Текст книги "Тайны имперской канцелярии (СИ)"

Автор книги: Сергей Пилипенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Губернатор привстал и даже схватился за эфес сабли, висевшей, как всегда, на боку. Но пугаться было нечего. Он ясно увидел, как по полу прошмыгнула крыса.

–    Тьфу ты, сатанинское отродье, – выругался он вполголоса и хотел уже было сесть, но вдруг странная догадка залезла ему в голову.

Губернатор  опять встал и, захватив с собой керосиновую лампу, пошел к месту, где вначале увидел тварь.

Под ковром ничего не было видно, и он вначале удивился: откуда она  вообще  здесь взялась, но  прикоснувшись рукой к полу и пошарив немного, Иван Алексеевич  ясно ощутил откуда-то снизу идущий холод.

Губернатор быстро отвернул ковер в сторону и в ужасе отхлынул обратно.

Откуда-то из  глубины на  него смотрели голодные и злые огоньки крыс.

–  О, черт, – выругался снова губернатор, отступая назад вглубь комнаты.

Теперь ясно, как случилось все то, что произошло ранее. Но почему открылся люк?

И тут он догадался. Очевидно, крысы, учуяв что-то им подходящее, перегрызли основания досок, и ляда рухнула вниз. Но что им могло показаться таким привлекательным?

Он подошел ближе и опустил лампу немного вниз. Огонь выхватил из темноты подвального помещения огромную глыбу мяса.

Опустив еще ниже лампу, губернатор присмотрелся и понял, что это когда-то был человек, а точнее, его труп, обезображенный голодными крысами.

Теперь ясно стало другое. Кто-то столкнул его сюда, при этом хорошо наследив кровью, которая очевидно впиталась в доски, и твари их изгрызли. Но, кто это и когда вошел сюда?

В коридоре послышались шаги с пристукиванием о бок сабли, и губернатор быстро прикрыл дыру, которая  была не особо большой, но все же достаточной  для того, чтобы пролез нормальный человек.

Иван Алексеевич быстро отошел к столу и, как ни в чем не бывало, встретил дежурного офицера.

–    Все исполнено, ваше превосходительство. Разрешите идти?

–    Нет, постойте, – ответил он ему и задал вопрос, -кто входил сюда, пока  меня не было?

–    Никого, – с удивлением ответил офицер, – я весь день тут стою и никого  не пускаю без вашего ведома.

–    А вы обедали? – тут же спросил губернатор.

–    Да, но меня подменял другой.

–    Кто именно?

–    Не знаю, это, наверное, из новоприбывших. Такой большой и высокий.

–    Хорошо, идите, – спокойно отпустил офицера Иван Алексеевич, понимая, что допрос ничего не даст.

–    Есть, – ответил тот и удалился, закрывая плотно за собой дверь и одергивая штору.

Глава   4

Итак, понятно. Кто-то проник сюда, пока меня не было, и, очевидно, застав непрошенного гостя, попросту убил его, затолкав потом в оную дыру.

Ну и дела. Какой же я болван, что не догадался об этом сразу.

Пожалуй, не стоит говорить об этом никому, даже самым близким. Пусть, пока остается все, как есть.

А как же тело, да и кто это вообще?

Но узнать теперь это было невозможно, даже по одежде.

А внизу снова что-то пикнуло, и на поверхность выскочила новая крыса.

–  Тьфу  ты, гадость какая, – снова выругался Иван Алексеевич, думая о том, что ему предпринять.

Наконец, он решил позвать того же офицера и передвинуть на то место  огромный шкаф под одежду, стоявший  в другом углу.

Правда, надо бы еще кого позвать, – подумал он тут же, позирая  на довольно внушительные размеры шкафа, – да ладно, справимся сами, – и он зазвонил в колокольчик.

Вошел офицер и доложил. Губернатор махнул ему рукой и пошел к шкафу.

Подойдя к нему, он постучал ладонью по его дереву и сказал:

–    Надо передвинуть, – и добавил, – вдвоем.

У офицера сначала округлились глаза, но затем снова стали на место. Что делать, приказ – есть приказ.

И они вдвоем поволокли его в другой конец помещения.

Спустя полчаса все было закончено, и довольный губернатор потирал руки, а рядом стоящий офицер недоуменно смотрел на все это.

–   Что, устал маленько? – захотелось пошутить немного губернатору.

–    Да, нет, ваше сиятельство, буду рад служить, -браво отвечал тот, утирая платком пот со своего лба.

–   Об этом ни слова, – предупредил его Иван Алексеевич.

–    Так точно, – тут же засвидетельствовал офицер.

–    А теперь, идите и занимайтесь, чем положено, и я тоже пойду, а то кучер, наверное, уже замерз там.

Он оделся и вышел из комнаты. Теперь было ясно, что снизу сюда не  подступиться  и оставалось только подождать, когда крысы обглодают труп до конца.

Губернатор вздохнул. Все же неприятно, когда знаешь, что под твоими  ногами чьи-то кости.

Но, что сделать? Не хоронить же в самом деле, да и поручить некому, по крайней мере, сейчас.

Пусть все устоится.., потом.

В таком заунывном настроении Иван Алексеевич вышел из дворца и быстро сел в карету. Кучер мгновенно стегнул  лошадей и погнал с дикой скоростью.

–    Хоть  не  расшиб бы, – только  и  успел  подумать губернатор до того, как в следующий миг карету  занесло, и она, опрокидываясь на сторону, завалила собой и лошадей.

Послышался шум, скрежет, треск и дикое ржанье лошадей.

Некоторые из них резко вскочили на ноги и потащили остальных за собой.

Карету понесло теперь не на шутку. Она елозила по мостовой с огромным шумом и изредка из-под нее выбивались искры. Где-то на повороте ее сильно занесло и ударило о столпы. Затем перевернуло и ударило о другую сторону.

Лошади взбесились совсем и неслись вперед, как угорелые, сшибая все на своем пути и громя карету до конца.

Тело вылетело из нее и, пролетев несколько метров, упало на мостовую.

Человек, видевший все это со стороны, быстро подбежал к нему и потащил к себе в дом, оставляя кровавый след до самой ступени.

–   Уберите следы, – еле слышно проговорил губернатор, теряя сознание у  него на руках.

–   Сейчас, сейчас, – испуганно говорил человек, узнав в раненом великого графа.

Он бросился на улицу с ведром воды. Быстро смыв кровь и притрусив свежим снегом, а затем все растерев так, как-будто это сделала сама карета, человек вернулся обратно и плотно закрыл за собой дверь.

Он подтащил тело вглубь комнаты и, снимая верхнюю одежду и сапоги, возложил на кровать. Губернатор тихо застонал, а затем открыл глаза.

–  Кто ты? – так же тихо спросил он.

–  Я дворник, ваше превосходительство, – поспешил засвидетельствовать свое почтение тот.

–  А у кого? – снова спросил раненый.

–   У князя Ростоцкого, ваше сиятельство.

–    Хорошо, – удовлетворился его ответом губернатор и добавил, – никому не говори, что я здесь. Никому, ты понял?

–    Да, да, – поспешил заверить дворник.

–    Теперь, вот что. Сходи ко мне домой и предупреди об этом мою жену. Только оденься как следует, по-праздничному, а то не пустят. Скажешь ей, что я у тебя, пусть не волнуется и никому вообще ничего не говорит. Понял, ни-ко-му. Так и передашь. Скажи, со мной все в порядке. Я веду дознание. Хотя нет, не надо этого. Скажи, я специально так сделал.

–    Хорошо, хорошо, не волнуйтесь, лежите спокойно, я все передам и объясню. Только как сказать, кто я и от кого?

–    Хороший вопрос, молодец, – похвалил его за смекалистость граф, – скажи, от моего брата с просьбой. Это прислуге. А жене все передашь так, как я сказал по тихому, но не шепчи, а так, в полголоса, а то учует кто из челяди, будет подозревать.

–    Все сделаю, все. Вы не беспокойтесь. Только вот что, надо позвать лекаря, может худо вам быть от ушибу-то.

–    Не надо, – воспротивился губернатор, – я сам справлюсь с этим, когда-то меня учили костоправству  и прочему ремеслу.

–    Ну, коли так, то давайте обмою лицо.., – начал снова дворник.

–    Не надо, – успокоил его граф, – ступай к жене и поскорее передай ей все, как я сказал. Кстати, куда занесло карету?

–     Я видел, что она угодила в реку, – ответил тот.

–     Вот и хорошо. Пусть, все пока считают меня утонувшим.

–     Бог с вами, ваше сиятельство, как так? – испуганно шептал и крестился дворник.

–    Так надо, – строго приказал граф, – и жене моей передай то же. Правда, детям пускай не говорит, малы слишком, чтоб такое понимать.

–    Хорошо, хорошо, уже иду, – успокоил тот и бросился к двери одеваться.

–    Запри дверь и погаси свет, чтоб не видно было, -распорядился губернатор, – я полежу и так. Мне есть, о чем подумать.

Дворник выполнил сказанное и быстро унесся исполнять другое, закрыв за собой дверь.

Иван Алексеевич немного успокоился в наступившей тишине и попробовал пошевелиться. Что-то больно кольнуло его в левый бок.

Он тихо застонал, но все ж ощупал сторону рукой.

–  Слава богу, ребра целы, – и принялся вспоминать все, что было.

Итак, ясно. Кучер был другой, а он в  суете не обратил на это внимания.

Интересно, видел ли кто из дворца, как карета опрокинулась? Скорее всего нет, так как это случилось за углом.

Да и кто будет смотреть на отъехавшую карету. Поэтому, скорее всего весть разнесется только завтра. Значит, у меня есть время поразмыслить и расставить силки для дикого зверя, рвущегося к власти.

Кто бы это мог быть? И тут он вспомнил, как офицер ему говорил о его временном сменщике. Большой, высокий... Очевидно, это и был убийца, так как только такой мог протолкнуть тело внутрь. Но как попало само тело туда? И кто это, вообще, погиб? Надо думать. Думать, думать и думать...

Голова заболела, и заныли ребра, мешая в этом. Но, напрягая мозги и собирая  волю в кулак, губернатор все же продолжал рассуждать.

Кто же он? Этот высокий и большой? Да, мало ли у нас таких. Вон, полк гренадерский.

Куда не кинь оком, все как те столпы. Но здесь одно не вяжется. Обычно в почетную охрану таких не брали, и дежуривший должен был об этом знать, но то ли жилка не сработала, то ли просто есть сильно хотелось, но он не обратил на это внимания, а может просто не захотел.

По npавдe говоря, это ведь не его дело, а наше – подбирать людей. Ладно. Пока оставим это. Подумаем лучше о другом.

Чей труп? Начальник тюрьмы? Может да, а  может, и нет. Да и как он вовсе попал туда?..

Постой. А может, он приходил подробнее ознакомиться с царским указом, подозревая что-то неладное и узнав о роспуске целой толпы своих подопечных.

Уж кто-кто, а он точно знал, чего желал царь. Ведь по содержанию тех людей он говорил лично. Кажется,  теперь понятно, кто это. Но как тот же начальник узнал обо всем, если его не было?

А не было ли? Может, офицер просто не нашел или ему соврали?..

Вот это да. Так оно, скорее всего и было. Офицер не стал разбираться и дознавать, а просто привез тех, кто был, исполняя добросовестно указание. Тогда, начальник тюрьмы, узнав обо всем этом, решил лично спросить у  меня.

И как раз попал тогда, когда меня там не было. Значит, временный офицер – это убийца, подосланный кем-то из тех, кто знал, что начальник тюрьмы будет во дворце во столько-то. И вовремя перестраховался, заняв место настоящего офицера.

Начальник, конечно, ничего не знал и, видимо услышав, что губернатор на месте, прошел внутрь, где его и настигла смерть.

Ловко, ничего не скажешь. Но, как быстро дошла информация об этом?!! Значит, вывод один. Готовится что-то такое, которое мы не знаем. И в этом деле участвуют многие.

Даже можно включить сюда и того же дежурного. Хотя нет. Видя его округленные глаза, вряд ли можно судить о предательстве. Ну что ж, посмотрим. Ясно одно: доверять сейчас никому нельзя.

Разве что этому вот простому дворнику, каким-то чудом его спасшего от верной гибели.

Да-а, обнищала страна. Ни достоинства, ни чести. Правда, возможно я и ошибаюсь. Последнего хоть отбавляй.

Только с обратной стороны  или вернее, не столько чести, сколько лести в ней  и наигранного достоинства. Взятки берут, ножи в спину бросают, убивают друг друга, порочат и, куда не кинь – одно и то же.

Исхудал видно род дворянский. Да и был ли он им когда-либо вообще? Вот взять меня. Кто я? Граф, губернатор, но ведь по крови я простой так же, как мои родители и их тоже.

Все это завоевано честью, только не дворцовой, а пороховой, в боях и сражениях. Мы никогда не отступали от своего слова и верно служили Отечеству.

Но служат ли другие? И как они понимают это все? Не знаю, возможно, кто-то ищет иного подхода к той же власти, но что это изменит?

Что сбудется, если поменять одного на другого: Романова на Рюриковича? Ничего это не изменит. Все останется так же, как было. Разве что иные получат власть, а их сподручные – чины и награды, то есть земли и владения

Вот, что движет ими сейчас. Да, впрочем, так и было всегда.

Даже мой отец говорил, что без денег  и земли – ты никто. Титул хорошо, но без гроша в кармане он ничего не стоит.

Служить при дворце почетно – это, да. Но сидеть где-то в графстве и иметь крепостных с тысяч пять – это все ж лучше.

Сам себе властелин. Знай, только чинно плати налоги и прочую дребедень. Но, что это я? Куда-то мысли забрели в сторону. А почему, в сторону? Господи.., постой, постой, как же это я?..

Граф хотел было приподняться немного на локтях, но боль помешала ему, и он тихо застонал.

Что ж это я? – продолжил он снова. Это не в сторону пошли мысли, а именно туда. Так и есть. Готовится восстание, точнее переворот. Но, кто же руководитель? Кто ближе стоит к тем же Рюриковичам?

Неужто, Василий? О, господи, как же я о нем позабыл. И все это подстроено ради этого. Теперь, понятно, зачем ему понадобились папки на  « О »  и  « Р ».

Стоит поменять их  местами, и он становится новым царем. Нельзя допустить это. Господи, что же делать? На кого положиться?

Сказать Николаю, но ведь он слишком спесив для этого, да и не поверит о своем брате, хотя тот ему и не родной, а двоюродный.

Но суть дела не меняет. Ясно, что в голове у последнего. Подменить фамилию и свою родословную внести в списки Рюриковичей. Значит, заключенные ему были нужны только для факту, то есть подтверждения его принадлежности, а заодно и засвидетельствования его самого, как наследника.

Вот это номер! Значит, князья Обленские  и есть те же Рюрики. А точнее, принадлежат к  тому же роду, что и остальные московские цари. Ну что ж, задумано неплохо. Как же предотвратить все?..

Граф зашевелился на кровати и снова почувствовал боль в ребрах.

–  Нужно будет сказать дворнику, пусть, туго обернет, – тихо прошептал он, погружаясь опять в свои мысли.

А надо ли мне все это? Кто я такой? Ну, граф, ну дворянин, имею губернию и не малую. Одних крепостных сорок тысяч. Хватит, пусть себе воюют. Главное, чтоб Отчизну не продали...

Вот, вот, именно за это я и волнуюсь. Кто станет во главе? Василий?

Как человек – жесток и не сдержан. Хотя и Николай ему подобен, но его все ж можно  иногда удержать от дурных  поступков.

Вот кутерьма. Цари достались: что те, что иные, хоть и разного роду, но одного умыслу. Побольше бы  народ в хулу загнать, чтоб не высовывался, а там, глядишь, и пойма бездонная пойдет в руки. Только лови и отгребай.

А, что народ? Что ему, не все одно что ли, кто будет царь? Спросить хотя бы дворника об этом. Ему ведь все одно.

Только вряд ли признается в этом. Запуган, а кем? Теми же царями и их исполнителями. Ладно здесь еще не так, все на виду. А что в землях творится. Крепостные  убегают целыми толпами от крутизны обращения. Бьют как скотов, отправляют в рекруты, забивают до смерти и так далее. Что ж ему теперь, ликовать что ли?

Правильно и бегут. Куда ж деваться-то, если жизни нету хоть капельки...

Что-то меня снова  понеcлo не в ту сторону. А почему  не в ту?.. Все это одно, все связано.

Раз кто собирается что-либо изменить, значит, знает, что по чем. Интересно, кто поддерживает Василия в его намерениях?

Может, сам Николай, уступая ему благородно? Вряд ли. На такое ни один помазанник не способен.

Так, кто же тогда? Его друзья и знакомые? А что, вполне возможно. Что им терять-то? Получат новые земли и князей  волынских вознесут до небес. Жаль вот только, что ошибался я в них.

Но, почему ошибался? Вовсе нет. У них свое, у меня свое на уме. Просто я не думал о том, что можно поменять одного на другого, а они думали и скрывали это.

Теперь, понятно, почему шушукались и прерывались, когда я подходил. Думали, что выдам их намерения.

Ошибаетесь, друзья. Не выдам, а просто спокойно не допущу этого разбою. Есть царь  и пусть он и будет. Другого лучшего не найти пока. И менять одно гнездо на другое, хоть и родовое, смысла нет.

Ловко Василий заполучил их поддержку. Интересно, что же он обещал им за это?

Да, все то же: скорее всего землю, да богатства. Нынче ведь карманы у многих прохудели. Покойный Александр поубавил  жалованье, и двор снизил до мельчайшего.

Конечно, много недовольства. Вот они и ропщут теперь. Ищут новый  кладезь добра.

Нет, ошибаетесь, друзья. Василий вам не поможет. Скорее утопит в крови по приходу к власти, а вот Николай, еще хоть как-то на это сквозь пальцы посмотрит, хотя и он не подарок. Но коль господу угодно, то пусть, служит государству.

Когда же они собираются выступить? Может, завтра, а  может и попозже?

Так, сегодня тринадцатое. Вот, черт. Лихой день, бесовский. Наверное, потому   и попал в куролесицу.

Когда же они тревогу забьют, узнав, что я жив остался? А может и не узнают, если карета утонула? Нет, подождут, посмотрят – всплыву ли.

Я Василия хорошо знаю: осторожничает и все тайком. Понятно, зачем в рясу обрядился.

Меньше говору, да и не подумает никто. Служитель мирный и все тут. Не он ли лично был во дворце? Что ж, возможно. Кто-то говорил, что видел, как он отца своего зарубил без поводу.

Но, кто знает, правда ли это. Люди еще и сбрешут, чтоб опорочить всякого. Хотя,  может быть,  с отцом он не ладил, люди говаривали.

Да и по нему это видно. Не перечь, не  то сотрет в порошок. Бог здоровьем не обидел и силой тоже. Так, так... Значит, в близкие дни они не выступят. Что ж, это дает надежду на победу.

Хоть и не за Николая я, но послужу согласно закону. Раз бог велел соблюдать этот порядок, то так тому и быть.

Послышался шорох за дверью, а затем скрип открываемой двери.

Граф насторожился, но напрасно.

То был дворник. Он   плотно закрыл дверь за собой и, зажигая свечу, подошел к губернатору, всматриваясь издали: не спит ли он.

–   Да, не сплю, не сплю, что скажешь, – тихо проговорил граф, – подходи ближе.

–   Все сделал, как вы и наказывали. Барыня приняла, все опросила и не велела  вам с места трогаться.

–    А что так?– почему-то забеспокоился граф.

–    Не знаю я ваших дел, но барыня сказывала, что приходили двое: один в штатском, а другой – военный и спрашивались, не приехали ли вы  домой.

–   А, что она?

–   Сказала, что не ведает, а если прибудете домой, то передаст вам, что  они приходили.

–    И что они? – вопросительно взглянул на него граф.

–    Не знаю, барыня не сказала, но я понимаю, что они ушли довольные, так  как она упомянула что-то об этом.

–     Ага, значит, думают, что я уже мертв.

–     Господь с вами, ваше сиятельство, – перепугано отвечал дворник, крестясь свободной рукой.

–      Ладно, ладно. Это мое дело. Ты вот что, давай, перевяжи туго мне грудь до ребер, а то ушиб сильно болит.

–     Сейчас, сейчас, – заметушился тот, ставя свечу подле кровати.

Через полчаса губернатор уже сидел, опустив ноги вниз.

–    Дай мне сапоги, – распорядился он, – а  то непривычно без них.

–     Сейчас, сейчас, – и дворник подал ему прошенное.

–     Так, ты вот что, – продолжил губернатор, – сходи еще в одно место, да по дороге забежишь в лавку, купишь, что поесть. Голоден я. Вот деньги.

–     Бог с вами, ваше превосходительство, – начал отмахиваться тот, – я за  свои куплю все, что нужно.

–     Да, сколько  их  у  тебя там есть. Мало ведь. Да и не хочу я, чтоб ты меня  кормил. У тебя своя семья есть.

–     Что, правда, то правда, – тихо вздохнул дворник, кладя себе деньги.

–     Так вот, – продолжил губернатор, – сходишь к одному моему знакомому и передашь ему, чтоб пришел ко мне. Только смотри, чтоб за ним не следили. Сделай вид, что уходишь, а сам пойдешь следом. Кто будет идти, пристукни, не стесняйся. Большого урону не будет. То враг наш.

–     Все исполню как велите, – кланялся дворник, прижимая шапку к груди, – только, куда идтить сообщите.

–     На Пушкарскую сходишь к тому большому дому. Знаешь, где это?

–     Отчего ж не знать, ваше сиятельство. Наш барин частенько к нему хаживает, а я за лошадьми иногда приглядываю.

–     Вот и хорошо. Передашь ему лично на словах, что я жду его здесь немедля. Только имя мое не говори. Скажи просто. Барин хочет вас видеть. И все. Он знает, что это.

–    Все исполню, – поклонился снова дворник, -только, как с едой быть-то, если следом идтить.

–    Ладно, еду пока оставь и деньги тож, потом сходишь. Нe утомился ведь?

–    Что вы, что вы, мне такое раз в жизни приходится. Как могу так думать. Я мигом исполню.

–   Ступай, ступай и не забудь о моих словах.

Дворник,  в очередной paз поклонившись, снова удалился.

Граф же, в свою очередь, окунулся в свои мысли.

Ну, одно дело я сделал. Уготовил сам себе смерть. А точнее, создал слух об этом. Завтра придут к жене и скажут, что карета ушла под воду, и я утонул.

Она вскрикнет, заплачет и т.д. Но, что же дальше? Как выйти на улицу  и как появиться у себя дома или во дворце? Кто станет у руля государства? Может, сам Николай, не ожидая церемоний по умершему брату?

Что ж, вполне разумно, учитывая обстоятельства моей "гибели". Но, что скажут на это те же графья и князья, что стоят рядом?

Может возникнуть не нужная болтовня. Дескать, надо  закон уважать, соблюдать и исполнять. Раз решено дожидаться сорока дней, то пусть, так и будет.

Что ж, в этом их нельзя упрекнуть. Но, возможно, Николай их не послушает и выдвинет другое предложение.

В таком случае, повстанцы проиграют. Им не на руку это. Лучше всего затеять смуту, когда на престоле никого нет. Видно об этом они и подумали заранее, умертвив Александра. Теперь, решение оставалось за советом, а точнее, сколько будет преобладать голосов "за" или "против".

Это и будет символизировать, кто из них замешан в восстании, а кто нет. Все легко и просто. Это так. Но ведь туда могут попасть и те, кто хочет соблюсти закон. Так как же выбраться из этого положения?

А просто. Надо сообщить всем о задуманном во всеуслышание. И если в этом случае голоса все ж разделятся, то и решать по ним надо, как и задумано.

Кто "против" – тот и зачинщик. Ибо любой здравомыслящий поймет, в чем тут закваска.

Хорошо, с этим покончено. А что с Василием? Как к нему подобраться и как вернуть на место папку для того, чтобы Николай спокойно воссел на трон. Да, это пока неразрешимо. Значит, и голосование ни к чему не приведет.

Василий может вовсе сжечь документы  о Романовых, и тогда, прощай вера в царя и Отечество. Будет другое. Хотя нет, почему другое? То же  самое, только с другим именем.

Нет, здесь надо что-то получше придумать. Но что? Может, старый друг отца моего подскажет, когда приедет. Кто знает. Надо посоветоваться. Думаю, он не из тех, кто супротив Николая, иначе мне все, конец.

На улице послышались шаги, и кто-то постучал в окошко. Но, не заслышав никакого ответа, ушел.

Наверное, гостевой из дома, – подумал граф, -захотелось перекинуться словцом. Да, оно и понятно. В доме, небось, одни служанки. Что ж ему там одному делать.

Губернатор положил голову поудобнее, и снова полезли прежние мысли.

Как же забрать то, что принадлежит канцелярии? И как так случилось, что их унесли из-под носа? Не сам ли ее начальник замешан во всем? Да, нет.

Он давно уже служит и проверен временем. Хотя кто его знает, кому можно  доверять.

Но, кажется, ему все же можно. А почему? Бог его знает, почему. Просто так, внутренне, как говорят в сыске.

Вот и он внутри питал какое-то дополнительное уважение, идущее от сердца к другому такому   же. Хотя уважением назвать это было трудно.

А как тогда? Доверие, но оно ведь изнутри, а не снаружи. Наверное, все же это уважение, идущее от самого сердца.

Мысли перекинулись в другую сторону. Граф  вдруг  вспомнил старого друга его отца.

Иван Васильевич был человеком знатным, особо добропорядочным. И если у самого графа « ваше превосходительство » появилось совсем недавно, то у того – с времен незапамятных.

Кроме этого, у него было около 100 000 крепостных, да еще тьма-тьмущая земель в придачу, на которых были и руда, и глина, и другие нужные материалы.

В общем, он был великим человеком и занимал высокое положение в обществе. Сейчас уже не служил, а находился в отставке, хотя иногда все ж одевал мундир и красовался на балах и парадах, которые почему-то любил и всегда радовался. В общем, веселый старикашка, как его звали многие, ибо он много шутил и смеялся, а иногда  по смешному пританцовывал.

Но это только внешне. На самом деле он был весьма суров и требователен. Отдалясь от дел служебных, Иван Васильевич немного растерял былую свою хватку, но все ж достаточно хорошо знал положение дел и прочего в российской империи.

Говаривали, что когда-то граф Суворов подарил ему часы в знак благодарности за службу, но тот не принял, сказав, что служит не ради этого. Тогда он получил хорошую взбучку от самого генералиссимуса, но все же остался на своем.

Его везде уважали и принимали в свои ряды. Кто знает, а может сейчас он уже не тот или занял другую позицию?

Время ведь меняет людей, делает из них еще круче и неподступнее или претворяет в рабов власти чего-либо.

Тут его мысли снова оборвались, так как кто-то опять постучал в окно.

 –   Эй, Гаврила, а ну проснись. Барин требует к себе. Говорит срочно, – почти кричал чей-то голос снаружи, притоптывая ногами на свежее взбитом снегу.

Губернатор замер. Он и забыл о том, что у дворника могут быть другие обязанности, чем ему помогать. Ладно, потом отблагодарю, а сейчас придется потерпеть.

Человек еще прокричал и ушел, так и не дождавшись ответа.

Слава богу, что ломать не стал, – подумал граф, обустраивая голову на подушке.

И снова она наполнилась мыслью.

Кто же стоит посредником между Василием и другой ветвью? Не сам же он, в самом деле. Наверное, есть и связные, и поперечные, повсюду обволакивающие своими невидимыми нитями. Что ж, все это очень серьезно. Попробуем разгадать тайну всего с самого начала.

Итак, царь Александр был мил и не очень жесток по отношению к таким же.

Он уважал порядок, ценил власть и самопожертвование ради нее и блага Отечества в целом.

Это знали все, в том числе другие родовые гнезда и их выходцы. Так кому же он не угодил? Попробуем разобраться.

В той войне было немало тайного или очень смутного. К примеру, почему Наполеон решил идти на Москву. Ведь накануне этого, а если уж точно, ровно 16 лет назад был подписан тракт о ненападении друг на друга.

Так что же случилось тогда? Почему вдруг великий император решил попрать прежнее соглашение?

Не оттуда ли все началось? Постой, постой... Кажется, я вспоминаю, как говаривал отец втайне от меня матери, что кто-то на Руси не хочет Александра и задумывает смуту.

Мать тогда крестилась и божилась, отвечая отцу, что быть того не может. Но все же, мне помнится, отец не переставал  об  этом твердить.

Но как доказать это? А Иван Васильевич? Может, он знает? Ему ведь отец точно сказывал об этом.

Говорят, Бонапарт любил русских. Так чего же он направил сюда свое войско?

Не оттого ли, что его кто-то, не менее знатный, чем сам царь, попросил об этом. Очевидно, оклеветав его в главах Наполеона и посулив хорошее вознаграждение.

Возможно. Но он не учел одного, что народ сам восстал супротив этого и возвысил прежнего царя так, что о какой-либо смене и речи быть не могло.

Наверное, так оно и было. Но, опять же, кто просил? Василий? Вряд ли, он тогда был довольно молод и хладок к власти. Его отец? Тоже вряд ли. Так, кто же?

И тут его мысли сплелись в одно единое хитросплетение, и он понял. Господи, неужто, это он? Тот самый, что прошел сквозь мрак и тьму Альп и ни разу не отдал победу.

Но, зачем ему это было нужно? Чтобы доказать чью-то несостоятельность власти или другого руководства? Или это просто была обида?

Та, из-за которой  рушится все и вся. Что ж, возможно. Человеческий характер весьма противен, когда дело касается личного.

Зная дружбу царского двора с французским, он решил их рассорить, засадив подсадную утку в лагерь французов.

Наполеон. Вот, кто наследовал великого русского полководца. И именно по его просьбе осуществил задуманное.

Мыслимо ли такое? Да, вполне. В последние годы Александр Васильевич впал в немилость. Его уже не утешали царские подачки в виде звезд и наград, даже не утешало величие его звания.

Он жаждал большего, нежели имел, которое заслужил по праву.

Так вот оно что, вот какая открывается правда. Это месть. Месть за годы одухотворенного, почти, божественного труда на благо других, не щадя самого себя и за не возвышение при жизни в достопочтении.

Хотя, что мог царь предложить ему взамен его честности и преданности. Еще земель?

Нет, они не нужны. Наград и похвал?

Их тоже достаточно. Так, что же тогда? Власть?

Ну, уж нет. Каков бы не был генерал, но он ее не достоин.

У царя был сын. У него свои дети и так далее, по родословной. Все. Вопрос решен. Это была та последняя просьба перед смертью о покарании всех виновных, не взирая на их плоть и кровь.

И что из этого следует? А то, что великий граф почти  приказал Наполеону войти в русское царство и сжечь Москву.

Видимо, именно эту цель и преследовал Наполеон, невзирая ни на что. Он уважал Суворова. И не мог не подчиниться его последней воле.

Москва была оплотом зла и невежества для того. Поэтому, он и принял такое решение.

И Бонапарт не ослушался. Слишком много правды он знал от великого князя. И он дошел до Москвы и сжег ее. И уже потом, потеряв интерес ко всему этому, так как скорее всего это и была его основная цель, Наполеон попросту бросил все и уехал обратно.

Так бывает. Когда человек достигает намеченного, то теряет к нему интерес. А его потеря несет в себе иссякаемость сил и ненужность содеянного.

Вот, в чем кроется его поражение, и вот почему он решил уехать, так и не дождавшись дня, когда Москва сгорит до конца.

Ему это уже было просто не нужно. Он понял другое. Что Суворов, или как он его сам величал – великий князь, оказался прав.

Русские бежали под его натиском и если бы не Бородино, Наполеон успешно бы разгромил их полностью.

Но, что лежало в этом поражении при малой численности сил противника. Не эта  ли потеря, только унаследованная гораздо раньше от самого себя.

Взвалив на себя чашу вины другого, Бонапарт просто не смог побороть в себе животрепещуюся алчность вознаграждения в виде разгромленного лагеря врага.

Личная безаппеляционность или отдание предпочтения врагу и послужило тем перевесом, который помог русским устоять и не сорваться с мест за время сражения.

Но это француз, а если уж точно, корсиканец. А что же послужило поводом для всего этого дальше? Да, все то же. Те же, кто воевал, очевидно, знали обо всем или догадывались и им не хотелось повторять то, что уже сделал до них их соотечественник.