355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Сергей Минцлов » Приключения студентов
(Том II)
» Текст книги (страница 1)
Приключения студентов (Том II)
  • Текст добавлен: 14 ноября 2017, 23:30

Текст книги "Приключения студентов
(Том II)
"


Автор книги: Сергей Минцлов



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Сергей Минцлов
ПРИКЛЮЧЕНИЯ СТУДЕНТОВ
Исторический авантюрный роман
Том II


ГЛАВА XXII

В то время, как Яну наколачивали шишки, а Луиджи получал с синьора Маркони деньги, Марк с двумя товарищами шел по пустынной и однообразной, заросшей кустарником местности парасангах в двадцати от Болоньи.

Солнце уже садилось, косые лучи багрецом обливали на взгорках листву кустов; ничем не покрытые рыжие головы Мартина и Адольфа пылали, как неопалимая купина. За спинами у пешеходов висели холщовые сумы, чем-то наполовину наполненные; в руках у каждого имелось по порядочной дубине; Марк нес, кроме того, лютню.

– Куда мы забрели – и ума не приложу!!.. – проговорил Мартин. – Давным-давно монастырь должен быть виден!..

– Куда-нибудь придем!.. – спокойно отозвался Марк.

Быкообразный Адольф молчал, как всегда, и только слегка посапывал от своей собственной мощи и грузности.

– Надо было оставаться в замке и переночевать!.. – опять сказал Мартин. – Здесь волков, говорят, непочатый край!

Адольф приподнял палку.

– А дубки?.. – будто чугунный шар по железному кегельбану пустил он.

Как бы в отзыв на слова Мартина, совсем неподалеку послышался тягучий волчий вой.

Солнце ушло за горизонт и сразу все осумрачилось; даль стала застилаться туманом; было душно; усиленно донимали комары.

Сколько ни оглядывался Мартин – даже огонька не мерцало нигде; ночь заходила беззвездная.

Путники спустились в ложок, перевалили еще пару холмов и Мартин, державшийся немного впереди, издал радостное восклицание: неподалеку мерцал огонь.

Студенты ускорили шаги и вскоре различили костер; вокруг него лежали и сидели десятка два людей; позади костра виднелись несколько шалашей; человек пять доканчивали покрышку их травой и ветками.

Вынеслась из полукруга света и залаяла большая черная собака, но два окрика заставили ее замолчать и вернуться.

– Никак, это наши студенты?.. – проронил Мартин.

– Да это ж товарищи!!.. – долетело от шалашей. Один из студентов надел шляпу на палку, поднял ее и завертел в воздухе.

– Сюда, сюда… здесь рай земной!!.. – пропел звучный тенор.

– К нам, к нам!!.. – закричал другой. – У нас пироги с пулярдками, фалернское двухсотого года из подвалов его святости Климента!.. – Дружный хохот заглушил дальнейшие слова.

Трое путников подошли к табору и их окружили и закидали вопросами товарищи. Мартин сообщил, что они побывали в маленьком монастыре и направлялись в аббатство Климента, но заблудились. Смех опять раскатился по степи.

– И не показывайтесь туда! – закричали кругом. – Это разве прелат – он скуп, как утопленник!.. Знаете, чем он за наши песни и рассказы отблагодарил?

– Чем?.. – поинтересовался Мартин.

– Подарил нам по треценарию[1]1
  Право на определенное количество заупокойных по себе обеден.


[Закрыть]
на пять обедней!.. Теперь мы спокойны: умрем, так за упокой нас даром обедни отслужат… А накормили так, что собака и та голодной ушла!..

Смех далеко разнесся снова.

– Так куда же нам направиться?.. – недоуменно обратился Марк к своему вожатому, но тому не дали ответить.

– Да валите с нами к бенедиктинцам! – закричали со всех сторон. – Там ребята хорошие. Завтра к обеду поспеем, а оттуда ступайте, куда угодно! Ночуйте с нами… кругом ведь парасангов на десять и жилья нет!..

Предложение было принято без возражений: темень не располагала к путешествию.

У костра потеснились и дали место новым товарищам; все развязали сумы и из них стали переселяться на траву для общего пользования огромные куски жареного мяса и сыра, целые хлебы и даже небольшой бурдюк с вином. Появление его было встречено всеобщим гоготом и ржаньем.

 
– Привет тебе, о бог веселья,
Ты людям счастие даришь!!.. —
 

запел, простерев к нему руку, тенор.

Все дружно принялись за ужин; говор, остроты, смех не умолкали и припасы таяли быстро. Дошла очередь до вина; у каждого отыскалось в мешке по кружке и к веселому шуму прибавилось чоканье и хоровое пение.

– Тьма-то какая… как в преисподней!.. – проронил один из молчавших соседей Марка, покончивший с едой и удобно устроившийся на боку. – Блуждать теперь где-то там одному… бррр!!.. – он передернул плечами.

– Братцы, а ведь капает?.. – спохватился кто-то.

– Да; уж давно!.. – отозвались голоса.

– Расходись по дворцам, молодцы!.. – напыщенно-важно крикнул тенор. – Синьор шталмейстер, бурдюк еще не весь выпит – потрудитесь назначить на ночь почетный караул к нему!

Дождь усилился и студенты, позвав Марка и его спутников, со смехом и шутками рассыпались и попрятались по норам из ветвей; костер мало-помалу стал угасать, говор в шалашах замолк; изредка вырывалось бранное слово и пояснительное добавление к нему – «за шиворот протекло!»

А дождь порол все сильней и сильнее; налетал ветер, шептались кусты, слышался волчий вой…

Около полудня странствующие студенты показались у ворот аббатства; дежуривший на башне брат ударил в колокол, возвещая прибытие гостей.

Утро было свежее, веселое; с горы, вершину которой занимал монастырь, открывался широкий вид; за неоглядной зеленой поймой кустарников смутным маревом чуть белела далекая Болонья; с севера и со стороны Феррары глядели горы.

Сейчас же за высокими стенами монастыря начинался фруктовый сад, переходивший на солнечной стороне в виноградники; они заливали весь остальной скат горы.

Мартин указал Марку влево, вниз и тот увидал в глубине пропасти незамеченный им другой монастырь, маленький и тесный, весь сбившийся на обнаженной скале, как стадо овец в полдень; белое аббатство как бы парило над ним. По крутому обрыву, к нему изломами сбегала лестница из каменных плит.

– Здесь серебра много, а там ума!.. – проговорил по-немецки Мартин. – В том монастыре библиотека имеется, скриптория!..

Глаза Марка вспыхнули, но ответить он не успел, так как тенор, бывший не только вожаком, но и запевалой, остановил ватагу товарищей.

– Синьоры?.. – звонко сказал он. – Кантату в честь святой Девы!

Он взмахнул руками и раздался торжественный гимн. Из окон выглянули несколько монахов; на их лицах разлились улыбки: «школяры» пользовались большим расположением не только у светских лиц, но и в монастырях.

Из калитки сада показался добродушного вида старик-монах в серой рясе; он приложил ко лбу в виде щитка руку, опознал певших и вперевалку направился к ним. Пение кончилось и студенты окружили старика.

– A-а, соловьи наши!!.. – радушно произнес он. – Добро пожаловать! А мы только что вчера вспоминали о вас! Голодные, небось, перемокшие?

– Высохли по дороге, отец эконом!.. – ответили веселые голоса. – А проголодались как волки!!

– Сейчас все устроим, на всех хватит, на всех Бог подает!

Старик вперекачку заторопился вперед и шумная гурьба молодежи влилась вслед за ним в длинную трапезную; низкие своды ее опирались на два ряда толстых бочонкообразных колонн.

После сытного обеда товарищи Марка отправились спать; Марку не терпелось попасть поскорей в свое святое святых, но был час всеобщего отдыха и он медленно обошел собор, затем сад, присел у обрыва на лавочке и стал рассматривать окрестности. Немного погодя из пропасти показался совсем юный монах с особенным, как показалось Марку, выражением лица. Оба поклонились друг другу; монах сделал еще несколько шагов, оглянулся и остановился.

– Вы кого-нибудь ждете? – осведомился он; голос у него был приятный.

– Нет!.. – ответил, подымаясь, Марк. – Но я хотел бы посмотреть мастерскую?

– А вы художник?!.. – оживленно спросил монах.

– Да.

– Быть может, иллюминатор и скриптор?

– Да.

Монах всплеснул руками и лицо его облилось лихорадочным румянцем.

– Двенадцатый!!.. – вскрикнул он. – Господи, да вы находка для нас!! Сейчас я вас к настоятелю проведу. Пойдемте! – Он схватил Марка под руку и заспешил с ним обратно по головоломной, крутой лестнице без перил.

Нижний монастырь принадлежал другому, недавно возникшему ордену картезианцев. Марк обратил внимание на необычайный вид строений, казавшихся кубами с надетыми на них коронами; только возвышавшаяся надо всем церковь была стройная и совершенно круглая с колоннадой вокруг.

Монах сообщил Марку, что весь монастырь стоит на остатках древних сооружений, которые их нынешний настоятель, аббат Паоло, возобновил и перестроил. Монах отзывался о нем с величайшим почтением и вместо обычного титула называл «наш муж Господень».

Лестница кончилась и Марк и его вожатый как бы слетели с воздушного простора в тесное, каменное гнездо. Узкая улочка привела их к колодцу, увенчанному черным крестом; близ него высилась белая церковь; к ней, почти вплотную, примыкало небольшое, но на тысячелетия рассчитанное здание из сизых и красноватых валунов; верхний этаж его опоясывала крытая галерея с тонкими колоннами; из глубины ее глядели четыре больших окна, в нижнем этаже они были длиннее, но гораздо уже. Вход находился посредине стены; его сторожили два льва, грубо высеченные из мрамора и положившие морды на передние лапы. На стене над ними, на полосе извести, золотом была выведена крупная надпись – «Скриптория».

Настоятель жил рядом; монах постучал и вошел в бедно и просто убранную келью и Марк увидал низко склоненную над книгой, коротко остриженную голову в черной круглой шапочке; за правым ухом у нее торчал калам.

Заслышав приближавшиеся шаги, сидевший поднял близорукие глаза и на обритом худощавом лице его появилось вопросительное выражение; ряса на нем была старенькая и потертая.

Вошедшие склонились перед настоятелем и монах представил Марка как человека, ищущего света; в карих глазах седобрового старика замелькали радостные огоньки.

– Приветствую тебя, мудрый юноша!.. – ласково произнес он несколько слабым голосом. – Рад тебя видеть! Все должно быть открыто людям; все, что сами знаем, то и тебе покажем!

Он поднялся со стула из простого, некрашеного дерева и, сопровождаемый монахом и Марком, вышел на улочку; миновав львов, они вступили в здание из гранитных валунов.

Длинную комнату наполняли полусумерки; свет яркими золотыми порогами лежал на каменном полу; слева стояли несколько столов и скамей и висела на крюке черная доска из необделанной аспидной плиты. Угол справа занимали пять глиняных умывальников; вода из них стекала в желоб, выводивший ее наружу.

– Здесь наша школа… учим всех, кто хочет, грамоте!.. – пояснил настоятель.

Лестница привела их во второй этаж.

В крохотной передней у стены строем вытягивались мягкие черные туфли; оба спутника Марка надели их и он последовал их примеру.

– Здесь святилище, здесь тишина!.. – прошептал настоятель и нажал на массивную, как бы крепостную дверь; Марка поразили стены: даже внутренние доходили толщиной до двух аршин.

Открылась светлая, вся белая комната с голубыми сводами; на них сияли золотые звезды; в углублениях были поделаны полки и на них темнели и желтели огромные, толстые фолианты в переплетах из дуба и пузыря.

– Целых семьдесят пять томов!.. – подняв палец, с нескрываемой гордостью прошептал настоятель и беззвучно заскользил дальше. За второй, такой же несокрушимой, дверью открылось помещение, значительно превышавшее размерами библиотечное и еще более светлое. И в нем свод изображал небо, но разверстое посредине и оттуда глядел и как бы благословлял всех находившихся в ней беловласый Господь Саваоф.

В скриптории размещалось двенадцать кафедр; на них за большими столами с наклонными крышками сидели монахи, главным образом молодежь, и усердно переписывали развернутые перед ними книги.

Никто не встал при виде вошедшего настоятеля – так полагалось во время работы. Один стол был не занят и Марк вспомнил восклицание встретившего его монаха – «двенадцатый» и понял скрытый смысл его.

Двое писцов работали не каламами, а гусиными перьями – это была новость и Марк с удивлением следил, как разнообразно и послушно ложились друг за другом и красиво круглились ряды букв.

Низенькая дверка вывела на круговую галерею. С нее открылся вид на далекие горы Феррары; справа, на отвесных скалах, властно взлетело к небу аббатство.

Настоятель и его спутники вернулись через скрипторию в библиотеку; старик остановился около ближайшего шкафа и достал из него одну книгу, затем другую и положил их на стол перед Марком.

– Вот это наша работа!.. – сказал он, развернув первую.

На Марка глянула художественно, необычайно четко исполненная рукопись с яркими, радостными заставками, украшениями и заглавными буквами нежнейших голубого, зеленого и красного цветов.

У Марка замерло сердце.

– Весной веет… не правда ли?.. – произнес, любуясь ею, настоятель.

– А вот эта старинная, чужая… – продолжал он, разворачивая другую.

Марк глянул на давно знакомые ему тусклые красную, желтую и зеленую расцветки и опять приковался к первой.

– Какие краски!!.. – воскликнул он. – Откуда они? У нас никогда не получалось таких нежнейших голубых и зеленых цветов!

И Марк оборвался и умолк: слово – «у нас» – могло выдать его тайну, но настоятель не заметил обмолвки.

– Немудрено!.. – отозвался он. – В обоих этих цветах главную роль играет индиго, а достать его почти невозможно: его привозят с самого края земли… есть, как рассказывают некоторые старые моряки, никому не известная, полная всяких чудес, страна – Индия. Ехать туда, говорят, надо два года; путь опасный, страшный – водовороты, бури, звери чудовищные, люди еще их страшнейшие. Я встретил однажды в Генуе смельчака, который только что вернулся оттуда. Смотрю, изумительнейшего небесного цвета у него парус на корабле! Вот от него-то я и добыл маленький ящичек этого драгоценного индиго: храним его, как зеницу ока!..

– А когда оно окончится?.. – спросил Марк.

– Тогда в Индию за ним сами поедем!

– Да, да!!.. – восторженно подхватил монах. – Вы меня пошлете, святой отец, не правда ли?

Старик с ласковой улыбкой потрепал его по плечу.

– Везде побываешь во имя Божье!.. – пророчески проговорил он. – А ты у нас не останешься ли, молодой друг?.. – обратился он к Марку. – Много дела есть в винограднике Господнем!

Щеки Марка зарделись.

– Я должен учиться, святой отец!.. – ответил он. – И меня ждут на родине.

– Учиться?.. – задумчиво проговорил старик. – Ты знаешь главное – грамоту и твой долг других научить ей. Высшее счастье в переписке и в размножении книг: это смысл и цель нашей жизни. Уча, мы приносим пользу пока живы, а книги, написанные нами пройдут через века, просветят тысячи людей! О моих и твоих знаниях скажут в свое время, что они – глупость и темнота и забудут их, а наши скрижали разнесутся по всему миру и останутся. Это неугасимые лампады за наши души!.. Нет лучшего делания перед лицом Божиим, как переписка книг!.. Я расскажу вам случай…

– Настоятель опустился на табурет. Марк и монах стояли, прислонясь по обе стороны шкафа, и жадно слушали.

– Жил в давние годы в одном монастыре брат. Был он великий грешник, повинный в тысячах нарушений устава, но его терпели потому, что он был скриптор и любил свое дело. И вот по собственному почину переписал он и разукрасил огромный том, а вскоре затем умер. Душа его явилась к апостолу Петру и демоны окружили ее и хотели уже тащить в ад, но ангелы принесли книгу, переписанную им. И решено было за каждую букву ее сбрасывать по греху и оказалось, что число букв превысило число грехов на одну… бесы отступили со срамом… Вот, дети мои, как велико дело писца!

Старик сделал движение, чтобы встать; его бережно подхватили две узких и бледных и две мускулистых руки.

– Неволить не могу… поступай, как знаешь!.. – ласково обратился он к Марку. – Значит, за чем-то другим приводил тебя сюда перст Божий!.. Ночуй у нас… брат Михаил поруководит тобой!

Он благословил обоих и ушел работать в свою келью.

Марк, сопровождаемый Михаилом, ознакомился со всем монастырем, побывал на уроке в школе, где учились бородатые люди, прослушал вечерню и засиделся в келье у молодого монаха. В крохотное оконце ее виднелись румяные горы; солнце уже садилось, пышное аббатство казалось пурпурным облаком, застывшим на чистом небе; носились и кричали стрижи.

Марк признался своему новому товарищу, кто он и почему очутился в Италии: после рассказа настоятеля об индиго эта, претившая ему, таинственность являлась ненужной.

– У нас нет тайн!.. – ответил монах. – Что мы сами знаем, то и людям сообщаем. Надо размножать знания – таков завет святого отца настоятеля! Что же ты теперь предпримешь – назад к себе вернешься?

Марк долго молчал, потупив голову.

– Нет… – твердо проговорил он наконец. – Что я принесу сейчас своему монастырю? Ничего! Отец Антуан сказал, что душа сама подскажет мне, что делать. Буду учиться!

– Будь двенадцатым!.. – мягко и просительно произнес Михаил и положил бледную руку на колено соседа. – Нас и было двенадцать, но один брат умер недавно. – Учитель у нас великий – вся жизнь его на пользу людям! Видел, как он бедно живет и одет?.. Знаешь, какое чудо с ним было? – блестя глазами, с возбуждением добавил он. – Однажды засиделся он далеко за полночь у себя, а масла в лампочках не хватило – стали угасать они. И что ж бы ты думал – начала светиться у него рука и все больше и больше – весь стол его осияла! А он и не заметил – продолжал до рассвета писать… Несколько человек из братии это видели!..

Горы уже скрылись; аббатство погасло и напоминало белый корабль с распущенными парусами; долина внизу поглотилась черною пропастью.

– А что он пишет? – осведомился Марк.

– Все, что случается: хронику событий, ученые трактаты, переписывает с нами сказания, разные ветхие хартии.

Сколько открытий он сделал, сколько мыслей и деяний великих людей спас от забвенья и тлена! Сидя здесь, на скале, мы, благодаря ему, видим невидимое – прошлую жизнь разных стран и народов, слышим песни и стихи рыцарей, речи святых отшельников. Господи, какое это счастье!!..

Монах прижал к впалой груди обе руки и умолк, устремив взгляд в пространство.

– Однако, время в скрипторию идти?.. – проговорил он, вставая.

– Всегда у вас по ночам пишут?.. – спросил Марк, подымаясь тоже.

– А то как же!.. – воскликнул Михаил. – Ночь самое лучшее время для нашей работы: тишина совсем особенная, звезды горят. Днем в работе восторга нет!

Над лестницей, ведшей в скрипторию, горела повешенная на трех цепочках глиняная трехрогая лампа.

Марк и его спутник надели туфли, миновали чуть освещенную библиотеку и вошли в скрипторию.

На каждом из столов горели по три лампадных бездымных огонька; словно ожерелье из золотых звездочек мерцало кругом стен; неизъяснимая тишина окружала низко нагнувшихся над пергаментом монахов: все были погружены в свое дело.

Марк долго, пока Михаил не тронул его за рукав, наблюдал за писцами; они казались ему виденьем не от мира сего.

Михаил отворил дверь на террасу и вышел наружу.

– Пойдемте на кровлю? – шепотом предложил он Марку.

Молча выбрались они по другой лестнице на ровную площадку, выстланную плитами. Михаил сел боком на невысокую стенку, служившую оградой; Марк поместился против него.

– За звездами отсюда хорошо наблюдать… – проронил Михаил. – Иногда мы собираемся здесь!

Стояла лунная ночь; аббатство и скалы, на которых раскинулось оно, сияли в синеватом свете; длинный ряд окон над самой пропастью блистал яркими огнями; можно было распознать двигающиеся фигуры людей.

Среди тишины ласточкой пролетел издалека высокий звук – будто струна прозвенела где-то; хор голосов покрыл ее – пели в замке аббатства. Слов разобрать было нельзя, но и Марк, и Михаил узнали знакомую веселую песню странствующих студентов. Грохнул хохот, защелкали дружные, многочисленные аплодисменты.

Марк и Михаил долго и безмолвно вслушивались в ночь; души их были в неведомом…

Монах проводил Марка в свою келью и тот камнем уснул на жестком ложе хозяина; Михаил вернулся к своим товарищам и весь отдался любимому занятию.

До крика петуха звенели струны, пели и плясали в замке тени; до рассвета теплились среди безмолвия в скрип-тории тридцать три светляка перед склоненными головами безвестных писцов и антиквариев[2]2
  Так назывались переписчики произведений древней греческой и римской литературы.


[Закрыть]
.

ГЛАВА XXIII

В воскресенье Бонавентури вместе со всеми подмастерьями был по обычаю в соборе и слушал мессу; народа было множество; пели все молившиеся и что то стихийное гремело в этом тысячеголовом хоре; звуки двух лютней вплетались в него хрустальными гаммами.

Ян, забравшийся в укромный уголок, подальше от окон, вдруг заметил далеко впереди знакомое голубое платье; молитвенное настроение разом соскочило с него и уже до конца службы он не отводил глаз от склоненной головы Габриэль; рядом с ней мощным монументом возвышался ее отец в белом с малиновым платье и тетка, не достававшая головой даже до плеча его.

Mecca кончилась. Ян вмешался в толпу, притаился у стены близ выхода и стал ждать появление Габриэль – ему хотелось хотя бы мельком повидать ее, побыть с нею рядом.

Скоро показался рыцарь; рядом с ним шла Габриель. Не дыша, Ян глядел на нее. Она точно почувствовала взгляд и лицо ее повернулось в его сторону. Она узнала Яна; улыбнулась и незаметно кивнула ему головой.

Яну захотелось закричать от восторга; он выскользнул вслед за нею на паперть, но Габриэль более не оглядывалась; Ян проводил ее до угла глазами и, ликуя, напевая и прищелкивая пальцами, пустился в гости к Луиджи.

Неаполитанец поджидал его в траттории и сейчас же увел его в свой излюбленный угол за бочками.

– Ты опять какой-то особенный!.. – сказал Луиджи, приглядевшись к приятелю. – Или еще синяков захотелось?

– Чем особенный?.. – ответил Ян. – А вот новости принес я тебе удивительные. Знаешь, что этой ночью случилось?

– Нет, не знаю. А что именно?

Ян нагнулся к уху Луиджи и шепотом произнес:

– Дьявол унес из епископской тюрьмы всех узников!

– Да неужели?.. – иронически удивился неаполитанец. – И кто-нибудь этого дьявола видел?

– Четверо человек: двое сторожей и двое монахов! Какая бурная ночь была!., они от страху пошли вчетвером проверить замки в тюрьме и вдруг из-под земли как взовьется огонь и высоченный демон весь в красном явился! Не успел никто крестного знамения на себя положить – туча бесов накинулась на них, швырнула их на пол, двери камер сами распахнулись, цепи со звоном послетели, заключенные повскочили на чертей верхом и унеслись сквозь стены… Страшные колдуны все там сидели!.. Вот какая история!

– Да… – протянул Луиджи. – А не тюремщики ли сами выпустили своих пленников?.. Не этот ли дьявол им помог? – он похлопал себя по зазвеневшему карману.

– Да как же это возможно? Ведь епископская тюрьма во дворе замка, там всегда полно стражи, у ворот тоже. И никто не видал, как девятнадцать человек ушли? Из них несколько брави было! Особенно, говорят, отличался небольшой чертик вот с тебя ростом, с такой же бородкой…

Луиджи поперхнулся вином.

– Да разве сторожа могли разобрать что-нибудь в темноте?

– Какая там темнота! Все подвалы пуще чем днем осветило. Сторожа говорят, что если бы они встретили этих чертей, сейчас же узнали бы их! Весь город у ворот замка, народу – толпа! Ведь пойми: все замки целы, стены тоже, а заключенных нет. Хочешь, сходим, поглядим?

– Нет, у меня что-то нога болит!.. – ответил Луиджи: рассказ простодушного Яна несколько обеспокоил его. Он смекнул, что не зря и не из пустой прихоти Маркони замаскировал место пролома: событие сваливалось благодаря этому на плечи нечистой силы.

– А из беглецов никого не поймали? – спросил неаполитанец.

– Ищут их сбиры, да ведь где же найти – они, я думаю, давно за сто парасангов отсюда! – Говорят, что его святость обещал сжечь на костре всех тех, кого поймают!

Луиджи выспросил у приятеля все подробности о передаче записки синьорите и в свою очередь кратко поведал о своем посещении Маркони; о получении золотого и обо всем дальнейшем он умолчал.

Ян слушал с жадным вниманием.

– А Маркони молодой?.. – будто между прочим, обронил он.

– Так, средних лет… – ответил Луиджи. – Рожа порядочная…

– Да? в самом деле?..

– Да чего же мне врать: уж если я что говорю – значит, сама истина!.. Тут, брат, не любовь, а политика… это уж ты мне верь!.. Вот что, брат… кажется, мне на днях придется на некоторое время из города уехать, так ты с Марком почаще заглядывайте в собор – не будет ли там пометочки от меня!

– А куда ты собираешься?

– Дело наклевывается…

Приятели распили кувшин вина и, отуманенный им и мыслями о синьорите, Ян отправился домой; Луиджи поднялся на третий этаж в свою каморку; ворон, сидевший на спинке стула, с радостным карканьем перелетел к нему на плечо и стал тереться головой о щеку. Луиджи поласкал птицу, накормил ее и погрузился в раздумье – ему начало казаться, что он попал в скверную историю.

Через некоторое время он спустился вниз и пообедал, прислушиваясь к застольным разговорам; велись они о событии, взбудоражившем весь город; толковали шумно и горячо и доходили до таких прикрас, что если бы Луиджи не знал дела, то и не догадался бы, что речь шла именно о том, в котором он только что участвовал.

Наслушавшись вдоволь, Луиджи встал и направился к выходу. Проходя мимо стойки, он услыхал легкое «пст»… и оглянулся; мрачный, как всегда, хозяин подмигнул ему единственным глазом.

Луиджи подошел к прилавку и звякнул об него монетой.

– Надо обриться!.. – шепнул кривой, придвигая под видом сдачи деньги обратно. И сейчас же отвернулся и занялся резкой хлеба.

Луиджи дрогнул от неожиданности, но, зная нелюбовь хозяина к объяснениям и разговорам, молча вышел из тратторий.

Совет был дельный: догадливый хозяин видел, что его постоялец вернулся откуда-то в бурную, грозовую ночь весь мокрый до нитки и сопоставил эту ночную отлучку с происшествием у епископа.

Участие хозяина почему-то успокоило неаполитанца: он почувствовал у себя за спиной надежную, давно испытанную опору.

В первой же попавшейся лавочке перрукиери ему быстро смахнули усы и бородку и, преображенный и опять довольный собою, Луиджи отправился пошататься.

Издали, от угла, он посмотрел на дворец епископа, около которого продолжал толпиться народ, и свернул на другую улицу. Вскоре он заметил, что забрался далеко – перед ним оказался красный дом. Сердце у Луиджи ёкнуло: на среднем окне верхнего этажа висела красная занавеска.

Первым намерением Луиджи было немедленно исчезнуть от этого опасного места, но что-то подшепнуло ему, что этот сигнал имеет важное значение и для него лично. Стоять и раздумывать не приходилось: Луиджи осторожно огляделся, перешел через улицу и стукнул молотком. Дверь словно поджидала его и сейчас же отворилась; тот же густобровый слуга провел неаполитанца наверх к своему господину; он стоял в зале и внимательно рассматривал какую-то мраморную богиню. Услыхав шаги, Маркони оглянулся.

– Кто это?.. – с недоумением произнес он, не узнавая Луиджи. – В чем дело? Ба, да это ты, петушок?!

– Я самый, синьор!.. – ответил с низким поклоном неаполитанец. – Вы вывесили сигнал и я здесь.

– И притом первый!.. – с улыбкой сказал Маркони. – Твое усердие будет оценено по заслугам. А пока синьорита велела тебе передать на память вот это… – он достал из сумочки блеснувшее золотое кольцо с изумрудом и дал его Луиджи; неаполитанец раскланялся и надел его на палец.

– Теперь нам предстоит вот что… – продолжал, опустившись в кресло, Маркони. – Ты уже, конечно, слыхал городские толки про наше похождение?

– Как же, синьор… Все свалено на чертей – это самое приятное!

– Да, но я слышал, будто один из сторожей запомнил двоих из нас. Ты, между прочим, хорошо сделал, что обрился. Это предусмотрительно! Так вот… в городе оставаться нашим друзьям очень опасно: черти чертями, а вся полиция на ногах и у ворот усилена стража. Необходимо вывести беглецов из города…

– Это очень трудно, синьор!

– Знаю. И тем не менее – надо. Ты ловкий и сметливый молодец; скольких же человек ты возьмешь на себя?..

Луиджи задумался.

– Двоих, синьор, не больше!..

– Хорошо… – подумав, согласился Маркони. – Но помни, что епископ зол до бешенства и если кого поймают, то за сношение с дьяволом тому не миновать костра!

– Огонь неприятная штука, синьор. Охотников изжариться живьем найдется мало и они дороги!

Маркони достал из сумки вязаный кошелек и бросил Луиджи; тот подхватил его.

– Срок два дня!

– Три, синьор, не меньше!

– Пусть будет по твоему. Бартоломео?.. – обратился Маркони к слуге, стоявшему между каменных статуй. – Условься с Яном, где и в какое время ты сможешь найти его. Твое имя Ян, кажется?

Луиджи закашлялся.

– Да, синьор… Но чаще меня зовут Луиджи!..

– Отлично. Итак, помни: я надеюсь на тебя, как на себя самого. Действуй!

Движением руки Маркони отпустил неаполитанца.

Луиджи вышел озабоченный. На улице подозрительных лиц не было и он, раздумывая, что предпринять, поплутал по закоулкам и вдруг вспомнил о Марке; в голове его появилась мысль попытаться выпроводить из города беглецов под видом студентов, отправляющихся в обход по монастырям.

Луиджи поспешил в общежитие. Как назло, Марка не оказалось и никто не мог сообщить, когда можно было ожидать его возвращения в город. Раздосадованный неаполитанец вернулся в свое убежище и, не желая показываться в траттории, потребовал вина к себе наверх и стал забавляться с вороном.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю