Текст книги "Сквозь эпохи (СИ)"

Автор книги: Сергей Майерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

      Собеседники закончили прием пищи и встали из-за стола. Ни о чем не договариваясь они вместе двинулись во двор как будто это было само собой разумеющейся и неотъемлемой частью обеда. На мраморной скамейке в помещении, через которое проходил путь во двор, лежали два начищенных, сверкающих меча и четыре кинжала. Лукретиус взял в правую руку один меч и направился дальше во двор. Рука Вадима тоже потянулась к мечу. Ему просто хотелось подержать его, ощутив в своей ладони рукоять настоящего боевого клинка. Он совершенно ничего не понимал в мечах, но это однозначно был настоящий боевой меч. Конечно, поняв, что не получится взять меч в руку и просто его подержать, а надо будет делать с ним что-то еще, легат предпочел оценить его только взглядом и направился дальше во двор.

      Во дворе было три деревянных манекена. Манекены все были в боевых шрамах от режущих и рубящих ударов, свидетельствующих о не одной сотне тренировок, в которых им довелось выступать в качестве соперников.

      Отставной военный принял боевую позу, слегка выдвинув левую ногу вперед, повернув следом за ней корпус. Даже показалось, что он еле заметно поприветствовал своих деревянных врагов, легким кивком седой головы. Легкие, изящные и отточенные движения выдавали в Лукретиусе настоящего мастера меча. Несмотря на медленные движения, подобно тому как проводят бой с тенью представители восточных единоборств, меч шел идеально ровно по любой траектории удара – не каждый человек сможет так провести даже пустую руку. Ноги двигались как в танце – мастер переставлял их быстро и решительно, но в то же время мягко, не давая своему весу излишне перенестись на какую-то одну ногу. Каждое движение было плавным и продуманным. Из-за сложившихся стереотипов такой стиль боя больше походил для времени, когда одевались преимущественно в легкие, не бронированные одеяния с перьями на шляпах и сражались тонкими и более легкими шпагами, а не увесистыми мечами с внушительными рукоятями. Как оказалось потом, вес римского меча – Гладиуса – на самом деле не был большим и редко превышал один килограмм, а тяжелым казался лишь на вид из-за массивного размера и формы. Вот, он провернулся вокруг себя и наотмашь нанес рубящий удар противнику в шею. И сразу последовал такой же разворот в обратную сторону, словно вторым ударом воин хотел снести деревянную голову с шеи врага, но в самый последний момент меч изменил траекторию и нанес мощный укол в лицо противника.

      – На такое невозможно было бы среагировать, – на секунду Вадиму представилось, что это он вместо манекена ведет реальный бой с центурионом Рима и внезапно пропускает такой удар, чувствуя как холодная сталь проникает через его переносицу, проходит через голову и выходит где-то в районе затылка, побагровев от крови. – Мда, – подумал легат, по шее которого пробежали холодные мурашки, а на лбу чуть проступила легкая испарина. – Тут главное не сближаться и держать дистанцию на расстоянии вытянутой с мечом руки. Желательно метров двести.

      Промолчав буквально пару минут, вдумчиво погружаясь в воображаемый бой, Лукретиус начал ускоряться и плавные статические движения стали перерастать в жесткие, акцентированные удары наносимые взвинтившим темп воином, энергично перемещающимся по всей зоне поединка от одного противника к другому.

      Несмотря на взвинченный темп, Лукретиус ровным, без намека на одышку, голосом продолжил:

      – Куинтус появился без предупреждения, в составе внушительного сопровождения в лице свирепых, пугающего вида наемников, с пергаментом и печатью, подтверждающими самые высокие полномочия. Он сообщил, что в ближайшее время в округе возобновятся набеги варваров и мне стоит поддержать предложение политиков об отправке большей части гарнизона Капуи на разгром отряда противника, а не дожидаться помощи регулярной армии, находящейся в десяти днях пути отсюда. Через три дня после отбытия гарнизона в доме Батиата вспыхнуло восстание и город погрузился в хаос. К моменту прибытия Гая Клавдия Глабра в город повстанцы уже настолько освоились в роли партизан, что победить их в городе у Глабра не было шансов, как и у Спартака захватить город, что привело к настоящему измору. От рук восставших рабов гибли неуместные нам чиновники и предприниматели, разжимая клешни Квинта. Непредсказуемая и не виданная ранее тактика подпольной борьбы восставших сводила на нет любой количественный перевес воинов Рима. Значительно превосходящие в бою воинов Рима гладиаторы сеяли хаос, нападая небольшими группами на целые отряды римлян на узких и заполненных людьми улицах, громя и терзая их, исчезая затем как крысы, разбегающиеся по многочисленным щелям, в избытке имеющимся в нашем городе.

      – Вот так дела. Спартак оказался спецагентом, внедренным извне, – мысленно наморщив лоб подумал Вадим, пытаясь вспомнить хоть какие-то подробности о знаменитом восстании.

      – Учитывая ваши таланты, нам выпадает просто отличный шанс выступить на турнире по боксу, на котором выступит сын Басула Брон, которого вы без особого труда должны победить, а затем используйте творческий подход. Мне приказано обеспечить связи, прикрытие и консультации и ни в коем случае не вмешиваться в дальнейший процесс, несмотря на самые безумные решения, которые вы соизволите принять, – твердо закончил Лукретиус, всем своим видом показав, что он беспрекословно будет выполнять полученный приказ.

      – Любые безумные решения? – именно эта мысль первой проскочила в голове у легата, сопровождаемая похотливой ухмылкой. – Получается, что Исору тоже можно привлечь как неотъемлемый элемент моего плана? Вот только брови ей побрею.

      Внезапно гостя охватило чувство стыда. Он понимал, что покорная рабыня сделает все, что придет ему в голову, но совсем не этого ему хотелось. Имея неоднократный опыт общения с представительницами древнейшей профессии в Питере, он не раз ловил себя на мысли о фальшивости происходящего и не получал от этого желаемого удовольствия. Он предпочитал сам вызывать интерес у девушек к нему. Чтобы именно они возжелали его сами. В идеале они должны испытывать желание даже больше него самого. Тогда эмоции настоящие, неподкупные, полностью утоляющие его интимный голод.

      – Так, бокс? Турнир по боксу? – дошло наконец до Вадима. – Какой к чертям турнир. Я занимался последний раз больше двух лет назад.

      Вадим действительно почти четыре года занимался боксом. Не выделялся ничем особенным. Один раз выиграл какой-то незначительный районный турнир. Даже завоевал третий взрослый разряд. Но он был явно не готов к предстоящему турниру. Два последних года прошли не просто без тренировок, но и вообще без поддержания какой-либо формы, не говоря уже о том, что он никогда не был фаворитом среди боксеров.

      – Турнир, простите, когда? Дело в том, что вам, наверное, приукрасили мои таланты и я не совсем подхожу для участия в турнире. – Искренне изображая невинную простоту сказал Ремус.

      – Куинтус не ошибается, – отреченно сказал Лукретиус, совершенно не разделяя озабоченности гостя.

      Лукретиус невозмутимо продолжил:

      – У вас есть два часа до прибытия гладиаторов на вашу тренировку. Предлагаю вам в сопровождении Исоры совершить небольшую прогулку, посетить рыночную площадь, общественный туалет, а затем приступим к разбору предстоящего турнира.

      Это хозяин дома произнес таким тоном, что в конце так и просилась фраза “Это не обсуждается!” и у Вадима не возникло совершенно никакого желания вступать в полемику с отставным военным.

      Когда Вадим и Исора выдвинулись в сторону рыночной площади, жаркое полуденное солнце сменилось на вечернее теплое, дающее ровный, постепенно белеющий, свет. Было тепло, комфортно и несмотря на то, что людей на улице было по прежнему много, это не вызывало неловкостей. Большинство снующих туда-сюда простолюдинов или рабов учтиво обходили легата, а более достопочтенные горожане ходили не спеша и их пути с легатом практически не пересекались. Проходящая мимо стража учтиво поприветствовала легата и только сейчас Вадим обратил внимание, что на груди его туники вышит красивый золотой орел с надписью “SPQR”, явно являющийся каким-то отличительным знаком, подобных которому он не видел ни у кого из встречных прохожих.

      Немного побродив по площади, попутно приобретя что-то из продуктов, спутники подошли к п рилавку с украшениям из Египетского фаянса. А вот эти вещи Вадим определенно видел. Он видел их в одном из стримов, где никому неизвестный блогер нашел в туристической поездке некую брошь в виде бегемота и выставив на интернет-аукцион выручил почти триста тысяч долларов.

      – Всего два динария для достопочтенного посланника Рима, – учтиво, замерев в небольшом уважительном поклоне, произнес продавец. Судя по одеяниям тоже далеко не простолюдин.

      – Два динария это много или мало? И есть ли у меня хоть один? – подумал Ремус.

      – Какие украшения господин желает? – поинтересовалась Исора, которая на рынке, кстати, ни за что ни разу не заплатила.

      – Похоже, что ее здесь хорошо знают и ей нет необходимости носить с собой кошель с монетами, – предположил посланник. – Расчет происходит, видимо потом, в виде местного аналога нашего безнала.

      Вадим молча указал на одного из бегемотов максимально похожего на находку блогера. Продавец, поклонившись еще ниже, передал брошь легату и вернулся в изначальное полусогнутое положение, в котором находился все время, пока легат стоял у прилавка. Взглядом легат показал Исоре, что можно двигаться дальше. Исора вопросительно посмотрела на фаянсового бегемота и Ремус в ответ протянул руку, аккуратно взяв пальцами безделушку. Бегло осмотрев ее и не почувствовав никакой мифической связи с эпохой, легат сунул ее в карман и они двинулись дальше.

      Совершив еще несколько покупок, хорошо нагрузив надетую как рюкзак корзину на плечи рабыни, они двинулись в сторону от рынка по большой, но менее забитой людьми улице. Пройдя метров двести Ремус стал ощущать неприятный запах, похожий на вонь деревенских сортиров прямого падения. И чем дальше они шли, тем больше эта вонь усиливалась, становясь почти невыносимой, вызывая первые признаки тошноты. Но судя по полным безразличия лицам прохожих, эта вонь, как от годами нечищенной выгребной ямы, кроме легата никого особо не занимала и лишь он он один не мог скрыть явного отвращения, выраженного скрюченной гримасой на его лице.

      – А вот похоже и источник зловония, – подумал Ремус, проходя мимо руин, отделенных от улицы невысоким и редким частоколом, совершенно не скрывавшим всю картину разрушений. Похоже, что ранее это было невысокое одноэтажное здание с красиво оформленным фасадом и высокими колоннами на входе. Здание как будто сложилось в центре. Как будто провалилось в глубокую яму, расположенную прямо под ним. При этом некоторые куски стен и крыши были разбросаны по огороженной территории. – Древнеримский теракт? – подумал про себя легат. – Судя по оформлению здесь располагалось что-то важное, но почему так воняет? Это что элитная свалка дерьма и место гниения тушек подохших животных, обслуживающая всю империю?

      – Что здесь произошло? – с трудом сдерживая рвотные позывы поинтересовался Ремус.

      – Взорвался туалет, господин, – спокойно и безразлично ответила Исора, будто ее просто спросили который час.

      – Взорвался туалет? – округлив от удивления глаза переспросил легат.

      – Да, господин. Четыре дня назад. Слава богам это произошло ночью и никто не пострадал, – короткими отрывистыми фразами ответила Исора.

      – Его что, взорвали? – продолжал недоумевать легат.

      – Нет, господин. Газ взорвался, – с тем же выражением ответила Исора.

      – Дальше я расспрашивать не буду. По ходу и так выгляжу каким-то идиотом, у которого у единственного вызывают удивление “элементарные” вещи, – подумал легат и двинулся дальше по улице, торопясь удалиться от туалетных руин, вони и конфуза.

      Заметно ускорившись господин и рабыня преодолели с километр, свернули во двор, где перед ними предстало здание с такими же колоннами как у взорвавшегося здания. Из здания шел сильный запах (даже с небольшой дымкой) мягких благовоний. И надо отдать им должное, они перебили собой все окружающие запахи и пахло только ароматными благовониями.

      – Еще один туалет? – молча предположил легат. Оценив внешний вид здания, он никак не мог представить, что все это один большой туалет. Здание дорого выделялось среди обычных однотипных известняковых домов огромным количеством мрамора в конструкции, резными козырьками на крыше в виде лепестков оливковой ветви. Колонны элитного сортира были целиком из мрамора, а некоторые элементы отделки бордюров, окон и дверей были украшены золотом. Хотя, может это и не золото, но по мнению легата выглядело именно как оно.

      Поняв, что его сюда привели не с целью похвастаться убранством отхожего места, легат двинулся прямо в здание, про себя моля местных богов не опозориться перед присутствующими в здании и не сделать свои дела в какой-нибудь не тот кувшин. И в момент самого пика нахлынувшего беспокойства Исора громко вслед сказала:

      – Господин, мне идти с вами, чтобы нагреть вам место? – окончательно добив легата.

      – Что? Какое еще место? Что она еще придумала? – легат снизил темп и уже совсем не спеша двигался в здание, пытаясь выиграть время, чтобы продумать что делать: какое дать объяснение, если он попадет в неловкую ситуацию при совершении привычного обряда, не нарушая совершенно незнакомые ему правила и не оскорбляя ничьих чувств в незнакомом месте.

      – Нет, – коротко бросив не поворачивая головы, Ремус ускорился, решив, что хватит с него присутствия посторонних при справлении нужды. Он помнил какой дискомфорт испытывал утром, когда Исора стояла прямо напротив кушина и он все ждал, что она вот-вот наклонится лицом вплотную к кувшину и будет словами поддержки и наставничества поучать и приободрять его.

      Живой гул голосов в помещении без дверей располагавшегося сразу после большого холла немного насторожил его. Зайдя внутрь он обомлел. В большом помещении размером с приличный офис вдоль каждой стены, вплотную к ней, прилегала громоздкая мраморная скамья, больше похожая на подиум, с отверстиями. Отверстий навскидку было порядка тридцати и почти половина из них были заняты. Вдобавок к этому у каждого второго сидящего рядом находился личный раб.

      Посетители вели непринужденную беседу совершенного не обращая внимания на естественные физиологические звуки издаваемые друг другом, дополнительно усиливаемые эхом большого пустого пространства, находящегося под первыми прототипами современных унитазов.

      Клиенты туалета кучковались примерно в одном месте и Вадим какое-то время не мог решить, подобает сесть к ним поближе или отдельно, но посетители довольно быстро обратили внимание на высокопоставленного чиновника.

      – Приветствую вас, представитель могучего Рима. Вы желаете, чтобы мой раб нагрел вам место? – спросил человек в дорогой тунике и в богатых украшениях.

      Судя по интонации человек определенно проявлял любезность, но ни в коем случае не заискивал перед легатом, а говорил на равных.

      – Благодарю вас. Не стоит, – ответил Ремус дружелюбным тоном, но при этом нисколько не улыбнулся, демонстрируя взаимное уважение и свой серьезный характер.

      – В таком случае, посол Республики, то место после уборки еще никто не занимал, – все так же вежливо сообщил мужчина, указав рукой на место у противоположной от него стены.

      Ремус молча кивнул в знак благодарности и устроился на предложенном месте. Можно сказать прилип. Камень был настолько холодный, что у него чуть не отнялись ноги и он замер ровно в том положении, в котором сел, боясь пошевелиться, чтобы ни на миллиметр не сдвинуться с этого места. Обычно, пытаясь устроиться на унитазе поудобнее, он совершал еще несколько движений, чтобы достичь максимального комфорта при сидении, но здесь ему в первую очередь хотелось не прикасаться больше ни одним участком своего тела к ледяному камню. Несмотря на жаркую погоду на улице и почти такую же в помещении, ощущение было такое, будто сел задом в прорубь. Но деваться было некуда. Неизвестно когда его еще раз соизволят сюда привести и учитывая, что путь не близкий, бежать сюда по памяти в момент острой необходимости было не самым лучшим вариантом.

      Но спустя несколько мгновений его бедра и ягодицы немного привыкли к суровой реальности. Хотя не покидало ощущение того, что небольшие куски холодного камня все-таки прилипнут к его коже и навсегда останутся с ним, даруя бесконечную прохладу. Атмосфера, как ни странно, была настолько обыденной, что оставшийся процесс не вызвал у легата совершенно никаких сложностей.

      Собственно, все дела были сделаны быстро и новый знакомый завязал разговор, когда Вадим уже закончил основную часть процедуры. Он просто продолжал сидеть в ожидании пока кто-нибудь не встанет и не начнет пользоваться местной туалетной бумагой, в роли которой, как можно было без труда догадаться, служили длинные палочки с неким подобием губки. Эти палочки были разложены рядом с каждым отверстием. Если бы он только знал как именно следует с ними обходиться, то ушел бы еще до завязавшегося разговора.

      – Легат, меня зовут Цимус Помпей. Я двоюродный брат Гнея. Я руковожу в Капуе торговлей и международными договорами. У меня будет к вам интересное предложение в свете прямого интереса Цезаря к Карфагену.

      – Бля, и что я должен ему ответить? Кто такой этот Гней Помпей? Что вообще надо Цезарю от Карфагена? В одном фильме я вообще видел, что Карфаген разнесли в прах. Это было до или после? Или вообще выдумано? Что он хочет от меня услышать? Притвориться, что я не понимаю его язык? Так я только что мило поблагодарил его за помощь в выборе дырки туалета, – поток мыслей пронесся в голове Легата и он решил тупо перевести тему разговора.

      – Я Ремус…, – начал Ремус и сразу споткнулся.

      – А какой я Ремус? У меня вообще фамилия есть? Назвать им мою настоящую? Боюсь, что тогда мною заткнут пустые пространства под унитазами или тупо сдадут страже и скажут, что я того. Спер где-то одежду легата и хожу по городу со скверными намерениями, – опять понеслись мысли у него в голове.

      – Легат. Этого достаточно.

      Легату удалось собраться и убедительно закончить невнятно начатую фразу. Ответив в такой манере, он показал всем присутствующим, что не особо расположен к беседе. Но чтобы не выглядеть совсем хамски продолжил:

      – Ваше предложение касаемо торговли мне интересно и нам будет что обсудить, но только после того, как я закончу несколько важных дел.

      – Разумеется, Ремус. Как только будете готовы, отправьте ко мне посыльного с предложением о времени встречи.

      И как только Цимус перестал говорить, один из посетителей закончил и приступил к части, где задействованы палочка и губка. Как назло, он сидел в дальнем углу туалета и чтобы изучить процедуру подтирания придется смотреть в его сторону намеренно. Здесь не получится смотреть как будто невзначай, если бы он сидел напротив. Тут придется повернуть голову, что наверняка вызовет вопросы: зачем легат Великого Рима разглядывает как незнакомый мужчина вытирает себе задницу.

      Но все оказалось гораздо проще. В глаза легата бросилось, что отверстие было не просто сверху камня, где удобно устроилась его задница, а было сплошным и продолговатым, спускаясь по передней стенке примерно до уровня икр. Достаточно было краем глаза увидеть как губка на палочке проникает через переднее отверстие унитаза как все стало сразу понятно. В принципе, Вадим так и предполагал ее использование. Просто он не сразу обратил внимания на специально предусмотренное отверстие и если бы не решил дождаться кого-нибудь, кто закончит раньше него, то предпочел бы делать это привычным образом стоя, слегка нагнувшись, выставив напоказ всему культурному сословию не самую чистую часть своего тела. После чего разговоры о международной торговле пришлось бы отложить на неопределенный срок.

      – Ну, хоть с местным министром торговли познакомился, – подумал про себя Ремус, ни разу не пожалев, несмотря на то, что пришлось сидеть на холодном камне неприкрытыми частями тела дольше необходимого. Он попрощался с присутствующими и покинул люксовый туалет.

      Исора покорно стояла с краю каменной дорожки, ведущей от здания к улице. Голова ее была немного опущена, а руки смиренно сложены спереди ладонью на ладонь. Издали Исора выглядела довольно хрупкой и худощавой. Скромная стать и опущенный взгляд выдавали ее полную беззащитность. Казалось, что только смирение выступает в роли ее защитника. Смирение было единственным, что у нее не могли отнять. Именно оно придавало какое-то бесстрашие рабыне – настолько смиренного человека просто не сломать. Это невозможно. Он уже заранее принял все возможные унижения и пытки, что его просто нечем напугать. Как истинно верующие во что-то люди невозмутимо, даже с некоторым рвением, добровольно приносят себя в жертву урожаю или встают грудью за Родину.

      Для здешних нравов незаметные, не стоящие внимания рабы были в порядке вещей, но для Вадима эта девушка олицетворяла чуть ли не эталон женственности. Он не видел в ней рабыню. Он не мог даже представить, что можно кому-то, в особенности девушке, приказывать и человек по факту обязан выполнять все, даже самые гадкие и унизительные, прихоти человека, в заслугах которого только то, что он вылез из утробы матери в нужной семье Рима.

      Он видел в девушке молодую, скромную особу с хорошими манерами. В сочетании с красивой фигурой, милым спокойным выражением лица, с легким оттенком удивления и искренней невинной простотой, присутствующими во взгляде, Исора вызывала у Вадима необъяснимое желание добиться ее расположения. Ему хотелось проявить к ней заботу и показать такое отношение, которое она испытывала только со своей мамой будучи совсем малышкой. Сочувствие к юной рабыне, незаслуженно удостоившейся такой участи, будило в нем романтические фантазии: взять ее за руку и бежать далеко отсюда в какой-нибудь, скрытый от всех человеческих путей оазис, и жить только друг для друга, питаясь, в изобилии растущими там фруктами, не тратя времени ни на кого, кроме себя. Он хотел, чтобы она увидела в нем необычного, достойного человека, который своим отношением заслужил бы ее искреннего уважения и доверия. Которому бы она могла открыться как никому в испорченном мире господ и рабов. Которую бы он защищал от невзгод и несправедливости.

      – Вот только с бровями надо что-то сделать, – очнувшись от минутки сентиментальности, подумал Вадим и ухмыльнулся.

      – Мы идем домой, Исора? – добавив немного нежности в интонацию, насторожившей, хотя и не подавшей особого виду, рабыню, спросил он.

      – Да, господин. Как изволите, – в своей привычной спокойной и скромной манере ответила Исора.

      Обратно они шли другой дорогой, пару раз пройдя через узкие переулки. Выходя из последнего такого переулка они оказались на своей улице, а слева на расстоянии двадцати шагов виднелся фасад дома Лукретиуса. Здание совершенно не выделялось в общей массе одинаковых бело-серых домов и только уже знакомая вторая рабыня, делавшая что-то с кусками ткани на фасаде, позволила опознать конечный пункт прогулки по центру Капуи.

      Зайдя в дом легат увидел Лукретиуса, склонившегося над какими-то документами, полностью погрузившись в них. Решив не мешать хозяину дома, легат двинулся в сторону лестницы, ведущей наверх, надеясь хоть немного побыть наедине с самим собой и в спокойной обстановке попытаться осмыслить хоть малую долю происходящего.

      – Прошу во двор. Можете готовиться к тренировке. Я буду через пять минут, – не поднимая от бумаг глаз, сказал Лукретиус.

      – Не судьба…, – подумал Вадим и еле заметно вздохнув, двинулся во двор, поняв, что отвертеться от этой затеи ему не удастся.

      На скамейке в помещении перед двором, где ранее лежали мечи, теперь лежали плотные изделия из ткани, похожие на короткие шорты, только объемные как подгузник, и продолговатые куски, похожие на бинты. Не решившись надеть подобие шорт без полной уверенности, что они подготовлены именно для него, легат прошел дальше во двор, где два огромных, бритых наголо мужика, с бессчетным количеством шрамов на теле упражнялись в борьбе.

      – Это с ними у меня спарринг? – растерянно пробормотал себе под нос Вадим.

      – Ремус, почему вы не переодеваетесь? – в свойственной себе сдержанной манере окликнул его Лукретиус.

      – Ну все, кабздец. Короче, пропущу сразу, лягу и скажу, что так и не смог оклематься. Пусть везут меня в баню со шлюхами. Натрахаюсь вдоволь и утоплюсь к чертям, – на секунду зажмурившись, представляя самый печальный из возможных итогов, подумал Вадим.

      Но решив, что иного пути нет, Вадим двинулся к скамейке, с каждым шагом набираясь уверенности. И уже без тени смущения он скинул все одежды, натянул шорты похожим образом как были одеты два разминавшихся во дворе буйвола. Схватил бинты и как мог намотал их на кулаки, пытаясь максимально надежно обмотать каждый палец, за чем с явным любопытством наблюдал Лукретиус, явно не встречавшийся ранее с подобной техникой.

      Ударив кулаком об кулак, Вадим буквально рванул во двор:

      – Навстречу баням, девкам и вину! – пронеслось у него в голове в духе эпохи. Но тут же чуть не запнулся. Приложив явно не столько усилий он на самом старте ускорился настолько, что был совершенно не готов к этому. И в легком недоумении решил не так сильно торопиться залечивать раны в местной бане. Да ведь и помывка в компании куртизанок совсем не факт, а скорее обнадеживающая фантазия о возможной компенсации полученных тумаков.

      Как только Вадим вышел на песок и встал на месте предполагаемого начала спарринга, Лукретиус, подходя поближе, спросил:

      – Может вы желаете потренироваться сразу с обоими, легат?

      Удивительно, но в голосе старого вояки не было ни капли насмешки. Он был вполне серьезен.

      – Да, давайте. Давайте я сразу расшибусь об стену с разбегу. И буду долбиться в нее сколько хватит сил. Я буду подниматься и снова ударяться об стену. На стене после меня даже останутся такие ма-а-аленькие вмятинки на память, а кровь на стене впитается настолько, что спустя века ее будут рассматривать туристы из моего родного Питера и ощущать необъяснимую связь с эпохой, – с издевкой подумал легат и не взглянув в сторону Лукретиуса довольно резко сказал. – Начну с одним!

      Не ожидая дополнительного приглашения, один из громил с ехидной ухмылкой двинулся на Вадима, не желая терять ни секунды на лишние формальности и сразу приступил к делу. Нахлынувший адреналин в ожидании схватки даже раззадорил Вадима и он решил дать бой, килограмм на тридцать превосходящему его в весе, сопернику. Начав двигаться в противоход, под опорную ногу соперника, он ощущал непривычную легкость в ногах, как будто и не было столь длительного перерыва с его последней тренировки по боксу. Соперник шел на него почти прямо и положение его тела лишь отдаленно напоминало классическую боксерскую стойку.

      – То ли вообще не боксер, то ли какая-то совсем уж старая школа, – отметив грубую технику, подумал Вадим.

      Но движения противника были весьма странными. Его шаги выглядели не совсем естественно, будто их замедлили на треть в настройках видеопроигрывателя. Нарочно так двигаться ни у кого не получится: человек просто не сможет удержать равновесие и не провалиться вперед при шагании в таком медленном темпе. Вадим спокойно успел взглянуть на присутствующих, как назло, замерших в наблюдении за происходящим, что не позволило понять кого же именно глючит. Он отчетливо уловил такое же странное дыхание, издаваемое бычарой, когда он уже приблизился на расстояние удара. Сама громкость дыхания была вполне обычной, но вдох и выдох были неестественно продолжительными – ровно как учат преподаватели йоги для достижения самадхи.

      Вадим отчетливо видел момент замаха и приближающийся к нему кулак, но скорость с которым кулак приближался к его лицу позволяла не только оценить обстановку и принять выверенное решение, но и произвести ответное действие значительно быстрее противника. Вадим просто сделал подшаг влево и увидел как на лице его спарринг-партнера еле заметно и также замедлено появляется выражение удивления. Но противнику был явно знаком кулачный бой. Он не завалился вслед за своей рукой. Корпус держал прямо и после своего промаха вполне профессионально стал разворачиваться лицом к переместившемуся противнику грамотно переставляя ноги. Но все в таком же замедленном темпе. Приняв такое положение дел как факт. Необъяснимый, но факт. Вадим стал вести себя более вальяжно, испытывая ощущения, когда задолбавший тебя в игре босс на высоком уровне сложности резко перестает быть таким грозным после смены переключателя на “Low” в настройках и ты с легкой ухмылкой думаешь: “Ну вот сейчас я тебе покажу, кто тут настоящий босс, мальчик.”.

      Слегка опустив руки, словно он был профи и вышел на мастер-класс против новичка, Вадим вызывающей простотой и спокойствием дразнил и подначивал противника на дальнейшее наступление. Дождавшись, когда второй удар здоровенного детины почти достиг его головы, Вадим быстро нырнул ему под руку и сместился за его руку. Одновременно он нанес техничный боковой правой рукой, после которого в античный гигант в замедленном режиме, отпружинил от кулака Вадима и начал свое неторопливое падение. Вадим будто вживую смотрел видеонарезку, в которой в замедленном воспроизведении показываются физиономии бойцов в момент получения ими тяжелого удара. Выражения лица соперника, он, конечно, не увидел, но отчетливо запечатлел момент как соперник не просто падает, а пролетает почти метр, после чего на песок приземляется сначала голова и плечи, и только следом опускаются поднявшиеся на полметра над землей ноги и пятая точка.

      Нокаут был тяжелый. Вадим начал беспокоиться. Второй на очереди боец замер в непонятной позе, словно вот-вот собирался рвануть на Вадима, либо наоборот отсюда подальше, и с паническим недоумением бегал глазами между коллегой, легатом и Лукретиусом.

      Протяжный стон вперемешку с похмельным хрипом вырвался из приоткрывшего глаза соперника. Он с силой зажмурился, приходя в себя, чем значительно разрядил обстановку. Хотя, судя по лицу Лукретиуса, она и не накалялась, за исключением ошалевшего взгляда товарища вырубленного быка.