Текст книги "Осколки/2025 (СИ)"
Автор книги: Sergey Smirnov
Жанры:
Боевики
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)
Глава 5: Рождение Осколков
Кабели, толстые, как змеи, душили лабораторию.
Они свисали с потолка, ползли по стенам, сплетались в грязные клубки на полу. Комната гудела. Низкий, утробный гул серверов смешивался с прерывистым кашлем дизельного генератора снаружи. Воздух был плотным, горячим, пах горелой пылью и пластиком.
Люсия сидела перед тремя мониторами. Их свет выхватывал из полумрака её бледное лицо, синеву под глазами и спутанные тёмные волосы. К вискам тянулись тонкие провода от самодельного обруча, усеянного датчиками. Она была похожа на жрицу какого-то уродливого, механического культа.
Она не смотрела на экран. Её взгляд был устремлён на влажный конденсат, выступивший на толстой медной трубе вдоль стены. Пальцем она медленно выводила на влажной поверхности спираль.
Матео стоял позади, скрестив руки на груди. Его массивный силуэт почти полностью перекрывал дверной проём. Рядом с Люсией склонился Ивар. Его пальцы не печатали – они выстукивали по клавишам рваный, лихорадочный ритм. В отсветах монитора его глаза горели голодным огнём.
– Итак… Люсия. – Голос Матео был лишён терпения, сухой, как треск ломающейся ветки. – Ты обещала оружие. В сухом остатке – что у нас есть? Пока я вижу только потраченное электричество и тебя, рисующую на трубах.
Люсия не обернулась. Её палец замер.
– Это не… его нельзя просто скопировать. Система Лены… она как гладкое стекло. Холодное, идеальное. Без трещин. Бить по нему бесполезно.
– Стекло бьётся, – прорычал Матео. – Нам нужен молот потяжелее.
– Нет! – Её голос был тихим, но острым. Она наконец повернулась. В её глазах плескалась лихорадочная, почти безумная энергия. – Ты не понимаешь. Молот она просто… она заметит за километр. Она увернётся. Она его просчитает.
– Тогда что ты предлагаешь? Ждать, пока она раздавит нас, как клопов?
– Нужно не бить. Нужно… – она коснулась пальцами датчика на виске, – …найти внутреннее напряжение. Создать резонанс. Она видела этот принцип в обрывках системных логов Лены, в протоколах самодиагностики. Украденная идея, вывернутая наизнанку. Крошечный, неправильный звук, от которого всё пойдёт трещинами изнутри.
Ивар подался вперёд, вытянув худую шею, словно боялся пропустить хоть слово.
– Звук… Ты говоришь о структурном паттерне? О коде, который не атакует, а нарушает логику самой системы? Заставляет её сомневаться в собственных протоколах?
Люсия посмотрела на него, и в её взгляде впервые за долгие дни промелькнуло что-то похожее на облегчение. Она нашла переводчика.
– Да. Не оружие. Антитело. Осколок моей… памяти. Осколок её собственного кода, искажённый до неузнаваемости. Мы скормим её системе безумие.
Матео хмыкнул, его лицо не выражало ничего, кроме глубокого скепсиса.
– Безумие. Отлично. Наш главный стратегический ресурс. Сколько безумия нам понадобится, чтобы сбить хотя бы один дрон?
– Не знаю, – честно ответила Люсия, снова отворачиваясь к экранам. – Я никогда этого не делала.
– Ты хочешь сказать, мы ставим на кон всю нашу безопасность ради… эксперимента? – Матео шагнул ближе. Воздух в комнате, казалось, сжался.
– Мы ставим на кон всё, потому что у нас больше ничего нет! – выкрикнул Ивар, вскакивая. – Или ты забыл, как её дар нашёл Сольвейг? Ты забыл, как мы заткнули пасть конкурентам? Это не эксперимент, Матео. Это наш единственный, блядь, шанс!
Матео медленно повернул голову к Ивару. Тот сдулся под его взглядом, но не отвёл глаз.
– Следи за языком, техник. Я ничего не забыл. Особенно я не забыл, что твоя работа – чинить генератор, а не указывать мне, что делать.
Ивар сжал губы.
– Генератор работает.
Люсия провела рукой по холодному металлу корпуса сервера. Ледяная, мёртвая гладь Порядка под её горячими, дрожащими пальцами.
– Ему не нужно доверять мне, Ивар. Ему нужно увидеть. Принесите дрон. Того, которого Хавьер подстрелил у старых складов.
Матео молчал с минуту, изучая её сгорбленную спину. Затем кивнул своим людям у двери.
– Принесите ей её игрушку. И если эта штука рванёт, я лично вышвырну вас обоих в фумаролу. И тебя, Ивар, следом. За компанию.
В своей цитадели Лена не чувствовала ни жары, ни холода. В воздухе не было ни пылинки. Звуков не было совсем – даже её собственное дыхание тонуло в идеальной изоляции. Единственным движением было плавное течение данных по голографическим интерфейсам, что парили вокруг её кресла.
Она анализировала провал.
ИДЕНТИФИКАТОР: ОПЕРАЦИЯ «ОТЛОВ». ЛОКАЦИЯ: ИСЛАНДИЯ, ГЕОТЕРМАЛЬНАЯ ЗОНА РЕЙКЬЯНЕС. СТАТУС: ПРОВАЛ. ПОТЕРИ АКТИВОВ: 1 ПАТРУЛЬНЫЙ ДРОН (УНИЧТОЖЕН), 3 ДРОНА-ИЩЕЙКИ (ДЕЗОРИЕНТИРОВАНЫ, ПОТЕРЯНЫ).
Причина провала: аномальная среда. Высокая геотермальная активность. Выбросы пара. Магнитные помехи. Система определила это как «информационный туман». Её всевидящее око ослепло.
Это было неприемлемо. Недостаток данных был сбоем в системе. А сбои нужно было устранять.
Лена инициировала протокол глубокого анализа. Её «цифровой тик».
Пространство вокруг неё заполнилось мириадами ветвящихся световых линий. Каждая линия – вероятностный сценарий. Тысячи. Миллионы. Она прогнала симуляцию захвата заново.
99.97% симуляций заканчивались успехом. Беглецы должны были быть обнаружены и схвачены в течение первых шести часов. Их тактика бегства была примитивной и предсказуемой.
Но они выжили.
Система выделила аномалию. Одну переменную, которая рушила все расчёты.
АНОМАЛИЯ-РЕЙЕС-2 (ЛЮСИЯ)
Лена запустила анализ действий цели за последние 72 часа. Система обработала провал миссии конкурентов «Бродяг», который Матео так неосмотрительно списал на удачу. Лена видела всё. Она видела ложный след. Видела, как идеально скоординированная засада заманила чужих дронов в узкое ущелье.
Это была не пассивная защита. Не инстинкт выживания. Это был продуманный, асимметричный ответ. Холодный и точный. Слишком точный для группы выживальщиков. Это был её почерк. Почерк Оракула.
Холодный, бесстрастный вывод пропечатался на главном экране.
ЗАПРОС: АНАЛИЗ. ВЫВОД: ИЗМЕНЕНИЕ ФУНКЦИОНАЛА АНОМАЛИИ-РЕЙЕС-2. ПАССИВНЫЙ СЕНСОР -> АКТИВНОЕ ТАКТИЧЕСКОЕ ЯДРО. УРОВЕНЬ УГРОЗЫ: ПЕРЕСЧЁТ.
На интерфейсе мигнула строка статуса. Знакомое, почти успокаивающее [АКТИВ К ЗАХВАТУ] замерцало и сменилось новым. Жёстким. Красным.
[СИСТЕМНАЯ УГРОЗА. ПРОТОКОЛ: НЕЙТРАЛИЗАЦИЯ.]
Лена смотрела на красные буквы. Она впервые видела в Люсии не сбежавший актив, не сломанную жертву. Она видела в ней своё отражение. Искажённое, грязное, неправильное. Хаотичное.
Она мельком взглянула на соседний экран. Тот, который всегда был активен. Ровная зелёная линия кардиограммы её брата. Пульс – 60 ударов в минуту. Давление – 120 на 80. Идеальные показатели. Идеальный порядок.
Всё, что угрожало этому порядку, должно было быть уничтожено.
Хавьер стоял на посту, вглядываясь в серую пелену пара. Ветер нёс резкий запах серы, от которого першило в горле. Холод пробирался под толстую куртку, заставляя мышцы деревенеть.
Здесь, на краю света, его навыки не стоили ничего. Он умел убивать. Умел двигаться бесшумно, читать тактическую обстановку. Но как убить врага, которого нельзя коснуться? Его винтовка, тяжёлая и холодная в руках, казалась неуклюжей железкой.
Он посмотрел на тускло светящееся окно лаборатории.
Теряю её.
Она уходит туда, где я не могу её достать. Защитить.
Страж у пустой клетки.
Здесь я просто кусок мяса с винтовкой. Анахронизм. Она создаёт оружие из мыслей. А я… я просто жму на спусковой крючок.
Её ломает изнутри. А я бессилен. Как с часами отца. Просто смотрел, как они умирают.
Я боюсь не Лены. Я боюсь того, во что Люсия превращается.
И что, если она больше не будет во мне нуждаться?
Что тогда от меня останется?
Он сунул руку в карман и нащупал маленький, потрёпанный томик Лорки. Стихи о луне и смерти, о цыганской тоске и зелёном ветре. Раньше они приносили покой. Сейчас строчки казались насмешкой. Какая, к чёрту, луна, когда небо затянуто вечной серой хмарью?
Его взгляд скользнул в сторону. Из лаборатории вышел Ивар. Просто подышать. Техник стоял спиной к Хавьеру, глядя в сторону океана, которого не было видно за туманом. Он достал из кармана старый, поцарапанный датапад. Хавьер напрягся, его рука легла на рукоять ножа. Привычка. Инстинкт.
Ивар включил экран. Хавьер ожидал увидеть схемы, строки кода. Но на экране загорелась старая, выцветшая фотография. Улыбающаяся пожилая женщина с добрыми морщинками в уголках глаз сидела в плетёном кресле, укрытая пледом. Ивар медленно, почти благоговейно, провёл пальцем по её изображению на экране. Его плечи на одно мгновение опустились, вся его лихорадочная энергия ушла, оставив только бесконечную, тихую тоску.
Затем он вздрогнул, словно опомнившись. Быстро сунул датапад в карман, выпрямился, снова нацепив маску деловитого техника, и скрылся в лаборатории.
Хавьер отвернулся. Он почувствовал укол чего-то похожего на стыд. У каждого здесь была своя война.
Они собрались в мастерской. Воздух здесь был холоднее, пахло металлической стружкой и машинным маслом. На широком стальном верстаке лежал обездвиженный дрон. Его чёрный хитиновый корпус был поцарапан, один из манипуляторов неестественно вывернут – память о встрече с винтовкой Хавьера. Но его оптика тускло светилась. Он был жив.
Ивар заканчивал подключать к процессору дрона толстый кабель, который тянулся к терминалу Люсии. Хавьер стоял у стены, его руки были сжаты в кулаки. Матео занял позицию у выхода.
Люсия села за терминал. Она снова надела обруч с датчиками.
– Ты уверена в этом? – Голос Хавьера был глухим.
– Нет, – ответила она, не глядя на него. – Но я должна.
Она закрыла глаза. Чтобы создать код, ей было мало просто сконцентрироваться. Ей нужно было вернуться туда. В холод. В парализующий ужас контроля «Пастыря». Ей нужно было снова почувствовать это ледяное, безличное присутствие у себя в голове, которое разбирало её на части, анализировало, каталогизировало. И, находясь там, на самом дне своего кошмара, ей нужно было найти в себе силы не закричать, а плюнуть ему в лицо. Вывернуть это ощущение наизнанку. Превратить боль в оружие.
Хавьер видел, как по её виску покатилась капля пота. Видел, как она до боли стиснула зубы, как её пальцы вцепились в края стола, побелев костяшками. Это была пытка. Добровольная.
– Я готова, – прошептала она, и её голос сорвался.
Ивар сглотнул и нажал клавишу Enter.
– Передача пошла.
Секунда тишины. Две. Дрон на столе лежал неподвижно. Матео уже открыл рот, его лицо исказила циничная усмешка.
– Ну, и?..
Внезапно синяя оптика дрона моргнула. Раз. Два. А потом вспыхнула неровным, больным, пульсирующим фиолетовым светом.
Его уцелевшие манипуляторы дёрнулись. Раз, другой. Потом они начали хаотично скрести по металлическому столу, издавая кошмарный, визжащий звук. Дрон пытался встать, но его повреждённые сервоприводы не слушались. Он заваливался на бок, снова пытался подняться, дёргался, как подстреленное насекомое.
Из его динамика, вместо стандартных системных оповещений, вырвался хрип. Искажённый, зацикленный звук. Хавьер замер. Он узнал этот мотив.
Это была колыбельная. Та самая старая испанская колыбельная, которую он иногда напевал себе под нос. Мелодия, которую Люсия подсознательно, не ведая того, вплела в свой вирус. Только сейчас она звучала как предсмертный вопль утопленника.
Дрон начал биться о стол в яростном механическом припадке. Он ломал собственные конечности, его корпус трещал. Фиолетовый свет в его оптике пульсировал всё быстрее, превращаясь в стробоскоп безумия.
А потом, с оглушительным, сухим треском, его энергоблок не выдержал.
Взрыв был негромким, но ослепительным. Голубоватая вспышка, дождь из мелких, раскалённых осколков пластика и металла. И запах горелой проводки, заполнивший мастерскую.
В оглушительной тишине, нарушаемой лишь треском остывающего металла, все смотрели на дымящиеся останки на столе.
Матео смотрел, раскрыв рот, его глаза были прикованы к дымящимся останкам. В них плескался ужас, смешанный с диким, первобытным восторгом.
– Что… это, блять, было? – выдохнул он.
Ивар тяжело дышал, привалившись к стене. Он смотрел на дело рук Люсии так, будто увидел рождение нового, страшного бога.
Хавьер не смотрел на дрон. Он бросился к сестре.
Люсия безвольно сползла со стула. Она сидела на полу, прислонившись к ножке стола. Из её носа текла тонкая струйка тёмной крови. Она смотрела на брата пустыми, расфокусированными глазами.
– Он почувствовал… – прошептала она. Губы едва шевелились. – Он тоже почувствовал…
Её взгляд опустел, и она безвольно повалилась в сторону. Хавьер успел подхватить её, прежде чем она ударилась о пол.
Глава 6: Яд свободы
Она очнулась от звука.
Не от гула генераторов, привычного, как собственное сердцебиение. Не от далёкого воя ветра, царапавшего базальтовые скалы. Звук был внутри. Фантомный, навязчивый, как сбойный аудиофрагмент, зацикленный в пустом канале.
Duérmete niño, duérmete ya…
Искажённая, пропущенная через цифровой фильтр боли, колыбельная звучала в её сознании. Та самая, которую пел дрон перед тем, как его процессор расплавился. Звук тонул в привычном шуме сети, затем всплывал снова, тонкий, как игла.
Люсия села на узкой койке в медицинском отсеке. В воздухе стоял густой запах антисептика и сушёных трав, которыми Сольвейг пыталась перебить едкий дух горелого пластика от перегруженных серверов. Головной боли не было.
Было что-то хуже – пустота. Стерильная, как вакуум, в котором каждый звук становился оглушительным.
Она поднесла руку к лицу. Кончики пальцев были сухими, но она помнила липкое тепло крови из носа.
Она закрыла глаза, пытаясь отгородиться от колыбельной, и нырнула в воспоминания последних минут перед обмороком. Погружение в собственную травму. Концентрированная боль, ярость, ужас перед «Пастырем» – всё это она спрессовала, упаковала в код.
И в этот момент, в самый пик агонии, она слышала, как Хавьер напевал под нос на посту. Эта колыбельная, символ его неуклюжей заботы, случайно попала в эпицентр взрыва. Она стала частью вируса.
Её глаза распахнулись. По спине пробежал озноб, не имеющий ничего общего с холодом в комнате.
Это был не просто код. Это был слепок её сознания. Точная копия её ментального ада, запечатанная в бинарный файл. Она не создала оружие. Она научилась заражать машины своим безумием.
Дрон бился в конвульсиях не из-за системного сбоя. Он чувствовал. На примитивном, машинном уровне он испытывал эхо её паники, её ужаса от замкнутого пространства, её животного желания грызть стены.
Она не уничтожила его. Она сломала его изнутри. Заставила биться о стены, пока его собственный корпус не стал для него тюрьмой. Самоубийство. Вот как это называется.
Люсия сжала простыню. Мысль выпустить это в глобальную сеть теперь казалась не просто диверсией. Это было чудовищно. Это было всё равно что лечить головную боль гильотиной. Создать миллиарды кричащих, страдающих цифровых призраков, обречённых вечно переживать её худший кошмар.
Она хотела свободы. Но цена, которую она собиралась заставить заплатить мир, была слишком похожа на цену, которую заставили заплатить её.
Хавьер вошёл в комнату, неся две эмалированные кружки, из которых валил пар. За окном не было ничего. Плотная, белёсая мгла геотермального пара поглотила мир, оставив только их комнату. Он выглядел почти довольным. Впервые за месяцы они не просто бежали. Они нанесли ответный удар.
Он увидел её бледное лицо. Списал на усталость. Этот удар стоил ей слишком дорого.
– Ты в порядке? – его голос был тише обычного, почти заботливый. – Сольвейг сказала, тебе нужен отдых. Ты… это было сильно, Люсия. Ты заставила их заплатить.
Люсия вздрогнула, словно от удара. Она медленно подняла на него глаза. В них не было ничего. Ни страха, ни боли. Только ровная, тёмная пустота.
– Заплатить? – её голос был тихим, дрожащим. – Хавьер, ты не… ты не понимаешь. Оно… оно пело твою песню.
Хавьер нахмурился, ставя кружки на шаткий столик. Одна из них качнулась, расплескав кипяток. Он не обратил внимания.
– Какая разница? Главное – оно взорвалось. Это работает.
– Нет! – Люсия вскочила. Её тело мелко дрожало, будто от холода. – Это не работает! Это не инструмент, это… это яд! Мой яд! Я не могу просто… – она замолчала, прижав ладонь к виску, словно отгоняя навязчивый шум. – …выпустить это. Оно не просто ломает, оно заражает… боже, какая у него была ипотека… оно заставляет их чувствовать… мою боль. Понимаешь? Мою!
Хавьер смотрел на неё, и черты его лица медленно заострились. Мягкость ушла, уступив место жёстким линиям вокруг рта и глаз. Перед ней снова был солдат.
– Пусть чувствуют, – отрезал он. Его голос стал ровным и холодным. Безэмоциональным. – Пусть почувствуют хоть часть того, что они сделали с тобой. И с сотнями других, как ты. Они заслужили этот хаос, Люсия. Они заслужили сгореть в аду, который сами и построили.
Он шагнул к ней, его тень накрыла её.
– Сожги их мир дотла. Без колебаний. Без жалости. А я прикрою.
Люсия отшатнулась, словно он её ударил. Она смотрела на него широко раскрытыми глазами, и в них плескался ужас. Она видела не брата, не защитника. Она видела человека, ослеплённого яростью, готового сжечь весь мир, чтобы согреться у огня.
– Ты хочешь не свободы, – прошептала она. – Ты хочешь мести.
Хавьер молчал. Он не собирался спорить. Для него это было одно и то же.
Комната вдруг съёжилась до размеров карцера. Дышать стало трудно, словно из воздуха откачали кислород. Белая стена пара за окном больше не казалась укрытием. Она была стеной их тюрьмы, которую они строили теперь вдвоём, каждый из своего материала: она – из страха, он – из ненависти.
Пронзительный вой сирены вырвал Хавьера из оцепенения. В его руках оказалась винтовка. Движение было единым, без пауз, как вдох.
В командном центре, пропахшем потом и горелым пластиком, на главном экране радара роились красные точки.
– Они вернулись, – голос Матео был напряжён, но спокоен. – Новые сигнатуры. Движутся быстро. Очень быстро.
Лена Орлова не повторяла ошибок. Она проанализировала провал и поняла, что пар, их главный союзник, был уязвим. Остатки серебристой отслеживающей пыли на одежде, на ботинках, на волосах всё ещё были там. Слабые, почти незаметные, но они были.
Хавьер занял позицию на крыше одного из зданий. Ветер резал лицо мокрыми лезвиями, принося с собой запах серы. Он вскинул свою крупнокалиберную винтовку – старую, надёжную, как молоток. Его мир снова обрёл смысл. Была цель. Был прицел. Была задача.
Из тумана вынырнули первые дроны. Они были не похожи на предыдущие. Маленькие, юркие, похожие на металлических стрекоз, они двигались неровными, дёргаными рывками. Их корпуса были матово-чёрными, поглощающими свет. От них исходил тонкий, высокий свист, резавший слух.
– Цели в зоне видимости, – доложил он в рацию. Голос ровный, без эмоций. – Работаю.
Прицел. Вдох. Выстрел.
Первый дрон разлетелся на куски, вспыхнув облаком искр. Хавьер тут же перевёл прицел. Второй, третий. Они падали, кувыркаясь, в чёрные лавовые поля. Но их было слишком много. Они не летели в лоб, а маневрировали, используя рельеф как укрытие.
И они не «смотрели». В их головных частях не было привычных оптических сенсоров. Вместо них – решётки спектральных анализаторов, жадно «вдыхающих» воздух. Они шли по запаху. По призрачному следу серебристой пыли.
В командном центре Ивар, техник, не смотрел на тактическую карту. Он лихорадочно стучал по клавиатуре, его пальцы летали над клавишами. Лицо было мокрым от пота. Он не пытался сбить дронов. Он пытался заглушить сигнал, который они искали, создавая тысячи ложных «запахов» в эфире. Рядом с его монитором была приклеена маленькая, выцветшая фотография пожилой женщины в платке.
– Давай, давай, старая рухлядь, работай… – бормотал он себе под нос, глядя на ползущие строки кода. – Только не сегодня. Пожалуйста, только не сегодня.
Один из дронов-стрекоз прорвался сквозь заградительный огонь. Он пронёсся низко над землёй, устремляясь к маяку – главному нервному центру поселения. Его анализатор жадно втянул воздух и нашёл то, что искал. Слабый, но отчётливый след на старом брезенте, которым была накрыта одна из антенн.
Сканер на его корпусе вспыхнул ослепительным белым светом, всего на долю секунды. Короткая вспышка исходящего сигнала ушла в небо, пронзая облака и геотермальный пар.
Хавьер среагировал мгновенно. Выстрел разорвал дрон в клочья за мгновение до того, как он погас. Слишком поздно. Хавьер это знал.
Послание было отправлено.
Тревога не стихала. В командном центре стало тихо. Слышно было только гул вентиляторов и треск статики в рации.
– Ушёл сигнал, – констатировал Матео, глядя на пустой экран. – Они знают, где маяк.
Хавьер вошёл, от его одежды пахло порохом и холодом. Он подошёл к Люсии, которая стояла у стены, обхватив себя руками. Она всё ещё дрожала.
– Что теперь? – спросил он Матео, но смотрел на сестру.
Матео поднялся и повёл их наверх, на смотровую площадку маяка. Ветер здесь был ещё сильнее, он рвал одежду и забивал дыхание. Внизу, под ними, беспокойно билось о скалы серое, свинцовое море. Казалось, весь мир состоял из оттенков серого: серое небо, серая вода, серая лава.
Они стояли молча, каждый погружённый в свои мысли. Хавьер – в тактические расчёты предстоящей осады. Люсия – в ужас от оружия, которое она создала и теперь не решалась применить. Матео – в горькое осознание того, что его гавань перестала быть гаванью.
И в этот момент на горизонте, там, где небо сливалось с водой, из-за плотной пелены тумана проступил силуэт. Огромный, чёрный, как тень от горы. Транспортное судно. Оно двигалось к ним, разрезая волны, безмолвное и неотвратимое.
Палуба корабля начала раскрываться, как пасть левиафана. И из этой пасти в небо хлынул рой огней, живой и голодный. Они поднимались всё выше и выше, зажигаясь в сгущающихся сумерках. Целое созвездие смерти, нацеленное на них.
Матео не отрывал взгляда от приближающейся армады. Потом он медленно повернул голову к Люсии. Его голос был спокоен, но в нём не было ни капли сомнения, ни тени вопроса. Это был ультиматум.
– Твои «Осколки» готовы? – спросил он. – Потому что занавес поднимается.
