Текст книги "Конунг. Вечный отпуск (СИ)"

Автор книги: Сергей Руденко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Привлекал внимание и их явный вождь. Светлая, наполовину седая борода, завитая в несколько косичек с яркими лентами, сам – среднего роста, но очень широкий в плечах, – он выделялся дорогой одеждой и не менее украшенной секирой, которую ни на минуту не выпускал из рук. Время от времени, предводитель становился во второй ряд, и начинал разить ее широким топором по щитам и шлемам нападающих, но каждый раз не давал себе увлечься, и через некоторое время отходил назад, стараясь убедиться, что все идет правильно.

Их враги явно принадлежали к азиатской расе, и судя по росту и разрезу глаз, скорее даже к юго-восточной Азии. Еще их было минимум в два раза больше. Пытаясь посчитать, Игорь каждый раз получал новую цифру, но меньше восьми десятков не выходило.

Не смотря на разницу в росте, крепкие желтокожие мужики уверенно напирали на стену бородачей, и при этом хорошо держали строй. Железной брони на них было заметно меньше, однако беззащитными те не выглядели. Вооруженные в большинстве своем разной длинны копьями и небольшими топорами, они предпочитали биться, сохраняя некоторое расстояние. Однако немалое число щеголяло и широкими, судя по цвету, бронзовыми мечами. Предназначенные скорее для рубки, они отбивали у вражеских щитов щепки, почти как топоры, и вот они-то было видно, уверенно себя чувствовали и в схватке впритык. Кстати, именно у последних, чаще всего поверх одежды крепились с помощью кожаных ремней, еще и большие круглые или прямоугольные бронзовые пластины, прикрывающие грудь, живот, выступающее над щитов плечо или и то и другое и третье.

Среди желтокожих заметно выделялись два атлетично сложенных воина, затянутые с головы до ног в кольчуги. Даже их лица были прикрыты красивыми металлическими личинами в виде кого-то грозного с торчащими клыками. Стоя в последних рядах, где строй разжижался до аморфной массы, они спокойно выжидали чего-то, ведомого только им, и время от времени гортанными криками то ли отдавали приказы, то ли подбадривали остальных. Однако еще четверо бойцов в броне из металлических бляшек все это время прикрывали их своими здоровыми овальными щитами. Судя по числу торчащих из них обломков и явно бесполезной настойчивости вражеских лучников, попасть в эту пару, те почли бы изрядной удачей.

Что еще бросалось в глаза, так это результативность всего этого тяни-толкая. В отличие от исторических блокбастеров, ни кто во-первых, не стремился броситься и умереть в одиночестве. А во-вторых, большинство ударов, выстрелов из лука или бросков дротиков, заканчивались или во вражеских щитах, или наносили сравнительно небольшие раны. За четверть часа наблюдений и постоянных обоюдных попыток покушения на убийство, ни одного здоровяка не смогли даже подранить, а вот из слабее бронированных нападающих выбыло четверо.

И только один был однозначно убит. Как раз седобородый вождь своей дорогущей секирой с почти полутораметровой рукоятью, сумел подловить, и вмять две неровные половинки шлема в невнимательную голову. Точнее в то, что от нее осталось.

В остальных случаях раненных успевали отвести или оттащить в задние ряды, и принимались сноровисто перевязывать. В итоги ни один из тройки неудачников, судя по всему, даже сознания не потерял.

* * *

– Народ, харе пялиться, давайте советоваться, – присел на прежнее место Игорь. – Нам нужно кое-что решить.

– Вещай, что тебя беспокоит, – предложил Анвар, когда все собрались в круг.

– Смотрите, отсутствие привычных созвездий, спутников, самолетов, пять дней без спасателей, больше сотни долбанутых реконструкторов, которые вполне всерьез режут, рубят и протыкают друг друга…

– …ага, меня чуть не вырвало, когда тот дед с большим топором голову вьетнамцу на две половины разрубил, – проговорила Катя, снова побледнев.

– Все это по отдельности можно пытаться игнорировать, но все вместе...

– Ну да, убеждать себя, что мы по-прежнему на Земле, сейчас ого-го как труднее, – с кривой улыбкой на лице согласилась Наташа. – Ты хочешь что-то конкретное предложить, или просто настаиваешь, чтобы все признали, очевидное?

– Два раза «да». Чтобы признали, и есть предложение.

– Давай, собственно, с момента, как мы вылезли на берег, ты предлагаешь – а потом вместе делаем. И вроде все пока хорошо, – улыбнулся Анвар. – Я, так понимаю, ты хочешь предложить, что-то несколько неожиданное?

– Снова «да». Вы же видели, что сейчас у них там равновесие, и продолжаться эта ерунда может долго. Предлагаю вмешаться и помочь одной из сторон.

Женщины ошарашенно замерли, а на лице Анвара всплыла мимолетная усмешка, которая сказала о том, что чего-то похожего он и ожидал.

– Игорь, да любому из них на каждого из нас понадобится по одному удару! Ну ладно, пусть на тебя два, – практически вскричала Наталья, голос которой на последних словах «дал петуха». – Что мы можем тут сделать?!

– Наташа, тише, – парень положил ей руку на плечо, – станем ли мы выполнять мою сумасшедшую идею, или решим драпать, как куропатки, у которых вы в первую охоту отобрали яйца, точно хочешь привлечь их внимания?

Женщина испуганно закрыла рот рукой, и за ней этот жест неосознанно повторила Катя.

– Мы не станем с ними драться. Мы поступим совсем иначе. Предлагаю выступить на стороне тех, кого меньше. Тут простая логика: недосамураев в два раза больше, поэтому для них наша помощь – это что-то не очевидное. Вроде как помогли, молодцы, но мы бы и сами. Явно же видно, что это именно они напали, значит, не смотря на нынешний статус-кво, они на что-то рассчитывают. А вторые – загнаны в угол, и если сможем помочь, всяко должны оценить это. Да и, честно говоря, мне эти бородатые немного напоминают викингов, хоть какая-то общность, а тем, как говорит Катя «вьетнамцам», я как-то подсознательно не доверяю. Поэтому если помогать, то понятно кому.

Чувствовалось, что все обдумывают аргументы, и в принципе возражений не имеют, но идея двумя бабами, стариком и интеллигентом нападать на восемь десятков, все равно поддержки не находит.

– А в чем план? – решился нарушить тишину Анвар.

– Если сейчас спуститься по осыпи так же, как мы забирались, а потом пройти вдоль воды метров пятьдесят, мы сможем свернуть, и подойти к обрыву, который нависает над левой частью строя этих хунхузов, как раз там, где их начальники.

– Хочешь сбрасывать на них камни?

– Бинго, Анвар! Смотрю, ваше архитектурное образование полезная вещь, – пошутил Игорь. – Только не просто камни, а сначала неожиданно скинуть самый большой из тех, что мы вчетвером сможем сковырнуть. Я читал, что в таких битвах те, кто нарушал строй, теряли намного больше воинов, чем сохранившие, и чаще всего проигрывали. Ну и в кого-то же мы все-таки попадем…

– Если сто килограмм по башке попадет, наверное, не до строя будет. А давайте! – решительно заявила Наталья. – Не хочу знать, что они с нами сделают, если просто так найдут.

Сказано – сделано. Расстояние по прямой до намеченного обрыва не превышало и ста метров, но в горах нет коротких и одновременно безопасных путей. Из-за необходимости спускаться, подыматься, потом перебираться через еще одну насыпь, дорога заняла больше часа и отняла изрядно сил. Когда засадный полк погорельцев добрался до намеченной точки, на некоторое время пришлось просто присесть, потому что сразу после этого таскать валуны не смог бы ни кто.

– Ну что помолясь? – предложил Игорь, положив руку на 200-250 килограммовый камень. – Кажется подходящий.

Возражений ни у кого больше не было, и путешественники принялись сдвигать его в сторону сухого русла, кто, сидя и упираясь ногами, а кто – поддевая захваченными палками как рычагом. Понадобились, не больше семи минут, чтобы приличный кусок скалы перевалился через выступ, на котором балансировал и занял подходящее место. Приподняв его край, туристы подсунули несколько мелких камней, чтобы заставить его замереть в неустойчивом положении, потом принялись подтаскивать куски, которые смогли бы сбрасывать по одному. В это время несколькими метрами ниже разворачивался очередной этап традиционной такой средневековой трагедии.

Упорядоченные ряды противников уперлись и замерли в неустойчивом равновесии. Строй более мелких желтокожих бойцов не мог сдвинуть ставших намертво бородачей. Многочисленная аморфная масса остальных просто бурлила позади, поддерживая соратников больше морально и «орально». Тональность проклятий и криков боли, действительно поменялась, став более пронзительной. Приняв какое-то решение, два закованных в металл предводителя «вьетнамцев» вместе с хорошо вооруженной охраной стали сбивать еще один строй. Хотя скорее колонну, в которой заняли острие. Подготовка не потребовала много времени, и в тот момент, когда журналист осторожно высунулся, чтобы понять будет ли польза от их сюрприза, штурмовая колонна пришла в движение, уже успев раздвинуть разжиженную часть своих соратников.

– Время! – прохрипел Игорь, вскочив на ноги. – Сейчас!

Подсунув под заранее приподнятый край концы палок, туристы с дружным «и-и-и, раз!», сдвинули его вниз. Вот тут-то и стало понятно, что момент был подобран подходящий. Зацепивший во время короткого скольжения кучу своих собратьев, валун вызвал удар нескольких тонн камня. Он пришелся на тот момент, когда штурмовая колонна прошла первый атакующий ряд своих соратников из трех, и как раз заканчивала подготовку к схватке.

Из двух с половиной десятков легковооруженных воинов стоявших под местом диверсии, на ногах осталось меньше половины. Из штурмовиков повезло только одному из предводителей. Конечно же, вряд ли все лежащие на земле оказались убиты, но переломы или какие-то мелкие травмы получили почти все. Кому-то «повезло» оказаться лишь оглушенным, но такое счастье было весьма сомнительной и очень временной удачей.

Не больше минуты среди ошарашенного молчания сражающихся, раздавались несущиеся сверху выкрики метающих посильного размера камни четырех мужчин и женщин. Только чудом не попавшие под удар бородачи-ветераны, как-то одновременно поняли, что более удачного момента не будет. И когда их предводитель проревел какую-то длинную команду, правая половина строя усилила напор на растерянных врагов, а левая – легко разорвала два уцелевших ряда атакующих, и принялась вырезать слабо сопротивляющихся врагов.

Окончательную точку в организованном противостоянии поставили легковооруженные воины из задних рядов бородачей. С победными криками они устремились в прорыв, и окончательно смешали не попавшую под удар часть строя «вьетнамцев». После этого битва разделилась на добивание прижатых к скалам неудачников, и попытку преследования рванувших бросая оружие и щиты счастливчиков.

Но для путешественников все развивалось не так удачно. Не потерявший внутренней собранности Игорь, смог во время сообразить, что еще немного, и разошедшиеся коллеги рискуют в запале врезать и по кому-то из потенциальных друзей. Поэтому швырнув поднесенный 15-килограммовый камень, он стал на краю, раскинул руки и предположил, что «кажись харе».

– Под нами все равно уже никого нет, – рассмеялся он. – Ура, мы ломим, гнутся шведы!

На цитировании пусть и действительно подходящей к моменту классики, Игорь получил очень болезненный удар в грудь, пошатнулся, и застонал от боли, но драма на этом не закончилась. Прямо на глазах ничего не понимающих коллег, его еще и ударила в живот здоровенная стрела. Снаряд был послан ни черта не понимающим в поэзии лучником с такой силой, что вылез из середины спины почти на ширину ладони. В глазах, онемевших от такого поворота женщин, успели отпечататься все до единого пятна ржавчины на наконечнике, как парень ухнул вниз.

Глава 2. Страна пирамид

Игорь проснулся удивительно бодрым и с каким-то щенячьим чувством счастья. Предыдущий раз нечто похожее мог вспомнить разве что еще курсе на первом-втором. Только тем, кто все еще летает во сне знакомо это ощущение радостного парения и беспричинной легкости. Прямо с недостойным, для взрослого почти тридцатилетнего мужика весом в сто килограмм, энтузиазмом, он прыжком переместился с кровати на пол. И только тут осознал, что совершенно не помнит, как здесь оказался, и самое главное, не представляет – где это «здесь». Окинув более внимательным взглядом помещение, парень наморщил лоб и перевел взгляд на себя, удивившись в очередной раз.

Нет, привычка спать раздетым была, но где трусы? Без этой детали он мог оказаться лишь в одном случае: если бы дома вышел из душа, завернувшись в полотенце, и сразу заснул. Но полотенца нет, да и здесь точно «не дома». Был, конечно же, еще один вариант, то самое исключение. Но даже в гостях у кого-нибудь из подруг так встретить утро можно было, только если бы перед этим удалось накидаться до полного выпадения в осадок. Но для такого поворота слишком уж он свеж, бодр и счастлив.

«Что же такое случилось, и где интересно вообще моя одежда…»

И тут сознание пронзила память о последних событиях: удар, стрела, недолгий полет.

«Погоди-ка, меня же получается… или нет?!»

Практически рухнув под давлением мыслей на кровать, парень максимально изогнул шею и скосил взгляд, но не нашел и следа на правой ключице, по которой точно помнил, как неожиданно врезали плоским голышом.

«В меня же пращник попал. Боль же была просто адская, и уж синяк-то всяко обязан был остаться, – в недоумении он потрогал предполагаемое место. – Я же из-за того удара шевельнуться не мог, поэтому и получил еще и стрелу».

Но и на животе не было никаких отметин, кроме тяги к гастрономическим излишествам. Автоматически успокаивающе похлопав себя по скрытым под слоем сытости бывшим кубикам, Игорь решил пока отложить размышления на такую непростую тему, и осмотреться еще раз. Но в этом плане оказалось «не разгуляться»: единственной деталью интерьера была кровать.

«Какое, однако, странное лежбище, вряд ли это стандартная гостиничная мебель «у городу Парижу».

Это, безусловно, очень удачное, судя по утреннему состоянию, сооружение, достойно было отдельного разговора. Его можно было назвать одновременно и очень простым и не без некоторых сюрпризов.

В качестве основы неизвестные умельцы использовали две балки прямоугольного сечения толщиной сантиметров в двадцать и длиной с привычную двуспалку. Положили их по краю будущей кровати, приставили, вырезав шипы, по два столь же массивных оцилиндрованных столбика к концам каждой из балок, соединив попарно тонкими, тщательно ошлифованными брусками. Получившиеся половинки, вместо панцирной сетки скрепил слоем длинных, очевидно бамбуковых реек, которые прижали к основе, использовав еще по одному обработанному бруску.

В итоге получилась необычно упругая разборная кровать с регулируемой длиной, без каких-либо высоких и не очень технологий. Тщательное ощупывание не выявило ни одной пружины, ни единого металлического гвоздя, но двенадцать шипов в качестве соединений. Если прибавить сюда матрас из грубой, похожей на мешковину ткани, судя по ощущениям совсем недавно заново набитый какой-то пахучей травой, получается слишком уж аутентичненько для реконструкции.

«Ну, кто бы стал так отплясывать вместо того, чтобы всего лишь прибить пару гвоздей?! Может быть, где-то в дикой амазонской сельве, но вокруг мало что напоминает доисторические хижины. Да… пасись оно конем!!!» – ощущая почти физическую боль от таких размышлений, Игорь решил прекратить сомневаться, и пытаться понять, где же его одежда, где он сам, и куда делись остальные туристы.

Укутавшись в тонкое шерстяное одеяло, парень вышел сначала в коридор, а потом и на деревянный балкон, к которому его вывела дорога, выложенная из множества плотных и упругих циновок, плетенных явно вручную. Как выяснилось внешние стены многоэтажного здания, в котором он проснулся, были толщиной в шесть максимально больших или десять быстрых коротких шагов, то есть, как минимум, метров пять с половиной, а то и все шесть.

«Монументальненько, однако!»

Сложенные из обычного песчаника внутри, и крупных гранитных блоков не очень распространенного зеленого цвета снаружи, стены выглядели очень надежными и при этом оставляли ненавязчивое ощущение уюта. Большинство встреченных по пути дверных проемов было завешено ткаными занавесками, с какими-то незамысловатыми сценками. Охота, битвы, склоненные люди, скорее всего, на полях или охотники в погоне за стилизованными до не узнавания животными.

Деревянная крытая пристройка, на которую парень вышел, шла вдоль всего здания и изгибалась, уходя с обеих сторон за поворот. Резные деревянные балки переплетались между собой, и оставляли ощущение массивного и надежного сооружения. Вертикальные столбы, казалось, сами собой вырастали из зернистого гранита стен и перетекали в стропила, поддерживающие много слоев темно-красной черепицы.

«Надо признать симпатично! Скорее это даже никакой не балкон, а галерея, – журналист подавил страх высоты, но чуть сильнее, чем надо, сжал пальцы на ограждении и далеко перегнулся над перилами. – Ага, получается все это деревянное зодчество приспособлено к третьему этажу здания, а само оно практически врастает в край скалы. Блин, да тут высоты метров сто пятьдесят, а может и все двести!» – вернувшись в менее пугающее положение, исследователь затянул сползшее одеяло на манер набедренной повязки, и подивился густому аромату хвои, добивающему даже сюда.

Местами довольно обрывистый склон плавно переходил в холмистую, заросшую лесом местность, лишь кое-где прорезанную изломанными линиями рек. Многоугольники немногочисленных и очень небольших полей, группировались вокруг подножия и не отлучались от него дальше трех-пяти километров. Где-то на уровне горизонта все это всклокоченное великолепие упиралось в серые склоны хмурых гор.

«Так я, получается, нахожусь с юго-восточной стороны то ли замка, то ли крепости… как минимум – здания, – сделал вывод Игорь, рассмотрев преломление лучей восходящего солнца среди многочисленных снежных шапок.

Если смотреть почти прямо на юг, то в сплошной стене трех-пятитысячников виден был единственный, но очень широкий разрыв, наверное, не меньше пятидесяти километров. Сам хребет занял горизонт с востока куда-то на юго-запад. По крайней мере, отсюда был виден именно такой вариант местной географии.

«А где-то там, наверное, и затонул наш авиаизвозчик и все те, кому повезло меньше, чем нам четверым. Вряд ли такие здоровые горные цепи здесь встречаются во множестве. Царствие им Небесное!» – перекрестившись, добавил религиозный лишь наедине с собой путешественник, скорее стараясь отмахнуться от попыток вспоминать лица недолгих попутчиков, чем действительно желая устроить молебен.

Попасть на Кубу Игорь собирался уже несколько лет, поэтому в самолет друзья спровадили его изрядно подшофе. Из-за этого соседи мало запомнились. Ненужные и неприятные метания прервали неожиданные звуки, раздавшиеся из покинутого с четверть часа назад коридора.

Еще через мгновение из дверного проема выскользнула первая местная жительница. Именно ее смех, прозвеневший игривым колокольчиком, сначала под каменными сводами, а потом и вырвавшийся вслед за хозяйкой на свободу, и заставил удивленного парня резко обернуться. При этом звучавшая в женском голосе неподдельная искренность и очаровательная юная легкость отозвалась на лице погруженного в самоедство парня искренней ответной улыбкой, и встреча «на Эльбе» была лишь немного скомкана сумбурными попытками мужчины чуть плотнее затянуть одеяло.

* * *

Симпатичная молодая женщина, неуверенно переступила с ноги на ногу и суетливо поправила ярко-красный расшитый передник на длинном до пят платье из неокрашенной светло-серой ткани. Не сумев сказать ни слова, и смутившись от этого еще больше, она принялась теребить одну из двух светло-желтых кос. Судя, по отсутствию удивления на лице, искала девушка именно его, однако все равно растерялась в момент, когда необходимо было что-то сказать.

Не стоит судить ее слишком строго: даже с людьми не в пример старше и опытнее может случиться некоторый небольшой ступор, когда необходимость вступать в диалог с носителями неизвестного им языка возникает неожиданно. А не кивайте на наше извечное «привет» по поводу и без. Это и подавно продукт современного космополитизма, но никак не замкнутого средневекового общества, в котором, судя по всему окружающему, и пребывала юная красавица.

Игорь, мгновенно осознавший, что творится с его визави (14), не сделал ни единой попытки прийти на помощь. Скорее наоборот, продолжая улыбаться, он еще и добавив неловкости иронично приподняв бровь.

(14) Визави (с франц. vis-à-vis – «лицом к лицу») – тот, кто находится напротив, стоит или сидит лицом к кому-нибудь. В переносном значении может также означать оппонента.

Нет, человеком Игорь продолжал оставаться, конечно же, добрым, но девица была очень уж миловидна, жизни ее ничего не угрожало, а поэтому в нем сработала пусть и немного коварная, но беззлобная привычка выжимать не гарантированную дозу удовольствие от явного смущения слишком красивых женщин.

Парень прекрасно помнил, что лишь в такие минуты есть шанс сразу понять, что перед ним за человек. В остальное время растерявшие в большинстве своем безыскусную искренность красавицы слишком уж себе на уме, и даже снимая одежду, не всегда дарят шанс увидеть себя настоящих.

Раз уж у нас сегодня день всепрощения, не спешите и осуждать расшалившегося журналиста. Во-первых, черта эта все-таки действительно безопасна для окружающих, во-вторых, дурнушки и от вас вряд ли дождутся особой тяги заглядывать в душу. Ну и в-третьих, привычной игры не случилось. Из дверного полумрака на сцену выскользнул еще один персонаж, сразу же уверенно взявший на себя инициативу в переговорах.

Высокий длинноусый шатен, лет тридцати-тридцати двух мгновенно уловил состояние потерянной для дипломатии напарницы. Обогнув замершую златовласку, он иронично хмыкнул, и задумчиво погладил бритый подбородок. Затем, воин выпрямился, хотя казалось, куда уж больше, как-то мягко и буднично опустив левую ладонь на короткий меч в щегольских деревянных ножнах с множеством бронзовых заклепок. Все это действо завершилось поклоном с  приложенной к сердцу правой рукой. В момент исполнения увертюры «Вежливость», раздался похожий на шелест металлический шум, и из боковых разрезов его длинной, почти до колен, замшевой куртки, ненадолго выскользнули мелкие звенья черненой кольчуги.

– Тротс, маньер! Фолгх мэй! (15) – приглашающе взмахнул рукой дипломат.

 (15) Тротс, маньер! Фолгх мэй! (фриз.) – Горжусь, господин! Следуй за мной! Традиционное уважительное приветствие фризов к вышестоящему звучит как «Экес тротс оп ват асиль!» («Горжусь что вижу!»). При обращении к равному или предводителю-чужаку чаще всего используют сокращенную форму «Тротс» («Горжусь!»).

Убедившись, что Игорь готов за ним следовать, обернулся и мягко подтолкнул в сторону двери, свой раскрасневшийся авангард. Наконец-то получившая опору в этом качающемся мире красотка взмахнула косами и рванула куда-то внутрь здания. Почти сразу же Игорь выяснил, что цель, для такого ускорения, оказалась совсем не далеко. Когда несостоявшийся турист повторил свой недавний путь в обратном порядке, на пороге комнаты, где довелось неожиданно проснуться, его уже ждала давешняя «болтушка».

Снова приглашающий жест провожатого, и временно голозадый путешественник наконец-то получил назад утерянное обмундирование. Приятно удивившись, что его сине-голубой шелковый костюм, белье и обувь не только вернулись, но и приведены в порядок, он пришел в прежнее благодушное настроение. И расслабившись, тут же за это поплатился, обнаружив плохо отстиранные пятнышки крови в нескольких местах,  а в районе живота и спины, еще и аккуратно заштопанную сквозную дырку.

«Да твою ж ты набережную... значит, все было! – практически вслух застонал Игорь. – Значит, все и правда было!»

Но длительных переживаний и трогательного самоуглубления не получилось. Терпеливо дожидавшийся пока парень оденется, воин снова поманил его за собой, и они пошли куда-то вглубь здания. Всего лишь с десяток различных лестниц и переходов, и вот временные спутники под открытым небом, огибают снаружи длинную одноэтажную пристройку, которая в качестве ножки к печатной букве «т» присоединялась к пятиэтажному, только что покинутому, сооружению.

Логично было предположить, что в этот пятидесятиметровый «аппендикс» можно было попасть и из основного здания, но опоясанный мечом «путеводитель» считал иначе. Узкая улочка, среди плотно стоящих двух– и трехэтажных домов, уперлась в небольшую, но, несомненно, центральную площадь поселения.

«Ага, парадное крыльцо! Так значит, меня  сейчас будут принимать официально».

Пройдя мимо затянутых в броню и вооруженных стражей, они оказались у входа (как выяснилось чуть позже) в тронный зал местного правителя.

– Ком ин ди хойс, маньер! (16) – воин остановился у широкого распахнутых двустворчатых врат, чуть посторонился, и в который раз изобразил характерный приглашающий жест, но сам не тронулся с места.

(16) Ком ин ди хойс, маньер! (фриз.) – Проходи в (благородный) дом, господин!

«Приглашаешь? Ну да, я так понимаю, местной власти пора уже узнать, кто мы такие. Хотя как мы будем объясняться?! Чего-то, конечно, попробую, но не с моими знаниями разбирать ту причудливую смесь, на которой вы бормочите».

* * *

Ставни двух десятков окон, открытые под самым потолком с обеих сторон на всем протяжении зала, давали достаточно света. Чтобы, например, не оступиться или не налететь на какую-нибудь массивную часть интерьера. Однако толстые каменные стены помимо приятной прохлады еще и не давали солнцу разгуляться, сохраняли легкий сумрак, а потому сразу понять, куда идти в таком длинном зале, было непонятно.

Через несколько мгновений глаза приспособились к освещению, и Игорь сообразил, что путь лежит к дальней от входа половине. Здешний хозяин расположился на небольшом, примерно по колено возвышении, в массивном резной кресле с высокой спинкой украшенной головой кабана или, если судить по размеру клыков, скорее, вепря.

Игорь шел и размышлял, на каком расстоянии прилично будет остановиться, и что они будут тут делать. Вертелась дурацкая, даже на первый взгляд мысль, о рисовании каких-нибудь картинок и прочая придурь. Но, как оказалось, вопросы этикета здесь находятся на самом высоком уровне контроля. За четыре шага до возвышения, один из двух вооруженных короткими копьями воинов справа и слева от трона, сделал шаг вперед, выставив ладонь в останавливающем жесте. Через мгновение разрешилась и проблема общения.

– Кто ты? Из каких ты земель? Какого ты рода? – спрашивал тот самый обладатель роскошной и, конечно же, очень результативной секиры, который запомнился туристам во время битвы в ущелье.

Удивительнее всего оказалось не то, что Игорь понимал, о чем его спросили. Самым поразительным ему почему-то показался факт, что одновременно с понятными ему словами, звучала и некая странная лабуда. Параллельно привычной русской речи, шел второй поток звуков, состоящий из каких-то явно знакомых, и одновременно ни капельки не понятных слов.

– Ви я эйз? Ван ватер ланд? Ва дон йа сортие? (17) – раздавалось под гулкими сводами.

(17) Ви я эйз? Ван ватер ланд? Ва дон йа сортие? (фриз.) – Кто ты (дословно – кто ты есть)? Из каких земель? Какого ты рода?

«Ага, дело походу будет долгим, – подумал журналист, и раздосадованный некоторой внутренней растерянностью, представил, что дал себе внутреннего пинка. – Ты же, забодай тебя коза, профессионал, говорить с людьми с топорами они, метлами или авторучками, твое профессиональное колдунство, мудила!»

– Меня зовут Игорь, – уже вслух добавил он, – коротко ответить на остальные вопросы, наверное, не получится, и мне придется, возможно, переспрашивать уже самому. Как я могу обращаться?

– Вежливый хозяин, принимая в гостях помогших ему победить в непростом бою, наверное, действительно должен назвать себя, – улыбнулся мужчина. – Тем более, как я понял, вы совсем не знаете здешних земель, и пришли к нам не по своей воле… Племена народа фризов и многие люди другого корня, знают меня под именем Эрвин Сильный. Вот уже тридцать второе лето, как я наследовал своему дяде, и стал ярлом (18) народа Ивингов, что ведут свой род от Дикого Кабана. Ходим в бой с флагами кинефатов (19), но сами вышли из готов. В здешних землях есть еще три родственных нам народа. Воины одного из них, так решила судьба, выставляют стяги среди тубантов (20),а два других, – как и мы, – считаются кинефатами.

(18) Ярл – наследственный глава племени, сосредоточивший в руках, наиболее полную власть; в большинстве случаев владеющий правом высшей судебной и исполнительной власти, возглавляет племенное ополчение, и как минимум формально, считается хозяином земель, которые племя контролирует. За исключением участков, переданных нижестоящим знатным семьям или родам за заслуги или после получения выкупа. Право объявления войны и заключения мира может находиться как в руках ярла, так и оставаться прерогативой народного собрания. У Ивингов народное собрание может собираться лишь по желанию ярла.

(19) Кинефаты – самый крупный племенной союз фризов, владеющий центральной частью побережья и самыми богатыми землями. Более 300 лет прошло с момента, как таны и ярлы 27 племен союза не выбирают верховного правителя – конунга.

(20) Тубанты – второй по значимости племенной союз фризов, в который входит 23 племени. На начало повествования прошло почти  170 лет, как в междоусобице прервалась династия их последнего конунга. Владеют землями в западной части побережья, и страдают от набегов агрессивных янгонских горцев, которых водят в походы воины-жрецы.

– Ты сказал, что носишь имя… Ингер, Ингар?

– …скорее – «Ингвар» (21), хотя в наших землях его принято произносить как «Игорь», – очевидно некоторые нюансы образования имени ярлу были известны, и он на мгновение перевел взор на воина, стоящего от него справа.

(21) Игорь – мужское имя, существует несколько версий происхождения. Наименее распространенная – кельтская, где корень [-инг-] означает «правителя» или «правление». Нашему герою льстит, но учитывая обстоятельства, он решил выбрать менее пафосный и претенциозный вариант от скандинавского имени Ingvarr или Inglar, где первая часть [-ing-] имя скандинавского Бога плодородия (изобилия), а вторая [-varr-] означает «воинство, сила». Считается, что в древнерусском языке имело значение «охраняющий имя Бога».

Дипломированный филолог самую малость напрягся, но плохо ничего не случилось. Скорее – наоборот: подчиняясь, мужчина отставил в сторону копье, и на мгновение скрылся за массивным сооружением, служащим троном местному правителю. Чтобы тут же вернуться с невысоким, но солидным и даже на первый взгляд довольно удобным табуретом, у которого помимо продолговатого толстого сидения, оказались широкие подлокотники.