Текст книги "Переписать сценарий (СИ)"

Автор книги: Сергей Васильев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 19 Неудачники даже в пустыне умудряются сесть в лужу

Русский историк Николай Лысенко с горечью констатировал: «Фразу “Хоть ты Иванов-седьмой, а дурак!”, в рассказе Александра Ивановича Куприна написал на листе бумаги японский кадровый разведчик, действовавший в Петербурге в годы Русско-японской войны под именем штабс-капитана Рыбникова. Этот парафраз, из рассказа Антона Павловича Чехова «Жалобная книга», был адресован петербургскому журналисту Владимиру Щавинскому, который своей болтливостью, театрализованным «благородством», и отсутствием даже намека на национальное самосознание, вызывал у японца чувство органичной брезгливости. Впрочем, фразу о дураке Иванове-седьмом, «штабс-капитан Рыбников» мог с полным основанием адресовать всему разведсообществу тогдашней России, хотя бы потому, что не русские контрразведчики пресекли, в конечном итоге, деятельность матерого японского шпиона, а болтливая проститутка и полицейский филёр».

Александр Куприн не случайно, разумеется, взял в творческую разработку сюжет о японском шпионе: в 1902–1905 годах деятельность японской разведки ощущалась в России весьма болезненно. Это стало следствием крайне слабой работы русского военного командования по созданию разведывательной и контрразведывательной сети, ориентированной на стратегическую борьбу с Японией. К началу войны у России не оказалось ни квалифицированных кадров разведчиков, ни разведшкол для подготовки агентуры, ни даже достаточного числа переводчиков, сносно знающих японский язык.

Разведывательная деятельность против Японии велась русским Генеральным штабом бессистемно, какая-либо осмысленная программа отсутствовала. Как отмечал известный российский историк Алексей Васильевич Шишов, перед самой войной ежегодная русская смета на «негласные расходы по разведке в Японии» составляла ничтожные пятьдесят шесть тысяч рублей, которые к тому же распределялись между разведкой Приморского военного округа и военным агентом в Японии. Японская смета на аналогичные цели против России только за предвоенные три года, и только на подготовку и локализацию военной агентуры достигла двенадцати миллионов рублей золотом.

Британский военный агент при японской армии, Ян Стэндиш Монтит Гамильтон оставил любопытное воспоминание, каким незатейливым способом японцы придавали своей разведывательной инициативе невинный «спортивный» характер. «…На одном из банкетов в Берлине, – вспоминает английский разведчик, – зашел разговор о том, какое расстояние способна пройти лошадь под всадником при ежедневной работе и при определенной скорости. Фукусима Ясумаса немедленно заявил, что его лошадь в состоянии перенести его из Берлина прямо во Владивосток. Его подняли на смех и этим только укрепили его в намерении провести этот эксперимент. Он пустился в путь и действительно доехал до Владивостока, но не на одной и той же лошади».

Разумеется не на одной, а на многих лошадях барон Фукусима Ясумаса, не слишком торопясь, проследовал вдоль всей линии строящейся Транссибирской железной дороги. При этом превосходно образованный офицер, свободно говорящий не только на русском, но и на английском и немецком языках, тщательно заносил в свой походный блокнот все те военные сведения, которые он наблюдал лично, либо получал по дороге от гостеприимных русских ротозеев. Доехав до Владивостока, японский разведчик повернул на юг, и проехал через всю Маньчжурию и северо-восточный Китай вплоть до Шанхая. По прибытии в Японию он написал подробнейший 800-страничный отчет, сведения которого были использованы при подготовке к японо-китайской и русско-японской военных кампаний. Родина по достоинству оценила труды своего разведчика: барон Фукусима стал генералом, начальником 2-го отдела (оперативное планирование) Генерального штаба.

Почти опереточный спектакль с «личным обещанием» сделать транссибирский пробег на одной лошади был поставлен японской разведкой исключительно для одной группы легковерных зрителей – для русских генштабистов. Благородные ротозеи в Петербурге немедленно проглотили «спортивно-офицерскую» наживку японцев и выдали штатному разведчику японского Генштаба все необходимые разрешительные «подорожные» для его смелой акции.

В Российской армии с обеспечением хотя бы элементарной секретности была полная катастрофа. В то время военной цензуры не существовало, и газеты печатали все, что угодно, в том числе распоряжения Военного министерства, сообщались даты окончания формирования воинских подразделений, списки убитых и раненых, сведения о мобилизации частей для отправки на Дальний Восток, прочая секретная информация. Находившиеся в свободной продаже военные газеты попадали в руки агентуры, и немедленно использовались Генеральным штабом японской армии для оперативных целей.

Очень часто и наиболее эффективно группы агентов работали в качестве строителей над возведением укреплений, собирая довольно точные сведения о фортификационных характеристиках и качестве этих сооружений. Русское армейское командование в годы русско-японской войны показывало исключительные образцы преступной халатности в отношении хранения военной тайны. Например, при постройке фортов на Куандченской позиции, подрядчиком-китайцем были проданы их планы японцам. Более того, даже охрана фортов состояла из китайцев, среди которых агенты японской разведки чувствовали себя, как рыба в воде.

Бороться с японским разведывательным монстром, как полагал Сценарист, требовалось японскими же методами, строго в соответствии с принципами ещё неизвестного в 1903-м году создателя айкидо Морихэя Уэсибы: “Используй силу противника против него самого!”. Главным козырем агентов японского генштаба была их тотальная осведомлённость, вот её и стоило использовать. Для начала требовалось буквально «завалить» японскую разведку уже известной ей, а значит проверяемой информацией, и таким образом, создать впечатление абсолютной достоверности передаваемых сведений, а потом… потом начнётся самое интересное…

Конечно долго водить за нос японских «рыцарей плаща и кинжала» не получится и лавочку по скармливанию нужных сведений придется прикрыть. Но зато должным образом проявится другая сильная сторона японского сообщества – её «возведённая в абсолют» бдительность, перерастающая в шпиономанию, захлестнувшая Японию уже к 1903-м году.

Иностранных агентов в Японии искали все и повсюду. Газета «Ямато симбун» опубликовала список иностранных шпионов, в который попал даже доктор Эрвин фон Бельц, пользовавший наследного принца Кацура Ёсихито и награжденный японским орденом.

Историческая справка:

(Эрвин фон Бельц, немецкий врач, всю жизнь проработавший в Японии, является знаковой фигурой как в японской медицине, так и в немецкой японистике. В Японии он считается отцом-основателем современной медицины, а в Германии известен как крупнейший собиратель этнографических коллекций и предметов японского искусства, посредник в культурном общении Японии и Германии, и автор значимых трудов по физической антропологии Японии.)

Как и всякая мания, он зачастую, приводила к курьёзам – например некая женщина обратилась в полицию с требованием арестовать ее мужа на том основании, что он является российским агентом. При допросе выяснилось: он сбежал из дому, захватив с собой какие-то пожитки. Она же решила, что если полиция поверит в её шпионскую версию, то мужем займутся серьезно и схватят его быстро.

Сверхбдительное общество поддаётся манипуляции даже проще, чем безалаберное. Этим Сценарист собирался бессовестно воспользоваться, не боясь обвинений в византийском коварстве. Впрочем, всё, что было неприличным для подданного Российской империи начала ХХ-го столетия, являлось вполне приемлемым для человека ХХI века, знавшего не понаслышке о методах работы «наших западных партнёров», трезво оценивающего «честное слово джентльмена», «благородство и цивилизованность» врагов России.

Глава 2 °Cамое трудное в жизни – не потерять желания жить

Место “приземления” лаборатории сейчас выглядело, как что-то среднее между ковбойским ранчо и фортом на Среднем Западе. Высокий забор снаружи, множество предметов быта внутри указывали, что строение является местом жительства и работы приезжих людей из САСШ. Всё необходимое, обеспечивающие соответствующий экстерьер и его жизнедеятельность, путешественники приобретали на американских судах, регулярно прибывающих в порт Чемульпо. Моряки охотно поставляли различные предметы быта и продовольствие соотечественникам, вынужденных жить в такой «дыре», незаметно для самих себя испортивших свою разговорную речь и изрядно отличавшихся теперь от стандартного «янки». Увлёкшись воссозданием американского быта, путешественники изготовили даже фургон, используемый колонистами – переселенцами для передвижения с домашним скарбом по просторам Американского континента в далёкие уже времена освоения «дикого Запада».

Сама лаборатория с сэндвич – панелями обшитыми поверху неструганными досками, а стеклопакеты – с закрытыми уродливыми ставнями, походила теперь на большой сарай. В самой лаборатории все стеллажи и панели были переделаны в шкафы. Капсула виртуальной реальности была спрятана от чужих глаз внутри слоноподобного эрзац-сундука. Атрибуты ХХI-го столетия теперь не бросались в глаза, хотя шила в мешке не утаишь и попадись более внимательный наблюдатель….

Самым сложным делом оказался быт, а именно – восстановление работоспособности водопровода и канализации, ведь нужных специалистов для проведения этих работ среди путешественников не было, и поручить их было некому. Однако стресс из-за лишения привычных удобств, как оказалось, мощно влияет на творческие способности! В результате – топливоподкачивающие насосы из ЗиП – комплекта дизелей прекрасно совместились с колодцем и импровизированным накопителем питьевой воды на крыше здания, а фаянсовые санитарные изделия ХХI-го века отлично сочетались с самодельными канализационными трубами из бамбука.

Пришельцы обзавелись даже собственными привратниками, рекрутированными из местных жителей, подсылаемыми в качестве наблюдателей от японских и российских военных резидентов. Фигуры этих соглядатаев, назойливо слоняющихся вокруг лагеря, уже изрядно «намозолили глаза», и друзья решили: если уж от их пристального внимания невозможно избавиться, пусть хотя бы пользу приносят! Теперь “привратники” выполняли мелкие поручения, открывали – закрывали ворота, встречали строителей, возводящих молниеуловитель, и отчаянно доносили кураторам друг на друга и на новых работодателей, которые регулярно озадачивали их замысловатыми «сюрпризами».

Например фотоэлемент, установленный снаружи колодца с запитанным от аккумуляторов прожектором, закрепленным внутри колодца, едва не свели с ума дежурного шпиона, которого привлёк яркий луч, бьющий из сруба прямо в вечернее небо. Однако, едва он приближался, с целью заглянуть внутрь, луч гас. Отходил – луч появлялся снова. Попытки подкрасться, тихо подползти, быстро подбежать, никак не меняли результат. А студенты в это время давились смехом, наблюдая через мониторы камер внешнего наблюдения за замысловатыми “па” аборигена. Заодно спорили и строили предположения, как будет выглядеть отчет шпиона куратору о невиданном природном явлении, и делали прогнозы – сколько ему понадобится времени для сдачи экзамена на сообразительность.

Веселила путешественников не менее "жизнерадостная" реакция аборигенов на рэп, который прекрасно совмещался с лазерной цветомузыкой и растущей уверенностью аборигенов в сверхъестественные силы, оккупировавшие лагерь и теперь подбирающихся к душам верующих…

Сценаристу в это же время предстоял другой, гораздо более трудный и ответственный зачёт на состоятельность.

Глава 21 Человек человеку – кто угодно. В зависимости от обстоятельств. В этом заключается главная прелесть гибкости человеческой натуры

– Добрый вечер, Алексей Ефимович. Разрешите присесть?

Помощник военного агента в Китае, капитан Едрихин быстро сверху вниз пробежал глазами по облику обратившегося к нему господина. У его столика стоял высокий, начинающий полнеть, и заканчивающий лысеть мужчина с бородой и усами, подстриженными так коротко, что они больше напоминали недельную небритость. Длинная, просторная, ничем не подпоясанная льняная рубаха с расстегнутым воротником и шнуровкой, дополнялась темно-синими узкими штанами из плотной ткани и щегольскими кожаными туфлями, хорошей, явно не местной, выделки, стоившими едва ли не больше, чем весь гардероб капитана.

Явно крестьянская верхняя часть одежды незнакомца настолько диссонировала с её нижней – салонно-городской, что капитан невольно вздёрнул брови и вопросительно посмотрел в глаза подошедшего. Тот перехватил его недоумённый взгляд, улыбнулся, опёрся рукой о спинку стула:

– Да-да, знаю, одежда не по протоколу. Зато по сезону. Я решил, что лучше умереть от огорчения из-за того, что мой гардероб “не комильфо”, чем от жары.

– Чем обязан? Мы знакомы? – Едрихин жестом показал на место за своим столиком.

– Ничем Вы не обязаны. Абсолютно ничем, – незнакомец присел, одним махом опрокинул в себя чашечку кофе, которую держал в руке, крякнул и продолжил, – напротив, это я Вам обязан тем, что откликнулись и пришли. А знакомы мы наполовину, то есть я Вас знаю, а вы меня – нет. Но это легко поправимо. Меня зовут Сергей Александрович, русский, но не подданный Российской империи, в этих местах оказался не по своей воле, но не случайно. Это пока всё, что могу Вам сообщить, но далеко не всё, чем могу быть Вам полезен.

– Значит, иностранец будете? То-то, я чувствую, что речь Ваша больно чудна. Да, Сергей Александрович, умеете Вы, однако, сказать столько слов, не сказав практически ничего. И что Вы можете сообщить такого, чтобы быть мне полезным?

С губ Сценариста слетела улыбка, глаза прищурились, потемнели, почти спрятались за бровями. Секунд десять, он, будто подбирая слова, изучал щёгольские усики капитана, а потом тихим, но твёрдым голосом произнёс, тщательно выговаривая каждое слово:

– Ну, например, численный состав, структуру, имена руководителей разведки Генерального штаба Японии, а также список японской агентуры на территории Китая, Кореи и Дальнего Востока…

Теперь уже застыл Едрихин…

– Сергей Александрович, Вы отдаёте себе отчёт в том, что Вы только что сказали – наконец, выдавил из себя капитан, после того, как они со Сценаристом не меньше минуты пожирали друг друга глазами.

– Алексей Ефимович, я прекрасно отдаю себе отчет в том, что сказал, а также в том, что Вы притащили за собой “хвост”, который пришлось «оприходовать» бутылкой по темечку прямо в ватерклозете, чтобы не мешал нам разговаривать. Я также отдаю себе отчёт в том, что обо всём услышанном Вы обязаны написать рапорт на имя штаб-офицера Отдельного корпуса жандармов подполковника Александра Александровича Шершова, или на имя начальника «Разведочного отделения» (название контрразведки) полковника Владимира Николаевича Лаврова. Через два дня содержание Вашего рапорта будет известно генералу Гэнтаро Кодама, а он, с пометками “Срочно!” “Важно!”, передаст его руководителю китайского отделения Генерального штаба полковнику Аоки Набодзуми, который, кроме сбора информации, имеет предписание по организации диверсий на русских коммуникациях и нападений хунхузов на русские гарнизоны. И вот с этой минуты и моя, и Ваша жизнь, Алексей Ефимович, не будут стоить и ломаного грошика.

Капитан Едрихин еще минуту таращился на собеседника, морщил лоб, тискал салфетку, пытаясь переварить услышанное, а затем тихо произнес:

– Сергей Александрович! Кто Вы?!!!

***

Всегда найдётся человек, которому можно полностью доверять. Или человек, который знает такого человека. Или про него слышал…

Военные агенты – разведка российской империи – люди к тайным, сокровенным знаниям и сенсациям привычные. Но даже для них информация, которую получил Алексей Ефимович Едрихин и которая жгла ему теперь мозг и карман, была чересчур сенсационна. Требовался не просто вышестоящий начальник, но по-настоящему доверенное лицо, которым мог быть фронтовой товарищ по англо-бурской войне – тогда штабс-капитан, а теперь – подполковник Алексей Степанович Потапов, сменивший на посту военного агента в Корее легендарного полковника Ивана Ивановича Стрельбицкого.

Офицеры встретились в русской миссии в Сеуле, где находился оперативный штаб и куда стекалась вся информация с Дальнего Востока. Она становилась всё тревожнее.

– Неделю назад я получил письмо от некоего Кристофера Уэбба с предложением встретиться, чтобы он смог передать мне книгу моего очень хорошего знакомого. Думал, что речь идет о ком-нибудь из Трансвааля. Сорвался. Приехал. Едрихин закрыл на секунду глаза, ещё раз переживая вчерашний разговор со Сценаристом. Одним словом этот Кристофер, который никакой не Кристофер, передал мне мою собственную книгу, понимаешь?

– Поздравляю, – Потапов искренне не понимал, в чём тут интрига

Едрихин протянул Потапову стопку листов плотной бумаги, на которой очень необычным шрифтом было напечатано: А.Е. Вандам, ГЕОПОЛИТИКА И ГЕОСТРАТЕГИЯ, Жуковский – Москва Издательство «КУЧКОВО ПОЛЕ» 2002 г. ББК 87.3(2) В 17

– Это розыгрыш? – вздёрнул брови Потапов.

– Если розыгрыш, то очень натуральный. «Вандам» – мой псевдоним. Я под ним уже печатал свои записки из Трансвааля. И это действительно моя книга, только я еще её не написал. Точнее, не дописал. У меня на руках отдельные фрагменты, дневники, неупорядоченные мысли. Но то, что это моё – сомнения не вызывает. Однако, я эти материалы никому даже не показывал, а не то, чтобы дать почитать…

– Привет из будущего? – усмехнулся Потапов, перебирая страницы, – но как, этот «Не Кристофер» провернул сей кунштюк?

– Очевидно, так же, как и вот этот, – и Едрихин жестом фокусника вытащил из портфеля, и вручил обалдевшему подполковнику ксерокопию газетной заметки:

Глава 22 Водку нельзя пить, одному и молча…

“Водку нельзя питьо дному и молча. В противном случае – это уже просто алкоголизм и не более того. Можно налить себе коньячку и в одиночку, сидя вечером у камелька, потягивать его, почитывая что-нибудь. И виски себе можно плеснуть, кинуть льдаи уставиться в телевизор. Пива можно выпить одному, глядя футбол. Но водка такого не допустит.

Хотя бывает много ситуаций, когда мы можем пропустить другую – третью рюмочку «по факту», в одиночку. Но, даже находясь в одиночестве, мы поднимем рюмочку, сделаем паузу, да и мысленно произнесём тост, а то, и чокнемся с чем-нибудь. Вот мы уже и не одни, вот уже и беседа, пусть, с воображаемым другом, пусть даже с самим собой, но диалог”… – Сценарист процитировал на память отрывок из ещё неизвестного в 1903-м году эссе Евгения Гришковца, наполняя рюмки.

Между тем, его диалог с офицерами разведки Потаповым и Едрихиным, продолжался, без малого, уже десять часов кряду. Беседа, то превращалась в лекцию с демонстрацией видео и фотоматериалов с ноутбука сценариста, то скатывалась в перекрёстный допрос, в ходе которого возгласы “не может быть!” и “не верю!”, были самыми приличными.

Кофейная машина ХХI-го века, сначала поразившая капитана и подполковника, за это время уже превратилась для них в привычный бытовой аксессуар, и они усиленно пользовали «электронного баристо», извлекая всё новые для себя вкусы будущего эспрессо, ристрето, капучино, лате и прочих. Объём полученных сведений и принципиальная невозможность встроить их в реалии начала ХХ-го столетия, требовали более сильных стимуляторов, среди которых водка, безусловно, всегда занимала первое место в мире.

– Сергей Александрович, какова Ваша цель? – осушив рюмку, задал Потапов мучивший его вопрос, – Вы желаете разгромить Японию? Отменить революцию? Въехать «на белом коне в историю»? Вы же не просто так нашли нас, и погрузили в пучину сведений, из которой я уж не знаю, как выплыть?

– Уважаемый Алексей Степанович, первое, чего я страстно желаю, это быть уверенным, что нам будет куда возвращаться, после того, что мы уже здесь наворотили. Это называется «эффектом бабочки» – любое неосторожное действие в прошлом, может вызвать катастрофические последствия в будущем. Но острое желание ни во что не вмешиваться конфликтует у нас с другим, не менее острым. Если уж нас занесло сюда – следует постараться сделать так, чтобы как можно меньше людей оказались погибшими и искалеченными. Вмешиваясь, мы, наверно, делаем ошибку, но по-другому поступить не можем.

– Поступательное развитие истории отменить невозможно. Это то же самое, как бороться против смены времени суток или времен года. Не в наших силах отменить то, ЧТО должно произойти, но в наших силах повлиять на то, КАК это будет происходить.

Война с Японией неизбежна хотя бы потому, что в ней схлестнутся не интересы российского и японского императоров, а русские войска на сопках Манчжурии будут биться отнюдь не с войсками божественного Тэнно. Эти войска, флот, весь генеральный штаб и сам император Японии – только оружие в руках более опытного и безжалостного врага.

Вы – разведчики, и Ваша задача выявлять реального противника, его планы, и противодействовать его замыслам. Воевать с балаганным “петрушкой”, не обращая никакого внимания на того, кто дёргает его за верёвочки, как минимум, недальновидно. В утешение могу сказать, что вы не одиноки в своих заблуждениях. Весь ХХ-й век Россия отчаянно «рубилась» с искусственно созданными угрозами – австрийской, польской, японской, немецкой, в ХХI-ом же, веке, имеется реальный риск сцепиться с американской. И всё это – без какой-либо надежды, хотя бы один раз дотянуться до настоящих затейников-кукловодов.

***

Для чего историкам бухгалтер?

При отсутствии идей основной мотивацией становятся деньги

Когда по результатам русско-японской войны было уже написано множество мемуаров всех, в той или иной мере, заинтересованных сторон, но даже для непосредственных участников этих событий, так и осталось загадкой – ради чего сцепились на сопках Манчжурии Россия и Япония?

Прошло ещё сто лет и всё равно, ясности не прибавилось. Может быть это оттого, что среди исследователей не было ни одного бухгалтера? А ведь, зря! В любую группу военных аналитиков и историков обязательно следует включать хотя бы одного специалиста по учёту. Пока военные аналитики и историки изучают стратегии, планы и диспозиции, бухгалтеры могли бы быстро подсчитать дебет-кредит и определить: «Cui prodest?» (буквально – «Кому выгодно?»). В результате – очень многие, на первый взгляд, нелогичные действия окажутся очень даже логичными, а убытки дерущихся неожиданно, но обязательно, окажутся доходами наблюдающих за дракой. Следовательно, если считать деньги, а не амбиции, то быстро и наглядно выяснится, что Русско-японский конфликт – это первая война за нефтяные рынки.

К началу строительства Транссиба (1891) Россия практически полностью вытеснила «Стандарт Ойл» из Европы, захватив 70 процентов нефтяного рынка. А к 1901-му году (окончание строительства), по уровню добычи нефти Россия вышла на первое место в мире, заодно прибрав к рукам более 30 процентов общемирового экспорта керосина. В штаб-квартире «Стандарт Ойл» на Бродвее, 26, с ужасом наблюдали, как область, которую они называли «Зона русской конкуренции», расползается по карте Евразии, захватывая всё новые и новые территории, вместе с их рынками нефтепродуктов. Это была мощная экспансия, мириться с которой англосаксонские конкуренты не собирались.

«Стандарт Ойл» несколько раз пыталась договориться с основными владельцами бакинских нефтяных концессий – Нобелями, предлагая заключить картельное соглашение. Последняя попытка договориться была предпринята в 1895-м году (строительство Транссиба уже шло полным ходом). «Стандарт Ойл» даже подписала соглашение с Нобелями, но министерство финансов России заблокировало его, после чего русско-японская война стала неизбежной

Транссиб вдвое ускорял, и существенно удешевлял доставку бакинского керосина на рынки Азии, превращая азиатские поставки «Стандарт Ойл» в пустую трату денег и времени. Россия фактически не оставляла своим конкурентам выбора. Одновременно, с пуском Транссиба, мировой нефтяной рынок для «Стандарт Ойл» закрывался, а английская компания «Шелл» (поставщик русского керосина в Азию через Суэцкий канал) теряла большую часть своего бизнеса.

Вот в такой обстановке и началась русско-японская война. Сопутствующие ей, якобы, революционные, погромы в Баку уничтожили две трети нефтяных скважин. За год уровень добычи упал с 10,9 миллионов до 7,6 миллионов тонн. Экспорт русского керосина практически остановился. Только через восемь лет, к 1913-му году, России смогла довести свою долю в мировой торговле до жалких 9 процентов.

Кредиты, предоставленные Японии на войну с Россией, банкиры США и Англии окупили сполна. «Стандарт Ойл» вернула себе контроль над азиатским рынком, и увеличила свою долю в Европе с 30 до 75 процентов, закрепив её специальным картельным соглашением с Ротшильдами и Нобелями. «Шелл» подписала с Ротшильдами новый контракт о транспортировке бакинского керосина и сохранила за собой статус главного перевозчика русского осветительного масла.

В кратчайший срок американские товары вышли на первое место в японской внешней торговле. Экспорт США в Японию за 1905-м году вырос в 2,5 раза по сравнению с довоенным 1903-м годом. Среди ключевых позиций, наряду с боеприпасами и оружием, естественно фигурировало горючее. Ввоз из США в Японию в 1905-м году составил 21,5 процентов всего японского импорта, тогда как в 1900-м году он не достигал и 10 процентов. Американский капитал надолго закрепил за собой некоторые позиции, захваченные в годы войны. Белый дом существенно увеличил экспорт своей мануфактуры в Японию и Китай. Русский экспорт нефтепродуктов в эти страны резко «просел». Место российского керосина занял американский.

Проигравших в русско-японской войне было двое. Первый – это, конечно, Россия, которую вышибли с нефтяного рынка, и второй, как это как ни странно, Япония. Её поражение было не менее тяжёлым. Заплатившая за Порт-Артур и Цусиму тысячами жизней, влезшая в совершенно дикие долги Япония не получила ничего, кроме чувства «глубокого удовлетворения» и половины Сахалина, который в начале ХХ века ничего ценного из себя ещё не представлял.

Мирные переговоры между Россией и Японией в Портсмуте вылились в образцово-показательную порку с последующим «загоном в стойло японского осла», который вообразил, что ему будет дозволено стать кем-то другим, кроме как поставщиком дешевого пушечного мяса. Морковка, которой двадцать лет вертели перед японским носом “наши западные партнеры”, в руках Теодора Рузвельта вдруг превратилась в дубину, которой «осёл» был публично и грубо унижен и отправлен восвояси радоваться, что ещё легко отделался. «Поехал за шерстью, вернулся стриженым» – эта русская пословица наиболее точно описывает полученный японской делегацией результат переговоров по итогам русско-японской войны, проведённых под «чутким» присмотром США.

Таковой, впрочем, Япония осталась и в ХХI-ом столетии, несмотря на весь технологической прогресс и мнимую вовлеченность в дела “Большого брата”. Японию вытаскивают на международную арену, когда возникает нужда подразнить русского медведя или китайскую панду и бесцеремонно загоняют обратно в стойло, когда надобность в дразнилке отпадает.

А чтобы японцы понимали, что Большой Брат – это не Россия, шутить не будет, у них постоянно что-то взрывается. Сразу после русско-японской войны у себя на базе взлетел на воздух флагман японского флота – броненосец «Микаса». На исходе второй мировой войны взорвались две атомные бомбы, стерев с лица земли Хиросиму и Нагасаки. Уже в ХХI веке рванула АЭС «Фукусима». И японцы всё правильно понимают – рот открывают только по команде и говорят только то, что от них хотят слышать их хозяева, а по совместительству – бенифициары семи крупнейших банков – владельцев Федеральной Резервной Системы.

Но это проблема японцев, а может быть, даже совсем и не проблема. Как в бородатом анекдоте: «Страдаете извращениями? – Ну что Вы, доктор, я ими наслаждаюсь»…

– Неужели так сложно вычислить, и перестрелять этих глобальных «деловаров»? – поинтересовался Едрихин.

– Вы не оригинальны, капитан, – вздохнул Сценарист, – ещё Иисус Христос безуспешно гонял менял из храма. Идея, же, полностью зачистить мир от финансистов впервые пришла в голову Филиппу Четвёртому, в результате чего главный кредитор средневековья – «Орден Тамплиеров», был вырезан. Сами же, банкиры, никуда не исчезли, и появилась Венецианская республика, затем они перекочевали Голландию, оттуда в Лондон, и на ваших глазах в ХХ-м веке перебираются за океан. Вы пробовали когда-нибудь перестрелять саранчу, капитан? Весьма увлекательное занятие…

– И что же делать? Положение безвыходно?

– Даже если вас съели, у вас всё равно есть, как минимум, два выхода. Нужно, просто научиться выращивать такой урожай, который саранче не по зубам. И начнем мы, как всегда, с главного, о чем хотелось бы поговорить в присутствии еще одного гостя, на визит которого очень надеюсь. А сейчас, господа, перед неумолимо надвигающимся ужином, разрешите в качестве тоста – ещё одну цитату из эссе Евгения Гришковца:

«Тот, кто пьёт, молча, быстро и, с явным желанием как можно скорее просто опьянеть, что называется «нажирается» – становится помехой за столом. Таких избегают. С такими стараются водку не пить. Потому что «нажраться» водки – дело постыдное и некрасивое. Водку нельзя «жрать», водку нужно «кушать». Недаром, так аппетитно звучит старинная фраза: «откушать водочки».

Именно «откушать». Никакой другой крепкий напиток в мире, кроме водки, не вызывает после выпи вания желания смачно и аппетитно крякнуть, и немедленно закусить выпитое».

***

Всё-таки, профессиональная деформация безжалостна и неумолима. Поэтому, как только собеседники вернулись к вопросу предстоящего русско-японского конфликта, а разведчики ознакомились с работами Алексея Васильевича Шишова “Неизвестные страницы русско-японской войны. 1904-1905-х годов”, и Анатолия Ивановича Уткина «Русско-японская война. В начале всех бед», стоило больших трудов уговорить разведчиков проявить хладнокровие и не пытаться немедленно доложить по команде о выявленной сети японских агентов и сроках нападения на Порт-Артур.

– Вам не поверят, потому что писали, говорили, предупреждали, причём со всевозможными подробностями, – увещевал офицеров Сценарист. – Да, конечно, доложить надо. Но сразу предупреждаю – не поможет. А будете настаивать – ещё и накажут. О предстоящем нападении японцев предупреждали многие. Писал военный агент в Японии подполковник Владимир Константинович Самойлов, сообщали иностранные дипломаты, в частности французский военный атташе в Японии, подполковник Чарльз Пьер Рене Виктуар Корвизар, в частных разговорах с русскими офицерами делились иностранные моряки, – историки приводят около двадцати независимых источников. И никто, ни на что, не отреагировал.