Текст книги "Барон Ульрих"

Автор книги: Сергей Мельник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 24 страниц)

– На то она и дама! – тут же поучительно ответил мне Рамус.

– Угу! – поддержал его Трим, разбегаясь и впечатываясь плечом в дверь, снося одну из створок напрочь и вваливаясь внутрь со страшным грохотом. – Им на роду написано стесняться!

Ох ты ж боже мой! Я схватился за голову, вот это номер мы тут отчебучили, вот это братцы дают жару! Ну и влетит мне от моего женского коллектива с сэром Дако во главе! Рамус, стукнув меня еще раз о притолоку, протиснулся бочком внутрь апартаментов, где на полу все еще возился оглушенный братец, при этом моя простынка зацепилась за один из торчащих гвоздей. Крак! Порвалась простынка, сходя с моего торса, и белым знаменем повисла на косяке, оголяя меня, Аполлона, со всех сторон.

Бедная баронесса предстала перед нами практически во всей красе. Похоже, она сама недавно принимала ванну, так как стояла посредине комнаты, прикрываясь коротеньким полотенцем, из-за которого были видны только ее перепуганные громадные глаза сверху и две красивые стройные ножки снизу, а также сквозь мокрую ткань – два обвода довольно увесистых, судя по всему, кругляшей груди.

– О прекрасноглазая! – взревел Рамус, снимая меня, красивого, с шеи и ставя на круглый чайный столик вместо подставки.

– О чаровница, чей облик свел с ума не одну сотню мужчин! – ожил, поднимаясь с пола, Трим.

– Пришел к тебе, влюбленный и объятый пламенем! – Рамус.

– Сжигаемый огнем! – Трим.

– Опаленный твоей красотой! – Рамус.

– Да просто уже пепел, а не человек! – Трим.

– Ага-ага! – Рамус.

– В общем, валяй, Улич! – Трим звонко шлепнул меня по голой заднице, беря первые аккорды песни на своей балалайке, цимбале или что там за хрень вообще была у него?

А что я? Я и дал, во весь голос, что ж тут оставалось делать, не бежать же прочь, посверкивая в полутьме коридоров полужопицами?

 
Очи черные, очи страстные,
Очи жгучие и прекрасные!
Как люблю я вас, как боюсь я вас,
Знать, увидел вас я в недобрый час!
Ох, недаром вы глубины темней!
Вижу траур в вас по душе моей,
Вижу пламя в вас я победное:
Сожжено на нем сердце бедное.
 

Орал от души, отставив ножку и изображая из себя Шаляпина, Трим рвал струны за весь оркестр, а Рамус вытирал бегущие по щекам слезы, растрогавшись до глубины своей пьяной души. За других говорить не стану, но нам троим понравилось, могли бы еще пару раз повторить на бис, если бы не сбежавшийся народ.

– Какого хрена вы тут устроили?! – возопил сэр Дако в окружении собравшихся домочадцев, а также толпы любопытных слуг. Ого, а я и не заметил, когда к нам на огонек подтянулся народ.

– Э-м-м-м… – развел я руками.

– Н-у-у-у… – протянул Расмус, прячась за братца.

– Это все он! – Палец Трима уперся мне в грудь, а также сотня глаз собравшихся стала дружно в тишине обозревать меня с головы до ног тяжелым взглядом. – Говорит: люблю, не могу, пойдемте, парни, петь буду!

Вот же гад! Я же их отговаривал, чертей безрогих! Ну спасибо вам, братцы-засранцы! В полной тишине я стоял, хлопая глазами, беспомощно взирая по сторонам, абсолютно голый и растерянный до умопомрачения. Такого поражения не видела земля, ну и стыдобища, я вам хочу сказать! Как же я хотел в этот миг сквозь землю провалиться.

– Опа-на! – нарушил тишину громким шепотом на ползамка пьяный и покачивающийся Рамус. – Гляди, братан, а фон Каус, вон в толпе стоит!

– О! И точно! – Трим уронил свою мандолину на пол, она жалобно звякнула при падении. – А кому ж мы тогда пели?

Толпа дружно перевела взгляд на скрывающуюся за полотенцем незнакомку, растерянно и беспомощно моргающую на нас из-за своего хлипкого убежища. Я еле сдержался, чтоб не ляпнуть: «Гюльчитай, открой личико!» Ведь и вправду, если Лесса фон Каус сейчас стоит вместе со всеми домочадцами и гостями замка, то кто ж тогда эта девушка, которую мы тут перепугали до смерти? Волосы черные, глаза темные, кожа белая, нет, определенно у меня таких девиц нет. Деметра разве что, но она более хрупкая и опять же одетая, с остальными девчонками с любопытством изучает мой стручок.

– Дамы и господа! – попытался я взять все под контроль, балансируя на хлипком столике. – Прошу всех успокоиться, все будет нормально! Рамус, едрить! Сними меня с этой хрени, пока я не навернулся!

Лучше бы я промолчал… да, определенно, лучше бы… Но, увы, я стронул с места эту пьяную мощь, которая споткнулась и толкнула другую пьянь, которая, уже зацепившись о валяющуюся под ногами арфу, или как там этот гобой называется, шлепнулась лицом, вытянув вперед свои руки, которыми и опрокинула стол. Так я был запущен практически на орбиту этой планеты – кверху задом через спину и со всей дури об пол. От удара я даже дышать не смог.

– Глянь, что делает! – завистливо восхитился Рамус, показывая Триму на меня пальцем. – Я бы так точно не смог!

– Угу! – также восхитился Трим. – Круто у него получилось!

От приземления и последующего удара об пол на секунду я, похоже, даже вырубился, так как реально потемнело в глазах. Охая, ахая и сдерживая брань из-за присутствующих детишек, попытался встать с пола, ухватившись за какую-то тряпочку, практически без сопротивления соскользнувшую мне в руки. Пару раз растерянно мигнув глазами, я перевел взгляд с полотенца в своих руках на скрывающуюся все это время за ним девушку, понимая, что, к своему стыду, опять натворил делов.

– Вау! – взревели братцы.

– Демоны подземелья! – вскричал пришедший со всеми Альфред Лин, хватаясь за сердце и оседая на руках Дако и Нонстога.

– Ну дела! – Олаф Кемгербальд покачал головой.

– Как такое может быть? – хором ахнули графиня и фон Каус.

Толпа, всколыхнувшись, замерла в изумлении, с недоверием глядя на юную прелестницу, все это время скрывавшую от нас и от всего мира свою суть.

– Барон Когдейр! – строго и сурово так с пола с сердитым прищуром разглядывал я Нуггета. – Сейчас же объясните мне, где ваша пиписка!

– Слыш, Улич! – хихикая, подал голос Трим. – А у них, у девочек, они вот такие!

– Ага! – вклинился его братик. – Кренделечком!

* * *

Уже ночью я сидел у себя в комнате, держась руками за голову. Ну конечно! Конечно же оборотни не могли ошибиться, выполняя просьбу Лорейн фон Пиксквар! Это мы, люди, смотрим своими глазами и не видим! А они, волки, не только глазами смотрят, но и носом, они не могут ошибиться. Они знают все, они по твоим вчерашним следам на земле смогут сказать, какого ты роста, откуда и куда шел и что ел на завтрак. Как же я не догадался, что Нуггет фон Когдейр давно уже мертв, а его место занимает его бедная сестренка? Бедная, измученная своим папочкой-изувером девушка, Нона фон Когдейр.

Вот я лопух, ведь все было у меня перед глазами! Впрочем, не один я и не один год кряду обманывался этим бледнолицым, большеглазым бароном. Да и обманывался бы, наверно, и по сей день, не учуди я этим вечером со своими пьяными дружками Гердскольдами такую оказию.

Поистине, один дурак кинет камень в ущелье – целая тысяча мудрецов не сможет его оттуда достать. Ну и дела! Какая-то забитая, замученная всеми и каждым девчонка умудрялась водить за нос полкоролевства, ведя свою политику, свою войну и свою землю своим путем. Надо же, какая судьба у человека, прям как я, только без… или вернее с… кренделечком, как выразился Рамус сегодня.

Я тоже не я, нет на самом деле никакого Ульриха фон Рингмара, давно уже нет. М-да. Невольно я раскрыл тайну своей коллеги-обманщицы, всеми правдами и неправдами скрывающей от людей истинное лицо, даже как-то совестно стало на душе и тоскливо. Жалко девчонку стало.

Почему? Потому что это не Земля и не просвещенный двадцать первый век со своей сплошной женской эмансипацией. Здесь по закону ее после смерти отца регент должен был отдать за кого-нибудь замуж либо же сдать в монастырь затворницей, ну или проще всего удавить по-тихому, а не как сейчас позволять ей вытворять что в голову взбредет. Это ж какие деньжищи кто-то терял из родни все эти годы?! Н-да, затрудняюсь даже представить, что теперь будет. Тут, пожалуй, не то что по головке не погладят, тут костром или виселицей попахивает. Вон Альфред Лин уже сейчас порывается испепелить на месте «поганую тварь», предавшую род и закон. Старого хрена, к сожалению, все же откачали после сердечного приступа, случившегося с ним в комнате Ноны. Сама же девушка сейчас взаперти сидела, заливаясь слезами, правда, компанию узнице составили все девчата, от мала до велика, из моего батальона. Сердобольные осуждающе глядели в мою сторону, нося неожиданно найденной баронессе чай и успокоительное, подбирая ей наряды и всячески успокаивая.

Женская дивизия в солидарности игнорировала нас, мужской контингент, не пуская никого на порог, а уж с ними спорить было не только накладно, но и чревато неприятностями, так как главой и верховным главнокомандующим этой армии была графиня Шель де Красс. Графским титулом здесь среди нас, мелкоты, мог только Герман Мирт похвастаться, да и то по достижению совершеннолетия.

Но, увы, скорей всего, когда скандал дойдет до столицы, лжебарона не спасет даже защита графини, уж слишком это тяжкий грех по понятиям местного мира. Жаль, вправду жаль девушку, ведь по большому счету талантлива, да и как военачальник навела тут шухеру в свое время, заставив всех пусть и не уважать, но побаиваться себя.

Дверь в мою комнату распахнулась, впуская внутрь развевающийся ворох юбок баронессы фон Каус.

– Ульрих! – Она обхватила мои плечи. – Ты должен ей помочь и все исправить! Она ни в чем не виновата!

– Да знаю я. – Тяжело вздохнув, опустил голову.

– Ты представляешь, ее покойный отец с детства вбивал в нее эту дурь кулаками и розгами! – По ее лицу текли слезы. – Он просто сумасшедший! Он отказывался принимать смерть наследника, мучая свою дочь, заставляя ребенка быть тем, кем она не могла бы стать никогда!

Разрыдавшись в голос, она выбежала прочь, оставляя меня опять одного, правда, ненадолго. В комнату вошла графиня, также вся в слезах, тут же заключая меня в объятия и рыдая навзрыд.

– Как же чудовищен этот мир, Ульрих! – говорила она. – За что?! За что он с ней так поступил? Она же его дочь, она любила его! Она любила не меньше, чем он, свою мать и своего брата! Как отец мог так поступить со своим ребенком?

Как? Не знаю, я не могу дать ответы на все вопросы, я даже не могу иной раз нести ответственность за свои действия. Да уж, мир непрост, несладок и не пушист, подобно небесным облакам. Всему есть место под солнцем, любви и ненависти, радости и печали. Жизни и смерти. Почему к одним он ласков, а к другим колюч? Почему? Я не знаю, я многого не знаю и даже больше скажу – многого не хочу знать, не хочу видеть ту, другую, сторону медали, где притаились мрак, боль, отчаянье и чьи-то слезы. Я очень этого не хочу, но, увы, все это рядом, подчас не нужно даже оборачиваться.

Про этот мир дикости и говорить не приходится, но, увы, до сих пор и на Земле есть вещи, от которых хочется зажмуриться. С теми же девочками – сколько мужиков до сих пор кривятся в роддомах? У меня медсестра была знакомая, перевелась к нам из одного из родильных домов, так она иной раз рассказывала страсти, когда мужья бросали своих жен, мол, раз девочка, то сама езжай, сама рожай, сама выхаживай и расти, мне оно не надо, не наследник, значит, не родной. Бывало, и на УЗИ пары расходились, а уж о восточных странах так и говорить не хочется, там ребенка неугодного до сих пор выбросить могут, как собаку. Здесь же папаша, похоже, реально умом тронулся, вытворив такое. Даже представить невозможно, чего девочка натерпелась.

После ушедшей графини успокаивал стайку рыжуль Кемгербальдов с моей малышкой Ви, дружным хором уговаривающих меня что-то придумать, а уж за ними пришла разбитая Лорейн Пиксквар со своими дочками, и я битых два часа успокаивал ее, занимавшуюся самобичеванием и берущую вину за все, что случилось, на себя. При чем здесь она? Она, что ли, родила на свет дурака, издевавшегося над своей дочкой? Или, может, вина ее в том, что ее муж мстил ублюдкам, посягнувшим на его жену? Нет, на себя много можно грехов навешать, но этот грех не ее, не ее это вина, что смогла сохранить свою нареченную от гибели. Здесь, в этой истории, и без нее грешников хватает.

Некоторое время вновь сидел один, задумчиво перекладывая бумаги у себя на столе либо же тупо пялясь в маленькое окошко-бойницу. Мыслей вообще не было, все как-то сумбурно, дико, сплошная мешанина чувств и обрывков каких-то слов.

– Я посижу у тебя? – В комнату проскользнула Деметра, забираясь с ногами в кресло. – Препоганейшая история, почти как и моя жизнь, не находишь?

Да уж, вот еще одна боль на сердце, еще один ребенок амбициозных родителей, не останавливающихся ни перед чем на пути к своей цели. Что мне ей сказать? Она даже не плачет, она свои слезы уже давно выплакала, на долгие годы вперед плакала. Так уж вышло. Так распорядилась судьба. Что можно сказать? Ничего. Сейчас я ничего не могу сказать ей. Она не очень общительна, здесь хоть нашлись ей друзья, но маман растила ее в свое время под жесткой пятой ненависти к окружающим, не отпуская от себя ни на шаг. Из-за этого мы долго не могли найти с ней нужных тем, чтобы хоть как-то растопить вековечный лед, пролегший между мной, Германом и ею, девочкой, теперь по сути ставшей никем в этом мире, девочкой, не имеющей права даже на свое имя, не то что на жизнь.

– Знаешь, а ей повезло, что все случилось так, как случилось. – Она следила за тем, как я, заложив руки за спину, вышагиваю по комнате. – Тогда, в Роне, когда ты подобрал меня на улице, я не понимала, что ты за человек – как ты можешь, отправив, по сути, на виселицу мою мать, проявлять заботу обо мне.

– Она попросила меня, ты же знаешь. – Мне было совестно смотреть в ее сторону.

– Знаю, и этого я тоже не могла понять очень долгое время. – Она закрыла глаза и обхватила руками колени, поджав их к груди. – Но потом я поняла и тебя, и мать. Ты просто такой человек, ты не сможешь уйти в сторону, а значит, этой девочке, так же как и мне, повезло, что рядом есть ты.

– В этот раз, даже пойдя всем наперекор, вряд ли смогу что-либо изменить. – Вновь усевшись за стол, я обнаружил ее легкий силуэт уже в дверях.

– Сможешь, – долетели до меня ее слова. – Я верю сможешь.

Мне б ее уверенность. Что-то женщины совсем меня извели, разбередив чувства. Не хотел бы я, ох, не хотел бы влезать во всю эту историю. Тут могут и хребет переломать, я же и сделать ничего толком не смогу! Прятать беглую преступницу от многочисленных претендентов на регентство Когдейра? Противоречить королю? Да еще неделя-две – и пойдут, наверно, первые шепотки по столице, купцы у меня в Касприве бойко мотаются, для торговли используя речной путь. А в том, что уже сейчас слух пошел по земле, и сомневаться не приходится слишком много народа было свидетелями моей выходки, одних только слуг под два десятка человек.

Жалкие остатки ночи я проспал прямо за столом, в конце концов выключившись просто от физической усталости. Днем женский коллектив по-прежнему держал оборону, никого не допуская к Ноне, а сэр Дако созвал в общем зале защитников, не забыв пригласить меня.

– Ну что, Лин, обделался ты по-крупному? – Нонстог злорадно потирал руки.

– Да пошел ты! – Альфред Лин нервно дергал ногой.

– Так, успокоились! – Дако хлопнул ладонью по столу. – Тут не только с Лина спросят, но и с остальных защитников! Мы должны были знать, мы должны были отследить этот вопрос!

– Да уж, а Нафаль-то каков оказался… – подал голос я, разливая старикам горячий чай по кружкам. – Сэр Лин, кто теперь в династии главнейший?

– Да никого. – Старик скривился, словно от целого куска лимона. – В этом-то вся и загвоздка, за это-то король и накажет, мы допустили, что пресекся один из знатнейших и древнейших родов королевства.

– Это полбеды. – Нонстог отхлебнул маленький глоточек из поданной кружки. – Главная беда – это грызня, что начнется теперь между баронами Мирта.

– Ну за всех я не скажу. – Я сел в свободное кресло, также беря в руки кружку. – Но думаю, что Кемгербальд не станет участвовать в переделе, хоть его земли и рядом, а уж мне и подавно лишние рты не нужны.

– Ты не понимаешь. – Сэр Дако махнул на меня рукой. – Во-первых, король может прислать совершенно непричастного представителя какого-либо из многочисленных родов, а во-вторых, золото. Даже если сейчас ни ты, ни Олаф не горите желанием влезать в эту бучу, то в скором времени жизнь вас заставит, плюс ко всему Когдейр – это граница с пиктами, если перед ними не будет кто-то, кто сможет показать им зубы, они устроят по-настоящему крупномасштабный набег.

– Гердскольды точно влезут, – совершенно буднично сообщил Нонстог. – Пикскварам далеко, но ради поживы могут примкнуть к кому-нибудь в союзе.

– Да уж, вариантов исправить ситуацию у нас практически нет. – Дако откинулся на спинку кресла, рассматривая потолок.

– Надо паршивку срочно выдать замуж! – Лин хлопнул кружкой по столу. – Надо найти достойную кандидатуру, чтобы успокоить это болото и сдержать накаляющиеся страсти!

– Как вариант, – согласно кивнул Нонстог. – Только как найти кандидатуру среди местных, достаточно авторитетную, чтоб на него не кинулись войной, да еще с поддержкой хотя б одной из семей Мирта?

– Хм! – Сэр Дако с прищуром уставился на меня.

– Хм! – Лин так и вперил в меня свой взор.

– Думаете, сработает? – Нонстог окинул меня взглядом, словно я стоял на витрине.

– Воу! – Я поднял руки. – Спокойно, отцы, спокойно! Только меня сюда не вмешивайте!

– Кемгербальд тебя однозначно поддержит. – Сэр Дако стал загибать пальцы. – Для Гердскольдов ты вообще теперь свой в доску, Пикскваров тут никто не берет в расчет, но даже на них ты сможешь надавить.

– Это еще как? – Нонстог с интересом рассматривал меня. – Неужели и вправду ты нашел пропавшую сестру Томаса?

– Вот проныра! – рассмеялся Лин. – Ну и ученика ты себе нашел, Дако!

– Так, господа защитники! – Я нервно поерзал в кресле. – Это идея плохая, и я в ней отказываюсь принимать участие! Ищите другие варианты!

– Хватит и этого, – кивнул своим мыслям Лин. – Сегодня же отправлю письмо королю.

– Я еще несовершеннолетний! – До меня стало доходить, что, похоже, они серьезны, как никогда. – Мне через четыре-пять лет в академию уезжать, королю служить!

– Вот как раз все сходится! – хлопнул Лин по коленке рукой. – Будет кому за землей присмотреть, пока ты в отъезде!

– Да вы охренели, что ли?! – Я вскочил, опрокидывая свою кружку на пол. – Я отказываюсь участвовать во всем этом!

– Ну-ка сядь. – Сэр Дако упер в меня свой тяжелый взгляд. – Что за паника? Девицу какую-то испугался? Ты вообще представляешь, что может начаться тут, если разразится дележ? Сколько людей погибнет, в какую пучину все эти земли погрузятся неизвестно на сколько лет!

– Опять же дело-то твое, можешь и не жить с ней. – Лин провел большим пальцем по шее, как бы намекая на возможный вариант в скором времени стать вдовцом.

Вот это да – без меня меня женили! Порассуждал, называется, о судьбах бедных женщин в этот темный век! Самого только что выменяли на двух верблюдов и одно кашемировое полотенце. Собрались старики, мыслью пораскинули, да и решили судьбу-судьбинушку: быть сим молодым людям отныне мужем, стало быть, и женой.

Хотя чего еще можно было ожидать? Надо же, гуманисты какие, кровь людская прольется, давай уж, барон, защити горемык! Я сел на место, безвольно опустив плечи, формально я еще могу им показать дулю, но вот в реальности, похоже, все уже решено. Достаточно одному из этих старых перцев «стукануть» наверх, и мой брак будет освящен королем, заботившимся о судьбе своего королевства.

– А может, посмотреть, кого из столицы пришлют, может, толкового? – неуверенно начал я, впрочем, не испытывая особых надежд.

– Да кого они прислать могут? – ворчливо начал Лин. – Какого-нибудь подхалима и мота, что разорит все в пух и прах.

– Да уж, при дворе ушлые ребята отираются, – покивал Нонстог. – Все заложит, продаст да обратно уедет деньги проматывать.

– Опять же верно ты подметил, пока совершеннолетия не достигнешь, только помолвка будет. – Дако нравоучительно поднял палец. – А помолвка – это не свадьба.

– Да нет, свадьба будет, – улыбнулся Нонстог.

– Это еще почему? – насупился Дако.

– Ну извини меня, мой дорогой, когда все до столицы дойдет, либо свадьба, либо голову с плеч. Не дадут ей даже дня без наказания прожить, – говорил Нонстог.

– Пожалуй, он прав. – Лин кивнул. – Не простят ей подобных вольностей.

– Значит, я не подхожу? – Я аж подскочил на своем кресле.

– Ну почему же? Думаю, король одобрит твою кандидатуру, невзирая на твой юный возраст, – успокоил меня Лин. – Прецеденты, насколько мне известно, уже были в истории. Правда, в основном девиц малолетних выдавали замуж, ну да, как говорится, все когда-нибудь случается впервые.

Выйдя из комнаты, оставил стариков обговаривать нюансы, направляясь к виновнице кордебалета. Мой враг, мелкий проныра барон, а теперь в будущем, похоже, моя жена, должен, то есть должна, знать о своей судьбе. Она должна сама сделать свой выбор, иначе я не пойду на такой шаг, чего бы это мне ни стоило. Я могу по-разному к ней относиться, я могу сочувствовать ей, переживать с ней, но я не смогу жить с ней рядом, если между нами по-прежнему война. Да, боевые действия окончены, да, она проиграла и разбита, но я не уверен, что она сломлена и спокойно опустит руки. Ох, что-то мне подсказывает, что не все так просто будет с этой мадам, не одного уровня это человек, там слоев, что на цыганке разноцветных юбок. Мне самому ни холодно ни жарко от того решения, что приняли защитники. Надо будет, вытяну не то что Рингмар с Когдейром, весь Мирт переделаю по своему образу и подобию, но я не привык шагать по головам. Да, она сейчас никто, корова, грубо говоря, на продажу. Но и, как показал Лин, по горлу пальцем не смогу.

– Стойте, барон, сюда нельзя! – Перед дверями стояла Лесса, видимо, как самая боевая из охранения.

– Всем выйти. – Не обращая на нее внимания, прошел в комнату. – Мне нужно поговорить с Ноной.

– Она не желает никого видеть. – С кресла поднялась графиня, впрочем, не одна она, почти весь женский батальон осел в гостиной Когдейра.

– Пошли вон отсюда! – Я мало того что гаркнул на них, так еще размолотил один из шкафов, в мелкую щепу разнеся его с грохотом по комнате. Ну не было у меня настроения политесы тут со всеми ними разводить, объясняя, что до чего.

Опустив головы, они выскочили испуганно прочь, оставляя меня одного. Нона, видимо, пряталась в спальне, ну да ломиться туда пока не стану, барышни тут, в гостиной, неплохо устроились – чаек, вареньице, плюшечки какие-то, без ложной скромности тут же принялся подъедать за ними, задумчиво разглядывая останки шкафа.

– Нона! Давай выходи, а то печенье уже кончилось, – крикнул я баронессе, наливая себе еще кружечку чая. – Учти, когда я доем варенье, меня уже не остановить, рухнут преграды, сам войду.

– Что тебе еще от меня нужно, Ульрих? – Хм, а в платье, с этой мальчиковой короткой стрижкой маленький Наполеон ничего так смотрится. – Тебе мало было пройтись войной по моим землям? Тебе мало было разрушить мою жизнь? Что, что еще ты от меня потребуешь?! У меня больше ничего не осталось!

Глаза хоть и заплаканные, но сверкают бойко, кулаки сжимает, ух, раззадорилась, того и гляди кинется на меня.

– Ну. – Я задумчиво смерил ее взглядом. – Тут народ посовещался и решил, что с тебя еще брать и брать, так что не скромничай.

– Что? – Она растерянно опустила руки. – О чем ты?

– Жить хочешь? – Я похлопал ладонью по диванчику, приглашая ее сесть рядом. – Если да, присаживайся, разговор будет долгим.

* * *

Осень – время обострения у поэтов, шизофреников и прочих людей тонкой натуры. Тихая, спокойная, без шумных дождей и расхлябанности дорог, впрочем, может, еще рано, еще все будет. Красиво, что ни говори, тут золото, там алый цвет, кое-где редким вкраплением еще просматривается зелень, все смешалось радужным калейдоскопом под лучами еще яркого, но уже совсем нетеплого солнца.

По городку развесили прямо среди улиц разноцветные флажки и вымпелы, народ с утра балуется халявой – поставленными по перекресткам и площадям винными бочками, по фабрикам и заводикам объявлены выходные, все замерло в ожидании столь знаменательного события, как торжественное бракосочетание барона Ульриха фон Рингмара с баронессой Ноной фон Когдейр.

Жмут. Реально, эти новые высокие сапоги мне жмут. Тесноват камзольчик, а воротничок рубашки с кружевным отворотом подобен удавке наемного убийцы, стягивающейся на моем горле. Я вместе с братками Гердскольдами, уже где-то успевшими изрядно принять на грудь, сидел в здании магистратуры Касприва, ожидая, когда моя невеста в Лисьем прихорошится, приведя себя в порядок, согласно всем канонам боевой женской раскраски, а также облачится в соответствующий действию наряд. До тех пор нельзя. Сидим, ждем гонца, гости также в Лисьем, где будет официальная церемония, ну а я здесь. Жду сигнала, когда мне будет дозволено оседлать Уголька, чтобы предстать пред ясны очи своей возлюбленной.

 
В октябре и в ноябре
Каждый зверь в своей норе
Сладко спит и видит сны
В ожидании весны.
 
 
Только маленькую Катю
Вынимают из кровати,
Умывают в пять минут,
В садик за руку ведут.
 

Вот так и со мной – всем радость и веселье, а меня в пять минут одели, стянули, причесали, дали пару капель вина для храбрости, и теперь сиди, жди. А я что? Сижу, жду. Куда я денусь? Волнительно, правда, все это, ну что ж тут поделать, если для меня это все впервые и вновь. Не получилось у меня в прошлой жизни пройти этот путь, так зато в этой судьба распорядилась так, что хочешь – не хочешь, а надо. Кемгербальды, Гердскольды со своими родителями, прибыли Пиксквары, а также мой драгоценный хмурый дядюшка, барон Турп. Все собрались, даже регент де Миртов прибыл, а с ним еще два защитника, выводя старичков в ранг полного боевого комплекта. Да уж, народу было порядочно, но, увы, местечковыми все не обошлось. Увы и ах, прибыли гости из столицы, некий Гурт Вангкор, глава всех защитников по королевству, а с ним представительница королевской династии, графиня де Кервье, бабушка нашего короля. М-да. Бабуля прибыла, как и ожидалось, ни много ни мало, а с личным письменным указом короля, где мне недвусмысленно предписывалось любить назначенную мне жену.

Гурт Вангкор, его наикрутейшее наикрутейшество, был очередным пополнением стариков-разбойников, такой же древний сыч с холодным взглядом умных и расчетливых глаз. Именно ему предстояло провести церемонию, официально соединив нас с Ноной узами брака. Надо отдать ей должное, держалась она молодцом, видимо, прекрасно и без чужих подсказок понимая все нюансы и перипетии этой истории. Впрочем, чего еще от нее ждать? Она столько времени прекрасно сама справлялась с управлением своими землями, и уж точно лекцию на тему «Преступление и наказание» ей читать не нужно. Молодец девочка, судьбу приняла без слез и криков, по-деловому впрягаясь в новую для себя роль. Не то что я – с перекошенной мордой лица уже месяц хожу да тяжкие думы думаю. Конечно, между нами не было, нет и не будет любви, но по крайней мере обузой она точно не станет, умная и толковая барышня, буду надеяться, что не со злом в сердце. Да, где-то в глубине души не верю ей. Не могу поверить, уж слишком она хорошая притворщица и пусть и бывший, но довольно опасный и хитрый враг.

– Едут. – Трим Гердскольд оторвался от окна, поправляя лацканы своего нарядного одеяния. – Ну что? Едем?

– А что, есть варианты? – расхохотался Рамус, опрокидывая в себя еще один кубок с вином. – Готов выслушать любые предложения!

– Сначала банкет, Улича отопьем. – Трим также приложился к кубку. – Потом, если ничего в Лисьем не обломится, сюда вернемся, говорят, за городом цирк встал…

– Цирк? – Я осмотрел его с головы до ног.

– Ты не подумай чего! – Рамус расплылся в улыбке. – Обычно там такие номера показывают!

– Да, видал я как-то, что там могут показать, – хмыкнул я. – Ладно, парни, по коням.

На улице какие-то специально обученные ребята стали дуть в медные дудки, противным резонансом оглашая окрестности, и тотчас по улицам повыскакивал народ, размахивая кто платками, кто флажками, кто какими-то цветочками.

– Слава барону Рингмара! – кричал кто-то в толпе.

– Счастливых вам лет и долгой жизни с молодой супругой! – также голосили там.

– Счастья молодым! – горланила чья-то глотка.

Ух, ну и дела, к такому я был не приучен, пока мы неспешно лабиринтами улиц покидали город, жители успели мне столько всего наговорить, что еще чуть-чуть – и я бы сгорел от стыда.

Ох, и тяжела ты, доля баронская, мне мало того что невесту отписали, так еще к ней строгим надзирателем-маменькой достопочтимая бабушка короля вызвалась быть. Это уже позже я узнал, что графиня Кервье прибыла не столько по своей инициативе и воле короля, сколько по личной просьбе графини де Красс, взявшей шефство над Ноной Когдейр. Вот вам и графские возможности, Шель де Красс могла многое, все-таки титулы тут решают все.

– Славный барон Рингмар! – заорал Трим на пару с Рамусом, когда мы наконец добрались ко входу в замок. – Прибыл славный барон!

Взревели трубы, заиграли музыканты, а по ковровой дорожке ко мне стали выходить знатные гости, чтоб засвидетельствовать свое почтение.

– Ну, удачи, – облапил меня здоровяк Олаф Кемгербальд.

– Счастья вам. – Его жена, не сдерживая слез, расцеловала меня в щеки.

– На долгие года! – официально пожал мне руку Томас Пиксквар, пропуская вперед свою жену, также в слезах пожелавшую мне любви.

– Быстро ты растешь. – Турп натянуто улыбался, обнимая меня. – Вовремя я от тебя отскочил, тут и затоптать могут.

– Ах, сынок, слова – пустое, жизнь покажет, что там как дальше будет. – Старик Дако потискал меня, грустно улыбнувшись.

Где-то с час я обнимался и целовался с представителями собравшейся знати, принимая от них поздравления и теплые слова. Мужчины держались сдержанно и по большей части официально, женщины же, прознавшие во всех нюансах, а также дополнениях историю моей свадьбы, не сдерживали слез и вздохов, так как такого рода romanticвпечатлял их не хуже, чем сериалы домохозяек моего мира. Это ж надо же, вы только представьте! Бедная девочка с такой судьбой! Такая непокорная, а папенька у нее у-у-у-у… а там еще оборотни, а там еще и потом еще, и вот они уже вместе, а он ей песни пел! Ага! Представляете, штурмом брал ее покои, чтобы песни петь! А песня-то какая! Ах, любовь, ах, как все красиво! И она, бедняжечка, буквально из-под плахи под венец идет! Тьфу, мракобесие! Я, когда впервые услышал интерпретацию этого женского романа, что тетки передают со всевозможными прикрасами по секрету, друг дружке на ушко, то чуть не утонул во всех этих розовых тонах.