Текст книги "Стражи времени (СИ)"
Автор книги: Сергей Ванин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 34 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]
– Гениально! Гениально, мой мальчик! – расчувствовался майор Абвера Отто фон Шлёсс. – Вы давно заслужили погоны лейтенанта.
Через пару дней место было оцеплено плотным кольцом немецких солдат. Высокие германские чины, осмотрев поле боя и горы трупов «лесных мстителей», преклонили колени перед могилой павших воинов рейха. Было сказано немало слов горячей благодарности в адрес блистательно проведшего операцию по уничтожению крупнейшего партизанского соединения майора Абвера Отто фон Шлёсса. Военный журналист сделал множество впечатляющих снимков и отправился писать очередную статью о ратном подвиге истинных арийцев.
Глава 11. ДОШЛИ
Антон Зубарев очнулся от тяжёлого забытья. Подводу сильно дергало, измученная лошадь еле волокла непомерный груз, утопая в ледяной каше. Потеплело, но оттепель сделала продвижение обоза еще более трудным. Мигун, чётко сверяя маршрут с картой, разрешал измученным людям идти только ночью. С наступлением рассвета, Василий загонял подводы в чащу леса. Давно уже кончилась территория, контролируемая людьми абверовского майора.
«Теперь надежда только на самих себя, – невесело размышлял Мигун. – Случись напороться на немцев, не поздоровиться. Патронов практически нет, а продзапас закончился ещё вчера. Чем кормить людей – не ясно?»
Мигун вёл под уздцы заряжённую в подводу лошадь, находясь в голове своего маленького обоза.
– Тпру! – Василий остановил переднюю подводу и бросил вожжи сидящему на ней пареньку лет восьми. – На, будешь за кучера.
Сильно болела голова, першило горло, трофейные немецкие сапоги Василия, еще как-то спасавшие в мороз, теперь набухли от сырости и стали пропускать влагу. Промокшие ноги казались ледяными. Но разжечь костер, чтобы обсушиться Мигун боялся. Подошла Тоня, молча взяла за рукав, потянула к себе и положила свою маленькую ладошку на лоб Василия.
– Да ты горишь весь, у тебя жар, Вася, – девушка смотрела на Мигуна испуганно.
«Кажись и вправду расклеился», – подумал про себя Мигун, и, глядя на Тоню, успокоил девушку:
– Ерунда! Чуть-чуть простыл. Главное сейчас, избежать встречи с фрицами.
Обоз был в пути пятые сутки, а дойти до линии фронта всё не удавалось. Где-то впереди слышны были отзвуки канонады, но как добраться до передовых отрядов Красной Армии, Мигун представлял теперь слабо. Согласно карте именно здесь должна была находиться линия фронта. Но в месте, где Василий остановился со своим обозом, всё было спокойно.
Мигун объявил привал до вечера и, скрепя сердце, вытащил НЗ. Это был последний, лично выданный ему Стожковым, мешочек сухарей, весом меньше килограмма. Именно на этот случай командир отряда и велел хранить неприкосновенный запас. Мигун передал сухари Тоне.
– Раздай в первую очередь детям и женщинам по одному сухарю, старикам – по полсухаря. Тяжелораненому не давай, он кончается, да и есть уже не может.
– Про Зубарева ты забыл, – напомнила Тоня.
– Антону я сам снесу, – Мигун выбрал самый маленький сухарь и направился к телеге, где, опершись на локоть, полулежал старлей.
– Здорово, Борзяк, – тихонько поприветствовал Мигуна Антон. – Ты, я вижу, провиант делить взялся. Себе чего же не взял, или святым духом питаться будешь?
– Очухался, легавый? – так же тихо прошипел Мигун. – Забудь и Борзяка и Шалого. Нету их, спеклись напрочь. Есть Мигун, отныне и навеки! Понял ты меня, товарищ старший лейтенант, или врезать тебе прямо здесь для понятливости?
– Эх, если бы я не хворый был бы, – зло проговорил Антон. – Ты бы у меня сейчас сам бы огреб. А так, что я могу? Поэтому я тебя отлично понял, товарищ ефрейтор. Был Вася Борзяк по кличке Шалый, да погиб при бомбежке эшелона.
– То-то, – Мигун хлопнул Зубарева по плечу. – Я вот карту принес, давай вместе посмотрим. Не похоже, чтобы тут фронт проходил. Тихо больно.
Антон мельком бросил взгляд на карту и усмехнулся:
– Так и есть, фронт – рядом. По отзвуку канонады ясно, что бой идет километрах в пяти, левее от нас. И смещается, судя по всему, именно сюда.
Мигун недоверчиво посмотрел на Антона, но ничего не сказал.
– Не веришь? – Антон попытался привстать, но не сумел и вновь улегся на дно подводы. – Зря не веришь, Мигун, я человек военный и кое в чем разбираюсь получше тебя.
Мигун хотел что-то ответить, но не успел. В нескольких десятках метров от них застучали автоматные очереди.
– Немцы, немцы! – закричал Мигун. – А ну, все с подвод! Вниз, вниз лезьте, под телеги ложись!
Плач детей, испуганные крики женщин! Просвистевшие рядом с Василием пули, попали в одну из подвод. Громко заржала раненная лошадь. Обезумевшее от боли животное, рвануло подводу, под которой прятались люди.
– Детей подавит! – крикнул Антон. – Стреляйте кто-нибудь! Ну!
Мигун рванул с плеча автомат и пустил короткую очередь, добивая раненную лошадь.
Бой разгорелся почти у самого укрытия отряда. В просвете между деревьями Василий заметил человек шесть немцев, бегущих в спасительную чащу. Очевидно, красноармейцы только что расстреляли фашистский отряд, который на этом участке фронта решил перейти в наступление. Теперь, оставшиеся в живых фрицы, откатывались с открытого места в поросль сосняка, надеясь перегруппироваться. Еще немного, и весь их обоз просто перебьют, на весь отряд пара почти пустых автоматов.
– Тоня, дед Макар, Антон, гоните людей в чащу, как можно дальше, – прохрипел Василий, устраиваясь за толстенным деревом.
– Надо встретить фрицев огнём, ведь за ними идут красноармейцы. Продержусь как-нибудь несколько минут, – судорожно размышлял Мигун.
Кто-то тронул Василия за плечо. Мигун резко обернулся. Рядом с ним целилась из автомата Тоня.
– Ты чего припёрлась? Вали отсюда! – как можно грубее накинулся на неё Мигун. – Беги, Тонька! Беги, Христа ради!
Но было поздно, немцы уже заметили движение и открыли огонь по пытающимся укрыться в чаще людям. Подпустив фашистов поближе, Мигун принялся стрелять короткими очередями. Два автоматчика ткнулись носами в осевший почерневший снег, четверо продолжали бой. Вражеская пуля просвистела совсем рядом, едва не задев плечо Мигуна. Раздавшийся рядом короткий вскрик, заставил Василия в ужасе обратить внимание на Тоню. Девушка безжизненно лежала ничком. Мигун бережно перевернул ее тело набок. Так и есть! Пуля попала в шею, из ранки в талую снежную кашу текла бордово-красная тонина кровь. Мигун, рванув на груди Тони телогрейку, прижал ухо к сердцу девушки, пытаясь услышать его стук. Но нет, сердце молчало, Тони больше не было.
Звуки стрельбы, гортанные вопли фашистов ворвались в естество Мигуна с новой, злобной, кричащей силой. Он метнулся из своего укрытия и побежал навстречу приближающимся немцам. С момента начала стрельбы прошло не больше минуты, но Василию казалось, что бой длится уже несколько часов. Он всё никак не мог понять, почему немцы бегут к нему так долго, и сам бросился им навстречу, уже не экономя патроны. Теперь были заметны фигуры красноармейцев, спускающихся по косогору вниз, и, преследующих еще одну группу фрицев.
Что-то твердое и горячее ударило Мигуна в ногу, и он рухнул в снег. Но сознание не потерял, а наоборот, еще отчетливее видел каждую сцену схватки. Мигун пытался снова войти в бой и, еле приподнявшись, встал на колени, вскинув оружие, нажал на курок. Коротко плюнув огнем, автомат затих. Бой уже был закончен. Бойцы Красной армии, окружив нескольких, оставшихся в живых, фрицев пинками поднимали их с земли. Те, стоя на коленях и подняв руки вверх, не хотели подниматься, опасаясь, что их расстреляют прямо здесь.
Старшина, с желтыми от махорки усами, подошел к Василию, который стоял, опустив пустой автомат и зажимая рукой сочащуюся из раны кровь.
– Жив, удалец? – старшина достал из вещмешка, висящего у него за спиной, индивидуальный пакет, быстро и умело перевязал Василию ногу. – Ерунда, до свадьбы заживет. Мясо пуля вырвала, кость не задета.
– Кто у вас главный? – спросил Мигун старшину.
– Лейтенант Силаев, – усач ткнул пальцем в долговязого парня, который подходил к их группе со стороны леса.
С Силаевым шло еще человек пятнадцать бойцов.
– Товарищ лейтенант, – Мигун постарался принять строевую стойку, – Вверенный мне командиром партизанского отряда Стожковым обоз с раненными и гражданскими лицами на воссоединение с регулярными частями Красной Армии прибыл, – доложил ефрейтор МГБ Мигун.
– Молодец Мигун. Хвалю, что обоз не промигал! – у лейтенанта было хорошее настроение, и он шутил. – Хорошо мы фрицам вломили, по самую кокарду. Два ихних взвода на нашем участке уложили.
Вместе с Василием бойцы дошли до сосняка и углубились в чащу. Навстречу им выходили обезумевшие от страха люди, не веря в собственное спасение.
Из четырех лошадей остались только две. Посадив на одну подводу совсем обессиливших маленьких детей и стариков, Мигун освободил вторую для тел погибших. Тяжело раненный партизан умер, чуть-чуть не дожив до окончания этого страшного похода.
Этой же ночью оставшиеся в живых партизаны похоронили павших товарищей. Мигун поправил на теле Тони старенькую телогрейку и аккуратно застегнул ее на все пуговицы.
– Прощай, – одними губами выговорил он.
Утром в расположение роты прибыла полуторка для отправки раненых в госпиталь. Ей пришлось сделать несколько рейсов, чтобы увести всех нуждающихся в лечении. Это растянулось почти на сутки. Дело шло медленно. Мешали периодически происходящие налеты немецкой авиации, нещадно бомбившей дорогу в тыл.
Простывший Василий чувствовал себя теперь значительно лучше. Жар спал, перестало ломить тело, горло болело уже меньше. Почти сутки он не спал и не ел. Лейтенант Силаев лечил Мигуна по своей системе. Будучи из семьи старого таежного охотника, Силаев усвоил тамошние правила врачевания, кои не раз применял во вверенном ему воинском подразделении. Для начала лейтенант натер шею, ладони и стопы Мигуна ужасно вонючей мазью. От запаха этого снадобья Василий почти потерял сознание и впал в зыбкое забытьё, которое ни в коей мере нельзя было назвать сном. Мигун несколько часов подряд видел и слышал всё, что происходило вокруг, при этом находясь, как бы вне своего тела. Потом забытьё кончилось. Мигун сонва ощутил себя телесным созданием и стал обильно потеть. Основательно пропотевшего Василия лейтенант стал потчевать горячим чаем и спиртом. Не давая ни крошки съестного, Силаев в строгой очереди менял напитки.
После этого Мигун почувствовал необыкновенную легкость. Есть и спать не хотелось совсем, он практически выздоровел. Однако заботливый Силаев настоял на том, чтобы Василий всё же убыл в госпиталь для продолжения лечения. Последней полуторкой гостеприимную часть покинули Антон и Василий.
По выписке из госпиталя Мигун и Зубарев предстали пред ясные очи дознавателей. Переодевшись в форму рядовых Красной Армии, Антон и Василий были доставлены в особый отдел полка, в состав которого входила рота, спасшая остатки отряда Стожкова от неминуемой гибели. Первым в кабинет был вызван Мигун.
– Заходите, товарищ Мигун, присаживайтесь за стол, – молодой лейтенант указал на отдельно стоящие стол и стул.
Василий сел и пристально посмотрел в чуть простоватое, но приятное лицо гэбешника.
– Возьмите чернильницу, перо, бумагу и напишите все, что с вами произошло. Как вы оказались в отряде, как воевали, как вышли к своим? Пишите подробно, времени у нас много. После этого мы с вами побеседуем.
«Все ясно, – подумал с неприязнью Мигун. – Не зря фон Шлёсс предупреждал, что, сравнивая письменные и устные показания, проще всего поймать человека на несоответствии фактов. Нужно чётко, слово в слово, говорить то, что написано на бумаге. Даже, если показания писались тобой месяц или год назад».
Нехотя, Мигун принялся писать то, что они с Антоном давно уже договорились излагать в своих показаниях.
«Главное, чтобы Зубарев не сплоховал», – думал Василий, старательно выписывая буквы неудобным пером.
Тем временем, лейтенант подошел к двери, ведущей в коридор, где томился ожиданием Антон Зубарев.
– Сержант, веди второго, только в другую комнату. А сам иди сюда, будешь за товарищем Мигуном наблюдать, – лейтенант строго взглянул на Василия.
Заменивший офицера сержант, мордастый здоровенный детина, уставился на Мигуна тупыми коровьими глазами.
Лейтенант вышел в коридор и вдруг воскликнул:
– Антоха! Зубарев! Ты, чертяка?
Послышался шум упавшего табурета.
«Видимо, Зубарев от радости со стула свалился, – мигом просек ситуацию Мигун. – Знакомого, видать, встретил. Это нам свезло, так свезло!».
– Не отвлекайся! Пиши аккуратнее, всю бумагу кляксами изгваздал, – сержант назидательно поднял указательный палец и для острастки несколько раз взмахнул им перед самым носом Василия.
Тем временем, лейтенант провел Антона в соседний кабинет.
– Ну, рассказывай, Антоха, как, чего? Я ведь сначала как фамилию знакомую увидел в документах, сразу о тебе подумал. Да ведь говорили, что ты погиб, когда эшелон фрицы разбомбили.
– Да нет, Семен, не погиб. Хотя, мог погибнуть. Все, кто там был, погибли. Одни мы с Мигуном в живых остались после бомбежки той.
– А дальше что было?
– А дальше, Сеня, в плен мы с ефрейтором угодили, в бессознательном состоянии. Потом немцы хотели нас заставить в их полиции служить. А мы их по матери, их фашистской, послали. Тогда они нас расстрелять решили, а перед этим и били и пытали. Но мы стойко держались и подфартило нам, Семен, крепко подфартило. В ночь перед расстрелом бежали мы. Фрицы в темноте во все стороны палить начали. Меня, вон, сильно ранили. Мигун меня подхватил и ходу. Антон замолчал и опустил голову.
– Чего замолчал, Антон, – лейтенант участливо положил руку на плечо Зубарева.
– Забежали во двор один, там мальчонка, Петька Миронов, с матерью проживал. Он у партизан связным был. Петька нас на сеновале спрятал. Фриц по сену, где мы прятались, с трех шагов стрелял. Уцелели мы. К партизанам нас мальчишка повел. Вернее, повел он Мигуна, а я на спине у ефрейтора в отряд поехал. Дальше, попали в отряд, Мигун воевал, я в лазарете с ранением валялся. Потом отряд наш прижали фрицы, совсем невмоготу стало. Стожков, командир наш, разбил отряд на две группы. Первая через село прорывалась, внимание фрицев от второй части отряда отвлекала, а мы, втихаря, по лесам к линии фронта двинули. Отряд наш в обоз с бабами, да детьми малыми превратился. Все гражданские, кто в лес от немчуры лютой сбежал, у нас в отряде скопились. Вот Стожков и решил раненных, баб с детьми и стариков отправить обозом, а командиром Мигуна назначил.
– А чего же он не тебя командиром назначил? – недоумённо спросил Семён. – Мигун – ефрейтор, а ты – старший лейтенант.
– Какой из меня командир, когда я раненный на подводе лежал? Только здесь подлечили доктора, – горько усмехнулся Антон.
– Да, пришлось тебе хлебнуть, – Семен вздохнул и опустил глаза вниз.
– Нам всем пришлось хлебнуть, товарищ Бородин! И мне, и Мигуну, и бабам с детьми и тем, кто не дошел до наших, понял? – Антон злобно посмотрел на друга, – Не веришь мне, а, Семён?
– Ну, что ты, – лейтенант протестующее поднял руку.
– Знаю, что не винишь! Таким, как мы верить не положено. Как же! На оккупированной территории побывали, завербовали нас там фашисты, шпионами сделали, – Антон отёр пот со лба. – А ты, Семён, фрицев-то видал? Ты, Семён, все по тылам сидишь? Когда это ты офицером стать успел?
– Фашистов живых я видал не меньше твоего, – завёлся Бородин. – Я не в заград отрядах пехотинцам по спинам стрелял. Диверсантов ловить приходилось, и в атаку ходил, и в окопах сидел. А офицером я стал потому, что спецвыпуск был в первые дни войны. Вот так вот!
– Прости, Семён, меня, дурака, – Антон смотрел виновато. – Сорвался я! Теперь нам с Мигуном веры нет, одна для нас дорога – в штрафные роты.
– Не говори глупости! – Бородин хлопнул рукой по столу. – Люди, кто в обозе был, о вас очень хорошо говорят. Я сам, Антон, за тебя вступлюсь. Поручусь, если надо будет, самому товарищу Сталину напишу.
– Правда? – Зубарев обрадовался. – Уж ты, Семён, постарайся. А уж я в долгу не останусь. Если на службе восстановят, непременно тебя к себе перетащу. Там ты, Семён, за диверсантами бегать не будешь, и в окопе сидеть не придется.
– Ладно, разберемся, – Семен встал и пожал Антону руку. – Жди, скоро всё решиться.
В кабинет, где Мигун корпел, описывая свои похождения, Семён зашел улыбаясь.
– Ну, как идет работа? – лейтенант заглянул через плечо Василия. – Много уже написали, это хорошо.
Ушлый Мигун сразу почувствовал, что отношение лейтенанта к нему сильно изменилось, причем в лучшую сторону.
– Наверное, Зубарев ему про наши мытарства рассказал уже, – подумал Мигун, а вслух запричитал. – Вот, товарищ лейтенант, веры нам с Зубаревым теперь нету. Шпионами нас, видать, признают да отправят в штрафбат.
– Да вы что, сговорились что ли? – лейтенант усмехнулся. – Про шрафбат мысли оставьте. Органы у нас компетентные, во все разберутся.
– Да уж! – Василий глубоко вздохнул. – Про органы мы всё знаем, сами там служили.
– Бог даст, еще послужите, – обнадежил Семён. – А пока проверка будет идти, придется у нас в кутузке посидеть. Ничего не могу сделать, правила такие. Условия, что у тебя, что у Зубарева будут лучше, чем у других. Я об этом позабочусь.
– Ясно, товарищ лейтенант, – вздохнул Мигун.
Проверка затянулась. Все три месяца, что она шла, Антон и Василий пребывали в разных камерах. Еще несколько раз каждого из них допрашивали незнакомые офицеры. Один раз Антон был вызван на допрос, но вместо дознавателя за столом сидел Вахтанг Дадуа, который подробнейшим образом расспросил Зубарева обо всем, что с ним приключилось. Выслушав рассказ Антона о его злоключениях, Дадуа обещал содействовать восстановлению Зубарева на прежнем месте службы.
Однажды, в один солнечный летный день 1942 года Зубарев и Мигун были вызваны в кабинет Бородина, где сияющий лейтенант возвестил арестантам, что они оба освобождены. Старшему лейтенанту Зубареву предписано явиться по прежнему месту службы, а ефрейтор МГБ Мигун направляется на краткосрочные курсы обучения младшего офицерского состава. Через несколько месяцев новоиспеченный лейтенант Василий Мигун был направлен для дальнейшего прохождения службы в особое секретное подразделение МГБ, которым руководил Вахтанг Георгиевич Дадуа. Еще через пару месяцев в штат секретного подразделения Дадуа влился новый сотрудник – старший лейтенант Семен Бородин. Антон Зубарев сдержал слово, данное другу, устроив того к своему шефу.
Семен Бородин перед этим тоже сдержал слово, помог Зубареву и Мигуну пройти страшное сито чекистских проверок. В результате, в группу, занимающуюся уникальными научными исследованиями, попали два агента абверовского майора Отто фон Шлёсса, которые выполняли все порученные им задания и никак себя не проявляли. Пока, не проявляли!
Глава 12. ВВОДНЫЙ ИНСТРУКТАЖ
Подготовка к перемещению во времени – вещь нудная. Особенно, если временной интервал, куда предстоит отправляться, далекий, а сам срок, на который перемещаешься – длительный. Столько инструктажей прослушаешь, столько зачетов сдашь, с ума сойти можно. До сей поры, особо сложных командировок у Сергея не было.
Прежде всего, Сергей отправился в отдел материального обеспечения операций, к подполковнику Зубко, который курировал это направление деятельности. Застав подполковника на месте, Сергей доложил о прибытии.
– Вот, Сергей, лично тебя готовлю, – Зубко взял со стола пластиковый пакет и стал складывать туда материалы, необходимые для проведения операции: паспорт на имя Демина Ивана Ивановича, медаль «За отвагу», орден Красной Звезды, деньги советские, соответствующие дате перемещения, костюм повседневный, две пары белья, кепка, обувь. – С одеждой все, – подполковник сверился с листочком, напечатанном на компьютере и поставил галочку, сделано, мол.
– А верхняя одежда? – переспросил Сергей, всегда скрупулезно проверяющий материальный аспект перемещения.
– Какая верхняя одежда? Тебя после майских переместят. В тот день тепло было. Я уже сверился по компьютеру, +19° С. Какое тебе пальто? – Зубко почесал лоб.
– А папиросы того времени где? Что я в 1949 году курить буду, «Кэмэл», что ли?
– Ни папирос, ни спичек того времени на складе нет. Есть 50-х годов выпуска, но их выдавать запрещено. Вдруг спалишься с ними. А помнишь? – вдруг развеселился Зубко. – Пять лет назад Фадееву нашему полтинник отмечали. Так Поливайко для него расстарался. Временное окно – рамку нашу вытащил к Москва-реке и отправил юбиляра на 45 лет назад. У Фадеева дома фото хранилось, на обороте дата была написана. Вот он в этот день его и переместил.
– Да знаю я, слышал уже, – Сергей попытался отбиться от сто первого пересказа этой истории.
– Да погоди, ты, – Зубко присел на угол стола и достал из кармана банку с леденцами для бросающих курить, которые выпускались в 70-х годах прошлого столетия.
Сунув леденец в рот, подполковник протянул жестянку Сергею. – Бери, Серег, тоже, сколько хочешь.
– Да не хочу я леденцы эти. Тем более, я курить бросать пока не собираюсь.
– Ну и ладно! – Зубко сунул жестянку обратно в карман.
– Так вот, переместился шеф наш Фадеев и устроился рядом со своими родителями и с самим собой, только маленьким, рядом. Смотрит на них и на себя, клопа такого, а у самого слезы от умиления текут. А он сам маленький, сорванец такой….
– Схватил совок свой детский с песком и со всего маху ухнул его самому себе, только большому, на голову, – продолжил за подполковника Сергей окончание, уже почти выученного наизусть за столько лет службы, рассказа. – А потом голову от песка отмывал, так что на собственный юбилей опоздал. Я это уже сто раз слышал.
– Да, времена раньше были, – Зубко, покончив с леденцами, преспокойно закурил. – Прибор работал, как часы. И мы работали без происшествий, и научники всё чего-то изобретали. А сейчас идут сплошные сбои. Прибор подводит. А столько полезного сделали. Вот золото партии. Все о нем кричат. А мы его давно нашли. Заслали наших ребят в прошлое. По оперативным данным вычислили, когда в наше время отправка средств на секретные счета началась.
– И что? – Сергей спрашивал скорее из вежливости, чтобы не ссориться со словоохотливым Зубко. Он сам не раз участвовал в подобных операциях.
– А то, офицеры наши в том времени счета узнали, потом обратно вернулись в наши дни. И со счетов, выясненных нами фирм, деньги были отозваны на счета Центробанка России. Виновные, естественно, понесли наказание. Ты тогда еще только к нам перевелся. А я уже тут вовсю служил. Если «Хронос» наш будут расформирован, меня, Сергей, на пенсию сразу отправят. Я ведь по возрасту уже переслуживаю. Так что, ты там постарайся, друг.
– Постараюсь, товарищ подполковник, давайте дальше, что у нас там по списку?
– Учебная, методическая, историческая информация о заданном периоде, сопутствующее оперативное сопровождение, – подполковник протянул внушительную стопку СD-дисков.
– Рюкзак надо было брать, – вздохнул Сергей, бросив взгляд на количество материалов, которые ему предстояло изучить. Кое-как, собрав все это в пакет с биркой «Для спецпользования. Из здания не выносить», Воронцов направился в свой кабинет. Он намеревался начать работать прямо сразу. Но, подумав, решил завернуть к Максу Валову. Непосредственный начальник, как никак.
Едва открыв дверь кабинета Макса, Сергей столкнулся нос к носу с академиком Поливайко. Академик редко появлялся во владениях оперативников, проводя все время в своем «подземном царстве».
– Здравствуйте, Сергей, – академик протянул свою длинную ладонь с нервными, как у музыканта, пальцами. – Вы-то мне и нужны. Хотел бы с вами поговорить.
– Приветствую вас, Владимир Иванович, – Сергей пристроил свой пакет рядом с книжным шкафом, в котором сейчас копался Валов.
– Владимир Иванович видеть тебя срочно желает, – Максим отошел от шкафа. – Да и у меня к тебе срочное дело. Так что, давай по старшинству. Сначала отправляйся, поговори с академиком, а потом двигай сюда. Мешок свой можешь у меня оставить.
– Да, Сергей, так и сделаем. Пойдёмте ко мне в кабинет, – Поливайко повел Сергея в свою вотчину.
Спустившись на лифте в подземную часть здания, Сергей и Владимир Иванович долго шли вдоль сплошного ряда матовых стеклянных стен, в которых были сделаны аккуратные двери. Научный люд то и дело открывал и закрывал их, пробегая из одного отсека лаборатории в другой. Сквозь стекло были еле различимы какие-то установки. Они пищали, пиликали, трубно гудели, переливались светодиодами различных цветов и размеров. Вдруг, одна из стен отсека лаборатории поднялась вверх. Коридор наполнился пением птиц, звуками падающей с высоты воды, шумом и гомоном разноголосой людской толпы. Сергей вытянул голову, пытаясь рассмотреть, откуда доносился звук. Но не увидел ничего, кроме светящегося контура, подернутого едва различимой дымкой.
– Что это, Владимир Иванович? – Сергей, почти не посещавший «подземное царство», удивленно воззрился на Поливайко.
– Что вы имеете в виду? – академик вышагивал по коридору, погруженный в свои мысли, сотрудники огромной лаборатории, поделенной на отдельные сектора и отсеки, двигаясь по своим делам туда-сюда, плавно огибали своего научного руководителя, боясь нарушить течение его гениальных мыслей.
– Я интересуюсь, откуда идут эти звуки, – Сергей напомнил о своем присутствии опять забывшему о нём учёному.
– Ах, это, – академик снял очки и убрал их в нагрудный карман халата, где уже гнездились несколько карандашей и авторучек. – Это, батенька, вы изволили видеть испытания очередного «окна перехода». Завершилось оно не вполне удачно, фактически провально завершилось. Испытатель не смог проникнуть в заданное время. Мы с вами лишь услышали шумовой фон заданного временного периода. Опять барахлят эти кристаллы времени.
– Откуда же они появились у профессора Линке? – задал вопрос Сергей. – Вы же уверены, что материалы имеют внеземную природу и получить их самим нереально.
– Вот вопрос! – Поливайко пожал плечами. – Вот вопрос, который мучает меня и всю нашу научную группу. Ломаем над этим голову всем коллективом. А коллектив у нас, поверьте, отменный. Все сотрудники – профессионалы высшей пробы. Фанатики своего дела, между прочим! Материалы, имеющие внеземную природу, могли быть найдены в местах падения метеоритов. Мы обследовали несколько таких мест, но – увы, безрезультатно. Маскируясь под уфологов, разных чудаков от науки, мы с коллегами проверили всякие аномальные зоны.
Академик подвел Сергея к массивной дубовой двери. На металлической, отполированной до блеска, табличке значилось «Научный руководитель проекта».
– Прошу вас! – Поливайко, открыв дверь и сделал приглашающий жест. – Выпьем чаю. Вам с лимоном?
– Лучше всего без лимона и без сахара, – Сергей уселся на предложенный академиком стул, приготовившись слушать дальше.
Академик Поливайко щелкнул кнопкой селектора.
– Марина Васильевна, принесите нам, пожалуйста, чайку.
Через пять минут секретарша принесла чашки с чаем и блюдце с тонко нарезанными ломтиками лимона.
Академик, меж тем, порывшись в ящике массивного письменного стола, извлек на свет потрепанную тетрадь. – Вот здесь я записывал кое-какие свои опыты, наблюдения и выводы. Все эти материалы легли в основу научного обоснования работы нашего подразделения, – Поливайко похлопал по тетради ладонью.
– Владимир Иванович, – Сергей смотрел на Поливайко с удивлением. – Вся информация давно уже содержится на магнитных носителях. А у вас всё по старинке.
– У нас все эти новомодные штуки тоже есть, поверьте, мы живем по последнему слову науки и техники, – академик прижал правую руку к груди. – А эта тетрадь, скорее реликвия, некий символ…. Я прошу вас взять ее с собой туда.
Сергей поперхнулся горячим ароматным чаем, закашлявшись, с недоумением посмотрел на Поливайко:
– Что же я с тетрадью там делать-то буду? Кому, я её покажу? Профессору Линке? Да ведь его ещё сначала найти надо.
– Я пригласил ко мне нашего общего начальника, Петра Петровича Фадеева. Он тоже будет участвовать в нашем разговоре, – академик посмотрел на часы. – Он будет с минуты на минуту.
Поливайко оказался прав. Через минуту раздался стук в дверь.
– Прошу Вас! Петр Петрович, вы?
– А кто же ещё? – Фадеев постучал указательным пальцем по циферблату часов. – Ну, Владимир Иванович, поставил задачу капитану?
– Еще немного, Петр Петрович, – академик нервно прошелся взад вперед по кабинету. – Так вот, Сергей, и хочу, чтобы вы показали мои записи Линке, найдя профессора в том времени. Вот для чего я даю вам тетрадь, а не компьютерный диск. Где же Вы в 1946 году компьютер-то отыщите? Убедите профессора сотрудничать с вами, а главное, прежде всего, узнайте у него о кристаллах времени. Каково их происхождение, откуда они у него появились?
– Владимир Иванович! Разрешите вопрос? – Сергей по школьному поднял руку.
– Пожалуйста, хоть сто вопросов, – Поливайко, сняв очки, протер их концом собственного галстука.
– Нам неоднократно говорилось, что, находясь в прошлом, нельзя пытаться активно вмешиваться в происходящее там. Выполняя поставленную задачу, я, например, не могу устранить террориста и преступника, который в нашем, нынешнем времени совершил не один десяток убийств. Так, за все годы моей службы в «Хроносе», мои функции во время командировок в прошлое были сугубо разведывательными и наблюдательными. На сей раз всё будет по-другому. Я правильно думаю, Владимир Иванович? – Сергей в упор посмотрел на академика.
Поливайко метнул быстрый взгляд поверх очков на Фадеева, молчаливо сидевшего за столом с незажженной сигаретой в руках. Тот почесал переносицу, полузакрыл глаза и еле заметно кивнул головой.
Поливайко поднялся из-за стола и зашагал взад вперед по своему огромному кабинету. Так продолжалось примерно с минуту, затем академик опять плюхнулся на стул и шумно выдохнул воздух.
– Понимаете ли, Сергей, – Поливайко уставился прямо на Воронцова, – на сей раз задание необычайно трудное, важное и интересное для вас, как для исполнителя, для меня, как для руководителя проекта, для Петра Петровича, как для организатора этой операции.
Генерал-майор согласно кивнул головой и устремил взгляд в академика, как бы приглашая того развивать мысль дальше.
– Я, Сергей, не могу сказать вам точно, чем чревато активное вмешательство в прошлое. Несколько наших ученых под моим научным руководством, – Поливайко чуть заметно поклонился. – Так вот, они с помощью нами же разработанных программ, смогли смоделировать вероятные последствия различных видов вмешательства в прошлое. И знаете, Сергей, в теории всё выглядит не так уж и страшно.
