Текст книги "Время «Ч»"

Автор книги: Сергей Соболев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Ольга сняла «шлем», промокнула испарину, выступившую на лбу, носовым платком, который был заткнут у нее за пояс спортивных брюк, затем, отступив на шаг, глядя куда-то вниз, едва себе не под ноги, стала ожидать, что ей скажут мужчины.

– Ништяк сделано, – дал свою оценку проделанной ею работе подрывник Макс. – Еще попрактикуешься маленько, Ольга, и у меня появится надежный второй номер.

Он взвесил в руке сумку, которая, за счет пластита, стала граммов на четыреста тяжелей.

– Добавим сюда косметичку с разными пилочками-ножничками-пинцетиками… коробку со скрепками… не слабо будет, если в глаз попадет… пару-тройку упаковок коротких спиц… полагаю, этого будет достаточно.

Макс взял со стола сумку, безбоязненно определил внутрь плеер и батарейки, после чего положил ее в верхнюю секцию шкафа, стоящего в дальнем углу помещения.

– Когда следующая акция, Назир? – спросил он, вернувшись к столу. – Ты уже определился?

– На все воля Аллаха, – уклончиво сказал тот. – Придет час, и все откроется для каждого из правоверных…

Они поднялись наверх, в гостиную. Ополоснулись холодной водой. Ольга закуталась в длинный темный халат, Макс натянул простеганный свитер поверх майки; мужчины надели плоские круглые шапочки, окантованные понизу полоской зеленого цвета.

Назир достал из платяного шкафа молельный коврик и расстелил его на полу. Мужчины встали на колени и стали совершать дневной намаз. Женщина ушла в смежную комнатушку и тоже расстелила коврик, опустившись на колени – как и мужчины, лицом на юг, в ту сторону, где находятся священные для мусульман города Мекка и Медина. Она знала многие айаты и даже целиком некоторые суры наизусть на арабском, на языке пророка Магомета. Назир, который много занимался с ней, не раз говорил, что Аллах не только милостив и милосерден, но и еще он всеведущ, он видит всех насквозь, он ведает не только о поступках, но и о тайных помыслах каждого из живущих…

Ну что ж. Значит, всевышний доподлинно знает, чего хочет она, женщина, потерявшая недавно своего возлюбленного…

Сразу после молитвы – отказавшись даже пообедать в их компании – Назир куда-то засобирался.

Он надел пальто и шляпу. Они вышли во двор, где стоял джип «Мерседес-Бенц МЛ-320», четырехлетка-жеребчик вороной масти с московскими номерами. В воздухе пахло прелыми листьями и мокрой тяжелой землей; вот-вот должен выпасть первый снег…

– Мы с вами в одной лодке посреди бушующего людского океана, – сказал им Назир, прежде чем сесть в машину. – У нас одно общее дело, одна судьба. Верьте мне, как каждый из вас верит самому себе. И да ниспошлет нам всевышний удачу…

– Инш алла… – отозвался Макс.

Назир, произнеся эти слова, несколько секунд смотрел своим странным гипнотизирующим взглядом на женщину, чьи волосы были повязаны черной косынкой (здесь, в Москве и в области, выходя на люди, Ольга – чтобы не привлекать к себе ненужного внимания – обходилась без нее). Он поднял руку в перчатке… Казалось, что он хочет приобнять эту молодую женщину, и Ольга даже чуть подалась ему навстречу… но он лишь коснулся рукой ее щеки каким-то мимолетным движением, после чего, посмотрев на Макса, сказал:

– Будьте пока здесь. Как только мы определимся, я тебе позвоню, Макс, и сообщу, когда и по какому адресу мы вас будем ожидать…

Макс закрыл ворота, после чего они прошли обратно в дом.

– Тебе не кажется, Ольга, что он… ну, не вполне нам с тобой доверяет?

– Я займусь обедом, – сказала женщина.

– Я задал тебе вопрос.

– Нет, мне так не кажется, – после паузы сказала та. – Он лучше нас знает, что, как, в какой последовательности следует делать. Осторожность нам не помешает, даже наоборот. Вот что я думаю обо всем этом, если тебя интересует мое мнение.

– Обед может подождать, Ольга. – Сказав это, Макс цепко взял ее за руку и повел в спальню, где был разложен диван, застеленный сверху цветастым покрывалом. – Хотя и не я сегодня делал закладку, у меня все зудит… думаю, не помешает разрядиться!.. Ну? Снимай свой балахон, детка, и давай-ка займемся более приятным делом, нежели производство адских машин.

Ольга, чье лицо сразу стало каким-то отстраненным, медленно развязала поясок, затем передернула плечами, позволив халату соскользнуть на пол. Она знала, что так надо, что она должна делать то, что от нее требуют, в том числе и ублажать: после того, как не стало ее собственного мужчины, ее возлюбленного, она по законам адата теперь всецело, душой и телом, принадлежит его братьям: родному, взявшему себе имя Назир, и названому, – вернее, породненному, связанному не узами родства, а клятвой на крови, который временно вернул себе прежнее русское имя – Максим…

Макс стащил через голову свитер, затем и майку. Проявляя нетерпеливость, он сам помог подруге раздеться. Жадно облапил нежные полушария, сдавив пальцами соски. Ему показалось, что грудь у Ольги стала на размер – как минимум – больше и как-то потяжелела, что ли, но он не стал над этим задумываться. Сначала Макс хотел уложить подругу на диван, но затем передумал: повернул ее к себе спиной и, нажав на плечо, заставил принять удобную для себя позу.

– Вот так, мать, работай тоже, сестричка! – Его пальцы впились в нежную кожу гладких, округлых женских бедер, а встопорщенный жезл раз за разом все глубже и глубже входил в податливо-мягкую розовую плоть. – Да!.. да!.. еще!.. сама видишь, этот… брезгует тобой, ни разу к тебе не прикоснулся! Ну да, случилось большое несчастье… еще!.. давай… Что ты как гипсовая статуя! Ну так утешь женщину, вот как я, к примеру, нет, мне до конца их, наверное, никогда не понять…

Макс плотно, постепенно ускоряя темп, бился о ее круглые, упругие, прохладные ягодицы и продолжал разбрасывать семена, которые, как он надеялся, в нужный ему момент дадут нужные ему всходы.

– Ты же молодая совсем баба, – темп стал близок к ураганному, а сам Макс перешел на быстрый прерывистый шепот. – Ты же… красивая телка, Ольга! На хера, спрашивается, умирать тебе, ну и мне – тоже! Сама знаешь, я на тот свет отправил хренову тучу кяфиров… да!.. да!.. я уже на подходе!.. Будем бить их… мстить… взрывать на каждом углу, но за каким шайтаном, спрашивается, нам так рано сводить счеты с жизнью?! Да?.. Да!! Да!!! О-о-о-о!.. Кайф!

Через несколько минут, когда Макс вернулся в комнату, он обнаружил, что Ольга улеглась на диван поверх покрывала – она успела закутаться в халат – и что она неотрывно смотрит куда-то в потолок, словно надеется там прочесть что-то жизненно важное для себя.

– Не вздумай передать этот разговор Назиру! – строго сказал Макс. – Ты меня поняла?

– Как скажешь, – тихо произнесла женщина.

– По моим прикидкам, следующая акция состоится или нынче вечером, или уже завтра, – задумчиво почесав кончик носа, сказал Макс. – Пока будем в точности следовать инструкциям этого… Назира… ну а дальше, как говорится, будем посмотреть…

Примерно в это же время черный джип, следовавший по одной из подмосковных трасс в направлении столицы, свернул к кафе вблизи от станции, через которую шныряли по обоим направлениям электрички.

Едва Назир вошел в кафе, внутри которого приятно пахло кебабами, к нему тут же подошел владелец этого заведения: полный, улыбчивый кавказец лет сорока пяти.

– Ассалям алейкум, уважаемый Назир, – он еще сильнее расплылся в улыбке. – Рад приветствовать столь уважаемого человека в нашем заведении…

– Тот, кто мне нужен, уже здесь?

– Да, он ждет в малом зале. Сейчас прикажешь подать обедать или…

– Или, – сказал Назир. – Не хочется тебя обижать, дорогой, но я воспользуюсь твоим гостеприимством в другой раз, потому что я вырвался всего на несколько минут.

Хозяин, проведя его в небольшой изолированный зальчик, где он принимал только «самых-самых уважаемых гостей», поинтересовался, не нужно ли еще чего принести, – стол, конечно, ломился от холодных закусок, зелени, овощей и фруктов, – после чего ушел, оставив двоих мужчин наедине.

Мужчина, с которым у Назира была здесь назначена встреча, – они примерно одного возраста – еще в конце девяностых легализовался в Москве. Выходец из Карачаево-Черкесии, немного поучился на юрфаке университета, за диплом об окончании пришлось приплатить. Милицейскую службу начинал в Черкесске, где проповедники из джамаата «Интишар» открыли ему глаза на «истинную веру», каковой, естественно, является ваххабитское учение. Хотел уйти со службы, просился воевать в Чечню, но братья, люди неглупые и мыслящие на перспективу, отправили новообращенного в другом направлении, в российскую столицу: это был длящийся и по сию пору этап, когда в различные госорганы, особенно в милицию и федеральную миграционную службу, внедрялись свои, надежные, проверенные люди, которые могли бы служить источниками первоклассной информации (не говоря уже о каких-то других целях). Ну вот, теперь этот выходец из Черкесска живет в Реутове, то есть фактически в столице, имеет звание майора милиции, работает в аппарате МВД, вернее, в Главном управлении вневедомственной охраны, и он, надо сказать, не один такой, к кому Назир сейчас мог бы обратиться за нужной ему информацией.

Когда хозяин вышел вон, они обнялись, как родные братья.

– Ва алейкум ассалам ва рахмату Ллахи, брат мой! – сказал Назир. – Надеюсь, тебе удалось собрать нужную нам информацию?

– Хвала Аллаху! Не помню, выражал ли я тебе в прошлый раз свои соболезнования в связи…

– Оставь, брат, я не за тем пришел, – перебил его другой. – И вот что, называй меня Назир.

Сказав это, он пригласил жестом своего нынешнего собеседника присесть на скамью. Назир, с одной стороны, вел себя с ним, как с ровней, но с другой, он, по занимаемому им положению, стоит гораздо выше этого своего соплеменника, хотя тот и ходит в звании майора милиции…

– Что удалось узнать? – спросил он, игнорируя уставленный яствами стол. – Я так понял, что есть серьезные подвижки?

– Да, Назир, мы серьезно продвинулись. – Майор одетый сейчас в довольно скромный костюм, вытащил из внутреннего кармана своей кожанки компьютерную дискету и конверт с полудюжиной фотоснимков. – Мне удалось через одного из сослуживцев, тот сильно нуждается в деньгах, раздобыть одну любопытную «базу», тот скачал данные на дискету.

Сказав это, он протянул дискету Назиру, но тот вдруг покачал головой:

– Передашь это хозяину кафе, он знает, что дальше делать. Что это вообще за данные?

– Список сотрудников различных ведомств, чье жилье поставлено на «спецохрану», – сказал майор. – Совсекретные файлы, я уже давно к ним подбирался, ну а твой заказ, Назир, и те суммы, что были переданы мне, помогли теперь решить этот вопрос.

– Надеюсь, ты был осторожен?

– Не беспокойся, брат, все в порядке, – усмехнулся тот. – Сейчас можно раздобыть любую информацию, хоть из президентской канцелярии! Были бы только деньги.

– Хорошо, я понял. Итак фамилия, адрес, номер телефона, марка личного транспорта, нынешнее местонахождение?

– Владимировых в списке нет, есть – Владимов. Алексеевых – ни одного, Алешин – есть такой один, но он – так отмечено в списке – из аппарата СВР [25]25
  СВР – Служба внешней разведки.


[Закрыть]и живет там рядом, в районе Ясенева… Зато в этом списке имеется некий Мокрушин, эта фамилия была среди тех, кого просил «пробить» прибывший от тебя связник.

Назир – с видом крайней заинтересованности – подался чуть вперед.

– Что о нем известно?

– Кроме фамилии, еще инициалы проставлены – «В» и «А». В графе, где указана служебная принадлежность, проставлены почему-то две конторы – ГРУ и Совбез… Телефон у него, кстати, оформлен не на фамилию Мокрушин, а на некоего Владимирова Владимира Алексеевича. Я это дело самостоятельно проверил. Есть его точный адрес, квартира в районе метро «Братиславская».

«Кажется, все совпадает, – подумал про себя Назир, у которого сразу же почему-то пересохли губы. – По крайней мере, совпадает с теми данными, что мне удалось получить от наших ханкалинских и грозненских источников. Все эти «Владимиров», «Алексеев» и «Алешин» – обычное прикрытие, как и мнимая работа в качестве эксперта в аппарате Совета безопасности. А вот «Мокрушин», похоже на то, и есть егонастоящая фамилия…»

– Что в конверте?

– Адрес и несколько фото, – сказал майор. – К сожалению, ни одного одиночного… Шайтан он, хитрый и осторожный, когда ездил в свои командировки, прикидывался, думаю, совсем другим человеком…

Назир взял у него конверт и стал рассматривать групповые фотоснимки: спецназ на привале… спецназ бухает водку… спецназ сражается… Он держал в руках, наверное, сотни подобных фоток – федералы ведь обожают снимать себя на фото и видео, потом некоторые из этих снимков и кассет – в немалом количестве – оказываются в распоряжении ичкерийской контрразведки…

– Это ты у вайнахов раздобыл? – спросил Назир, не в силах отвести глаза от этих фото, где в ряду других был запечатлен его кровник. – Еще раз спрошу, ты был осторожен?

– Я имел дело только с теми из вайнахов, кому можно доверять, – сказал майор. – У этого федерала с длинной фамилией Мокрушин-Владимиров-Алексеев-Алешин… кровавая биография через обе войны… Мне сказали, что Всеичкерийская шура вынесла ему не то три, не то четыре смертных приговора! Но те, кто получал фетву, отправлялись на свидание с всевышним раньше, чем успевали хоть что-то толком о нем узнать! Я скажу свое мнение: возможно, речь идет не об одном человеке… их несколько таких… но один из них тот, чей адрес я тебе только что сообщил…

Минут через пять Назир, попрощавшись с хозяином заведения и дав ему накоротке инструкции, вышел из кафе на свежий воздух.

Он уселся в джип, но движок пока не заводил, а стал набирать на «Нокии» номер одного из своих амиров, который прибыл сюда вместе с ним.

У него сейчас в жизни было две серьезные, огромной важности цели, и он намеревался добиться своего, действуя сразу на двух этих направлениях.

– Это ты, Али? – сказал он, услышав в трубке голос помощника. В таких случаях он старался говорить на родном наречии, чтобы не стать жертвой случайной, выборочной прослушки. – Всевышний милостив к нам, записывай московский адрес и сразу вышли кого-нибудь туда на разведку.

Глава 12

День, на который у Мокрушина была назначена стрелка с московским чеченом по имени Руслан, начался черт-те как.

– Нам нужно выехать пораньше, Владимир Алексеевич, – заявила ему за завтраком Измайлова. – Мне тут позвонили, возникла небольшая проблемка, которую надо как-то решить.

– Вот что, Анна… Во-первых, что ты мне все «выкаешь»?!

– Мне поручено вас охранять, Владимир Алексеевич.

– Ерунда! То есть охраняй на здоровье, раз уж начальство так порешило. Но я считаю, что мы, как и прежде, с тобой – напарники! Верно я говорю?

– Г-мм… Сергей Юрьевич сказал, чтобы я вам помогала.

– Вот видишь! Ну-ка скажи мне «ты»!

– Пожалуйста, – пожала плечиками агентесса. – Ты.

– Уже лучше. Называй меня по имени, ладно?

– Хорошо. Можно я буду называть вас… тебя – Влад? Когда мы наедине, естественно.

– Когда мы с тобой вдвоем, можешь меня называть даже «лапочкой» и «пупсиком», – усмехнулся Рейндж. – Ладно, по первому пункту мы договорились. Пункт второй: объясни, что это еще за «небольшая проблемка»? Ты же в курсе, что у меня стрелка назначена ровно на двенадцать!

– Вы… ты не против, Влад, если мы съездим сначала в мойадрес?

– Семейные обстоятельства?

– Можно сказать и так. Здесь недалеко ехать. Успеем мы на вашу стрелку, будем на месте даже раньше указанного вами времени…

В половине одиннадцатого «Гелентваген» въехал во двор нового двенадцатиэтажного жилого здания, возведенного примерно год назад в районе Щукина.

– Извини, Влад, в дом тебя не приглашаю, – сказала агентесса, выбираясь из салона. – Ага… А вот и мамуля!

Она направилась к женщине средних лет, которая только что вышла из крайнего слева подъезда здания, держа на поводке немецкую овчарку. Пес, как только увидел Измайлову – агентесса была одета в джинсы классического цвета индиго, коричневатые кожаные башмаки и стильную кожанку цвета кофе с молоком, – сначала как-то даже присел и завилял хвостом, как малый щен… Потом он попытался было встать на задние лапы, но Анна, ловко уклонившись от его передних лап, которые пес намеревался поставить ей на плечи, – чтобы лизнуть ее потом в нос или подбородок, куда придется, – что-то такое резко скомандовала, и тот послушно уселся подле двух женщин, черты лица, фигура и осанка которых указывали на их близкое родство.

Разговаривали они о чем-то своем недолго, всего минуты две или три. Итог этих переговоров оказался таков: Измайлова чмокнула женщину в щеку, взяла у нее поводок и направилась вместе с псом – тот послушно трусил у ноги – к их служебному «Гелентвагену»…

Измайлова застелила заднее сиденье чехлом и лишь после этого запустила пса внутрь салона.

– Интересный какой поворот, – сказал Мокрушин. – Может, я сплю и этот симпатичный песик мне снится?

Измайлова сделала ручкой женщине – та все еще стояла у подъезда и смотрела в их сторону, – после чего уселась в кресло водителя.

– Знакомьтесь, – сказала она, посмотрев сначала на Мокрушина, а затем обернувшись к устроившемуся на заднем сиденье псу, экипированному в намордник (по всему было видно, что песику этому ездить в тачке – дело вполне привычное). – Немецкая овчарка. Кобель. Зовут его Ганс.

– Оперативный псевдоним? – пошутил Мокрушин.

– Нет, это его настоящее имя. – Измайлова завела движок и стала выруливать со двора. – Ганс, ты меня слышишь? А ну-ка подай голос!

Пес тут же – неожиданно басовитым голосом – отозвался с заднего сиденья.

– Это мой напарник, Ганс, – глядя на дорогу, сказала Измайлова. – Он свой… понял?! Поэтому не вздумай рычать… и вообще попридержи свой характер!

– Странное прозвище, – пробормотал Мокрушин. – А почему не Тузик? Или, скажем, Шарик?

– У меня мама – «немка». То есть я хотела сказать, что мама у меня – преподаватель немецкого языка.

– И все? – подождав продолжения, спросил Мокрушин. – Вы с мамой, несомненно, похожи. Теперь я буду знать, Анна, как ты будешь выглядеть лет эдак через… «надцать»… То есть выглядеть ты будешь отлично, почти так, как сейчас. Я также теперь в курсе, где ты живешь…

– Вообще-то это секретная информация.

– Я знаю, что ты живешь с мамой и что у вас есть немецкая овчарка, кобель, которого вы невесть за что обзываете Гансом.

– Нормальное имя. Когда мы жили в ГДР, я еще была совсем малой, папа служил в Восточной группе, у нас там была овчарка, которую звали именно так. Видишь, Влад, как много ты узнал обо мне за одно только сегодняшнее утро?

– Хорошо. Я это оценил. Но! Объясни мне толком: зачем ты взяла в машину этого своего… Ганса?! Мы ведь едем на серьезное мероприятие…

– А что прикажете делать? – Измайлова легонько вздохнула. – Мама сегодня уезжает во Владимир, там у нас родня живет, вернется не ранее субботы. Раньше соседка брала его к себе, но Ганс сожрал ее любимую герань, которую та разводит в горшочках, – не знаю даже, что на него нашло? – и все время гоняет ее кота-кастрата по квартире… Вот…

Мокрушин обернулся, намереваясь погладить пса по загривку, но тот, глядя прямо на него, угрожающе зарычал.

– Место! – прикрикнула Измайлова. – Я т-те порычу!..

– А может, того, снять с него намордник?

– Нет, не стоит. Пусть немного пообвыкнется. Он посторонних людей вообще-то не очень привечает, особенно – мужчин.

Рейндж озадаченно почесал в затылке.

– Ладно, Ганс, поедешь с нами на стрелку с чеченами! – наконец сказал он. – Только учти, дружище, что старший здесь – я!

На место они прибыли заранее, примерно за полчаса до назначенного времени. Район – Тушино, северо-западная окраина Москвы… В принципе Рейндж мог бы назначить стрелку Руслану где-то поближе к центру. Но, выбирая место для рандеву, он руководствовался собственными соображениями. Во-первых, не хотелось светиться в компании с этим чеченом – и его светить тоже – в одном из людных мест. А здесь, на улице Лациса, – на плавном ее закруглении – не так многолюдно, а подходы – как на ладони. Во-вторых, офис Руслана находится совсем близко, чуть в глубине района, так что местность ему тоже хорошо известна, а потому выбор места встречи вроде бы не должен отпугнуть его, заставить излишне тревожиться.

Агенты припарковали свой транспорт во дворе одного из близлежащих домов. Рейндж неторопливо перешел улицу, пересек небольшую площадку и остановился чуть сбоку от здания городского роддома (многие из будущих папаш не одну, наверное, выкурили здесь сигарету, пока им не объявили о счастливом прибавлении семейства). Посмотрев отсюда, он еще раз убедился в том, что лучшего НП и не придумать. Сразу за комплексом роддома и также с левой от него стороны, за оградкой, деревья паркового массива, который тянется и на север, и на восток, в сторону Химкинского водохранилища. Ну что ж. Ему остается лишь дожидаться назначенного времени и гадать, получил ли Руслан весточку, и если да, то помнит ли он человека, вольно или невольно, но оказавшего очень ценную услугу и его брату, проживающему в Чечне, и ему самому, а главное, считает ли он себя до сей поры должником?

Практически ровно в полдень со стороны «Планерной» показался «Лендкрузер» цвета металлик. Едва водитель притерся к обочине – напротив здания роддома, но чуть не доехав до проезда на паркинг, – как в микродинамике, прикрепленном скобкой с микрофоном тактического переговорника к ушной раковине Мокрушина, послышался голос его напарницы:

– Серый джип, это он?

– Думаю, что да. Продолжай наблюдать, – чуть поправив скобку, сказал Мокрушин.

Со своего НП он прекрасно видел и подъехавший джип, и свою напарницу, прогуливающуюся с собакой на поводке чуть наискосок через улицу (Анна убрала свои рыжие волосы под шапочку, уж больно приметного они у нее цвета). Почти одновременно открылись передние дверцы, из джипа выбрались наружу двое мужчин: водитель и тот, кто сидел впереди, в кресле пассажира.

– Водила смахивает на кавказца, – где-то глубоко в ушной раковине прозвучал голос Анны (слышимость преотличная). – Г-м-м… Это, наверное, не наш объект… моложе по возрасту… выше ростом… Другой – славянин, тот, что в темно-коричневой утепленной кожанке… По виду – охранник… а может, взял с собой кого из своей ментовской «крыши»?

Двое мужчин, вышедшие из джипа, усиленно крутили головами, стреляя глазами по сторонам, и явно пока не очень хорошо представляли себе, что им предстоит делать далее.

Пока суд да дело, Мокрушин успел набрать номер сотового, который – наряду с другими полезными номерами – был вбит в память его городской мобилы.

– Ассалям алейкум, Руслан, – сказал он в трубку. – Я тот, кто назначил тебе встречу. Владимир. Не забыл еще обо мне и нашем уговоре?

– Алейкум ассалям, – после небольшой паузы ответил тот. – Я так и понял, что это ты. Хорошо, я здесь, на месте. Что дальше?

– Мне нужно поговорить с тобой приватно, один на один, понимаешь?

– М-м… ладно, хорошо! А ты где?

– Да здесь, неподалеку. Выходи из машины, я скажу, куда идти.

Дождавшись, когда из салона «Лендкрузера» наружу выбрался мужчина лет тридцати восьми – одет в темное кашемировое пальто, кончики кашне свободно свисают на грудь, в правой руке держит сотовый, который, выйдя из машины, он тут же прижал к уху, – Мокрушин выдал следующую порцию ЦУ.

– Видишь дорожку? Ту, которая ведет мимо ограды роддома к парку? Двигай прямо по ней, в парке я сам к тебе подойду. С собой никого не бери, это лишнее.

– А если ты?..

– Ты что, не веришь мне, Руслан? Или, может быть, ты меня боишься? Я здесь один, дружище… и поверь мне, тебе совершенно нечего бояться.

– Мне такое и в голову не пришло. Ладно. Пусть будет по-твоему.

Мокрушин обогнул торец больничного корпуса и через боковой проход в ограде вышел на одну из парковых дорожек.

– Он идет по дорожке в парк, – прозвучал в ушном динамике голос «дамы с собачкой». – Один… эти двое остались у машины.

– Добро, продолжай выгуливать Ганса. Заодно понаблюдай за этой парочкой…

Он вытащил «скобку» и убрал ее вместе с соединительным проводком в карман куртки – если Руслан заметит эту штуковину, то запросто может развернуться на сто восемьдесят и оборвать наметившийся контакт. Попутно включил портативный цифровой диктофон на запись – не очень порядочно по отношению к будущему собеседнику, но Мокрушин никогда и не причислял себя к племени «порядочных» граждан, – после чего сунул в уголок рта «мальборину» и, уворачиваясь от свежего, пахнущего мокрым снегом ветерка, прикурил ее от своего древнего, но надежного «Ронсона»…

По дорожке шли две пожилые женщины, выгуливающие своих четвероногих питомцев. Одна из них остановилась возле кустиков, сняла клок собачьей шерсти, висящий на голой ветке, не прерывая разговора, сунула в небольшой пластиковый пакет, который она держала в левой руке. Глядя на них – а за ними уже показалась мужская фигура в темном пальто, – Рейндж про себя усмехнулся: когда они с Измайловой состарятся, хотя он вряд ли при своем ремесле доживет до преклонных лет, то будут гулять, как эта парочка, по парку; Измайлова будет такой же предприимчивой, как эти бабки, а потом она из подсобранной ею собачьей шерсти свяжет ему теплые «лекарственные» носки…

Когда они сошлись, Руслан посмотрел сначала на него, а потом на фотоснимок, который он вытащил из внутреннего кармана пальто (на снимке, сделанном «Полароидом», были запечатлены трое; сам Руслан, его брат Мовсар, которого всего пару часов назад, вытащив из «зиндана», [26]26
  Зиндан– потайное укрытие, где тайно содержат пленных и заложников, подземная тюрьма.


[Закрыть]отмыли, приодели и привезли в родное село, и третий, рослый федерал в шлем-маске, «лифчике», с болтающимся на груди стволом вниз автоматом, oн стоял посередке, слегка приобняв за плечи двух не самых последних в этих краях вайнахов). Что было написано на оборотной стороне фотокарточки, – по-русски, шариковой авторучкой черного цвета, рукой Руслана – эти двое знали доподлинно. На обратной стороне было написано: «ТЫ СПАС ЖИЗНЬ МОЕМУ БРАТУ. Я ТВОЙ ДОЛЖНИК. НОЖАЙ-ЮРТ, 05.2004, РУСЛАН».

– Ну что? – спросил Мокрушин. – Признал меня наконец?

Руслан, усмехнувшись в усы, вернул ему фото.

– Я рад, Владимир, что ты наконец дал о себе знать. Узнал ли? Ну как две капли воды: ты и тот, что на фото. Единственно, «маска» куда-то исчезла.

– Ты ведь, Руслан, живешь на свете не первый день, – Рейндж тоже состроил ухмылку. – Пойдем пройдемся чуток, есть разговор. Ну вот. Сам понимаешь, и я, и мои коллеги, мы не очень любим себя афишировать, предпочитаем оставаться в тени.

– Да. Понимаю.

Сказав это, владелец казино «Лас-Вегас» вытащил из бокового кармана пальто небольшой – размерами с почтовый – конверт. Они вновь притормозили. Мокрушин, приоткрыв двумя пальцами незапечатанный конверт, заглянул внутрь. Внутри конверта находились казиношные фишки, штук десять их было там, наверное, довольно увесистые, они были сделаны, кажется, из золота высшей пробы и обсыпаны с одной стороны – по окружности – бриллиантовой крошкой…

– Что это, Руслан? – вскинув правую бровь, поинтересовался Мокрушин. – Как прикажешь тебя понимать?

– Благодарность, да? – поправив кончики кашне на груди, заявил чеченец. – Я подумал, что деньги наликом ты можешь у меня не взять. Ты же отказался от денег тогда, в мае?

«Уверен, многие на моем месте взялибы сто тысяч баксов, обещанные Русланом за информацию о местонахождении его брата и за любые сведения о тех, кто его похитил, – подумал про себя Мокрушин. – Возможно, – и даже скорее всего – потребовали бы даже большую сумму (по слухам, группировка, взявшая Мовсара в заложники, намеревалась слупить с его богатенького братца, осевшего в Москве, не менее трех миллионов «зеленью»). Даже сейчас, если, я возьму бабки, об этом никто и ничего не узнает, потому что мне достаточно щелкнуть кнопкой на переговорнике, и тогда даже Измайлова хрен узнает, чем же закончился наш с Русланом базар…»

Чеченец, истолковав возникшую в разговоре паузу по-своему, сказал:

– Владимир, ты можешь обменять эти вот фишки в моем казино. В любое время. Сам не захочешь этим заниматься, пришли человека – управляющий обналичит. Номинал: десять тысяч долларов за фишку. Понимаешь меня, да?

– Я не зулус, Руслан. Не надо мне разжевывать простые вещи.

– Ну, так мы с тобой в расчете, Владимир?

– Твои деньги меня не интересуют, вайнах. – Мокрушин сунул конверт с фишками в боковой карман его стильного пальто из кашемира. – Мне нужна информация, и я знаю, что ты, Руслан, в силах оказать мне серьезную услугу, адекватную тому, что я полгода назад сделал для тебя и твоих близких…

Они вновь неспешно двинулись по одной из парковых дорожек. Руслан молчал, хмуря брови: наверное, такой поворот событий оказался для него неожиданным. Мокрушин тоже не спешил возобновлять разговор. В принципе то, что он смог оказать серьезную услугу этому влиятельному московскому вайнаху, было делом случая. В мае нынешнего года сводная опергруппа, которую возглавлял Мокрушин, аккуратно, без шума и пыли, ликвиднула одного из амиров среднего звена, ближайшего помощника главаря бандгруппы Аюта Гучагова, подчиняющегося непосредственно Авдорханову и самому Аслану Масхадову (самого Гучагова коллеги-гэрэушники «исполнили» несколько позднее, осенью, близ селения Ники-Хита все того же злополучного Курчалоевского района). Дело было в одном из небольших сел Шалинского района; трех боевиков, включая амира, накрыли в окраинном доме, где они остановились на ночевку и в подвале которого, как выяснилось уже после, бандиты содержали похищенного ими около двух недель назад главу администрации из Ножай-Юртовского района, родного брата Руслана, который к этому времени уже примчался из Москвы в родные места и даже пытался – через посредников – договориться об освобождении своего похищенного родственника (ну и о сумме выкупа, соответственно). Дальнейшее же было делом техники. Присутствовал здесь, что уж греха таить, и некий расчет: Мокрушин уже кое-что слышал об этом вайнахе, неплохо устроившемся в Москве, а потому, поразмыслив чуток, он решил, что заполучить в его лице своего личного должникагораздо продуктивнее для него самого, нежели взять у того бабки в виде отступного или же премиальных, которые – так уж он, Мокрушин, устроен – все едино придется сдать до копейки в государственную казну…

– Какого рода услуга тебе нужна, Владимир? – Чеченец первым нарушил паузу. – Хочу только сразу сказать…

– Да?

– Есть два момента, ну, чтоб у нас была полная ясность.

– Что за моменты?

– У меня абсолютно легальный бизнес, здесь, в Москве. И если ты хочешь переговорить об этих вот вещах…

– Твой бизнес меня не интересует, – сказал Мокрушин, прикуривая от зажигалки очередную «мальборину». – Ты, Руслан, давно и плотно сидишь в Москве, а это значит, что у тебя здесь есть серьезная «крыша»… полагаю, ментовская?