Текст книги "Конунг. Вечный отпуск (СИ)"

Автор книги: Сергей Руденко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Волны, исходящие от пришельца, стали совершенно не выносимы. Игорь понял, что если тварь приблизится – ему конец. Не выдержит сердце, хватит удар или случится что-то другое, но это будет определенно не на пользу.

Выпрямившись на краю прохода «житель подземелья», чуть отвернулся ослепленный неприятным ему светом. Буквально переломив желание «надежно» попасть в туловище, прикрытое лишь тонкой мешкообразной и покрытой пылью хламидой, Игорь решил стрелять «наверняка». С трех-четырех метров, шансы попасть почти в любую точку были максимальны, и стрелок не ошибся. Удар тяжелого и широкого, остро заточенного болта перерубил шею твари, отчего голова, сброшенная кровавым фонтаном, повисла лишь на тонкой полоске кожи. Второй и последний всплеск из перерубленных вен и артерий покрыл бардовым пятном ближайшую стену, а скатившееся обезглавленное тело, как и недавно журналиста, остановила служившая когда-то дверью плита.

Первое, что Игорь осознал, это исчезнувшее давление на психику. «Тишина» практически оглушила. Как если бы мгновение назад вам в ухо орала дорогая стереосистема, и вы не выдержали и вырвали шнур из розетки. И тут парня вырвало.

В интернете полно видео, как птицы с отрубленными головами бьются или пытаются куда-то бежать. Выросший в деревне, он видел что-то похожее и сам, но раздавленная всем произошедшим психика, оказалась просто не готова к тому, что такое произойдет с человеческой плотью. Обезглавленное, похожее на человека существо билось, перекатываясь между плитой и краем рукотворного холма. За хаотичными движениями не стояло разумной целенаправленности, но взмахи рук и удары ног были так сильны, что в один из моментов беспокойный труп буквально взлетел на плиту, за которой Игорь до сих пор укрывался.

– Да когда же ты сдохнешь?! – просто взвыл стрелок.

Находясь в мало управляемом исступлении, он растерял даже тот минимум умений, которые вбивали уже несколько недель местные дружинники и, выкрикивая несвязные оскорбления, выхватил меч и принялся рубить беспокойного мертвеца. Великолепное оружие показало класс даже в столь неуверенной руке. Первым в сторону отлетела правая нога выше колена, потом – несколько пальцев с левой, еще через десяток взмахов – одна из рук. Но тело не успокаивалось. Выронив меч, Игорь отступил на пару шагов и на мгновение снова оторопело замер.

Сквозь находящееся в ступоре сознание пролетели все известные ему мифы, рожденные земной цивилизацией и воспаленными умами голливудских сценаристов. Поскольку мозг уже находился отдельно от неумирающего, а мощные рубленые удары и так изрядно попортили труп, что точно бы хватило обычному живому, единственным логичным вариантом показался «прецедент» с вампирами.

«Сердце! Ну, конечно!»

Выхватив из-за пояса вчерашнее приобретение, отлично подходящее именно для колющих ударов, он мощным пинком перевернул врага на спину и буквально рухнул на него сверху, в попытке зафиксировать. Нанесенный со всех сил удар снизу вверх под ребра, заставил согнуться изрядно попластанный труп, и придал ему дополнительной активности. Как норовистая лошадь глупого ковбоя, безоружного парня отбросило почти на два метра, но как ни странно, еще через минуту все закончилось. На глазах у Игоря труп подскочил еще несколько раз, видимые мышцы посокращались и все. Мертвец окончательно затих. По крайней мере, он надеялся, что окончательно.

– Твою же… Да как так-то?!

Растеряв остатки брезгливости, он подтянул к себе срубленную голову и кусок руки.

– Какая странная штука, вот ты внешне почти нормальный, но что-то явно не так. Точно! Я же видел фото. Как его… В двухтысячных же СМИ трубили про нетленного буддиста, он же на видео почти так же выглядел (46). Вот ведь…

(46) Даша-Доржо Итигелов – глава российских буддистов с 1911 по 1927 год, перед кончиной завещавший достать свое тело из-под земли примерно через 30 лет. С тех пор эксгумация проводилась дважды: в 1955 и 1973 годах, и оба раза оказывалось, что тело хамбо-ламы не подверглось тлению. То же самое обнаружилось и на третий раз, в 2002 году, после чего тело Итигелова решили изучить медики. Они признали, что «его суставы сгибаются, а мягкие ткани продавливаются как у живого человека».

Выразив этим «вот ведь» всю глубину удивления, Игорь сплюнул и отбросил сначала кисть, а потом и ногой, ототкнул от себя голову, сохранившуюся намного лучше тела.

– Дурацкое любопытство…

* * *

Живя в селе, русский человек не может не знать запаха, свежезабитого животного. Как, наверное, и житель практически любой другой деревни. Может быть, кроме индусов и каких-нибудь других социальных вегетарианцев. Игорю было с чем сравнить. Уже лет с пяти он множество раз принимал участие в разделке свиней. Пусть вся помощь ограничивалась тогда «принеси-подай», но от процесса до запаха – все было знакомо до мелочей. Видел, как связывают и разделывают лошадей, как режут овец, мог объяснить, почему бычков и коров действительно «забивают». Неизвестно сколько бездумно просидев на земле, в попытке просто прийти в себя, он вдруг осознал еще одну явную несуразность. Естественно, после той, что телу можно отстрелить голову, а оно продолжит «суетить». Вокруг не воняло.

Нет, легко узнаваемое амбре от крови присутствовало, но это было совсем не то. Он ведь сидел на площадке, буквально усыпанной брызгами крови, кусками мяса и обломками костей. Даже зная, что враг убит, парень все же не смог бы повернуться к изрубленному телу спиной, а, потому, не вставая с места, видел, что некоторые из его заполошных ударов пришлись в живот. Где вонь?! С людьми, или существами очень похожими на них, до сегодняшнего дня Игорь ничего подобного не делал, но устрой он похожее хаотичное расчленение свинье, тут бы было не продохнуть.

«Что это вообще такое?!»

Решив, что нужно попытаться привести себя в порядок, Игорь «хэкнув», как старый дед, приподнялся и в первую очередь подобрал меч. Сравнительно легко оттерев сорванным куском хламиды лезвие, он еще раз понюхал запятнанную кровью тряпку, и снова удивленно покачал головой. Кроме затхлости, присутствовал и какой довольно приятный аромат.

«Специями его какими-то пропитали, что ли…»

Простояв над останками, Игорь решился, и резким рывком выдернул кинжал. Извлеченный с чавкающим звуком, клинок легко покинул тело, и тут парень прикоснулся к камню в навершие запястьем.

– Ай! – отброшенный кинжал, прозвенев по плите, упал на землю.

Нет, он не обжегся, но тонкая кожа запястья точно подсказала, что неизвестный кристалл синего цвета оказался намного теплее, чем теоретически можно было ожидать.

– Совсем я издергался, – усмехнулся Игорь, согласившись, что даже в одиночестве разговаривать вслух с самим собой, выглядит глупо. – Не каждый день такая хрень, – срифмовал исследователь, и хохотнул уже более уверенно, без недавнего надрыва.

Осторожно поднятое оружие, больше ни каких сюрпризов не подготовило. Но корунд и правда, был намного теплее рукояти или лезвия. Стараясь не спугнуть мелькнувшую мысль, он запрыгнул на почти метровую высоту к входу в некрополь. Сделав несколько шагов, выбросил изрядно обгорелый факел наружу и, оставшись в темноте, снова посмотрел на головку рукояти.

«Бинго!»

Неизвестный камень светился. Нет, использовать его в качестве фонарика не получилось бы, но он явно отдавал собственный, а не отраженный свет. Еще одна странность. При этом вчера ничего похожего Игорь не заметил. Может быть, ему было просто не до того, но вполне возможно, что камень изменился именно сегодня. Решив вернуться к размышлениям чуть позже, журналист быстро протер оружие, и немного неуверенно пристроил клином за пояс, и решил отдать должное собственной паранойе.

Вернувшись к погибшей группе, он выбрал секиру получше, и окончательно расчленил и разбросал врага. Внутренности, кстати, ни чем не удивили. Разве что абсолютно пустым кишечником. В остальном – нелюдь показалась вполне себе обычным пожилым мужиком. Скорее даже европеоидом. В рамках местных традиций, отрубленную голову Игорь решил захватить с собой. В первый момент, когда появилась эта мысль, он даже задался вопросом: а все ли у него хорошо в собственной башке?! Но нет, пару минут задумчивых блужданий по задворкам сознания, не принесли ни каких сюрпризов или открытий. Да, устал, да, переволновался до невозможности. Но в целом – нет, ни чего необычного.

«Наверное, просто невозможно разбросать врага кусками по земле и остаться прежним…»

* * *

Эверберг. Крыло выделенное чужеземцам

Сегодня в этой части цитадели царил, если не траур, то паникерские настроения точно. Дежурившая в этот день Линда передвигалась мелкими перебежками, стараясь ни кого не потревожить. А если сталкивалась с кем-нибудь из землян в коридоре, то делала большущие глаза и с лицом, как от зубной боли, всем видом показывая, что «вот как прямо сильно-сильно» она переживает и сочувствует. На юной светловолосой мордашке это выглядело так забавно, что все, кроме утонувшей в своем горе Кати, фыркали, не сдерживаясь, и спешили ее заверить, что все, мол, понятно, и они «ценят и благодарны».

Действительно, хуже всех приходилось Кате. Она трагически хлюпала мокрым носом и терла красные, как у кролика глаза. Нет, не склонная при других обстоятельствах к излишним сантиментам молодая женщина с легкоатлетическим прошлым продолжала оставаться притягательно красивой, но оценить ее в этом плане было некому.

Вместо прежней текущей походки, она передвигалась тяжелыми шагами потерявшего всякую надежду человека. Девушка весь день просидела в обжитом, за прошедшие недели, крыле. Время от времени трагически прерывала бесконечный монолог, и уходила к себе в комнату. Всхлипывания оттуда не доносились, но возвращалась молодая женщина с еще больше натертым лицом.

Не склонные к столь явному пессимизму старшие товарищи тоже испытывали ощущения, что в русской литературе витиевато называют «сердцем не на месте». При этом в одном они сходились совершенно однозначно: «пронырливый папарацци просто не  мог выжить после падения с десяти километров, для того, чтобы позволить какому-нибудь местному «неандертальцу» или зверюшке прикончить себя сейчас вот так дурацки». Эта почти дословная цитата Натальи отдавала неким неоправданным пренебрежением, и Анвар должен был, наверное, внести какие-нибудь пояснения. Однако мы это сделаем за него, признав, что все встречные здесь принадлежали, как минимум к подвиду «человек разумный», а некоторые – например, – ярл, обгоняли по возможностям даже распиаренные в недалеком прошлом надежды на «детей индиго».

Не будем судить за некоторое пренебрежение их слишком строго. За сравнительно небольшой срок, все земляне пережили столько, что начали ощущать друг друга немного родственниками, а потому некоторая несдержанность оправдана. Тем более что хамить, а потом еще и объяснять в чем именно состоит оскорбление никто не планировал. Обласканные переселенцы вовсе не считали кого-либо из известных им местных виновными в «недоглядели», злом умысле или какой-нибудь похожей ерунде. Уже во время битвы в ущелье они прекрасно осознали, насколько простецкие здесь времена, и даже успели вполне реалистично начать подозревать, какое непредсказуемое будущее им предстоит.

Когда Игорь ночью не появился, ждавшая его в силу вполне объективных личных причин Катя, сразу же разбудила коллег и соседей. Прикинув, что парень, наладивший почти приятельские отношения в казармах, вполне мог не осилить обратный путь и там заночевать, они убедили ее отложить объявление тревоги на утро. Но уже в 6.00 проворочавшаяся всю ночь девушка, Анвара практически вытолкала в спину, и он в итоге, буквально минут на пять опередил старшего конюха, который пришел сообщить ярлу, про не вернувшего вчера кобылу чужеземца.

Примерно в течение часа дежурившие накануне дружинники были расспрошены, а еще через час, в указанном направлении выехали две группы по шесть воинов. Поскольку в той стороне было всего два варианта дороги для верхового, они получили наказ доехать до самых Врат батавов, а по пути, разузнать у всех встречных бондов, не видели ли те чего.

Всем им предстояло пережить довольно непростые времена.

* * *

Третья ночевка за пределами крепости вышла несколько беспокойной. Всю ночь неподалеку выли волки, поэтому не особо и уставший за предыдущий переход Игорь, постоянно просыпался и просовывал в огонь пару присмотренных тут же сухих стволов. Единственное, в такой ситуации можно было назвать хорошим, что после памятной схватки у склепа, долину удалось покинуть до наступления темноты. Пройдя по самому краю, он не встретил больше ни каких опасностей, хоть постоянно прислушивался к внутреннему «компасу».

Полезть в шахту снова, парень так и не смог себя заставить. Логика однозначно твердила, что вряд ли такой беспокойный постоялец «жил» не один, но иррациональная неприязнь к предприимчивости в этот раз победила. Он так и не подобрал аргументов, чтобы заставить себя снова бродить в темноте.

Как-то еще в школе, тренер сельской сборной увидел, что он довольно неплох на воротах, и предложил опробоваться вратарем для игры в местном чемпионате. В детстве разница между разными возрастами чаще всего очень заметна. Поэтому когда верзила нападающий, на пару лет старше и позднее окончивший спортфак, дважды попытался безуспешно пробить защиту, произошло важное событие. Последний удар опытного и раздосадованного здоровяка не прошел, но так загремел в лоб, что Игорь полностью пересмотрел отношение к футбольной карьере. Примерно то же самое, получилось и сейчас: вроде все хорошо, но ну его к черту!

На расчлененном теле нашлась только одна ценность – странный браслет из литых то ли серебряных, то ли платиновых деталей. Семь удивительно одинаковых серебристых квадратов были «сшиты» того же цвета небольшими кольцами. Застежкой служил шарнирный замок, сделанный явно каким-то другим мастером из бронзы. Игорь минут десять возился, пока сообразил повернуть плоскую головку небольшого штифта – гвоздя, чтобы вытащить его и разъединить части. Но самым странным оказался цвет. Застежка заметно позеленела, а вот протертый от крови браслет, блестел, как только что сделанный. Хотя Игорь точно помнил, что тоже серебро, вроде как должно было со временем темнеть.

Пристроив находку к монетам, журналист тогда же вдруг осознал, что все-таки проиграл этот «бой» своей хозяйственности. После всех этих приключений, уйти совсем с пустыми руками он просто не мог. Да и распоряжаясь общими «богатствами», он все-таки испытывал некую неловкость. Поэтому когда представилась возможность,  решил разжиться и чисто собственными средствами. Тем более что потерянная лошадь с упряжью вряд ли обойдется меньше, чем в 50-60 гельдов серебром, а тут – явно можно было «подзаработать».

Поскольку кроме браслета с мертвеца ничего намародерить не удалось, он решил вернуться к предыдущим находкам. За прошедшие полдня в пути, связка из трех лучших на его взгляд мечей, бронзовой секиры и нескольких копейный наконечников, изрядно надоела, но парень твердо решил: вернется не с пустыми руками. Толчки в спину при преодолении препятствий, очень смягчало осознание, что при любом раскладе, груз за спиной принесет не меньше 150-170 гельдов. Местные хускарлы, судя по рассказам, столько не из всякого набега приносят.

В вещах, на поясах и остатках тел, нашлось почти с килограмм монет и украшений. Большей частью из серебра и бронзы, но на предводителе оказалась и тяжелая, грамм на 250-300 золотая шейная гривна. Хотя мысленно, Игорь предпочитал называть вещь на кельтский манер – «торквес». Что, по сути, означает то же самое, но передавало ощущение некой чуждости изображения. Он долго перед сном любовался переплетенными шеями двух скакунов, которые соединяли две половины украшения. Действительно, «замок» был устроен не скрытно на шее, как было бы привычно, жителю XXI века, а на груди. Скорее всего, хозяин снимал украшение не часто.

В итоге все, что решил не брать, рачительный мародер пристроил неподалеку в углубление, от выпавшего под действием времени камня. После чего, откатил его на прежнее место, прикрыв добычу чисто символически. Мысленно придя к выводу: вряд ли здесь так уж часто случаются туристы, иначе давно бы все прибрали.

* * *

К Вратам батавов вели несколько широких троп, которые на входе соединялись до трех-, а в некоторых местах и пятиметрового «автобана». Поколения воинов и купцов постоянно расширяли первоначальный проход, в некоторых случаях, просто отбрасывая мешающие идти камни, и сейчас получилась действительно надежная утоптанная трасса. Пешие отряды могли пройти и в других местах, но для телег и упряжек – это был единственный доступный путь во всей горной гряде, отделяющей побережье от остальной части материка. Лишь еще в четырех местах, можно было провести небольшие вьючные караваны.

Здесь же, через каждые 30-35 км – примерно сутки пути воловьей упряжки, – были подобраны шесть удобных стоянок, с водопоем и укрытиями от непогоды. Еще со времен янгонов, действовала традиция, чуть-чуть улучшать после отдыха свой лагерь. Считалось нормальным, немного нарастить каменные стены или упростить проход к воде.

Дорога до местного транспортного коридора Север-Юг, заняла еще почти двое суток. И к пятому вечеру после отъезда из Эверберга, Игорь выбрался именно к такому месту. По счастливому стечению обстоятельств, там устраивались на ночлег купцы, двигающиеся, как выяснилось чуть позже, в нужную сторону.

Проход считался сравнительно безопасным местом, поэтому дюжины конных воинов и трех десятков работников, торговцу было вполне достаточно, для того чтобы провести сквозь горы двадцать две тяжело груженые телеги. Хотя нельзя не признать, только начавшие устраиваться на ночлег, путники заметно всполошились, когда Игорь с «гостевым» вымпелом Ивингов на палке, неожиданно выбрался из небольшой рощи в сотне метров от лагеря.

– Да будет между нами мир! – уточнил журналист, пройдя примерно половину пути.

– Тодс, уважаемый! – оценил купец, пропотевшего в дорогой броне гостя. – Как мы можем обращаться к тебе?

– Ярл Эрвин Сильный зовет меня Ингвар Чужеземец. На этих землях, я нахожусь под его защитой и сейчас,  как раз возвращаюсь в Эверберг. К сожалению, я лишился своей лошади, поэтому буду благодарен вам за помощь…

– Мы планируем пройти недалеко от главной крепости Ивингов. И его сборщики обязательно встретят нас, – хохотнул мужчина, с открытым и подвижным лицом, бритыми подбородком и головой.

Торговец положил левую руку на рукоять короткого меча, заткнутую за не менее богато украшенный пояс, и обозначив едва заметным движением подбородка поклон, приглашающе взмахнул правой.

– Меня зовут Одигеба Скорый, и мы будем рады разделить с тобой нашу еду. Сейчас мои спутники подготовят угощение, и я жду тебя у своего костра. Ты выглядишь усталым, присаживайся, отдохни, пока мы будем готовиться к ночлегу!

(47) Одигеба – древнегерм. [-ot-, -aud-] – богатство + [-geba-, -geva-, -giva-] – дар, подарок.

– Хотел бы принять посильное участие в подготовке ужина. Сегодня в полдень я подстрелил вот этого поросенка.

Сбросив из-за спины на землю грюкнувшую связку оружия, он отвязал от нее пяти-шести килограммовый кусок свинины. Через некоторое время, уже за общим столом с купцом, парой его особо доверенных помощников и начальником охраны, Игорь рассказал, как протекала охота, из-за которой он заметно потерял время.

Когда все удовлетворили первый голод, хозяин застолья, очевидно, чтобы как-то завязать разговор и расспросить необычного гостя, похвалил поданную вместе с остальной едой свинину.

– Подхожу в половине дня пути отсюда к обычной местной речушке. Смотрю, а там крупная такая свинья с выводком воду пьют. Шел с подветренной стороны, поэтому они меня и не почуяли. Еда закончилась еще вчера, поэтому думаю: вот, в самый раз! Арбалет был взведен, заряжаю охотничий болт, ну и стреляю в поросенка. Такого выбрал, что побольше… Как на дереве оказался – не помню, – под смех собравшихся пояснил парень.

По словам рассказчика, просидеть пришлось почти час («долго» в пересказе Игоря). Свинья внизу мечется и орет, он – отдыхает наверху. А как быть – не понятно.

– В двух ростах над землей воздух хороший, ни какой пыли и далеко видно. Хорошо. Но ходить никак нельзя, – с совершенно серьезным лицом, пояснил охотник. – Да и стрелять в нее не хочу. Боги завещали убивать только для еды, а мне и малого всего не съесть.

Отсмеявшись, сидевший за столом воин, судя по всему, родом из-за этой стороны хребта, пояснил, что дикие свиньи не любят гористой местности, но в последние годы люди заняли почти все земли вдоль Рихаса, поэтому им приходится отступать.

– Теперь они и правда, живут даже у Врат.

Из дальнейшего рассказа, выяснилось, что проблему решили недозревшие шишки, которыми Игорь стал с расстройства, бросаться сначала в кабаниху, а потом и в ее выводок. Тем несколько раз попало и самка, очевидно, решила, что «умела так умерла», а остальным жить, в итоге увела кучерявохвостую мелкоту.

Чуть погодя, хитро поблескивая в свете костра карими глазами, купец перешел к теме, которая занимала его заметно сильнее. Подчеркивая, что это не его дело, он спросил, а как получилось, что его «уважаемый гость лишился своего коня»?

– Четыре дня назад, я выехал по своим делам, и на меня напали неизвестные мне люди. Здесь мало подходящих дорог, и я понял, что верхом не уйти, поэтому пришлось бросить лошадь и скрыться.

– Отступить в чаще – это выбор опытного мужчины, – снова заговорил начальник охраны. – Ты бился с ними?

– Их было четверо, но, к сожалению, только один из них был наказан за злые помыслы.

– О, ты смог взять с них кровь, и ушел, судя по всему без ран. Боги явно были на твоей стороне, – воин одобрительно кивнул и потом поднял чашу с легким разбавленным вином, которое всем по первому требованию наливала укутанная в плащ служанка. – Желаю, чтобы Удача и дальше следовала у стремени твоего коня!

– Пусть нам всем, будет, что рассказать, когда мы возвращаемся домой! – Игорь по памяти процитировал тост, услышанный в казармах, после одной из недавних тренировок.

Купец больше не стал расспрашивать гостя. За пределами разговора остались вопросы: откуда он пришел, если говорит пусть понятно, но не очень уверенно на фризском, и откуда взялась такая богатая добыча, если пришлось бежать, бросив коня.

* * *

Правда, на первый из вопросов гость легко ответил утром. Никаких подробностей не прозвучало, но приглашенный продолжить путь на повозке с владельцем каравана, он на осторожный вопрос пояснил, что «пришли из таких дальних мест, где о здешних народах даже не догадываются». Немного подумав, Игорь уже по собственной инициативе уточнил, что «вряд ли сможет найти дорогу назад».

Дальше разговор перешел на менее скользкие темы, и уже журналист стал расспрашивать о политике. По словам купца, который оказался родом из батавов, получалось, что с той стороны гор нынешним летом случилось очередное обострение. В ближайших степях, в последние лет десять определился однозначный лидер – полукочевое племя аваров. Не смотря на то, что уже почти половина родов у них осела и развивает земледелие, они сделали ставку на сочетание тяжелой и легкой конницы. И так это удачно у них получилось, что в последние годы соседи предпочитают с их вождями ссор не искать. Торговец, со вздохом признал, что только благодаря отсутствию у них единого правителя, немногочисленным батавам удается сдерживать жадность беспокойных соседей.

– В прошлой войне со степью, пока авары были заняты своими южными врагами, мы раздразнили соседей. А потом смогли заманить их ополчение в удачное место, и благодаря помощи кинефатов разбили вдрызг.

Со слов собеседника получалось, что когда авары высвободили свои силы и смогли прийти, их здешние союзники уже были вынуждены замириться и дать заложников.

– Тогда, пятнадцать лет назад, на помощь пришли почти шесть тысяч кинефатов. С тех пор на нашу сторону гор больше трех-пяти сотен не ходило.

На удивленный вопрос разговорчивый предприниматель пояснил, что конечно, у менее опасных степных соседей по-прежнему есть чего взять, но доверие с этой стороны гор совсем закончилось, и даже в короткие набеги по морю, вожди отправляют очень небольшие дружины.

– У Рихаса сейчас неспокойно. Самые сильные отряды приходится держать под рукой, потому как всегда есть шанс, что у зазевавшегося попробуют отобрать какой-нибудь луг или кусок пашни. Даже во многих племенах, где нет избранных ярлов или танов, готовы передраться между собой. Что уж тут говорить за не приходящихся родственниками.

Неторопливый караван в это время вышел на более менее прямой участок пути, и впереди отчетливо стал виден, небольшой отряд из четырех всадников в сопровождении колесницы. Как ни странно, это не вызвало какого-то заметного оживления в рядах охраны. И через мгновение Игорь сообразил почему: над повозкой развивался очень хорошо знакомый ему зеленый треугольник с черным пятном посередине. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы сообразить – на вымпеле изображен пока еще не различимый вепрь, а впереди патруль Ивингов.

Парень не смог сдержать радость и обернувшись к собеседнику с улыбкой пояснил, что возможно он сегодня больше не сможет пользоваться гостеприимством уважаемого торговца. Через несколько минут, вырвавшийся вперед всадник с явно знакомым лицом дал понять, что они оба его знают не только в лицо.

– О, старый пройдоха, ты снова притащил свои вонючие шкуры?!

– Зачем ты меня обижаешь: почему это только шкуры? – с абсолютно серьезным лицом прокричал в ответ купец. – Есть еще тонкорунная степная шерсть и две повозки отличного воска, не говоря о прочем. Если ты хочешь слегка подсветить свою темную нору, я тебе отдам воск совсем недорого. Всего семь гельдов за малый круг.

– Если бы заезжие прохвосты могли так легко меня обмануть, боюсь что сейчас, мне бы даже нечем было прикрыть свой зад, – рассмеялся всадник, и гибко соскочив с коня, продолжил уже нормальным голосом. – Рад, что и с твоего зада авары пока не содрали шкуру! Рад тебя видеть живым и здоровым, Ингвар! Мы уже четвертый день не слезаем с коней в поисках тебя. О, куда ты, кстати, дел своего?! Конюх сказывал, ты выезжал на неплохой гнедой кобылице…

В этот момент купец как никогда был рад, что не поддался искушению, послушался начальника охраны, и не закопав вчера ночью богатого чужака.

* * *

Центральные земли Ивингов

Размеренные хлипающие толчки сотрясали тело женщины. Мраморное лишенное даже случайных касаний солнечных лучей тело, вызывающе белело в полумраке, и хотя прежней страсти давно не будило, он даже мысленно был согласен, что к тридцати та только похорошела. Округлые точеные бедра, тонкие щиколотки и, как в юности, вызывающе оттопыренные ягодицы – уже практически не мутили сознания, но способны были легко, в одно прикосновение, разжечь почти прежний огонь в чреслах.

Когда отстраненная настойчивость мужа перешла некую едва различимую грань, женщина, всхлипнув, на мгновение вскинула покорно опущенную голову, и вдруг снова воткнув ее в измятую шелковую наволочку, неуверенно поведя подбородком. Как бы прислушиваясь к чему-то недоступному прочим. Распущенная золотая волна, застывшая еще минуту назад блестящим сугробом, снова заскользила. От всего этого не потерявший концентрации Эвальд залюбовался, и ежедневные заботы на мимолетные мгновения отпустили его, потеряв прежнюю остроту.

Ее политические амбиции раздражали, но отступать было некуда. Хотя житель далекой параллельной реальности не знал земного слова «лайфхак», именно в этом было случайное открытие мужа. Когда ему было необходимо обсудить что-то неприятное со своей женой, например, вынужденный заговор против брата, делать он предпочитал это в спальне.

Отпечатав в последнем усилии пальцы в упругих бедрах, он ненадолго навалился и с глубоким выдохом наконец-то выпрямился. Один из плюсов удачного брака всегда была порицаемая, лишь глупцами и избалованными без твердой мужской руки дурочками, предсказуемость. Например, заходя сюда, мужчина уже заранее знал, что мягкий отрез льняной ткани всегда можно найти, если протянуть руку влево. Вот уже больше пятнадцати лет ее туда кладет одна из личных служанок жены.

Приведя себя в порядок, окончательно умиротворенный, он скользнул спиной по прохладным, после уличного жара, простыням. Пройдя напоследок сытым взглядом и расслабленный рукой по гладкой безупречности ее спины, мужчина, закинув руки за голову, и с хрустом потянулся. Казалось, что этим он «расколдовал» опустошенно замершую женщину.

Перевалившись на спину, она как всегда гибко юркнула к нему под бок, каким-то изначальным чутьем заняв место, которое оставляло ощущение сопричастности и близости, и в то же время, не обжигало мужа разгоряченным супружеской схваткой телом. «Видящий» тысячи раз повторенный ритуал даже в темноте, как и мириады мужчин в других кроватях, он не удержался убедиться, что и с этой стороны ее тело так же прекрасно. И в очередной раз, попал в туже невольную ловушку, осознав, что время разговорам еще не наступило.

– Ты оказалась права, чужак действительно смог сбежать, сумев убить одного из четырех посланцев. Поэтому мы по-прежнему вне подозрений, и даже когда он сможет вернуться и рассказать, вряд ли кто-то свяжет это с нами, – заговорил Эвальд значительно позднее.

Признание заслуг вызывало у честолюбивой женщины даже большее удовольствие, чем все произошедшее недавно. Хотя эта сторона обязанностей и была ей далеко ни небезынтересна. Но лелеемая родителями, оставшись красавицей и после рождения четырех детей, она была так уверена в своей заслуженной безупречности, что в последние годы больше искала признания в мире мужчин. Впрочем, чутье ее не оставляло, и искать «мужских» побед, она продолжала знакомыми способами.

– О, супруг мой, я знаю, вчера ты встречался с последователями Тараниса (48)… – осторожно начала женщина, в любой момент готовая отступить. – Когда это произойдет? Они уже видят шанс восстановить справедливость и вернуть тебе дедовский трон?

(48) Таранис – кельтский бог грома и дождя, требовал умерщвления жертвы через побои или сожжение.

Заранее получив «компенсацию», Эвальд легче переносил мысль о необходимости однажды все-таки решительно выступить против брата. Поэтому практически без внутренней раздвоенности, он подробно пересказал разговор, который сводился к мысли, что «пока не время».

Со слов друидов выходило: слишком многие Ивинги все еще обмануты отступниками от правильных старых традиций, а значит, сейчас победа может излишне ослабить племя, и оно лишится либо приносящих богатые сборы земель у Врат батавов, либо потеряет пашни и ловы в дельте Рихаса. А с такими «победами» племя может и вообще исчезнуть.