Текст книги "Кабул, До Востребования (СИ)"

Автор книги: Сергей Соболев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

– Вы из органов, мужики? Откуда? Кому я перешел дорожку? Давайте ж будем нормально общаться!.. Так откуда вы... э э... уважаемые?

– А тебе не по хрену, Петр Леонидович? Ты же не хочешь отвечать на наши вопросы! Ну как с тобой можно общаться? Только время даром теряем.

Анна Козакова устроилась чуть позади них, шагах в пяти. Кто то из сотрудников принес раскладной стульчик. Под ноги бросили что то вроде кошмы. Сверху на нее, чтобы не простудилась, набросили самый настоящий тулуп. Она сейчас походила на рыбака, устроившегося у полыньи и ждущего поклевки.

Анна все видела и все слышала. Зрелище, конечно, не очень приятное. Особенно учитывая то, что она сама пережила сравнительно недавно. Но ни уходить, ни отводить глаза или затыкать уши она не собиралась. Это ее работа. И другой у нее нет.

– А что именно вас интересует? – вновь послышался хрипловатый басок. – Что за тема?

– Тебе уже сто раз говорили! Тебя спрашивали про Козакову?!

– А... про эту...

Виктор выждал какое то время. Но "органчик" вдруг умолк. Из под полотняного мешка слышалось лишь громкое посапывание.

– Эй, мужики! – крикнул Виктор. – Тащите сюда "сторожа Васю". И пасть ему заклейте, чтоб визга не было! Да, да, этого... Волоките его сюда!

Один из сотрудников достал из багажника джипа... мешок.

Это был стандартный пятидесятикилограммовый мешок с сахаром. Его взяли в том же "гостевом" доме – там в двух кладовках хранилась всякая разная провизия, от сахара и круп до солений и копченостей. Взявшись крепко за "ухо" мешка, он потащил его волоком, по заснеженном земле, туда, где на берегу водоема разворачивались главные события.

Если не видеть происходящего, а слышать лишь звуки, то запросто можно было подумать, что к обрыву тащат волоком живого или уже мертвого "Васю"...

Сотрудник положил мешок на самом краю обрыва. Достал из кобуры пистолет с глушителем. Передернул... прицелился в мешок.

Прозвучали два хлопка!

Сотрудник ногой спихнул мешок с обрыва. Тот плюхнулся в воду... Очень похоже на звук упавшего в воду тела.

У Мироненко подогнулись ноги...

Но крепкие мужские руки не позволили ему опуститься на землю.

– Продолжим разговор, Петр Леонидович. Вас осталось двое. Итак, вопросы прежние. Кто навел тебя на Козакову? Кто передал тебе микрокассету с записью оперативного мероприятия "пятерки"?

– Если скажу... меня убьют!

– Неужели?

– Точно... Страшные люди! И вы... вы напрасно лезете в эти дела!

"Органчик" вновь умолк; что то в нем заклинило. Определенно, есть вещи, которых этот опытный, видавший виды мужик боится очень, очень сильно.

Кто ж это его так застращал?

– Тащите второго! – скомандовал Виктор. – Заклейте и ему пасть. В темпе!

– Похоже, мы тянем пустышку, – подал реплику старший группы захвата. – Предлагаю кончить обоих!

– Знаешь... я все же верю в человеческий разум. Вдруг Петр Леонидович одумается? У нас ведь есть не только кнут, но и пряник...

Уже не один, а двое сотрудников достали из багажника еще один мешок. Этот побольше и потяжелей – килограммов восемьдесят.

Раздались еще два «хлопка».

Один из сотрудников пинком отправил с обрывчика в воду простреленное "тело".

– Я скажу, скажу!! Только не убивайте!

– Ну так говори.

– У меня двоюродный брат в Киеве...

– Знаем. Работал в министерстве внутренних дел Украины, верно?

– Да... Там был наезд из за дела Гонгадзе. У него возникли неприятности.

– Короче!

– Он года два вынужден был скрываться за границей...

– Не надо полоскать нам мозги! – сердито сказал Виктор. – Он жил несколько месяцев в Штатах, оттуда перебрался в Лондон. И уже в 2007 году опять нарисовался в Киеве. Твой "кузен" был принят консультантом по вопросам безопасности в некий фонд... Назови его!

– Фонд "Вiдродження"...

– У них главный офис в здании "Миллениум" на Владимирской?

– Да, это так.

– Уже лучше, Петр Леонидович... Пленку от кого получил?

– Брат свел с одним человеком... Он передал привет от знакомого. Тот... я про знакомого говорю... он из Англии, кажется. Хорошо говорит по русски. Эмигрант, наверное. Представился Михаилом.

– Дальше! Не тормози! Что еще про этого "Михаила" скажешь?

– Мы несколько раз в Киеве встречались. Последний раз... в мае. Он типа бизнесмен.

– Бизнесмен, говоришь? А зачем бизнесмену обращаться к таким, как ты?

– Он собирает информацию о тех людях, с кем ведет какие то дела. Для бизнеса это обычное занятие... Типа – деловая разведка.

– И похищение людей – тоже обычное дело?

– Хм... От Михаила через посредника пришел заказ – пробить неких граждан... Проверить их по своим каналам, что за люди.

– А этот вот Михаил? У него есть какие нибудь особые приметы?

– В смысле?

– Я что, тебе, старому менту, должен объяснять, что такое особые приметы?

– А а... Ну да. Понял. У него на правой руке мизинца нет... Но не так, чтоб полностью. Две верхние фаланги отсутствуют...

– Расскажешь о нем все, что знаешь. Но чуть позже. Сейчас скажи вот что. Ты ездил в Киев в начале декабря, верно?

– Да, ездил. На пару дней.

– С кем там встречался? Какие ты получил инструкции? Ну?! Что, опять клинит? – сердито сказал Виктор. – Учти, на жизнь ты еще не заработал!

– Давай и его кончим! – подал реплику старший группы захвата. – Мироненко, слышь? Ты смотрел такой фильм... «Мы из Кронштадта»? Давай без этого... фанатизма! А то скинем с обрыва, как и двух твоих долбаных «матросов». Их то мы пристрелили... из гуманизма. А тебя...

Сказав это, он подтолкнул главу ЧОПа. И даже отпустил руку. То же самое сделал и Виктор. Мироненко оказался на шажок ближе к обрыву.

– Эй, эй!.. Я скажу!!

– С кем встречался в Киеве?

– С братом! А тот отвез меня в коттедж... километрах в пятнадцати от города. Там меня ждал один человек. Он назвался Джоном...

– Англичанин?

– Нет, американец. Ему лет тридцать пять, может сорок. Рост... примерно сто восемьдесят пять. Армейская выправка... Коротко стрижен. По русски знает всего несколько слов, так что брат все переводил...

– Дальше!

– Человек с большими возможностями... так брат про него сказал. Он, кстати, этот вот Джон, расспрашивал про Михаила. Какое тот давал задание, сколько заплатил, что мы делали по этой теме... И еще его интересовала добытая нами информация по чете Козаковых.

– А чем он по жизни занимается, этот Джон? Что его привело в Киев? И как он взаимодействовал там с твоим "кузеном"?

– Бизнес какой то у него. Они мне не объясняли.

– Он – сотрудник спецслужб?

– Хм... Не знаю. Его интересовала вся собранная нами инфа по Козаковым, все то, что я ранее сообщал через посредника Михаилу.

– И какие инструкции ты получил от Джона? Продолжить наблюдение за Анной Козаковой?

– Организовать прослушку ее мобильного. Сообщить, если она куда нибудь уедет... В смысле, уедет из города.

– И это все?

– По Козаковой? Да, все.

– Особые приметы американца?

– Да обычный такой амер... Крутой мужик, это было заметно по манере поведения, по разговору... Но каких то особых примет... Хотя...

– Что? Договаривай!

– У него, когда говорит, лицевой мускул немного так дергается. Как будто тик... или последствие контузии. Он как будто ухмыляется!

Виктор и старший группы в этот момент многозначительно переглянулись.

То, что сейчас прозвучало, если только их предположения верны, может перевернуть всю картину событий.

– На левую сторону?

– Что? А а... да, кажется.

– Такая ухмылочка... а ля Сильвестр Сталлоне?

– Да... точно! Я еще думал: где, у кого я подобную гримасу видел?

* * *

Разговор по душам длился еще около четверти часа. Наконец Виктор выключил цифровой диктофон, на который он записывал их «беседу».

– Мироненко, по Козаковой – все! Пока все, потому что озвученная тобой информация будет перепроверена. Теперь вернемся к теме "кнута и пряника". В том, что у нас имеется кнут и что мы умеем им пользовать, ты, думаю, уже понял. Теперь о прянике. Ты и твое окружение, как нам известно, крышуете местный филиал "кулябской" группировки?

– Ммм... У нас нормальные отношения с авторитетными таджиками. Они нас приглашают на плов. Мы иногда оказываем им кое какие услуги.

– Ты ведь близко знаком с бизнесменом Атаджаном Мирзоевым? Ему принадлежит несколько кафе и небольших отелей в вашей области... В последнее время он живет в Москве и бывает у вас наездами. Верно?

– Гм... Ну да, приглашал как то на достархан.

– Не прибедняйся. Вы с ним – партнеры по бизнесу. Так вот, чтоб нам два раза не вставать. С вас с Мирзоевым – по двести тысяч баксов с носа! Можем взять и товаром.

– Че ево? Каким таким "товаром"?

– Тем самым, что торгуют твои друзья оптовики, – героином!

– Но... Вы ж говорили про "пряник"?!

– А это и есть пресловутый пряник. Вас обоих надо бы прибить за то, что не делитесь с уважаемой структурой. За то, что беспредельничаете и наезжаете на таких людей, на кого вам и глядеть то не положено!

– Так кто ж знал, что у этой девушки... такие вот знакомства! Мне об этом ничего не сообщили!

– Теперь будешь знать. Хотя будет еще лучше, если ты вообще о ней забудешь. Потому что у нее такие покровители, что голову на раз снесут!

– Но... Откуда ж мне взять столько "герыча"?! Да и по деньгам многовато...

– Не прибедняйся. Для вас с Мирзоевым это подъемная цифра. Даю неделю.

– Могу не успеть...

– Твои проблемы! Номер контактного запомнил?.. Будешь работать впредь на нас. Вернешь должок, с тобой встретятся люди. Возражения есть?

– Нет... Вот только как... как объяснить исчезновение моих людей?

– Нет нужды. Оба – живы, но пока в наручниках.

– Э э... как это? А разве...

– Мы не убиваем понапрасну, – жестко сказал Виктор. – Но если нас вынуждают – действуем безжалостно!

– Понятно...

– И последнее, Петр Леонидович. Твои личные доходы от такого сотрудничества, о котором я говорил, лишь возрастут. Потому что у нас – масштаб! Станешь частью целого – и будешь спать спокойно.

* * *

Анна поднялась со своего «рыбацкого» стульчика. Кто то из сотрудников принял у нее тулуп, который все это время надежно защищал ее от холода и свежего ветерка.

Виктор взял ее под руку. Шагая по борозде в глубоком снегу, оставленной как протянутыми волоком мешками, так и человеческими следами, вышли на проселок, где замерли в ожидании остальные участники мероприятия.

Игорь, выйдя из салона, открыл дверцу; молодая женщина забралась в теплое, нагретое печкой нутро внедорожника. Куратор подошел к двум сотрудникам, расположившимся возле микроавтобуса "фольксваген" и устроил еще одно небольшое совещание.

– Ну и выдержка у вас, Анна, – сказал негромко Игорь, усаживаясь обратно в водительское кресло. – Холодно ведь! Небось продрогли? У меня тут термос с кофе... Я коньячку туда еще капну. Для сугреву, так сказать!.. Сейчас Виктор Михайлович вернется. Отсюда поедем в аэропорт. Замерзли, наверное?

– Есть немного, – сказала Козакова, беря у водителя пластиковую кружку с ароматным кофе, в который водитель плеснул коньяка из никелированной фляжки. – Спасибо, Игорь! Да, продрогла... хотя ребята и укутали в кожух. Но зато я узнала много интересного для себя и о себе...

ГЛАВА 4

Иван не считал себя большим знатоком Священного Писания и Корана. И уже поэтому не смог бы в точности ответить на вопрос, сколько времени Адам и Ева провели в Эдеме вплоть до того дня, как их выгнали на грешную землю. Несколько дней? Месяц? Год? А может, целую вечность, если брать по меркам простого смертного, а не библейского персонажа?

Кто его знает. Свидетелей давно нет в живых. Сами же участники событий грамоте обучены не были, а изустно оставили весьма путанные и противоречивые показания.

А вот Иван, поинтересуйся кто нибудь у него, мог бы сказать о себе с точностью до часа. Он находится в раю семь полных суток – целую неделю. Причем все это время фактически предоставлен самому себе.

Вилла, на которую его привезли в ту памятную ему ночь (вернее, раннее утро), сочетала в своем облике современный европейский дизайн и элементы арабского зодчества.

В интерьерах комнат и залов преобладали нежно кремовые, карминовые, небесно голубые и золотистые цвета.

Шикарная мебель испанского и итальянского производства соседствовала с местным антиквариатом – изделиями начала минувшего века, произведенными руками и талантом афганских и персидских краснодеревщиков.

Практически любая вещь, которую он здесь видел, будь то старинные вазы из фарфора китайских мастеров, исфаханские ковры ручной работы, ультрасовременная музыкальная и киноаппаратура, фолианты или даже обыкновенная, казалось бы, гитара, которую он выпросил у "мажордома", стоила немалых денег. Хозяин этого расположенного на северо востоке афганской столицы особняка – человек, мягко говоря, не бедный: роскошь здесь так и прет в глаза...

Да и сам по себе четырехэтажный особняк с пристройками и двумя галереями, в одной из которых оборудован бассейн, а в другой – зимний сад, выглядит весьма внушительно, смотрится весьма достойно. По любым меркам: хоть старой доброй матушки Британии, или Новой Англии, или "новорусским" подражательным стандартам, или местным. Благо и в здешней местности, как и во всем восточном мире, хорошо знают, что такое роскошь, комфорт, удобства...

Сколь нибудь обстоятельного разговора с Доккинзом не получилось. Они успели обменяться лишь несколькими фразами, причем говорил в основном американец, как вдруг появился смугловатый парень лет двадцати пяти в светлом костюме и передал Ричи инкрустированную белым золотом и бриллиантовой крошкой трубку сотового. Тот, отойдя в сторонку, некоторое время говорил с кем то по этой навороченной мобиле. Сначала на английском. Потом перешел на местное наречие, мешая арабские слова с кабульским диалектом фарси...

Закончив разговор, поманил к себе пальцем Козака, который все никак не мог прийти в себя после того, что случилось этой ночью.

– Ivan, мне надо ехать! Не могут без меня обойтись... мать их! Я рад тебя видеть, парень! – Он ухмыльнулся. – Располагайся, отдыхай.

– Эмм... То есть...

– Да, ты остаешься здесь, на вилле. У тебя были не самые легкие деньки, как я понимаю?

– Да уж... Ричи, могу я отправить весточку одному человеку? А то пропал вроде как... Волнуется, полагаю. Я смогу отсюда позвонить?

– Конечно, Kozak, но... не все так просто. Когда я вернусь, а вернусь, наверное, через несколько дней, мы с тобой обо всем подробно переговорим. Весточку можно отправить... почему б и нет? В виде SMS сообщения. А позвонить сможешь несколько поздней, уже после моего возвращения!

– Понял, босс.

– Нас ждут большие дела, Ivan. Не забыл, о чем мне говорил... хм... когда мы с тобой беседовали в крайний раз?

– На память пока не жалуюсь, босс.

– Ну вот и о'кей! Этого парня, – Доккинз кивнул в сторону молодого человека, – зовут Юсуф. Он тут вроде старшего менеджера.

Парень слегка поклонился, учтиво, без подобострастия. Иван видел собственное отражение в отзеркаливающих стеклах галереи (под сводами которой было тепло и чуть душновато). Униформа местами была порвана и свисала лохмотьями, словно за ним гнались собаки. Темные маслянистые пятна на куртке и на брюках соседствовали с подозрительными бурыми. Руки липкие, лицо грязное... Видок у него нынче, как у маньяка, только что прирезавшего парочку граждан по темному времени.

Но парень, которому Доккинз представил своего "протеже", хотя и не мог не видеть всего этого, даже бровью не повел.

– Самого хозяина нет, он в отъезде, – Доккинз с явным сожалением посмотрел на столик с напитками и закусками. – Юсуф тебе покажет твои апартаменты. Напишешь по английски сообщение: жив, здоров, работаю, скучаю. По возможности позвоню... Без подробностей, о'кей? Напишешь номер телефона, на который следует отправить SMS! Потом передашь листок Юсуфу, он наберет текст и отправит!

– Хорошо, босс. Спасибо... за все.

– Ну, тогда до встречи, Kozak!

* * *

Иван проснулся около получаса назад, но вставать пока было лень.

Ему выделили одну из гостевых комнат, располагающуюся на третьем этаже виллы. Вернее сказать, это была – и по убранству, и по площади – даже не комната, а нечто вроде апартаментов в каком нибудь "Риц Карлтоне".

Он прекрасно выспался в своей шикарной постели. Окна были плотно зашторены; в комнате витали разбавленные синеватым светом ночника сумерки. Циферблат часов, заключенных в круг с символами, исполненными в арабском стиле, показывал четверть одиннадцатого утра.

Иван подоткнул невесомые подушки под спину; уселся в постели. Он уже толком и не мог вспомнить, где и когда он так основательно высыпался, как здесь. Почти девять часов крепкого безмятежного сна. Надо же.

А вот первая ночь для него выдалась бессонной. И неудивительно, если вспомнить, какой стресс ему довелось пережить...

Сначала босс – пусть и временный начальник, о котором он, в сущности, так ничего и не узнал за месяц своего пребывания на объекте – пускает себе пулю в лоб.

И тут вот еще что важно.

Прежде, чем рассадить собственный чердак пулей из револьвера, Papa ведь заходил в "пультовую". Всего за каких пару тройку минут до рокового выстрела он разговаривал с Козаком. Произнеси тогда Иван хоть одно слово поперек, и, возможно, учитывая, что он то был безоружен, сам лежал бы в "пультовой" с дырой в голове. Почему застрелился старший охраны объекта?.. Скорее всего, спятил.

С другой стороны, если бы этот тип не рехнулся и не разнес себе череп, то Иван мог бы куковать там, на объекте, еще невесть сколько дней и ночей. И, тихо сходя с катушек, дожидаться, когда о нем вспомнит Доккинз или иной босс из той странной фирмы, в штат которой его угораздило отобраться некоторое время назад... Так что можно считать, что ему повезло.

Первые часы своего пребывания на этой вилле Иван не мог свыкнуться с окружающей его шикарной обстановкой. Все ждал, что вот вот за ним явятся люди в камуфляже и в шлем масках. И выдернут его отсюда. Мол, наш коллега Доккинз чего то начудил. Возможно, хватил лишку. А старший босс – разобрался и велел все переиграть. Или же на небесах те, кто отвечают за кадровые решение, за ротацию и воздаяние, разобрались. Грешникам ведь не положено обретаться в раю. Так что – наручники, мешок, вертолет.

Но минул день, затем ночь и утро, и еще день. За ним так никто и не приехал. Его так никто и не потревожил. Козак не знал, сколько продлится эта его райская жизнь. Но для себя решил, что раз уж его сюда привезли, надо извлечь максимум пользы: выспаться, отдохнуть, набраться сил, а там...

Ну а там будет видно.

Иван повернул голову к арочному проему, сквозь который, угадываясь в полусумраке, была видна дверь, через которую можно пройти в эти временно занимаемые им апартаменты.

Еще не разглядев толком закутанную в шелка фигурку, он усмехнулся краешком губ. Сервис в этом райском местечке, надо сказать, – отменный. Все для удобства гостя. Но и, вместе с тем, несколько навязчивый. Поскольку сам гость о подобном обхождении, о VIP услугах изначально не просил.

В апартаменты прошла, катя впереди себя тележку со снедью, девушка лет восемнадцати. И тут же некто невидимый Козаку затворил обе створки позолоченной двери.

Как зовут эту особу, Иван, признаться, до сих пор не в курсе. "Мажордом" Юсуф в первый же день сказал примерно так: хонум в твоем полном распоряжении, уважаемый гость. Он повторял эту фразу еще несколько раз, вкладывая в нее легко читаемый посыл. На вопрос "уважаемого гостя", а как звать то девушку, Юсуф с белозубой улыбкой сказал: "хонум и хонум... можешь сам дать ей имя"...

Иван так и назвал ее – Ханума.

Девушка подкатила тележку – континентальный завтрак, кофе и блюдо с фруктами – к кровати. Ступая бесшумно по персидскому ковру, направилась к окну. Раздвинула шторы. Затем, хорошо видимая во всех подробностях на фоне высокого окна, повернулась к кровати.

Среднего роста, с черными, как смоль волосами, рассыпанными на плечах, ладная, с точеной фигуркой. Эта девушка – определенно метиска. Черты лица вполне европейские: аккуратный носик, лицо не плоское, но с высокими скулами и чуть закругленным подбородком. Даже глаза, что редкость для южанок, серые. Но и азиатская кровь течет в ее жилах, о чем говорит смуглый, с желтинкой, цвет кожи и разрез глаз (тут даже ближе к монголоидному типу)...

Иван не знал, сколько ей лет, и откуда она родом. Об этом можно было лишь гадать; сама девушка за все время их знакомства не проронила ни словца. Да и то, что ей примерно восемнадцать лет – это лишь его предположение... Немая ли она? Вполне может быть и такое. Если еще и грамоте не обучена, то и вовсе хорошо. Такая никому ничего не расскажет.

Одним грациозным движением, чуть приподняв руки и слегка передернув плечиками, избавилась от одежды – муслиновая и шелковая ткани соскользнули на пол... Иван, не дожидаясь, пока Ханума заберется к нему в постель, – а такое уже случалось, – выбрался из навороченной койки. И направился в ванную.

Минуты через три, когда он уже стоял под тугими струями душа, к нему присоединилась и Ханума...

После плотного и вкусного завтрака было бы неплохо чем то заняться: пройтись, к примеру, по окрестным кварталам, заглянуть в местные дуканы, что нибудь купить у торговцев, переброситься с кем то словцом – да мало ли чем может себя занять свободный человек, мужчина? Но его нынешний статус не предполагает подобных вольностей. Раз его притащили сюда, да еще по воздуху, отмыли от пота, дерьма и крови, переодели, накормили напоили и приставили к тебе "хонум", значит, ты для чего то этим людям нужен. Пока не вернется Доккинз, сиди в золотой клетке, уважаемый гость, и не чирикай.

Есть возможность смотреть телевизор – тысяча спутниковых каналов и огромная коллекция фильмов всех времен и народов... Можно прогуляться в одну из двух стеклянных галерей: в ту, где зимний сад, и в другую, где расположен бассейн с пресной водой. Есть еще библиотека с бильярдом; но Юсуф сказал, что эти помещения покажет сам Хозяин, когда вернется...

* * *

Иван некоторое время бренчал на гитаре семиструнке, которой он разжился у Юсуфа. Потом, прислонив ее к боковине кожаного кресла, в котором, кажется, просидел бы всю оставшуюся жизнь – настолько оно было удобным, уютным, – упруго поднялся и направился к окну.

Такого переживания, на грани потрясения, как в то утро, когда Иван впервые посмотрел на окрестности через вот это окно, он, конечно, более уже не испытывал. Человек ко всему привыкает. В том числе, и к такому виду в окне... Кварталы плоских сероватых и коричневатых строений с вкраплениями минаретов и куполов мечетей, с проплешинами торговых площадей, базаров и базарчиков, многочисленных пустырей и свалок, постепенно поднимаются и карабкаясь гурьбой, цепляются кривыми улочками за склоны накрытой сверху шапкой свежевыпавшего снега горы Асамаи. А далее, на северо востоке, видны в стылом прозрачном воздухе заснеженные верхушки хребтов Гиндукуша...

Вилла, через одно из окон которой он последние семь суток подолгу смотрел на окружающий его ландшафт, находилась в самом сердце так называемого квартала миллионеров, фешенебельного – относительно, конечно, – и спокойного района Вазир Акбар Хан. Едва ли не единственный квартал в этом трехмиллионном городе, наряду разве что с центральным Шахри нау (Новый город), где совместными силами войск ISAF, частных армий вроде "Blackwater" и его "родной" AGSM, а также местных сил безопасности и лояльных режиму Хамида Карзая полевых командиров обеспечивается порядок и защита от вылазок многочисленных и фанатичных неприятелей.

"Это Кабул, мать твою... – в который уже раз подумал про себя Козак. – Ты находишься в самом сердце афганской столицы. И пора бы тебе, брат, свыкнуться с этим фактом".

ГЛАВА 5

Дом и прилегающий участок, насколько мог судить Иван, охраняется. И охраняется весьма тщательно. Как и весь тот квартал, в котором расположена эта вилла. Свидетельство тому – колючая проволока, укрепленная на бетонных столбах, ею огорожена северная сторона той ровной грунтовой площадки, величиной с футбольное поле, на которую неделей ранее приземлился вертолет.

На самой площадке, уже выровненной грейдерами и приготовленной, вероятно, под строительство, постоянно дежурят два, а то и три раскрашенных в камуфляжные цвета джипа "Тойота" с надписями на бортах – вязью на дари, а также на английском – "SECURITY".

Джипы, что характерно как для этих мест, так и для пустыни, оборудованы гнездами для пулеметчиков.

Иван также видел через окно своей комнаты, расположенной на третьем этаже виллы, находящийся примерно в сотне метров и смахивающий на небольшую крепость блокпост, высотой с двухэтажный дом. Он выстроен из свинцово серых армированных бетонных плит с пробитыми в них бойницами амбразурами. Наверху, на плоской крыше, разместились решетчатые УКВ антенны. На свежее асфальтовое покрытие несколько расширенной в том месте улицы в шахматном порядке был выложен с десяток бетонных кубиков – обычная в таких горячих местах мера предосторожности, чтобы какой нибудь шахид смертник не прорвался в самое сердце квартала.

Но внутри периметра, в самом доме и на прилегающем участке Козак не заметил ни одного вооруженного человека.

Всего же за первую неделю своего пребывания на этой вилле Иван видел пять живых душ (если не считать столь внезапно уехавшего Ричи Доккинза): троих мужчин и двух девушек. Вторую девушку он видел мельком, в первый день, да и то со спины. Он тогда тоже стоял у окна, как и сейчас. Было около трех пополудни. К парадному входу, миновав открытые настежь ворота, подкатил тяжелый бронированный «мерс». Чистый, надраенный, лоснящийся, как вороной конь. Эта девушка, или молодая женщина, которую вывел из дома сам Юсуф, была одета по мусульманскому обычаю: абайя черного цвета до пят; черный же никаб скрывал лицо, так что оставалась лишь узкая щелочка для глаз. Голова была повязана белым с зелеными диагональными полосками платком, или, как называют на востоке эту деталь женского убранства, хиджабом.

Этот наряд скрывал не только лицо, но и в целом очертания женской фигуры. К тому же, он мог наблюдать ее лишь несколько секунд, пока она не исчезла в салоне "Мерседеса"...

Но что то, прежде всего походка, подсказывало, что это именно молодая женщина, а не почтенная матрона, мать нескольких детей.

И еще: эта женщина заметно, едва ли не на голову выше Ханумы. Рост Юсуфа примерно сто восемьдесят. А она – эта женщина в никабе – как показалось, была ростом выше "мажордома", который сопровождал ее до машины, хотя, возможно, из за высоких каблуков. Женщины столь высокого роста были большой редкостью среди местного населения.

Впрочем, эту женщину в хиджабе он вряд ли еще когда либо увидит. Контактирует он здесь в основном с тем самым смуглым красавцем, которого Ричи представил как старшего менеджера. Остальные двое – парни примерно того же возраста, что и Юсуф – были прислугой. Один из них повар, другой постоянно занимается уборкой. Меж собой они общаются на одном из местных наречий. Но стоит им увидеть «уважаемого гостя», как тут же замолкают... На вопросы, заданные на английском, не отвечают, лишь вежливо улыбаются.

А вот Юсуф оказался приятным обходительным человеком. Его английский – весьма хорош. Парень определенно провел некоторое время в англоязычной среде. Носит костюмы из чистого льна, преимущественно светлых тонов, и шелковые сорочки с закругленным глухим воротником. Обувь на нем тоже недешева. Такие мокасины ручной работы в каком нибудь миланском или парижском бутике стоят не менее пятисот евро. Иван также имел возможность хорошенько рассмотреть его наручные часы. Юсуф, как и многие левши, носит их на запястье правой руки. Так вот, часы у него марки "Piaget Emrerador". Прямоугольный корпус из розового золота, ремешок из крокодиловой кожи. Если это не подделка, то такие вот швейцарские "клоки" стоят серьезных денег... Под рукой у Козака не было каталога. Стоимость часов данной марки навскидку – от двадцати тысяч евро. Но это обычные часы, если так можно говорить об одной из самых дорогих и престижных марок в мире. А с бриллиантовой "крошкой" по периметру циферблата, как у этого "менеджера", могут стоять и от ста тысяч евро...

* * *

До двух часов пополудни Иван занимался в тренажерном зале.

Вернувшись к себе в апартаменты – как быстро человек привыкает к хорошему! – принял душ и некоторое время провел в кресле, листая журналы и газеты (международная пресса – недельной давности), потом переоделся в шорты и майку без рукавов, надел шлепанцы. Форма одежды – вольная; пожалуй, даже пляжная. Он в первый же день поинтересовался у Юсуфа, каковы здесь порядки и нужно ли соблюдать определенный дресс код. "Мажордом" успокоил гостя: ходите, в чем вам удобно. Шкаф купе в его апартаментах полон мужской одежды: от нижнего белья до костюмов. Есть из чего выбрать; да и размер, случайно или нет, оказался в аккурат его, Козака.

Прихватив гитару и томик стихов Киплинга (который он нашел здесь же, в антикварного вида книжном шкафу), Иван отправился на "пляж". Но до застекленной галереи, находящейся в левом крыле здания, он не дошел. Навстречу ему по лестнице поднимались двое: Юсуф и какая то особа в черном мусульманском одеянии. Причем это была, кажется, та самая девушка, которую он мельком видел из окна, когда она усаживалась в подкативший к вилле бронированный "Мерседес"...

Иван остановился.

И даже чуть посторонился; отступил к стене, пропуская поднимающихся по мраморным ступеням людей. Ему, конечно, было интересно, кто эта особа, что прячет свое лицо и формы под глухими одеяниями. Что она делает на вилле, кем приходится хозяину и почему ее здесь не было последние семь суток...

Но, учитывая местные обычаи, не то что задавать подобные вопросы, но и смотреть в ее сторону – не полагалось.

Он ожидал, что Юсуф и его спутница – а она, похоже, только что приехала на виллу – молча прошествуют в известном им направлении. И что девушка, как предписано, проскользнет мимо чужака, бессловесно, потупив взгляд, тем более, что на том из одежды лишь шорты да майка без рукавов.

Но случилось неожиданное. Девушка, она была почти одного роста с Козаком, остановилась напротив чужестранца. Ее руки, затянутые в тончайшую лайку, неспешно развязали нетугой узел хиджаба. Одна сняла платок, но лицо ее все еще было закрыто. Через прорезь никаба на него смотрели с интересом и испытующе милые зеленые глаза.

– Hi! – послышался голос, от которого у него вдруг пошли мурашки по коже. – My name is...

Козак чуть подался вперед. У него в голове возникла совершенно безумная мысль. А вдруг... вдруг!.. перед ним – Анна!

– Меня зовут Жанна. А вас, как я поняла, Ivan?

* * *

Она неспешно стащила лайковую перчатку и подала руку Козаку.

– Рада с вами познакомиться, Ivan. Извините за внешний вид. Я с дороги и еще не успела переодеться. По этой же причине не снимаю пока никаб.