот ведь бедняга! Совсем расстроился! Как бы от буйства неудовлетворенных гормонов шею себе на мокрой дороге не свернул… себе и еще кому-нибудь за компанию.

Не успел Андрей пожалеть отвергнутого «кавалера», как из неприметной подворотни наперерез «Тойоте» выкатился милицейский «Форд»-перехватчик. Синим всполохом сверкнули мигалки на крыше, донеслась невнятная скороговорка: «…итель …ины… …витесь!!!» Цветастая иномарка вздрогнула, как пойманный зверек, резко сбавила скорость и прижалась к обочине.

– Вот так, – неожиданно сам для себя вслух произнес Андрей. – Моя милиция меня бережет: сначала сажает, потом стережет!

– Спасибо… – кто-то несильно потянул его за рукав.

Андрей обернулся. Обе девушки смотрели на него. Та, что с короткой стрижкой, выглядела побойчее своей подруги, но и в ее взгляде все еще читался страх и недоверие.

– Да не за что!

Он почти слышал мысли девчонок: а чем бы все кончилось, если бы не оказалось рядом этого парня? Вздумай крепыш вылезти из своей зализанной тачки и побеседовать с ними поближе? Дождь разогнал народ с улиц в подземные переходы и магазины – кто бы помог, если что? Уж одну из них браток, изнывающий без женской ласки, точно бы успел затащить в машину…