Текст книги "Боги Яви (СИ)"

Автор книги: Сергей Беркут

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

     – Живой? – я услышал сквозь звон в голове знакомый голос лешего. Я вроде ему кивнул, не помню, меня вырвало. Град откинул меня в сторону, как котёнка. – Быстро в дом!

     Ага, только осталось сообразить, в какой стороне двери от него, и чёрная тень смела лешего, протащив его по земле метров пять.

     Что потом происходило, я помнил смутно. Жуткая четвероногая зверюга прижала Града к земле своим весом и тянулась к его горлу, захлёбываясь в своих слюнях, которые капали ему на морду. Леший удерживал её левой рукой за нижнюю часть челюсти, не давая острым зубам вонзиться в свою шею. Что я сразу заметил, это её зубы, они были редкие и длинные, сантиметров пятнадцать, даже удивительно, как она умудрялась с ними закрывать свою широкую пасть, которая была похожа чем-то на жабью. Жаба вцепилась своими когтями в плечо Града, а второй лапой пыталась разорвать стальной доспех лешего и добраться до его сердца. Скрежет когтей по металлу стоял ужасный. Мне стало не видно, что-то тёплое и липкое заливало моё лицо и правый глаз. Я смахнул ладонью, это была кровь, которая сочилась из открытой раны. В правой руке Град держал свою огромную секиру, но попробуй помаши ей, лёжа на спине, прижатый к земле ночным монстром.

     Град выпустил из руки секиру и сразу нанёс этой страсти резкий удар кулаком. Раздался глухой звук, и жаба замотала головой, он её оглушил. Зверюга заклокотала, словно она смеялась над ним, и срыгнула на Града черной слизью.

     – Фу, млядь! – меня ещё раз вывернуло наизнанку.

     Между широких задних лап у неё торчал куцый конусообразный хвост, похожий на недоразвитый, которые встречаются у взрослых головастиков. От головы до кончика хвоста находился костяной гребень, который ближе к нему сходил на нет, а бугристая кожа была вся в липкой, вязкой слизи. Град нанёс ещё один удар нечисти, потом ещё и ещё, зверя, видимо, повело... Его чёрные немного раскосые глаза, как мне показалось, заволокла белая пелена. Град не растерялся, перехватил челюсть правой рукой, быстро вытащил огромный охотничий нож, висевший на его поясе с левой стороны, и сильным толчком пробил гортань зверюги. Нож вошёл твари в головной мозг по самую рукоять, снизу вверх. Ночной 'Жаб' сразу обмяк. Град оттолкнул его от себя ногами, и мёртвая стокилограммовая зверюга подкатилась ближе. Её огромная сопливая лапа откинулась на мой пах. 'Не дай бог сожмёт в судорогах!' В предсмертной агонии нечисть последний раз судорожно вздохнула, а я выдохнул, и это были не мои легкие.

     Я до колик в боку боюсь лягушек, и я немного поплыл. А перед домом, видно, шёл бой, оттуда раздавалось глухое клокотание и перезвон стали. Град подхватил секиру и кинулся в сторону криков. Пока я мокрый боком-боком пробирался вдоль стенки дома, всё уже закончилось без меня. Галька располосовала двоих зверей на ленты.

     – Это Индиго! – она закрутила головой. – У них где-то должен быть Поводырь!.. Никому не отходить от дома!

     Ага... А то я ж прямо сейчас собрался в лес за грибами, вот только обсохну чуть-чуть... Охотница закружила, словно ищейка, нюхая утренний воздух.

     – Он где-то недалеко.

     – Смотрите! Он возле бани! – выкрикнул Федька, выглядывая из-под стола, показывая рукой в сторону своей вотчины. – Баня! Баня! – прокричал он.

     На тропинке возле небольшого сруба стоял двухметровый тощий силуэт в накинутом сером балахоне, похожий на католического монаха. 'Вот и привет от папы!' Пастырь вскинул руку в сторону моих темных, и они, как в компьютерной игре, стали лагать. Федот завис в одной позе с вытянутой рукой и выпученными глазами. Град, как в замедленной съёмке, двигался к серому кардиналу, прорываясь сквозь сильный шторм, ещё чуть-чуть – и его просто опрокинет на землю, а Галина упала на колени, зажала ладонями уши и тихо мычала. Надо быть полным кретином, чтобы не сложить два плюс два, что это что-то ментальное. Сам я, кроме тошноты, ничего не почувствовал, а рассвет был тихий-тихий, даже соловей куда-то улетел. А вокруг тишина... Я на четвереньках подполз к крыльцу и стал из-за него героически наблюдать за сутулым. Он что-то нашёптывал себе под нос, читая заутреннюю, сконцентрировав всё своё внимание на тёмных. Нужно отвлечь его! Но как?! Может, кинуть в него чем-нибудь. Но, кроме сухого воробьиного говна, под рукой ничего не было. Может, поколдовать, как он? А где шаман? Последний раз я его видел пьяным, спящим в обнимку с Федькой. Млядь! Так и родину просрать можно! А если сам... Вдруг своих накрою?.. Я-то не знаю, как мои тёмные на благословение отреагируют. Но моя бабка мне всегда говорила: 'Ты делай, внук, хуже не будет'. Хуже уже не бывает... Ну что? Поверим старой умной бабушке на слово... Или как?

     И я вытянул руку в сторону убивца.

     – Благословляю! – выкрикнул я как смог громко. – Ох...

     В этот раз золотая дымка была ярче и, если можно так сказать, насыщенно намного больше. Золотое облако пыли накрыло в радиусе семидесяти метров землю, окутывая своим покрывалом и Поводыря, и упиравшего Града и Галину, которая совсем сникла, и замороженного Федьку. Со стороны моих тёмных раздался сладостный стон, кайфанули ребята, что ли? Поводырь на секунду замер, потом подхватил свой подол как-то по-бабьи руками и заскакал то на одной ноге, то на другой, вроде он на раскалённых углях стоит. Золотая пыль стала проникать через его модный макинтош, и он, приплясывая, закружил волчком, стараясь сбить с себя моё благословение.

     – М-м-м! – донеслось до меня с его стороны.

     – А-а-а! – монах упал на землю и вовсю уже крутился по тропинке и громко выл, стараясь сбить с себя золотую пыль.

     Я привстал, чтобы лучше было видеть свою работу. Огненная пыльца охватила его щуплое тело, она его просто пожирала на моих глазах, как серная кислота, которая растворяет без остатка металл в своей среде. Ещё пара секунд – и от монаха ничего не осталось, как говорится: мир его праху! Лишь серая накидка одиноко лежала на тропинке.

     Ой! Вот и мои тёмненькие очухиваться стали. Град непонимающе закрутил головой.

     – Что это было?! – и он внимательно посмотрел на меня. Вот засада! У Града на месте, где должна быть его борода, заплетённая в тугую косичку, ничего не было, лишь небольшой сизый дымок, который быстро развеяло утренней прохладой.

     – Да так, ерунда! – и я махнул рукой. – Не обращай внимания. Всё путём... – а сам сделал маленький шаг назад.

     – Что?.. – удивился леший и перехватил мой взгляд, посмотрев себе под ноги. А на земле лежала синяя лента, которая должна была быть вплетена в его родовую гордость. – Ну она тебе всё равно не очень шла к морде твоей. – Я ещё сделал осторожно шаг назад. – Ну подумаешь, нет бороды... У меня тоже её нет! Я же так не переживаю... Главное – спокойствие! – Град ощупал место, где должна была висеть косичка. – Гражданин! Держите, пожалуйста, себя в руках!

     – Эй!.. А я что-то не поняла! А где мои брови?! – ну вот и мой любимый телохранитель пришёл в себя, ощупывая своё голенькое лицо. Зато прохладно... Я как мог постарался перед Галчонком сгладить острые углы, с бывшей женой всегда прокатывало.

     – Дорогая, ты с утра всегда прекрасно выглядишь... – промямлил я и не стал дожидаться от них благодарности, 'они ведь тёмные', я быстро скрылся за домом и втопил так, как только мог, несмотря на то что мне через пяток лет уже стукнет полвека. Как говорит мой народ: своя рубашка всегда ближе к телу! Хорошо хоть сортир большой да крепкий, под лешего деланный, на деревянную крепость похожий.

     – А ну, сука, выходи! – леший подергал ручку.

     'Да прям, сейчас... – думаю, – разбежался!..'

     – Ну чё за кипиш такой бестолковый устроили? Дело-то житейское. У тебя твой каракуль быстро растёт! А у Галки вообще сущий пустяк. Вон моя жена раньше – поплюёт на карандаш и такие бровки намалюет, закачаешься! Хочешь домиком, хочешь птичкой!

     Бабах!

     Деревянную дверь прошил кованый кинжал.

     – А хочешь, я тебе сам нарисую?..

     Бабах!

     – Вот же изуверы психованные! А у меня тоже вавка на лбу!

     Бабах!

     – Галя! Опомнись! Я твой князь!..

     Бабах!

     – Дедушку каждый обидеть может...

     Бабах! Бабах! Бабах!

     Только, наверное, в голливудских фильмах всё так красиво, о чём уже и без меня всё сказано и давно написано. А по факту просто одна сплошная омерзительная вонь.

     Как бы ты холёно ни выглядел, какой бы ты ни тратил на себя дорогой парфюм, сколько бы ты зелени ни зарабатывал, какой бы модный костюмчик щёголя ни надевал по утрам и какую бы ты важную должность на этой грешной земле ни занимал, выглядим мы все изнутри одинаково непривлекательно.

     Как говорит мой батя, перед моргом мы все равны. Твой кал, моча и твоя липкая кровь – всё это перемешано с пылью и смердит так, что только от одного твоего вида охота сразу же блевануть. Прошу прощения, дамы. Вонь перед домом стояла такая, что хоть прищепку на нос цепляй. Две огромные туши монстров, неподвижно лежали на траве, вывалив своё нутро на всеобщее обозрение и уже все облепленные зелёными жирными мухами. Только одно желание присутствует в это мгновение – отойти от них подальше на свежий воздух.

     Народ находился в каком-то подавленном состоянии, пока Федька не принёс от своей бани серый балахон монаха. Град внимательно осмотрел находку и показал мне её.

     – Ну да, кто бы сомневался, – хмыкнул я, на бирке было написано 'Made in China'. 'Тоже мне пришельцы из далёкой галактики...' – думаю.

     С нашей стороны, к огромному моему сожалению, без боевых потерь тоже не обошлось, Филька-сыч погиб. Леший его недалеко от дома растерзанного нашёл, сыч, как и филин и та же сова, – птица тёмная, вот и не успел он до нас долететь, попал, видимо, под 'ментал' Поводыря. Мы его останки под ёлкой захоронили. Спи спокойно, дорогой товарищ, ты сделал всё, что мог, за тебя отомщено. Мы будем помнить тебя...

     Наши алкоголики умудрились всё проспать и сейчас без дела вдвоём слонялись во дворе.

     – Это поисковый отряд, видимо, случайно на нас вышел... – Град смотрел в сторону, кажется, такого спокойного и умиротворённого леса.

     – И... – не выдержал я. – Что дальше?..

     – Если в течение двенадцати часов Поводырь не выйдет на связь со своим куратором, то через сутки весь квадрат обложат нечистью, – Леший задумался на минутку. – Нам нужно уходить...

     – Куда? Если не секрет, – я уже успел привыкнуть к этим живописным местам Карелии, и очень сильно не хотелось переезжать куда-то в неизвестность.

     – Есть у меня одно место. Потаённое... Главное, успеть выскользнуть из этого котла.

     И мы скользили, Град даже моторы на лодках утопил в озере, не пожалел. Шум моторов слышно, да и след со спутников видно от них по водному зеркалу. Так что он дал Ваське деревянный шест, один взял себе и оттолкнулся от родного берега. Оркам было предложено вернуться в свою деревню, к детям, тёмные её не тронут, это уже тянет на международный скандал, а у них всегда один почерк. Умер, мол, случайно, от сердечной недостаточности. Примите наши соболезнования... Но мои тёмные категорически отказались, дети уже на Украине, где-то под Харьковом, у родителей, пусть отдыхают да фрукты лопают.

     – А мы с вами! – заявили они в один голос.

     Так что мы все вместе плыли по озеру на двух дюралевых лодках, стараясь держаться как можно ближе к берегу, не оставляя разводов на поверхности водоёма, стараясь хоть этим не отсвечивать спутникам. Кулёма с Кукуней тихо прижались друг к другу, сидели на корме лодки и смотрели в сторону удаляющего дома, словно они осознавали, что видят его последний раз в своей жизни. Всё чувствуют животинки наши, всё понимают...

     Мы с Градом и Федькой шли первыми на лодке, Васька с Галкой и Мишкой замыкали наш караван беженцев. Хорошо, что Град, видно, к такому повороту судьбы был готов, и мы очень быстро собрались. А точнее, орк шустро отодвинул мой старенький диван, и под ним оказался хороший такой погреб. Камуфляжные костюмы, утеплённые туристические ветровки, кожаная обувь, всем по размеру, палатки, рюкзаки с провизией, котелки, посуда, газовые горелки, баллоны к ним и многое-многое другое. Что ни говори, а у нашего народа есть одна замечательная черта в нашей жабистой натуре, которая находится где-то на генетическом уровне у каждого русского: 'Вань, а это тебе зачем?..' – 'Не знаю... А чтоб было...'

     Град, видно, калач тоже ещё тот, тёртый, так и у нашего запасливого пушистого выходит, на всякий случай. И этот всякий случай, если его ждёшь, обязательно настанет. Град из сейфа достал документы и протянул мне паспорт с моей наглой мордой.

     Нет, я всё конечно понимаю, в этом мире за деньги можно всё.

     – Но моё фото откуда?

     – От верблюда... – пробурчал под нос леший и вытащил две жирных пачки денег из сейфа. – Хобби у меня такое, – засовывая их к себе в карман, отвернулся от меня леший. Он всё ещё на меня злился из-за своей плешивой бороды.

     Я огляделся, в углу стоял ещё в смазки пулемёт Максима.

     – Млядь! А это у тебя откуда? – я присел, чтобы лучше разглядеть этот исторический раритет.

     – Тебе же сказали, оттуда!

     Ну и ладно, дуйся, сколько твоей душе угодно, может лопнешь. Так что мы быстро покидали свои пожитки в два болотохода, загрузились и отчалили от этой обетованной земли.

     К вечеру на шестах мы прошли почти всё озеро Красное и свернули в маленькую, ничем не приметную северную речку. Кто был в Карелии, понимает, что всю её огромную площадь пересекают тысячи малых рек и таких же озёр, которые между собой соединяются, как и в любом живом организме, словно это артерии нашей земли. В общем, я смутно представлял, в каком направлении мы двигались. Хорошо хоть наши болотоходы были, слава всем богам, лёгкие, и без особого труда в нескольких местах нам пришлось их перетаскивать на себе из одного ручья в другой. На ночь остановились поздно, изрядно измотавшись, по крайней мере я. Лодки наши пришлось прятать в кусты, несмотря на то, что они были выкрашены в тёмно-зелёных тонах. Погода стояла теплая, и мы палатки решили не ставить, обошлись спальными мешками. Готовить желания тоже не было ни у кого, но у нас был хлеб и консервы. Град костёр жечь запретил, так что обошлись газовой горелкой, для чая кипячёной воды хватит и так. Леший назначил дежурных по лагерю, сам остался первый, а шамана под утро оставил, его время, ну и орков между ними. А я, как князь всея земли, видимо, должен выспаться хорошенько. Да хрен там! Просто выяснилось, что мне немного не доверяли эти... Ну и ладно... Прям оскорбился на всех и отвернулся, лёг спать. Сон в голову не шёл. Эта парочка голубков в спальном мешке для двоих всё время шушукалась.

     – Вась, перестань... Люди вокруг... – в мешке подозрительно завозились и захихикали.

     – Где? Ничего не вижу...

     – Ну люди... А мы что, не люди... Гы-гы-гы!

     – Прекрати, Вася!..

     Попробуй тут усни с этими озабоченными. У всех горе, а им лишь бы потрахаться. Я тихо вылез из спальника и ушёл к лешему. Град дежурил и думал о чём-то своём, расположившись недалеко на берегу речки. Я подсел рядом. Сидим, молчим.

     – Град, ты это... Извини меня, ну, за бороду свою. Я, правда, не хотел...

     Он дружески хлопнул меня по плечу.

     – Нет, это, ты меня извини. Ты нам всем жизнь спас там, – он по-старчески совсем как-то вздохнул. – А я вишь как... – он запнулся. – Если бы не ты...

     Я перебил его, просто не люблю взрослые сопли.

     – А кто это такие – Индиго? – и я бросил в ручей маленький камень. – А то как-то времени всё не было спросить тебя.

     Леший насупился и засопел, как сурок.

     – Безмозглая тварь, – чувствую, прямо вытянул он это из себя клещами. – Всех неразумных тварей, которые поддаются телепатическому подчинению, называют Индиго. Но сам Поводырь – это тот ещё демон, высший. Очень редкий, на земле таких нет, их вызывают из самого Пекла, – Град вздохнул и примолк, словно собирался с мыслями своими. – Я таких один раз видел, когда ещё совсем молодым щенком был, – и он усмехнулся сам себе. – Помню, в сорок втором, в январе под Москвой их немецкий Третий рейх десятка два призвал на последний, как казалось тогда, прорыв из Нави, – Град на секунду прикрыл глаза. – Уж и не знаю, какую цену им пришлось заплатить за эту помощь тёмному миру. Им теперь лет сто расплачиваться придётся за этих демонов. Здорово нам тогда от них перепало... – и леший тяжело вздохнул. – Как вспомню всё это, даже сейчас шерсть дымом встаёт на загривке. Эти демоны могут контролировать безмозглых тварей только по ночам. Представь, что после них в окопах наших творилось. Я в одну такую раз двадцать стрелял, а она всё одно скачет, сука такая. Таких только рубить надо, больше никак. А спрашивается, чем?.. Вот и секли их сапёрными лопатами, кто как мог отбивался от этой нечисти. Это потом уже научились, кавалерию вспомнили наконец да вернули в ряды, а тогда... – и он обречённо махнул рукой. – Хилые их могут, держат до километра под своим контролем, попробуй доберись до демона, когда он в три кольца под охраной. Как выстояли, и не знаю тогда, – Града заметно передёрнуло. – У тебя сигареты с собой? – я онемел от такого откровения, даже не обратил внимания на то, что леший закурил, а просто молча кивнул ему и протянул руку с портсигаром. – Крови сколько нашей протекло, наверное, целого моря не хватит, – и он выпустил колечко сизого дыма. – Я сейчас! – Град поднялся и быстро сходил в лагерь и принёс небольшую серебряную флягу. – Грех погибших друзей не вспомнить, – ветеран плеснул содержимое в три маленьких стакана, один он аккуратно отставил, а другой протянул мне. – Спирт... – шепнул он. – Эти там плодятся... – леший махнул рукой. – Пущай тешатся, молодые ещё, не будем мешать, – и он присел рядом. Градомир стал закручивать крышку на этом святом Граале, и, словно мухи на запах, сразу же нарисовались, хрен сотрёшь, Якут с Федотом. – Каждый со своей тарой... – не оглядываясь, прошептал Град.

     Двое из ларца кивнули и достали из-за спины алюминиевые кружки.

     – Ну так вот... Морозы, как сейчас помню, тогда лютые стояли. Стужа ужасная, от этой погоды весь лес по ночам трещал, даже дерево его не могло выдержать, стволы напополам трескались на таком морозе. Это наши волхвы ворожили так, чтобы технику немецкую остановить перед Москвой. Днём метели свои напускали на них, да такие, что пуржило так, за метр ничего не видно. Откапываться от снега смысла не было никакого, всё за час переметало. А ночью словно и не было пурги никакой, только злой мороз с востока голубой волной шёл, словно дыхание самого Чернобога, сразу же сковывая своим дыханием всю округу. Вот тогда-то и начиналось самоё интересное, вечера на хуторе близ Диканьки под Москвой. Демоны нечисть свою гнали на нас, словно скот на бойню, не жалея её не капли. Какой только заразы они не выпустили в этот мир, и прыгающая, и лазающая, и ползающая, были такие, что и летали, мрази эти. Техника вся стояла, а им хоть бы хны, только мелким льдом шкуры покрывались у них.

     С приходом вечера артподготовка была всегда, немцы сначала час долбили из пушек своих по нам, а потом начинался гон, демоны сразу всю нечисть на прорыв бросали. Вот и прут они на нас, обезумев, как стадо бизонов, от головной боли ни черта не соображая вокруг, на смерть свою да кровь нашу. Только тяжёлое дыхание слышно ночью, словно это загнанные лошади скачут на тебя всем табуном своим. Я тогда в ополчении был, когда первый раз столкнулся нос к носу с этой дрянью в окопе. Только она не на этих лягух похожа была, та была словно дикий вепрь, клыки по полметра и без шерсти вся, голая, одна шкура её вся в складках, как морда у шарпея. Мы ещё дураки необстрелянные были совсем, нам бы гуртом на неё навалиться, а мы все кто куда врассыпную бежать кинулись да палили в неё из чего было, по дури своей кто-то и гранату умудрился запустить в эту тварь. Шороху она навела, конечно, знатного. Гранатой её всё-таки приглушило малёха, да всей ротой расстреляли её, как в тире, пока она возилась в окопе. Только под утро после подсчёта потерь в личном составе прослезились. Тварь семерых задрала, пятерых ранила, остальные семнадцать друг друга с перепугу перекрёстным огнём в потёмках положили. Вот так и воевали... – Градомир протянул свою флягу и всем чуть плеснул в чарочку. На минуту замер, словно он хотел вспомнить каждое лицо своего боевого товарища, а может, он просто отдавал хвалу своим богам за свою спасенную жизнь на этой страшной войне, и одним махом её опрокинул себе в пасть.

     – Ирод, что ж ты делаешь?! Федька, это же чистый...

     Мы не успели! Как в той песне: отряд не заметил потери бойца. Федот – серый сумрак, возомнив себя, наверное, лешим или на худой конец человеком, интеллигентно зажал себе носик и с зажмуренными глазами опрокинул в маленький свой ротик пятюню чистого медицинского спирта и, как полагается мужику, смачно сглотнул.

     – Быстро воды ему!..

     Якут бросился к ручью. Наш многоуважаемый банник, 'пятьдесят оттенков серого', через мгновение поменял свой окрас и стал похож на 'цвет настроения синий'. Щеки его вздулись, а глаза стали вылезть из орбит, словно он чудище морское. Я даже отсел немного в сторону, вдруг он оборотень какой или блеванёт сейчас, что вероятней всего. В общем, мы не уберегли малого. Моя мама меня бы не одобрила, если б узнала, что я спаиваю нечистую силу. Якут взял под белы рученьки сразу захмелевшего Фёдора и увёл его в люлю бай. Дикие танцы нам тут не нужны!

     – Град, а откуда у немцев столько нечисти взялось? Не автобусом же её из Нави в Мидгард доставляли, – мне совсем не хотелось спать, наверное, я был весь на нервах.

     – Нет, конечно! На это нужны огромные ресурсы. А их нет. Они пошли другим путём. Немецкая организация была такая, может, слышал 'Аненербе'.

     Я кивнул.

     – Ну так вот. Одна из многочисленных групп 'Аненербе', говорят, рылась в пустыне Шамо, ещё в тридцать седьмом году, и, видно, они раскопали там среди вечных песков древние врата Междумирья. Как они проводили эвакуацию, не знаю, помню, шум был какой-то с этим связан, а какой, не помню. Ну и, видно, немцы воспользовались этими вратами, вроде как говорили, помогла Велесова книга. Каждые сутки из Нави по сотне зверюг таких призывали в наш мир. Они потом больше психологически давили на бойцов Красной Армии, несколько ей урона наносили, сколько народу каждую ночь ждало их. А слухов сколько... сплетен... паникёров... нагородят такого, что у самого шерсть на загривке дыбом становится.

     Ну, как видишь, справились и сами тогда, без чьей-либо помощи, наш народ и не через такое горе проходил. Ведь это не просто народ земли русской, это кровь рода нашего, память наших предков в каждом из нас, как корень, твёрдо сидит, мы и есть с тобой и со всеми живущими сейчас и тут – боги этого мира. Можно сказать так: мы боги Яви... Все те, кто жил до нас, все те, кто живет сейчас, и все те, кто будет жить после нас, в этом безумном пока мире, – и леший крепко приобнял меня своей рукой, плеснув мне в чарочку. – Ведь мы все вместе всё можем, правда... если захотим! Верно ведь, когда по носу получим от тёмных, – и он как мог мне улыбнулся, а точнее оскалился. – Иди ка ты, Серёга, ложись спать, поздно уже, утро вечера мудренее... И этого алкоголика забирай с собой! – он указал на Якута. – А то уши свои развесил! Нечисть...

 

     Глава 8. Пермский край, город Чусовой. Время спустя

 

     Одно дело – знать, лёжа на диване, что наша родина необъятная, а совсем другое дело по ней путешествовать на своих двоих и попробовать её всю родненькую объять... Эт вам не титьки на диване мять...

     В общем: брели мы лесами тёмными, шли степями широкими, лезли горами высокими... Знал бы – лучше сразу застрелился или утопился бы в озере Красном.

     Для нашего лешего слово 'дорога' – это одно, а для нас, вишь как выходит, это совсем другое. И чем лес гуще, тем он ему, видать, краше. Да и насекомые всех достали, спасу никакого от них нету, собаки эти. Это не комары, это просто драконы какие-то... кроме нашего Йети лесного, всех заели. Иногда по острой нужде выходили в редкие населённые пункты, которые встречались на нашем пути. Наш Град упёрся своим рогом и ни в какую меня не пускал к людям в поселения, мол, в лесу безопаснее, хоть ты тресни. Так что в попадавшиеся на пути посёлки Якут с Градом сами ходили в образе благопристойных граждан РФ. А меня людей посмотреть да себя показать не пускали суки эти. Так и шли себе, брели потихонечку, без особых приключений и никому не нужных лишних глаз. А 'потаённое' место у нашего лешего, чтоб его блохи загрызли, оказалось совсем рядом... пол-локтя по карте. Надеюсь, мы хотя бы не засветились нигде, когда сюда добирались. Вот так и вывел он нас, захватив немного Северного и выйдя на Средний Урал. Мда... Съездил на рыбалку, называется...

     Васька где-то в Чусовом нашёл молодого армянчика, и тот согласился нас довезти на своей 'газели' до деревни, куда мы и направлялись, а если быть точнее, то к кому... Ехали недолго, может час, может чуть больше, как говорил Чебурашка, друг всех детей: ехали мы, ехали и наконец приехали...

     Деревянный здоровенный дом в два этажа, сразу видно, ухоженный и хорошо выкрашенный. Зелёный забор его подпирал, словно девку хмельную, держа под белы рученьки. В глаза кинулась сразу же большая по меркам человека дверь, метра три высотой, и такой же прилагался к ней, не под шаг человека, порог. Очень похоже на наши соборы в Санкт-Петербурге, да и не только в Питере такие есть, они по всему миру раскиданы, словно семечки, где есть два вида лестниц, ведущих внутрь храмов. Одна половина ступеней под человеческий шаг, а вот другая – это большой-большой, вопрос... Кто бы мог по ним подыматься и, главное, зачем?.. И все они имеют такие огромные кованые ворота, которые около семи метров высотой, уж и не знаю весом каким. Ведь даже наш леший на фоне этих ворот выглядит просто хмырём деревенским. Так и тут, страшно представить, какие гости сюда заглядывали на огонёк в далёком прошлом. Будем надеяться, это не наш рыжебородый товарищ со своими друзьями тут командовал.

     А привёл нас всех Градушка наш к самому главному волхву земли русской.

     Вот так, ни больше, ни меньше. Как он сам объявил всем, топаем к заступнику всего живого, идём, в общем, к деду!

     Ну а вы где, думали, волхвы живут на Руси, как не на великом Урале? Вот все тут и живут, ага, в каморках своих, убогих, двухэтажных. А вы что думали?.. Так и есть... чесслово. Не верите? Вот вам крест... Гы-гы-гы.

     Стоим, значить, мнем яйца на пороге, кроме Гальки, конечно, ждём чего-то, а самим зайти в ентую открытую дверь чаво-то ссыково... Как сказал леший, надо б дедушку подождать, сам выйдет...

     А дедушки нет и нет. 'Помер, он что ли?' – и только я подумал об этом дедушке, как, словно шелест осенний листвы украдкой, подымая волосы в моих подмышках, прошуршал в моей голове голос.

     – Ну и долго вы там все стоять будете? Ироды... Нагулялись?

     От неожиданности я вздрогнул и сразу же поседел в подмышках. Ладно, если чего – потом сбрею, всё одно вонять меньше будут, а то совсем зарос, как бирюк, в этом лесу.

     Град, вижу, тоже уши прижал, как собака побитая, к макушке. Видно, не только я зов дедушки слышу. Нет, ну реально все сразу как-то напряглись.

     – У-у-у! – заголосил наш лесовик малыш Кулёма и вместе со своим хитрым другом Кукуней смело отправился в большой дверной проём, как к себе домой, нагло повиливая пушистым хвостом. Ну, животные бестолковые, что с них взять, никакого чувства самосохранения.

     Ну что, все вместе гуськом зашли к дедушке в дом. Длинный коридор, следом, видно, с правой стороны лестница на второй этаж, слева большая комната, в общем, зал. У стены большой угловой диван, видно, недешёвый. Тумба под телевизор, на которой стоял хороший музыкальный центр, из которого тихо пел всеми любимый наш Михаил Круг: 'Владимирский централ, ветер северный. Этапом из Твери, зла немерено'. Вот как-то так...

     Справа вела дверь на кухню, там тоже никого не было, но из неё был, видимо, выход на задний двор, и мы все вместе по очереди вывалились туда. А на заднем дворе стоял стол, за которым сидел седой старик и не спеша попивал из самовара вприкуску с кусковым сахаром чай. Под ногами его на задних лапах стоял медвежонок и клянчил у него сладости.

     Все тут же наклонились, ударив себя в грудь.

     – Мир твоему дому! – прогоготали мы, как гуси.

     Старик с интересом оглядел всех нас по очереди цепким взглядом, словно это не дедуля какой, а хищник лесной.

     – И вашему дому мир, – ответил он и задал главарю нашей банды наболевший для него, видимо, давно вопрос. – И где тебя носит?.. Пёсья кровь!..

     Дедушка укоризненно посмотрел на нашего лешего. Да так, что наш Град сжался в маленький комок шерсти, словно щенок слепой, осталось только сиську ему мамкину найти.

     – Да мы там... Да я думал... – промямлил он.

     – Понятно... – дед не отвёл с лешего цепкого своего взгляда. – Ты, как всегда, блохастый, думаешь, что на твою хитрую волосатую жопу хорошего самострела не найдётся?.. А видишь, как выходит: видать, нашёлся...

     Град ничего не ответил дедушке, а молча стоял и, видимо, ждал его приговора. Я тоже почувствовал исходящую от старика тягучую силу, и мой давно не мытый загривок стал от этого дедушки подыматься медленно дыбом. А я-то его узнал, это тот, которого я видел в далёком прошлом, в котором просидел своим сознанием целую неделю. Меня сразу же тряхануло. Млядь... Дед перевёл взгляд на меня, потом хмыкнул.

     – А ну покажи!

     – Кого? – сразу не понял я, чувствую, начинаю тупить перед этим старцем.

     – Ну, если бы титьку, я бы попросил её, – и он указал на Галину. – А от тебя хочу видеть благословение его.

     Старик отхлебнул горячего травяного отвара. Расстраивать дедушку желания никакого не было, и я вытянул в его сторону руку и пошевелил пальцами.

     – Благословляю... – прошептал я.

     Золотой дождь сразу накрыл весь задний двор мелкой моросью. Старик прикрыл глаза и просидел так молча с минуту.

     – Добрался, видно, всё же... – прошептал он еле слышно.

     Потом удовлетворённо кивнул себе и разрешил всем сесть за свой стол, указывая рукой. Я только сейчас заметил, что наши тёмные стояли в согнутом положении, а особенно северный шаман был готов до земли склониться перед ним, словно трава падучая.