Текст книги "Охота на дракона (сборник)"
Автор книги: Сергей Лукьяненко
Соавторы: Степан Вартанов,Александр Силецкий,Николай Романецкий,Владимир Щербаков,Таисия Пьянкова,Евгений Дрозд,Евгений Ленский,Владимир Трапезников,Владимир Чорт,Александр Копти
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 40 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]
КАЗАКИ-РАЗБОЙНИКИ
Посетительница была еще вполне хороша собой. Этакая начинающая увядать красавица, в былые времена сводившая парней с ума и до сих пор знающая себе цену. Время от времени она игриво проводила рукой по волосам, чисто по-женски, легко и стремительно, и сразу становилось ясно, что она и сейчас не прочь понравиться Но стоило ей начать говорить, как это впечатление мгновенно исчезало.
– Доктор, – говорила она дрожащим голосом. – Вы представить себе не можете, как это меня беспокоит. И я бы не обратилась к вам, члену Мирового Совета, если бы…
Извините, – сказал Калинов. – Я не вполне понимаю, что вас так взволновало… Для его возраста это совершенно нормальное явление. Все очень просто! Они где-нибудь собираются, слушают музыку, решают проблемы бытия… Вы не помните себя в эти годы?
Женщина смотрела на него, широко раскрыв глаза, даже кивала головой, вроде бы соглашаясь, но Калинов чувствовал, что слова, сказанные им, ее совершенно не убеждают. И было ясно видно: и слушая, она не перестает думать о чем-то своем.
– Нет, доктор, – сказала она. – Вы не понимаете… Вы этого просто не можете понять… Игорь – мой единственный ребенок… Другого у меня уже не будет… Вы понимаете?.. Я всю жизнь чувствовала то же, что в этот момент чувствовал он…
Ей явно надо было дать выговориться, и Калинов стал просто слушать, даже не пытаясь вставить в этот монолог ни одной своей реплики. Он слушал, анализировал и старался понять, чем же он может ей помочь.
– Когда ему было плохо – было плохо и мне, – говорила она. – Когда он чему-то радовался, моя душа пела от счастья. Когда ему было больно, я корчилась от боли… – Она вдруг всхлипнула, и голос ее задрожал еще сильнее – Совсем недавно все изменилось… Все-все-все! Он больше не мой… Он стал скрытен, ничего мне не рассказывает Я не нужна ему… А совсем недавно он стал исчезать.
Она достала носовой платок и высморкалась Калинов вытащил из бара бутылку минеральной воды, наполнил стакан и подал ей. Она судорожно схватила его. Стало слышно, как часто-часто застучали о стекло зубы.
– Спасибо. – сказала она, отпив несколько глотков и вытерев платком рот. – Вы понимаете, я боюсь… Я просто боюсь… Он уходит, и я боюсь, потому что совершенно перестала его чувствовать. Как будто что-то оборвалось… Вы понимаете?
Калинов кивнул.
– Я не знаю, в чем тут дело… Я не понимаю…
– Кто вы по профессии? – спросил Калинов.
– Кулинар… Но при чем здесь моя профессия?. Это совершенно неважно! Он исчезает, доктор, вы понимаете?!
Калинов опять кивнул. Конечно, он понимает. Разумеется, он все понимает. Да и что тут понимать?.. Ситуация хоть и не часто, но встречается… Наверняка, не замужем… И не была… Ожегшись на молоке, дуют на воду… И вот смысл всей жизни, всего существования – сын, единственный и неповторимый, кровиночка родная, плоть от плоти, никто нам с тобой больше не нужен, нам и вдвоем хорошо, правда?.. Ошалевшая от любви мама уже не может заменить ему весь мир. И он уходит. Они все уходят… Ничего не поделаешь: юность, как правило, бессердечна… И ничем не поможешь, потому что это жизнь… Вот только как ЕЙ все это объяснить?
– Вы напрасно так волнуетесь, – сказал Калинов. – Я тоже в юности сбегал из дома. И не один раз… Мы собирались где-нибудь на Огненной Земле, жгли костер и до хрипоты спорили… Или отправлялись в Экваториальную Африку, танцевали там под палящим солнцем и целовались с девчонками звездной ночью…
Ее передернуло, и он тут же пожалел, что заикнулся о девчонках. Материнская ревность – самая темная ревность в мире… Сколько же горя эта женщина может принести и себе и сыну… И еще кому-то… Что же делать? Не предлагать же ей сеансы эмоциотерапии, в самом деле! Это для молодых, а в ее возрасте может быть уже не безвредно для психики. Конечно, если бы ревность грозила сдвигами… Он вдруг ощутил полнейшее бессилие.
– Как вас зовут?
– Нонна Крылова. – Она снова всхлипнула.
– Послушайте, Нонна… Не надо так отчаиваться. Все это пройдет, поверьте… Очень скоро пройдет. Надо только немножко потерпеть… Придет время, и ваш Игорь перестанет убегать на свою Огненную Землю… Надо только чуть-чуть потерпеть…
Она вдруг высокомерно посмотрела на него и гордо вскинула голову с шапкой разноцветных волос.
– Доктор, – сказала она. – Не надо меня учить терпению. Я начала терпеть еще с тех пор, когда он первый раз забился у меня под сердцем. – Она положила руку на грудь. – Все эти годы я терплю и жду, когда он вырастет. – Она с тоской, протяжно вздохнула. – Вот, думала я, он вырастет и обязательно сделает меня счастливой, самой счастливой на свете. Не зря же я отдала ему свою жизнь!.. Впрочем, не в этом главное. – Она махнула рукой. – Вы понимаете, чем дело?.. – Она махнула рукой. – Вы понимаете, в чем дело?.. – Она замялась.
– Внимательно слушаю вас, – сказал Калинов.
– Я уже говорила, что чувствую его. Так вот… Я просто уверена да-да, уверена, что когда он исчезает из дому… как бы это выразиться?.. В общем, он в это время не на Земле.
Паркер был, как обычно, пунктуален. Он вышел из джамп-кабины ровно в семь часов вечера.
– Рад вас видеть, коллега, – прогудел он. – Очень рад.
– Давненько мы не встречались, коллега, – сказал Калинов. Они обнялись.
– А вы почти не изменились, Алекс, – сказал Паркер, оглядывая Калинова с ног до головы. – Разве что седины добавилось.
– И волос поубавилось… Вы мне льстите, Дин.
Они пошли по старинному узенькому тротуарчику. Справа за высоким гранитным парапетом неспешно катила свои воды Нева. На другом ее берегу уверенно распласталась Петропавловская крепость. Впереди, у Зимнего дворца змеилась очередь жаждущих попасть в волшебные залы Эрмитажа. Паркер с удовольствием вдыхал давно забытый аромат красивейшего из городов Европы.
– Как моя сегодняшняя просьба? – сказал Калинов.
Паркер остановился, перевесился через парапет и посмотрел в колышущуюся воду.
– Не скрою, я был удивлен, – сказал он. – Адрес по индексу любой гражданин Земли может определить в течение полуминуты…
Он вдруг резко повернулся лицом к Калинову.
– Слушайте, Алекс… Может быть, вы объясните мне, чем вызвана ваша просьба?
– Конечно, Дин, конечно. – Калинов помолчал, собираясь с мыслями. – Видите ли, в чем дело… Вчера ко мне обратилась одна женщина и пожаловалась, что ее сын каждый день куда-то исчезает, причем, как она сказала, он вообще в это время не на Земле. Я, разумеется, счел все это чепухой, но женщина так просила, что отказать я ей не мог… – Калинов помялся. – Короче говоря, я подбросил ее сыну рубашку, в пуговицы которой был вмонтирован видеорекордер…
– О-о-о, коллега! – Паркер неодобрительно покачал головой.
– Да-да! – сказал Калинов. – Поступок, конечно, не слишком… С душком поступок, но что мне оставалось делать?.. Она меня уверила, что расспрашивать сына о чем-либо совершенно бесполезно… Рисковать я не стал.
– И что же вам удалось подсмотреть?
Калинов поморщился.
– Ничего, – сказал он. – После того, как парень набрал индекс, сигнал рекордера исчез. Парень отправился из джамп-кабины около своего дома, но ни в одну из других кабин на Земле не прибыл.
– Сказки бабушки Арины, – сказал Паркер. – И где же вы его обнаружили?
– Во Внеземелье его тоже не было…
– Ничего удивительного, – сказал Паркер. – Туда с помощью обычной кабины не попадешь.
– Да, я знаю… Парень вернулся через шесть часов, в целости и сохранности, правда, без рубашки и, следовательно, без рекордера, но зато с вполне различимым фонарем под левым глазом. Полагаю, это доказывает, что в нуль-пространстве он не растворялся… Такой фонарь можно заработать, только находясь в контакте с физически ощутимой силой.
Лицо Паркера тронула недоверчивая улыбка.
– К счастью, – продолжал Калинов, – я успел проконтролировать индекс, которым он воспользовался перед исчезновением.
И куда вы попали?
– Увы, Дин, увы… Я сделал два десятка попыток, прошел шесть кабин, но так никуда и не попал. Сразу же зажигалось табло “Ваш индекс занят”. Тогда я сунулся к ближайшему пульту Информатория… Каково же было мое удивление, когда он ответил, что информацией об этом индексе не располагает.
Паркер пожал плечами.
– Чепуха какая-то…
– А может, какой-нибудь засекреченный индекс?.. Вот я и решил обратиться к вам… Как к члену Транспортной комиссии Совета.
Паркер снова неопределенно пожал плечами.
– Хорошо, – сказал он. – Ждите меня здесь.
Он зашагал к ближайшей джамп-кабине. Калинов проводил его взглядом и уселся на скамейку. Набережные были полны народа. Тысячи туристов со всех краев света, ощетинившись камерами, группами бродили вокруг архитектурных чудес старинного города. Сердца их трепетали при мысли о том, какими шикарными голографиями украсят они стены своих коттеджей. Калинов взирал на них с некоторым превосходством, удивляясь раздражению, которое они почему-то вызывали в его душе.
Впрочем, пусть их, сказал он себе. Пусть проводят ежегодный отпуск, как их душе угодно, лишь бы с пользой для интеллекта. Хотя бы своего… Вот только детей почему-то с туристами крайне мало. Не любит почему-то турист своего отпрыска, с некоторых пор он стал ему в тяготу… И это тоже проблема, достойная специального исследования. Не мешало бы заняться… Как члену Социологической комиссии.
Он вдруг пожалел, что согласился помочь этой Нонне. Тоже мне детектив на старости лет! Шерлок Холмс нашего времени… Делать ему нечего, кроме как искать великовозрастных деток, сбегающих от любвиобильных мамаш!.. Ну да ладно. Можно раз в жизни отвлечься от глобальных проблем… В качестве отдыха… Только бы выловить то место, куда исчезает этот оболтус… Остальное – дело техники! Привел, увидел, победил – и никаких гвоздей!
Паркер вернулся через несколько минут. Он плюхнулся на скамейку рядом с Калиновым и с трудом перевел дыхание.
– Действительно, чудеса, коллега, – сказал он. – Вашего индекса я не обнаружил.
– Как это? – удивился Калинов.
– А вот так!.. Нет такого индекса в памяти компьютеров Транспортной Системы.
– Странно! – сказал Калинов. – Ведь я же своими глазами…
– Это еще не все! – перебил его Паркер. – Дело в том, что с таким вопросом к нам уже обращались… Полгода назад в манчестерский сектор Системы явилась некая Консуэла Салливан и попросила дать ей адрес по номеру, который она нашла у своей дочери. Тамошний наш представитель сказал ей, что она что-то перепутала.
– Вы мне дадите адрес этой Консуэлы? – спросил Калинов.
– Разумеется, коллега… Салливан наш ответ вполне удовлетворил. Похоже, что с вами будет иначе.
– Да уж, конечно, Дин… Я ведь ни у кого никаких номеров не находил. Как этим индексом пользовались, я своими собственными глазами видел. Так что…
Паркер вздохнул.
– Все очень просто, Алекс! – сказал он. – На одном из Уровней Транспортной Системы возникли неполадки. – Он поморщился. – Когда они возникли, я просто не знаю… Вероятность появления сбоев такого характера близка к нулю, и поэтому охранные автоматы на них запрограммированы не были… Одним словом, индекс фиктивный, но адресат, судя по всему, вполне реальный… Вот только не знаю, где он находится.
Калинов молчал, уставившись куда-то в пространство.
– Контроль над ситуацией ни в коем случае не утерян, – говорил Паркер. – И пусть вас не беспокоит то, что мне неизвестно, где находится адресат… Хотя, это, конечно, для нашей обжитой и исхоженной планеты звучит несколько фантастично… – Было видно, что ему не по себе от того, что в его любимом детище произошло что-то ему непонятное. – Все это не главное. – Он тронул Калинова за локоть.
Калинов вздрогнул.
– А что тогда главное? – спросил он.
– А главное то, что мы можем закрыть этот несуществующий индекс. И ни одна живая душа никогда не сможет им воспользоваться.
– Да, – сказал Калинов. – Это мы сможем. Это мы всегда можем!
Закрыть, думал он, закрыть… запретить… отмахнуться… развязаться… Меры приняты и, заметим, меры энергичные, требующие поступка, а не рассуждений… А потом вдруг выясняется, что надо было не спешить, что надо было подумать, обсосать проблему со всех сторон и только потом… Видимое безделье всегда дается нам труднее, чем видимое действие: могут не так понять… И потому мы сначала делаем, а потом думаем… А потом напускаем на свои физиономии глубокомысленный туман и с утробным удовлетворением заявляем: “Не ошибается тот, кто ничего не делает!”.
– Нет, Дин, – сказал он. – Закрыть – это слишком просто и слишком глупо… уж во всяком случае, преждевременно… Надо сначала разобраться, что это такое и с чем его едят, а то как бы снова открывать не пришлось… В еще больших масштабах и с большим расходом энергии.
Паркер молчал. Калинов почесал кончик носа.
– Похоже, этим индексом пользуется не один мой беглец, – произнес он.
– Разобраться, – сказал Паркер. – А как разберешься? Разве что шпиона послать?
Калинов усмехнулся и встал со скамейки.
– И пошлю, – сказал он. – Мелькнула у меня одна мысль… Дисивер использовать надо.
Паркер посмотрел на него с испугом.
– Дисивер?.. Но ведь его можно применять только со специального разрешения Совета!.. А если вам откажут?
Калинов еще раз усмехнулся и сказал:
– Мне не откажут!
Калинов сделал шаг вперед и зажмурился. После серого тумана, только что висевшего вокруг непроницаемо-плотной пеленой, солнечный свет был резок и неприятен. Когда глаза привыкли к нему, Калинов огляделся.
Он стоял посреди огромного луга, усыпанного яркими цветами Цветы были незнакомые. Мимо прошелестела большущая стрекоза. Калинов не был специалистом по энтомологии, но он готов был биться об заклад, что на Земле он таких стрекоз не встречал.
На лугу группами располагались молодые люди. Одни сидели и разговаривали друг с другом, другие лежали, третьи танцевали. Обручи с кристаллофонами украшали головы танцующих.
Вдали у самого горизонта виднелись темно-зеленые купы каких-то деревьев. Слева метрах в двухстах раскинулось слепящее зеркало небольшого озерца. Легкий ветерок доносил оттуда веселый девчачий смех и визг. Видимо, там купались. Над озером висело синее солнце.
– Ты кто?.. Новенький?
Калинов стремительно обернулся. Сзади стояла молоденькая девушка. На лице ее, не носившем никаких следов макияжа, выделялись большие зеленые глаза. Пышные, слегка рыжеватые волосы локонами ниспадали на плечи. Открытое платье такого же цвета, как и глаза, обтягивало стройную фигурку с чуть заметной грудью.
– Ты новенький? – повторила незнакомка. – Что-то я тебя здесь раньше не видела.
– Да, – сказал Калинов. – Я тут в первый раз.
– А как тебя зовут? – спросила девушка. – Меня Джина.
– А меня Саша, – сказал Калинов и церемонно поклонился.
– Зачем ты сюда пришел?
Вопрос был задан в лоб, и Калинов слегка опешил.
– А зачем сюда ходят? – спросил он.
Джина вздохнула.
– Кто зачем, – ответила она, печально улыбнувшись. – Одни приходят потанцевать, другие покупаться. Или просто поговорить…
– А разве потанцевать нельзя дома? – спросил Калинов.
– Конечно, можно… Только здесь гораздо интереснее!..
– Почему?
Девушка снова улыбнулась, на этот раз без печали.
– Скоро узнаешь, – сказала она. – Пошли в лес?
Калинов с сомненьем посмотрел на далекие купы деревьев. Синее солнце палило нещадно, и тащиться под его лучами по открытому пространству совершенно не хотелось.
– Жарко, – сказал он Джине. – Пока дойдем, расплавимся.
Джина расхохоталась. Словно колокольчики зазвенели.
– Чудак, – сказала она сквозь смех. – Ты же ничего не знаешь… Давай вместе.
Она взяла его за руку теплой ладошкой, и Калинов содрогнулся. Нечто давно забытое, потерянное в череде прожитых лет пронзило его сердце, и оно вдруг заныло, переполнилось сладкой тоской, и внезапно захотелось заплакать, заплакать так, чтобы мир захлебнулся в его слезах. И чтобы из этого соленого моря родилось что-то новое, до боли юное, кристально-чистое…
Откуда-то обрушился на Калинова ураганный ветер, промелькнуло нечто неясное, и Калинов обнаружил себя стоящим в лесу среди огромных – ствол в три обхвата – деревьев. Джина была рядом и по-прежнему держала его за руку. Глаза ее сияли.
– Испугался?
– Что произошло? – спросил Калинов.
– Ничего… Ведь мы хотели в лес. Смотри, какой страшный лес!
– Разве он страшный? – удивился Калинов. – Вполне ухоженный, я бы сказал даже, домашний лес. Как парк…
Джина выпустила его руку из своей.
– Какие дурацкие слова ты говоришь! – сказала она с отвращением. – Как моя мама… Вон смотри, какое дерево. Как сказочный дракон, правда?
Калинов оглянулся. Там, где только что стоял великолепный, рвущийся в небо кедр, извивалось что-то зеленое, непонятное, покрытое странной стеклообразной чешуей. Среди зелени сверкнула ярко-красная пасть, и послышалось змеиное шипение.
Вокруг все изменилось. Не было больше привычных глазу кедров, сосен и елей. Повсюду кривыми стрелами лезли из земли незнакомые черные деревья с серой листвой. Словно скелеты доисторических ящеров… Они окружили Калинова со всех сторон, и над ними нависло черное небо, и было совершенно непонятно, откуда же брался этот сумрачный, тоскливо-серый, но все-таки дневной свет.
Мир наполнился оглушительным рычанием и грохотом. В этом невероятном шуме сквозило что-то явно знакомое, и Калинов вдруг понял, что это многократно усиленный стрекот видео рекордера, вделанного в пуговицу его рубашки, и испугался, что Джина сейчас тоже поймет это. И тут же грохот исчез. Наступила пронзительная, бьющая по ушам тишина, и в тишине этой весело зазвенели хрустальные колокольчики.
Калинов обернулся. Джины не было, только где-то вдалеке, за этими черными фантасмагоричными деревьями-скелетами медленно таял ее смех. Калинов бросился в ту сторону, где растворился звон колокольчиков, и тут впереди, в пяти шагах от него, со свистом вонзилась в землю полуметровая стрела. Калинов замер и, ничего не понимая, смотрел, как вибрирует ее оперение.
– Стоять, малыш! – произнес чей-то тихий голос.
Калинов медленно повернул голову. За огромным дубом стоял парень в джинсах и безрукавке. Это был Игорь Крылов, сын Нонны. Он двинулся к Калинову, держа наготове арбалет. Левый глаз его украшал солидный синяк.
Вокруг снова был обычный земной лес. И голоса птиц, разносившиеся по нему, были знакомы с детства. Только солнце, лучи которого с трудом пробивались сквозь плотные кроны деревьев, было густо-оранжевого цвета. Как апельсин.
Крылов подошел поближе, не сводя арбалета с Калинова, выдернул из земли стрелу и сунул ее в колчан, висящий у него за спиной.
– Чего тебе надо? – спросил Калинов.
– Какой шустрый мальчик! – произнес Крылов. В голосе его послышалась издевка. – Не успел появиться, а уже к девочке. К чужой, между прочим, девочке…
Калинов стоял и молчал, ожидая, пока парень приблизится, и можно будет достать его одним прыжком. Но тот ближе не подходил. Арбалет был направлен в грудь Калинова недвусмысленно, и экспериментировать с собственной жизнью не хотелось.
– Откуда ты знаешь, что я появился здесь только что? – спросил Калинов.
Крылов расхохотался.
– А чего тут знать?.. Иначе бы девочка от тебя не убежала. Я бы, например, догнал ее мгновенно… И потом, по тебе сразу видно, что ты тут в первый раз. Как ты озираешься по сторонам!..
Калинов переступил с ноги на ногу, и Крылов резко дернул арбалетом.
– Стоять! – прошипел он. – А то могу…
– Что же ты ее не догоняешь? – спросил Крылов.
– Была нужда… Я гордый! И потом… Хочу понять, что она в тебе нашла. Хлюпик-хлюпиком…
Эх, надрать тебе бы сейчас уши, подумал Калинов и мотнул головой: мысль принадлежала Калинову-вчерашнему – члену Совета и всяческих там комиссий. Но и Калинову-подростку так стоять должно быть очень унизительно.
– По твоему, это честно? – спросил он. – Ты с оружием, я – без…
– То-то и оно, – сказал Крылов. – Кабы ты был здесь не впервые, то и у тебя было бы оружие. А насчет честности… Разве гулять с чужими девчонками это честно?
Калинов пожал плечами. Последний раз он гулял с чужой девчонкой лет восемьдесят назад.
– Послушай, Игорь, – сказал он.
Крылов мгновенно весь подобрался и стал похож на напуганного съежившегося зверька.
– Откуда ты знаешь мое имя? – шепотом спросил он. – Шпионишь?.. Тебя подослала моя мать?
Он оглянулся по сторонам, словно подумал, что мать выйдет сейчас из-за ближайшего дерева. Все было тихо. Крылов снова посмотрел на Калинова. В глазах его появился странный блеск.
– Вообще-то у нас здесь не убивают, – сказал он. – Но я попробую…
Он поднял арбалет на уровень груди, и Калинов понял, что сейчас, через мгновение тяжелая стрела пронзит его сердце, и мысль о смерти показалась ему такой нелепой, что он удивился. “Я не хочу!” – подумал он, и в горле его родился крик, потому что он увидел, как стрела уже сходит с ложа арбалета и отправляется в смертоносный полет, но тут вдруг кругом возник серый туман. Он не поднялся от земли и не выплыл из-за деревьев, а именно возник, неожиданно и сразу, но не успел Калинов обрадоваться ему, потому что в тумане этом было спасенье, как он исчез, исчез так же неожиданно, как и появился, и Калинов обнаружил себя стоящим в джамп-кабине.
На пульте подмигивал красным сигнал “Ваш индекс занят”. Калинов вывалился из кабины на улицу. На небе светило солнце, и было оно не синее и не оранжевое, а обычное, земное, и небо было земное, и вокруг стояли обычные дома, и стремился перепрыгнуть через Неву Медный Всадник.
– Мальчик! Что с тобой? – раздался женский голос, и кто-то положил ему руку на плечо.
Он оглянулся. Рядом стояла Нонна Крылова.
– Н-ничего, – пробурчал Калинов и попятился. Сбросил с плеча ее руку.
– Мальчик, подожди, – умоляюще попросила она. – Ты не знаешь случайно Игоря Крылова?
– Н-нет! – сказал Калинов и бросился бежать.
– Мальчик, подожди-и-и! – догнал его надрывный крик, но Калинов бежал и бежал, пытаясь уйти от этого крика, и оглянулся только у угла.
Крылова, опустив голову, медленно брела обратно, к дверям джамп-кабины.
– Рад вас видеть, коллега, в добром здравии! – сказал Паркер, усаживаясь в кресло.
Калинов достал из бара соки и лед и принялся делать себе и гостю коктейль.
– Видок у вас – не подкопаешься! – продолжал Паркер, наблюдая за его манипуляциями. – Лишь очень опытный глаз смог бы заметить некоторое несоответствие между юной внешностью и глаза ми, принадлежащими немолодому уже человеку.
Калинов посмотрел в зеркало, вделанное в лицевую панель бара.
– Не вижу никакого несоответствия, – сказал он, пристально вглядываясь в свое отражение. – Вполне приличный молодой чело, век. Ничего похожего на члена Совета.
Он протянул Паркеру стакан со светло-зеленой жидкостью. Тот заглянул в стакан, зачем-то понюхал его.
– Судя по всему, коллега, вы ничего не добились, – сказал он.
Калинов слегка пожал плечами и тоже заглянул в стакан.
– Эту информацию вы выудили из коктейля? – спросил он. Паркер фыркнул и отхлебнул из стакана, посмаковал напиток.
– Нет, – сказал он. – Но ведь я прав?
– Увы, коллега, увы… – сказал Калинов и уселся напротив. – Первая вылазка действительно мало чего дала. Чертовщина какая-то… Мир, как в театре! Мгновенно меняющиеся декорации… дракон в таинственном лесу… принцесса с хрустальным голосом. Солнце то синее, то оранжевое… В самом деле, сказки какие-то!
– Бабушки Арины! – сказал Паркер. – Может быть, видения?.. Нанюхались галлюциноидов…
– В таком случае мой рекордер тоже нанюхался, – сказал Калинов. – Я вам покажу запись. Натура полнейшая…
Он оставил Паркера наедине с рекордером и вышел на балкон Над городом распростерлась черная августовская ночь. Окна домов были заэкранированы и не пропускали изнутри ни одного лучика света. Только глубоко внизу сияли уличные фонари да у горизонта подсвеченные сотнями прожекторов купол Исаакия и шпиль Адмиралтейства.
Калинов пытался проанализировать события сегодняшнего дня, но ничего из этого не получилось, потому что в голову все время лезла Нонна Крылова. Каким образом эта женщина умудрилась так воспитать своего сына? Ведь он был готов на убийство!.. Или показалось?.. И уж совершенно непонятно, как удалось спастись… Как будто кто-то следил за ними и в последний момент сыграл отбой… Но каков малец! Откуда у него столько злобы?.. А Джина хороша! У него могла бы быть такая вот внучка, если бы Наташка не погибла тогда в Кольце астероидов…
Калинову стало вдруг нестерпимо грустно и захотелось, чтобы поскорее наступило завтрашнее утро, и можно будет снова отправиться туда, в этот странный сказочный мир.
Позади с шорохом открылась дверь, и он увидел рядом с собой неясный силуэт Паркера.
– Да, – сказал тот. – Действительно, какой-то спектакль для детей. Зацепиться не за что… Похоже только, что взрослым туда вход воспрещен!
– Неясно лишь – кем, – сказал Калинов.
– Может быть, какая-нибудь сверхцивилизация ставит эксперименты на наших детях? – предположил Паркер.
Калинов пожал плечами.
– Все возможно, – сказал он. – Только тогда меня вряд ли бы туда пустили. Это нарушило бы чистоту экспериментов.
– Да ну, – сказал Паркер. – Не могут же они следить за каждым землянином! Да и не всесильны они, раз дисивер обводит их вокруг пальца.
Калинов промолчал. Молчал и Паркер, боясь прервать размышления товарища.
– Нет, – сказал вдруг Калинов, – не может этого быть. Притягиваем за уши… Уверен, что тут наша внутренняя история, безо всякого вмешательства извне.
И тогда Паркер решился.
– Вы знаете, Алекс, – сказал он. – Сегодня Нонна Крылова обратилась к нам в Транспортную комиссию с просьбой помочь ей найти своего сына.
Калинов опять промолчал.
– Знаете что, коллега? – сказал Паркер, – Не нужна ли вам помощь? Я бы мог…
Калинов нашел в темноте руку Паркера и пожал ее.
– Не стоит, Дин… У меня юношеское рукопожатие и юношеское на вид тело, но ум-то далеко не юношеский. Так что помощь мне не требуется. Пока… Будет нужно-конечно, попрошу… Хотя… Кое-что вы можете.
– Что именно, коллега? – живо спросил Паркер.
– Мало ли что… – Калинов замялся. – Одним словом, если вдруг примут решение закрыть индекс… Без меня примут, понимаете? Так вот. Постарайтесь его сорвать!.. Я уже говорил, что это самое идиотское, что можно придумать.
Теперь Паркер пожал руку Калинова.
– Это я вам обещаю, – сказал он. – Можете не волноваться.
Джина явно ждала его. Не случайно же, в самом деле, он сразу увидел ее, как только переместился из джамп-кабины в этот мир. Она вскочила на ноги и бросилась ему навстречу, на бегу отряхивая юбку.
– Здравствуй, – сказала она. – Я думала, ты больше не появишься.
– Здравствуй, – ответил Калинов. – Почему?
– Ты же вчера убежал… Тебя обидел Зяблик.
– Кто? – не понял Калинов.
– Зяблик… Так мы называем Игоря Крылова. Я все знаю.
Калинов рассмеялся.
– Ну, это не я убежал, а ты…
Она удивилась.
– Я никуда не убегала. Я весь день тут была.
Она взяла его за руку, и Калинова опять кольнуло в сердце.
– А на Зяблика ты не обижайся, – сказала Джина. – Он хороший… Только стал какой-то малахольный. Ходит, молчит…
Вчера он мне таким не показался, подумал Калинов. Вчера он был не зяблик, а дикий кабан. Ревность, знаете ли, не мама родная…
– Пошли к ребятам, – сказала она и потащила его за собой. – Сейчас как раз интересы будем придумывать.
– Как это?
– Увидишь.
Ребят было человек тридцать. Среди них были и парни, и девушки. Они сидели кружком. В центре горел почти незаметный в солнечный свете костер. Калинов посмотрел на небо. Солнце сегодня было обычное.
Когда они С Джиной приблизились, кружок потеснился и вобрал их в себя. На Калинова особенно не прореагировали, только несколько девчонок пристально посмотрели на него и отвернулись.
– Не удивляйся, – прошептала ему на ухо Джина. Волосы ее щекотнули его щеку. – Ведь тебе не очень хочется быть заметным.
– С чего ты взяла? – поразился Калинов.
– Мне так кажется.
Однако сказал себе Калинов. Может, она еще и мысли читает?.. Может, на нее и дисивер не действует?
Он огляделся. Все, сидящие в круге, были молодые люди примерно одинакового возраста – лет шестнадцати – восемнадцати. Никто друг с другом не разговаривал, все молча смотрели в костер.
– Не вертись! – прошептала Джина. – Ты всем мешаешь!
– А что они делают?
– Потом расскажу…
Калинов тоже стал смотреть в костер. Но сколько он туда ни смотрел, ничего особенного там не увидел. Обычные горящие сучья, блеклые языки пламени.
Вдруг все зашевелились, заговорили. Сидящий напротив Игорь Крылов кивнул Калинову, как старому знакомому. Сегодня он не казался таким злым и противным, как вчера, в лесу.
– Что? – шепотом спросил Калинов у Джины.
Джина рассмеялась, и вновь зазвенели хрустальные колокольчики.
– Можно говорить громко, – сказала она. – Больше никому не помешаешь.
– А что это было? – спросил Калинов.
– Мы придумали интерес.
– И что теперь?
– Увидишь.
– А я хотел охоту на тираннозавра, – громко сказал высокий белобрысый юнец. – Представляете, море крови…
– Тебе бы везде море крови, – сказала Джина. – Дай волю, так ты бы весь мир в море крови превратил.
– Брось ты его, Джина, – сказала Маленькая черненькая девушка. – Его интерес еще никогда не выигрывал.
Белобрысый прищурился.
– А я не теряю надежды, – сказал он надменно. – Рано или поздно это произойдет.
– К сожалению, Вика, он прав, – сказала Джина маленькой брюнетке. – И когда это произойдет, я уйду и больше не вернусь. Уж лучше сидеть дома!..
Белобрысый сжал кулаки.
– Вот и сиди дома! – злобно крикнул он. – Пусть тебе мамочка розовым платочком сопли вытрет, лахудра рыжая? А мы тут как-нибудь без тебя, по-мужски…
– Сидел бы ты, мужчина, – сказал Калинов. – Научись сначала женщин уважать… “Мы”… “по-мужски”…
Белобрысый стремительно вскочил. Калинов усмехнулся и тоже поднялся с травы.
– Это еще кто тут голос подает? – сказал белобрысый. – Кому надоело ходить здоровым и невредимым? – Он смерил Калинова с ног до головы уничтожающим взглядом. – Детка, я же из тебя кисель сделаю, с хлебушком съем. – Он подошел к Калинову, навис над ним и брезгливо взял его двумя пальцами за кончик носа. – Остынь, мальчик, а то сейчас пар сзади повалит.
И тут Калинов ударил его, ударил коротко, без замаха, даже не ударил – ткнул ладонью правой руки, и белобрысый вдруг переломился пополам, словно сдвинули друг к другу ножки циркуля, и повалился на бок. На лице у него появилось выражение неподдельного изумления, и тут же глаза его закрылись. Как будто человек прилег на минутку отдохнуть.
– Ты убил его? – с испугом воскликнула черненькая Вика.
– Да нет, – сказал Калинов. – Таким ударом не убьешь… так, успокоил слегка… – Он коротко взглянул на Джину.
Джина презрительно смотрела на лежащего белобрысого.
– Не хочу я его здесь больше видеть, – сказала она с отвращением и вопросительно посмотрела на окружающих.
