Текст книги "Знак Дракона (сборник)"

Автор книги: Сергей Казменко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 34 страниц)

Что-то явно мешало нашей работе на Кабенге.

8

Я не сразу понял, что меня вызывают.

Мне всё-таки удалось уснуть, и сейчас я чувствовал себя гораздо лучше. Было почти шесть – значит, проспал я часа два. И спал бы, наверное, ещё не меньше часа, если бы не назойливое гудение вызова, зазвучавшее в мозгу. Временами мне кажется, что эти пробуждения под звуки разного рода сигнализации – самое гнусное из того, чем одарила нас цивилизация.

Но это, разумеется, не так. Существуют вещи гораздо более гнусные.

Вызов был обычный, и я позволил себе не отвечать на него немедленно с тем, чтобы привести мысли в порядок. Я даже зевнул и потянулся, потом сел на кровати и подключился к каналу связи.

Это был Граф. Хмурый, насупленный, он сидел у себя в кабинете и барабанил пальцами по столу.

– Ну наконец-то, – не тратя времени на приветствие, сказал он. – Ты что, спал что ли?

– Нет, играл в теннис, – ответил я, проглатывая зевок. – Что случилось?

– Ты меня спрашиваешь?

Я тут же всё вспомнил.

– Извини. Мне нужно тебя видеть.

– Это срочно?

– Да.

– Я, между прочим, ещё не ложился.

– Начальству спать не положено, – попытался пошутить я.

– Ну ладно, говори, что там у тебя, – он даже не улыбнулся. Вид у него действительно был крайне усталый. Ему тут, пожалуй, здорово достаётся, впервые подумал я, но постарался отогнать эту мысль. В конечном счёте, не он ведь получил сверхсмертельную дозу. И не он остался без Т-лакта.

– Подожди, я сейчас приду, – сказал я.

Он поначалу даже не понял. Потом до него, наконец, дошло.

– Ну ты даёшь, Алексей, – только и ответил он.

– Такая работа, – разговаривая, я успел одеться. – Я буду у тебя минут через пять.

Он встретил меня, стоя в дверях кабинета. Взгляд его был полон сарказма. Да и голос, сказать по правде, тоже звучал издевательски, когда он начал:

– Может, на поверхность выйдем? Уж там точно нас никто не подслушает.

– Я предупрежу тебя, когда это будет необходимо. Пока можно ограничиться кабинетом. Ты разрешишь мне войти?

– И угораздило же меня прочитать твою записку, – он освободил проход, зевнул и понуро поплёлся за мной к рабочему столу. – В другой раз буду умнее и сразу завалюсь спать.

– Не рекомендую. По крайней мере, пока ты командуешь базой.

– Слушаюсь, инспектор, – сказал он после паузы, и я спиной почувствовал его взгляд. Оборачиваться мне не захотелось. – Прикажете включить имидж?

– Да.

Он порядком разозлился и постарался поэтому на совесть. Это был видеосинтез бури на Престе. Прекрасный способ испортить любое настроение. Но я не стал ничего говорить, просто потянулся к его пульту и вырубил звук и прочие эффекты. А картинка – на картинку мне было сейчас наплевать. Лишь бы изолировала нас от возможного наблюдения. Хотя кто возьмётся утверждать, что какой-либо имидж способен экранировать вас от Нашествия и его носителей.

Я тоже был зол и не скрывал этого. Но я хотел, чтобы разговор начал он, и потому сидел и молчал, не сводя глаз с его лица.

– Ну так о чём же вы хотели меня спросить, инспектор? – наконец заговорил он. Голос его звучал несколько неуверенно.

– Ты не догадываешься?

– Не имею понятия, – ответил он, и я вдруг понял, что он говорит правду. А это могло означать лишь одно – то, что заготовленные мною вопросы были не единственными, о чём следовало бы его спросить, то, что случай на энергоблоке был, возможно, не самым страшным из того, о чём я ещё не знал.

– Во-первых, я хочу знать, каким образом могла произойти активация нуклеонного механизма на энергоблоке.

– Ах это, – он как-то сник, ссутулился, опустил глаза. И голос его лишился остатков агрессивности.

– Да, это. Для начала.

– Ну что тебе сказать? – он пожал плечами. – Не знаю. И никто не знает.

– Ты – начальник базы, – сказал я жёстко. И добавил: – Пока.

Он посмотрел на меня. Совершенно спокойно, с каким-то даже сожалением, как на неразумного ребёнка, который сделал что-то, о чём сам же потом будет жалеть. Потом встал, подошёл, отодвинув имидж, к стене и открыл сейф. Я не стал приближаться, чтобы не попасть под охранное поле. Мне и так всё было прекрасно видно. Он достал с верхней полки плоский, не меньше полуметра длиной тёмный пенал, поставил его на стол и выдвинул крышку. На дне его в чёрных ячейках залитые прозрачной смолой лежали ключи. Двенадцать ключей. Три ячейки были пусты – судя по записям, уже давно, с того времени, когда начиналось строительство базы.

– Вот, можешь убедиться сам, – сказал он.

– Пятнадцать кротов? Зачем так много?

– Проект базы разрабатывал не я, – усталым голосом сказал Граф. – Обычная история. Запас карман не тянет.

– Который из них включился?

– Вот этот, – он показал на левую из трёх пустых ячеек.

– Ну и что ты об этом думаешь?

– А что я могу думать? Какая тебе разница, что я думаю? Есть запись, сам можешь убедиться, что этого крота почему-то активировать не удалось, а инструкция на этот счёт тебе должна быть известна. Надеюсь, – добавил он, немного подумав.

Я кивнул в ответ. Разумеется, я знал инструкцию. Нуклеонный механизм, который не удалось активировать, подлежал обязательному уничтожению. Инструкции пишутся кровью. Их нарушение стоит крови.

– Почему он не был уничтожен?

– Я же сказал уже – не знаю. Никого из тех, кто занимался тогда активацией кротов, давно уже нет на базе. Ведь когда всё это было, восемь лет прошло всё-таки, пойми ты, наконец. С кого сейчас спросишь? За что спросишь? Кто и что помнит, при здешней-то ситуации.

– Система должна помнить.

– Систе-ма, – протянул Граф, покачивая головой. – Как же, слышал. Всевидящая и всезнающая, – он стоял, засунув руки в карманы, и смотрел на меня сверху вниз. Всегда он был пижоном, – с раздражением подумал я. Но промолчал. – Так вот, Алексей, система ни черта ни помнит. Можешь сам проверить, если не жалко времени.

– Ты садись, – сказал я, сдерживая раздражение. – Разговор у нас долгий будет, – он сел, закинул ногу на ногу, сложил руки на груди и стал ждать, что будет дальше. – Ты же начальник базы, Граф, ты же за всё отвечаешь. Ты же принимал её, наконец. Как случилось, что ты не знал, где и в каком состоянии находятся у тебя нуклеонные механизмы?

– Я не начальник базы, Алексей, – ответил он, чуть подумав. – Я – мальчик для битья. Не более.

– Крепко сказано. Что-то не припомню, чтобы тебя особенно били.

– Всё ещё предстоит. Ты вот уже начал. На правах старого друга, наверное. Ты – всего лишь инспектор третьего ранга, всего лишь наблюдатель, а я уже обязан вытягиваться перед тобой по струнке и отчитываться за чужие грехи. Когда и без того забот хватает. И всё это, заметь, после бессонной ночи.

– Мог бы и не стараться, – невпопад сказал я. Я тоже начал раздражаться – наверное потому, что он попал в точку.

– Кто-то тут недавно заметил, между прочим, что я пока – подчеркнём это «пока» – начальник базы. Или я ослышался? – я ничего не ответил, отвёл глаза, но он не стал меня добивать. Немного помолчав, он снова заговорил о кроте. – Так вот, инспектор, по поводу нуклеонных механизмов. Да, я начальник базы. Да, я принимал её. А до меня начальником был Клаппе, который был вовсе не дураком и вовремя смекнул, что здесь лучше не задерживаться. А до него этот, как его, Ваттонен. А до него Альротти – ну он-то как раз и занимался активацией кротов во время строительства. И все друг у друга принимали базу. И все за неё отвечали. С кого ты спросишь теперь, тем более, что в системе отсутствует информация об этом кроте?

– Спрашивать буду не я, Граф. Спрашивать с тебя будут там, наверху. Моё дело – добыть информацию.

– Ну-ну, – усмехнулся он. Потом встал, задвинул крышку пенала, положил его на полку и закрыл сейф. Вернулся на своё место. Спросил: – А кстати, Алексей, тебе не кажется странным твоё задание?

– Почему? – насторожился я.

– Ну потому хотя бы, что ты пытаешься добывать здесь информацию, которая так и так должна поступать в Академию. Не проще ли было изучать её там, вдали от Кабенга, в спокойной обстановке?

– На месте всегда виднее.

– А вот мне кажется очень странным и неестественным то, что я, начальник базы, обязан мотаться по всей планете для того, чтобы хоть как-то влиять на события. Мне это кажется очень странным и неестественным.

– Кто тебя заставляет?

– Жизнь заставляет, Алексей, жизнь. Попробовал бы я этого не делать… – он надолго задумался. В кабинете было совершенно тихо. Тихо, тепло и светло в пятиметровом круге, за границами которого бесновалась буря. Рваные облака, отливающие фиолетовым цветом, проносились над головой, гигантские травы гнулись почти до земли под порывами ветра, чтобы потом снова распрямиться и снова склониться до Земли, иногда мимо стремительно прокатывались, подпрыгивая, какие-то тёмные мохнатые шары, увлекаемые ветром, а временами начинался ливень, и почти ничего не было видно за стеной дождя, подсвеченной зарницами. И такой от всего этого веяло тоской, что просто хотелось выть. Граф, конечно, не знал этого, но именно на Престе проработал я почти год после того, как мы расстались с Хейге. И это был, наверное, самый тоскливый год в моей жизни. Наконец, не выдержав, я потянулся к панели на его столе и погасил изображение, заменив его нейтральным серым фоном. Это вывело его из задумчивости. Он поднял голову, усмехнулся:

– Что, действует на нервы?

– А тебе?

– Если бы то, что мне на нервы действует, вот так же просто выключить было…

– Например?

– Например, академика Кресса и его команду.

Я представил себе, как он выключит академика Кресса – маленького, живого, вечно жестикулирующего – как тот вдруг застынет в неподвижности посреди вечно окружающей его толпы, и все вокруг тоже замрут, шокированные этим невиданным ещё зрелищем, и невольно улыбнулся.

– Что тут смешного? – не понял Граф. – Они у меня вот где сидят! Все эти академики… Они же тут через мою голову распоряжаются, так что я последним узнаю, где и что происходит. А случись что – вот он, я, кругом виноватый.

– А как же иначе? Ты же тут верховная власть. Как вообще могут они что-то в обход делать?

– Знаешь, не будь ребёнком. Верховная власть, тоже мне. Есть такой анекдот старинный. Спрашивает один другого: «Скажите, я имею право?…» – «Да, конечно же имеете!» – «Так значит я могу?…» – «Нет, не можете!» Вот и у меня та же история. Право имею, а не могу ничего, по рукам и ногам связан. Попробуй я тут хоть что-то не по их указке сделать, хоть какое-то распоряжение их дурацкое отменить…

– И что будет?

– А ничего не будет. Снабжения, например, не будет. Или специалистов нужных не будет. Да мало ли способов меня тут за горло взять? Власть, Алексей, не у того, кто имеет право, власть у того, кто может, тебе-то уж давно бы пора это понимать. Не маленький. И я при всём при том рисковать не могу. И так всё на волоске висит, и так того и гляди весь проект накроется. Честное слово, мне иногда кажется, будто кто-то намеренно и последовательно нам тут вредит.

Мне тоже так казалось. Но я не стал говорить этого.

– Всё висит на волоске, Алексей, всё висит на волоске. А я мечусь туда и сюда и латаю дыры. Пока, как видишь, успешно. База работает, станции работают, всё идёт по плану. По пересмотренному плану, разумеется. Многократно пересмотренному. Но чего всё это стоит – один я, наверное, знаю, – он тяжело вздохнул. – Так чего ты сейчас от меня хочешь?

Я ничего не ответил. Просто достал из нагрудного кармана свою карточку инспектора высшего ранга – не ту, которой пользовался по легенде, представляясь наблюдателем, а настоящую, полученную от Зигмунда – и протянул её Графу. Собственно, ради этого я и пришёл к нему, ради этого и изолировался имиджем от всего окружения.

– Только не вставляй в ридер, – предупредил я. – Всё существенное на ней и так написано.

Он взял её очень осторожно, двумя пальцами, поднёс к глазам и стал медленно поворачивать, читая возникающие над ней тексты. Выражение лица у него не изменилось. Вернее, почти не изменилось. Возможно, он просто ожидал чего-то подобного, и потому не удивился. Он медленно прочитал весь текст до конца, затем мельком взглянул на меня и перечитал последний параграф.

– Что ж, – сказал он, возвращая карточку. – Я ожидал чего-то подобного. Поздравляю. Ты, оказывается, далеко пошёл. Дальше всех наших, – вид у него был несколько растерянный.

– Спасибо, не стоит. Это не та работа, к которой кто-то стремится. Просто кому-то приходится её делать.

– Ну и что же ты от меня хочешь? – спросил он тихим и ровным голосом, положив руки на подлокотники. Он явно нервничал – это было заметно и по побелевшим суставам пальцев, и по тому, как он сдерживал дыхание.

– Чего я хочу? – я невольно пригнулся в его сторону и заговорил вполголоса, хотя услышать нас всё равно никто не мог. – Я хочу понять, насколько то, что здесь происходит, соответствует тому, что известно Академии. И у меня очень мало времени, Граф, мне осталось работать здесь всего пять суток.

– Странно, что твоё начальство так торопится. Вон прошлая инспекция работала чуть не полгода.

Ещё бы не странно, – подумал я, отводя глаза. Ещё бы не странно. Побывать на Кабенге и вернуться. Любой ценой. Хорошее задание, и всего шесть суток на его выполнение. И я не имею права никого и ни о чём предупредить. Зигмунд мог бы сказать мне, что этим займутся другие. Но он не стал меня обманывать, я не нуждаюсь в том, чтобы меня так обманывали. Этим, может быть, займутся другие. Если я успешно выполню своё задание. И если у тех, кто работает на Кабенге ещё останется время.

– Ты должен мне помочь, – сказал я, глядя в сторону.

– Ты думаешь, я знаю больше, чем вы в Академии? Да я же просто мечтаю о том, чтобы мне была доступна вся ваша информация о Кабенге! Пойми, это же абсурд, когда я здесь вынужден лететь на Туруу, чтобы узнать, на каком основании Петров распорядился начать бурение новой скважины! Я, начальник базы, узнаю чуть не обо всём самым последним! А ты хочешь, чтобы я тебе в чём-то ещё помог. Мне бы кто помог понять, почему они угробили уже двенадцать скважин, и теперь ещё требуют от меня пять новых робот-буров.

Величайшее из прозрений – вдруг осознать степень своего незнания. Но я, наверное, ничем себя не выдал. Я сидел и молчал, и он, наконец, сказал – уже более спокойным голосом:

– Хорошо, говори, что тебе нужно. Я помогу. Всем, чем только сумею. Но не рассчитывай на то, что у меня большие возможности.

– Твои возможности тут ни при чём, – сказал я, по-прежнему не глядя на него. – Мне другое важно. Мне нужно знать, где, по твоему мнению, самое слабое звено проекта? Из-за чего всё может сорваться? Из-за задержки с Резервуаром? Из-за химиков? Или ещё по какой причине?

– Самое слабое звено? – он усмехнулся, потом, немного подумав, сказал: – Самое слабое звено здесь я, Алексей. Но тебя же не удовлетворит такой ответ.

– Это было бы слишком просто.

– Ну а если не слишком просто… – он долго смотрел на меня, как бы раздумывая, стоит ли говорить. – Если не слишком просто, то тебе следует лететь на Каланд.

9

Кто-то сильно ударил меня в спину, и я полетел на дно кабины. Вездеход резко повернул, ударился обо что-то и встал. Совсем рядом послышались какие-то повизгивания, и почти тут-же – потрескивание разрядников в излучателях. Через секунду я уже приподнялся на руках и готов был вскочить, но чей-то, кажется Валента, резкий выкрик «Лежать!» остановил меня. Что-то сильно ударило снаружи в борт вездехода, потом послышалось ещё несколько ударов послабее, а потом где-то совсем рядом загрохотал камнепад. Я перевернулся на спину и сел.

Валент, едва высовываясь над бортом, палил куда-то вверх из излучателя. У него под ногами сидел Крис. Он раскачивался из стороны в сторону, обхватив голову руками, и монотонно мычал. Из-под пальцев у него сочилась кровь. Излучатель со снятым предохранителем лежал у него на коленях. Дальше, у заднего борта, стояла, широко расставив ноги, Берта и тоже палила куда-то вверх, в направлении склона, который только что был слева от вездехода. Я обернулся – Рашида за рулём не было, дверь кабины была раскрыта. Потом потянулся вперёд, взял излучатель с колен Криса и осторожно высунулся над бортом рядом с Валентом. Но к тому моменту всё уже закончилось.

– Финита, – сказал Валент, мельком взглянул на меня, потом повернулся к Берте. – Перестань палить, дура. Лучше помоги Крису.

Она опустила излучатель, повернулась к нам и огрызнулась:

– Сам выбирал дорогу, умник. Проско-очим, – издевательским тоном передразнила она его, потом, заметив Криса, изменилась в лице.

– Что случилось? – спросил я Валента, но он не обратил внимания на мой вопрос, шагнул мимо присевшей рядом с Крисом Берты, перекинул ногу через задний борт вездехода и спрыгнул на землю. Помедлив секунду, я двинулся следом.

В воздухе резко пахло аммиаком и ещё какой-то гадостью, вокруг клубился густой туман, так что уже в полусотне метров ничего не было видно, было тихо и пустынно. Я обогнул вездеход и увидел их обоих. Они стояли в десятке метров перед вездеходом на краю какого-то провала и разговаривали. Я подошёл ближе.

– …попробовать можно, – говорил Рашид. – Не возвращаться же. Ковров вон возвращался…

– Тихо, – сказал Валент, заметив моё приближение. Рашид вздрогнул и оглянулся. Вид у него был виноватый.

Я не стал ни о чём спрашивать, встал рядом и огляделся по сторонам. Дорога, по которой мы ехали уже километров двадцать, была когда-то прорезана бульдозером в склоне горы. Но это было давно, да и строилась она не на века – лишь на период осуществления проекта – она была вся разбита, не столько колёсами вездеходов, сколько осыпающимися камнями и дождевыми потоками, так что ехать по ней местами было сущим мучением. Слева уклон уходил круто вверх и терялся в тумане. Справа был такой же крутой спуск к невидимому ущелью глубоко внизу. Растительности здесь не было – только беспорядочно набросанные камни, из нагромождения которых иногда показывались зелёно-чёрные скалы. Вообще не было никаких признаков жизни – жизнь на Кабенге появляется лишь там, где есть источники бета-треона.

Камнепад давно закончился, и теперь впереди, там, где он произошёл, дороги больше не было. По пути сюда мы два или три раза наталкивались на подобные места – дорога, только что вырезанная заново бульдозером, на каком-то протяжении казалась совершенно гладкой в сравнении с соседними участками, и было понятно, что она восстановлена или отремонтирована совсем недавно. Сюда тоже на днях придёт бульдозер и будет неспешно вгрызаться в каменистый склон под неумолкающий грохот скатывающихся вниз камней, закрепляя пройденные метры пластиформовой пеной. Но всё это произойдёт позже. Сегодня же впереди была сплошная осыпь, противоположный край которой терялся в тумане.

Я вдруг понял, что стою совершенно один, и обернулся. Валент с Рашидом уже шли назад, к машине. Когда я перелез через задний борт, Валент вполголоса разговаривал по рации, надев наушники и отвернувшись к борту, Рашид устраивался за рулём, а Берта обматывала бинтом голову Криса. Сквозь бинт проступала кровь. Я решил отложить свои расспросы на потом.

Валент не хотел брать меня в эту поездку. Назавтра на Каланд-1 должен был так и так идти транспорт с Галлау, и совсем не имело смысла, уверял он, трястись часов шесть в вездеходе ради сомнительной экономии времени. Но пока я летел с базы на Галлау, где находилось управление группой контакта, я успел понять, что транспорт может и не полететь. Здесь такое случалось, и довольно часто. Я, правда, пока что не понял, чем это было вызвано. Рисковать я не мог, времени и так было в обрез, а на Галлау делать мне было совершенно нечего. По крайней мере, до тех пор, пока я не повидал онгерритов. И людей, которые работают рядом с ними. И потом, если уж отправляться на Каланд, то тем путём, который подвернётся. Не дело наблюдателю выбирать наилегчайший путь.

Кроме совета, что дал мне Граф, существовало ещё одно обстоятельство, вынуждавшее меня побывать на Каланде. То, о чём я думал, направляясь туда, было маловероятным, но вполне возможным. По крайней мере, оно многое бы объяснило. Природе не чуждо повторение, и то, что в принципе возможно, чья возможность доказана хотя бы одним прецедентом, рано или поздно может возникнуть вновь. О том случае на Агьяре в 350-м, когда шестеро членов группы контакта попали под полный ментальный контроль группы аборигенов, сегодня по дипломатическим соображениям мало кому было известно, но даже если бы Зигмунд не напомнил мне о нём во время подготовки, как об одном из маловероятных вариантов, я вспомнил бы о нём сам. Проверка была необходима, тем более, что заодно могли раскрыться другие обстоятельства.

Валент снял наушники, убрал их в нишу в борту вездехода, повернулся к Рашиду:

– Ну как, ты готов?

– Давно. Пристёгивайтесь.

– Что, уже едем? – спросила Берта. Она закончила перевязку Криса и теперь устраивала его на сиденье. Бинтов она не пожалела, и теперь голова Криса напоминала огромный кокон. Или, скорее, раз в десять уменьшенное гнездо льяга с Тсасуры-2. Я даже поёжился от этого сравнения.

– Да. Пристегнёшь его?

– Да я сам, – пробормотал себе под нос Крис, с трудом дотягиваясь до фиксатора. – Объезжать будем?

– Ну не возвращаться же, – ответил Валент, усаживаясь на своё место.

– Готовы? – не оборачиваясь спросил Рашид.

– Трогай. – Валент даже не взглянул в мою сторону. Видимо, безопасность наблюдателя его не беспокоила – мой фиксатор что-то заело, и я едва успел справиться с ним и выдвинуть подголовник, как мы поехали.

Рашид развернул вездеход на пятачке перед разрушенным участком дороги и двинул его вверх по склону. Псевдоколеса легко, не сдвинув с места ни единого камня, забрались на бортик из крупных булыжников, уложенных сверху для защиты дороги от мелких осыпей, на какое-то мгновение вездеход застыл, а затем плавно, как по равнине поехал вперёд. Мне ещё не приходилось так ездить. Если бы не поза – почти лёжа на спинках кресел с ногами, задранными выше головы – если бы не медленная, не больше пяти километров в час скорость, если бы не стук иногда срывавшегося вниз из-под псевдоколеса камня, то могло бы показаться, что мы едем по равнине – настолько ровной, почти плоской была поверхность склона, видимая в очерченном стеной тумана круге в полусотне метров радиусом. Если бы не замотанная бинтами голова Криса, если бы не серьёзные, сосредоточенные лица Валента и Берты, которые сидели у бортов, держа наготове излучатели и внимательно оглядывали окрестности, если бы, наконец, не постоянное ощущение тревоги, которое ни на мгновение не покидало меня на Кабенге, то можно было бы подумать, что я приехал провести здесь отпуск. Привычный стереотип землянина: приключения – это достояние отпускного времени, на работе им не место. Мы сами ищем приключений, когда отдыхаем. Но если они находят нас, вмешиваясь в работу, значит что-то неладно.

Мы проехали так не меньше километра, когда туман вокруг начал редеть, и стало заметно светлее. Пару раз на нашем пути вставали нагромождения скал, но Рашид, видимо, вёл машину по карте, и он умудрялся как-то протискиваться сквозь узкие проходы, лишь изредка задевая бортами о камни, торчащие по сторонам, и снова выводили вездеход на ровный склон. Временами псевдоколеса, не находя опоры, пробуксовывали, мелкие камни летели из-под них вниз по склону, а один раз в узком проходе между скалами сдвинулась и потекла вниз вся осыпь под нами, но мы выбрались и минут через пятнадцать вдруг оказались под ослепительными лучами горного солнца. Это длилось всего несколько секунд, затем клочья облаков вновь окутали нас, но ещё через пару минут облачность оказалась внизу. Тогда Валент отложил свой излучатель, потянулся вперёд и тронул Рашида за плечо.

– Найди участок поровнее и остановись. Пора перекусить, – сказал он.

Тот кивнул. Ещё минут пять мы карабкались вверх, потом повернули направо, в сторону скального массива, выступавшего в полукилометре от нас. Внизу, метрах в двухстах под нами сверкало бескрайнее море облаков, из которого кое-где торчали отдельные горные вершины. Дул довольно холодный ветер, и я, посмотрев на своих спутников, последовал их примеру – накинул на голову капюшон и включил подогрев. Склон горы слева всё так же уходил в небо – тёмно-синее, без единого облачка. Солнце сияло почти в зените. Мы медленно, со скоростью пешехода двигались поперёк склона, пока, наконец, не выехали к верхней кромке скал, где катившиеся сверху камни, задерживаясь, образовали относительно ровную площадку. Рашид остановил двигатель, вездеход медленно осел, скрипнув днищем о камни, и всё стихло.

– Ну как ты там? – спросил Валент, оборачиваясь к Крису.

– Оклемался малость, – вполголоса ответил тот, не поворачивая забинтованной головы. – Теперь уже получше.

– В другой раз не будешь высовываться.

– В другой раз прикажешь защитную форму одеть, – желчно сказала Берта.

– Молчала бы. – Валент даже не повернул головы в её сторону.

– А чего мне молчать, раз я дура?

– Дура и есть. Высунулась по пояс, будто её кто снимает. Тут не бассейн, чтобы фигуру свою демонстрировать.

– Оставь ты её, Валент, – послышался голос Рашида.

– Ладно, на Каланде разберёмся, – пробурчал Валент. – Вылезаем, или здесь поедим?

– Размяться бы не мешало, – Крис расстегнул фиксатор, встал и огляделся по сторонам, поворачиваясь всем корпусом.

– Тогда вылезаем. Рашид, постели чего-нибудь – вон там камень плоский. И достань припасы. Тебе помочь, Крис?

– Я помогу, – Берта уже спрыгнула вниз и стояла теперь у заднего борта. – Опирайся на плечо.

На меня они внимания не обращали. Так, будто меня и не было. Так, будто я в чём-то провинился перед ними. Наверное, мне следовало как-то «естественным» образом прореагировать на это. Обидеться, что ли. Но мне надоело играть роль, мне надоело всё время подстраиваться под окружение, делая вид, что я озабочен обычными человеческими заботами, в то время, как мысли мои были заняты совсем другим. Хотя бы здесь, вдали от мониторов базы, вдали от её недремлющей информационной системы, способной зафиксировать и сохранить в своей памяти всё происходящее, мне захотелось расслабиться. И не было мне дела до того, что они демонстративно не обращают на меня никакого внимания. И никакого мне дела не было до их разговоров, ни во что мне не хотелось вмешиваться и ни в чём участвовать. Всякая реакция, любое душевное движение требуют какой-то энергии, а я смертельно устал и старался от всего отключиться.

И только про одно я не мог, не имел права забывать – про дело, ради которого приехал сюда. И для интересов этого дела то, что только что произошло, было очень кстати. Они не хотели, чтобы я что-то узнал, о чём-то догадался, и потому были против моего участия в этой поездке. Это было очевидно с самого начала. Что ж, посмотрим, как они будут выкручиваться теперь.

Мы прогулялись за скалы, потом умылись у борта вездехода – Рашид вывесил диковинного вида умывальник допотопной конструкции с торчащим снизу стержнем, перекрывавшим воду, на который надо было нажимать, чтобы она полилась – и расселись вокруг плоского камня, застеленного белой клеёнкой. Еда была простая – походные пайки не блещут ни разносолами, ни разнообразием – но вкусная и сытная. Мы порядком проголодались и набросились на неё без лишних разговоров. Какое-то время никто не произносил ни слова, и только минут через десять, когда голод был в основном утолён, и Рашид разлил по чашкам ароматный кофе, Валент повернулся к Крису и спросил:

– Как голова? Не болит?

– Сейчас ничего.

– Может, спасателей вызвать?

– Вот ещё. Объясняй им потом, что случилось.

– Какая теперь разница, раз он с нами? – сказала Берта, кивнув в мою сторону. Никто ей не ответил. Я пока счёл за лучшее промолчать – будет ещё время для разговоров. Сидел, помаленьку отхлёбывая кофе и смотрел по сторонам. Минуты три никто не разговаривал. Потом Валент поставил свою чашку, взглянул на меня и повернулся к Рашиду:

– Сколько потребуется на спуск? – спросил он.

– Часа полтора. Тут ничего езда, только одно место скверное будет.

– Ну хорошо, тогда через полчаса выезжаем. Надо засветло доехать.

Валент собирался встать, когда я задал свой вопрос:

– А что, Ковров наткнулся на другую засаду, когда возвращался?

Он на мгновение застыл на полусогнутых ногах, потом медленно опустился назад на камень, на котором сидел. Повернулся к Рашиду:

– Говорил – не распускать языки? Говорил?

Берта резко, отрывисто рассмеялась. Потом сказала: – Да брось ты придираться, Валент. Ведь всё это рано или поздно раскрывается. Надоели эти ваши тайны. Расскажи ему. – А ты молчи…

– …дура, – закончила она. – Слышала уже. Сегодня дважды слышала. Придумай что-нибудь новенькое. Вы все тут такие умные, что просто противно. Всё-то вы знаете, всему-то вас жизнь научила. А поглядеть на вас со стороны, так волосы дыбом встанут.

– Ты что ли со стороны поглядишь? – сквозь зубы спросил Валент. – Тебя что ли мало здесь научили?

– Научили… Тебя, Валент, хорошо очень научили. Занимаешься теперь чёрт те чем, сам молчишь и другим рта раскрыть не даёшь. Учёный, тоже мне. И Ковров тоже таким был. Что это, помогло ему? Или кому-то ещё? Сам погиб и ещё троих с собой утащил. А он ведь не первым был, верно Крис? И при таких делах – не последним.

– Да, уж, – Крис осторожно потрогал свою голову.

– Та-ак, – Валент шумно задышал. – Выходит, я один тут во всём виноват? Так?

– Да бросьте вы, Валент, – вступил в разговор я. – Виноват – не виноват – в этом разве дело?

– А в чём же, по-вашему, дело? – резко спросил он.

– Хотя бы в том, что, судя по официальному отчёту, который я читал, знакомясь с делом, группа Коврова погибла при аварии, случайно. Следственная реконструкция указывает на то, что водитель не справился с управлением при отключённой автоматике, вездеход съехал вниз по склону, а их всех попросту выбросило на камни, поскольку никто не был пристёгнут фиксаторами.

– До фиксаторов ли им было, – сказал себе под нос Рашид и вздохнул.

– Но, насколько я понял, на самом деле всё обстояло иначе. На самом деле они подверглись нападению онгерритов.

– Кто говорит про онгерритов?

– Откуда вы это взяли?

– Говорю тебе, Валент, брось ты это дело, – снова вступила в разговор Берта. – Всё равно же теперь. Может и к лучшему, если он узнает.

Валент исподлобья взглянул на неё, но на этот раз промолчал.

– Я всё-таки умею сопоставлять очевидные вещи, Валент, – сказал я, – Достаточно было посмотреть на ваше поведение, пока мы карабкались вверх по склону, чтобы понять, что к чему. Вы же расслабились, отложили излучатели и вспомнили о еде, как только мы поднялись выше уровня тумана. И потом этот аммиак там, у разрушенного участка. И вообще, кто ещё, кроме онгерритов, мог напасть на нас на Кабенге?