Текст книги "Отечественные спецслужбы и Красная армия. 1917-1921"

Автор книги: Сергей Войтиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)

Глава 2. «ОБВИНЕНИЕ НАДО СОЗДАТЬ», ИЛИ «ДЕЛО О ШПИОНСТВЕ» ОТЦА-ОСНОВАТЕЛЯ ГРУ ГЕОРГИЯ ТЕОДОРИ

Легендарный глава германской разведки Вальтер Николаи «считал, что использовать женщин в тайной службе разведки можно только в исключительных случаях… прежде всего в качестве связных: «они могли в своем доме организовать политический салон и предоставить его в распоряжение службы разведки… А для непосредственного выяснения политических, экономических и военных вопросов женщины мало подходят из-за отсутствия у большинства из них необходимого образования»[335]335
  Цит. по: ТаратутаЖ.В., Зданович А.А. Таинственный шеф Мата Харри. М., 2000. С. 175.


[Закрыть]. Американский разведчик Чарльз Э. Россель и вовсе предупреждал будущих шпионов: «Избегайте женщин как заразы. С помощью женщин было поймано больше хороших работников различных разведок, чем какими-либо другими средствами. Не доверяйте женщинам, когда вы работаете на территории противника. Имея дело с женщинами, никогда не забывайте взятую на себя роль»[336]336
  Россель Ч.Э. Указ. соч. С. 534.


[Закрыть]. Насколько был субъективен Россель, сказать трудно, особенно принимая во внимание тот факт, что именно женщина погубила отца-основателя современного Главного разведывательного управления Георгия Теодори. В становлении взаимоотношений советских военной разведки и военной контрразведки этот эпизод играет ключевую роль.

Известный историк спецслужб А.А. Зданович, рассматривая дело «Ставка» (о заговоре в Полевом штабе Реввоенсовета Республики, июль 1919 г.), считает, что изучение его «следовало бы начать, как минимум, с января 1919 г. Тогда по подозрению в шпионаже Особый отдел ВЧК арестовал машинистку Полевого штаба Валентину Троицкую, которая на следствии показала, что в штаб ее устроил… Георгий Теодори, с которым ее связывали близкие отношения»[337]337
  Зданович А.А. Был ли заговор в Полевом штабе? // Родина. 2009. № 5. С. 92–93.


[Закрыть]. И заявления об устройстве в штаб, и «близкие отношения» Теодори и Троицкой оказалось затруднительно проверить и в 1919 году, теперь это уже почти невозможно. Зданович предположил, что Ленин «уже во второй половине апреля 1919-го хотел использовать дело Теодори в развивающем конфликте с Троцким…» Он оставил за рамками статьи рассмотрение «шпионского дела» генштабиста Теодори. При этом, указав на политический характер содержания генштабиста под стражей, А.А. Зданович отметил все же: «Объективные основания для ареста (задержания)… были, о чем письменно проинформировали Главнокомандующего, правда, спустя два месяца»[338]338
  Там же. С. 93.


[Закрыть]. Почему же Особый отдел ВЧК так долго хранил молчание? Этот вопрос куда более сложный, чем вопрос о причине ареста.

9 октября 1918 г. Реввоенсовет Республики счел «целесообразным откомандировать генштаба Г.И. Теодори в распоряжение начальника Военной академии Генштаба генерал-майора А.П. Климовича для исполнения обязанностей преподавателя по курсу полевой артиллерии». В то же время начальнику Штаба РВСР Николаю Иосифовичу Раттэлю было отправлено поручение «подыскать подходящее лицо» для организации и руководства курсов контрразведки, агентуры и разведки и представить кандидатуру на утверждение РВСР[339]339
  Реввоенсовет Республики. Протоколы. Т. 1. М., 1997. С. 65–66.


[Закрыть]. Новое назначение Теодори означало опалу (проштрафившихся и неугодных офицеров в годы Гражданской войны нередко отсылали на преподавание). Как мы уже знаем, генштабиста удалили ненадолго, более того – вернули уже 16 октября[340]340
  Большевики против военспецов-разведчиков, или Филиал белогвардейских разведок в деле Г.И. Теодори / публ. Войтикова С.С., Кикнадзе В.Г. И ВИЖ. 2009. № 1. С. 33.


[Закрыть]. Но извлек ли Теодори урок из своей опалы? Понял ли, сколь непрочно его положение на службе большевикам? Похоже, что нет.

Нападки на него и его соратников не закончились: в начале декабря 1918 г. генштабист жаловался на притеснения со стороны военкомов лично председателю президиума ВЦИК Я.М. Свердлову, а 12 декабря направил ему официальную записку с протестом против нападок большевиков на военспецов, «организующих разведку» «для ознакомления и доклада В.И. Ленину. Между прочим, заседание, бывшее в военном контроле, выяснило недопустимость взглядов, выраженных тт. [А.Г] Васильевым, Самойловым и [Г.И.] Бруно, особенно со стороны т. Васильева, в отношении специалистов, организующих разведку. Эти взгляды, уместные для личной демагогии и в начале революции, сейчас вредны. Вредны потому, что они отбивают у коммунистов охоту учиться…, а у специалистов —…веру в необходимость работы, веру в ее продуктивность»[341]341
  Там же.


[Закрыть]. Докладная неслучайно направлялась Свердлову: все три комиссара были членами ВЦИК, причем А.Г. Васильев был прямо направлен Яковом Михайиловичем еще в Оперод Наркомвоена. Разбирательства с такими людьми всегда проводились с оглядкой на их хозяина: так, 8 марта 1919 г. Распорядительное заседание Революционного военного трибунала Республики в составе заместителя предаседателя С.И. Аралова, членов А.Я. Анскина и Г.К. Голенко, заслушав дело председателя Особого отдела Южного фронта члена ВЦИК Г.И. Бруно, постановило: «Утвердить постановление военного следователя Пешехонова о предании Бруно суду трибунала и назначении следствия по делу, но, ввиду того что Бруно состоит членом ВЦИК, послать копию постановления военного следователя председателю ВЦИК тов. Свердлову с просьбой дать свое согласие на привлечение Бруно к суду трибунала»[342]342
  РГВА. Ф. 24380. Оп. 2. Д. 20. Л. 44.


[Закрыть]. Даже имея доказательства вины большевика, аккуратный Семен Иванович предпочел перестраховаться. Отважный генштабист на свой страх и риск апеллировал напрямую к одному из высших большевистских руководителей.

3 декабря он упрекал Аралова: хотя вся агентурная работа «вне России» сосредоточена в Агентурном отделе Регистрационного управления, некоторые сводки Аралов передает в Отдел военного контроля РУ (ОВК), то есть военной контрразведке. В случае недоверия Аралова к своим так называемым «консультантам» из генштабистов Теодори просил, по крайней мере, посылать все задания для заграничной разведки заместителю начальника РУ большевику Валентину Петровичу Павулану.

Хотя Аралов ценил Теодори и его однокурсников, он не мог не критиковать их за постановку агентурной разведки. Об одной из сводок Семен Иванович прямо заметил Теодори: заключенные в ней сведения имеют весьма скромную ценность[343]343
  5 декабря 1918 г. ОВК разъяснил, что в еженедельной сводке от 29 ноября допущена неточность и к тому же сведения сообщены не агентом отдела, а случайным, не заслуживающим доверия лицом – вернувшимся из Крыма и с Украины партийным работником (РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 3. Л. 60, 65).


[Закрыть].

24 декабря Теодори сообщил «для сведения» начальнику Регистрационного управления Аралову приказы, подписанные днем раньше Троцким, об изменении штатов Регистрационного управления, т. е. изменении структуры центрального органа руководства военной разведкой, военной контрразведкой и военной цензурой[344]344
  РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 3. Л. 108.


[Закрыть]. Действие через голову руководства для Теодори стало нормой.

В конце 1918 г. назрела катастрофа: заведующим Особым отделом ВЧК (новым руководителем военной контрразведки) стал Михаил Сергеевич Кедров. После Октябрьского переворота Теодори предложил услуги своего курса Николаевской Императорской военной академии тогдашнему руководству военного ведомства, в частности, состоялось его знакомство с Кедровым. К идеям Георгия Ивановича по привлечению офицеров в армию, улучшению их материального положения и условий службы Михаил Сергеевич отнесся с «недовольством и недоверием»[345]345
  РГВА. Ф. 33221. Оп. 2. Д. 216. Л. 7 и след.


[Закрыть]. Летом 1918 г. Теодори имел прямой конфликт с Кедровым: он негативно отозвался о действиях его ближайшего помощника Александра Владимировича Эйдука[346]346
  С 5 июня по 6 августа 1918 г. Эйдук не покладая рук трудился в составе Советской ревизии, возглавляемой Кедровым, в Вологде.


[Закрыть].

Взрывной характер Теодори и его жесткая позиция осенью – зимой 1918 г. в вопросе о ведомственной принадлежности военной контрразведки сделали Георгия Ивановича личным врагом Кедрова. А иметь такого врага была опасно. Кедров начал свою революционную карьеру в 1899 г. в Северном рабочем союзе, затем РСДРП – РСДРП(б); неоднократно арестовывался и подвергался высылке. В 1905 г. авантюрист Кедров по заданию большевистского ЦК пытался организовать подкоп под таганскую тюрьму для освобождения ряда цекистов. В 1906-м Кедров организовывал в Твери концерты для сбора денег в парткассу: он был (так, по крайней мере, считали большевики) виртуозным пианистом; осенью открыл издательство «Зерно», предназначенное для печатания нелегальной литературы; с 1907 г. издавал произведения Ленина в России, за что и отсидел 3 года в одиночной камере. В 1912 г. Кедров эмигрировал в Швейцарию, где в следующем году познакомился с Лениным. В марте 1916 г. Ильич выяснял через Г.Е. Зиновьева дату выезда Михаила Сергеевича в Россию из Швейцарии – вероятно, последний отправился на Родину по личному заданию вождя большевиков. Относительно взаимоотношений Кедрова с Лениным в этот период, пожалуй, стоит процитировать запись из биохроники последнего: «Чиновник для особых поручений в донесении из Парижа в Департамент полиции сообщает об отъезде из Лондона в Петроград или Москву проживавшего в Лозанне М.С. Кедрова, видного социал-демократа и личного друга Ленина. В донесении указывается на возможность получения Кедровым специальных партийных поручений от Ленина». В 1916 г. вернувшийся на Родину Кедров был направлен врачом на персидский фронт, где после Февральской революции создал первый в Закавказье большевистский Совет рабочих и солдатских депутатов (в Шерифханском районе) и стал его председателем. Октябрьская революция застала Кедрова в Омске, где он добился своего избрания председателем местного Совета рабочих и солдатских депутатов. В июне 1917 г. с Персидского фронта Кедров явился непосредственно к Ленину. В Октябрьской революции Кедров играл важную роль, будучи членом Военной организации при Петроградском комитете РСДРП(б). В руководстве Наркомвоена Кедров занимал пост заместителя наркома по демобилизации армии[347]347
  См.: Войтиков С.С. Во главе советского военного ведомства // Военно-исторический архив. 2008. № 11. С. 34–35.


[Закрыть] вплоть до марта 1918 г., позднее был членом коллегии Наркомвоена, участвовал в разгрузке Архангельского порта с его многомиллиардным имуществом, чуть было не угодил и на разгрузку Вологодского порта, где бы его и убили, но от предложения Ильича, по его собственному предложению, «отбоярился». В декабре Кедров возглавил военную контрразведку и привел в нее свою команду. Ответственным работником он решил назначить уже известного Теодори члена коллегии ВЧК Александра Владимировича Эйдука. Познакомимся и мы с этой поистине революционной персоналией. О деятельности Эйдука в годы Гражданской войны рассказывали такие кошмары:

«Эйдуку было поручено принять один сдавшийся на фронте белогвардейский отряд. Выстроив сдавшихся, он велел офицерам выйти из рядов и выстроиться отдельно от солдат. К солдатам он обратился с приветствием. Повернувшись затем к офицерам, он сказал:

– Эй вы, проклятые белогвардейцы!.. Вы знаете меня… Нет? Ну, так узнайте… Я Эйдук! Ха-ха-ха, слыхали?! Ну вот, это и есть тот самый Эйдук, смотрите на меня! Х-а-р-а-ш-е-не-к-о смотрите… Сволочь, белогвардейцы (непечатная ругань)!.. Так вот, запомните: если чуть что, – у меня один разговор… Вот видите этот маузер (он потряс громадным маузером) – это у меня весь разговор с вами (непечатная ругань), и конец!.. Этим маузером я собственноручно перестрелял таких же, как вы, белогвардейцев, сотни, тысячи, десятки тысяч…

И тут же, свирепо набросившись на ближайшего офицера и буравя его бешеным взглядом своих налившихся кровью глаз, он схватил его за плечо, сорвал с него погоны и, все более и более свирепея, стал топтать их ногами.

– Эй вы (непечатная ругань) сволочи белогвардейцы!! Долой ваши погоны, чтобы я их не видел больше!!! Срывайте… Живо у меня, а не то… ха-ха-ха, вот мой маузер!..

И для того чтобы ещё больше терроризировать этих сдавшихся и безоружных людей, он приставил к голове одного из них свой маузер и как сумасшедший стал орать:

– Только пикни, сволочь белогвардейская (непечатная ругань), и конец!.. Ааа, не нравится? Ну, так вот помни… У меня жалости к вам нет!..

Об ужасных подвигах Эйдука даже привычные люди говорили с нескрываемым отвращением»[348]348
  Исецкий-Соломон Г.А. Среди красных вождей. Цит. по: www. pseudology.org/razbory/Solomon/index.htm


[Закрыть]. А.В. Эйдук считался злодеем даже среди большевистских руководителей – известно, что Центральному комитету РКП(б) в 1919 г. политическое руководство 6-й армией жаловалось на Эйдука, применявшего «недопустимые формы расследования» и вторгавшегося «в интимную жизнь» коммунистов[349]349
  РГАСПИ. Ф. 2. On. 1. Д. 8192. Л. 1–1 об. Телеграфная лента с пометой В.И. Ленина «Вернуть обратно».


[Закрыть].

Теодори, узнав о том, что своим заместителем Кедров предполагает назначить Эйдука, просил Аралова не допустить такого знакового для кадровой политики большевиков в военном ведомстве назначения. Аралов дал Теодори честное слово, что Эйдук не займет ответственного поста в Особом отделе.

Однако 21 января 1919 г. Теодори доложили, что, уехав в Петроград, Кедров оставил Эйдука «за себя». Теодори, негодуя, счел для себя допустимым потребовать от Аралова отчета, с его «ли ведома и согласия это сделано». Для Аралова на документе сотрудник Особого отдела ВЧК С.М. Постнов, направленный в Серпухов обеспечивать безопасность Полевого штаба, сделал помету: «С[емен] Щванович]! Тон последних телеграмм Теодори к Вам крайне вызывающий. Мое, [товарищ], мнение, что телеграмма такого тона должна оставаться без ответа»[350]350
  РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 3. Л. 134.


[Закрыть]. Вместо того чтобы аккуратно попытаться убедить Аралова вмешаться, Теодори нанес ему оскорбление.

Испортились отношения Теодори и с его непосредственным начальником – заместителем Аралова Валентином Павуланом. Правда, 22 февраля Павулан и Теодори телеграфировали Аралову: «Между нами все вопросы улажены»[351]351
  Там же. Л. 212.


[Закрыть]. Но обманывался на этот счет, вероятно, один Теодори.

В начале 1919 г. Теодори получил заказанную им же докладную записку своего однокурсника Ивана Дмитриевича Чинтулова Аралову. И на ее основании составил текст предписания Аралова Кедрову – с резким осуждением игнорирования Кедровым военных консультантов. Составленный Теодори текст Аралов подписать отказался[352]352
  Там же. Л. 107–108.


[Закрыть]. Не зря он в запале написал Склянскому: я «не являюсь куклой в чьих-либо руках»…

И именно в такой момент Особый отдел ВЧК арестовал машинистку Валентину Троицкую. Основания для ее ареста были вескими. Большевик А.А. Антонов, направленный Лениным для анализа обстановки в Полевом штабе, докладывал 12 января 1919 г.: «В Полевом штабе служит некая аристократка по происхождению, кажется, родственница бывш. графа Витте – Троицкая. Она в большой дружбе с генштабистами, в то же время льнет к комиссарам, стараясь подействовать на них как женщина; в последнем качестве она чрезмерно доступна, вообще производит впечатление опустившейся, пьет и своих гостей угощает спиртом. Однако во время своих любовных похождений она проявляет большой интерес к политике и давно уже на сильнейшем подозрении и у политических работников, и контрразведки… Подруга Троицкой, тоже штабная сотрудница – [Нина Андреевна] Голубович – во время любовного свидания с одним комиссаром просила у него шифр. Улика несомненная…»[353]353
  Войтиков С.С. Троцкий и заговор в Красной Ставке. С. 108.


[Закрыть] Следует заметить, что женский шпионаж в годы Гражданской войны процветал. Советские военные разведчики С.С. Турло и И.П. Залдат вспоминали: «В силу исторических условий Советское правительство было вынуждено работать вместе с бывшей буржуазией. Приходилось иметь в качестве военспецов в штабах и на командных должностях своих вчерашних врагов, выступавших против рабочих на баррикадах; приходилось их содержать в советских учреждениях в качестве специалистов, технических руководителей и исполнителей. Эти люди перешли на службу в силу сложившихся обстоятельств, чтобы получать жалованье и паек, а отчасти и для того, чтобы заняться хищением и брать взятки. Враги Советской] России имеют постоянных людей, сочувствующих им до такой степени, что пойдут и на шпионаж. Все, что делается против большевиков, считается хорошим, в выборе средств не стесняются: против большевиков все средства хороши… Тогда (в годы Гражданской войны. – С.В.) шпионажем занимались все. Занимались и буржуазия, и интеллигенция, и офицерство, и ученые. Занимались шпионажем офицеры Генштаба, и просто разные командиры. Доходило то того, что люди из “благородного общества”, “хорошо воспитанные” родители в целях этой “священной миссии” благословляли своих детей 15–16 лет на разврат… Однажды поймали княжну шестнадцати лет, которая оказалась шпионкой. На допросе она гордо заявила, что “одних ответственных работников человек 20 имела”. Таков был один из способов работы: женщине “иметь ответственного работника”, чтобы получать от него сведения. Красивая, нежная, девочка приходила к нему, очень веселая, и удовлетворяла некоторые его страсти. Он перед ней не стеснялся, а общался, как с интересной женщиной, даже не подозревая, что сделался невольно шпионом»[354]354
  Турло С. С., Залдат И.П. Шпионаж // Антология истории спецслужб. Россия. 1905–1924 / Вступ, ст. А.А. Здановича. М., 2007. С. 532–533.


[Закрыть].

Аресты в Полевом штабе продолжились. 20 января Теодори докладывал Аралову: арестованы сотрудники Полевого штаба сестры Добровольские, Федоров, произведен обыск у Лорченкова. Теодори, по сути, обвинял Аралова: «Все сделано по Вашей телеграмме. Ни Павулана, ни меня не предупредили. Между тем именно я вам, возражая против назначения Троицкой и Голубович в Полевой штаб, передал опасения… о Троицкой. Весь характер и обстановку арестов, произведенных Кедровым, считаю недопустимым. Во всяком случае, как мне и не хотелось этого думать, но арест Добровольских производит на меня впечатление какого-то личного выпада, личной мести по моему адресу, ибо за их честность я ручался и ручаюсь»[355]355
  РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 11. Л. 302.


[Закрыть]. Теодори столкнулся с руководителем советской контрразведки Михаилом Кедровым еще летом 1918 г.

Аралов телеграфно передал для Кедрова, что он «сомневается в возможности фигурирования арестованных сестер Добровольских в качестве обвиняемых по данному делу и потому считает безусловно необходимым при отсутствии обличающих улик их освободить»[356]356
  Там же. Л. 312 об.


[Закрыть].

9 февраля арестовали одного из немногих генштабистов дореволюционной академии, которого ценили выпускники ускоренных курсов, – Владимира Ивановича Селивачева. В тот же день Кедров обещал Аралову, «если не будет новых данных, освободить его». 13 февраля, невзирая на ручательство Аралова, Рязанова, Павулана и 15-ти генштабистов ускоренного выпуска, Селивачева не освободили. По мнению Теодори, не освободил, «вернее, Эйдук», а не Кедров. 13 февраля Теодори поехал к Кедрову «под давлением телеграммы, полученной от представителей всего выпуска с фронта с просьбой освободить Селивачева». Ссылаясь на коллективное давление однокурсников, он, в принципе в соответствии с военными нормами, от себя лично потребовал освобождения Селивачева. При этом все же нарушил субординацию: обращаться к Кедрову должен был Аралов.

Что произошло далее, Теодори описал в рапорте Аралову: «Кедров обещал, ввиду неполучения новых данных, к вечеру Селивачева освободить. В это время зашел Эйдук и в резком, недопустимом тоне заявил мне, что он поступит так, как знает. Селивачев невинен… Держат его только потому, что Эйдук помнит о моем отрицательном отношении к его работе в Вологде. Это и несправедливо и вредно, ибо вносит раздражение среди работников выпуска 1917 года, уже 15 месяцев в подавляющем числе работающих даже идейно. В числе ходатайствующих за арестованного Селивачева из выпуска 1917 года – Теодори, начальник штаба Северного фронта Николай Николаевич Доможиров, начальник штаба Южного фронта Василий Федорович Тарасов, начальник штаба Армии Советской Латвии Парфений Матвеевич Майгур, начальник оперативного отдела Восточного фронта Иван Наумович Полозов, начальник оперативного отдела Западного фронта Барановский и другие ответственные сотрудники Полевого штаба и штабов фронтов и армий».

Теодори просил Аралова принять меры к «разумному использованию» Эйдуком его «неограниченных полномочий» и оградить генштабистов 1917 г. от творимых чекистами «из-за “личных” усмотрений и счетов» издевательств[357]357
  Там же. Д. 3. Л. 202–204.


[Закрыть].

14 февраля Аралов почти по-товарищески посоветовал Теодори не вставать в позу по отношению к Особому отделу ВЧК и его руководству[358]358
  Там же. Л. 206.


[Закрыть]. Но генштабист, будучи «самым жестким оппонентом чекистского ведомства, конкретно Дзержинского и будущего начальника Особого отдела при ВЧК М. Кедрова, в вопросе о стрительстве военной контрразведки, ее организационного вхождения в структуру управления либо органов госбезопасности»[359]359
  Цит. статья: Зданович А.А. Был ли заговор в Полевом штабе? С. 93.


[Закрыть], на совет Аралова отреагировал резко: «Ваше пожелание надо направить в сторону тех, кто нас трогает»[360]360
  РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 3. Л. 205–206.


[Закрыть]. Для большевиков уже одной этой угрозы вполне хватало для ареста. Тем более что тринадцатилетний военспец отличался независимостью, резкой прямотой и импульсивностью. А порой – неумеренной гордыней. Те, кто испытали эти его качества на себе, воспринимали их обычно как неуживчивость и бестактность, а то и просто грубость. 19 февраля он телеграфировал Семену Аралову: «Тамбовские кавалерийские курсы командного состава предложено перевести [в] Москву. Региструпр доводит до Вашего сведения, что этот олух, не допуская мысли, чтобы из плодородного, богатого конским составом района курсы переводились в голодную Москву, где фуража совершенно нет. Нецелесообразность перевода курсов бросается [в глаза] особенно тепер[ь], когда на Южном фронте успех и Тамбову никакой опасности не угрожает»[361]361
  РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 3. Л. 174.


[Закрыть]. Подобные факты в биографии Георгия Теодори не редкость.

20 февраля приказом по Полевому штабу РВСР за подписями Костяева и Аралова «консультанта Регистрационного управления Генерального штаба Г.И. Теодори числить в командировке в Полевой штаб (в Серпухов. – С.В.) для урегулирования вопросов в выпуске сводок агентурного и разведывательного отделений с исполнением своих прямых обязанностей по заведыванию Курсами разведки и направления работ Регистрационного управления»[362]362
  РГВА. Ф. 6. On. 1. Д. 36. Л. 66.


[Закрыть]. 1 марта Теодори и Павулан были командированы в Литву, Латвию, на Северный и другие фронты для выполнения особых заданий РВСР по агентурной разведке[363]363
  Кочик В.Я. Советская военная разведка.


[Закрыть]. В первых числах марта Теодори и Павулан отправились в командировку в Латвию «для урегулирования агентурной разведки в республиках».

Теодори предчувствовал вторую опалу, но телеграфное поздравление Аралова 12 марта со второй годовщиной выпуска из академии Генштаба развеяло его опасения.

Однако именно в этот день было принято решение об отставке Теодори. Аралов не зря впоследствии стал дипломатом.

22 марта Теодори узнал о решении и о том, что его оговорил начальник Полевого штаба генерал Федор Костяев[364]364
  РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 3. Л. 254


[Закрыть] – личность для однокурсников Теодори роковая: его показания сыграли немалую роль в деле о заговоре в Полевом штабе[365]365
  См.: Зданович А. А. Был ли заговор в Полевом штабе? С. 94.


[Закрыть]. Вероятно, генштабисту был особенно неприятен донос Костяева: летом 1918 г. Теодори вступался за арестованного в Петрограде по приказу видного большевика Л.М. Глезарова генерала (благодарность, очевидно, была в меньшей степени свойственна генштабистам дореволюционных выпусков, нежели ускоренному курсу 1917 г.).

22 марта Теодори направил Аралову обвинение в том, что тот не предупредил об опасности: «Почему вы открыто не сказали о ссылке? Ведь я устроил бы все свои дела, взял хотя бы белья с собой и по-человечески уехал бы. Или же Вы сомневались в том, что я уйду?» И вместо того, чтобы постараться сгладить, смягчить ситуацию, ослабить напряженность в отношениях, он вызовом закончил: «Оставляю за собой право просить» Главкома Вацетиса и председателя РВСР Троцкого «о назначении в Латвию ко мне тех из моих сотрудников, которые выразят желание, и тех военспецов, кои являются излишними в других учреждениях»[366]366
  РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 3. Л. 254–255 об.


[Закрыть]. Сам сунул голову в петлю – в тот же день в Двинске, по зашифрованному телеграфному распоряжению Кедрова, Теодори арестовали[367]367
  См.: Там же. Ф. 33221. Оп. 2. Д. 216. Л. 27 и сл.


[Закрыть].

Около 23 марта арестованный Теодори, благодаря своему однокурснику, начальнику штаба Армии Советской Латвии,

Парфению Мургуру получил возможность переговорить по прямому проводу с Араловым:

«– У аппарата т. Аралов? Здравствуйте, Семен Иванович. Прошу ответить на следующие вопросы: За что арестован?

– Теодори? За что арестован – не знаю.

– Тронута ли моя жена, сестра?

– Вчера вернулся из Москвы, жена и сестра Ваши были вполне здоровы и не тронуты.

– С Вашего ведомства произведен арест или нет?

– Я был предупрежден, что возможен Ваш арест.

– Сегодня меня вышлют [в Москву] или нет?

– О пересылке в Москву не знаю, думаю, что это будет сделано в ближайшее время.

– Павулан уехал сегодня утром, он знал, что я болен уже с Вильно, поэтому мы старались закончись] всю работу, чтобы я мог вернуться. Знает ли о моем аресте Троцкий и по выпуску [академии Генштаба 1917 года]?

– Троцкого в Москве нет уже целую неделю, и потому, вероятно, не знал; что же касается выпуска, то сведения получены только сейчас о Вашем аресте.

– Поручились бы Вы за меня или нет?

– Если поднимется вопрос о поручительстве и будет возможен – возьму на поруки.

– Не связана ли была моя поездка и задержка в Двинске с арестом?

– Нет.

– Прошу за прошлую работу оградить жену и сестру, как единственных близких мне лиц, от обысков, арестов и дерганий;

– Хорошо. Не волнуйтесь, думаю, что все обойдется благополучно и больше спокойствия. Возможно, что здесь недоразумение. Аралов.

– Спокойно и хладнокровно ко всему отношу[сь], так как результат моей работы налицо, Вы лично уверены ли в моей работе? Сегодня меня хотят отправить в Москву. Просил бы избавить от этой процедуры здесь, ведь все меня знают и я никуда не уйду. Если же нужен для допроса, то просил бы в Москве держать на Знаменке в Особом отделе на Вашем учете. Не пострадали ли другие невинные лица по выпуску? Я кончил. После меня задает вопросы Майгур.

– В случае отправления Теодори в Москву прошу мне указат[ь], на кого я должен возложить работу, порученную Вами Теодори, – спросил П.М. Майгур.

– Майгур? Сейчас переговорю с Главком и отвечу. Знаете ли Вы, в Венгрии произошла революция, и она объявлена Советской Республикой. Образован Совнарком, назначен Комкомин, назначен Бела Кун и предлагает нам союз обороны и наступления против врагов рабочих и крестьян, – ответил С.И. Аралов.

– Все? Спасибо за известия (вероятно, Теодори была в момент ареста особенно интересна информация о революции в Венгрии. – С.В.). Ждем ответа на наши вопросы. Майгур и Теодори»[368]368
  РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 11. Л. 313–314.


[Закрыть].

Вряд ли известия из Венгрии взволновали Теодори больше известий из Москвы. Формально он был арестован. Но не взят под стражу – явно благодаря покровительству своего сокурсника. Но самое поразительное: судя по вопросу, который Майгур задал Аралову, он продолжал заниматься своей работой – организацией разведки Армии Советской Латвии.

Более того: с присущим ему напором стал настаивать на своей невиновности как на чем-то само собой разумеющемся, кинулся заступаться за свою семью – оградить ее от ареста[369]369
  Там же. Л. 314.


[Закрыть].

Парфений Майгур первым вступился за Теодори, телеграфировав Вацетису: «Как старый Ваш работник я должен… сказать, что за Теодори стоит весь выпуск 1917 года и подобный арест старого члена коллегии» выпуска (таким революционным словом окрестила себя каста выпускников Академии Генштаба 1917 года) нанесет «большой удар работе выпуска с Советской властью»[370]370
  Цит. по: Зданович А.А. Указ. соч. С. 93.


[Закрыть].

Теодори отправили в Москву только 24 марта, о чем Майгур с согласия своего военного комиссара уведомил Аралова и Троцкого[371]371
  РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 3. Л. 241.


[Закрыть]. Его гостеприимно приняла Бутырка.

С начала апреля до середины декабря его допрашивали шесть раз. Допрашивал в основном сам Кедров, один раз – вместе со заведующим следственным отделением Особого отдела Владимиром Дмитриевичем Фельдманом, который формально вел дело Теодори (в ряде случаев допросы велись в присутствии следователя Фогеля). Только на последнем допросе – вел его опять сам Кедров, примерно 16 июня, – генштабисту-разведчику предъявили обвинение: пособничество шпионажу. Тогда же, видимо, Теодори и услышал от Кедрова: машинистка Троицкая расстреляна как шпионка. Только 11 июня – два с половиной месяца спустя! – Фогель запросил Аралова о совершенно секретном письме Отдела военного контроля (военной контрразведки) от 7 декабря 1918 г. за № 01556 и решению по нему, «а также говорил ли гр. Теодори о том, что гр. Троицкая – шпионка и что необходимо ее уволить»[372]372
  Там же. Д. 11. Л. 328.


[Закрыть]. К сожалению, письмо военных контрразведчиков мне в Российском государственном военном архиве выявить не удалось, но, очевидно, что речь в документе (если он действительно был) шла об обвинении Теодори Троицкой в шпионаже.

Так или иначе, очень похоже, что Теодори в послании Ф.Э. Дзержинскому соврал, что хотел избавиться от Троицкой как от креатуры С.В. Чикколини: Троицкая и Голубович, две шпионки, во время реорганизации Оперода отправились в Полевой штаб (в Серпухов) первым эшелоном. Приказание об отправлении подписал «Начальник Штаба ТЕОДОРИ»[373]373
  РГВА. Ф. 1. Оп. 2. Д. 142.Л. 169.


[Закрыть]. Это так же верно, как и то обстоятельство, что вряд ли Теодори, оставаясь в Москве, отправил в Серпухов женщину, с которой его связывали «особые отношения».

Глава австрийско-венгерской разведки в годы Первой мировой войны Максимилиан Ронге вспоминал впоследствии одно «очень интересное дело, связанное с двумя подозрительными женщинами, задержанными передовыми постами… и переданными нам… Русские наступали. Мы были завалены работой, и русские стали для нас неприятной обузой. Допрос их часто прерывался. Они переходили из рук в руки. Обе женщины, из коих особенно одна, применяли женское искусство очарования в отношении допрашивающих, хорошо умели маскировать обстоятельства, при которых они были арестованы. И в действительности так и остался невыясненным вопрос, имели ли мы перед собой обнаруженный арестом женщин факт связи с противником одного из офицеров разведывательной службы, или же перед нами был искусный шахматный ход контрразведки противника, предпринятый с целью скопрометировать этого очень способного и энергичного офицера»[374]374
  Ронге М. Указ. соч. С. 353.


[Закрыть]. К сожалению, в 1919 г. особистам подобные мысли в голову не пришли и они явно не торопились с выяснением причастности Теодори к «шпионскому делу»: показания, данные против него уже расстрелянной (!) В.П. Троицкой, были единственным основанием обвинения в пособничестве белогвардейцам. (Вообще, заметим попутно, роль «машинисток» в советском государственном строительстве как-то обходится стеснительным молчанием. Совершенно незаслуженно.)

Однокурсники Теодори, как только узнали о его аресте, сразу начали борьбу за освобождение генштабиста. Ими не только офицерская честь двигала, но и опасения: завтра и они могут оказаться перед новой властью без вины виноватыми. Точнее – виноватыми в своем «классово чуждом» происхождении и, пускай и неполном (с точки зрения старых генштабистов дореволюционных выпусков), высшем военном образовании, так остро бьющим в нос «большевикам-товарищам».

Слухи об аресте разлетелись со скоростью молнии. Уже 25 марта сотрудник Наркомвоена Н.М. Готовицкий передал для Троцкого в его поезд телеграмму, полученную из Полевого штаба от 29 однокурсников Теодори с просьбой об освобождении арестованных Г.И. Теодори и В.В. Хрулева: «Сегодня до сведения выпуска 1917 г. дошло известие об аресте консультанта Региструпа Генштаба Теодори и начсвязи Вост[очного] фронта Генштаба Хрулева. Не будучи знаком с причинами ареста, выпуск до сего времени не числил за генштабами Теодори (являющимся одним из представителей выпуска) и Хрулевым каких-либо компрометирующих данных, а потому полагает, что в названном аресте возможна или ошибка, или провокация. Будучи призван на ответственную работу по строительству Красной армии и проработавши по своей специальности с самого начала создания таковой, выпуск позволяет себе обратиться к Вам и просит распоряжения о спешном разборе дела и впредь до окончания последнего освобождений Генштаба Теодори и Хрулева на поруки подписавшихся представителей выпуска под настоящей просьбой; мотивами взятия на поруки Теодори и Хрулева является желание, с одной стороны, сохранить работника и в без того редких рядах Генштаба, с другой стороны, предупредить – в случае отсутствия состава преступления [от] незаслуженного отбывания наказания, хотя бы и под временным арестом, что обычно крайне вредно отзывается на авторитете ответственных работников, одним [и] из которых являются Теодори и Хрулев, отражаясь вредно в дальнейшей их службе при не вполне установившемся доверии к специалистам, полагая, что выпуск, имея за собой нравственное право обратить Ваше внимание на изложенный вопрос, ходатайствует об удовлетворении настоящей просьбы»[375]375
  Большевики против военспецов-разведчиков…С. 33.


[Закрыть]. Курсивом в документе выделены слова, подчеркнутые во время прочтения Л.Д. Троцким.