Текст книги "Славянская Европа V–VIII веков"
Автор книги: Сергей Алексеев
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 55 страниц) [доступный отрывок для чтения: 20 страниц]
На протяжении почти столетия славяне поддерживали разнообразные контакты с гуннскими племенами – прежде всего, с болгарами. Контакты эти до середины VI в. носили, как кажется, преимущественно мирный характер. Особенно тесно были связаны со Степью анты. Жившие в Поднепровье болгары-кутригуры оказали сильное воздействие на антскую культуру. Словене, а прежде и анты, были связаны с кутригурами борьбой против Империи. Хотя о совместных набегах до описываемого времени ничего не известно, но болгары и славяне не раз использовали успехи друг друга. Например, в 551 г. кутригуры вторглись во Фракию, только что разоренную словенским нашествием.
Политика Юстиниана, пытавшегося разобщить северных «варваров» и столкнуть их между собой, принесла некоторые плоды. С 545 г. действовал союз Империи и антов, направленный против кутригур. Анты были обязаны препятствовать их набегам на державу ромеев. Действительно, с момента заключения этого союза и до 559 г. единственным нападением болгар явился упомянутый набег в 551 г. Но тогда первоначальной целью кочевников была не Фракия, а лангобардская Паннония, и именно туда шли они через зону, подконтрольную антам.
В свою очередь, новая ситуация объективно сближала кутригур и словен, хотя связь этих последних с «гуннами» была гораздо слабее. Для антов же естественным союзником становились другие соседи – жившие в Приазовье и на Дону болгары-утигуры. Утигур в 550-х гг. возглавлял хан Сандилх. В 551 г. он заключил союз с Юстинианом против кутригур и получал за сдерживание западных сородичей щедрые ежегодные выплаты.
Контакты антов с утигурами и жившими еще восточнее оногурами уже в середине VI в. привели к взаимному смешению антской и «гуннской» знати. Во всяком случае, в «Именнике болгарских ханов» [555]555
Именник на българските ханове. София, 1981. С. 11–12. На сегодняшний день это лучшее научное издание «Именника», хотя с конъюнктурами И. Богданова не всегда можно соглашаться. Из отечественных исследователей второй половины ХХ в. «Именником» занимался М.Н. Тихомиров. Его работа «Именник болгарских ханов» (последнее издание в кн.: Тихомиров М.Н. Исторические связи России с Византией и славянскими странами. М., 1969) обозначила целый этап в изучении памятника. Но при всех своих несомненных достоинствах сейчас она уже несколько устарела. Перевод на современный русский язык Д. Полывянного (Родник златоструйный. М., 1990. С. 176–177) преследовал чисто литературные цели и потому отчасти волен. Он издавался, конечно, без оригинального церковнославянского текста, снабжен крайне скупым комментарием и содержит частные ошибки. К слову, этими недостатками грешат и многие литературные переводы (а по сути – реконструкции и интерпретации) на современный болгарский. Перевод И. Богданова (Именник 1981. С. 16–17) фактически является реконструкцией первоначального вида и смысла памятника в видении самого ученого – но это ясно оговорено, и перевод, как и текст, снабжен подробным обосновывающим комментарием.
[Закрыть] двое правителей второй половины VI–VII в. (Гостун и Безмер) носят явно славянские имена. Из славяноязычных же племен с восточными, приазовскими «гуннами», предками дунайских болгар, соседствовали именно анты.[556]556
В XIX в. славянские имена в «Именнике» и ряд других, менее значимых известий (например, из труда по славянской истории дубровницкого автора XVI в. Мавро Орбини) стали основой для построения «антитуркистских» теорий в болгарской историографии. «Антитуркизм» являлся в большей степени порождением политики, а не науки, выражая отторжение всего турецкого и тюркского в молодом Болгарском государстве. «Антитуркисты» отрицали тюркское происхождение древних болгар (булгар), рассматривая их как славян или «ариев». «Антитуркизм» нашел поддержку и у некоторых русских ученых панславистского направления (прежде всего, Д.И. Иловайского в труде «Разыскания о начале Руси», где и гуннов предлагалось считать славянами). Собственно, первым «антитуркистскую» концепцию и сформулировал русский историк первой половины XIX в. Ю. Венелин («Древние и нынешние болгары»), доказывавший, что все гуннские племена античных авторов – славяне. В русской науке убедительное аргументы против славянства европейских кочевников дал В. Васильевский («О мнимом славянстве гуннов, болгар и роксолан», 1882–1883). В ХХ в. накопление археологических материалов, новые достижения в изучении письменных источников поставили точку в споре «туркистов» и «антитуркистов». Огромную роль здесь сыграл обобщающий труд В. Златарского «История Болгарского государства в средние века» (1918 г.), не потерявший значения до сих пор. Некоторый подъем «арийская» теория происхождения болгар пережила лишь в начале 40-х гг., в пору политического сближения с нацистской Германией. В значительной степени преодолению «антитуркистских» заблуждений способствовало сотрудничество болгарских и советских ученых в послевоенный период. Ни у кого из ведущих специалистов по болгарской истории ныне не вызывают сомнения тюркские корни болгар. См.: Ангелов Д. Образуване на българската народност. София, 1971; Литаврин Г.Г. Византия и славяне. СПб., 2001. С. 192 след.; Петров П. Образуване на българската държава. София, 1981. Имена Гостуна и Безмера легко объяснить болгарско-славянскими контактами. Что касается упомянутого известия М. Орбини, то его происхождение (при очевидной легендарности) ясно установлено. Предки болгар в его версии, братья «Вукич» и «Драгич» – на самом деле братья Утигур и Кутригур из гуннской легенды, приводимой Прокопием Кесарийским. Дубровницкий историк в духе многих своих современников вольно интерпретировал древнего автора. Эволюция легенды прослежена И. Богдановым в связи с изучением «Именника болгарских ханов» в кн.: Именник 1981. Итак, «протоболгары», вне всякого сомнения, являлись тюркоязычными «гуннами» по происхождению. Вместе с тем столь же очевидно, что в болгарских ордах присутствовали разноплеменные элементы. Болгары неразрывно смешались в европейских степях с аланами, задолго до переселения на Дунай испытывали воздействие славян, местами переходили к оседлому образу жизни. Безотносительно к происхождению племенного названия, династий, аристократии и первого болгарского государства в целом, предками современного болгарского народа и создателями его культуры являются, прежде всего, словене и анты Подунавья.
[Закрыть] Но есть основания думать, что и связи между антами и кутригурами не полностью сошли на нет. Во всяком случае, многолетнее соседство и смешение не могло не оставить иных следов, кроме культурного наследства. Именно давние контакты и родственные связи антов с кутригурами могли сыграть решающую и почти что роковую для Империи роль в конце 550-х гг.
В 558 г. хан кутригур Заберган (Забер-хан) перенес свои кочевья на юго-запад, к самому Дунаю.[557]557
Agath. Hist. V. 11. (здесь и далее см. последнее издание перевода М.В. Левченко: Агафий Миринейский. О царствовании Юстиниана. М., 1996. С. 184 след.).
[Закрыть] Анты не воспрепятствовали этому. Источники вообще не упоминают об их позиции или действиях. Похоже, что антские вожди по каким-то причинам предпочли не заметить угрожающего переселения кутригур к рубежам державы ромеев.[558]558
Слишком усложнено, как представляется, толкование начала 6 фрагмента Менандра («архонты антов были поставлены в бедственное положение и против своих надежд впали в несчастье…» – см. Свод I. С. 316/317), у О.В. Ивановой и Г.Г. Литаврина (1985. С. 52; Свод I. C. 270). По их мнению, анты все же воевали с кутригурами и потерпели поражение. Но в указанном фрагменте речь лишь о войне с аварами – ср. Свод I. С. 328 (Прим. 13). Даже если принять отождествление Котрагира из менандрова фрагмента с Заберганом (Marquart I. Die Chronologie der altt?rkischen Inschriften. Leipzig, 1889. S. 78; Marquart I. Osteurop?ische und Ostasiatische Streifz?ge. Leipzig, 1903. S. 147, 504), не вижу достаточных оснований связывать его враждебность к антам с событиями 558–559 гг. Сам факт длительного союза антов с Империей был бы для этого вполне достаточен. М.И. Артамонов, напротив, полагал, что нападения кутригур на Империю после 545 г. «стали возможными только с согласия и при участии антов» (Артамонов М.И. История хазар. СПб., 2002. С. 130). Но ни об одном болгарском набеге совместно с антами в источниках данных нет. Забергану в 559 г. напрямую помогали словене, а не анты.
[Закрыть]
Зимой, когда Дунай покрылся льдом, болгарская конница перешла реку недалеко от дельты и вступила в пределы провинции Скифия. Болгар сопровождали словене, обеспечившие хана пехотой.
На каких условиях словене вступили в войско Забергана, нам неизвестно. Характерно, однако, что из пяти авторов, рассказывающих нам об этом нашествии, двое (Агафий и Виктор Тонненский) о словенах не говорят ничего. Очевидно, и численность их в войске Забергана была не слишком велика, и роль, сыгранная ими в событиях, незначительна. Очевидно и другое – едва ли речь могла идти о равноправном союзе. Скорее, Заберган привлек в 558 г. в свое войско отдельные словенские дружины посулами добычи, а может, и принуждением. Появление многочисленной болгарской орды у границ дунайских словен само по себе было грозным фактором давления. Вместе с тем о силовом завоевании словенских земель говорить нельзя – на памяти Менандра словенские земли в Подунавье не подвергались нападениям до конца 570-х гг.[559]559
Men. Hist. Fr. 48.: Свод I. С. 320/321. Фраза («их же собственная земля каким-либо другим из народов – никоим образом [не опустошалась]»), конечно, является преувеличением. Менандр, вероятно, знал о походах Хильбуда (Свод I. С. 352. Прим. 72.2). Но Хильбуд погиб до рождения Менандра и задолго до прихода в Европу аварского кагана Баяна, мысли которого историк излагает. Если бы дунайские земли словен подверглись нашествию болгар на описываемом самим Менандром отрезке времени, эта фраза выглядела бы просто нелепо.
[Закрыть]
Итак, болгарско-словенские силы Забергана перешли Дунай. Малая Скифия (нынешняя Добруджа), куда они вступили, была в ту пору редко заселена (отчасти же заселена «варварами» – словенами и антами). По словам Агафия, Заберган нашел «тамошние местности лишенными обитателей». Не встречая сопротивления, он миновал Скифию и Нижнюю Мезию. При этом он не нападал на местные города. Воссозданный Юстинианом в 530-х гг. дунайский лимес был прорван «варварами» на самом слабом участке. Агафий подробно анализирует причины беззащитности Фракии в 559 г. Он указывает при этом на истощение военных сил Империи в войнах и политику чиновников, сокращавших армию и экономивших на ней в угоду двору и аппарату.[560]560
Agath. Hist. V. 13–14.: Агафий 1996. С. 187–188.
[Закрыть]
Как бы то ни было, в марте 559 г. болгары и словене безнаказанно вторглись во Фракию.[561]561
Agath. Hist. V. 11.: Агафий 1996. С. 185; Свод I. C. 268 (Малала), 269 (Виктор Тонненский), 287 (Иоанн Эфесский у Бар-Эбрея); Свод II. C. 253 (Феофан).
[Закрыть] Заберган требовал от Юстиниана передать кутригурам субсидии, прежде причитавшиеся утигурам.[562]562
Agath. Hist. V. 12; 24.: Агафий 1996. С. 185, 204–205.
[Закрыть] Пока же он хотел продемонстрировать свою мощь ромейскому императору.
Орда разделилась. Часть войск Заберган отправил на юг, в Элладу, с приказом захватить «незащищенные гарнизонами места». Значительное войско было послано на Херсонес Фракийский, с тем чтобы захватить полуостров с тамошними кораблями и затем переправиться на азиатский берег. Целью Забергана в данном случае являлся азиатский порт Авидос с богатой таможней. Резонным является предположение, что словене в основном сопровождали именно эту часть войск. По крайней мере, их упоминают лишь в связи с действиями «варваров» во Фракии.[563]563
Комментарий Г. Г. Литаврина к тексту Малалы (Свод I. C. 271–272).
[Закрыть] Сам хан с семью тысячами воинов (отборной болгарской конницей) двинулся прямо на Константинополь.[564]564
Agath. Hist. V. 11–12.: Агафий 1996. С. 184–185.
[Закрыть]
На пути к столице и Херсонесу «варвары» чинили страшное опустошение. Им удалось, не встречая сопротивления, заполучить богатую добычу и полон. В числе многих других граждан Империи был захвачен высокопоставленный военачальник Сергий, сын Вакха. Попал он в руки врагов, судя по всему, также не в бою – «в качестве добычи», по словам Малалы, «вследствие неблагоприятного стечения обстоятельств», по Агафию.[565]565
Agath. Hist. V. 23.: Агафий, 1996. С. 204; Свод I. C. 268 (Малала), 269 (Виктор Тонненский; он считает – ошибочно – что Сергия «тут же растерзали»); Свод II. C. 253 (Феофан).
[Закрыть] В руках болгар оказался и другой знатный полководец – Эдерма.[566]566
Свод I. C. 268 (Малала); Свод II. C. 253 (Феофан).
[Закрыть]
Худшее для ромеев, впрочем, было впереди. Выяснилось, что Длинные стены, возведенные Анастасием, некогда надежная защита Константинополя от «варваров», обветшали и отчасти разрушились при недавнем землетрясении. При этом гарнизонов на Длинных стенах не стояло. Недавно прокатившаяся по центру Империи эпидемия обезлюдила окрестности столицы – так что та оставалась почти незащищенной. Заберган со своими семью тысячами миновал Длинные стены, отчасти используя образовавшиеся проломы, отчасти, без сопротивления, пробив новые.[567]567
Agath. Hist. V. 13.: Агафий, 1996. С. 187; Свод I. C. 268 (Малала), 287 (Иоанн Эфесский); Свод II. C. 253 (Феофан).
[Закрыть]
В столице началась паника. Юстиниан мобилизовал все наличные силы. Однако они были явно недостаточны для противостояния «варварам». Ни городское ополчение, ни отбиравшиеся для почетной караульной службы гвардейцы не были в должной степени боеспособны.[568]568
Agath. Hist. 14–15.: Агафий, 1996. С. 189–191.
[Закрыть] Какую-то часть мобилизованных Юстиниан отправил к Длинным стенам. Однако в завязавшемся бою ромеи потерпели поражение, многие погибли.[569]569
Об этом сообщает только Феофан (Свод II. С. 253). Конечно, нельзя отождествить эту неудачную битву с описанной Агафием победой Велисария, хотя Феофан и сообщает о последней крайне нечетко.
[Закрыть]
Заберган фактически хозяйничал в окрестностях Константинополя. Разные авторы называют разные пункты, до которых дошли болгары в окрестностях столицы.[570]570
Агафий называет ставку Забергана близ Мелантиады (около 25 км от столицы) (Agath. Hist. 14.: Агафий 1996. С. 189). По Малале, «гунны и склавы» «совершили набег вплоть до Святого Стратоника» (около 15 км) (Свод I. С. 268). Согласно же Феофану, туда болгары отошли позже, отогнанные Велисарием. Виктор Тонненский утверждает, будто болгары «дошли до Константинополя у Сик» (Там же. С. 269). Скорее всего, это всего лишь преувеличение, основанное на дошедших в Африку слухах – такое же, как «растерзание» выкупленного позже живым и невредимым Сергия. Агафий сообщает о тревоге в пригороде Сиках (будущая Галата, отделенная от Константинополя лишь узким проливом Золотой Рог) и выставлении там усиленной стражи – но не более того (Agath. Hist. V. 15.: Агафий, 1996. С. 190). Феофан пишет: «захватили вплоть до Дрипии и Нимф и до деревни Хит» (Свод II. С. 253). Из этих пунктов более или менее точно размещена на карте лишь Дрипия (15 км от Константинополя – см.: Чичуров И.С. Византийские исторические сочинения. М., 1980. С. 83. Прим. 107). «Деревня Хит» – возможно, лишь умозаключение Феофана. В Хите (Хеттах), согласно ему и Агафию (Agath. Hist. V. 16: 1.: Агафий 1996. С. 191), затем стоял станом Велисарий. Поблизости произошла его решающая битва с болгарами.
[Закрыть] Объяснение этому дает Иоанн Эфесский, отмечающий, что за время пребывания в пределах Стен «гунны и славяне» приближались к Константинополю трижды.[571]571
Свод I. С. 287. «Третий раз» – очевидно, «набег вплоть до Святого Стратоника», о котором говорит Малала. Он был совершен, по Феофану, уже после поражения, нанесенного Велисарием.
[Закрыть] Самые близкие пункты, до которых они доходили, располагались не менее (но и ненамного более) чем в 15 км от столицы. «Варвары», действуя отдельными отрядами, приближались к ней на разных направлениях. Сам же Заберган стоял ставкой в Мелантиаде, в некотором отдалении от своего авангарда.
Сабля кочевников
В чрезвычайных обстоятельствах император призвал к командованию Велисария, прежнего победителя вандалов и готов. Престарелый полководец с 300 ветеранами прежних войн, всей столичной конницей (взяв, в том числе, коней с ипподрома и у частных лиц) и «толпой» необученных ополченцев выступил в деревню Хит, где разбил стан. Здесь к нему присоединились разоренные нашествием местные крестьяне. Сначала болгары полагали, что ромейское войско превосходит их числом, и не решались на битву. Но вскоре они выяснили, что основная масса воинов Велисария непригодна к бою и едва вооружена.[572]572
Agath. Hist. V. 16.: Агафий, 1996. С. 191–192. Свод II. С. 196 (Феофан).
[Закрыть]
Заберган во главе 2000 всадников атаковал стан Велисария в Хите. Но ромейский полководец, предупрежденный разведчиками, устроил засаду. Двести конных и пеших воинов напали на Забергана с двух сторон дороги, забросав его отряд копьями. В лоб ударил сам Велисарий, а за его спиной ополченцы подняли страшный шум, создавая впечатление большого войска.[573]573
Агафий говорит, что «толпа» вселяла панику в гуннов «криком и стуком кольев», а «поднимающаяся вверх пыль мешала установить численность нападавших» (Agath. Hist. V. 19.: Агафий, 1996. С. 197). Феофан объясняет происхождение «пыли»: «Приказал он (Велисарий) также рубить деревья и волочить их позади строя. И поднялась от ветра сильная пыль и простерлась над варварами» (Свод II. C. 253).
[Закрыть] Болгары, решив, что окружены превосходящими силами врага, запаниковали и обратились в беспорядочное бегство. В стычке и преследовании погибло около 400 болгар, тогда как со стороны Велисария были только раненые. Ромеи прекратили погоню, как уверяет Агафий, лишь из-за усталости лошадей. Заберган, примчавшись в Мелантиаду, немедля снял стан и начал удаляться от Константинополя.[574]574
Наиболее подробное описание победы у Агафия (Agath. Hist. V. 19–20.: Агафий 1996. С. 196–198). В той же тональности, но короче, говорят о действиях Велисария Виктор Тонненский (Свод I. С. 269), Иоанн Эфесский (Свод I. С. 287). У последнего имя Велисария не упомянуто, зато успех явно преувеличен: «Потом ромеи набрали войско против них, и пошли, опустошая и воюя против них всех: мало было тех, которые спаслись, и не стало их видно в этом месте». Возможно, Иоанн Эфесский смешал победу Велисария с позднейшим нападением Сандилха, к которому больше подходит определение «опустошая и воюя». Разительный контраст представляют известия Малалы, вообще не говорящего ни о каких ромейских успехах (Свод I. С. 268) и Феофана, описывающего действия Велисария следующим образом: «Он разбил лагерь и начал хватать некоторых из них и убивать. Приказал он также рубить деревья и волочить их позади строя. И поднялась от ветра сильная пыль и простерлась над варварами. Они же, полагая, что воинство велико, бежали и пришли в район Святого Стратоника» (Свод II. С. 253). Вероятно, здесь отразилась тенденция придворных кругов преуменьшить успех впавшего вскоре в опалу Велисария. Феофан пользовался, вероятно, константинопольской городской хроникой и «Хроникой» Малалы, либо Менандром и Малалой. С другой стороны, и Агафий мог преувеличить значение стычки между Заберганом и Велисарием. Далее он с очевидностью искажает некоторые факты. Так, он полагает, что победа Велисария имела решающее значение, и гунны не перестали отступать даже после его отзыва («отступали уже медленнее» – Агафий, 1996. С. 199). На самом же деле они, по сути, вновь подошли к Константинополю, но с другого направления. Агафий к тому же утверждает, будто гунны «выбрались» за Длинные Стены сразу после поражения. Но это, по Феофану, совершенно не соответствует действительности.
[Закрыть]
Внезапно Велисарий был отозван в столицу. Агафий объясняет это завистью придворных к воспеваемому в Константинополе успеху.[575]575
Agath. Hist. V. 20.: Агафий 1996. С. 198–199.
[Закрыть] Заберган между тем, произведя маневр, вновь приблизился к столице с запада, в районе селения Деката с известной церковью Святого Стратоника. Это и был «третий раз», когда гунны подошли к Константинополю (на 15 км).[576]576
Последовательность событий дана у Феофана (Свод II. C. 253). О «набеге до Святого Стратоника» говорит и Малала (Свод I. С. 268). По Иоанну Эфесскому, правда, получается, что «третий раз» был до победы ромейского войска (Там же. С. 287). Агафий приписал Велисарию изгнание «варваров» за Длинные Стены (Agath. Hist. V. 20.: Агафий, 1996. С. 199), а Виктор Тонненский – прямо за Дунай (Свод I. C. 269).
[Закрыть] Выяснив, однако, что столица охраняется «многочисленной стражей», хан, наконец, оставил надежды на штурм Второго Рима. Собрав свои силы, он еще в начале апреля отошел за Длинные Стены, во Фракию. Здесь, в окрестностях Цурула, Аркадиополя и Дризиперы, «варвары» оставались до Пасхи (13 апреля 559 г.).
После празднования Христова Воскресения Юстиниан лично направился к Длинным Стенам во главе горожан. Император избрал своей ставкой город Силиврию и приступил к организации ремонта Длинных Стен. Действия Забергана в продолжение починки стены не вполне ясны. Болгары снялись с фракийских стоянок и «бродили вокруг, вне города, до августа».[577]577
Все это описывает в деталях лишь Феофан (Свод II. С. 253).
[Закрыть] Заберган был обеспокоен действиями ромеев и хотел воспрепятствовать ремонту Стен, но не преуспел в этом. По-прежнему переоценивая силы противника, хан не вступал в столкновение. Обе стороны ожидали исхода битвы за Херсонес Фракийский, где военные действия, вопреки затишью под Константинополем, летом достигли разгара.
Херсонес штурмовали значительные силы «варваров», в том числе основная часть словенской пехоты. Стены, преграждавшие путь на полуостров, поддерживались, в отличие от Длинных, в отличном состоянии. Защищали их хорошо обученные части под командованием молодого Германа, сына Дорофея, земляка и воспитанника императора. Все попытки взять стены Херсонеса штурмом заканчивались неудачей, хотя «варвары» «часто нападали на стены, придвигая лестницы и другие осадные орудия».[578]578
Agath. Hist. V. 21.: Агафий, 1996. С. 199–200. Действия у Херсонеса описывает только этот автор.
[Закрыть]
В конце концов, отчаявшись взять стены приступом, «гунны» приняли решение попытаться обойти их с моря – в качестве последнего шанса. Попытка эта была предпринята в июле 559 г.[579]579
Строительство плотов из сухого тростника возможно, по замечанию Г.Г. Литаврина, в этом месяце (Свод I. С. 269). В августе гунны очевидно, уже вернулись с Херсонеса.
[Закрыть] «Гунны» (на самом деле скорее словене, более опытные в строительстве плотов) построили из тростника, увязанного веревками и шерстью, обложенного бревнами, порядка 150 плотов. На получившиеся «корабли» взошло 600 хорошо вооруженных воинов (т. е. по 4 на каждый).
Из рассказа о строительстве плотов у Агафия[580]580
Agath. Hist. V. 21.: Агафий, 1996. С. 200–201. Феодор Синкелл в VII в. связывал овладение славян мореплаванием именно с «участием в нападениях на ромейскую державу» (Свод II. С. 84/85). Здесь перед нами первый подобный случай.
[Закрыть] совершенно ясно, что «варвары» (словене, тем более болгары) самостоятельно выходили в открытое море впервые. Гребли они, на взгляд ромея, «неумело», а при строительстве плотов пытались подражать ромейским кораблям, «чтобы увеличить плавучесть». Мощи имперских военных кораблей «варвары», разумеется, не представляли. Едва ли кто-то из них, даже служивший ромеям во время Вандальской или Готской войны, являлся свидетелем или участником морского боя.
Герман был заблаговременно предупрежден о приближении «тростникового флота». Он поставил за выступающим мысом в засаду 20 легких кораблей с воинами на борту. «Варвары» стремились высадиться как можно скорее и рассчитывали на внезапность нападения. Миновав стену, они сразу стали грести к берегу. Ромейские суда немедленно понеслись им наперерез и протаранили плоты носами. Гуннский «флот» потерял управление. Гребцы падали со своих «судов», сами же плоты из-за небольшого веса оказались во власти морских волн и токов. При этом первом нападении погибло немало «гуннов». Уцелевшие, пытаясь удержаться на плотах, лишились возможности сражаться. Ромеи безнаказанно нападали на них со своих судов, отнесенные же в сторону плоты рассекали абордажными крючьями. В итоге погибли все шесть сотен «гуннов», отплывшие на плотах.[581]581
Agath. Hist. V. 22.: Агафий, 1996. С. 201–202.
[Закрыть]
«Гунны» были подавлены поражением и впали в уныние. Морская атака рассматривалась их вожаками действительно как последнее средство. В случае неудачи они предполагали отступить. Ромеи ускорили отход противника. Несколько дней спустя Герман со своими воинами совершил вылазку против вражеского стана. В завязавшемся бою он сам был ранен, но продолжал сражаться. Урон, нанесенный ромеями «гуннам», был велик. Герман, однако, отвел своих солдат обратно за стену, опасаясь численного превосходства врага. «Гунны» в тот же день сняли осадный лагерь и ушли на север, к Забергану, блуждавшему у Длинных Стен.[582]582
Agath. Hist. V. 23.: Агафий, 1996. С. 202–203.
[Закрыть]
Итак, Заберган потерпел неудачу и у Константинополя, и у Херсонеса. Уже завершивший реставрацию стен император, ожидая отхода «гуннов» за Дунай, в августе приказал начать строительство боевых судов. Они должны были перехватить «варваров» на Дунае. После поражения у берегов Херсонеса опасность встретить ромейские корабли чрезвычайно напугала болгар. Заберган отправил послов к императору с просьбой о безопасной переправе через Дунай. Однако, значительно увеличив теперь свои силы, он вновь домогался от Юстиниана «такого же количества золота», как получал Сандилх. Добиться его он теперь хотел, требуя выкупа пленных и угрожая в противном случае перебить их всех.
Юстиниан отправил хану немало золота и посулил субсидии в будущем. Хан отпустил пленников, прекратил разорение земель Империи и повернул к Дунаю. В качестве гаранта соглашения Юстиниан послал сопровождать болгар своего племянника и наследника Юстина.[583]583
Agath. Hist. V. 23–24.: Агафий, 1996. С. 203–204; Свод II. С. 253 (Феофан). В рукописях «Хронографии» Феофана посланец императора – куропалат Юстиниан (Свод II. С. 292. Прим. 46). Племянник Юстиниан у императора действительно был, но должность куропалата занимал будущий преемник – Юстин II.
[Закрыть]
По пути к Дунаю Забергана нагнала та часть болгар, что действовала в Греции. Точнее, судя по Агафию, в собственно Элладу «варварам» не удалось попасть. Предполагая прорваться через Истм в Пелопоннес, на деле они были остановлены гораздо севернее, в Фермопильском проходе. Таким образом, Ахайя практически не пострадала.[584]584
Agath. Hist. V. 23.: Агафий, 1996. С. 203, 204. Таким образом, не соответствуют действительности сведения Исидора Киевского (XV в.) о взятии Коринфа «оногурами» (вместо кутригур) и вызванном этим бегстве жителей Пелопоннеса. В средневековой греческой легенде явно смешались воспоминания о двух паниках в Южной Ахайе – панике, вызванной нашествием кутригур в 559 г. и гораздо более обоснованной панике, вызванной аваро-славянскими нашествиями 580-х гг. В ходе одного из них, как будет показано далее, и пал в действительности Коринф. Патриарх Николай III (XI в.) относил описанные позже в петиции Исидора события к концу 580-х гг. Ср.: Свод II. С. 337–338.
[Закрыть]
Юстиниан между тем вовсе не собирался прощать Забергану разорение имперских земель. К тому же он опасался новых набегов. Ему удалось убедить утигурского хана Сандилха начать войну с кутригурами. Сильнее всего Юстиниан напирал на то, что Заберган домогался субсидий, положенных самому Сандилху, и все вторжение было предпринято кутригурами лишь из зависти и ненависти к утигурам. В конечном счете Сандилх согласился начать войну.[585]585
Агафий (Agath. V. 24–25.: Агафий, 1996. С. 204–205), эмоционально сгущая краски, утверждает, будто для уговоров хватило одного письма, и Сандилх «в тот же день бросился мстить кутригурам». Более достоверно выглядит версия Менандра, согласно которому Юстиниан «оказывал давление на Сандилха… и все не переставал убеждать его, отправляя частые посольства». В итоге он посулил Сандилху выплаты, уже назначенные Забергану (Men. Hist. Fr. 3.: Свод I. С. 316/317). Переговоры тянулись достаточно долго, чтобы медленно, по признанию Агафия, продвигавшийся Заберган ушел из Фракии за Дунай (Agath. Hist. V. 25.: Агафий, 1996. С. 206) или даже «оказался где-то далеко от ромейской державы» (Men. Fr. 3.: Свод I. С. 316/317).
[Закрыть]
Первым делом войска Сандилха внезапно обрушились на кутригурские кочевья. Незащищенные и захваченные врасплох, они были безжалостно разорены. Затем, продолжая двигаться на запад, утигуры напали на войско Забергана вскоре после его переправы через Дунай. Заберган не ожидал нападения. Его поражение было сокрушительным. «Множество» кутригур и словен было перебито. Сандилху досталось все добытое Заберганом. С большим трудом кутригурам удалось собрать остатки сил и начать войну с новым врагом.[586]586
Agath. Hist. 25.: Агафий,1996. С. 206.
[Закрыть] Словене в этой развернувшейся в Степи кровопролитной распре участия не принимали. Однако для их судеб она имела далеко идущие последствия. Междоусобицей болгарских племен не преминули воспользоваться их восточные соседи, авары.
Под именем авар в Европе стали известны кочевые племена уар и хуни (вархониты). К середине VI столетия в азиатских степях происходит объединение кочевников под властью алтайских тюрок (тюркют). Тюркюты покорили множество родственных им, а также иранских и некоторых других племен, создав единое государство – Тюркский каганат во главе с династией Ашина.
В 557–558 гг. вархониты, сбежав из-под власти тюркских каганов, обосновались в предкавказских степях. Савиры, оногуры и другие местные племена были введены в заблуждение сходством названия рода уар с именем грозных некогда азиатских кочевых завоевателей абар. Вождь вархонитов Баян всячески поддерживал это выгодное заблуждение и, приняв от новых соседей дары, начал именоваться каганом.[587]587
История авар до создания европейского каганата рассматривалась многими исследователями. См., прежде всего: Avenarus A. Die Awaren in Europa. Bratislava, 1974; Szadeczky-Kardoss S. Avarica. ?ber die Awarengeschichte und ihre Quellen. Szeged, 1986; на русском языке имеются сравнительно небольшие разделы в обобщающих трудах (Артамонов 2002. С. 122 след.; Гумилев Л.Н. Древние тюрки. М., 1993. С. 36–39). Уделил место ранней истории авар Г.В. Вернадский (Вернадский Г.В. Древняя Русь. Тверь – М., 2000. С. 192 след.).
[Закрыть]
Украшение кочевников. VI–VII вв.
Новоявленные авары заключили союз с аланами и при их посредничестве отправили в 558 г. посольство в Константинополь. Юстиниан с готовностью пошел на союз с аварами, рассчитывая использовать их против персов и враждебных кочевников. Но он не торопился предоставлять им земли для поселения, как они просили. Между тем Баян небезосновательно боялся погони со стороны тюрок. Пока же авары, используя страх перед собой, быстро покорили савир и прочих соседей. Таким образом, насчитывавшая на момент посольства в Империю не более 20 тысяч воинов орда окрепла и разрослась в грозную силу.
Когда осенью 559 г. в европейской степи разразилась война между утигурами и кутригурами, Баян не замедлил вмешаться в нее – причем, совершенно вопреки интересам Империи, на стороне более слабых кутригур. Последние, не в силах отстоять независимость, предпочли покориться новым союзникам и влиться в орду Баяна. Утигуры, разбитые и покоренные, также присоединились к аварам. Некоторая часть утигур и кутригур, однако, не последовала за аварами на запад, а осталась в Приазовье, где позже слилась с оногурами в единый народ. Он-то в VII в. и стал известен как болгары.
Покорив болгарские племена, Баян вплотную подступил к границам Империи. На том этапе он едва ли замышлял военные действия против нее, надеясь лишь вырвать у ромеев субсидии для увеличивающейся орды и вожделенную землю для поселения. Последнее становилось все более необходимо – тюрки действительно не оставили без внимания бегства вархонитов и готовились к походу на запад.
Но на пути авар встали анты. Мы, к сожалению, из-за фрагментарности текста Менандра,[588]588
Единственный наш источник об этой войне – Men. Hist. Fr. 6.: Свод I. С. 316/317.
[Закрыть] не можем судить, как началась война между антами и аварами и даже кто из противников ее начал. Судя по тому, что в начале войны антские «архонты» питали какие-то «надежды», они, по меньшей мере, не избегали ее. Поводов для войны было достаточно. Авары, придвинувшись к границам Империи, создавали ей угрозу, и Юстиниан мог потребовать от антов выполнить свой долг хотя бы на этот раз.
Анты находились в союзе или, во всяком случае, в тесных связях с побежденными утигурами, оногурами и савирами. Какая-то их часть могла найти приют (наверняка и нашла) на антских землях. Это само по себе представляло собой повод для начала военных действий со стороны Баяна. Но и сами анты могли начать войну в помощь союзникам. Наконец, Баян, стремясь прокормить разросшуюся орду, мог потребовать от антов дани – как позже требовал ее от дунайских словен.
Анты, представлявшие собой «бессчетные племена»,[589]589
Proc. Bell. Goth. VIII. 4.: Свод I. С. 200/201.
[Закрыть] когда-то «самые могущественные» среди «венедов»[590]590
Iord. Get. 35.: Свод I. С. 108/109.
[Закрыть] и наводившие ужас на Империю, имели немало оснований надеяться на успех. Но с началом военных действий их князья «были поставлены в бедственное положение и против своих надежд впали в несчастье».[591]591
Men. Hist. Fr. 6.: Свод I. С. 316/317. С этих слов начинается фрагмент.
[Закрыть] Авары имели возможность атаковать антов по всей границе – от днепровского Левобережья до Подунавья. При таком натиске отдельные племена-«княжения» не смогли бы соединить свои силы, тем более что до создания единой «монархии» антов было далеко. Первенствующий среди их равноправных князей – упомянутый ранее Мезамер, брат Келагаста, – только выделялся, обретая неформальное влияние. Его усиление было ускорено аварским нашествием. Но все-таки, в отличие от противника, единоначалием анты не обладали.
Каковы бы ни были причины поражения антов (а здесь мы неизбежно не сможем зайти дальше догадок), итог его ясен – «авары сразу же стали опустошать землю и грабить народ». Нашествие затронуло немалую часть антских территорий. Анты, «теснимые набегами врагов», вынуждены были искать мира. В качестве посла был избран, – едва ли на общеантском вече, скорее на совете «архонтов» – наиболее влиятельный из них, Мезамер.
Главной целью посольства было «выкупить некоторую часть пленных» антов. Однако миссия провалилась. Мезамер повел себя перед Баяном излишне смело – «изрек слова высокомерные и в чем-то даже наглые». За это он удостоился от греческого историка Менандра характеристики «пустослова и хвастуна». Тем более разгневан был победитель Баян. Каганским гневом воспользовался некий «кутригур, который был предан аварам» и «замыслил против антов весьма враждебное». Это лицо упоминалось где-то у Менандра ранее,[592]592
См.: Свод I. С. 337. Прим. 20.
[Закрыть] и не кажется излишне смелым предположение, что имеется в виду Заберган, добровольно покорившийся со своим племенем Баяну.[593]593
Гипотеза И. Маркварта (Marquart 1889. S. 78; Marquart 1903. S. 147, 504). Поддержана Г.В. Вернадским (Вернадский, 2000. С. 194–195), В. Златарским (Златарски В. История на Българската държава през средните векове. Т. 1. Ч. 1. София, 1970. С. 118) и др. Мнение о том, что кутригуры «натравили» авар на антов, высказал М.И. Артамонов (Артамонов, 2002. С. 130). Г.В. Вернадский на неясных основаниях предполагал, что обида Забергана на антов объяснялась отказом в помощи ему при аварском завоевании.
[Закрыть] Если война с антами действительно была продолжением войны с утигурами, можно не сомневаться, что Заберган со своим племенем принял в ней самое деятельное участие, а то и приложил руку к ее разжиганию.
«Кутригур», по Менандру, сказал Баяну о Мезамере: «Этот человек приобрел величайшую силу у антов и может противостоять любым своим врагам. Следует поэтому убить его и затем безбоязненно напасть на врагов». Совет приближенного пришелся по душе разъяренному кагану. Мезамер немедленно был убит, и война возобновилась. Авары с новым рвением обрушились на антов. «Более, чем раньше, – пишет Менандр, – стали они разорять землю антов и не переставали порабощать жителей, грабя и опустошая».
Здесь фрагмент «Истории» Менандра заканчивается, и о дальнейшем мы не имеем надежных сведений. События, описанные им, датируются в промежутке между покорением Баяном болгарских племен (позже осени 559 г.) и выходом авар к Нижнему Дунаю (561 г.). Точнее всего будет отнести их к 560 г.[594]594
См., например: Szadeczky-Kardoss, 1986. S. 63–64; Свод I. С. 327. Ошибочно было мнение И. Маркварта, противоречащее Агафию Миринейскому, о войне авар с утигурами и антами еще в 558 г. (Marquart 1889. S. 78). Тем не менее, именно оно легло в основу изложения у Л.Н. Гумилева (Гумилев, 1993. С. 37–38). С другой стороны, Л.Н. Гумилев, в отличие от целого ряда других ученых, справедливо оценивал действия авар против антов как враждебные и Византии. В целом бесспорная датировка и оценка событий была дана в отечественной литературе у М.И. Артамонова (Артамонов, 2002. С. 130).
[Закрыть]
Последствия нашествия авар для антов могут быть с достаточной ясностью восстановлены из последующих событий. Авары утвердились на Левобережье Дуная в его низовьях, создав непосредственную угрозу для границ Империи. Тыл их был не только надежен – он был открыт для далеких рейдов в обход Карпат, через редконаселенные пока земли нынешней Польши вплоть до границ Франкского государства. Таким образом, анты, – даже племена, жившие далеко на севере, на Верхнем Днестре, – перестали представлять для авар угрозу и преграду.
Нет, таким образом, никаких оснований сомневаться, что авары добились на том этапе от большинства антов того, чего затем стали добиваться от словен Подунавья – то есть покорности и дани.[595]595
Победа авар для большинства исследователей была очевидна (ср.: Нидерле Л. Славянские древности. М., 2001. С. 152, 156; Артамонов, 2002. С. 130; Гумилев, 1993. С. 38; Гимбутас М. Славяне. М., 2003. С. 123–124). Правда, утверждение Л.Н. Гумилева о «полностью подчинившихся аварскому хану» антах вызывает серьезные сомнения. Л. Нидерле в свое время справедливо указал на тот несомненный факт, что после ухода авар «в Венгрию» анты выступают как независимое и враждебное им племя. Г.Г. Литаврин разделил взвешенный и осторожный подход Л. Нидерле, оценивая кампанию как успешную для авар и вместе с тем сомневаясь в «полном разгроме» и «длительном упадке» антов (Литаврин Г.Г. Византия и славяне. СПб., 2001. С. 560–561). Оригинальна, но не подкреплена никакими отсылками к источникам трактовка Г.В. Вернадского. На неизвестных основаниях он утверждал, что «анты вскоре оправились от первого потрясения и какое-то время оказывали упорное сопротивление», более того – беспокоили авар с тыла (Вернадский, 2000. С. 195). Некое косвенное свидетельство успеха авар можно найти в словах Евагрия: авары «прибыли на Боспор и, оставив побережье Понта, называемого Евксинским, – там было много варварских народов… – совершали путь, сражаясь со всеми встречающимися варварами, до тех пор, пока не достигли берега Истра, и отправили посольство к Юстиниану» (Euagr. Hist. Eccl. V. 1.: Свод I. С. 340. Прим. 29). Еще одно свидетельство – похвальба аварских послов перед Юстином II (Men. Hist. Fr. 14.: Свод I. С. 318/319).
[Закрыть] Уже тогда, согнанные нашествием или не желавшие платить дань победителям, сдвинулись к северо-западу некоторые антские племена. Это могли быть сербы, первоначальное место обитания которых неизвестно, а также часть хорватов из Верхнего Поднестровья.[596]596
В. В. Седов связывал миграцию хорватов с аварским нашествием «около 560 г.» (Седов В.В. Восточные славяне в VI–XIII вв. М., 1982. С. 125). В этом он следовал Л. Нидерле (Нидерле 2001. С. 169). Впрочем, нельзя не отметить, что все построение Л. Нидерле основано на ошибочной идее раннего (не позднее V в.) обособления южнославянских языков от общеславянского. Отсюда идея о хорватском племенном союзе («южнославянском»), существовавшем до VI в. в Прикарпатье. С другой стороны, вытеснение хорватов на запад именно аварами выглядит более чем убедительно. Но не менее вероятно, что это произошло чуть позже, во время движения авар северным путем в Паннонию. С этим связывал покорение не только хорватов, но и дулебов, Г.В. Вернадский (Вернадский, 2000. С. 195–196).
[Закрыть]
Любопытно, что, несмотря на тесное общение славян (словен и антов) с аварами уже в 560-х гг., название авар в общеславянском языке достаточно позднего происхождения. Слово *obrъ/obrinъ ‘авар, мифический великан’ отсутствует в южнославянских языках (кроме языка словенцев). Лишь в болгарском есть слово «обринка», но с иным значением – ‘хитрец’.[597]597
ЭССЯ. Вып. 29. М., 2002. С. 128.
[Закрыть] Едва ли указанное слово может восходить ко времени первого контакта антов и дунайцев с аварами в VI в. Оно, скорее, ненамного старше VII столетия.
Зато общеславянский характер носит слово jьspolinъ/spolinъ ‘исполин, мифический великан’. Оно происходит от названия древнего народа спалов. Спалы, подобно аварам, жили в задонских степях, но за столетия до них. В форме «исполин» вместо изначального «сполин» языковеды видят след «северно-тюркского» – как раз аварского посредства.[598]598
ЭССЯ. Вып. 8. М., 1981. С. 240–242.
[Закрыть] Превращение могучих и недружественных соседей в мифических великанов – частое явление в преданиях разных европейских народов. Так анты и гунны стали великанами в германских преданиях, а «обры» позднее – у северной части славян.
Не исключено, что все неизвестные восточные народы славяне издревле называли спалами («сполинами»). Название это было перенесено и на авар, тюркизированная же форма «исполин» появилась как раз в результате тесного общения дунайских словен и антов с аварами в 560-х гг. Недаром она распространена только у восточных и южных славян, но не у западных. Завоеватели могли в общении со славянами перенимать это наименование, тем более что слово «авары» не являлось для них самоназванием. Нельзя исключить, что это была часть политики Баяна – его орда стала для антов и словен легендарными «исполинами», так же как для савир и их соседей страшными «аварами». Как «обры» авары стали известны славянам позднее. Притом у антов (что отразилось в болгарском языке и некоторых русских диалектах) это слово приобрело уничижительное значение – ‘хитрец’, ‘скупой человек’.
Итак, в начале 560-х гг. анты были на какое-то время сломлены. Авары стояли у самых границ Империи. Однако Юстиниан, видя, что свою мощь они использовали не против врагов, а против союзников ромеев, был холоден к посланцам Баяна. Он продолжил выплачивать «дань», но отказался предоставить Баяну земли в провинции Скифия. Вместо этого он «даровал» аварам Паннонию, в действительности принадлежавшую лангобардам.
Не без труда убедив авар согласиться на далекую Паннонию, проход туда через земли Империи Юстиниан предоставить отказался. Во-первых, он получил сведения, что озлобленный Баян готов напасть на ромеев сразу после переправы на южный берег Дуная. Во-вторых, император надеялся столкнуть авар со словенами и гепидами, если кочевники пойдут на «дарованную» землю левым берегом реки. Таким образом, Баян был бы принужден хоть раз исполнить союзнические обязательства, данные в 558 г.
Переговоры с Юстинианом заняли 561–562 гг. Пытаясь оказать давление на императора, Баян позволил каким-то «гуннам» (утигурам или кутригурам) вторгнуться в 562 г. во Фракию.[599]599
Это вторжение описывает Феофан (Чичуров, 1980. С. 53).
[Закрыть] После этого ромейские военачальники жестко перекрыли путь через Дунай. Положение Баяна становилось отчаянным. Его контроль над европейскими степями был довольно призрачным. Анты, да и другие покоренные племена, могли выйти из повиновения в любой момент. Вероятность этого возрастала, по мере того как с востока надвигались тюрки. С 555 г. они вели войну в Средней Азии с местными кочевниками эфталитами, в 562 г. заключили против них союз с Сасанидским Ираном. Уже с 558 г. вождь западного крыла тюрок Истеми пытался завязать контакты с Юстинианом.[600]600
О западных тюрках в Центральной Азии и Европе см.: Артамонов 2002. С. 152 след; Гумилев, 1993. С. 33 след.
[Закрыть]
Как раз в ходе безуспешных переговоров с Империей Баян предпринял попытку миром поладить с дунайскими словенами. Условия мира в аварском понимании могли быть только одни – Баян потребовал от словен, «чтобы они подчинились аварам и обязались выплачивать дань». Покорение дунайцев открыло бы аварам путь в Паннонию по северному берегу реки. Но словене, хотя и менее многочисленные, чем анты, были уже лучше организованы. Общим вождем дунайцев являлся тогда Добрята. Это первый подобный лидер, известный нам, и именно судьба антов могла подвигнуть словен к консолидации.
Явившиеся к Добряте и другим князьям («игемонам», «тем, кто возглавлял народ»), аварские послы получили резкую и гордую отповедь. Менандр вкладывает в уста Добряты следующие слова: «Родился ли среди людей и согревается ли лучами солнца тот, кто подчинит нашу силу? Ибо мы привыкли властвовать чужим, а не другие нашим. И это для нас незыблемо, пока существуют войны и мечи». Речь почти наверняка сочинена греческим историком, но суть ответа словенского князя, конечно, верно передана. На «самонадеянность» аварские послы ответили «высокомерно». От прения перешли к взаимным оскорблениям. «Ссора» кончилась тем, что словене схватились за оружие и перебили послов аварского кагана.
Баян, разумеется, вскоре – хотя и «со стороны» (не от ромеев ли?) – узнал о случившемся. Но, как ни странно, немедленной войны не последовало. Каган лишь затаил злобу на словен и их князя, но ничего не предпринял для немедленного возмездия.[601]601
Единственный источник – Men. Hist. Fr. 48.: Свод I. С. 320/321. События здесь описаны в ретроспективе, в связи с аваро-словенской войной 578 г. Поэтому датировать их можно весьма условно – примерным временем первого контакта со словенами, ок. 560–562 гг. Такая датировка была принята О. В. Ивановой и Г.Г. Литавриным (1985. С. 49–50). Для И. А. Левинской и С.Р. Тохтасьева это нижняя хронологическая граница события (Свод I. С. 351. Прим. 70). Относить его ко времени после 565 г., когда авары уже двинулись в Паннонию, едва ли следует. А. Авенариус (1974. S. 87), П. Петров (Образуване на българската държава. София, 1981) и в позднейшей работе Г.Г. Литаврин (2001. С. 562–563), однако, опровергают раннюю датировку. На выглядящей убедительно аргументации сторонников поздней даты имеет смысл остановиться подробнее. По мнению Г.Г. Литаврина, «славяне левобережья нижнего Дуная к 579 г. длительное время не подвергались разорению со стороны других народов. Дело в том, что применительно к 560–565 гг. этого сказать было бы невозможно: со времени вторжения в 558–559 гг. в нижнее левобережье полчищ кутригуров Забергана, а затем утигуров Сандилха прошло всего несколько лет». Этот аргумент имел бы гораздо больше оснований, если бы имелись прямые свидетельства нападения Забергана или Сандилха на словенскую страну. Однако в этом случае свидетельство Менандра, на которое ссылается здесь исследователь, просто было бы недостоверно – ведь Менандр говорит о том, что земля словен не разорялась вообще никогда, «никоим образом». Второй аргумент: «Представляется… невероятным, чтобы аварские полчища, разбившие антов и вобравшие в себя множество подчинившихся хану кутригуров, не были бы брошены им против славян». Этот факт, как покажем, вполне может быть объяснен в рамках ранней датировки. В том же, что Баян узнал о гибели посольства «со стороны», конечно, нет ничего удивительного – ведь из послов не уцелел никто, а словене едва ли стали бы извещать об этом кагана. А. Авенариус и П. Петров предполагают, что посольство к словенам состоялось после заключения Баяном мира с кесарем Тиверием (574 г.). По А. Авенариусу, послы были отправлены вскоре после 574 г., скорее всего, около 576–577 г. П. Петров счел возможным твердую датировку 574 г. Г. Г. Литаврин справедливо указывает, что «веских доводов в пользу этой даты… привести невозможно» и предлагает свою – «конец 60-х годов (568–570)» (2001. С. 563). При этом он не считает нужным полностью исключать и раннюю датировку (Там же. С. 561). Некоторые исследователи по какому-то недоразумению объединяют набег Баяна на словен в 578 г. с посольством к Добряте (Гимбутас, 2003. С. 125; Duj?ev I. Davrentios// Lexicon des Mittelalters. Bd. 3. M?nchen, 1984. S. 608).
[Закрыть] Почему же Баян не выступил против Добряты? Аварская орда была все-таки ослаблена войной против антов. Кроме того, между Прутом и Сиретом антское население было обильно смешано со словенским. Антские земли вообще едва ли стали бы надежным тылом в войне против словен. Еще недавно союзниками словен являлись кутригуры. И если приближенный к кагану и влиявший на него «кутригур» – действительно Заберган, то он мог повлиять на Баяна в пользу словен так же, как ранее – против антов. Впрочем, это не более чем догадки.
Главной причиной странного смирения Баяна являлось скорее то, что он уже отказался от пути вдоль Дуная на запад. Поскольку ромеи не желали пропустить авар через Скифию и Мезию, те начали разведывать другой путь, более долгий, но и более безопасный. С этой целью Баян отправил какую-то часть орды в далекий рейд на северо-запад. Уже в 561 г. или в начале 562 г. авары появились у восточных границ владений франкского короля Сигиберта, в Тюрингии или северной Алемании (юг последней прикрывали бавары). Сигиберт, только что принявший корону восточных франкских земель (Австразии), разбил и прогнал неведомых «гуннов». Но для тех это была лишь разведка боем.[602]602
События изложены в «Истории франков» Григория Турского. См.: Григорий Турский. История франков. М., 1987. С. 94 (IV. 23), 381 (Прим. 76).
[Закрыть]
Переговоры с ромеями зашли в тупик. Юстиниан исправно выплачивал Баяну субсидии, но не изменял позиции в отношении перехода через Дунай. Так обстояли дела, когда в ноябре 565 г. император ромеев скончался. На престол вступил куропалат Юстин, сторонник жесткости по отношению к «варварам». 21 ноября к императору, лишь неделю назад взошедшему на престол, явились аварские послы, добиваясь выплаты положенной ежегодной «дани». Разгромившие союзников ромеев – антов и утигур, – усилившие себя за счет старых врагов Империи кутригур авары дерзко заявили: «Из ваших соседей мы разом истребили варваров, постоянно грабивших Фракию, и никого из них не осталось для набегов на фракийские пределы. Ибо боятся они силы авар, дружественно относящихся к державе ромеев».[603]603
Men. Hist. Fr. 14.: Свод I. С. 318/319.
[Закрыть] Возможно, конечно, что страх перед аварами сдерживал словенские набеги. Но следует помнить, что за исключением устроенного Заберганом похода 559 г., словене с 552 г. не нападали на Империю ни разу. Авары тут были совершенно не при чем. К тому же в Империи прекрасно помнили о гуннском набеге 562 г., совершенном, самое меньшее, при попустительстве Баяна.
Как бы то ни было, Юстин II не потерпел наглости «варваров». Человек вспыльчивый и решительный противник задабривания авар, он обрушился на послов с угрозами и площадной руганью, велел взять их под стражу, а затем прогнал без всяких денег. С дипломатией между Империей и аварами, по сути, было кончено. Коварный Баян, впрочем, не преминул заверить нового императора в своей «дружбе». Но он уже принял решение действовать помимо Империи и против ее интересов. Справедливости ради надо отметить, что иного выхода у кагана не оставалось. В 566 г. Истеми одержал победу над эфталитами в Средней Азии. Затем тюрки одновременно напали на Иран и вторглись в европейские степи. Им покорились оногуры, хазары и некоторые другие племена.
