Текст книги "Справочник по ересям, сектам и расколам"

Автор книги: Сергей Булгаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 24 страниц)

Спиритизм

Отличительной особенностью спиритизма служит признание вещественного общения людей с душами умерших через посредство (medium) особых лиц, называемых медиумами. Верование в возможность вызывания духов или душ умерших людей известно с глубокой древности и имело широкое распространение у древних вавилонян, халдеев, египтян, греков и других народов. В новейшее время это верование возродилось в конце 1847 г. в Америке и стало известно под наименованием «спиритизма» (от spiritus – дух). Из Америки современный спиритизм был разнесен по всем странам и быстро распространился во Франции, Германии, Англии, России и несколько позднее в Италии. В России он появился среди образованного общества – сначала в столицах, а оттуда проник в провинцию. В конце семидесятых годов прошлого столетия у нас увлечение спиритическими сеансами приняло эпидемический характер, так что круглые столики, употреблявшиеся для спиритических сеансов, сделались принадлежностью почти каждого интеллигентного семейства. В ряды сторонников спиритизма вступали даже многие серьезные писатели и ученые, напр., писатель В.И. Даль (1801–1872), проф. П.Д. Юркевич (1827–1874), проф. А.М. Бутлеров (1828–1886), академик М.В. Остроградский (1801–1861) и другие. Впоследствии интерес к спиритизму в русском обществе понизился, хотя никогда не падал совершенно. По-видимому, большое оживление спиритизму дало наше «освободительное движение»; по крайней мере, именно с 1905 г. у нас возник второй спиритический орган – журнал «Спиритуалист», в добавление к издавна существовавшему «Ребусу». Необычайные явления, наблюдаемые присутствующими на спиритических сеансах, – весьма разнообразны. Одни из этих явлений происходят при видимом непосредственном участии медиума. Так, напр., при наложении рук медиума на стол последний сам собой приходит в движение, приподнимается, наклоняется, вращается и т. п., или рука медиума с непостижимой поспешностью автоматически пишет на разные вопросы ответы даже на языках, неизвестных ему, – и разными почерками, в зависимости как бы от разных духов, таинственно диктующих ему; иногда медиум сообщает о событиях, совершающихся в данную минуту за сотни тысяч верст от него, описывая их с поразительной точностью (как это впоследствии устанавливалось самой строгой проверкой событий на месте их происшествия). При этом надо заметить, что медиумы – всегда люди в большей или меньшей степени нездоровые, невропаты, а называемое «трансом» состояние, в которое обыкновенно они впадают во время сеансов, – прямо невменяемое, и в этом состоянии они действуют, как автоматы, ничего не помня и ничего не сознавая. Вторую группу составляют спиритические явления, совершающиеся в присутствии медиума, но без его непосредственного участия и без всякой видимой причины. Сюда принадлежат: стуки, передвижение мебели по всем направлениям, перемещение вещей из одного хранилища в другое, хотя бы и запертое, появление неизвестно откуда и несмотря на запертые двери цветов, коробок с конфетами и др. предметов, письменные ответы на бумаге, предварительно запертой в ящике или помещенной между двумя сжатыми стеклянными и другими пластинками, игра музыкальных инструментов, появление света, голосов, музыкальных звуков и т. п. Но самое главное поразительное явление на спиритических сеансах – так называемая телесоматия или материализация «духов», т. е. явление «духов» в чувственно-доступной осязаемой форме. Большей частью материализация бывает неполная и появляются лишь части человеческой фигуры или отдельные органы – руки, ноги, лица, то маленькие, то громадной величины. На ощупь они или холодны, как труп, или тепловаты и гибки, как у здорового человека, или пылают жаром, точно при сильной лихорадке; но все они одарены движением и необычайной силой. В случаях полной материализации явившийся «дух» обыкновенно имеет парообразный, прозрачный вид с туманными и расплывчатыми очертаниями, иногда же в виде вполне ясной фигуры, доступной осязанию. Его внешний вид, выражение лица, покрой одежды – такие же, какие существовали при земной жизни этого духа, согласно историческим данным, или памяти лиц, знавших его. Иногда он обладает кроткой добродушной физиономией, голова окружена светлым ореолом, на плечах крылья, иногда, наоборот, он имеет дикий, зверский вид. При полной законченной материализации «духов» их можно касаться, ласкать и обнимать; они громко поют, присаживаются к письменному столу и пишут ответы на заданные вопросы. Иногда «духи» позволяют даже фотографировать себя при дневном освещении или при свете магния. Редко «духи» являются уже цельными, сформированными перед собранием; чаще всего они возникают и образуются на глазах зрителей. Обыкновенно в углу комнаты появляется сначала светлое облачко, затем в центре этого облачка выделяется темное ядро, которое очень быстро начинает уплотняться. Из этого ядра незаметно вырисовывается голова, шея, грудь, плечи и остальные части фигуры. Очертания из расплывчатых делаются все более и более определенными до тех пор, пока не появится полная человеческая фигура. Исчезает эта фигура разными способами: то расплывается в облаке, из которого появилась, то внезапно пропадает необъяснимым образом, то уходит в пол, в стену и т. п. Во всех таких необыкновенных явлениях спириты видят обнаружение душ умерших людей. Но весьма большое количество явлений, которые первоначально считались действием «духов», оказались поддельными. В 1875 и 1876 гг. явления спиритизма исследовала комиссия из русских ученых во главе с профессором Д.И. Менделеевым и признала (большинством – 9 голосов против 3) спиритизм за обман и суеверие. Однако это объяснение является легковесным для того, чтобы противопоставить его признанию реальности и таинственности явлений спиритизма целым рядом научных и других авторитетов, среди которых достаточно указать, например, на французского астронома К. Фламмариона (род. в 1842 г.), английского физика Д. Тиндаля (1820–1893), итальянского антрополога Ч. Ломбразо (род. в 1836 г.), президента Соединенных Штатов А. Линкольна (1809–1865), английского министра-президента В.Э. Гладстона (1809–1898), Московского митрополита Филарета (1783–1867), Вышенского подвижника, епископа Феофана (1815–1894) и Кронштадтского протоиерея о. Иоанна Сергиева (1829–1908). Те же авторитеты в научном мире лишают всякой ценности и теорию галлюцинаций и иллюзий для объяснения спиритических феноменов. Несомненно, что обман, шарлатанство и фокусничество всех видов имели и могут иметь место при спиритических сеансах в качестве постоянных спутников спиритизма. Но несомненно также и то, что в основе спиритизма, как утверждают некоторые, лежат действительные факты, реальные события. Те спиритические явления, которые состоят в автоматических движениях, могут быть удовлетворительно объяснены гипотезой полусознательных движений: когда, напр., к опытам приступают лица с предвзятыми убеждениями и получают ответы, вполне согласные с убеждениями, ничего другого не происходит, кроме полусознательного выражения этими лицами своих убеждений в соответствующих движениях. Причина других непонятных спиритических явлений может лежать в особых, до сих пор неизвестных науке, силах природы и человека. Но за всем тем все-таки остается ряд спиритических явлений, свидетельствующих о присутствии в них элемента сверхфизического. Самые попытки к физическому объяснению явлений спиритизма в конце концов знакомят нас только с механизмом, с аппаратом этих явлений, а не с агентом или агентами, чрез них действующими. Участие в явлениях спиритизма других агентов, кроме лиц присутствующих на сеансах, вынуждает признать сила фактов, и к этому выводу приходят даже известные естественники, врачи, натуралисты, предубежденные против всего сверхъестественного. Знаменитый английский физик и химик В. Крукс (род. в 1832 г.), не имеющий ничего общего с мистикой, прямо заявляет, что среди спиритических явлений есть такие, которые «убедительно свидетельствуют о действии разумной силы, внешней и посторонней для всех присутствующих при этом лиц». Спиритизм, как было сказано выше, эту таинственную разумную силу считает проявлением душ умерших. Но между живыми людьми и душами умерших людей стоит стена нерушимая и препятствующая грубо-вещественному общению, ибо вещество плоти находится по одну сторону стены, а по другую сторону такого вещества нет. Проникновение через эту стену может быть только делом особого чуда, т. е. нарушением обычных естественных законов, делом сверхъестественным, актом особой благодатной воли Бога. Низведение таких чудес на степень обычных явлений представляет собой коренное заблуждение тех, которые на спиритических сеансах с кощунственной развязностью обращаются со своими вопрошениями к являющимся им будто бы душам умерших. «Спрашивают ли мертвых о живых», – говорит пророк Исаия (VIII, 19). «Невозможно, как учит св. Иоанн Златоуст, здесь блуждать душе, уже отделившейся от тела» (Бес. к антиох. нар. о Лазаре). По земле, «яко лев рыкая, ходит, иский кого поглотити», дьявол (1 Пет. V, 8). Для уловления людей в свои сети он может принимать всякие виды и даже образ ангела света. И на спиритических сеансах таинственные деятели, как хамелеоны, меняющие свой вид в зависимости от среды и обстановки, не кто иные, как демоны. Поэтому, как писал известный святитель Феофан затворник, «спиритизм – прямо бесовщина, ничем не прикрытая. Тут осязательна нечистая сила. Кто тут действует, можно судить по явлениям. Да они и сами не скрывают, что суть бесы». Никем и из других наших церковных писателей не отрицается, что спиритизм есть сфера деятельности злых духов. Отсюда и занятие спиритизмом, подобно занятиям волшебством, колдовством и т. п., является душепагубным, страшным грехом, как «мерзость перед Господом» [14]14
  Знаменитый святитель, московский митрополит Филарет по поводу «столоверчения» писал следующее: «О стологадании печально слышать, что многие, как дети на новую игрушку, бросались на оное, не подумав, что это за игрушка и чем кончиться может игра».


[Закрыть] (см. Второз. 18, Анк. 24, Вас. Вел. 65, 72, Григ. Нис. 3, VI Всел. Соб. 61). Еще большую опасность представляет собой спиритизм с его внутренней стороны, будучи одним из злейших и коварнейших врагов христианства, ибо враг этот, как вероломнейший волк, облекся в овечью шкуру. Истые последователи спиритизма утверждают, что получаемые ими во время спиритических сеансов «откровения духов» не ограничиваются ответами на рядовые и не имеющие существенной важности вопросы (каковы, напр., «кто стучит»? «чей дух»? «долго ли я проживу»? и т. п.), а представляют собой целую стройную религиозно-нравственную философскую систему нового духосообщенного учения, способного «морализовать человечество, произвести в нем великую нравственную революцию». Правда, среди спиритов есть христиане разных исповеданий, не исключая и православного, вероотступничество которых ограничивается увлечением спиритическими сеансами, и многие спириты, наряду с признанием некоторых, наиболее пришедшихся им по вкусу, спиритических воззрений, продолжают держаться и обрывков своих прежних, приобретенных с детства верований. Но спиритизм и его истые последователи считают истинной свою «духосообщенную» религию, а не религию христианскую [15]15
  Лучшей системой спиритизма считается система, изложенная в сочинениях французского спирита Аллана Кардека (†1869 г.), которого правоверные спириты называют «апостолом» спиритизма.


[Закрыть]. Христианское учение о живом Боге, Троичном в Лицах, спиритизм заменяет своим учением о Боге, которое носит в себе следы пантеизма (хотя спириты формально и отрицают пантеизм) и близко подходит к учению индийцев и, особенно, древних гностиков. Отрицая Божество Иисуса Христа, спиритизм признает Его лишь за одного из высших духов, взявшего на себя миссию открыть людям истину. Отвергая, тем самым, и христианский догмат искупления человечества Иисусом Христом, спиритизм проповедует самоискупление людей путем их многократных перевоплощений. На место Святого Духа спиритизм ставит высших духов, способствующих нравственному совершенству человека. Наряду с этим спиритизм, льстиво суля совершенство и блаженство решительно всем, даже падшим ангелам, отрицает христианские догматы, о первородном грехе, об аде и вечных мучениях, о Церкви, таинствах и обрядах. Что касается морали спиритизма, выдаваемой им тоже за «откровения духов», то она состоит из общих христианских нравственных начал, но с примесью крайней мечтательности и самообольщения, по которому спириты считают для себя вполне возможным осуществление всех высших христианских идеалов. Спиритизм, крикливо рекламируя себя сторонником прогресса, равенства и братства, проповедует безграничную терпимость и совершенно одинаковое отношение ко всяким верованиям и учениям [16]16
  Спиритизм весьма охотно вступает в дружбу со сторонниками социализма и коммунизма, чтобы общими силами подкапывать существующее устройство человеческих обществ, а потому, как явление религиозно-социальное, он одинаково может грозить как церкви христианской, так и государству. Он тем более опасен, что для своей привычки к обществу не требует, чтобы люди сразу забыли и отрешились от наследованных порядков, представлений и верований; напротив, он готов уживаться со всякими верованиями, никого не стесняя и приспособляясь ко вкусу каждого, и только мало-помалу незаметно и слегка поселяя в одних – более равнодушных – простое любопытство и желание испытать новое чувство и настроение, в других – людях скептических – легкое сомнение, в третьих – полуверующих и подчас набожных – простой мистицизм, т. е. веру в таинственное, способную подогреть сердце и дать отраду жизни, особенно, среди тяжелых обстоятельств и близости смерти. В этой податливости и таинственности обстановки, обещающей проникнуть за пределы гроба, и заключается вся сила обаяния спиритизма, а в то же время и вся опасность его для нашего времени, столь легкомысленного и индифферентного в деле веры.


[Закрыть]. При такой веротерпимости, являющейся не чем иным, как самым крайним индифферентизмом, спиритизм, однако, стремится заменить собой всякую религию вообще и самому стать мировой религией. С этой целью спиритизм старается убедить всех, будто бы он дает то, чего люди не знали и что стоит несравненно выше того, что они знали; между тем как веро– и нравоучение спиритизма, выдаваемое им за «новое откровение духов», является не только не «новым», а даже и не самостоятельным, как заимствованное отовсюду. Отрицая богочеловечество Иисуса Христа, спиритизм позволяет себе называть «откровение» своих духов даже «истинным христианством». Но, по слову Апостола, «всякий дух, который не исповедует Иисуса Христа пришедшего во плоти, не есть от Бога, но это дух антихриста» (I Иоан. IV, 3), а потому и спиритизм есть учение антихристианское. Самое верование спиритов в истинность и полноту открытого им чрез посредство их «духов» знания, если и может на чем обосновываться, то только на их убеждении, что у них среди «духов» «не менее собственных корреспондентов, чем в любом из городов».

Теософы (современные) [17]17
  Под этим обозначением здесь разумеется, собственно, так называемое «Теософическое общество». Главная инициатива образования этого общества принадлежит нашей соотечественнице Е.П. Блаватской, известной в России своими письмами на родину под псевдонимом Рады-Бай, которая, отправившись в Америку, в Нью-Йорке вместе с полковником г. Олкоттом, в ноябре 1875 г., основала «Теософическое общество». Выступив со своей проповедью, теософы нашли большое сочувствие на Востоке и привлекли к себе немалочисленные симпатии на Западе. Теософическое движение распространяется в среде более или менее интеллигентных классов.


[Закрыть]

Исходным пунктом стремлений современных теософов служит желание «братски примирить все расы на религиозной почве, в единой всеобщей истине» и воспитать братское чувство народов. По их мнению, ни одна из исторических религий не давала и не даст такой почвы в полноте. Они отрицают Божественность происхождения христианского Откровения, его учение о падении прародителей, о воплощении Сына Божия, об Его воскресении и вознесении на небо, о воскресении мертвых, разрушая, тем самым, христианство в самой его основе. Христианское нравственное учение хотя и признается ими, но наряду с моралью Будды, Магомета и других основателей языческих религий. Правда, из среды их иногда раздаются заявления, что «с глубоким благоговением теософия преклоняется пред Божественным Учителем», но это только маска, личина. В действительности же, по теософическому учению, христианство не более истинно, чем и буддизм, и учение Спасителя будто не менее ложно, чем и суеверные традиции седой старины Востока. Если же так, то, как заключают теософы, всецелая истина должна быть открываема из совокупности всех религиозных верований путем аналитического выделения и разложения, причем дело синтеза соединить эти разрозненные и раздробленные куски в настоящий рельефный образ и вложить в него дыхание жизни, которым будет существовать человечество. Но, под видом совершенной веротерпимости, теософы на самом деле пытаются обратить всех к священной религии индусов с центральными понятиями Абсолютного, высшего принципа мира, его эманации и духа, привить буддийскую веру в перевоплощения, убедить в возможности для каждого совершать свое спасение без Христа и Его св. Церкви, упразднить безусловный авторитет Божественного Откровения в решении всех вековых вопросов. Они даже не прочь признавать древнюю магию жрецов и проделки современных факиров совершенством человеческого знания, идеалом стремлений человечества. Своими усилиями проникнуть в тайны мироздания, жизни и смерти и овладеть тайнами психического и сверхъестественного миров, или так называемым окультатизмом, по древним традициям и догмам Египта, Индии, Вавилона, Ассирии и Персии, теософическое движение в существе дела возвращает человечество к грубым временам древнего суеверного язычества. Но выставляя своей задачей извлечение, путем будто бы беспристрастного изучения и исследования всех религий и верований, истины из-под их символических покровов, крикливо беря на себя заботу будить в людях совесть, противодействовать губительному действию на человека всевозможных пороков, распространять повсюду понятия о трезвости, целомудрии, честности, справедливости, кротости, содействовать устройству всякого рода благотворительных учреждений и обществ и т. п., теософическое движение влияет на умы людей, успевших оторваться от живой веры во Христа, но не смогших еще совсем оторваться от всяких устоев жизни и наивно верящих в возможность бескорыстной любви к страждущему человечеству при полной утрате любви ко Христу, и в последнее время захватывает все более широкие круги общества. Вследствие этого теософическое учение признается великой опасностью для нашего времени.

Толстовство

Замечательный писатель, выдающийся поэт-художник, граф Л.Н. Толстой (1828–1910) во вторую половину своей жизни отпал не только от Православно-христианской Церкви, но и, вообще, от всей догматической стороны христианства, явился в роли нового истолкователя сущности учения Иисуса Христа и выступил с проповедью об отрицании Церкви, государства, собственности и современной цивилизации человечества. Свои рассуждения о предметах веры Толстой раскрыл в брошюрах, известных под названием «Исповедь», «В чем моя вера», «Новое Евангелие», «Царство Божие внутри нас», «Критика догматического богословия» и др. Толстой в своем учении изменяет коренным основам не только православной христианской веры, но и всякой религии. По его учению, «ожидать новой лучшей жизни, той жизни, в которой будет доступно человеку ближайшее общение с Богом, блаженство личности, рай, мы не должны». Иисус Христос, Которого Толстой считает религиозным реформатором, подобным Конфуцию, Будде, Магомету и пр., будто бы не только никогда не говорил ничего в подтверждение личного бессмертия, но, напротив, даже отрицал его. Иисус Христос также будто бы «никогда и нигде не говорил и о Своем личном бессмертии». Бессмертие состоит единственно и исключительно в неумирающей жизни человеческого рода. В отношении к источникам христианского вероучения, книгам Св. Писания, у Толстого господствует полнейший произвол. Все книги Ветхого Завета, а также и Апостольские Писания Толстой отвергает без всякого основания и признает только Евангелие. Но и к последнему он относится не так, как следует относиться истинному христианину. Приняв за правило, чтобы «каждый из людей старался понимать учение Христа сам своим разумом, а отнюдь не обращался за толкованием его к церкви». Толстой произвольно толкует различные места Евангелия, исключив при этом из него все чудесное и сверхъестественное. Существенное содержание Евангелия, по Толстому, заключается в следующем: 1) человек есть сын бесконечного начала, сын Отца, но не личного Бога, сын не плотью, но духом; 2) и потому человек должен служить этому началу, отцу и Богу (но не личному), духом (но не таинствами, не богослужением, не молитвами); 3) жизнь всех людей имеет божественное начало: «она одна свята»; 4) и потому человек должен служить этому началу в жизни всех людей, в жизни сынов человеческих, или же сына человеческого, – это воля Бога (безличного); «жизнь всех людей единственная достопоклоняемая святыня»; 5) истинная жизнь есть только в каждый миг настоящего; «обман жизни во времени, жизни прошедшего и будущего», т. е. «вера в вечность личного Бога, как и надежда на личное бессмертие, скрывает от людей истинную жизнь настоящего», и 6) потому человек должен стремиться к тому, чтобы «разрушить обман прошедшего и будущего» (обманчивую надежду на будущую премирную жизнь); 7) «истинная жизнь есть жизнь настоящего, присущая всем людям»; 8) потому живущий в настоящем общей жизнью всех людей, жизнью сына человеческого, соединяется «с Отцом, началом и основой всей жизни». По учению Толстого, в мире разлито божественное начало «любви», как некий тонкий «дух», проникающий все живые существа и сосредоточивающийся, главным образом, в человеке. Эта «мировая сила любви», – назовите ее и «Духом», «Богом», безразлично, так как эти названия нисколько не объясняют самого существа этой «силы», – проявляется в человеке то как «разум» (Дух), то как «любовь» (Отец), то как «разумение жизни» (Сын), т. е. осуществление «разумной любви» в практической жизни людей. Толстой в своем ответе на постановление Св. Синода об его отлучении (см. Миссион. обозр., 1901, 6) еще нагляднее подтвердил свое безбожное учение. Вот что он, между прочим, писал: «Я отвергаю Бога, во Святой Троице славимого. Создателя и Промыслителя вселенной, отрицаю Господа Иисуса Христа, Богочеловека, Искупителя и Спасителя мира, отрицаю бессеменное зачатие по человечеству Христа Господа и девство до рождества и по рождестве Пречистой Богородицы. То, что я отвергаю непонятную Троицу и басню о падении первого человека, историю о Боге, родившемся от Девы, искупляющем род человеческий, то это совершенно справедливо. Если разуметь жизнь загробную в смысле второго пришествия, ада с вечными мучениями, дьяволами и рая – постоянного блаженства, – совершенно справедливо, что я не признаю такой загробной жизни. Сказано также, что я отвергаю все таинства. Это совершенно справедливо. Все таинства я считаю низменным, не соответствующим понятию о Боге и христианскому учению колдовством и, кроме того, нарушением самых прямых указаний Евангелия». Не обращая внимания на то, что в христианской религии нравственное учение стоит в прямой и неразрывной зависимости от ее догматической стороны. Толстой в своем учении, являясь самым решительным aнтидoгматистом, выступает с моралью, выдаваемой им за специально христианскую, прямо и положительно не связывая ее не только ни с какими религиозными, но и философскими началами. По его мнению, нравственные правила, им будто бы впервые открытые, таковы, что их могут принять все люди, хотя бы они держались самых противоположных воззрений по самым существенным для человека вопросам. Вместе с извращением религиозных основ Толстой изменяет самым коренным основам общественного и государственного порядка. Взяв будто бы из Евангелия пять следующих заповедей: 1) не противься злу или злому, 2) не прелюбодействуй, 3) не клянись, 4) не судись и 5) не воюй, – он отверг клятву, присягу, суд, всякую власть и собственность всякого рода. Американское, французское, японское, английское, русское, словом, все существующие правительства Толстой считает сложным, освященным преданием и обычаем, учреждением для совершения посредством насилия безнаказанно самых ужасных преступлений, убийств, ограблений, спаивания, одурения, развращения, эксплуатации народа богатыми и властвующими. И представительное правительство, как и народное представительство, по мнению Толстого, неразрывно связано с участием народа в политических делах, тем самым «вовлекает людей в интриги, хитрости, борьбу, озлобление, доходящее до убийства»; оно развращает политических деятелей, как и «королей, министров, президентов, членов парламентов, всякого рода революционеров, либералов». «При представительном правлении вместо одного или немногих центров разврата является большое количество таких центров, т. е. появляется большое количество людей, праздно живущих трудами рабочего народа». «Дело как нас, русских, так и всех людей, порабощенных правительствами, не в том, чтобы заменять одну форму правительства другой, а в том, чтобы избавиться от всякого правительства, чтобы уничтожить его». Толстой отверг также отечество и всякую любовь к нему, всякую ему верность. Защиту отечества от врагов и войну он считал преступлением и приравнивал к простому «разбою, убийству». По его учению, различение между своим народом и другими народами есть зло; любовь к отечеству или «патриотизм есть чувство неестественное, грубое, постыдное, неразумное, вредное» и даже «корыстное» и «безнравственное». Идея патриотизма, заявляет он, лежит в основе государственности и потому «чувство патриотизма должно быть подавлено и уничтожаемо». Патриотизм, по мнению Толстого, есть орудие власти правительств над народами; он является средством обмана народа со стороны императоров, королей, членов парламентов, правителей, военных, капиталистов, духовенства, писателей, художников и проч., чтобы жить трудами народа; а для управляемых патриотизм есть «отречение от человеческого достоинства разума, совести и рабское подчинение себя тем, кто во власти; он есть рабство». Вся наша жизнь, учит Толстой, негодна в самом своем корне; вся она основана на насилии; от насилия вся наша теперешняя жизнь проникнута развратом; разврат скрывается и там, где его никак не предполагают; разврат гнездится и в том, что нынешние люди считают самым законным пользованием своими правами или исполнением своих обязанностей; на насилии основана администрация, на насилии основан суд; разврат, произведение насилия – вся наша культура, вся цивилизация; нужно радикально изменить всю теперешнюю нашу жизнь; всякая внешняя сила, самая законная власть – есть насилие, которое должно быть изгнано из человеческого общества; нужно уничтожить насилие вообще и всецело; уничтожать насилие (т. е. весь нынешний общественный порядок) вообще, везде и всецело – это и значит не противиться злу или злому… Наконец, Толстой в своем учении изменяет самым коренным началам общечеловеческого чувства. В сочинении, под заглавием «Крейцерова соната», граф проповедует о необходимости уничтожения плотской любви; если не уничтожить ее одно поколение и вследствие этого появится новое поколение, то пусть уничтожает ее следующее поколение, затем еще дальнейшее поколение, пока плотская любовь не уничтожится совсем; вследствие же полного уничтожения плотской любви сам собою уничтожится весь человеческий род. То, «что у нас называется нравственной жизнью», по учению графа, есть «безнравственная жизнь», так как даже «нравственный брак» есть «разрешение на разврат». Таким образом. Толстой проповедует необходимость самоуничтожения человечества, прекращения размножения человеческого рода и учит о брачном сожитии, как разврате. Если резюмировать «веру» Толстого, то окажется, что это – странная смесь всех заблуждений нашего века, заблуждений, идущих к нам с Запада и воспринятых им в течение своей жизни, а именно: рационализма и так называемой «отрицательной критики», затем атеизма или, по крайней мере, пантеизма, буддизма (собственно в учении о нравственности и, в частности, – о несопротивлении злу), космополитизма и даже просто нигилизма и анархизма (в смысле отрицательно-разрушительного начала), именно там, где он подвергает беспощадному осуждению и отрицанию существующий общественный порядок и проповедует всеобщий переворот и разрушение этого порядка.