Текст книги "Барон Ульрих"

Автор книги: Сергей Мельник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)

Сорок человек, ну пусть даже пятьдесят с учетом легкораненых, – это буквально ничего. Еще десятерых я с обозом отправлю назад, этим на восстановление минимум полгода надо. При таком раскладе меня будет бить, выходя из замка, стража, не говоря уже о идущих по пятам Гердскольдах и о пылающем жаждой мести Нуггете, который наверняка уже разворачивает свою чудовищную по местным меркам военную машину в тысячу человек. Эх, мне бы сюда сейчас Гарича, я бы еще пободался, а так нужно бежать, и без оглядки. Впрочем, рискнуть жизнью мне еще предстоит, иначе все эти смерти будут зря и я просто не уйду с обозом.

К обеду, собрав весь строительный инструмент, что был в замке, погрузившись, покинули Норвшлиц, строго выворачивая на запад по укатанной дороге, в этот раз хоть по лесам не пришлось пробираться.

К вечеру с горем пополам дошли до нужной точки, здесь уже поджидали люди из моих обозов, что, кстати, означало, что Тина работает и кое-что у нас получается. По крайней мере голодными не умрем, да и лишняя пара рук пригодится, пусть и не бойцы, но мужички крепенькие. Спать народу дал четыре часа, еще по темноте поднимая всех, кто мог стоять на ногах. Пологие склоны, поросшие лесом, – идеальное место для засады. Проблема лишь в том, кто подойдет первым, мой расчет был на Нуггета, это было бы идеально, у него сейчас и народа поменьше, и внимание рассеянное, как-никак дома, да и свербит в одном месте от потери такой суммы. Гердскольды хоть и большим числом идут, но как-никак на чужой земле, должны и разъезды выставлять и двигаться с опаской, к тому же идут по нашим следам, а в пустом Норвшлице их ждет куча золотых подносов, пусть командиры покричат немного да поспорят, кому поднос побольше домой везти.

Лишь бы сам барон не вылез из своего замка в сопровождении мага, а то все мои надежды и чаяния пойдут коту под хвост. Если б не такая катастрофическая потеря людей, мы бы попытались, разделившись, ударить с двух склонов, но от этой идеи пришлось отказаться, делая схрон лишь с одного края. Часть людей отрядил на траншею, прямо посредине дороги, чуть позже ее закроем по принципу волчьей ямы. По тому склону обозные будут, они по команде со склона спустят вал из бревен, которые сейчас рубили в лесу, стаскивая и укладывая в кассеты. Потом по команде выбьют клинья, обрушив всю эту махину вниз. Здесь же, где будут в ожидании легионеры, особых сверхзадач не ставилось, по большому счету все, что сделали, это, нарубив густой зелени, сместили метров на сто ближе засаду, так как бежать эти лишние метры было непростительной потерей времени.

Мы успели реализовать все свои задумки практически за день до подхода ожидаемого противника, получив так нужный нам отдых. Поутру, занимая позиции, с опаской посматривали то назад, себе за спину, то вперед, так как разведка молчала, а своих людей я не выставлял, из-за того что в любом случае противник придет сюда, другой дороги нет.

Денек обещал быть на удивление погожим и жизнерадостным. Меленькие белоснежные облака, доброе лучистое солнышко и куча угрюмых озлобленных мужиков по кустам. Время шло, сидели молча, получая от сержантов по шее за любые разговоры, даже шепотом, блюдя мою команду о соблюдении тишины. Птички-невелички расщебетались, выводя замысловатые трели, радуясь лету и жизни.

– Там. – Семьдесят третий сжал мое плечо, показывая рукой на идущих к Норвшлицу солдат барона. – И там.

А вот это был провал, прямо им навстречу из-за наших спин показалась колонна на марше солдат Гердскольда. Вот так встреча! Картина Репина «Приплыли». Нет, ну почему я такой неудачник? Все же было элементарно просто, из пункта А в пункт Б, эти дурни из Гердскольда всю ночь, что ли, за нами бежали и подносы золотые с подсвечниками не стали брать? Нет, я определенно разочарован в людях! Где жадность? Где трусость? Что это такое и как такое может быть? А главное, куда бежать? Под две сотни справа и три сотни слева, а посередине что? Нет, не гвоздик, посередине мы, в самом эпицентре той задницы, в которую влетели не то что носом, а встряли так, что только пятки торчат. Устроил, называется, засаду. Да лучше б я на свет не родился, стратег хренов.

По лицам окружающих легко можно было прочесть все те мысли, что пронеслись в моей голове за считанные секунды, потребовавшиеся мне для осмысления перспектив.

– Поздравляю. – Семьдесят третий, угрюмый, вечно злобно зыркающий по сторонам детина, теперь еще и с обезображенным шрамом лицом, улыбнулся мне во все тридцать два зуба. – Мы покойники, барон.

– Подожди хоронить. – Я одернул его, с удивлением наблюдая за разворачивающейся картиной. – Передай по шеренге: рты завалить и не гундеть, если хотят жить. Если кто встрепенется или вдруг побежит, сами валите и режьте, как свинью.

Надо отдать ему должное, командир из него толковый, народ жестко держал, никому послабления не давая, да и интеллектом не обделен. Чего не сказать о наших оппонентах. Мы замерли на своих позициях, прикидываясь кто кустиком, кто травинкой, а меж тем две колонны, идущие друг другу навстречу, разворачивались прямо на марше в боевой строй, обнажая мечи. При видимом численном перевесе Гердскольда армия барона Нуггета небезосновательно могла рассчитывать на победу из-за большего числа кавалерии. Все же это личная гвардия барона, ничего удивительного, что здесь меньше пехоты. Сказать, что я недоумевал, это ничего не сказать. Я просто офонарел, мои противники собирались воевать друг против друга! Без лишних политесов и разговоров конный кулак Когдейра ринулся на все еще копошащуюся пехоту Гердскольда, явно не успевающую закончить свое построение. Тут бы пехоту раскатали по полной, врубаясь смертоносным клином, но, к несчастью, какие-то упыри выкопали посредине лога скрытый настилом ров, из-за чего атака захлебнулась буквально под носом у уже простившихся с жизнью пехотинцев. Чем, конечно, не могли не воспользоваться отцы-командиры той самой пехоты, под ругань и пинки строем ударившие по завязшей в суматохе кавалерии Когдейра.

Ай да Пушкин! Ай да сукин сын! Это я сейчас про себя любимого, о таком мы даже подумать не могли, вот так подарок судьбы. Фортуна взяла меня за щеки двумя руками, впившись в мои губы таким поцелуем, что у меня аж дыхание перехватило. Мешанина тел, стали и криков наполнила котловину меж двух холмов, гулко отдаваясь по кустарнику и подлеску, где прятались мы.

Конница, теряя своих, не помышляя даже о строе, попыталась откатиться из-под слаженного пехотного натиска, так как совершенно не приспособлена к подобной свалке. Баронские командиры срочно выводили по левому флангу свой пехотный отряд, пытаясь тем самым спасти остатки конницы и занять верхнее положение над Гердскольдом. Противник же развивал успех, обходным маневром пуская вслед удирающим войскам свой небольшой отряд всадников, но, увы и ах, Когдейр все еще кусался и причем довольно болезненно. Люди барона оставляли в тылу хороший резерв из кавалерии, теперь срочно выводя его на арену и бросая в лоб несущейся уже на всех парах коннице Гердскольда. Да уж, когда сшибаются две такие стихии, земля вздрагивает под ногами, мощный поток людских и конских тел смешался от удара первой волны, и разобраться, на чьей стороне успех, не представлялось возможным.

Полная свалка, никакой тактики и строя. И все из-за проклятого рва посередине лога. Пехота Когдейра наконец завершила маневр, сцепившись в смертельной грызне с Гердскольдом, у них больше не оставалось резерва, все было на кону, а вот карта противника была не до конца разыграна. У них еще оставался пехотный отряд в тылу, человек под семьдесят, которых те, недолго думая, бросили в бой на помощь своей малочисленной коннице.

Все. Теперь все, увязли все и повсеместно в кровавом болоте битвы. А почему? Маму не слушались и в школе не учились. Ладно, баронские дурни, их хоть понять можно, летели покарать захватчиков, потому и не разобрались, кто и откуда. Но гердскольдцы-то как такое допустили? Мало того что идут по чужой земле, так хотя бы удосужились узнать, за кем гонятся, кому мстят, в конце-то концов можно было банально сопоставить силы тех, кто убегает, и тех, кто вышел им навстречу! Ясно же по следам, что нас в разы меньше. Как же я люблю вас, люди-человеки, столько спеси, столько гордыни и веры в свое превосходство над остальными! Умнички вы мои, так жаждали битвы, что сдуру не рассмотрели, кому по сусалам настучали.

– Семьдесят третий. – Я толкнул обалдевшего сержанта в плечо. – Давай своих приводи в чувства, вестового – к обозникам на той стороне, гляньте, не разбежалось ли мужичье, когда жареным запахло. Через полчаса по флажку пусть рубят клинья под бревнами, как раскатает ту сторону, наш выход, зачистим территорию.

Дольше выжидать смысла не было, поле боя и так уже устилали сотни трупов, о конном строе в такой толкотне и речи не шло. По нашей стороне бой почти затих, лишь левый фланг еще кипел, где Когдейр пехотой успел-таки себе выдрать возвышенность, держась на ней из последних сил, отражая введенный под конец резерв Гердскольда.

– Подымай флажок, – дал я отмашку одному из сержантов по прошествии времени. – Пора.

Обозные не подкачали, в общей суматохе нам не слышны были удары топоров, но вот когда легла полоса кустарника и по склону, подскакивая, понеслись заготовленные бревна, сметая пехотный строй Когдейра, а заодно и передовую Гердскольда, грохот был слышен на день пути вперед.

– Легион! – взревели мои бойцы, разом ударяя в щиты и выскакивая из полосы зарослей.

Эх, орлы! Ну, может, кто-то скажет, что стервятники, но все равно хороши. Психология, понимаете ли, когда на поле боя сверкнула сталь моих людей, то воюющим уже было до фонаря, кто это и по чью душу, главное, что они поняли: «не наши». Бежали все – что те, что эти, причем иной раз только что бившиеся не на жизнь, а на смерть солдаты бежали в одну сторону. Забавно. Ну да сами потом разберутся, где кому свернуть, преследовать их в мои планы не входило.

Вот так вот получилось, что, не пролив ни капли крови, в сумме я разгромил пятью десятками солдат пятисотенную армаду. Хвала мне и валерьяночки, за сегодняшнее утро я на нервах лет десять жизни спалил.

Поле боя осталось за нами, все это кладбище глупости и больше сотни раненых в сумме с обеих сторон, их по моей команде стали латать и перевязывать легионеры. На сегодня хватит смертей, просто бросить тех, кто нуждался в помощи, я почему-то не смог, да и не торопился теперь, нужна Тина и свежая информация. По плану на сегодняшний день мы должны были после боя с запасом в день-два уходить домой, в Рингмар, а вот по ситуации выходило, что без малого неделя теперь до подхода основных войск Нуггета и в одно место нам теперь не упирается Гердскольд со своей армией.

Тина появилась в полночь, растолкав уже спящего у небольшого костерка меня.

– Как? – Она выглядела слегка обеспокоенно, обводя взглядом поле боя неподалеку.

– Невзначай, – буркнул первое, что пришло в голову, потирая заспанное лицо. – Ну что, как у нас дела?

– Армия барона в шести днях пути, Гарич перешел границу, но пока стоит, ждет разрыва хотя бы в четыре дня. – Она села рядом, заботливо проведя ладонью по моему лицу, чем несказанно меня смутила. – Выглядишь уставшим.

– М-м-м, да, есть немного. – Чего это она? Прямо как-то не по себе. – Ну ничего, теперь спешки нет, пойдем спокойно, отосплюсь.

– Решил все же продолжать? – Она откинулась на спину, устремив взгляд в ночное звездное небо. – Думаешь, стоит?

– Ох, это непростой вопрос. – Подбросив в затухающий костер пару поленьев потолще, лег рядом, опасливо на нее посматривая: женщина как-никак, а от них можно чего угодно ожидать, а ну как кольцо и штамп в паспорт начнет требовать? – Я не хотел всего этого и не думаю, что когда-нибудь в будущем буду вспоминать обо всем, что случилось здесь, с улыбкой на лице. Не мое это. Совсем не мое. Сиди Нуггет у себя тут и не трогай меня, да на кой бы он мне сдался со всем своим золотом? Нет же, то ли гордость, то ли просто, как говорят в народе, «говна в попе закипели», постоянно ему нужно повоевать с Рингмаром. Чего ему не хватает? Все же есть: и земля, и деньги, и люди, живи да радуйся, нет, ему нужно было ко всему этому свести.

– Сколько человеку ни дай, он всегда будет хотеть большего, – тихо произнесла она. – Вообще странный он.

– Кто? Нуггет, что ли? – Я приподнялся на локте.

– Мы наблюдали за ним несколько месяцев. – Она легла на бок, уперев в меня свой лукавый взгляд. – Совершенно одинокий юноша. Ни родни, ни близких, стал владетельным бароном всего лет пять назад. Отца его отравили. Мутная история. Его покойный папенька, судя по людской молве, был человеком злым и вспыльчивым, говорят, бил своего сына почем зря, злые языки даже намекали, что, возможно, сынок и отравил его.

– Предлагаешь понять и простить? – Я усмехнулся.

– Дело твое, я просто в познавательных целях рассказываю. Сам посуди, это не совсем нормально, когда двадцатипятилетний парень проводит ночи один, запершись в своей комнате. – Ее губы растянулись в улыбке. – Как думаешь, с кем должен проводить ночи юноша в его возрасте?

Вообще, конечно, странно. Вспоминая нашу с Нуггетом встречу в Роне, я отчетливо видел перед собой озлобленного женоподобного паренька, пытающегося грызться со всем миром. Про таких в народе говорят: «Мал клоп, да вонюч». Живой, подвижный, деятельный, но все как-то болезненно, все с апломбом и через губу. Каждое действие – это утверждение себя над кем-то, он словно не видел возможности жить на равных.

– Да ну его! – Я махнул рукой. – Спать пора, завтра выдвигаемся к Кугермату. Передай Гаричу, пусть ждет пять дней, сама через три дня, если обернешься, подходи туда.

– Спокойной ночи, барон. – Легким, едва ощутимым ветерком ее пальцы пробежались по моим волосам.

– Спокойной ночи… – прошептал я уже растворившейся в ночи легкой и неуловимой фигуре вампирши.

* * *

Поле боя оставили уже после полудня. Раненых организовали лагерем, военнопленных нам не надо, так что пусть лежат, горемычные, дожидаются своих. Единственное, украли, pardon,экспроприировали оба обоза разгромленных армий.

Наших обозников отправили в Рингмар со своими ранеными, из-под Норвшлица. С ними же ушло и тяготящее наш быстрый марш золото. Рисковал ли я, с двумя десятками обозников отправляя почти тонну золота? А как же, конечно, рисковал, правда, Тина обещала присмотреть за ними, так как с обозом поле боя покидал израненный граф, все еще не приходящий в сознание. Ну да ладно.

В данный момент мой легион мерно трясся на телегах и лошадях по широким просторам Когдейра, у нас был провиант, мы не скрывались, собственно, и не от кого, на данный момент мое помятое малочисленное воинство – самое мощное войсковое соединение как минимум на шесть дней пути. Конечно, Нуггет спешил, подгоняя свою военную машину, но и мы не стояли на месте. Во избежание конфликтов и ненужных разговоров мой военный гений пошел на уловку, а именно – переодел всех в гербовые накидки Когдейра. Нет, я не опасался, что нам будет противостоять местное мирное население, пролетариат пока здесь еще не дорос до героического уровня, чтобы лезть в разборки сильных мира сего, а вот показать пальцем, куда уплыла подводная лодка, чукча может. Как говорится, хочешь спрятать дерево, спрячь его в лесу. Все знают, барон воюет, поэтому как можно спрятать солдата? Правильно, одеть его солдатом, что я с успехом и претворил в жизнь.

А жизнь, сами понимаете, налаживалась, от доброты душевной я даже разрешил своим бойцам немного потратить своего законно награбленного добра. На дороге мы встретили балаган странствующих артистов, где народ и оттянулся, без наглости и грубости, расплачиваясь сполна за местные радости, которые смог подарить нам кочующий табор этих горе-комедиантов и циркачей.

Мне было совершенно все равно, а легиону в радость, не говоря уже о барышнях легкого поведения, коих в балагане было, как водится, полным-полно. Эти представительницы древнейшей из профессии с легкостью охмурили моих душегубов, от чего их помятые и побитые рожи сияли ярче солнца в полдень.

На третий день такого неспешного шествия вышли к небольшой речушке, где с удовольствием устроили стирку, стрижку и бритье. Вот такая война мне по душе, не то что раньше. Спали, ели, шли неспешно… цирк вот… посмотрели. Короче, с песнями на третий день вышли в пойменную долину, пестреющую сотней возделанных полей, где на искусственной насыпи возвышалась крепость Кугермат, призванная защищать весь этот сельскохозяйственный рай.

По пути к крепости трижды заходили в попадающиеся деревеньки, скупая у местных провиант, необходимый для осады их замка. А что тут такого? Во-первых, мы вроде как солдаты Нуггета, а во-вторых, за все платили, никого не обижая, можем себе, кстати, позволить с недавнего времени.

– Здесь как, барон? – Семьдесят третий ехал рядом со мной в телеге, задумчиво жуя палку домашней кровяной колбасы и рассматривая приближающиеся стены замка. – Придется повоевать?

– Не. – Я облизал пальцы от рыбьего жира, так как только что закончил перебирать косточки здоровенного купленного мною в деревне вяленого леща, запивая все это хозяйство хлебным терпким квасом. – Осаждать будем, измором, так сказать, возьмем.

– Измором – это хорошо, – буркнул он, сытно рыгнув. – Беда только, смотрю.

– Что еще за беда? – Я лениво глянул на него.

– Надо пойти сказать им, чтоб ворота закрыли, а то как-то несолидно осаждать будет.

Ворота?! А ведь и вправду открыто! Стража лениво прогуливается по стенам, с интересом поглядывая в нашу сторону, но совершенно не предпринимает действий к защите. Впрочем, по уму-то, получается, бояться им и нечего, мы ведь под гербом Когдейра идем!

– Нет, ну это просто смешно. – Я с досадой стал стряхивать рыбную чешую со своей накидки. – Так мы, чего доброго, вообще все замки на этой земле завоюем. Вот скажи, оно мне надо?

– Наверно. – Он пожал плечами. – Кто ж вас, ваше сиятельство, знает?

– Ты брось мне дурака здесь разыгрывать. – Я погрозил ему пальцем. – Триста лет мне все это добро не снилось. Хотя, знаешь, дают – бери, а бьют – беги.

– Эт точно! – хмыкнул он. – Будем брать?

– Да, только без крови, предупреди своих соколиков. Заходим, кланяемся, становимся на постой, а ночью безоружных берем. – Я сладко зевнул, откидываясь на мягкую и душистую солому. – Сможешь начальнику стражи нагородить небылиц, чтобы поверил?

– А как же. – Он спрыгнул с телеги, оправляя одежду. – Все сделаем, барон, как надо, не беспокойтесь.

За полчаса неспешного хода всей толпой подкатили к открытым воротам, останавливаясь у этой такой доступной крепости. Да уж, беспечность потрясала. Мы могли ворваться внутрь, круша все на своем пути, но зачем? Это совершенно излишне, мало ли вдруг начнет гарнизон брыкаться, начнут мечами махать, заденут кого, сами поумирают. Сделаем все чисто и без крови.

Начальник гарнизона, толстый чернявый мужик с красной мордой и мощнейшим перегаром, выполз к нам минут через пятнадцать-двадцать ожидания.

– Кто такие? – Он упер руки в бока, пытаясь сделать грозный вид.

– Усиление. – Вперед вышел семьдесят третий. – Барон Когдейр, после того как вражины взяли Норвшлиц, велел усилить гарнизоны по крепостям до подхода основных сил.

– Ух ты! Что, правда, что ль, взяли Норвшлиц? – Он озадаченно почесал затылок. – Это ж мощь-то какая! Кто ж на такое-то решился?

– Народ бает, рингмарцы, – пожал плечами старший сержант. – Легион какой-то оттудова.

– Легион? – Толстяк нахмурил брови и сплюнул на землю. – Выродки барона Ульриха, чтоб им вечно жариться в огне! Проклятые убийцы, нелюдь, которую вздернуть надо на первом же суку!

Оп-па. Вот это он зря, я немного струхнул, заметив, как от его слов у народа сжались кулаки и забегали желваки на скулах. Как бы не сорвались сейчас, вырезав всех тут подчистую.

– Да хрен их знает, – махнул рукой семьдесят третий. – Наше дело маленькое, нам сказали – мы пришли. Давай принимай командование, кто куда на постой, ты здесь главный.

– Вот это верно! – покачнувшись, толстяк воздел свой палец в небо. – Я тут главный.

«Главнюк» уполз почти сразу к себе, впустив нас внутрь и махнув рукой в сторону одной из пристроек, где была казарма солдат, места там, по его заверениям, всем хватит. Что было правдой, так как когда-то крепость строилась из расчета на сотню бойцов, а не как сейчас – три десятка и примерно столько же слуг. Хотя все-таки стоит, наверно, сказать, что с закрытыми воротами эти три десятка могли долго продержаться, на высоких стенах выдержав многодневную осаду.

Но, увы и ах, не суждено им было погибнуть героями. Я все время до полуночи провалялся в постели, предаваясь безделью и изучая кое-какие новинки мастера Эббуза, почесывая бока двум развалившимся на моей койке енотам. Вставать с постели было просто лень, мой легион все сделал сам, без моей помощи.

– Барон, замок наш, – доложился один из сержантов.

В сопровождении Прапора и Профессора не спеша за час осмотрел замок, переехав в главный корпус, где занял просторные, но грязные и провонявшие алкоголем апартаменты бывшего главы.

– Барон, пострадавших среди личного состава нет. Стража спущена в подвалы, слуги в работе. – Семьдесят третий лично делал доклад после расстановки караула.

– Богатый замок? Чем разжились? – Замызганную постель меняла зареванная служанка, видимо, перепуганная сменой власти. Я сидел за столиком, поглощая поздний ужин и прикидывая в уме план, как бы случайно не захватить эту планету.

– Много провианта, по покоям еще ходим, но негусто, взяли казну. Вот. – Он поставил мне на стол небольшой обитый медными полосами сундучок. – Жду указаний.

– Отдыхаем два дня, караульным наказ – разведку не проморгать, запустить сразу, как появится. – Нужно было дождаться Тину для координации большой игры.

Теперь «стрельнуть» должен Гарич, его выход на арену. По идее, теперь даже не нужно опасаться, что Нуггет по весне, как просохнут дороги, выдвинется в Рингмар. Он, конечно, мужчина импульсивный и подвержен гордыне, но, увы, не дурак. Нечем ему теперь оплачивать свою армию, а с разрушением и грабежом приисков у нас вообще должна появиться фора лет в пять, пока он восстановит свой бизнес. Но не стоит делить шкуру неубитого медведя, золото не выехало за территорию баронства, а Гарич еще двое суток простоит в бездействии.

Утром мне не дали отоспаться, с первыми лучами солнца поднимая суетой. В покои проскочил старший сержант.

– Господин барон, там крестьяне под стенами, требуют встречи с начальником стражи. Говорят, дело у них к нему. – Он выглядел слегка смущенным. – Они, похоже, не догадываются, что крепость сменила власть.

– Пусть ждут. – Еще пять минут повалявшись в постели, приходя в себя после сна, неспешно умылся, надевая свежевыстиранную слугами одежду. Вот же принесла их нелегкая, выйти и сказать: «Валите отсюда, мы враги?» – или все же выслушать их слезливые просьбы?

Схватив с подноса пирожок и кружку с травяным чаем, прогулочным шагом дошел до ворот, кивком головы показывая легионерам, чтоб открывали. Дубовые створки под могучими плечами парней со скрипом подались в стороны, пропуская внутрь крепости трех стариканов, впрочем, довольно молодцевато идущих ко мне навстречу.

– Доброго дня вам, почтенные. – Я отсалютовал их куском пирожка. – Что привело вас в стены этого замка?

– А глава где? – Один из стариканов недоуменно осмотрел меня.

– Я теперь глава, старого убрали за пьянку. – Я расплылся в улыбке.

– А не мал еще? – Старикан с прищуром недоверчиво глядел по сторонам.

– Барон? – Семьдесят третий с ленцой потянул клинок из ножен.

– Гхм, – успокоил я его, отпивая горячий и терпкий напиток из кружки.

– Б-а-рон? – Старики с секундной задержкой бухнулись мне в ноги.

– Так, ну-ка отставить эти поползновения. – Стало немного неловко, я все никак не привыкну к такому отношению. – Давайте, говорите, что у вас там стряслось-то?

– Мектийский лютень, ваше сиятельство, он опять возвернулся, – забормотал скороговоркой самый бойкий из стариков. – Он сегодня в ночь вусмерть замордовал трех пастухов на дальнем выгоне.

– Че за херь? – по-простецки с недоумением спросил старика я.

– Ну как же, ваше сиятельство, тот самый, что вашу сестрицу-то по малолетству угробил.

Отдав недопитый чай семьдесят третьему, сложив руки на груди и отставив ножку, многозначительно возвел свои очи к небесам, пытаясь осмыслить, какую такую сестрицу я потерял? Что они несут? За кого они меня принимают? Стоп. Неужто за Нуггета?

– Так. – Я хлопнул в ладоши, заставив вздрогнуть посланцев. – Идем за стол, нечего такие разговоры в дверях вести.

В общем зале нам накрыли стол, за который я и посадил стариков. Бедные мужички не знали, как себя вести, то краснея, то бледнея, это было неслыханно – сесть за один стол с аристократом. Такие уж времена, видя смущение пролетариата, решил прийти им на помощь.

– Слушаем сюда: если к концу трапезы у вас что-нибудь еще останется в тарелках, подвешу за яйца на замковой стене. – Пожалуй, в самый раз, не слишком грубо, но и меж тем вроде как показал, кто здесь хозяин. От моих слов мужики явно расслабились, почувствовав себя как дома, так как ложки застучали словно пулеметы.

Из всех их заиканий и междометий вышло следующее. Лет этак пятнадцать-двадцать назад была тут неподалеку, за всеми пахотами, у границы северных лесов деревенька. Не бог весть какая, но народец жил, охотой промышлял, землицу кое-какую вспахивал. Мекта было название той стороны, а правил в те времена, стало быть, еще барон Нафаль фон Когдейр, покойный батюшка нашего Нуггета фон Когдейра. При всей своей суровости мужик он был хозяйственный, не «петушистый», как сказали старики. То есть в земле больше ковырялся, а не перья топорщил да войной туда-сюда бегал. А беда случилась именно в Мекте, повадился там зверь какой-то лютый народ душить да потроха выедать. Сначала думали: медведь какой, кровь распробовал, такое и раньше бывало, охотой да засадами зверя взять решили, но вышло все наоборот. Под два десятка мужичков порвала зверюга, как только те в лес сунулись с острогами. Пацаненок один спасся длинноногий, бегал, говорят, хорошо, вот и выжил. Он-то и положил начало легенде о страшном Мектийском лютне, огромадном волчище размером с корову.

Долго это затянулось, пока мысли мыслили да темечко чесали, в Мекте зверь всех вырезал, да за народ в окрестностях взялся. Местные вестового к барону послали, мол, так вот и так, выручай, дорогой, зверь совсем житья не дает. И барон выручил. На свою голову. Посмеялся он тогда над крестьянами, думал, глупые сказки выдумывают, собрал приближенных, взял жену с двумя детишками своими – на природу, так сказать, поглядеть, как папка охотится, зверя бьет.

Никто так доподлинно и не узнал, как оно все вышло на самом деле, но весь этот шумный балаган с песнями и шутками ушел к Мекте, а на следующий день назад вернулся один барон, седой как лунь, весь в кровище, на руках неся своего раненого сына. Без малого под шесть десятков человек вместе со слугами зверь побил, правда, и сам не уцелел. Был тогда в свите барона старой еще школы рыцарь, не то что теперь, пьянь одна. Говорят, спал в доспехах, по молодости полмира прошел, во всех известных войнах тех времен меч свой обагрил. Шлем не снимал, разное про него говорили, одни – что лицо его было страшно в войнах посечено, другие просто подозревали старого маразматика в паранойе, но суть остается сутью – именно эту консервную банку, волчара и не смог быстро вскрыть, меж тем как консервная банка вскрыла ему брюхо. Их так и нашли посреди горы трупов в обнимку, мертвого рыцаря и огромного черношерстного волка со вспоротым животом. А Нафаль с тех пор, схоронив жену и дочь, словно умом тронулся, что немудрено, кстати. Сам словно зверь стал, народ бил, людей не замечал, других равных себе за сто верст стороной обходил, но особенно сильно сынку доставалось, он, горемычный, все эти годы папенькино непотребство на своей шкуре от и до прочувствовал.

– А вы, стало быть, барон, не из Когдейров? – озвучил витавшую мысль один из старичков.

– Не, не из этих. – Заслушавшись, я только сейчас обратил внимание на свою тарелку.

– А чьих, стало быть? – Старики переглядывались, видимо, предчувствуя неладное.

– Ульрих я, рингмарский, слыхали, поди? – Курочка хоть и остыла, но все равно была хороша.

– А тутова как? Проездом? – с надеждой в голосе, робея, спросил самый смелый.

– Да не то чтобы… – Признаюсь, я немного смутился. – Война тут у нас с вашим Нуггетом. Я тут намедни Норвшлиц воевал, а пока барон Нуггет с войсками идет, думаю, чего без дела сидеть, чего ждать? Вот еще ваш Кугермат захватил, все ж дело.

– И то верно, чего ж без дела-то сидеть, – охотно закивали старички, делая огромные глаза, чуть ли не со слезами поглядывая на выход. Видимо, догадались, горемыки, куда попали.

– Но вы это – не подумайте чего! – Я погрозил им пальцем.

– Да мы че? Мы ниче! – тут же заверили они.

– Так, говорите, зверь опять народец рвет? – Откинувшись на спинку стула, я задумчиво потягивал травяной отвар. – Почему решили, что такой же? Может, и вправду медведь в этот раз?

– Не, Конпа тела смотрел, говорит, лютень, не иначе, – тихо буркнул один из них.

– Кто такой Конпа?

– Ну один из выживших, тот малец, что деру дал тогда из-под Мекты, когда охотнички в лес шли. – Старики, видимо, уже не рады были, что сюда пришли.

– Ладно. – Я повернулся к стоящему за спиной семьдесят третьему. – Дай дедам по серебрушке и проводи до ворот, а вы, почтенные, ведите ко мне сюда вашего Конпу, если хотите помощи. А то я без дела сейчас сижу, могу еще чего невзначай завоевать.

– Да не, не надо, будет Конпа, а как же, – дружно заверили они меня, пятясь к выходу и отвешивая поклоны.

Товарищ Конпа пришел сам, было ему по виду в районе пятидесяти годков, вид имел дикий и непотребный. Чистый дикарь, шкуры, перетянутые кожаными ремешками, куча костяных амулетов, всклокоченная борода и свалявшиеся волосы.

– Барон. – Поклон сделал уважительно, но глаз не опускает. – Спрашивали?

– Да. Ты смотрел тела пастухов?

Тот кивнул.

– Расскажи, что увидел и о чем подумал.

– Мертвяков увидел. – Он пожал плечами. – А то, что лютень их подрал, так то, ваше сиятельство, чистая правда. Видел я уже такое в Мекте в те времена, а теперича недалече от нее то же самое. Коли интересно, обскажу. Прикус у зверя заметный, не лапой не работает, как медведь, когтем не рвет. Вышел на стоянку тихо, так лесной зверь не сделает, особливо к костру, все трое лежат рядышком.