Текст книги "Время «Ч»"

Автор книги: Сергей Соболев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Глава 4

Спустя полчаса после того, как Рейндж натянул нос своей бывшей напарнице, угнав ее джип, – он тем самым как бы поквитался с рыжей за то, что та немногим ранее умыкнула его «икс» прямо из-под окон Светкиной квартиры, – он вошел в парадное одного из зданий по проспекту Маршала Бирюзова, в котором, судя по обилию вывесок, размещаются офисы, тучи фирм и фирмочек.

Мокрушин поднялся по лестнице на третий этаж, где среди прочих мелких контор находится скромный офис Федосеева, гвардии подполковника, статного, крепкого еще мужчины сорока трех лет, вчистую списанного на пенсию по инвалидности еще лет девять назад, после тяжелого ранения, но нашедшего себя, к счастью, в коммерции и предпринимательском деле: с конца девяностых Иван Дмитриевич работает в столичном представительстве К-ой области, для него в Москве арендуют квартиру, и вот уже пару лет он является здешним представителем крупной транспортной компании, осуществляющей транзит различных грузов через территорию самой западной российской губернии.

Именно Федосеев со вчерашнего дня пытался вызвонить Рейнджа по сотовому. Если бы просьба о встрече исходила от какого-нибудь другого человека, то Мокрушин, учитывая все обстоятельства, ограничился бы телефонным звонком или же вообще уклонился от контакта. Но Федосеев принадлежит к тому узкому кругу людей, которым Рейндж не мог отказать.

Во-первых, Мокрушин еще до того, как его выделили из числа прочих и предложили – официально – перевод в Москву и зачисление в штат сотрудников центральной штаб-квартиры ГРУ на Хорошевском шоссе, после чего, собственно, он и начал делать свою карьеру в тайной иерархии спецслужб, проходил службу в Балтийске, в 336-й Белостокской гвардейской бригаде МП БФ. Будучи зеленым летехой, он попал в опытные руки – за полтора года до 1-й войны командира ДШБ [19]19
  ДШБ – десантно-штурмовой батальон.


[Закрыть]– гвардии майора Федосеева, человека строгого, но справедливого, обладающего к тому же широким кругозором. Своих первых командиров, таких, как Федос, не забывают. Тем более что тяжелое ранение Федос получил на глазах у Рейнджа, в ту пору командира взвода разведки – комбату осколком мины отхватило почти целиком четыре пальца на левой руке, и случилась эта беда в январе 95-го на подходах к дудаевскому дворцу, где морпехи понесли серьезные потери…

Во-вторых, Федосеев, уважаемый человек в среде ветеранов МП, много сделал для объединения региональных организаций, и сейчас он фактически является нештатным казначеем Союза региональных организаций ветеранов МП и много занимается по линии гуманитарных проектов.

В-третьих, и это, пожалуй, главное, Иван Дмитрич никогда не стал бы дергать по пустякам такого человека, как Рейндж, хотя бы они и трижды были в прошлой жизни сослуживцами…

Мокрушин стукнул костяшками пальцев в нужную дверь, вошел. Офис Федосеева, где ему уже доводилось прежде бывать, состоит из двух небольших комнат, объединенных в одно общее пространство проделанным в стене широким арочным проходом. Хозяин тотчас же вышел ему навстречу. Слегка, по-мужски, обнялись. Федосеев, на котором был обиходный темно-серый костюм и водолазка, хлопнул визитера правой рукой по предплечью – кисть левой руки у него затянута в кожаную перчатку, скрывающую протез, – затем кивком указал на придвинутое к офисному столу кресло.

– Я уж подумал, что тебя опять куда-то услали. Со вчерашнего вечера не мог дозвониться…

Мокрушин, расстегнув куртку, тяжело опустился в кресло.

– Я уже пару недель как в Москве, Дмитрич. Извини, что не нашел времени зайти к тебе… кое-какие дела у меня были. А сегодня утром смотрю, на сотовом пробился твой номерок… а потом и эсэмэску от тебя прочел…

– Хорошо, Володя, что ты нашелся. – Федосеев вытащил из шкафчика две кружки и включил электрокофеварку. – Есть к тебе разговор… Думаю, ты сможешь нам помочь… Тебе ложки сахара хватит? Гм… А может… чего покрепче душа желает?

– Я за рулем, Дмитрич, поэтому как-нибудь в другой раз.

– А-а… так ты на своих колесах? Я как-то об этом не подумал…

«Вообще-то я уже третью неделю сижу на «колесах», – реплика Дмитрича вызвала в мозгу Мокрушина цепочку ассоциаций. – Дела мои хреновы. Никак не удается избавиться от этого проклятого Ахмеда! Ни мощное снотворное, ни даже убойный коктейль из крепкого спиртного пополам с крутым сексом – ни черта не помогает!.. И все же пора завязывать с этими чертовыми психоделиками. Кстати… Куда, интересно, могла подеваться целая пачка «транков»? Не может быть, чтобы я выел весь запас «колес» за один только уик-энд, проведенный в компании Светы Кузнецовой…»

Рейндж бросил взгляд на настенные офисные часы: двадцать минут десятого, и Измайлова, наверное, уже подняла переполох по поводу его столь внезапного исчезновения. Как минимум, позвонила «свояку», сообщив о случившемся. Черт знает, что они могут о нем подумать. Ладно, плевать. Он и раньше старался поменьше думать о том, что о нем думает начальство. В конце концов, начальничков нынче до фига развелось, а таких, как Рейндж, – без ложной скромности – или его давний приятель Андрюша Бушмин по прозвищу Кондор, можно по пальцам посчитать…

– Как у тебя дела, Володя? – поинтересовался Федосеев, ставя на стол перед гостем кружку с горячим кофе. – Мы ведь с лета, кажется, не виделись?

– Дела у меня идут… так себе, – честно признался Мокрушин, выкладывая на стол пачку сигарет. – Командир, у тебя здесь курят?

Федосеев взял с подоконника пепельницу, передал ее гостю, затем сам уселся в кресло по другую сторону стола.

– Что-то я раньше у тебя седины на висках не замечал, дорогой, – приглядевшись повнимательней к визитеру, сказал Федосеев. – Где это тебя так прихватило?

– Долго рассказывать, Дмитрич, – пыхнув дымом, сказал Мокрушин. – Ты мне лучше скажи, на какую тему хотел меня видеть?

– Пару недель назад, в конце прошлого месяца, ко мне сюда заезжал Андрей… ну, ты, наверное, в курсе? – Федосеев привычно накрыл своей здоровой правой рукой искалеченную кисть, помолчал немного, затем продолжил: – Он привез довольно серьезную сумму… в пересчете на баксы почти пятьдесят тыщ…

– Что, Дмитрич, нужно еще на какие-нибудь благие дела деньжата? – спросил Рейндж, сразу не врубившись в тему.

– Ты меня не понял… Я хотел отчитаться, куда и на что мы израсходовали большую часть этих полученных от вас средств…

– Брось, Дмитрич, брось… – перебил его Мокрушин. – Все знают, что ты честный человек… иначе хрен бы тебя казначеем выбрали! Помогли кому-то… ну и хорошо! Я же тебе, командир, не Счетная палата, чтобы аудиты проводить! Кхм… Так ты меня вызвонил, чтобы за деньги поговорить?

Федосеев отрицательно кивнул головой:

– Нет, конечно… хотя и по поводу ваших взносов хотел отчитаться, чтобы вы были в курсе. Я тебя вызвонил по другому поводу, более серьезному. Пытался, кстати, прозвонить Андрею по контактному номеру, но… увы, «нет доступа»…

Федосеев, как всегда, был весьма осторожен, когда речь шла о Кондоре, еще одном бывшем морпехе, или его давнем знакомце Мокрушине. Понимал, что товарищи нынче обретаются в серьезной спецслужбистской структуре, кое о чем догадывался, но вопросы на предмет их нынешней работы никогда не задавал. Обращался к ним не часто и всегда по важному делу: он знал, что эти двое обладают серьезными связями в спецслужбистских кругах, а потому многие вопросы они способны решать более эффективно, чем любая, даже самая авторитетная, ветеранская организация.

Мокрушин бросил на него задумчивый взгляд. Он был в курсе, что Кондора нет в Москве: дней десять тому назад Андрюху с небольшой группой сотрудников отправили в командировку в Сухуми, где местные товарищи никак не могут договориться о дележе власти в Абхазии. Но это была конфиденциальная информация, которой он не имел права делиться с кем бы то ни было, пусть даже это был многократно испытанный и очень уважаемый человек.

– Ну так что стряслось, Дмитрич? – проигнорировав предыдущую реплику бывшего командира, спросил Мокрушин. – Какие проблемы?

– Человек один пропал… Черкесов, ты его должен знать. Если ты забыл, то напомню: года три… или чуть поболее?.. Короче, мы им, Алексею и еще нескольким парням, комиссованным по ранению, помогли решить вопрос с пропиской в области и, соответственно, с работой. Черкесов, правда, местный… из Желдора, кажется?

– Да помню, помню я его! – гася окурок в пепельнице, сказал Мокрушин. – Мы с ним даже водку как-то пили. Пересекались, кстати, еще в Грозном, в девяносто пятом. Он, кажись, в «шестисотом» служил?

– Да, в Астрахани они стояли. Потом, когда начали формировать 77-ю бригаду в Каспийске, его батальон… он был уже начштаба… туда перебросили…

– Наших с Балтфлота тоже многих туда командировали… Черкесов, помнится, подчистую ушел, по ранению?

– Еще в феврале двухтысячного его где-то в горах под Ведено цапнуло… В госпитале хотели делать резекцию желудка, но как-то обошлось. Сейчас он работает в школе подготовки частных охранников… «Эгида-плюс», по-моему, называется его контора, он там числится старшим инструктором. Черкесов, кстати, создал команду по страйкболу, называется «Черные волки» – слышал о такой?

– Да, что-то слышал краем уха, – прикуривая еще одну сигарету, кивнул Рейндж. – Делать мужикам не хрен… в войнушку, как дети, играют… как будто не навоевались на своем веку.

– Знаешь, по-разному у людей сложилось, – чуть нахмурившись, заметил Федосеев. – Кое-кому так и не удалось толком «повоевать». Вот я, например, себя почти десять лет к войне готовил, если считать с первого курса училища. А у меня в первый же день реальной, ну никак не похожей на наши прежние представления, войны, р-р-раз – и срезало осколком, как бритвой, пальцы на руке…

– Извини, Дмитрич, я никого не хотел обидеть. Ты говоришь, Черкесов куда-то пропал? Когда и при каких обстоятельствах?

– В воскресенье, то есть вчера… Очень странная история, знаешь ли. С ним и пацан исчез, над которым эти ребята шефуют. У мальчишки этого отец в Каспийске погиб. В оперативной милицейской сводке их фамилии не фигурируют. Машина, на которой они предположительно передвигались, тоже куда-то запропастилась.

– Ты хочешь, Дмитрич, чтобы я по своим каналам попытался пробить эту тему? – догадался Мокрушин.

– Да. И вот что, Рейндж… Я, когда ты позвонил мне, что едешь в мой офис, в свою очередь прозвонил людям, которые со вчерашнего дня пытаются распутать эту странную историю. Естественно, я не стал называть твоего имени, поскольку не знал, как ты на все это отреагируешь…

Он поднялся со своего кресла и подошел к окну, выходящему на улицу, пересекающую проспект Маршала Бирюзова.

– Да, машина их уже здесь, – сказал он, бросив наружу взгляд из окна. – Я велел им подождать в кафе напротив. А можно, если нет возражений, прозвонить на сотовый, и эти двое тотчас же поднимутся в мой офис?..

Рейндж несколько секунд морщил лоб, потом медленно качнул головой из стороны в сторону.

– Пожалуй, Дмитрич, не стоит этого делать. Знаешь, одно дело ты, проверенный товарищ… Нет, не буду я с ними сегодня контачить. Что касается получения «закрытой» информации, у меня сейчас, скажем так, не те возможности, что были раньше…

– На нет и суда нет, – спокойным тоном сказал Федосеев. – У тебя еще есть время?

«Понятия не имею, – хмыкнул про себя Рейндж. – Я бы и сам не прочь узнать ответ на этот вопрос…»

– Да, Дмитрич, конечно, – сказал он вслух. – Раз уж я завернул к тебе, выкладывай все…

Федосеев отомкнул ключиком верхний ящик стола. Извлек оттуда видеокассету, щелкнул пультом, включая видеодвойку, затем подошел к видику и сунул эту самую кассету в прорезь.

– Эту кассету, Володя, мне недавно передал один парень… бывший пехиз каспийской бригады. До недавних пор считалось, что существуют две пленки, на которых случайно был зафиксирован сам момент теракта в Каспийске…

– Дмитрич, ты имеешь в виду события 9 мая 2002 года?

– Да, тот самый злополучный майский «парад». Одну пленку долго крутили по «ящику», на другую наложили лапу органы… В эфир, насколько я знаю, эта запись не пошла…

– Я ее видел, Дмитрич. Съемка велась от трибуны… музыканты… коробочка пехов… взрыв… Затем, почти с полуминутной задержкой, то, что потом следаки цинично назовут «мясным прилавком». М-да… вогнали нам каленую занозу под самое сердце… И вот что я тебе скажу, в приватном порядке: несмотря на бодрые рапорта прокурорских, ни исполнителей, ни тем более заказчиков не то что отловить, но даже установить в точности моим северокавказским коллегам пока не удалось.

На экране возникли кадры центральной части небольшого дагестанского города, в окрестностях которого вот уже несколько лет базируется 77-я рота морской пехоты: столики летнего кафе с зонтами, какие-то люди закусывают… вот в кадре появилось чье-то смутно знакомое лицо… камера пошла вправо…

Мокрушин внутренне поежился: сейчас, наверное, человек, держащий в руках любительскую камеру, довернет ее и возьмет в кадр шагающую по центральному проспекту колонну… на экране возникнет «коробочка» морпехов, вышагивающие впереди музыканты, глазеющие на парад с обочины мужчины, женщины и дети, многим из которых предстоит в тот пригожий праздничный день либо умереть, либо получить тяжкие увечья…

– Секундочку, это более ранняя запись, – вдруг подал реплику Федосеев, вновь беря в руки пульт. – Сейчас я перемотаю пленку чуть вперед…

– Стоп, Дмитрич! – скомандовал Мокрушин, у которого внезапно сел голос. – Отмотай чуток назад! Там, где с террасы кто-то парня на пленку заснял…

Федосеев, хотя и удивился слегка – эпизод, который заинтересовал вдруг его давнего знакомого, был отснят, судя по показаниям таймера, за неделю до злополучного «парада», – все же в точности выполнил его просьбу.

…Камера вновь оказалась направленной на рослого и весьма габаритного парня лет двадцати семи, одетого в гражданку: на нем были джинсы и расстегнутая у горла, так, что был виден верхний краешек тельника, длинная клетчатая рубаха навыпуск. Но не на него, не на этого здоровяка, в котором Рейндж безошибочно опознал своего братишку-морпеха, хотя тот был приодет в штатское, он сейчас смотрел, затаив дыхание. А на троих людей, которые только что вышли из машины, припарковавшейся здесь же, у самого входа в летнее кафе, и которые, по всей видимости, попали в кадр случайно, – и просуществовали там секунд шесть или семь, пока снимающий не выключил видеокамеру.

Первым из легковушки выбрался водитель, мужчина лет тридцати с небольшим. Средней комплекции, ничем особо не примечателен, в темных брюках и светлой рубашке с закатанными рукавами, поверх которой надета еще и безрукавка. Барсетка на поясном ремне. Внешность типично славянская. Вот он повернулся анфас… вероятно, обнаружил, что его снимают… Лицо сразу стало недовольным, каким-то даже злым…

Почти одновременно с ним с заднего сиденья высадились двое. Девушка или же молодая женщина светлой масти, одетая в легкий брючный костюм, – она стояла спиной к камере, заговорив о чем-то с третьим, которому с виду было лет двадцать шесть или чуть поболее и который был одет примерно так же, как и водитель легковушки.

На пленке не было видно, какого цвета глаза у этого молодого мужчины кавказской наружности – желтоватые, с переливом, как у тигриных особей, или какого-то иного цвета.

Но Рейндж все же был почти уверен, что этот третий не кто иной, как Ахмед…

– Дмитрич, кто тебе дал эту пленку? – облизнув пересохшие почему-то губы, спросил Мокрушин.

– Толя Комаров, это его, кстати, снимает однополчанин, через неделю он погиб.

– Кто погиб? Комаров?

Федосеев бросил на него удивленный взгляд.

– Да нет же, друг его погиб во время теракта. Тот, который снимал эти кадры. Спустя неделю, девятого мая, его подруга, не Комарова, а того, что погиб, снимала на видео сначала построение в военгородке, ну и потом еще несколько раз включала камеру, пока, значит, не рвануло… Толя недавно ездил в Каспийск, встречался с кем-то из своих прежних сослуживцев, ну и кто-то его там снабдил этой кассетой.

– Мне нужно с ним встретиться, с этим Комаровым, срочно!

– Так ты же сам только что говорил, что не станешь с ним контачить, – вопросительно приподняв правую бровь, сказал Федосеев. – Это ведь он дожидается тебя напротив, в кафе! А с ним и женщина, которая работает в одной фирме с Черкесовым… Можешь, кстати, взять эту кассету с собой. Я специально записал копию, чтобы при случае передать ее кому-то из вас – или тебе, или Андрею.

Наскоро попрощавшись с Федосеевым, Рейндж вымелся на улицу. Друзья пропавшего без вести Алексея Черкесова оказались людьми дисциплинированными, понимающими, терпеливыми: Рейндж обнаружил их в полупустом кафе, где они расположились за угловым столиком. Познакомились: Анатолий, Валерия…

Женщине было на вид примерно тридцать – короткая стрижка, худощавая, но не плоская, она чем-то напоминала знаменитую Жанну д’Арк в исполнении Инны Чуриковой в фильме «Начало»… Она была какой-то отстраненной от повседневной жизни, и еще у нее в глазах порой отражалось то, что называют внутренним огнем – или же ему только показалось? Ну а Комаров мало изменился в сравнении с самим собой, каким его запечатлела камера в Каспийске за неделю до теракта, за исключением синевато-бледного рубца в форме изогнутого полумесяца, который заметен на его левой скуле даже сквозь трехдневную щетину…

Подошла официантка. Заказали себе еще по чашке кофе, даме – апельсиновый сок. Мужчины закурили, Комаров, пыхнув дымком, сказал:

– У меня че-че-че…

– Черкесов? – подсказал Мокрушин.

– Нет, у м-меня было че-челюстное ранение. В п-принципе, так у меня с речью уже все н-нормально, но с-сегодня что-то с утра за-за-заклинивает… Говори д-давай ты, Лера…

Валерия стала рассказывать. Но хотя она говорила четко, коротко, связно и сугубо по делу, от этого ситуация с внезапным исчезновением Черкесова и некоего подростка по имени Роман нисколько не прояснилась.

Задав этой парочке несколько наводящих вопросов, Мокрушин задумчиво изрек:

– Странно, очень странно… Значит, на полигоне они так и не появились? Гм… А был ли мальчик-то?

– Н-не понял? – Комаров бросил на него удивленный взгляд. – В к-каком смысле?

– Это вы взяли из романа Горького? – уловив контекст сказанного, заметила Валерия, продемонстрировав тем самым мужчинам свою эрудицию. – «Жизнь Клима Самгина», кажется? Там дети тонули в проруби… мальчик, кажется, утонул. Ну и кто-то из взрослых, что сбежались туда, задал «серьезный» вопрос: «Да был ли мальчик-то?» – Она искоса посмотрела на их нового знакомого. – Так вот, я еще вчера позвонила в интернат, где сейчас живет и учится Рома Жердев. Вечером сама туда съездила, переговорила вместе с воспитателями с мальчишками, его сверстниками. Подтвердилось, что в воскресенье рано утром за ним приезжал мужчина на джипе… Это был, конечно, Черкесов. Они должны были отправиться на полигон в Подосинках, где у нас намечалась «перестрелка», но где-то исчезли на полпути, так что мы сутки уже не можем их найти… Черкесов, кстати, всегда носит при себе сотовый телефон, он, как говорится, всегда на связи, что днем, что ночью. А тут пропал… и с концами!

Мокрушин задумчиво покачал головой. Вообще-то он имел в виду – когда вольно процитировал классика – совсем другого «мальчика». То есть он начал сомневаться, действительно ли на кассете тот тип, которого он взял под Курчалоем и который доставил ему столько беспокойства (и по сию пору старается вредить, шайтан!), или же он принял за Ахмеда кого-то другого? Крайне вредный, опасный субъект… жаль, что он так и не смог – или же не сумел? – расколоть его до черного донышка и тем самым выведать, что за планы вынашивают те деятели, на которых работают вот такие «ахмеды»…

– Вполне может быть, что здесь примешан криминал, – сказал он, запустив пятерню в затылок. – Может, Черкесов должен был кому-то крупную сумму денег?

– Исключается, – заметила женщина, – Алексей всегда отличается аккуратностью в денежных делах. По работе он не связан ни с криминалом, ни с какими-нибудь коммерческими интересами.

– М-машина у н-него не… не новая, – подал реплику Комаров. – Лет д-де-десять д-джипу… вот к-как и м-моему д-древнему ббб… «Блейзеру».

– Если бы кто-то и покусился на транспорт, то просто «попросили» бы из тачки, как это сейчас практикуется, – легонько вздохнув, сказал Мокрушин. – Велели бы отключить противоугонку и выкинули бы на фиг из салона… Так вы, друзья мои, утверждаете, что в свежих милицейских сводках о Черкесове и этом вашем мальчике – ни словечка?

– Ни малейшего намека, – подтвердила Валерия. – Фирму, в которой мы работаем на пару с Черкесовым, возглавляет отставной мент… Раньше он был крупной шишкой в милицейском главке, ведающим вневедомственной охраной. Поэтому копия сводки по городу и области уже утром лежала у него на столе… Кроме того, один наш товарищ сейчас обзванивает – для начала – все московские морги, травмопункты и больницы…

«Если у вас есть такие знакомые, что имеют доступ к милицейским базам данных, то на фига я вам сдался, ребята? – задумчиво вертя в руках зажигалку, подумал Рейндж. – Разве что через оперативного дежурного ФАКа запросить фээсбэшную сводку? Но еще неизвестно, как отнесутся к моему запросу: с одной стороны, статуса «элиты» меня пока официально не лишили, а с другой – вывели во «временный резерв» и еще затеяли какое-то внутреннее расследование…»

Валерия передала ему сложенный пополам листочек.

– Здесь выписаны паспортные данные Черкесова, данные на его «Паджеро», номер мобильного телефона Алексея, ну и номера наших с Анатолием телефонов.

– Попробую пробить по своим каналам, но ничего заранее не обещаю. – Мокрушин сунул бумагу во внутренний карман пиджака, после чего посмотрел на здоровяка Комарова. – Вот что, брат Анатолий, мне нужно кое о чем тебя расспросить.

– Толя, я подожду тебя в машине. – Догадавшись, что этим двоим нужно еще о чем-то переговорить, Лера встала из-за стола, прихватив с собой дамскую сумочку. – До свидания, Владимир.

– До свидания, Валерия, – чуть привстав, сказал Мокрушин, – рад был с вами познакомиться…

Мужчины проговорили в кафе еще минут десять.

Комаров вспомнил кое-что любопытное, откомментировав тот эпизод на видеопленке, который вызвал живой интерес у Мокрушина. Выяснилось, что сценка у кафе имела продолжение. Второго мая Комаров и еще три пеха из числа молодых офицеров – по случаю майских праздников все вырядились в гражданку, – а также две подруги, связисточки из военгородка, отправились в центральную часть города с целью где-нибудь «посидеть». Зашли в летнее кафе, покушали шашлыка из баранины, попили пивка. У одного из морпехов, того, что погиб через неделю, была при себе видеокамера «Сони». Он отснял всю компанию, потом желающие снимались соло. Когда к кафе подъехали те трое, двое мужчин, среди которых был кавказец, по виду – местный, и светленькая девушка, на них, в общем-то, не обратили внимания. Мало ли народа ходит по улицам… с виду-то они были ничем не примечательны.

Но случилось неожиданное.

На них, на морпеховскую компашку, вдруг танком попер славянин. Какого, мол, хрена, вы тут «фильмы снимаете». Этого борзого мужика, естественно, вежливо попросили проследовать на три известные в народе буквы. Из другой машины, припаркованной здесь же, но не попавшей в кадр, вышли еще двое мужиков, по виду это были местные «даги», один в милицейской форме… кажется, в звании капитана, другой – в штатском. Мент предъявил свою ксиву и тут же потребовал у всей компании предъявить документы. Тот, что в штатском, попытался силой отобрать портативную камеру. Стали толкаться… затеялось даже что-то вроде потасовки. Ментяра схватился за рацию и вызвал себе подмогу. Комаров крикнул пехам, чтобы забирали девчонок и рвали когти отсюда, а сам «попридержал» мента и его коллегу в штатском. К тому времени, когда у летнего кафе нарисовался милицейский наряд, там не было уже ни пехов с их подружками, ни той троицы, из-за которой, кажется, заварилась эта каша (они тоже куда-то свинтили под шумок)…

– А ты не задумывался, брат, над тем, почему поднялся тогда хипиш в кафе? – спросил у него Мокрушин. – И почему вдруг мент… милицейский тот капитан, стал так активно на вас наезжать? Да еще и камеру попытались у вас отобрать? Ты того кавказца… ну который с девушкой был, видел еще когда-нибудь?

– Нет, не видел, – подумав чуток, ответил Комаров. – Знаешь, братишка, они мне все на одно лицо… О-о-о… н-наконец-то че-челюсть стала нормально работать…

– Хреново, – сказал Мокрушин. – В том смысле, что наши-то образины эти ребята, уверяю тебя, запоминают с точностью цифрового «Кодака». А мента того видел еще когда-нибудь?

– Н-нет, ни до ни после… А что? Есть к-какие-нибудь п-подозрения?

– А ты что, браток, не был на том «параде»? – уклончиво отреагировал Рейндж.

– Н-нет, не был. Мне этот с-случай, кажется, с-спас жизнь. Начштаба бригады, когда узнал об этом ЧП, дал мне хороших пи…ей! Как п-проштрафившийся, я б-был лишен права участвовать в п-праздничном параде. А вот д-двое из троих моих д-друзей п-погибли в тот п-проклятый день…

Поручкавшись на прощание со своим новым знакомым, Рейндж направился к массивному джипу, припаркованному чуть наискосок от входа в кафе на другой стороне улицы.

Щелкнул кнопкой на кард-ключе… повторил операцию еще раз… и еще раз. Но похищенный у «рыжей» «Гелентваген» почему-то вдруг напрочь отказался распознавать в нем cвoeго – противоугонка не отключалась, хоть застрелись…

– Что, не получается, Владимир Алексеевич? – услышал он за спиной знакомый женский голос. – Давайте-ка я попробую!

Измайлова, чье появление здесь, по правде говоря, не очень-то удивило Рейнджа, – он уже немного знал эту птаху по совместной операции полугодовой давности [20]20
  См. «Последний бой», Эксмо, 2004.


[Закрыть]– воспользовалась своим брелоком… и у нее все получилось.

– Если не возражаете, я сяду за руль, – сказала она. – Кстати, на заднем сиденье лежит пакет. Вода, пара сандвичей, пачка сигарет, все, что вы мне заказывали.

– Ты на меня, Аннушка, не обижайся, – пробормотал под нос Мокрушин, усаживаясь в кресло пассажира. – Мне чего-то вдруг захотелось горяченького похлебать, вот я и зарулил в ближайшее кафе.

– Ага, – сказала Измайлова, – я так и поняла… Кстати, пока вы «хлебали горяченькое» в кафе, с вашими какими-то знакомыми, за вами, кажется, наблюдали со стороны.

– В смысле? – скосил на нее глаза Мокрушин. – Что значит – «наблюдали со стороны»?

– Не знаю, я не уверена, но мне показалось, что за вами следили, – сказав это, Измайлова легонько пожала плечиками. – Вернее, не за вами конкретно, Владимир Алексеевич, а за теми двумя, с кем вы недавно беседовали в кафе.

– С чего ты взяла?

– Ваши друзья передвигаются на вишневом «Блейзере»?

– Да откуда ты взяла, что там присутствовали какие-то мои друзья? Гм… Ну так кто следил за «Блейзером» и теми двумя?

– Кажется, их тоже было двое. «Десятка» цвета металлик… мужчина, сидевший, вот как вы, в кресле пассажира… снимал на камеру через лобовое стекло… «Десятка» сразу же отъехала за «Блейзером», и только после этого я уже подошла к вам…

«Ерунда какая-то, – сумрачно подумал Мокрушин. – Это, конечно, могли быть какие-то знакомые Комарова или же Федосеева. Но на фига бы они тишком производили съемку? Одно из двух: или это простое совпадение, или же Измайлова сама выдумала «десятку» с двумя якобы наблюдавшими за ними субъектами, решила малость загрузить в отместку за случившееся»…

Их джип влился в поток транспорта, следующий в обе стороны по широкому проспекту. Проехали Октябрьское Поле. Рейндж первым нарушил молчание:

– Ну-с? Какие у тебя на руках инструкции, Измайлова?

– Во-первых, восстановите связь с внешним миром.

– То есть?

– Подключите оба мобильника, опять, наверное, питание вытащили.

– Успеется. Ну, так какой следующий пункт повестки дня?

– Мне велено отвезти вас на городскую явку. Все остальное, Владимир Алексеевич, – Измайлова, как показалось, язвительно усмехнулась, – вы узнаете, когда будете стоять на ковре.